Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди
Боб предупредил меня, что когда мы поедем в Вашингтон брать интервью у Нэнси Рейган (а она пойдет на обложку журнала), ей ни в коем случае нельзя задавать никаких «сексуальных вопросов». Я не верил своим ушам. Нет, правда, я просто не мог поверить своим ушам. Он что, думает, я буду там сидеть перед ней и потом возьму и спрошу, а как часто они с мужем «это самое»? Еще Боб сказал мне, что я выгляжу как полный болван, как клоун на подиуме, поскольку занялся всеми этими модельными съемками. Я сказал, что мне наплевать, как я выгляжу в глазах других, но он возразил, что ему как раз вовсе не наплевать – ведь его работа становится куда сложнее, если я выгляжу как болван, если у меня имидж шута или клоуна. Работал до семи.
Четверг, 15 октября 1981 года – Нью-Йорк – Вашингтон – Нью-Йорк
Мы приехали в Белый дом заранее, нас сразу пропустили, и потом в эту комнату вошла Нэнси Рейган, и мы оказались прямо друг перед другом. Официант принес четыре стакана воды. С нами была еще Дория. Мы поговорили про реабилитацию наркоманов, и это было скучно. Я допустил пару промахов, но мне все было безразлично: я все еще был зол на Боба, который просил не задавать ей сексуальных вопросов. У нее была секретарша, которая записывала все от руки: они сказали нам, что не будут фиксировать это интервью на магнитофон, хотя я и убежден, что все равно записали. У Боба был свой магнитофон, у меня – свой. Я сделал четыре фотографии. Миссис Рейган подарила Дории пластиковый контейнер для продуктов, он даже не был завернут или как-то оформлен, и еще она дала ей три коробки носков для Рона. Боб все говорил миссис Рейган, какая она хорошая мать. Он спросил ее, что они с мужем собираются делать на Рождество, и она сказала, что проведут его в Белом доме, потому что никто этого еще ни разу не делал. В половине пятого интервью было завершено. Она потом о чем-то поговорила с Дорией, пока мы с Бобом ждали их в сторонке. А потом мы взяли такси в аэропорт.
Прилетели в Нью-Йорк, я позвонил Джону в офис. Дал Дории 20 долларов за такси – когда она завезла меня домой. Когда я вошел внутрь, у меня уже звонил телефон, и это была Бриджид, она спросила, какой чай подавала для нас миссис Рейган, и тут я стал над этим раздумывать и разозлился еще больше. Ну что, разве Нэнси не могла пустить нам пыль в глаза? Неужели трудно было устроить все в красивом помещении, и она могла бы попросить принести чашки из хорошего сервиза! Это ведь было бы ради ее невестки, она могла бы сделать что-нибудь по-настоящему славное ради этого нашего интервью, но она ничего такого не сделала. Думая про это, я злился все больше и больше.
Пятница, 16 октября 1981 года
Я рассказал Жанет Сартин, что я и Дория только что были в Вашингтоне, брали интервью у жены президента, и она сказала, что просто мечтала бы проделать все свои процедуры для Нэнси, да и для президента тоже. Она сказала, что могла бы остановить у него обвисание кожи лица.
Бриджид меня расстроила: она занималась расшифровкой интервью с Нэнси Рейган и сказала, что оно получилось ужасно, ну мы тогда подошли к Дории и спросили ее, разве не странно, что нам даже чаю не предложили и что к нам отнеслись, как к неродным, типа того, и Дория сказала, что, как ей кажется, все дело в этой секретарше, это она ужасный человек, и Нэнси, наверное, собиралась давать интервью наверху, но секретарша отсоветовала.
Понедельник, 19 октября 1981 года
Ходил закрыть сделку по покупке здания, выпили немного шампанского с остальными участниками этого события.
Четверг, 29 октября 1981 года
У Кристофера открывается выставка фотографий в Калифорнии, и он собирается там на самом видном месте поместить мои фотографии в женской одежде – и вот именно сейчас, когда нам удалось наконец получить интервью у миссис Рейган, это, конечно же, появится и в «Тайме», и в «Ньюсуике», и вся моя репутация будет замарана. В очередной раз. Разговаривал с Джоном, он в в Лос-Анджелесе, вернется в Нью-Йорк в субботу вечером.
Суббота, 31 октября 1981 года
Поехали в Виллидж на ежегоднее празднование Хэллоуина (там это устраивают уже в четвертый раз), великолепно, было очень весело. Все началось ровно в шесть вечера, процессия шла от Вестбета до Вашингтон-сквер, и там были самые странные люди – один, например, нарядился в костюм стола и настольной лампы.
Заехал за Джоном (такси 7,50 доллара), он как раз вырезал дырки в носовом платке, чтобы сделать себе маску. В «Студию 54» приехали к двум ночи, и там была самая лучшая вечеринка, какую они вообще когда-либо устраивали. Были девицы с живыми змеями, был дом с привидениями, а вот Стива Рубелла я вообще нигде не видел. Крис был с костюме врача, а Питер был медсестрой. Видел там Робина Уильямса.
Воскресенье, 1 ноября 1981 года
Спал до позднего часа, проснулся в полдень. Поехал на встречу с Джоном. Мы с ним сходили в автоматическую прачечную на Коламбус, чтобы постирать его белье.
Вторник, 3 ноября 1981 года
Сегодня был день выборов, и Джон взял отгул, но он куда-то задевал свою телефонную книгу, а наизусть мой номер не помнил – вот и не позвонил мне.
Среда, 4 ноября 1981 года
Крис разбудил меня в 7.15, чтобы я включил телевизор и посмотрел запуск «Шаттла», и я включил, но они остановили трансляцию уже через тридцать одну секунду. У них там обнаружилось масло в каких-то клапанах, так что запуск теперь будет минимум через неделю.
Потом мы поехали в наше новое здание на 33-й улице и Мэдисон-авеню (4 доллара). Был чудесный солнечный день, и под ярким солнцем все здания по пути выглядели великолепно. Я сделал два звонка (0,20 доллара). Приехали к нашему зданию, и оно просто невероятно хорошо на вид, такое красивое, глазам своим не веришь. А по соседству есть все что нужно – всякие кофейни, вся эта домашняя пуэрториканская кухня, которая так нравится Ронни и Робину, а Жан Денуайе[1005] вообще открывает рядом, на 32-й улице, свой новый ресторан, «Ла Куполь», и весь район, короче, прекрасный. Напротив нас, через улицу,
находится красивая гостиница, в ней живут проститутки, и их пытаются оттуда выставить. Мы зашли в наше здание, и лучше всего там терраса на крыше, как будто это терраса красивой, элегантной квартиры.
Понедельник, 9 ноября 1981 года
Оделся парадно, в смокинг, поскольку мы шли на прием, который королева Таиланда устроила для фонда «Спасите детей». Я не надел пальто, потому что хотел уйти пораньше, чтобы успеть встретиться с Джоном. Приехал на такси в «Уолдорф» (4 доллара). Оказалось, что пропустил Имельду Маркос, которая, как мне сказали, уже побывала там, но напилась в стельку – она ведь остановилась прямо в этой гостинице. Там была Палома, которая разговаривала с Клэр Бут Люс[1006], и Клэр поначалу не узнала меня, но потом сказала: «Т ы похудел, и зачем тебе это нужно?», так что я объяснил, как обычно, что вот, занялся модельным бизнесом. Она выглядит очень старой, но вид у нее такой, как будто молодой человек нацепил на себя старые тряпки, – очень странный вид. Еда была хорошая, лучший ужин, какой я ел в «Уолдорфе» до сих пор. Королева Таиланда была на подиуме. Я мог думать только о ее драгоценностях.
