Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди

этом заведении Лу Адлера, «с Джеком, и Ширли, и Деброй, и Уорреном, и Ричардом Прайором, и Тимоти Хаттоном». Ну, всего человек тридцать. А еще были вечеринки в ресторанах «Мортон» и «Спейго», так что домой он заявился только в пять утра и чувствовал себя просто кинозвездой. Доктор Карен пришла в наш офис, она решила открыть свою приемную у нас, и это замечательно.

Записался на прием к врачу-диетологу. Это доктор Линда Ли на Вест-Сайде. Несколько раз звонила Гейл Лав. Роберт Хейз не был на работе три недели, у него простуда, и кто-то в офисе распустил слух: «С Робертом что-то случилось». Гейл сказала: «Нет-нет, ничего подобного».

Заехал за Джоном Райнхолдом, чтобы вместе с ним отправиться на званый ужин, который Йоко устроила в честь Вазарели[1246] (такси 4 доллара). Мы поехали в «Дакоту», там нужно было снимать обувь в прихожей. У нее много красивых мальчиков-официантов. Я не мог понять, кто из них – Сэм Хавадтой[1247]. Это ее любовь, он живет у нее в квартире. Декоратор. Все было очень элегантно. Мы ели на кухне, давали свежие овощи и макароны, а еще, по-моему, что-то вроде телятины. Я никого не узнал, но все присутствующие были какими-то знаменитостями. Там были Джон Кейдж и Мерс Каннингем. Малыш Шон Леннон влюбился в меня, совершенно втюрился. Он спросил: «А почему у тебя такие волосы?» Я ответил: «Панк». Он спросил: «А как тебя зовут?» Я сказал: «Адам». Потом я попросил его принести мне двойную порцию шампанского, и когда он вернулся ко мне, сказал, что кто-то объяснил ему, что я – Энди Уорхол, и потом он подходил ко всем гостям и говорил: «А вы знаете, кто это? Это Энди Уорхол!» Я проделал свой старый трюк: разорвал пополам один доллар. Он сказал: «Т ы должен дать мне автограф», и я подписал: «Шону – Энди». Тогда он сказал: «Мне неинтересно твое имя, напиши фамилию». Я сказал ему, что я вовсе не такой уж знаменитый, другие люди, они действительно знамениты, вот, например, Джон Кейдж, ему нужно взять автограф у него. Шон тут же пошел и получил у него автограф, причем Джон удивительно красиво расписался. Шон заставил его написать букву «Джей», потом подошел ко мне, разорвал пополам эту букву и отдал мне половину. Только жаль, что Джон написал «Джей» на обороте своей удивительно красивой подписи, так что все было испорчено, а ведь у Шона мог бы остаться потрясающе красивый автограф Джона Кейджа. Да, еще: когда я недавно наводил порядок у себя дома, из одного выдвижного ящика выпали фотографии Джона и Йоко, которые были сделаны в шестидесятые или в начале семидесятых, и на двух фотографиях была двойная экспозиция их лиц, и я ужасно не хотел отдавать одну из них, но что делать. Я отдал Йоко ту фотографию, где они по отдельности, а вот ту, где их лица совершенно сливались, я оставил себе. Когда же я мог сфотографировать их? Ну-ка, давай подумаем… Я шатался по городу с Джоном и Йоко в то время, когда только собирался купить дом в даунтауне, то есть это было до того, как я купил дом на Бауэри-стрит – это было в 1969-м, а еще мне предлагали тогда купить три дома на Грин-стрит, каждый за 200 тысяч долларов, причем их продавали только вместе, и вот Йоко собиралась купить один из них, Джон – второй, а я – третий дом. Но потом Йоко пожадничала и захотела купить все три сама. А в результате они не купили там ничего. Но к тому времени меня уже отодвинули в сторону. Эти дома сегодня стоили бы миллионы. По-моему, это было в том году, когда у нее была выставка на севере штата Нью-Йорк, куда она повезла всех на одной из этих дряхлых, видавших виды авиакомпаний, вроде «Уан-Уэй Эйр» или что-то в таком духе. Причем она потратила 25 тысяч долларов, чтобы всех туда вывезти, и ей не хватило ни на еду, ни на что. Просто завезла на север – и все. И там была вечеринка для «внутреннего круга» и вечеринка для «внешнего круга», вот такие дела. В каком же это было году? Не могу вспомнить, было ли это до того, как в меня стреляли, или после. Возможно, фото сделаны в 1967-м или 1968-м годах или же в 1969-м или 1971-м. Я просто не знаю. Я думаю, что все же это случилось до того, как в меня стреляли, потому что в тот раз там, на севере, я был один, а вот если бы это было после выстрелов в меня, со мной, наверное, поехал бы Джед. Когда подали ужин, я сидел между Уолтером Кронкайтом и Шоном, и я сказал Шону, что если он хочет быть хорошим хозяином, ему нужно раздобыть для нас еду. И я еще попросил его сфотографировать для меня все ботинки, которые стояли рядком в прихожей. Вообще-то у Шона был грипп, и у девушки рядом с Уолтером Кронкайтом был грипп, так что меня со всех сторон обкашляли, и теперь я, разумеется, тоже заболею гриппом.

Я разговаривал с Уолтером Кронкайтом, и это было интересно. Я сказал ему, что только что прочитал статью Джоди Пауэлл в Rolling Stones. Он сказал, что, по его мнению, Картер был самым умным президентом. Еще рассказал, что много лет назад, когда он отправился на интервью с Никсоном, а это был один из тех раз, когда тот баллотировался в президенты, его, Кронкайта, посадили около двери в кабинет, и он слышал, как Никсон, разговаривая по телефону, употреблял такие слова, как «блядь» и «пидарас» и «твою мать», и Уолтер решил тогда, что его специально так посадили, чтобы он подумал, будто Никсон ведет себя, как крутой мужик, однако позже, по прошествии многих лет, когда были уже обнародованы магнитофонные записи по уотергейтскому делу, он с удивлением обнаружил, что Никсон только так все время и выражается. Потом я услышал, как Шон заговорил с кем-то, спросил, как его зовут, и тот ответил: «Коппола», и я тут же ему сказал, до чего мне понравились его фильмы – «Аутсайдеры» и «Бойцовская рыбка». И мы еще обсудили, что ему удалось собрать столько великолепных молодых актеров в этих двух фильмах, что получится как с «Американскими граффити», все они станут следующим поколением великих кинозвезд.

Я не знал, что Коппола вырос в Нью-Йорке. Он сказал, что учился в университете Хофстра на Лонг-Айленде, а я сказал, что мы с Вивой там однажды прочитали лекцию. Он сказал, что его дочки по мне скучают, – я с ними познакомился в Колорадо, когда катался на лыжах. Он был со своей женой, которая не проронила ни слова. А потом Шон увидел, что на мне обычные синие джинсы, и принялся говорить: «О, ты тут единственный настоящий человек, ты такой клевый, такой клевый!» Славный мальчик.

Одного из официантов, как оказалось, я приводил к нам в Interview, и ему, как яркой молодой новой звезде, была посвящена целая страница, он играл в пьесе Джека Хофсиса, а потом на год уехал в Лос-Анджелес, а теперь вот вернулся, работает официантом – грустно, конечно. Я не помню его имени, хотя он вчера вечером снова мне его сказал. Он из штата Джорджия. Брюс, может быть, что-то такое. Завез Джона Райнхолда домой (такси 6 долларов). Приехал к себе в половине первого ночи. Решил почитать «Дейли ньюс» и лег спать в два часа ночи. А Йоко в самом деле хорошо выглядит.

Среда, 11 апреля 1984 года

По-моему, Жан-Мишель звонил пару раз до восьми утра, но все время вешал трубку. Потом, ровно в восемь, он опять позвонил, и мы немного поговорили. Он сказал, что придет в офис во второй половине дня, однако в результате так до нас и не добрался. У меня в половине одиннадцатого был назначен прием у доктора Линды Ли, которую мне порекомендовали Тимоти Данн, один из тех манекенщиков, что приходили к нам, и парикмахер Джоуи (такси 4,50 доллара). Она – красивая китаянка, попросила меня вытянуть руку вперед, но она тут же сбила ее прочь, ну, как в карате, и сказала, что у меня все хорошо, только я не понял, что это означает. Там у нее в приемной сидела Патти Сиснерос, подруга Боба, такая важная и на вид довольно толстая. Потом я поехал на такси на ланч у Эмили Ландау – в доме 720 на Парк-авеню (5 долларов). Там был Томас Амманн, а Фред приехал уже пьяный, он разговаривал с ужимками миссис Вриланд и был невероятно важным, он говорил о разных действительно интересных вещах. О мебели и всякое такое. Подавали на стол красавцы-негры. Эмили принадлежала квартира в Империал-Хаус, которую купила Лайза. Я сделал ее портрет, но он не получился, и я хотел бы его переделать, ведь у нее там висят великолепные картины – всякие Раушенберги и Пикассо, и я не хочу, чтобы моя картина на этом фоне выглядела плохо.

Четверг, 12 апреля 1984 года

Заходил Жан-Мишель. Он всю ночь кутил. Я заставил его поработать над одной из наших совместных картин. Он захотел спагетти, мы заказали доставку из ресторана «Ла Колонна» (71,45 доллара). Он заснул, а когда проснулся,

то ошивался около телефонов в передней, причем у него был такой стояк, будто в штаны ему засунули бейсбольную биту. Вот что значит быть молодым. Я-то про такие дела уже забываю.

Гейл работает за двоих, поскольку Роберт Хейз все никак не выйдет на работу.

Ребята сказали, что, как им кажется, у него скорее психологическая проблема,

чем что-то еще, однако когда они приходили его навестить, он и в самом деле жутко кашлял. Но ведь три недели – это же какой-то ужасно большой срок для гриппа, да?

Пятница, 13 апреля 1984 года

Мы фотографировали бездомных перед Публичной библиотекой, и это было замечательно. Один из них был в цепях, я отдал ему мелочь (2 доллара), а потом кто-то взял у меня интервью. Я теперь буду делать это почаще. Я не взял с собой бланки согласия на публикацию фотографии, но теперь буду носить их с собой каждый день. Работал до семи вечера. Потом нужно было встретиться с Джоном, у нас с ним ужин в «Вудс» (80 долларов). После мы помчались смотреть «Пятницу, 13-е» на 86-ю улицу (такси 3 доллара), и в кинотеатре кого только не было – детки богатых родителей и негритянские подростки, и все в зале без конца орали благим матом, без конца вскакивали с мест. Впечатление жутчайшее. И убийства были до того отвратительные. Я хочу снять фильм под названием «Облава города», где каждую минуту будут кого-нибудь убивать. А «Пятницу, 13-е» показывают сразу в полутора тысячах кинотеатров. Это ведь [смеется] фильм студии «Парамаунт».

Воскресенье, 15 апреля 1984 года

Сегодня ненастный день, все время льет дождь. Собаки носились туда-сюда, поэтому состояние не слишком спокойное. Я остался дома поработать, разглядывал фотографии Уиджи. Он удивительный, замечательный. Спящие люди, пожары, убийства, секс и насилие. Я бы так хотел сделать пару картин в этом духе. Вот бы мне позволили поездить вместе с полицейскими. Но я подумал, что мог бы делать постановочные фото – укладывать Бенджамина на асфальт перед машинами.