Среда, 18 ноября 1981 года
Купил три экземпляра «Нэшнл Лэмпун», потому что там пародировали Interview (6 долларов).
Отправился на съемки, в качестве модели, для итальянской версии Vogue – L’Uomo Vogue (такси 7 долларов), это на Западной 21-й улице. Там был Вэй Бэнди[1007], еще парикмахер по имени Гарри, англичанин, смешной и славный, и Вэй этот был чудесен, мы говорили с ним о здоровой пище, и он сейчас перестал использовать много косметики. Выглядит очень хорошо, у него было много подтяжек на лице, мы поговорили и об этом тоже. Он ложится спать в одиннадцать вечера, встает в пять утра, два с половиной часа в день занимается йогой и так далее. И Вэй, и парикмахер каждый получают по тысяче долларов в день, поэтому я хотел бы приглашать Вэя перед различными особыми случаями – я сказал ему, что он мне нужен двадцать пять раз в году, но он ответил, что сможет записать меня только шесть раз, поскольку у него очень плотный график. А потом они ушли, но появились еще двое, чтобы сделать мне грим в панковском духе, – какой-то негр и парикмахерша по имени Мэри Лу Грин. У них был парик Blondie, чтобы я выглядел как девушка, а еще они загримировали меня под Рональда Рейгана.
Пятница, 20 ноября 1981 года – Нью-Йорк – Торонто
Таможенные службы США и Канады – хуже всех. Конрад Блэк[1008] послал за нами лимузин, который отвез нас в гостиницу «Фор сизонс», у моего люкса вид на всю Канаду. Меня почистили, одели, и мы отправились в офис к мистеру Блэку. Это было постмодернистское здание, такое, знаешь ли, с большими колоннами, и там была какая-то старомодная дама с пучком, она сидела за старомодным коммутатором.
Мистер Блэк накануне вечером прочитал «ПОПизм», выполнил свое домашнее задание, и он напоминал мне Питера Брента, вот разве что был приятнее на вид. Ему лет тридцать семь, он полноват, очень симпатичный, у него недурное состояние – его семье принадлежат шахты, супермаркеты и газеты. Позже я переоделся к торжественному приему, который мистер Блэк и его жена Лайза давали в мою честь в музее. Там собирались быть Гаэтана Эндерс и ее муж Том, который сейчас занимает пост заместителя госсекретаря США по Латинской Америке, а раньше был послом США в Канаде, и у него рост почти что два метра, тогда как у нее – 130 сантиметров!
Я позвонил в Нью-Йорк, в наш офис, и страшно огорчился, потому что изо всех сил старался получить для Джона приглашение на прием у Титти Вахтмайстер[1009], ведь его устраивали в честь шведского короля, однако нам ответили, что ни одного места не осталось.
Мы встретились с Гаэтаной в вестибюле в семь вечера и поехали на такси в музей. Там была небольшая съемочная группа какой-то телекомпании, и мы всячески старались избегать излишней рекламы, пока не узнали, что эта телевизионная компания как раз мистеру Блэку и принадлежит. Там был еще какой-то кардинал, у него недавно случился инсульт, так что на самом деле он был с нами не целиком, а лишь наполовину, и мистер Блэк попросил его прочесть молитву перед трапезой. Боб наконец-то проводил время в свое удовольствие. Он в последнее время постоянно ворчал, но тут, в этой комнате, где кругом одни миллиардеры, он весьма оживился.
В общем, мы ужинаем, меня представили кардиналу, и он сказал: «Я слышал, что ваш племянник – священник», а я ему: «Верно, вот только он недавно сбежал с мексиканской монахиней…» И не успел я даже договорить это, как Фред оттащил меня в сторонку и принялся вовсю меня чехвостить почем зря: да как я могу такое говорить кардиналу, который уже одной ногой на том свете, а их во всем мире всего-то двадцать кардиналов; да что мне стоило просто сказать «Спасибо» или «Все в порядке», и дело с концом; и кардинал явно услышал, как Фред на меня напустился, и вот потом, когда его уже увозили, он – уже когда его усадили в машину – опустил стекло и сказал: «Энди Уорхол – честный человек! Он мог бы солгать мне, сказать, что у его племянника все хорошо, но вместо этого он сказал мне правду, и вот поэтому мне нравится его искусство, и еще я знаю, что он каждое воскресенье ходит в церковь». Затем мне устроили экскурсию по музею, где выставлено многое – от Гогена до Генри Мура. Мур подарил этому музею все эти свои скульптурные штуковины, и никто даже не знает, отчего это он их так много подарил. Правда, они в самом деле впечатляют. Там около сорока фигур, они огромные. Мои вещи по сравнению с ними вообще никак не выглядят. Ох, я уже начинаю себя ненавидеть – надо бы и мне заняться делом – а то я все в поездках да экскурсиях, а остальные-то тем временем работают. Пора мне вернуться домой и что-то сделать наконец. Может, я и хорошо известен, однако ясно, как Божий день: я больше не создаю хороших, свежих, новых вещей. Да я вообще ничего не создаю.
Мне не пришлось так уж много выпивать. Из-за спиртного ведь толстеешь, вот и пора положить этому конец.
Суббота, 21 ноября 1981 года – Торонто – Нью-Йорк
Таможня опять была отвратительной. Взял такси в город (20 долларов). К часу дня добрались до офиса. В конце концов Ти т т и Вахтмейстер сказала, что я могу привести Джона на прием в честь шведского короля – это в «Реджинет». Ну вот, потом я ему позвонил, а он даже и не знал, хочется ему туда идти или нет. Я уже вовсю нервничал, пил кофе – ведь у меня в четыре открытие выставки, ретроспектива моих принтов в галерее Кастелли. Лео позвонил мне и спросил, когда же я наконец приеду к ним, он хотел показать мне мою фотографию, ее сделал Ханс Намут[1010], и она получилась совершенно чудесной.
Выставка мне ужасно не понравилась. И еще эта Этель Скалл сказала: «А меня ты помнишь?»[1011] [Смеется.]
Лестер Перски пригласил меня на свою вечеринку с коктейлями – до приема в честь короля Швеции, однако я не мог пойти туда, потому что мне удалось выманить Джона на прием в честь шведского короля, только пообещав ему, что я сначала поведу его на вечеринку-сюрприз, которую устроил Джорджо Сант-Анджело в честь Марины Скьяно.
Да, я забыл рассказать самое интересное, что случилось на моем вернисаже. Когда появился Уоррен Битти с Дайан Китон, я допустил оплошность, сказав: «А я только что читал про вас статью в “Плейгерл”, и они оба воск ликнули: «Боже ты мой!» и тут же выбежали вон[1012]. Я не понял, зачем они приходили, – хотели купить какие-то работы или же, может, Дайан Китон просто хотела пофотографировать? Но они, так или иначе, очень постарались добраться сюда, попасть на эту выставку, где было столько народу, так что это, в общем, было мило с их стороны.
Позже, в «Реджинет», мне очень понравился ужин, это было здорово. Красавица, что сидела рядом с Джоном, оказалась из Аргентины, она модель из агентства «Форд», и ей не откажешь в остроумии: она взяла и съела бутерброд, который я подписал. И [смеется] там еще был король Швеции. Боб сказал, что несколько месяцев назад менеджер Дайаны Росс не мог сказать ему, сумеет ли она приехать на этот прием, и он тогда [смеется] спросил у Боба: «Слушай, а кто там еще будет-то – ну, кроме тебя, Энди и короля Швеции?» Я приехал домой, лег спать, но в половине четвертого вдруг сработала сигнализация, и я перепугался, и Аврора была в доме, так что мы с ней обошли весь дом, держась за руки, однако это оказалась ложная тревога, и «страшного буку» мы с ней нигде не нашли.
Воскресенье, 22 ноября 1981 года
Решил пойти посмотреть выставку Роя Лихтенштейна в музее Уитни, я позвонил Джону и спросил, не хочет ли он сходить туда. Дошел туда пешком по Мэдисон-авеню (билеты 4 доллара). Побывал на выставке, она великолепная, я очень позавидовал.
Вторник, 24 ноября 1981 года
Приехал в 9.50 к леди Шэрон на занятия физкультурой и провел там время как нельзя лучше: целый час занимался. У тренера, ее зовут Лидия[1013], губы были накрашены розовой губной помадой «Мун-дропс» фирмы «Ревлон», а Крис мне все говорил, что у меня слишком бледные губы, поэтому, заплатив ей за занятие (30 долларов), я тут же направился в «Блумингдейл» и купил себе губную помаду (3,75 доллара).
Я работал, некоторое время занимался живописью, а потом, после того как у Винсента было достаточно времени на подготовку, отправился к Ларри Риверсу, где Винсент снимал (такси 5 долларов). Ларри сделал с нами хорошее интервью. Было только странно: он сказал, что ему подтянули кожу вокруг глаз, удалили шрам, и я просто не мог поверить, я сказал: «Та к почему же ты не попросил, чтобы тебе и нос сделали?» И он ответил, что тогда это бы изменило его характер! Ларри говорил, что стареет, и я сказал ему, что не нужно так относиться к себе. Он сказал, что ему пришлось переспать с Джоном Бернардом Майерсом, чтобы выставить свои работы в его галерее, и, Бог ты мой, он столького добился, он же был еще и бойфрендом Фрэнка О’Хары[1014]. Ларри дал нам хорошее интервью, которое мы записали на видео, но теперь мне нужно будет взамен дать интервью ему. Ларри странный человек, он, в общем-то, хороший художник, но чокнутый.
Потом я решил, что дам обед в честь Дня благодарения за два дня до него, потому что на сам День благодарения все мои друзья уезжают из Нью-Йорка. Я сказал, чтобы Джон, Кристофер и Питер пришли в восемь вечера. Питер делает прекрасные пироги. Мы слушали рождественские песенки, и мы объе лись. А потом пошли наверх, Крис раздвинул мебель и мы стали играть в шарады.
Потом, около половины одиннадцатого, решили поехать в «Студию 54», на вечеринку, которую Боб устроил в честь Сан, и мы даже нашли место, где припарковаться, и заявились в клуб раньше Боба и Сан, я вышел на танцпол и принялся танцевать под каждую песню, потому что наконец понял, что там никто на самом деле не обращает на тебя никакого внимания. Ну то есть сначала я увидел, как Джон вышел на танцпол и начал прыгать и скакать, и я подумал: «Что ж, я тоже так могу!» Вот этому я, к примеру, научился у него, и я, пожалуй, что-то смогу от этих отношений получить. Значит отныне я буду танцевать.
А потом я услышал, что Джед был в клубе, и он, получается, видел, как я танцую. Ведь он мог бы вытащить меня танцевать, за все эти годы с ним он мог для меня сделать хотя бы это? Причем я вовсе не был пьян. Просто я был несчастен, потому что не получается все так, как тебе хочется, вот у меня и было ужасное настроение. Я чуть-чуть отхлебнул шампанского, вот и все. А потом я танцевал с Гаэтаной, и с Сан, и с П. Х., и я ведь просто раньше не знал, что я могу это все делать.
Четверг, 26 ноября 1981 года
Ну вот, встал, настроение поганое, день одиночества. Джон не звонил. Съ е л несколько шоколадок Билла Бласса[1015]. Съ ел остатки индейки. Позвонил Хальстону, но меня неправильно соединили. Наконец в четверть пятого я пришел к Лайзе. Там у них все так уютно, по-домашнему. Была Лайза, и Марк Джиро, и его родители и дядя, а еще три брата, какая-то полька, Хальстон и Виктор Хьюго.
Обед они устроили в просторной прихожей, где висят все мои портреты Лайзы. Выглядело это очень красиво. Я сказал Марку: «По-моему, я видел эту квартиру в каких-то журналах», и он ответил: «Да-да, в комиксах про Бэтмена». Смешной он. И самый красивый из братьев. Лайзе достался лучший. И я так понял, что мать у него, по-моему, полька, вот почему у них у всех такой вид, крупный, польско-итальянский. Один из его братьев преподает в Гарварде. Я вел себя бесшабашно, начал чудить, пил хорошее красное вино – из долины Напа в Калифорнии. И я спросил: «Ну, раз тут вся семья собралась, так который же из вас гомик?» А у брата из Гарварда голос был как раз как у педика, и он сказал: «Мамочка, кто же у нас гомик?» Это было смешно. Мать у них, кстати, очень красивая. Марта Грэм была со своим бойфрендом Роном Протасом и с его бойфрендом.
Суббота, 28 ноября 1981 года
Работал всю вторую половину дня. Позвонили братья-близнецы Дюпоны и пригласили на день рождения Корнелии Ге с т, ей восемнадцать, и вечеринку в ее честь Никки Хэскелл устроил в «Ле клаб». Я сказал, что уже договорился провести вечер с Питером и Кристофером, и они мне сказали, чтобы я и их привел тоже.
Потом меня уговорили пойти в «Андеграунд», это диско-клуб на первом этаже в доме 860, куда я вообще не собирался ходить. Я пошел с Корнелией, потому что она хотела сфотографироваться со мной, а Питер и Крис пошли сами по себе. Мы пришли туда, и там были такие мафиозные типы, что мне стало страшно. Там была Этель Скалл, и она не могла поверить своим глазам, что я танцевал и дурачился напропалую, и она пригласила меня на свой день рождения на следующий вечер, чтобы я продолжил дурачиться еще и там, и я сказал, что приду, хотя и знал, что ни за что не пойду. Т е, кто заведуют этим клубом, вынесли нам шампанского – «Дом Периньон». Друзья и подруги Корнелии были очень хорошенькими, так много хорошеньких девушек в драгоценностях, и всем им по восемнадцать лет. Какой-то жонглер стал жонглировать для Корнелии, а потом подарил мне одну булаву, которой жонглировал.
«Андеграунд» процветал, пока «Студия 54» была закрыта, но вот сейчас, когда «Студия» снова открылась…
Воскресенье, 29 ноября 1981 года
Фред должен был пойти на прием у Джекки О. в честь Джона Джона, но к нему домой заявились шестьдесят пять человек, и он не смог уйти, а потом его понесло в «Ксенон», в «Андеграунд» и в новое заведение Пола Гарсии, которое он открыл на Двенадцатой авеню и 25-й улице. Да, а еще в даунтауне открылась новая точка под названием AM/PM. Я видел в газете, что недавно там побывали Кэролайн и ее новый бойфренд Эдвин Шлоссберг[1016]. Я помню нашу старую подругу Роберту, это еще в шестидесятые было, она была фанаткой «Сьюпримс», преподавала искусство в Колумбийском университете, так вот, она тогда еще говорила: «Ах, тебе нужно обязательно познакомиться с этим совершенно гениальным мальчиком, Эдвином Шлоссбергом, он такой гениальный, такой гениальный, такой гениальный!» Кэролайн нравятся странные люди. Он, наверное, болтал о чем-нибудь сугубо интеллектуальном, и она пришла в восторг, а он, видимо, цитировал какие-нибудь странные изречения или что-то в таком роде.