Понедельник, 16 апреля 1984 года

Жан-Мишель пришел в офис, принес с собой ланч, провел все время на полу – работал над картиной – и не слишком много разговаривал. По-моему, он ночами не спит, так что сейчас, днем, у него время сна. Пришел Руперт, рассказал мне про шоу в P.S. 1, где они создали копию старой «Фабрики» на 47-й улице. Там у них есть серебряная комната, какие-то личности раздают ЛСД, есть даже всюду снующая «Эди».

А Роберт Хейз теперь в больнице, с пневмонией. Но, по-моему, у него не то, чего он боится. По-моему, он просто перепуган, потому что этим болен Сискоу. Короче, так просто этим нельзя заразиться.

Сделал картину «Собака» за пять минут, без пяти шесть. У меня была фотография, и я использовал проектор, спроецировал изображение на стену, прикрепил туда лист бумаги, а потом обвел рисунок. Сначала карандашом, а потом краской, как делает Жан-Мишель. По-моему, картины, которые мы с ним делаем вместе, только выиграют, если нельзя будет определить, кто какую часть делал. Потом улицы опустели, и тут мы наконец сообразили: началась еврейская Пасха. Завез Бенджамина домой (7 долларов).

Вторник, 17 апреля 1984 года

Чудесный день. Фотографировал бездомных, потом снял примерно восьмерых уличных художников, которые делали портреты людей прямо на улице. Там был негр-чревовещатель, вокруг него стояла толпа, я поднял фотоаппарат повыше, чтобы сделать нужный кадр, и этот болван, завидев меня, выкрикнул мое имя, и все тут же повернулись в мою сторону, так что мне пришлось давать автографы. Сфотографировал также нескольких проповедников. Зашел в какое-то японское заведение, просто что-то съесть, и официантка не говорила по-английски, но захотела, чтобы я дал ей автограф. Наверное, мою рекламу все еще показывают в Японии (75 долларов). Мы выпили что-то крепкое, впервые за несколько недель, и жизнь тут же стала более выносимой. Позвонил Джону Райнхолду. Из офиса в доме 860 сказали, что меня ждет Жан-Мишель, но я двинул в новый офис и, поскольку был в подпитии, принялся там наводить шорох.

Пришел в дом 860, и когда мы проходили мимо новой забегаловки на 23-й улице, где кормят курицей, несколько негров, водителей грузовиков, крикнули нам: «Эй вы, пидоры!», и у меня мигом испортилось настроение. Особенно потому, что водители грузовиков обычно люди добродушные, веселые, они всегда меня узнавали и махали руками. Эти, на самом деле, может, сами пидоры. Пришел в офис, позвонил Жан-Мишелю, он пришел и стал писать краской поверх той части картины, которую делал я, – даже не знаю, стало ли лучше. Завез Бенджамина домой (6 долларов). Наклеился, поехал на такси на ужин в «Клаб Эй» (4 доллара). Меня посадили за VIP-стол, рядом с Дианой фон Фюрстенберг, которая сейчас подрядила Майкла Грейвза оформлять ее новый магазин, который находится рядом с «Вьей Рюсси»[1248]. Я сказал ей, чтобы она даже не рассчитывала, что сможет открыть этот магазин в мае, рассказал ей, как долго Майкл Грейвз делал квартиру Джона Райнхолда, и сказал, что он, наверное, разделит ее маленький магазин на пятнадцать комнат и в каждой сделает сорок колонн, – тут-то она и испугалась. Она, кстати, говорила, что собирается устроить прием в честь Майкла Грейвза, но меня на него не пригласила.

Среда, 18 апреля 1984 года

Только что разговаривал по телефону с Кристофером. Роберт Хейз в отделении интенсивной терапии, его мать летит в Нью-Йорк из Канады. Он уже много недель кашлял, воспаление легких у него зашло слишком далеко, он может отправиться на тот свет… До того, как попасть в больницу, он провел много недель дома, говорил всем, что у него сильный грипп. Он, правда, как-то раз пришел к нам в офис на деловой ланч, и я спросил тогда у Гейл, отчего это у него были маленькие круглые повязки, и она сказала, что у него недавно удалили родинки, и мне показалось тогда, что причина действительно в этом. Позже в офисе начался ланч в честь обувной фирмы «Чарльз Джордан» (такси 6 долларов). Джей пришел на работу весь сияющий – он влюблен в нашего редактора отдела моды, Кейт Хэррингтон. Я лишь сказал, что, как мне казалось, она встречается с Джоном Сайксом из MTV[1249], и Джей ответил: «Слушай, да она с ним рассталась в тот же день, когда встретила меня», и я имел в виду, что мне больше не хотелось распространяться на эту тему. Кейт заглядывается на всех. Она такая энергичная, такая прелестная. Будем надеяться, что Джей не лишится этого своего хорошего настроения. А Жан-Мишель тоже приударял за Кейт – она руководила фотосъемкой, где он и де Антонио были в одежде от Армани, и он оставил для нее пять косяков.

Несколько раз звонил Виктор, теперь он все время вспоминает, как я сказал, что он может быть опасен, а еще постоянно говорит про Валери Соланас. Он живет сейчас в «Барбизоне», сказал, что Хальстон поменял замки. Хальстон решил, что Виктор украл у него подсвечники Перетти, а тот всего лишь занял их на время и оставил в качестве депозита за проживание в «Барбизоне». Виктор ведь подарил мне два таких подсвечника на Рождество, и это было при Хальстоне, более того – при условии, что Хальстон сможет купить такие же. Если не смог бы, тогда я должен был вернуть их ему. Но такие продаются в «Тиффани» – я специально проверил.

Воскресенье, 22 апреля 1984 года – Нью-Хэмпшир – Нью-Йорк

Я в Нью-Хэмпшире, в Хэмптон-Бич, это сразу после границы с Массачусетсом, мы у старой приятельницы Джона – Кэти Доббс, неподалеку от того места, где у родителей Джона собственный летний дом на берегу океана. Кэти без конца говорит про все на свете, так что это все сразу облегчило. Там очень красиво, я хотел бы и тут тоже купить дом. Тут как в Монтоке. На берегу океана. Но теперь делают очень большие окна, поэтому весь вид – это окно. Еще тут утепляют дома, делая их пригодными для жизни зимой. Гардины, правда, мне было трудно опустить, поэтому я оставил все, как было, и солнце будило меня очень рано, изо дня в день. Пока был там, читал дневники Неда Рорема[1250]. С шестидесятых до 1971-го года. Он, правда, пропустил всё, что творилось тогда, всё, в чем мы принимали участие, – остался в элегантных сороковых и пятидесятых. Обо мне он отзывается несколько раз, и явно неодобрительно. Была Пасха, и мы поехали в гости к приятелю Кэти. Фред, ее бойфренд, он работает на кабельном канале Nickelodeon, уехал в Теннесси на конкурс художественного свиста. Он такой талантливый и славный. Его прозвали «Энди», потому что он похож на меня своими седыми волосами – вид, как у Фила Донахью, однако после встречи со мной, увидев, сколько мне на самом деле лет, его стали называть «Сын Энди». Он озвучивал двух гремлинов в новом фильме Спилберга, получал за это 500 долларов в день. Не так-то и много. Тр и дня работы. А гномов в этом фильме показывают минут сорок. Да, а на пасхальную службу все поднялись в половине пятого утра, но я с ними не поехал. Не хотелось слишком выделятся на общем фоне, ведь все бы увидели как я молюсь, как встаю на колени, как крещусь – а я крещусь не как они, а по-православному. А они бы все на меня глазели.

Позже, когда все вернулись, мы поехали прокатиться, а затем отправились на ланч в дом родителей Джона. У них в гостях было человек десять. Ланч накрыли на улице. Деревья были похожи на рождественские елки. Братья-близнецы, Джон и Джей, были в ярко-зеленых брюках. Они оба вообще-то такие крутые, но во время уикенда им нравится повалять дурака. Брат только что разошелся с красавицей-моделью, которая живет в Нью-Йорке, – я как-то раз ее видел. Он пошел по стопам отца. Страховой бизнес. Только что купил себе дом здесь в Нью-Хэмпшире. Про Роберта Хейза ничего не слышно.

Нед Рорем познакомился с Анаис Нин только для того, чтобы она написала о нем в своем дневнике, а он о ней – в своем. Я захотел сделать то же самое – найти кого-то, кто ведет сейчас дневник, и тогда мы будем в дневниках друг у друга. Утром оказалось, что меня навестил Пасхальный Заяц, и я прямо в постели съел шоколадные яйца, которые он принес. Потом пришла пора ехать в Бостон, чтобы попасть на рейс в Нью-Йорк (билеты 171 доллар, журналы и газеты 5 долларов).

Понедельник, 23 апреля 1984 года

В воскресенье вечером, без двадцати девять, в Нью-Йорке было землетрясение. В прошлом году оно тоже было. Как страшно жить. Я-то думал, что Манхэттен весь стоит на таком грунте, где такое невозможно. У меня по всему лицу вдруг пошли прыщи, это мне наказание за то, что на Пасху не пошел в церковь. В церковь еще и в понедельник полагалось сходить, а я вместо этого отправился в ювелирный магазин, в «Симэн Шеппс». Посмотреть один браслет. Мы с Бенджамином бродили под дождем, а у номеров Interview всегда ужасный вид, когда они промокнут. У меня по-прежнему боль в боку, так что я отложил визит к доктору Линде Ли на вторник, чтобы у меня не оказались в один и тот же день занятия по шиацу и ее процедуры, а к Доку Коксу я еще не ходил насчет этой боли: надеюсь, что это мышечный спазм или что-то в таком духе, а вот если нет, я вскоре, наверное, сыграю в ящик.

На такси в даунтаун (7 долларов). Позвонил Жан-Мишелю, и он пришел в офис, заказав китайскую еду на вынос в заведении на Шестой авеню. Позже Кит Харинг захотел, чтобы я к нему приехал и посмотрел его картины до того, как их отправят заказчикам, потому что, как он сказал, я оказал на него влияние: он теперь пишет на холсте. В общем, мы ели китайскую еду из «Пай ин зе Скай». Позвонил Виктор, пригласил меня на небольшую вечеринку в честь дня рождения племянницы Хальстона, и у самого Хальстона тоже день рождения. Роберт Хейз немного получше, температура у него снизилась. Завез Бенджамина (7 долларов), поехал к себе, оделся, а потом [смеется] явился незваным гостем на ужин. Его устроили в честь Ширли Маклейн, и я решил, что меня на него пригласили, но оказалось, что нет. То есть я попросил Бриджид позвонить насчет этого, и она потом мне сказала: «Коктейли в половине восьмого, а ужин в половине девятого». Ну а когда я приехал в «Лаймлайт» к девяти (такси 6 долларов), швейцар сказал мне: «О, боже мой, что-то вы рановато, нет?» Я ему ответил: «Меня пригласили на ужин», и он сказал: «А-а-а, извините». Мы вошли внутрь, ужин только начинался. Официант сказал: «Извините, мистер Уорхол, я на минутку, только кое-что проверю», а позже вернулся со словами: «Прошу прощения, мистер Уорхол, да-да, все в порядке». А я все еще не понимал, что пришел туда как незваный гость. Ну то есть до меня лишь постепенно начало что-то доходить, потому что ужин был уж очень для узкого круга, для «своих». Всего-то человек тридцать. Там была Белла Абцуг, а позже явились еще Айрис Лав и Лиз Смит. Тема вечеринки была «Белый цвет», поэтому Лиз пришла в белом смокинге, а Айрис говорила со мной исключительно о собаках, потому что это единственное, что нас в самом деле объединяет. У меня белой была только водолазка, тогда как все остальные за столом были в белых смокингах. Еда была очень хорошая. Экзотическая. Подали какой-то овощ, я такого вообще никогда раньше не видел, похож на сморщенную стручковую фасоль. И еще – баранину с какими-то специями, очень интересную. И все выступали с речами. Один я ничего не сказал.