Понедельник, 30 ноября 1981 года
Эрл Макгрет справлял свое пятидесятилетие в «Трэкс», и он очень волновался. Джон Белуши выступил с речью, он сказал, что Эрл не раз помогал ему – «не то что этот чертов Лоренс Оливье, который ни разу ничем не помог». Это смешно. Я разговаривал с Исабел Эберштадт, которая только что закончила роман, и он разойдется, как горячие пирожки, точно-точно, я просто убежден в этом.
Среда, 2 декабря 1981 года
Лора де Коппет позвонила мне, и я вообще ничего не понял: она мне рассказывала какие-то сказки. Будто один из ее портретов, тот, который заказал Лео, уничтожен – какой-то из ее любовников порезал его на ленты. Я спросил: «А зачем ты мне все это рассказываешь?» Она ответила: «Ну как, это же твоя картина». А я ей: «Да нет, она твоя». И она сказала: «Та к что же, мне ее прислать тебе?», а я ей на это: «Зачем? Разберитесь там с Лео, что вы хотите с ней делать, и скажите мне».
Воскресенье, 6 декабря 1981 года
Потерял свои контактные линзы, потом нашел их через час, они лежали на куске мыла и были похожи на мыльные пузырьки. Ну, я вставил одну постоянную линзу и одну ночную и, знаешь, стал очень хорошо видеть. Я заехал за Джоном, и мы отправились в «Рейнбоу-рум», чтобы получить награду от журнала «Зе Бест» (такси 7 долларов). Там все было забито телекамерами и фотоаппаратами. Я мигом потерял Джона. Массимо Гарджиа[1017], тот, кто создал этот журнал, сказал, что поскольку я так поздно приехал за наградой, мне достанется лишь незаполненный диплом, там не проставлено мое имя, и я сказал, что это как раз что надо! Их приз – это кристалл, он похож на пенис, а вокруг него обвита цепочка, которая на вид золотая, и я спросил Ральфа Дестино, президента «Картье», действительно ли она золотая – ведь на ней марка «Картье» – и он ответил [смеется]: «Думай о ней, как о золотой».
Понедельник, 7 декабря 1981 года
Я делаю раскладную страницу для «Артфорума». Они попросили меня об этом, и я собрался было сделать раскладную драг-квин или раскладную рекламу моей модельной карьеры, однако остановился на «Знаке доллара», потому что Лео уже рекламировал его. Лео, кстати, звонил мне, он сказал, что портрет Лоры действительно уничтожен, и я, право, даже не знаю, что и сказать. Я не буду делать им новый портрет за так. Если хотят новый, им придется заплатить. Это не моя проблема, это их проблема.
Фред целый день помогал Диане Вриланд, потому что она беспокоится, получится ли удачным ее шоу, которое состоится в музее Метрополитен. Вместе с Хальстоном туда поехали десять его моделей, и он заказал шесть лимузинов, так что мы все ехали в разных машинах, и это было забавно. В музее Мариса Беренсон делала репортаж для телепрограммы «Энтертейнмент тунайт», и мы зашли в одну из комнат, чтобы сфотографировать. Там уже было много фотографов. Все самые шикарные дамы Нью-Йорка – Брук Астор, Инид Хаупт – явились в элегантнейших платьях. А Ракель Уэлч была страшно мила, она так счастлива, что стала сенсацией в «Женщине года»[1018]. Шоу было посвящено одежде восемнадцатого века, всем этим платьям с широченными юбками, в которых невозможно пройти в дверь. Зачем они вообще такие были нужны? Может, когда нужно было «сделать дела», что «по-большому», что «по-малому», этого никто не заметил бы? Та к мне когда-то объяснила Пэтти Люпоун.
Да, а еще я поговорил с Дугласом Фэрбенксом-младшим, это было славно, он очень красивый.
Вторник, 8 декабря 1981 года
На вернисаже у Йоласа я встретил Вернера Эрхарда, который пришел с этой дамой Стассинопулос[1019] – и до чего же он красив! Ну до чего красив! Ему надо было бы стать кинозвездой. Надеюсь, сделаю его портрет, потому что тогда ко мне стали бы обращаться многие из его учеников – последователей методики ЭСТ, они бы тогда все захотели портреты.
Пятница, 11 декабря 1981 года
Отправился на физкультурные занятия (30 долларов) на квартире у леди Шэрон. Лидия сказала, что она слышала от служанки Шэрон (которая вообщето не должна ничего никому говорить), что Шэрон вот-вот попросит нас оттуда. Ну, мы все надеемся, что она не решится прямо так нам об этом объявить. Шэрон сейчас в Англии, но когда я как-то спускался вместе с ней в лифте, она показалась мне не слишком счастливой. Или, может, она просто хотела, чтобы я почаще появлялся с ней в обществе? Она стала полнеть. Фреда пригласили в дом госпожи Маркос на 66-й улице, между Мэдисон-авеню и Пятой авеню, – она купила его пять лет назад. Она сейчас в Нью-Йорке и часто устраивает приемы. Это все на моей улице, мы туда пришли, и ее дом вдвое больше моего, на каждом этаже у нее рождественские елки, а на верхнем этаже есть зал для диско, однако в доме нет центрального отопления, поэтому у них во все розетки включены электрообогреватели. И тут я вдруг вспомнил, что уже какое-то время получал ее счета за электричество от компании «Ко н-Эд»: они приходили на мой адрес, причем с разъяснением, что если не оплатить счет, отключат электричество. Наверное, ее адрес был записан неверно, и счета приходили ко мне, а я живу в доме 57 по Восточной 66-й улице, и я вскрывал эти конверты. Служанка провела меня по всему дому, и это была странная картина: все эти охранники и люди в мехах жались поближе к обогревателям. Такие богатые люди. Такие значительные люди. И все в Нью-Йорке. Что это означает? Страшно. В самом деле. Может, они все приехали сюда только потому, что сейчас Рождество, однако все равно страшно. Там была эта дама, Кристина Форд, она такая величественная, а Имельда танцевала с Ван Клиберном[1020]. Шампанское лили как воду. Я узнал, что Имее Маркос[1021] снова встречается с Лупо Ратацци. Пожелал спокойной ночи госпоже Маркос. Потом пешком пришел домой.
Суббота, 12 декабря 1981 года
Хальстон позвонил и пригласил меня на ужин в честь Джейд Джаггер. Я принес в подарок для Джейд свою картину «Знак доллара». Бьянка пытается заделаться коммунисткой, она теперь у нас никарагуанская партизанка. Хальстон был очень забавный, он говорил ей, какая она красавица и какая роскошная у нее одежда, а я рассказал ей, что только что встречался с госпожой Маркос, и она воскликнула, да как же я посмел, а я ей ответил, что если режим Маркоса падет, там будет еще один Иран.
Был Стив Рубелл, Иэн тоже пришел, и у него сейчас интрижка с Дженни Хольцер, о чем я вообще ничего не знал, а он думал, что я знаю, поэтому стал со мной разговаривать о ней, как будто я в курсе, – он все хотел побольше выведать у меня про нее. Он, правда, и за Бьянкой приударял, хотел отвезти ее домой. Кельвин несколько раз звонил, чтобы поговорить со Стивом. Кельвин вообще-то молодец. Делает, что ему заблагорассудится, – размещает рекламу и в Interview, и в «Уименс уэр дейли», ходит и в «54», и в «Ксенон» – в общем, никому не позволяет собой помыкать.
Бьянка поедет в Вашингтон, чтобы выступить со свидетельскими показаниями относительно Никарагуа – я просто не понимаю, о чем она думает.
Воскресенье, 13 декабря 1981 года
Взял такси до квартиры Джона, а у него не было света – перегорел предохранитель, поэтому мы пошли по магазинам, искали предохранители, потому что мы хотели работать над сценариями, а потом поехали на такси (4,50 доллара) ко мне домой и смотрели «Апокалипсис сегодня», который и на небольшом телевизионном экране смотрелся великолепно, и Деннис был весьма неплох, да и Марлон Брандо тоже. Джон уехал в одиннадцать вечера.
Понедельник, 14 декабря 1981 года
Мое тело только сейчас начинает приобретать хорошую форму. Эх, вот бы я начал заниматься физкультурой, когда еще был молод, – тогда бы мое тело всю жизнь было в хорошей форме.
Начался сильный снегопад. Я зашел в офис Interview и стоял там, выискивая опечатки в номере с Нэнси Рейган. Я просто не понимаю, в номере всегда находится хотя бы одна опечатка! И ведь читатели всегда их замечают. Это как секретарша из Interview, которая сказала, что видела меня в автоматической прачечной на Коламбус-авеню вместе с Джоном, как мы стирали его белье. Такое выбивается из обычного порядка вещей, потому люди это и запоминают.
Вторник, 15 декабря 1981 года
Принял вибромицин, позже, когда был в косметическом салоне, меня начало тошнить, тогда я съел крекер и выпил воды. На улице шел дождь, там грязно и мокро. Встретился с Джоном Райнхолдом, и мы отправились туда, куда обычно ходим, – в ресторан под названием Think Thin. Говорили о дизайне ювелирных изделий.
Боб пытается найти кого-то, кто взялся бы сделать интервью с Фаррой Фосетт. Гор Видал отказался, он сказал: «Я не беру интервью – я их даю». Боб Денисон прислал мне в подарок великолепный сыр с хлебом из магазина Е. А. Т., и я без конца это поедаю. Он сказал мне, что Фред устроил скандал во время «серебряно-белого приема» у Донины Чиконья, однако так и не сказал, из-за чего, – вроде бы из-за сисек Пэт Бакли.
Среда, 16 декабря 1981 года
Рано встал, поехал к «Кристис», раздавал у них Interview. Там проходила выставка индийских ювелирных изделий и, Господи, до чего же они теперь стали дороги! Наверное, это Ральф Лорен так взвинтил на них цены – от 15 до 30 тысяч долларов за пояс, ну, за некоторые пояса. Бриджид подкрашивает для меня хирургические корсеты – те, что я надеваю на живот: мне предписали их носить после того как в меня стреляли. Она великолепно с этим справляется. Цвета такие элегантные, однако меня в них, наверное, так никто и не увидит – с Джоном у нас никакого прогресса в отношениях. Мы просто работаем над сценариями, вот и все. Когда я вылезал из такси, то сам себе наступил на ногу и упал, из-за тяжелой сумки, в которой было полным-полно грима, и в первый момент я почувствовал себя маленьким ребенком, а позже, когда я обдумал, как же это могло получиться, я почувствовал себя стариком. У меня была ссадина, выступила кровь, однако никто не видел моего падения, кроме таксиста, я же сделал вид, что ничего особенного не случилось, и бодро вошел в дом.
За мной заехал Джон, и мы на такси (4 доллара) отправились в дом 1600 на Бродвее на просмотр фильма «Четверо друзей», про этих ребят в шестидесятые годы, и там помимо основного сюжета еще множество ответвлений, и он заканчивается временами хиппи и психоделической музыки. Фильм был похож на все то плохое кино, которое делали в 1968–1969 годах. По-моему, он такой же плохой, как «Хонки-Тонк Фривей», однако Джон очень расчувствовался – он пускал слезу на протяжении всего фильма. Ну, я его, в общем, отвез домой в 22.30.
Смотрел по телевизору фильм с Чаком Норрисом про кунг-фу. Он некрасив, однако по-настоящему привлекателен.
Четверг, 24 декабря 1981 года
Стив Рубелл хотел, чтобы я пошел на рождественскую гулянку к Си-Зи Ге с т в Олд-Вестбери, однако это означало бы, что надо целый час ехать туда, а потом целый час обратно. Я же не хочу делать ничего сложного, потому что боюсь заболеть. У меня уже возникло это ощущение в горле… Джон позвонил из Массачусетса, он хотел знать, какого размера я ношу рубашки. Я был единственный в доме, поэтому ему пришлось спросить это у меня самого. Сказал, что позвонит к Хальстону в десять.
Приехал домой, был слишком уставший, выпил немного бренди, и когда настала пора выходить из дома, был уже навеселе. Джед взял моих собак к себе на все рождественские праздники. Пошел к Хальстону. До этого звонил Виктор, он перечислил мне всех, кто там будет, примерно двадцать имен, так что я завернул для всех свои подарки – на этот раз я всем дарю носовые платки со знаками доллара. И небольшую скульптуру.
Там была Лайза, а Виктор не сказал мне, что она тоже придет, поэтому у меня для нее не было никакого подарка, и я сказал ей, что подарю портрет Марты [Грэм], и она страшно обрадовалась, даже руками всплеснула. Лайза весь день провела в Гарлеме, она там ходила в больницу, чтобы встретиться с больными детьми. Вот что надо делать. И Дженни Хольцер, и я – мы оба сказали, что на будущий год поступим точно так же. Лайза сейчас приехала в Нью-Йорк, чтобы повидаться с отцом, он чуть ли не при смерти из-за всех его проблем с сердцем. Была Пэт Кливленд, она только что переболела гепатитом и при этом всех перецеловала, а у меня сейчас слабый иммунитет, так что я наверняка заражусь от нее. Джейн в конце концов поведала мне, что она совершенно без ума от Иэна Шрегера, а я ей сказал, что даже слышать этого не хочу, потому что могу рассказать о нем только плохое, и она еще передаст все это ему, а он мне на самом деле нравится. Я сказал ей, что ей нужно научиться у него его умению вести бизнес, и только.
У нее были золотые десятицентовые монеты, она их заказала, и ей сделали литые монеты – она подарила одну такую мне. Она придумала это для Иэна, потому что он всегда закладывает в рот десятицентовые монетки, на случай, если понадобится позвонить. Очень оригинальный подарок! В три часа ночи Джейн отвезла меня домой, я принял аспирин, упаковал вещи и принял таблетку снотворного.
Воскресенье, 2 7 декабря 1981 года – Денвер – Аспен (Колорадо)
В Денвере наш джет вели два красавца-пилота, они были в форменных пиджаках, нам подавали охлажденного лобстера и разные спиртные напитки, сам полет прошел чудесно, был красивый вид, и снег был очень красив, и мы уже должны были сделать вынужденную посадку в Гранд-Джанкшн, как вдруг сообщили хорошую новость: метель кончилась, и наш самолет будет первым, который сможет приземлиться в Аспене (100 долларов 2 = 200 долларов). Дом, который мы арендовали, очень красивый, чистый, а вид на горы из окна – как на картине. Звонила Дженни Хольцер – она приедет сюда после Нового года. Снова начался насморк, а ведь почти полностью прошел, вчера ничего не было. Но хотя бы не возникло проблем с переменой высоты. Я принимал антигистаминные препараты, «аспергам»[1022] и таблетки от кашля. Питер сделал на ужин картофельное пюре и овощной салат. Мы посмотрели по телевизору «Шампунь»[1023] и отправились спать.