А ее дочь, дочь Ширли, вроде как хорошенькая, похожа немного на Пенелопу Тр и, и она поцеловала Ширли в губы. Белла поднялась со своего места и толкнула феминистскую телегу, потом слово взял ее муж, вслед за этим принесли трехэтажный свадебный торт, и тут с драматичной речугой выступила Ширли. Потом давали мороженое с кокосовым орехом. Ширли подошла ко мне, потрепала по плечу, как собачонку, и сказала: «Привет, Энди!» Наконец настала пора мне уходить – нужно было еще попасть к Хальстону. На такси до 63-й улицы (8 долларов). Племянница Хальстона сейчас уже прехорошенькая. Хальстон подал мне бумагу, сложенную в виде лодки, и я пришел в восторг, потому что знал: там чек за аренду Монтока – на сорок тысяч долларов. Та к что вечер удался. Поскольку лил дождь, я явился без подарков и написал особую расписку Хальстону и Виктору, а еще племяннице Хальстона. Я написал: «Я должен вам ОДНО произведение искусства». Лайза сказала, что Марк сейчас занимается только искусством, что он перестал продюсировать пьесы, сидит и работает у себя в студии на Принс-стрит. Ну, надо полагать, не иначе как любовная интрига. Она сказала, что он вскоре будет готов устроить выставку своих работ.

Как бы то ни было, я приехал домой, раскрыл эту самую бумажную лодку, а там вместо чека оказалось что-то вроде «Поздравляю с днем рождения!» или тому подобное. Никакой это не чек, но ведь там должен был быть чек… И все сложено в форме лодки. А должен был быть чек!

Вторник, 24 апреля 1984 года

Сегодня рано утром мне было назначено у доктора Линды Ли (такси 4,50 доллара). Это все чтобы оставаться красивым – бизнеса ради. Линда Ли со всеми ее невидимыми энергиями, это полный бред. Я понимаю теперь, почему китаянки любят обжиматься. Это все секс. Она кладет свою руку себе на п…у, другой рукой хлопает меня по животу, а потом крутит меня вокруг себя. Сказала, что ни разу еще не уронила пациента на пол – но вдруг я окажусь первым, кого она уронит… Она прекрасно управляет своим телом. Неплохо выглядит. В общем, я провел у нее полчаса, и меня все швыряли туда-сюда. Потом звонил по телефону (0,50 доллара).

У Джея по-прежнему прекрасное настроение, так что их отношения с Кейт, надо думать, в полном порядке. Я отправился в салон «Янна», чтобы стать еще более красивым. Проходил мимо полицейских возле Полицейской академии, женщины-полицейские теперь такие клевые, они больше не похожи на мужеподобных лесбиянок.

Среда, 25 апреля 1984 года

Один из детей Кеннеди, Дэвид, попал на первые страницы газет. Он умер, и газеты выпустили экстренные выпуски, кругом только и вопили про это, ведь тогда газеты хорошо расходятся. Он был единственным, про кого думали, что он, возможно, голубой. Белокурый, красивый, с неземным выражением лица и не похож на собаку – у него не было этих зубов, как у остальных. А еще сегодня утром, в утренней передаче, пятнадцать минут были посвящены Бой Джорджу, сказали, что он стал проблемой для окружающих, орет на тех, кто хочет взять у него автограф. Потом Каунт Бэйси занял полчаса: он тоже умер.

Понедельник, 30 апреля 1984 года

Зашел Виктор и начал меня поносить, все спрашивал Жан-Мишеля, на кой черт тот связался со мной. Потом они вместе пошли к Виктору что-то посмотреть. А мне страшно не нравятся картины, которые я сделал вчера.

Потом мне позвонил Жан-Мишель. В конце недели у него будет выставка в галерее Мэри Бун, и он, похоже, сильно волнуется. Послал кого-то за ланчем (44,25 доллара). Прошел слух, что Джулиан Шнабель ушел от Мэри Бун в «Пейс Гэлери», потому что они дали ему миллион авансом. А Джей все еще в прекрасном настроении, поэтому он работает, как зверь, ищет сейчас перевозчика, кто бы помог нам окончательно выехать из дома 860 и перевезти вещи в новое помещение.

Да, а этот Нед Рорем в своем дневнике еще упоминает женщину по имени Джин Стейн, которая так ужасно была в него влюблена. Что-то в этом духе. Я бы хотел послать ей эту страницу, но анонимно, чтобы она поняла, что человек чувствует, когда его в книге выставляют в дурном свете. Пожалуй, в самом деле пошлю.

Вторник, 1 мая 1984 года

Встал рано. За мной зашел Бенджамин, и мы отправились на показ Кельвина Кляйна. Мы опоздали к началу, однако они оставили место для меня в первом ряду (такси 6 долларов). Нэн Кемпнер не поздоровалась со мной – наверное, потому, что не пригласила меня в тот вечер, когда устроила ужин в честь Джейми Уайета, так что она, возможно, смущена этим. Правда, не исключаю, что я сам виноват, потому что когда опаздываешь, стараешься поскорее проскочить к своему месту и не знаешь уже, на кого смотреть, потому что все уже пришли, а ты один такой неловкий. Модели Кельвина были похожи на то, что сейчас делает Перри Эллис с какими-то вкраплениями Ива Сен-Лорана. Ну, и Марина Скьяно, пожалуй, свои два цента тоже подкидывает. Цвета у него мрачные. Оттенки черного и серого.

День был чудный, и я все хотел выбраться из офиса, но так и не смог. Пришел Жан-Мишель, и мы с ним работали. Сходил в галерею «Коу Керр» на открытие выставки Джейми Уайета. Столкнулся там с Лейси Ньюхаус и Дагом Уиком, поговорил с Тедом Кеннеди-младшим. Джин Кеннеди Смит была там, она была мила, улыбалась мне. Джейми пригласил приехать к нему на ферму в этот уикенд, однако я сказал, что не смогу: буду упаковывать и перевозить вещи. Доехали на такси в «Ритц» (4 доллара), туда мы пошли на показ Стивена Спрауза. Было еще рано, однако толпа уже была грандиозная. Мое место кто-то занял, поэтому я занял место Шаривари. Трансвестит Тери Т о й был одним из моделей. Все говорили, что атмосфера была, как в шестидесятые годы. Показ замечательный, мода действительно сейчас на подъеме благодаря этим «детям диско», у них настоящий стиль. Как вот эти ребята, у которых над одним глазом челка с прямым срезом. Совершенно экстремально.

Среда, 2 мая 1984 года

Вроде бы погода была приятная, однако несколько ветреная. За мной зашел Бенджамин, и мы отправились с нашими Interview по всем местам. Позвонил Джон Райнхолд, сказал, что уезжает из Нью-Йорка в путешествие, хотел разорвать однодолларовую бумажку надвое, как мы это обычно делаем, чтобы потом, когда он вернется, могли сложить этот доллар и потратить его. Вуди Аллен выиграл суд против то го, кто его копировал, – так же, как Джекки Онассис недавно. И вот теперь этот бедняга, похожий на Вуди Аллена, не сможет работать в коммерческой рекламе. Ему было сказано, что пока [смеется] он не прославится благодаря собственным достижениям, ему запрещено позировать для рекламы. Это нечто, не находишь?! Почему бы им просто не назвать его «Модель Джо Шмо»[1251], и вся недолга (такси 3 доллара и 5 долларов)? Ненавижу Трампов, потому что они так и не купили мои «Башни Трампа». И еще за то, что такси на верхнем ярусе их безобразного отеля «Хайатт» стали сильно затруднять движение вокруг вокзала Гранд-Сентрэл, и я теперь дольше добираюсь до дома (такси 6 долларов).

Роберт Хейз хорошо себя чувствует, он выздоравливает, это было двухстороннее воспаление легких, и у них с Гейл была сцена с рыданиями, причем он сказал ей, что слишком много принимал кокаина, а потому и довел свой организм до крайности, что он больше никогда не будет этого делать и что он напишет мне письмо. Значит, у него была все-таки двусторонняя пневмония, а не СПИД.

Пришел Жан-Мишель, но он так волнуется из-за своей выставки, что мне пришлось прямо-таки водить его рукой по холсту. По-моему, он впервые за долгое время принял героин, оттого и двигался очень медленно (такси 7 долларов). Поехал домой, и Эйзо провел сеансы шиацу со мной и с Джоном. Моя боль тут же рассосалась. Смотрел «Династию», в этой серии впервые появляется Дайэнн Кэррол, и это было хорошо. Какой китч! Она познакомилась с Алексис[1252] и ей удалось превзойти ее в понимании того, какими должны быть шампанское и черная икра: «Это шампанское “ перегорело” … Его уже заморозили однаж ды». Мне до того тошно – и от того, как я живу, и от всего этого барахла, а я ведь без конца тащу что-то домой. Я на самом деле хочу, чтобы у меня были белые стены и чистый пол. Самое элегантное – это не иметь ничего! Ну то есть разве нам вообще хоть что-то принадлежит по-настоящему? Какая глупость!

Четверг, 3 мая 1984 года

Позвонила Мэри Ричардсон и сказала, что у этого Кеннеди, который умер от передоза, – Дэвида – на стене в комнате был только один рисунок на бумажной салфетке, который я ему подарил, и я не помню, что я там для него нарисовал – член или просто сердечки.

Все в Interview в полном восторге от того, что Роберту лучше. Я поеду навестить его. Гейл сказала, что он выглядит моложе, чем когда-либо, что он очень счастлив, просветлен.

Позвонил Жан-Мишель, хотел, чтобы мы поехали в галерею Мэри Бун посмотреть его выставку, и я сказал, что, конечно, поедем. Я взял с собой Джея и Бенджамина, и все там выглядело замечательно (такси 5 долларов). Жан-Мишель очень сильно волновался. Он был с красавицей-кореянкой, она секретарша Ларри Гагосяна, его галерейщика из Лос-Анджелеса. И он, конечно же, совершенно разобьет ее сердце. Все эти красивые девушки кидаются на него. Они были как два голубка, за руки держались. Потом Жан-Мишель захотел пойти поужинать, и мы решили, что поедем в «Одеон», потому что там мы будем поблизости от вечеринки в «Эреа» в честь Винсента Спано, которую устроил Вик Рамос (такси 6 долларов). Там был Роберт Мэпплторп, и выглядит он сейчас как-то не очень. Не то подурнел, не то болен (ужин 280 долларов). Клуб «Эреа», конечно, был близко, однако мы все равно взяли такси – из-за дождя (такси 3 доллара). Больше всего туда хотелось пойти потому, что туда собирались Мэтт Диллон и Винсент Спано, но когда Бенджамин подошел к Мэтту и сказал: «Вас ищет Энди», тот лишь спросил: «Какой еще Энди?» А позже я немного поговорил с ним, но он что-то мычал в ответ, а сам все разглядывал девушек. Ему нужно как можно скорее сняться в каком-нибудь хорошем фильме – ему это нужно, как воздух.