Вторник, 29 декабря 1981 года – Аспен
Встал рано, и прямо с утра у меня начались проблемы из-за большой высоты над уровнем моря. Отвезли Питера с Джоном на склоны, а мы с Кристофером поехали за покупками в продовольственный магазин, провели пару часов в городе. Встречались разные знакомые, которые удивлялись, что я оказался тут, а я никого не узнавал, потому что все были в лыжных костюмах. К нам подходила Татум О’Нил, она такая очаровательная и красивая в своем белоснежном лыжном костюме.
День очень приятный, солнце светило вовсю, было даже слишком холодно для Аспена, однако снег в этот раз лучше некуда – столько у них раньше не было. На ужин мы поехали в ресторан «Анджело», и к нам там подошел Санни Боно, сказал, что на Новый год женится на своей подруге Сюзи и пригласил на свадьбу, которая будет в доме Кэти Ли Кросби[1024], а сегодня вечером, после ужина, он устраивает в честь Сюзи прием, во время которого невесте преподнесут подарки – все это в диско-клубе «Андре», единственном в этом городе. Когда мы приехали в «Андре», Кэти Ли сначала вообще не поняла, кто я такой. Все выглядело так, будто мы пытались незаконно проникнуть в «Студию 54»… – да и я вообще не думаю, что подобные вечеринки стоят всех этих усилий. Поэтому я сказал Крису: «Терпеть всего этого не могу, поехали-ка лучше отсюда».
Среда, 30 декабря 1981 года – Аспен
Мы с Крисом решили нанять обычных инструкторов для детей, чтобы начать кататься на лыжах на склонах для самых маленьких и потом постепенно подниматься все выше и выше. У нас был личный инструктор с 1.30 до 3.30 пополудни, курс назывался «Паудер Пандас» («Порошковые панды»), он проходил на горе Баттермилк. Мы примерно два часа подряд спускались зигзагом вниз и ехали вверх на бугельном подъемнике – на него достаточно присесть, и он завозит тебя на самый верх, это было очень весело. Все оказалось просто, и рядом со мной катались малыши-двухлетки, и, конечно, когда начинаешь кататься в два года, то можно все воспринимать легко, можно расслабиться и стать хорошим горнолыжником, но я-то очень напряжен. Тр и раза упал. Но все равно было здорово, и вообще сама идея, что можно упасть, даже интереснее, чем просто катиться вниз по склону: ведь падаешь в пушистый снег, а это так замечательно. Видел Кэролайн Кеннеди с этим парнем, Шлоссбергом. У них роман развивается по полной программе, они безумно влюблены друг в друга, без конца ходят на разные вечеринки.
Четверг, 31 декабря 1981 года – Аспен
Поехали на свадьбу Санни. Долго искали церковь, наконец нашли, она очень красивая, нам пришлось стоять – церемония бракосочетания уже началась, звучали прекрасные песнопения, и вот священник торжественно произнес: «Сим объявляю вас, Санни и Шери…» – да-да, он сказал «Шери», а не «Сюзи», все присутствующие так и ахнули от неожиданности, а невеста сказала: «Мое имя Сюзи, а не Шери», и священник этот невероятно расстроился, он потом сказал, что так и знал, что обязательно ошибется, и дальше он миллион раз повторял «Санни и Сюзи», «Санни и Сюзи», до самого конца церемонии. Были зажжены свечи, и Честити[1025] была девочкой с букетом, она, правда, уже довольно высокая. Все было очень красиво, на улице шел снег, все стояли со свечами в руках, Сюзи была вся в белом, а Санни плакал. Нас пригласили на прием у Кэти Ли Кросби в честь Санни. Однако мы отправились туда, где Джимми Баффет и его жена устроили празднование встречи Нового года.
Мы нашли уголок, где стояла Лиса Тейлор[1026], и тут я совершил страшную оплошность, спросив ее про Джона Макинроя, и она сказала, что недавно разошлась с ним, а сейчас пытается залить свое горе выпивкой. Она пила текилу с кока-колой, она сказала, что это действует мгновенно, и ты очень быстро напиваешься. Потом я поздоровался с Джеком Николсоном и Анжеликой. Как раз во вчерашней газете Маргарет Трюдо поведала о своей связи с Джеком, а еще вышла ее книга, где она рассказывает про своего ковбоя Тома Салливана и даже не упоминает о том, что он умер.
Прием у Кэти Ли Кросби начинался в половине двенадцатого, но я не хотел оказаться в полночь у ко го-то в доме, поэтому пока мы двигались туда, решили, что останемся на площади, и потому всех пропустили вперед, а сами стояли на площади, и все было отчасти похоже на то, что творится на Таймс-сквер, пусть и в меньшем размере. Тут, в центре городка, собралась вся молодежь Аспена, все пьяные, несли всякую чепуху, валились с ног, трубили в рога, машины бибикали и всякое такое, было скорее забавно, как во втором акте «Богемы», но выглядело немного искусственно.
1982
Пятница, 1 января 1982 года – Аспен
Решил пойти в больницу, узнать, не сломана ли у меня рука из-за позавчерашнего падения. Пришел в приемное отделение, там ко мне отнеслись очень участливо. Одна женщина была особенно бойкая, она из Питтсбурга или из моей начальной школы, что-то в этом роде, потом мне сделали рентген, а пока ждали снимки, нас перевели в эти маленькие отсеки, разделенные простынями, а потом туда ввезли на каталке мужчину, который спросил: «Я уже на небе?», и он сказал, что ниже шеи вообще ничего не чувствует, тут они все перепугались и повезли его на рентген. Там были все эти молодые люди, у которых кости торчали из их ног, и я жутко там перепугался. Потом уже было четыре часа пополудни, и Джону нужно было встретиться в банке «Юнайтед сити бэнк» с кем-то по имени Дон Стил[1027] из киностудии «Парамаунт».
Пошел на ужин к Барби Бентон, и там был Зев Бафман[1028], продюсер «Лисичек». И еще – миссис Бафман, которая, как я понял, ни за что не позволила бы ему завести интрижку с Элизабет Тейлор. Барби показала нам дом, и он чем-то похож на башни «Уо т т с-тауэрс»[1029], здесь тоже все сделано вручную – причем архитектор сам ходил к реке и искал мрамор, чтобы сделать ступени. В общем, довольно мило, однако не с теми вещами, которые сюда привезла Барби.
Понедельник, 4 января 1982 года – Аспен – Нью-Йорк
Вернулся в Нью-Йорк, позвонил в офис, собирался отправиться в даунтаун, но уже была половина шестого. Винсент уходил на свои занятия по методу Ламаза[1030]. Я остался дома и распаковал вещи.
Уронил кольцо в раковину, оно застряло в сливе. Заехал за Джоном, мы отправились к Хальстону. У него были только Стив Рубелл и Виктор, и Хальстон сообщил нам, что два дня назад он и Лорен Хаттон купили в Монтоке участок площадью в сто акров. Это значит, что позади нашего участка и участка Дика аветта кооперативных домов не построят. Бьянка собирается снимать мой дом в Монтоке, пока Хальстон будет строиться. Моя рука все еще болит.