Суббота, 5 мая 1984 года

Отличный солнечный день, я многое успел сделать. Позвонил Жан-Мишелю, и он сказал, что скоро будет. Пришел, сел, стал сворачивать косяки. Я почувствовал, что он отчаянно волнуется, как пройдет открытие его выставки у Мэри Бун. Потом он захотел новый костюм, и мы пошли в магазин, где он всегда покупает одежду. От него пахло потом. Мы шли пешком и добрались до Вашингтон-сквер-парк, где я впервые познакомился с ним, когда он еще подписывался SAMO, делал граффити на стенах и разрисовывал футболки. Но эти места для него связаны с нехорошими воспоминаниями.

Позже, однако, во время открытия его выставки, все было замечательно – действительно замечательно.

Понедельник, 7 мая 1984 года

Джонатан Скалл только что позвонил и сказал, что ланч в музее Уитни отменен – его устраивали в честь его матери Этель, она должна была торжественно вручить музею свой портрет, который сделал я, но упала со стремянки и сломала ногу в двух местах. Господи, зачем же она туда полезла? Я ее как-то раз, несколько недель назад, видел на 66-й улице – она шла, разговаривая сама с собой и размахивая своим носовым платком.

Тогда я отправился в офис, и там все работали. Появился Бруно, и Жан-Мишель начал прятать наши работы от Бруно – те, которые делаем вместе только мы с ним. У Бруно есть вещи, которые сделали Жан-Мишель, я и Клементе, однако он ничего не знает о работах, которые делаем только мы вдвоем. Позвонил Боб Колачелло насчет приема, который Сан хочет устроить в честь своего дня рождения, и с ним говорила Бриджид. У меня такое чувство, что у Бриджид с ним до сих пор очень дружеские отношения. Меня пригласили.

Вторник, 8 мая 1984 года

Отправился за Бенджамином, мы взяли Interview и пошли в «Кристис», и девица там отнеслась к нам вполне мило, показала нам выставку. Там у них была одна большая картина, подделка под меня, но я ее все же подписал. Не понимаю, зачем я это сделал. Просто она принадлежала Питеру Гидалу[1253], а он написал обо мне книгу, ну, я и захотел один раз сделать ему приятное, вот и подписал. Это четыре Джекки, а я никогда не сводил их вместе на одном принте, по-моему. Все мои Джекки были по отдельности.

Потом мы оттуда ушли, прошли мимо «Режин», и Бенджамин толкнул меня в бок, потому что со мной поздоровался Пол Анка, а я его не узнал. Он такой загорелый.

Бенджамин знал, что я делал его портрет, потому меня и ткнул. Я как раз сегодня утром видел отрывки его концертов, когда он был еще молодой. Он сейчас выглядит, кстати, лучше, чем тогда, – наверное, немало заботится об этом. Зашел Жан-Мишель, и он был жутко мнительный – он курит столько марихуаны, что потом на него нападает такое состояние. Позже он еще позвонил мне посреди ночи и сказал, что его картину купили на аукционе за девятнадцать тысяч долларов. А моя, готов поспорить, ушла ни за что. Наверное, это моя Лиз. Наверное, за десять тысяч. Я прямо это вижу. Его, значит, за девятнадцать… Были еще приемы в честь Музея современного искусства, меня приглашали на все, но я не пошел ни на один. Отвез Бенджамина (6,50 доллара). Купил дрова для ужина с Джоном (100 долларов).

Среда, 9 мая 1984 года

Встал рано, но Бенджамин в этот день меня не забирал, потому что помогал с переездом из дома 860, так что я бродил по улицам один, а это трудно, я ведь привык к нему, к тому, что у меня есть телохранитель. В общем, я отделывался от людей тем, что давал им Interview, у меня их было много с собой. Да, забыл сказать: я ведь получил приглашение на вторую свадьбу Джеки Кертиса. Он опять женится на парне. Их будет обручать священник. Фотография Джеки настолько заретуширована, что он выглядит на пятнадцать лет. Белокурый, голубоглазый. Английский рекламный агент, Саатчи, который собирается купить мою «Мэрилин», хотел бы оплатить ее в рассрочку за четыре года или около того, и я теперь не знаю, как быть. Весь смысл продажи этой вещи заключался в том, чтобы поскорее получить деньги и расплатиться со строителями, работавшими в новом здании.

Еще Рут Энсел позвонила и сказала, что умер Марвин Израэл, однако я не взял трубку, потому что не хотел слышать, что он умер. У него случился инфаркт – в понедельник, в Техасе, где он работал над чем-то с Аведоном. Он был художественным редактором в «Харперс базаар», я для него однажды что-то делал.

Четверг, 10 мая 1984 года

Я пошел в «Сотбис», чтобы посмотреть, как там продаются мои рисунки. Это ранние рисунки, 1962 года. Там был Фред, он поднял цену своими ставками, и кто-то их купил. Все дилеры, которые выставляют что-то, сами набавляют цену. Это их бизнес. Все, кто что-то выставляет на аукционе, сами и поднимают цену. Столкнулся там с Джедом, который разглядывал вещи в стиле «ар-деко».

Пятница, 11 мая 1984 года

Получил приглашение на выставку шелкографических портретов по фотографиям Франческо Скавулло – причем делал эту шелкографию Руперт Смит! И Фред мне еще говорит, чтобы я не орал на Руперта, но я готов побиться об заклад, что они выглядят точь-в-точь как мои работы. Я хочу сказать, Руперт понимал, что поступает неправильно, иначе он бы рассказал мне об этом, он бы сказал: «Я делаю то-то и то-то, и я надеюсь, что вы не возражаете».

Воскресенье, 13 мая 1984 года

Позвонил Томас Амманн, и мы пошли с ним посмотреть работы этого художника по имени Фишль, о котором статья в последнем номере «Вэнити фэйр». Он пишет такое, например: девушка в душе, а другая девушка на нее смотрит, при этом видны их лобковые волосы, еще там обезьяна и младенец – в общем, что-то в духе Бальтюса.

Понедельник, 14 мая 1984 года

Ходил к доктору Линде Ли, и она на что-то нажала, и боль благодаря этому ушла. Я вообще-то прочитал в «Энкуайрере», что есть способ, как самому нажимать на эти точки и делать все самостоятельно, поэтому не знаю даже, но в конце статьи они все же написали: «Но предварительно позвоните своему врачу».

Среда, 16 мая 1984 года

Я холоден с Рупертом. Ну то есть, все кто видел эту выставку Скавулло, говорят, что то, как он подкрасил там глаза, губы, сделал двойные портреты, – ну все как у меня. Я просто в бешенстве!

Отправились в «Пэрэдайз гараж» на вечеринку в честь Кита Харинга, и снаружи какие-то парни продавали на нее билеты, хотя вообще-то она бесплатная. Там выступал Джон Секс. А Мадонна вышла на сцену так поздно, что я застал только начало ее концерта. Там был и этот Бобби, который живет с Мадонной, – тот, кому я попросил дать роль в фильме Пола. Он вообще-то сейчас в больнице, у него операция на ноге, и на нем был больничный браслет, но ради этой вечеринки [смеется] он сбежал оттуда. Все эти ребята щеголяли в костюмах Стивена Спрауза, даже непонятно, откуда у них такие деньги. Хуан, бойфренд Кита, был в фосфоресцирующем одеянии «дей-глоу» – ну точь-в-точь как в шестидесятые. Еще этот молодняк говорит: «Пометь меня» – это когда они просят тебя подписать их вещи. А может, это действительно «Пометь меня».

Четверг, 17 мая 1984 года

Вот шок так шок случился у меня сегодня: все мы были в офисе, все безумно заняты, и тут вдруг входит мой брат, которого я не видел двадцать лет. Брат Пол. Он приехал в Нью-Йорк, чтобы купить жилье своему сыну Джеймсу – он тоже вместе с ним пришел, а с ними и девушка Джеймса. Джеймс – художник, и я ему не стал помогать, когда он приехал в Нью-Йорк. Он хотел работать в Interview, но я сказал ему, что пробиваться в жизни нужно самостоятельно. И вот теперь он покупает квартиру в Лонг-Айленд-Сити, на деньги, которые ему дает мой брат. У Джеймса усы под Сальвадора Дали, а его подружка такая энергичная! Бриджид это все очень понравилось. Плюс к тому я получил письмо от своей невестки. Она пишет, что Джордж разводится и его жена пытается отобрать у него бизнес, который ему подарил мой брат. У них двое детей. Это бизнес по переработке мусора. Знаешь, что я имею в виду? Они, например, собирают всякий металлолом и электронные схемы и плавят их, а потом добывают оттуда золото: если расплавить металл в кислоте с помощью паяльной лампы, то золото всплывает на поверхность. Они живут в Питтсбурге и скупают участки на Норт-Сайде, где негритянские районы.

Мой брат умеет разговаривать куда лучше меня, он всегда этим отличался. А еще он азартный игрок. Он уже собрался отойти от дел, выйти на пенсию, купил себе ферму на севере, у озера Эри.

Случайно встретил Билла Каннингема на этом его велосипеде, и, ох, как бы я хотел делать то, что делает он, – просто ездить повсюду и целыми днями фотографировать. Он раньше занимался дизайном шляп, но потом, когда шляпы перестали носить, где-то в 1964-м, пришел к фотографии. Я с ним познакомился в то время, когда был завсегдатаем «Серендипити». Когда шляпы перестали носить, вся его прошлая жизнь исчезла. А теперь он фотографирует день-деньской, я встречаю его в самых странных местах, например, на 43-й улице и Лексингтон-авеню, когда он фотографирует людей, выходящих из вокзала «Гранд-Сентрэл». Он такой худой, такой скромный, ездит всюду на своем велосипеде, а на вечеринках никогда не увидишь, чтобы он что-то ел или пил. Поехал на такси на встречу с Лидией в доме 860 (5 долларов). Там помещение все больше пустеет. Сегодня весь день перевозили вещи на 33-ю улицу. Работал всю вторую половину дня. Пришел Руперт, у него виноватый вид. Поехал в «Ист-Вест», чтобы поужинать с Джоном (такси 10 долларов).

Пятница, 18 мая 1984 года

Мы с Бенджамином пошли в фотомагазин, и я купил себе новую фотокамеру «Олимпус», про которую мне рассказал Крис (410 долларов): она позволяет снять пять тысяч фотографий на одной батарейке. У них все еще есть старые модели «Полароида» с коробками и всем-всем – мне стоит все их скупить. Сегодня в «Дансетерии» будет представление под названием «Энди и Эди» – и Энн Магнусон[1254] играет Эди.

Мои кузины из Батлера приходили на ланч. Одна из них позвонила и сказала, что они приедут в Нью-Йорк, вот я и пригласил их к нам. Эта – славная. Она меня не раздражает. Они пробыли у нас всю вторую половину дня.

Понедельник, 21 мая 1984 года

Реклама, в которой снялся Питер Бёрд, сейчас лучшее, что крутят по телевидению. Это реклама «Кодака». Он висит снаружи вертолета и делает снимки. У него сейчас новый агент.

Отправился на торжественный ужин в ресторане «Мортимер», его давала Флоранс Гринда в честь дизайнера Энрико Ковери. Барбара [Аллен] и ее польский бойфренд устроили разборку, и я оказался между ними. Что бы он ни говорил, она ему перечила. Я не понимаю, почему так. Он в результате купил дом в Коннектикуте, рядом с участком Питера Брента. Он играет в поло, как и Питер. У него красивое лицо, только гомосексуалист может быть таким красивым, и он похож на Джо Аллена – невысокий, кряжистый, брюнет с сединой в волосах, а зубы у него, по-моему, закрыты коронками. Он знает всех, кого нужно знать. И все говорят про него, что он купил свой титул – а он польский барон или что-то в таком духе. Я пригласил Жан-Мишеля с собой, и я сидел рядом с ним, поэтому организаторы, наверное, подумали, что это женское имя. Сильвинья, подруга Ричарда Гира, пододвинула свой стул, что сидеть поближе к Жан-Мишелю. А он отдал мне все мясо из своей порции – для моих собак, а потом и Сильвинья то же самое сделала. Сейчас смотрю MTV. Не знаю, что еще можно сделать с этими видео, чтобы они хоть как-то отличались друг от друга. Все они похожи на андеграундное кино шестидесятых годов, когда все только бегали туда-сюда. В духе Стэна Брэкиджа[1255] и всех этих ребят.

Вторник, 22 мая 1984 года

Бенджамин позвонил утром, и мы некоторое время болтали по телефону, а потом он пришел за мной. Я позвонил мастеру по лифтам и сказал ему, что видел искру, но он сказал, что искра там есть всегда. Мне нужно было ехать к Доку Ко к с у к трем часам дня, и мне нельзя было есть, так как я должен был сдать анализы. Но мы все равно много ходили, я был полон энергии благодаря витаминам. Жан-Мишель пришел в офис рано. Он прочел большой обзор о своей выставке, который напечатали в «Войс». Там его назвали самым многообещающим современным художником. И по крайней мере они ничего не написали обо мне и не сказали, что, мол, не нужно ему со мной якшаться, как было написано в той статье в «Нью-Йорк таймс».

Я открыл одну из коробок, которые мы перевезли в новое здание, а в ней были рулоны 16-мм кинопленки, письма от Рэя Джонсона и моя одежда, вся окровавленная, еще с того дня, когда в меня стреляли.

Я понял, что причина, почему Тони Шафрази не смог пристроить ни одного из своих художников в МоМА, проста: ведь это он испортил «Гернику» Пикассо[1256]. Но это ведь несправедливо. Кита Харинга нет в МоМА. А из моих вещей там лишь одна, маленькая «Мэрилин». Терпеть не могу такого отношения. Это меня сильно раздражает.

Наконец во второй половине дня я отправился к Доку Коксу (такси 7 долларов), и там я возмутился, видя, как они хранят термометр: его кладут в обычную воду, а пользуются им все, а это ведь совершенно неправильно. Розмари измерила мне давление, но у меня такое чувство, что они просто выбрасывают все эти анализы. Бабблз была загорелая. И еще у них новая машина для замера работы сердца, так что мне больше не придется бегать вверх-вниз по ступенькам лестницы в передней [смеется], чтобы сердце у меня заколотилось, – большой прогресс. Фредди больше не берет анализ крови, если она не знает пациента. Мы отправились на встречу с Пейдж и Бенджамином (4 доллара). После ужина в «Хисаэ» (120 долларов) и коктейлей в «Джезебел» (30 долларов) поехали к Стюарту Пивару, потому что он сегодня принимает гостей, а я хотел узнать побольше об искусстве. Я принес показать ему небольшую бронзовую статуэтку, которую недавно купил, размером три дюйма, и Стюарт сказал, что это полная ерунда, так что завтра я ее верну в магазин. Я взял ее на время. А я говорил уже Дневнику, что мы с Бенджамином наткнулись на Вирджинию Дван и ее дочь, которая вышла замуж за Антона Перича, который снимал все эти видеофильмы и еще арендовал у нас наш прежний этаж, на Юнион-сквер-Вест, после того как мы оттуда съехали? Они сказали, что Антон сейчас дома, он все возится над своей машиной для живописи, и я стал ему завидовать. Это же моя мечта. У тебя есть машина, которая пишет картину, пока тебя нет дома. Но они сказали, что все же надо присутствовать, когда машина пишет красками, потому что [смеется] краска забивается[1257]. Ну разве не смешно?

Среда, 23 мая 1984 года

Я спросил, как чувствует себя Роберт Хейз, и мне сказали, что он все еще в больнице.

Бенджамин должен был нарядиться в женское платье и зайти за мной, чтобы пойти на ужин в честь Карла Лагерфельда в Музей современного искусства, но он был одет как обычно. Мы вошли в лифт прямо за Карлом, который был весьма мил. У него губы подкрашены и волосы собраны в «конский хвост». Моей соседкой по столу оказалась Фрэн Лебовиц. С ней было весело. Она не пьет спиртного и не ест сладкого. Правда, без конца курит. Она съезжает сейчас из своей квартиры в Виллидж. Видимо, проиграла суд. Она временно снимала у кого-то эту квартиру и обратилась к Джеду, чтобы он сделал весь ремонт, а у самой с этим человеком, с хозяином, не было письменного договора. По-моему, Джед в самом деле предупреждал ее, однако она его не послушала. И вот теперь она переезжает в «Осборн», это напротив Карнеги-холл. Она была одета по всем правилам – смокинг и все такое, только вот галстука-бабочки у нее не было.

Я завернул в салфетку баранью отбивную для своих собак, и кровь с отбивной просочилась через мой карман. Ужин завершился в половине одиннадцатого. Потом Жан-Мишель ждал меня около «Одеона» (телефонный звонок 0,90 доллара, такси 10 долларов). А этот парень Фишль подошел ко мне и сказал, что когда он выходил из дома, по телевизору показывали викторину для студентов колледжей, и что я был ответом на заданный вопрос, и одна девушка из университета Миннесоты мигом на него ответила. Вопрос был такой: «Кто написал портрет Мэрилин Монро?» А еще я увидел эту бабищу из «Артфорума», которая заставляла меня делать работу бесплатно – она ведь заказала мне первый «Знак доллара», причем в этом же номере позволила какому-то типу опубликовать худший материал, который когда-либо появлялся в журналах про меня. Потом мы пошли в «Эреа», и там темой был «Красный цвет». Там была подруга Жан-Мишеля по имени Сьюзен, она крошечная, работает визажисткой. Шон Хаусман, один из владельцев, сын Дайан Варси, стоял на стремянке, и я было подумал, что это часть выставки, но он, как оказалось, просто вкручивал электрическую пробку. Шон рассказал мне, что Эрик Гуд ему сказал, что пребывает в таком благоговении передо мной, что когда меня видит, у него мурашки бегут по спине.

Фред не раз встречался с Джоан Коллинз, которая, по-моему, на самом деле крутит роман с Миком Фликом. Вот так, наверное, девицы и получают свои побрякушки – как «спасибо» за прекрасную ночь.

Четверг, 24 мая 1984 года

Джей и его команда перевозили вещи. Я открыл одну из «Капсул Времени», но каждый раз, когда я это делаю, я совершаю большую ошибку, потому что утаскиваю коробку в заднюю часть офиса и начинаю в ней копаться. Например, в одной из коробок я нашел фраменты какого-то фильма, после чего задавался закономерным вопросом: а где же сам фильм? Теперь мои старые фильмы хранятся в музее Уитни. Я наконец передал их туда – собственно, это Винсент передал. Правда, они ничего не могут делать с ними без моего разрешения. Они сейчас их обрабатывают, чистят.

Жан-Мишель пришел в офис, у него было довольно хорошее настроение. Мы заказали китайскую еду с доставкой. Он писал фигуры больших чернокожих кричащих людей. Работали до семи вечера. Джилл Фуллер заехала за мной, я сел в ее лимузин, и мы отправились на концерт парня из группы Pink Floyd в театре «Бикон».

Потом был ужин, который устроил Лорн Майклс в «Кафе Люксембург», так что мы отправились туда. Там были Генри Гельдцалер и Клементе, и меня мучили угрызения совести, потому что мы с Жан-Мишелем теперь делаем совместные холсты уже без Клементе, и они получаются хорошими, а вот за те, что мы делали с ним, Бруно заплатил нам так мало. Может быть, мы дадим Клементе кое-что из того, что не пошло в дело, и посмотрим, сможет ли он что-то придумать с ними. Он в самом деле симпатичный. Пришел Стив Мартин! Это было здорово! Он такой красавчик. Я думал, что он встречается с Бернадетт Питерс, а он был с какой-то новой молодой женщиной, и я не знал, кто она такая. У него такое хорошее тело, он по-настоящему привлекателен. Кто-то взялся было нас знакомить, однако он сам сказал, что нет-нет, ведь мы уже знакомы, так что не нужно стараться. Он сказал мне, что у него был мой портрет Марлона Брандо, но всего лишь два дня, потому что ему пришлось вернуть его: он никак не подходил, ну, по размерам, к его квартире. Там была еще Джейн Бонэм Картер, и она позвала эту женщину, которая была с ним, она окликнула ее: «Вики!», и тут до меня мигом дошло, кто это такая! Вики Ванини, она была прежде замужем за Пеппо Ванини, а теперь стала актрисой по имени Виктория Теннант! А я все смотрел на нее через стол и никак не мог узнать, целый час. Ничего удивительного, что все думают, будто я принимаю наркотики. Потом мы с ней начали болтать о том о сем, и это было весело.

Пятница, 25 мая 1984 года

Я позвонил в журнал и раскричался: все из-за картины Жан-Мишеля в номере с Долли Партон на обложке, потому что ее ужасно претенциозно заверстали и обрезали. И когда я орал, Гейл сказала, что это сделал Фред, тогда я позвонил Фреду и наорал на него, а он сказал, что разместил так работу осознанно. Роберт Хейз все еще в больнице. Джон Райнхолд звонил ему, однако мать Роберта не позволила Джону с ним поговорить. У него по-прежнему температура. Его родственники уже провели здесь полтора месяца. Счет из больницы будет, конечно, огромный. Правда, «Блу Кросс» оплачивает 80 процентов суммы, но все равно. Там тариф, наверное, 500 долларов в день.

Суббота, 26 мая 1984 года

Встал рано. Жан-Мишель звонил пару раз. Звонил чуть ли не в семь утра, потому что сам еще не ложился. Он хотел пойти на свадьбу к Джеки Кертису, так что я привел себя в должный вид. На такси в церковь святого Марка на Вторую авеню (9 долларов).

Однако свадьбу отменили, потому что священник был недоволен тем, что Джеки обзвонил газеты, и отказался проводить церемонию, тогда ее перенесли в заведение Микки Раскина на «Уан Юниверсити», и мы направились туда. Родственники Джеки при входе говорили, например: «Я тетя Джеки, я из Толедо». Потом Джеки приехал, как всегда с опозданием, и вот что странно: она до сих пор всем-всем рассказывает, что мы будто бы жили с ней[1258] в одной комнате двадцать лет назад. Я начинаю думать, что она, наверное, в самом деле так думает. Помнишь, когда он рассказывал интервьюерам, что мы с ним жили в одной комнате, и это была хорошая шутка? Но сейчас мне любопытно: он что, уже тогда верил в это или позже поверил, или у него возникла такая галлюцинация и со временем прижилась в голове? Неважно, потому что сейчас он явно в это верит. Там были люди, внешне очень похожие на Валери Соланас, – причем они подходили ко мне, чтобы поздороваться. Джеки был в коротком, расшитом бисером платье, и зубы у него на вид плохие. Жених красивый парень, чехословак, ему, может, двадцать один год или двадцать два, и, может быть, он умственно отсталый, я не знаю. Он даже рта не раскрыл за все время. Потом мы оттуда уехали и направились в Виллидж, там как раз началась ярмарка искусств, и многие останавливали меня, просили автографы.