Вторник, 5 января 1982 года
Встал рано, чувствовал себя, как в Аспене. То есть голова кружится, как будто я под кайфом от ЛСД (чего ни разу не пробовал). Наверное, мои легкие все еще страдают после выстрела.
Получил много приглашений на ужин к разным людям. Поговорил с Джоном, и он считает, что нам лучше бы поработать над сценариями.
Он приехал, и мы работали над сценариями, потом он уехал в половине десятого. Я посмотрел телевизор, рука у меня сильно болела, поэтому я принял таблетку аспирина, и тут в последнем выпуске телевизионных новостей сказали, что умер Ганс Конрид[1031].
Среда, 6 января 1982 года
Хайнер Фридрих устроил чайную церемонию у себя дома на 82-й улице. Надо было снимать ботинки при входе, но я этого не сделал. Шофер, который нас вез, был лучшим из всех, кто только меня возил, его звали Мэнни, он был чернокожим. Фред сказал мне, чтобы я ничего не говорил Хайнеру про сумму, которая нам требуется для покупки здания. Ну ничего – у него еще одна вечеринка будет на следующей неделе, и тогда я поговорю с ним о ссуде. Он забирает лофт Джона Чемберлена и делает там музей, и отчего бы ему не взять в аренду ту часть нашего нового здания, которая выходит окнами на Мэдисон-авеню, и не сделать там музей для меня? Я бы попросил его об этом, да только люди всегда хотят делать то, что они сами придумали, поэтому я только намекну. Я уже предложил ему, чтобы он открыл бар в нашем здании, но он ответил: нет-нет, ведь мусульмане не пьют вина – они с Филиппой у нас теперь мусульмане, «кружащиеся дервиши».
Суббота, 9 января 1982 года
Открылась еще одна большая выставка моих работ, причем двойная: это сразу и «Знаки доллара» в галерее Кастелли на Грин-стрит, и Reversals в галерее Кастелли на Западном Бродвее.
На вернисаж пришли Боб Раушенберг, Йозеф Бойс и Ханс Намут, и все было похоже на ажиотаж шестидесятых. Да, я ведь забываю, до чего художники привлекательны.
Лучше всего было стоять на лестнице – там можно было видеть людей и давать автографы. Потом я отправился на выставку, которая открылась на Грин-стрит, и туда явились все тяжеловесы. Розенквист не знал, что сказать, и сказал, что ему понравилась моя фотография.
Воскресенье, 10 января 1982 года
Ни единого телефонного звонка. Вот так и получается, что вчера ты звезда, а наутро тебе никто не звонит. Наконец без четверти час раздался звонок, но это был мой брат. Потом позвонила Бриджид, сказала, что поехала в отель «Челси» повидаться с Вивой, которая совсем недавно родила. Позвонил Джону, но там никто не ответил. Позвонила Дженни Хольцер, сказала, что она в Вашингтоне с тем человеком, который написал сценарии «Чайнатауна» и «Шампуня», – с Робертом Тауном. Скоро выйдет на экраны его новый фильм «Личный рекорд» про спортсменок-лесбиянок. Позже, сегодня же, они должны были приехать в Нью-Йорк, и она хотела, чтобы мы поужинали вместе. Еще она сказала: «Принеси свой магнитофон, ведь он такой замечательный, ну очень замечательный!» Я не понял, зачем. В 22.20 я поехал в ресторан «Илейн» (такси 4 доллара), там была сама Илейн, она еще потолстела! Да как! И это после всего, на что она пошла, чтобы похудеть. Джейн с Робертом Тауном были уже в ресторане, им достался хороший столик. В первые три часа я его жутко возненавидел. Впрочем, и потом, наверное, тоже, даже не знаю. Он весь такой калифорнийский. Все эти словечки, которые я терпеть не могу: вроде «жопа» и «телка». От «телок» я вообще лезу на стенку. Он не хотел, чтобы я записывал наш разговор на пленку, потому что, как он сказал, он так много работал над «своим детищем», но потом вдруг обратился к Джейн со словами: «Вот только если вы этого хотите, Джейн, тогда ладно». С нами была его жена Джули, она сменила профессию – из актрис перешла в агенты по недвижимости. Она хорошо выглядит, однако уже почти настал тот момент, когда он променяет ее на кого-нибудь еще. Ну, они уже почти выработали весь ресурс. Мы там провели достаточно времени, но только уже когда Джейн отвезла меня домой, она сказала мне, что эта Джули – дочь Джона Пейна![1032] Ох, не знал, а то бы оттянулся по полной! Роберт Таун без конца говорил про «Уоррена», и я сказал, что только что виделся в Аспене с «Джеком». Да, в самом начале нашей встречи он процитировал мои слова о том, что «в будущем каждый будет иметь право на пятнадцать минут славы», только он сказал «десять минут», и это было смешно, потому что к нам где-то минут через пятнадцать после этого подошел режиссер Марк Райделл и вспомнил эти же слова, но он сказал «пятнадцать минут», и вот они с Робертом Тауном принялись спорить, и мне пришлось согласиться с версией Тауна, ведь я проводил вечер в его компании. Однако что бы это могло значить – что они оба вдруг вспомнили про эти мои слова? Тогда я его спросил, не хочет ли он приобрести их, чтобы использовать для названия, и он сказал [смеется]: «Нет, мне больше нравятся названия из одного слова». Тогда я сказал ему, что продам ему название с одним лишь определенным артиклем THE, которое когда-то мне продал Теннесси Уильямс. Он рассмеялся. Я думал, что за ужин заплатит Джейн, однако потом выяснилось, что платит он, и я был этим очень смущен. У него был лимузин, и мы отвезли его в «Карлайл», а потом Джейн подвезла меня до дома, она рассказала, что у нее с ним был роман еще до того, как он женился на Джули.
Пятница, 15 января 1982 года
Мне позвонил Джон, сказал, что прилетает в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса и мы с ним идем на предварительный показ нового фильма Копполы в «Радио-сити». Но его самолет в результате сильно опоздал, и он туда не успел. Фильм этот, под названием «От всего сердца», был скучный, полное фуфло, а ведь Фредрик Форрест – один из моих любимых актеров, и он специально поправился для этой роли – килограммов на десять. Это было мило, но внешний вид – это еще не все, и фильм от этого не становится лучше. После просмотра я плохо отозвался о фильме, но потом увидел, что ко мне направляются корреспонденты из журналов «Пипл» и «Тайм», поэтому сделал резкий поворот и рассказал им, как сильно мне он понравился.
Суббота, 30 января 1982 года
Джон заехал за мной, и мы поехали на такси на Шеридан-сквер, чтобы посмотреть «Балладу о несчастной любви» Харви Файерстайна[1033] (билеты 3,5 доллара, такси 7 долларов). Это в театре на Шеридан-сквер, очень тесном, на входе толпились одни только парни, это было несколько, скажем так, неудобно, поэтому мы прошлись вокруг квартала и потом, когда к кассе подошли несколько девушек, встали за ними в очередь. Пьеса эта идет четыре часа, но она смешная, там смешные диалоги, и она всем понравилась, все смеялись. Вот, например, эта драг-квин там говорит: «Ох, у меня столько имен – то я Китти-Подстилка, то Дина-Говядина…».