Воскресенье, 27 мая 1984 года

Ходил в церковь.

Джон Райнхолд зашел за мной, и мы прошлись пешком от 66-й до 96-й улицы, а потом назад, и тут я уже до того устал, что даже думать не мог о том, чтобы поехать в Виллидж или куда-либо еще. У меня все кости болели, и я решил остаться дома, съел пол-арбуза, потому что Эйзо сказал мне, что арбузы очень полезны, промывают почки. И у меня по-прежнему что-то болит. Док Ко к с считает, что это может быть камень в почке, он не знает точно. Похоже на мышечный спазм. Мне кажется, Лидия заставляла меня делать слишком много силовых упражнений, она все добавляла и добавляла нагрузки. А я думаю, что человек в моем возрасте не должен увеличивать нагрузку, а должен просто повторять в большем объеме одни и те же упражнения.

Вторник, 29 мая 1984 года

Мы с Бенджамином бродили по городу, зашли в какой-то японский ресторан, позвонили оттуда Джону Райнхолду, чтобы он к нам присоединился, но тут вдруг нам заявили, что не дадут столик, пока он не придет. Потом, когда он пришел, они сказали, что все столики заняты, и мы разозлились на них и ушли, хотели дойти до «Перл», но зашли в «Рагу», и вот мы вошли туда, а там стоит эта их девица-хостесс, очень важная, а в ресторане – ну совсем никого, восемнадцать столиков и все пустые, она же на себя напустила такой вид королевы, ну прямо драг-квин или что-то в таком роде, так и плыла по залу, размахивая своими длинными рукавами. А потом заставила нас ждать, пока она поговорит по телефону, как будто звонок куда важнее, чем мы. Ну, мы все же поели там, было очень дорого, а ведь мы собирались наскоро перекусить (125 долларов, и я не дал много чаевых).

«Да, у нас, возможно, найдется для вас один столик…». Ну что эти люди себе воображают? Ушли оттуда, поехали в офис на занятие с Лидией (6 долларов). Там уже был Жан-Мишель, он заказал пиццу, но потом не захотел ее есть. Позже мы с ним создали африканский шедевр. Сто футов в длину. Жан-Мишель, сказать правду, лучше меня. Работал до половины седьмого.

Среда, 30 мая 1984 года

Тина Чау пригласила на ланч в час дня, в ресторан «Мистер Чау». Поехали туда (звонки по телефону 0,80 доллара, газеты и журналы 4,50 доллара). Самое лучшее, что там было, – это Джерри Холл. Она выглядела, как бы сказать, чувственной, у нее пышные формы, и она показывала фотографии младенца, копия Мика. И вот эта Джерри говорит мне: «Я так рада, что сижу рядом с тобой, потому что, понимаешь, чтобы открыть косметический салон и бутик по продаже одежды, мне нужно всего-то миллион долларов, и тогда я могла бы поехать в Европу, закупить одежду, все, что нужно для всяких косметических процедур, – ну, это было бы, как у Джорджио, вот только Мик не дает мне денег, говорит, что взять деньги у него – это слишком легкий вариант, что мне нужно самой пойти и найти эти деньги, и вот разве не чудесно, что я оказалась за столом рядом с тобой?» В общем, это лучшая шутка прошедшего дня: всего-то за миллион долларов я мог вложиться в ее бизнес, на который Мик не хочет давать ей деньги.

Четверг, 31 мая 1984 года

Пошел взглянуть на новую квартиру Виктора в «Барбизоне». У него там терраса, и все красиво. Площадь квартиры, наверное, шесть на шесть метров, стоит это удовольствие 1 400 долларов в неделю. Можно, правда, было бы снять номер в том же самом «Барбизоне» за 84 доллара в сутки. Н-да, Виктор, считай, не от мира сего, почти что художник, я даже не понимаю, почему он не займется искусством. Он ведь хранит фотографии всех витрин, которые когда-либо делал для Хальстона.

После шиацу у меня начались боли. Винсент работал над договорами: мы продаем одну картину, чтобы добыть денег на оплату всевозможных счетов, которые нам приходят из-за нового здания. Я так от этого всего уже устал. Отправился к доктору Линде Ли, и она проделывала со мной все эти свои штуки, но боль так и не прошла – хотя еще утром ее вовсе не было. Увидев у меня в сумке пачку какого-то чая, она сказала, что это никуда не годится и в таком случае она больше не будет со мной заниматься. Она поднимает мою руку, когда дает принять витамины, и утверждает, что в зависимости от того, как резко моя рука падает, ей становится понятно, годятся ли эти витамины для меня или мне нужно что-нибудь другое. Пробыл у нее до восьми вечера. Ах, да, а я говорил, что получил от Джорджа Плимптона ужасно серьезное письмо? Я ведь дал малышу Чарли Эвансу интервью для его школьной газеты и в нем сказал что-то вроде следующего: что Джордж говорил мне, будто он не имеет никакого отношения ко всему плохому, что сказано обо мне в книге «Эди». Ну вот [смеется], и теперь он мне прислал это совершенно серьезное письмо, описывая, как с книгой все вышло из-под его контроля и он не имеет никакого отношения к результату. Да, еще я заметил, что «цитата» в «Эди» – то, что я якобы сказал, и там, у них в тексте, я говорю «вероятно» – и это так странно выглядит. Я никогда не говорю «вероятно» – это Джордж Плимптон говорит «вероятно». Я хочу сказать, что если уж они приписывают мне какие-то слова, то должны хотя бы понимать, что я всегда говорю «может быть».

Воскресенье, 3 июня 1984 года

Ходил на мессу к одиннадцати. Я всегда морщусь, когда возглашают: «Мир Господа нашего да будет всегда с вами!» – после чего полагается пожать руки тем, кто стоит рядом с тобой. Я всегда ухожу раньше. Или делаю вид, будто молюсь. Не знаю, с каких пор это стали делать, потому что в детстве я ходил в греческо-католическую церковь. А сегодня на мессе был чей-то малыш, очень славный, он танцевал, когда пели гимн, и хлопал в ладоши. Смотрел вручение премий «Тони». Что было, в общем, возмутительно, так это когда Чита[1259] наконец получила свою премию и даже не поблагодарила Лайзу. Но ведь этот самый «Каток» вообще не состоялся бы без Лайзы. И даже свою дочку Чита не упомянула[1260]. Она поблагодарила лишь свою маму, которая, как Чита сказала, этот мюзикл не видела.

Понедельник, 4 июня 1984 года

Я возился с разными делами в офисе, вокруг тоже кипела работа. Нужно было отослать мою «Мэрилин», что, в общем, вывело меня из душевного равновесия. Все этому Саатчи из Англии. Это поможет, конечно, оплачивать ипотеку и тому подобное, но все же я не уверен, что было правильно продать ее.

Вторник, 5 июня 1984 года

Пошел на встречу с Бенджамином в «Сотбис», на аукцион драгоценностей, и эта вещица из «Симен Шеппс», которую мы хотели купить примерно за тысячу долларов, ушла за двадцать одну тысячу!

По моей комнате сейчас летает огромная муха, дай-ка я открою окно, чтобы ее выпустить… На той стороне улицы ходит какой-то негр с пластиковыми мешками, звонит во все двери. Может, из химчистки? Вот, одна дверь только что открылась… Подожду-ка, может, он выйдет с новыми мешками… Но если я закрою жалюзи, чтобы муха больше не залетала, я ничего не увижу. А-а, вон он, выходит, ну да, у него еще один мешок, но… он идет с ним в сторону Парк-авеню.

Джон рассказал, что сегодня в «Парамаунте» была серьезная заваруха, потому что начальство хочет избавиться от части сотрудников.

Умер бедняга Артур Белл[1261], он вел колонку в «Виллидж Войс» и у него оказалось два возраста. В «Войс» сказано, что ему было 44 год а, а в «Таймс» написали, что 51.

Среда, 6 июня 1984 года

Руперт сказал, что позвонила Розмари от Дока Кокса и сказала, что у него в сердце протечка.

Да, еще звонил Кит Бериш[1262], он хочет, чтобы я появился в массовой сцене в «Девяти с половиной неделях», где играет Микки Рурк. Ну, он предложил 250 долларов, потом поднял до пятисот, а потом дошел уже до двух тысяч, но мы все равно не согласились. Зачем мне это нужно? Я не понимаю, меня вон как эксплуатировали в «Тут с и». Они же мне тогда вообще ничего не заплатили, ни одного цента. Это все не стоит того, ведь придется целый день там проваландаться. Или всю ночь. По-моему, это ночная сцена.

Четверг, 7 июня 1984 года

К нам в офис должна была прийти Дайан Лейн, чтобы у нее взяли интервью, поэтому мне пришлось встретиться с Гейл Лав (телефон 0,50 доллара, такси 5 долларов). Я спросил Гейл про Роберта Хейза, и она сказала, что лучше не спрашивать, а то она разрыдается. Она сказала: «После того как ты с кем-то работал целых восемь с половиной лет…» Но позже я все-таки задал ей тот же вопрос, и у нее начали наворачиваться слезы. Наверное, у него все то же самое, что всем пришло на ум. Она сказала, что его сестра приезжала повидать ее и сказала: «Всегда есть шанс!»

Приехала Дайан Лейн, она красивая, милая, однако ей в целом нечего было рассказать. У нее, правда, правильное отношение к тем фильмам, где она снималась, – она считает, что если она хорошо сыграла свою роль в фильме, то и весь фильм получился хорошим. Ей нужно доснять несколько сцен с Ричардом Гиром, когда он вернется со съемок «Царя Давида», но она не хочет снова укорачивать свои волосы, поэтому все любовные сцены ей придется снимать в парике. И еще она сказала, что всякий раз, когда она была «не в настрое нии», Коппола принимался увещевать ее по-отечески, говоря: «Нет никаких таких настроений…».

Гейл задавала слишком уж сложные, аналитические вопросы, поэтому я спросил Дайану: «А что у вас с сексом?» Она расхохоталась и сказала, что я просто один в один как Джоан Риверз[1263]. Я продолжал: «А вы когда-нибудь спали с Уорреном Битти?» И тут она вдруг призналась, что да, было такое дело, что она с ним встречалась, что он сажал ее к себе на колени и говорил ей, что не нужно бояться секса и все такое прочее. Она сказала, правда, что ее всегда и всюду сопровождал отец[1264].

Йоко Оно устраивает распродажу разных вещей в «Сотбис», это все разное барахло: ювелирные изделия в стиле «ар-деко», которые у нее валяются по всему дому, и еще, понимаешь ли, [смеется] туалетная бумага, к которой прикоснулся Джон.

Пятница, 8 июня 1984 года

Ланч в доме 860 для декана университета «Карнеги-Меллон», у него от костюма сильно пахло нафталиновыми шариками. Он хотел, чтобы я передал в дар университету какую-нибудь работу или что-нибудь еще или пожертвовал денег, и тогда они дадут мне кафедру и я смогу преподавать, и вообще разглагольствовал про всевозможные гранты для молодняка, я не знаю… Это был [смеется] самый трудный и серьезный разговор за все восемь лет, что я провел в этом офисе. Он хотел, чтобы я устраивал благотворительные акции и все такое прочее. Он еще рассказал, что некогда учился в актерской школе, однако актер из него не получился, тогда он вернулся в университет и стал деканом.

Понедельник, 11 июня 1984 года

У меня дома сломался кондиционер, а еще водопровод и телевизор – все одновременно. Еще мы поняли, почему в доме так жарко: все это время работало отопление, несмотря на жару!

Я поговорил с Рупертом, и он сходил к другому врачу, который сказал, что ничего у него с сердцем не стряслось и оно вовсе не протекает. Я не в силах даже подумать о том, чтобы позвонить Роберту Хейзу. Просто не могу, и все тут. Понимаешь, вот я звонил Генри Посту, мы с ним поговорили, а потом он взял и умер, и я не понимаю, что это значит, это слишком абстракт но. Я просто не могу. Я ведь, к тому же, никогда не был слишком уж дружен с ним. Во всяком случае. Я хочу сказать, что если бы это был Кристофер или кто-то еще, тогда совсем другое дело.

Во второй половине дня мне звонила П. Х., сказала, что мы с ней, по-видимому, будем делать книгу про вечеринки и торжественные приемы для издательства «Краун», там полкниги будут картинки и полкниги – текст.

Воскресенье, 17 июня 1984 года

Собирался пойти в офис в доме 860, однако оттуда столько всего перевозили на 33-ю улицу, что я отправился туда. Было здорово. Я не знал, что наша часть здания куда больше, чем та, где обосновался журнал. Interview занял на самом деле лишь небольшую площадь. А наша часть настолько велика, что там много помещений, про которые я вообще ничего не знаю.

Пошел домой, посмотрел по MTV то, что они сняли про меня. Они показали «Жару» и небольшую часть «Поцелуя». Дон Манроу был ведущим, и еще они показали куски из видео «И снова – привет!» (Hello Again), которое мы сделали для The Cars. Еще я там говорил что-то – и выглядел вполне нормально. Попытался заснуть без валиума, однако вино, которое я пил за ужином, на меня плохо подействовало, я распсиховался. Валиум для меня – идеальное средство.

Суббота, 23 июня 1984 года

Сегодня в доме 860 грустный день – упаковывали и вывозили мебель. Нас перевозит компания, которая называется «Найс джуиш бойз», и там у них в самом деле одни лишь парни-евреи. Один из них, блондин, был удивительно хорош, однако он скоро возвращается в Израиль. Они все хотели получить книги в подарок, и я дал им какое-то количество моей «Философии». Я просмотрел одну старую коробку 1968-го года, там обнаружилась очень странная фотография. На ней мы в каком-то колледже, и мы там выглядим как фрики. На снимке Вива и остальные двадцать человек – все наши. Это еще до того, как в меня стреляли. Мы ведь в самом деле выделялись на общем фоне. У ребят из того колледжа не особо длинные волосы, хотя и не обычные, коротко стриженные, как сейчас носят. Сегодня все ходят в «Астор плейс», там делают отличные прически, но у тогдашних ребят еще не было никакой моды. Наверное, это было какое-то странное место, куда мы попали, потому что в 1968-м году практически у всех были длинные волосы. И еще там все невысокие и пухлые. Может, это мы в католическом колледже имени святого Павла. До чего же грустно видеть эту фотографию – да и все эти свои фотографии! В пятницу столкнулся на улице с Бобом Колачелло. Он теперь похож на франтоватого богача.

Воскресенье, 24 июня 1984 года

Ну вот, врач проверяет Фреда – действительно ли у него рассеянный склероз, а мой врач хочет выяснить, есть ли у меня лимфо… лимфо-что-то-такое. Я не понимаю, зачем им нужно пугать нас всем этим. Ведь сказали же Руперту, что у него сердце протекает, а потом оказалось, что это не так, а Фред упал с коня, пошел делать сканирование головного мозга, потому что у него немеет рука и покалывает в ногах, и вот теперь они берут у него самые разные анализы. Купил косметику в бутике «Патриция Филд»[1265] (косметика 28,70 доллара, такси 7,50 доллара). Выбрал помаду оттенка «японский красный». Но мне нравится эта штуковина у «Фьоруччи», которая просто похожа на гель и придает губам естественный коричневатый оттенок. Раньше у меня были пухлые губы, а сейчас нет, они просто исчезли, и куда только все делось? Мы пошли посмотреть гей-парад. Больше всего аплодировали геям-полицейским и еще [смеется] мне, и я все фотографировал. Купил фотопленку (пленка 6,90 доллара, ланч 60 долларов). Там в этих колоннах из Оклахома-сити и Виргинии отдельно шли группы врачей-геев и лесбиянок. А еще была организация «Мужчины и юноши». Бред какой-то. Наибольший интерес вызвала платформа садомазохистов, на ней здоровенные мужики, одетые во все кожаное, с гаечными ключами – все как полагается. Все красавцы-геи, наверное, отправились по магазинам в Сохо или уехали на Файер-Айленд – потому что на этом параде красавцев что-то не наблюдалось. Еще там были геи в колясках, которых везли их любовники. Правда-правда! Все это напоминало Хэллоуин, только без костюмов. И, в довершение всего, над всем этим гремел голос Кейт Смит с пластинки[1266].

Понедельник, 25 июня 1984 года

Доктор Линда Ли вернулась в Нью-Йорк, мне было назначено прийти к ней в 11 утра. Я пришел, а она, оказывается, побывала не то на семинаре, не то на конференции какой-то – короче, у нее теперь новые штучки: она положила на меня много шарикоподшипников, стучала по мне молоточками, и это все было очень здорово.

Ну а наш старый офис – он такой грустный, совершенно опустевший. Они даже кофейник увезли на новое место, Бриджид хотела купить другой на этот переходный период, но я послал ее ко всем чертям.

Позвонила Грейс Джонс, пригласила на просмотр «Конана-разрушителя», в шесть часов, я приехал (такси 4 доллара), а вот Грейс опоздала, поэтому задержали показ. Там был Ричард Бернстайн, и он напугал меня: сказал, что съездил навестить Роберта Хейза в больнице, и там всем полагается быть в масках. Он также навестил Питера Лестера, и у Питера СПИД такого типа, когда на коже появляется сыпь. Роберт, как сказал Ричард, выглядит ужасно, а вот Питер Лестер – отлично, на нем была рубашка, чтобы прикрыть эту сыпь. Да, еще мне нужно было позвонить в приемную к Доку Коксу, чтобы узнать результаты моих анализов, и вот я наконец собрался с духом и решил быть храб рым, так что если я узнаю что-то совершенно ужасное, даже бровью не поведу. В общем, я позвонил, и они сказали мне, что все в порядке. Да, сначала устроили такую драму, а потом вдруг все в порядке. Ну, когда я повесил трубку, у меня возникло это чувство, что здоровье – действительно наше богатство.

Как бы то ни было, Грейс была совершенно замечательная, она всегда держится с таким достоинством. Она сыграла в этом фильме грандиозную сцену – но вдруг при виде мыши устроила жуткую истерику, и это так глупо.

Вторник, 26 июня 1984 года

В последнее время я стал делать очень много коммерческих работ – например, бутылки спиртного или различные вещи, но не портреты людей.

Четверг, 28 июня 1984 года

Бриджид заставила меня написать письмо Роберту Хейзу. Записку. Ну, я скопировал то, что она написала, и она отослала это ему. Он уезжает домой в Канаду – умирать.

Стив Рубелл позвонил, чтобы сказать, что очень уж давно не видел меня и что он посылает за мной машину – отвезти на вечеринку с рок-группой Go-Go’s в клубе «Прайвит айз», и это была просто лучшая вечеринка года, восхитительная. Пейдж фотографировала. Еще нам дали желтые наклейки, и это означало, что нам полагались бесплатные коктейли. Смешно, да?

Понедельник, 2 июля 1984 года

В восемь утра позвонил Жан-Мишель, и мы провели с ним философскую беседу. Он прочитал книгу Белуши, и она его напугала. Я сказал ему, что если он тоже хочет стать легендой, ему нужно просто продолжать делать то, что он делает. И что если он смог позвонить мне и поговорить со мной по телефону, у него все в порядке. А позвонить из телефона-автомата теперь стоит уже 25 центов. Я больше не буду звонить. Все телефоны в аптауне уже переделали на прием монет в 25 центов; это в даунтауне еще можно кое-где найти автоматы, которые принимают 10 центов.

Вторник, 3 июля 1984 года

Крис вошел в офис прямо в тот момент, когда его бывшая помощница Терри забирала у меня негативы для проявки и печати. В общем, чуть было не начался большой скандал, однако всех спас Бенджамин, который сказал, что это его фотографии.

Суббота, 7 июля 1984 года

Когда я как-то недавно шел по Вест-Сайду, на расстоянии полутора кварталов увидел маленькую фигурку, которая двигалась в мою сторону, а, как известно, я никогда никого не узнаю, однако тут я почему-то выделил этого человека, потому что он шел так, будто завернулся в невидимую оболочку и смотрел лишь внутрь самого себя, говоря окружающим всем своим видом: «Я буду идти прямо, я ни на кого не буду смотреть, я никому не посмотрю в глаза». А мне вдруг так захотелось сказать ему: «Привет, я думаю, что ты молодец!», и я это сделал, и он – развернулся, раскрылся. Это был Шон Пенн. Я не знаю, понял ли он, кто я такой, или нет.

Вторник, 10 июля 1984 года

Встал не с той ноги. Поссорился с П. Х. За мной зашел Мин Воз, и мы потом все бродили по улицам. Купил журналы и газеты (4 доллара).

В нашем здании на 33-й улице Пейдж устроила большой ланч для негритянской молодежи из программы «Вечера самодеятельности в театре Аполло», где в качестве конферансье выступал Ральф Купер[1267], причем они пришли вместе со своими матерями, а некоторые даже с бабушками (такси 6 долларов). У всех этих ребят вычурные имена – например, Латоша или Эманон, тогда как матерей и бабушек зовут Грейс, Мэри, Энн. Этот парень, Эманон, выступал, производя только различные шумы, а не слова. Они все были очень милые. Похоже, мне придется пока что работать в актовом зале, потому что в подвале, где я должен был устроиться и писать красками, все завалено отпечатками и картинами. Хорошо. Я и не хотел работать в темной помойке. Правда, в конце концов нам придется использовать этот зал для больших ланчей и вечеринок. Подхватил Бенджамина, мы понеслись в аптаун, я лишь закинул домой сумку, и мы тут же домчались до кинотеатра, где шел фильм «Как Маппеты захватили Манхэттен», и там ко мне вдруг подошел Фрэнк Оз, сценарист и режиссер этого фильма (он также озвучивает голос Мисс Пигги и еще какого-то персонажа[1268]), и он сказал: «Вы меня вряд ли помните, я был одним из ваших друзей еще во времена Кооператива кинематографистов». Еще он сказал, что ему очень и очень понравилась моя «Философия». Он сказал, что читает и перечитывает эту книгу, назвал ее «доброй».

Среда, 11 июля 1984 года

Прошелся по магазинам, раздавая Interview, и теперь стал просить разрешения воспользоваться телефоном, чтобы не платить 25 центов за звонки из автоматов. Позже к нам в офис зашел Крис, и, как оказалось [смеется], он поступает так же – звонит от нас.

Н-да, я сейчас смотрю MTV, и в видеоклипах столько раз использовали мои картины. Вот только что была моя «Лиз Тейлор», а еще в одном я увидел «Йозефа Бойса».

Вторник, 17 июля 1984 года

Решил, что буду работать до семи. Потом поехал на такси в «Лаймлайт» (3 доллара). Было скучно. Крис всем раздавал футболки с принтами своих фотографий бесплатно, а мне сказал, чтобы я их у него купил. Я не поверил своим ушам. Я только уставился на этих жлобов, которым он только что их подарил. Там сильный кондиционер, и поэтому страшно холодно. Рядом со мной сидела одна из дочерей Сидни Люмета, не то Эйми, не то Дженни, и она такая капризная, такая избалованная – ну просто еврейско-негритянская принцесса[1269]. Нет, она славная, и мне не стоило бы катить на нее бочку, но она такая глупая. Вид у нее такой пресыщенный. Она сказала: «Я уже все перепробовала, когда мне было тринадцать лет, а теперь я даже на свидания не хожу», и все такое прочее. Она, правда, способна расположить к себе, она очень старается. Она сказала, что когда была моложе, то терпеть не могла свою бабушку, Лину Хорн, а вот теперь ее обожает.

Среда, 18 июля 1984 года

Сай Ньюхаус должен прийти к нам на ланч. Он позвонил и сказал, что хотел бы поговорить насчет Interview. Но я пригласил его в старое помещение, в доме 860, а не в новое здание, чтобы он не увидел, какое оно великолепное, – на случай, если он захочет купить его. Я постараюсь вместо этого продать ему какие-то картины. Только сама знаешь, как это потом все оборачивается: он, наверное, скажет, что хотел спросить меня, какая краска используется при печати Interview. Ему принадлежат Vogue, «Вэнити фэйр» и тысяча газет, а он будет расспрашивать меня, где мы покупаем карандаши или что-нибудь такое. Съезд демократической партии проходит слишком уж скучно. Я сидел рядом с Джесси Джексоном на ужине, который организовал журнал «Тайм», и Джесси был слишком уж серьезным. Вид у него такой, как будто он настолько «выше» всех нас.

Четверг, 19 июля 1984 года

Сай Ньюхаус приходил на ланч в офис в доме 860, откуда мы почти что полностью выехали, так что там почти ничего не осталось, и он предложил мне продать ему Interview. Но после того как я поразмышлял над его предложением, я решил, что они хотят его купить, чтобы устранить конкурента. Не знаю, сколько он бы предложил. Никого рядом не было. Фред в Лос-Анджелесе, а Винсент на ланче, поэтому я не хотел слышать ни о какой сумме. Он снова придет на ланч, когда Фред будет с нами. Я показал ему свои старые вещи и новые тоже, и его заинтересовал один из портретов Натали [Вуд]. Он сказал, чтобы я для него натянул этот холст на раму.

Пятница, 20 июля 1984 года – Нью-Йорк – Аспен (штат Колорадо)

Меня очень рано утром забрал из дома Бенджамин. Мы прилетели прямо в Аспен, на аукцион с участием знаменитостей. Поездку оплатил Марти Рейнс[1270]. Ричард Вайсман также принял в этом участие. Ховард Козелл проводил аукцион. Они продали квартиру за 400 тысяч долларов. А потом – четыре моих портрета, я помог им собрать на помощь больным церебральным параличом 160 тысяч долларов.

Суббота, 21 июля 1984 года – Аспен (штат Колорадо)

Меня поздравляли с тем, что благодаря моим картинам удалось выручить 160 тысяч долларов. Джон Форсайт сказал, что участвовал в аукционе, хотел купить один портрет, однако вышел из игры, когда цена достигла 25 тысяч долларов. Сейчас был бы такой хороший момент по-настоящему заняться всей этой голливудской тусовкой, потому что они только что видели, что мои портреты ушли на этом аукционе за 40 тысяч, поэтому сочтут, что 25 тысяч – это большая удача. Если бы только у нас был кто-нибудь в Лос-Анджелесе, чтобы заняться этим и довести дело до конца. Боб Колачелло, конечно, особенно подошел бы.

Джек Николсон был там весь уикенд, мы видели его повсюду. Он растолстел. Джек Скалиа[1271] дал мне свой номер телефона, пригласил на итальянский ужин у него дома в Лос-Анджелесе.

Позже я сказал Дайэн Уорвик, что познакомился с ней двадцать лет назад на рок-концерте в зале «Фокс» в Бруклине, и она вспомнила это, чему я не удивлен, потому что это была такая странная встреча – я тогда пришел с Изабель Эберштадт, которая делала статью, кажется, для Vogue и разговаривала с Дайэн таким особым, светским голосом – с придыханием, как у Джеки.

Воскресенье, 22 июля 1984 года – Аспен – Нью-Йорк

Бенджамин показал мне, что его сидение в самолете превращается в туалет: если вдруг понадобится в уборную, нужно попросить его встать, и выезжает занавеска. В общем, я так перепугался, что ничего не пил за все время полета – ведь иначе пришлось бы сказать: «Извините, я хотел бы использовать ваше место как уборную». А вот Витас выпил чуть не шесть бутылок шипучки и в туалет даже не захотел.

Ну, так или иначе, мы летели на этом маленьком самолете, и ему потребовалась дозаправка в Денвере, потому что нужное количество топлива, чтобы долететь до самого Нью-Йорка, слишком много весит, и он не смог бы перелететь через горы – таковы правила. Еще мы потом приземлились в Питтсбурге (конфеты 3 доллара). Всего в этом самолете шесть мест плюс то самое туалетное сидение, которое занимал Бенджамин. Прилетели в Нью-Йорк.

Понедельник, 23 июля 1984 года

На такси на встречу с Лидией (6,50 доллара). Все гимнастические снаряды за прошедший уикенд уже вывезли, так что здесь, в доме 860, мы делали все по-простому. Я упаковал несколько коробок, и от этого я устаю больше всего на свете, больше, чем если бы сделал десять картин. Потому что много эмоций. Главная новость – про Роберта Хейза, но я даже думать об этом не хочу. Все ребята в Interview очень опечалены. Фред сказал, что нужно посвятить ему целую страницу в журнале, однако я не уверен, что это такая уж хорошая мысль. Фред же говорит, что это надо сделать.

Подошел в «Прайвит айз», заговорил там с Джоном-Джоном Кеннеди, а он теперь такой большой и красивый. Потом какой-то паренек начал нас фотографировать, и Джон-Джон сказал, что можно, только не слишком демонстративно, но получилось довольно демонстративно, и Джон-Джон ушел. Та к много красивых людей. Вошел Тимоти Хаттон, это было так восхитительно, и еще Энтони Радзивилл. Там устроили вечеринку в честь группы The Cars.

Вторник, 24 июля 1984 года

Меня разбудил Жан-Мишель, ему нужно было поговорить про все эти дела у его подруги. У нее воспаление фаллопиевых труб. Это та самая высокая-высокая блондинка – Энн. Да, Жан-Мишель поднимается все выше. Начал с коротышек, потом у него появилось больше уверенности в себе, сейчас это уже высокие блондинки, пусть и ничего особенного на вид, но он еще дойдет до шведских красавиц, я готов биться об заклад. Потом он сделает одной из них белого ребеночка, а потом бросит ее – ради негритянки, правда же?

Поехал в офис, чтобы встретиться с Грейс Джонс, и мы прождали ее три часа. Бенджамин выходил на улицу, звонил и в конце концов разыскал ее в «Бергдорфе», где она забирала меховую шубу из холодильника «Ревийон». Она все тратит на меховые шубы. Она говорит, что это для нее самое важное, что деньги не самое важное, а вот меха – дело другое… Я сказал ей, что это глупо, что их потом невозможно продать или что-то еще с ними сделать, что покупать нужно драгоценности, однако она любит меха, вот и все. Это полное безумие. Она скупает их, а хранить их потом нужно в холодильнике. Я должен был сфотографировать ее для Vogue, и еще мы интервьюировали ее – она пойдет на обложку Interview. Но, как бы то ни было, она здорово опоздала, и мы ее уже по-всякому обзывали, несколько часов подряд, но потом она вдруг возникла перед нами, и все стало как всегда: «Ах, дорогая!» Вот было бы смешно – напечатать в журнале, как мы ее все сначала обзывали и как все сразу изменилось, стоило ей прийти к нам (телефонные звонки Бенджамина 5 долларов).

Андре Леон Толли спросил Грейс, считает ли она себя белой, и она ответила: «Конечно». Он такой скромный, такой добрый. Я послал за шампанским, но потом оказалось, что у нас нет льда. В офисе как-то ничего не осталось.

Среда, 25 июля 1984 года

Немного погулял, потом взял такси, чтобы встретиться с Фредом на Спринг-стрит и Шестой авеню – нужно было подписать принты, которые я сделал для одного здания (такси 8 доллларов). Эта дама, его владелица, ростом полтора метра и столько же в ширину. Но она такая величественная. Я все спрашивал, сколько же стоит ее здание, и она отвечала, что… да-а, это… что-то никак не вспомнить, понимаете ли, на ум не приходит, вот так, без подготовки, и ведь это человек, который должен знать все про каждый потраченный пенни – сколько ей стоила каждая половица. Гостиная у нее очень эффектная, я даже позавидовал тому, какой там порядок, как все уютно и аккуратно, и она ведь много лет печатала для Нормана Рокуэлла его работы. Потом Фред сказал ей, что, мол, не будете ли вы так любезны передать нам чек за нашу работу, но их чек еще не был готов. А потом эта самая, полтора на полтора, у нее оказался еще один принт, и она сказала: «Ах, как было бы мило с вашей стороны, если б вы подписали его для меня», и я просто сказал: нет. Позже я выместил все на Фреде. Я хочу сказать, она такая солидная, эта жирдяйка, а чек-то не выписала.

И я уверен, что они делают много внетиражных отпечатков – это вечно появляется в «Мейсиз» или где-нибудь еще. Принты вообще так легко подделывать. Ну а плакаты музейных выставок? Плевое дело! Да сегодня любой может сделать плакат любой выставки в любом музее. Я хочу сказать, моя шелкография Бруклинского моста продается всюду, а вот где то, что нам с этого причитается? У Фреда, едва он перестал пить, вновь возникла некая величественность, это даже пугает. Она временами проявлялась и раньше, когда он еще выпивал, но теперь она во всем проявляется, а он уже и не пьет. Он ходит к Линде Ли. И он не понимает, действительно ли она верит во все это или же ей попросту нужно заработать очередные сто долларов. Она, похоже, действует ему на нервы. Он сказал еще, что просто захотел понять, чем это я сейчас так увлекся.

Четверг, 26 июля 1984 года

На такси на встречу с Лидией (6 долларов). Занимался с ней, делал различные упражнения, а потом всю вторую половину дня упаковывал коробки, во всяком случае, пытался – все время провел в доме 860. Я попытаюсь оставаться здесь как можно дольше, пока нас отсюда не выкинут, – мне здесь теперь нравится, в этом огромном и пустом помещении, в передней его части столько солнца, и я думать уже не хочу о том, чтобы уехать из Юнион-сквер-парка – буду скучать по деревьям. Пока у меня здесь еще есть телефон, больше мне ничего и не нужно.