А когда спектакль кончился, ко мне подошел капельдинер и сказал, что Харви Файерстайн хотел бы увидеться со мной. Мне все время казалось, что я его знаю, только я никак не мог вспомнить, откуда, и вот когда мы с ним встретились, он мне и говорит: «А вы меня не помните? Я же участвовал в вашей пьесе Pork, я был ужасно толстый, весил 230 килограммов, а теперь сами видите – у меня вот эта пьеса идет, большой успех!» Он великолепен, его голос стал таким низким. Он привлекателен и очень талантлив – он ведь эту пьесу написал, сам поставил и еще играет в ней. Я ему сказал, что постараюсь попросить Interview написать про него статью, потому что он – новый талант. Отвез Джона домой (журналы и газеты 10 долларов, такси 6 долларов). Лег спать около часа ночи.
Понедельник, 1 февраля 1982 года
Целых три недели мы планировали ланч с мэром Кочем, и вот сегодня он должен был наконец состояться, но, как оказалось, умер его отец – и его секретарь сказала нам, что он хочет перенести встречу на другую дату. А Джеймс Брэйди на своей «Шестой полосе» так нехорошо поступил: он сообщил, что мэр Коч попросил записать ему на видео все тринадцать эпизодов «Возвращения в Брайдсхед» – он намекал на то, что это означает, по-видимому, что его снедает некая «проблема», однако зачем печатать это в газете в тот день, когда у человека умер отец?
Поскольку ланч был отменен, я поехал в «Одеон», где работники Лео неожиданно устроили в его честь специальный ланч. Дорога заняла почти час (10 долларов).
Там куда ни повернись – одни звезды. За каждый столом сидел кто-то из художников: Джаспер Джонс за одним, Роберт Раушенберг за другим, Дэн Флавин еще за одним, Артшвагер еще за одним, Ричард Серра тоже. Я сидел вместе с Джеймсом Мейором и Сиднеем Льюисом и его супругой, а все потому, что я подошел туда и сказал: «Хочу сидеть за этим столом, потому что здесь все должны мне деньги!» Тогда миссис Льюис подарила мне монетку в десять центов.
Я подарил Лео нижнее белье и носовой платок с узором из долларовых знаков, и ему это очень понравилось: больше ведь никто ничего ему не подарил. Там была его жена Тойни, и у меня были с собой экземпляры Interview на раздачу, но люди сказали, чтобы я спрятал их, потому что именно в этом номере было интервью с фотографиями бывшей подруги Лео – Лоры де Коппет, а ведь у них с Лео связь все еще продолжается, и мне сказали, что из-за меня у них и так произошла жуткая размолвка – Лео должен был ехать в Рим, но Тойни увидела это интервью и так разозлилась, что разорвала его билет на мелкие клочки, и ему пришлось остаться в Нью-Йорке еще на день. Как мне сказали, ссора была грандиозная.
Ханс Намут приглашал каждого художника пойти с ним в туалет, чтобы сфотографироваться, и я решил вести себя вызывающе, поэтому прижимался к Раушенбергу и щупал его, ну и понял, что тело у него в плохой физической форме.
Среда, 3 февраля 1982 года
Разговаривал по телефону со Стюартом Пиваром, и мы решили предпринять что-нибудь вместе. Я пошел к его дому на Западной 67-й, и было странно входить в это здание, потому что там живет Джед. Потом мы решили, что сходим на автомобильную выставку в «Колизее» (билеты 15 долларов). Автомобили Делориан были самыми славными – у них двери открываются не как обычно, а в другую сторону. Раньше они стоили 40 тысяч долларов, а сейчас их продают за 20. Потом Стюарт подвез меня в офис, и я несколько часов работал над «Крестами» и «Валентинками». До семи вечера работал. Мы должны были пойти куда-нибудь с Джоном, однако ему пришлось заниматься своим новым лофтом, который он только что приобрел. Позвонил Крис, они с Питером отправлялись на повторное открытие «Дансетерии», этот клуб открывается в том месте, где раньше был «Интерферон», но я решил, что никуда не пойду.
Четверг, 4 февраля 1982 года
Близнецы Дюпоны прислали мне приглашение на открытие нового ресторана, который называется «Джини», в старинном отеле «Тюдор», и организовал это событие Никки Хэскелл (такси 4 доллара). Приехала Корнелия Гест, однако она, наверное, просто узнала об открытии из газет, поэтому заскочила всего на минутку. Еда была хорошая, и я много заказывал. Когда принесли бифштекс, Крис сразу, еще до того, как его положили на тарелку, попросил упаковать свою порцию, чтобы унести домой и съесть утром на завтрак, и они спросили: может, что-то не так?
Был прием в честь Пии Задоры[1034], это у Хисаэ[1035], и там должен был появиться сам Фрэнк Синатра – и мы могли пойти туда, а мне никак не удается уговорить Боба поставить портрет Пии на обложку журнала, а ведь было бы здорово, если бы она попала на обложку, мне она ужасно нравится. Она как Андреа Фелдман, только не чокнутая и у нее нос красивее. Пиа – одна из этих известных нам девочек-малышек, которые вечно оказываются в центре внимания.
Пятница, 5 февраля 1982 года
Джон заехал за мной, и мы пошли смотреть «Змеиный яд» на Бродвее и 46-й улице (такси 5 долларов, билеты 10 долларов). Джон поинтересовался у директора кинотеатра, хорошо ли продаются билеты, – это фильм компании «Парамаунт». Оказалось, что зал заполняется в среднем на 60 процентов.
Ну, хоть это и фильм ужасов, но на самом деле ужасными были зрители. Перед нами сидела, так сказать, семья: мать и несколько дочерей, наверное, со своими бойфрендами, и они без конца ели попкорн, целовались, обжимались, это было так странно, так грубо.
Потом пришли и сели сзади нас пуэрториканцы, они сидели, задрав ноги вверх, курили марихуану, а еще по углам терлись эти здоровенные хулиганы-негры.
Потом, когда мы вышли из кинотеатра, я занервничал, потому что он был на той самой улице, где кто-то бросал камни с крыши – и несколько прохожих погибли. Поехали в «Студию 54», где Лиз Смит и одна из дочерей [Сидни] Люмета праздновали день рождения, и это называлось, по-моему, «15 и 50». Я увидел снаружи, на улице, Шона Маккиэна и спросил его, хочет ли он попасть в клуб, и он сказал, что хочет, так что я его провел, а потом познакомил с Джоном (гардероб 2 доллара).
Суббота, 6 февраля 1982 года
Ходил домой к Джен Каулс, это на Пятой авеню, дом 810, она отмечала день рождения своего сына Чарли. Подарил Чарли картину «Знак доллара» – Лео тоже был там. Был и Джо Макдоналд, однако я не особо хотел быть в его обществе и разговаривать с ним, потому что он только что перенес «рак гомосексуалистов»[1036]. Я разговаривал с женой его брата.
В 11.00 поехал на такси в «Ла Куполь» (5 долларов). Там была Дайана Ро сс, а еще Патрис Кальметт, и Иман, и Бьянка, и Барри Диллер, и Стив Рубелл. Они как раз завершали ужин. Я попытался рассмешить Барри Диллера, потому что он никогда не смеется, и говорят, что рассмешить его просто невозможно, тогда я пригласил его потанцевать со мной, но он даже не улыбнулся, тогда я сдался и просто рассказал ему, как мне понравился его фильм «Змеиный яд». И вот тут он вдруг рассмеялся.
Потом Кельвин Кляйн пригласил нас посмотреть его новую квартиру на 66-й улице и Сентрал-Парк-Вест (такси 6 долларов). Дайана Росс поехала туда на лимузине. Прекрасная квартира, двухуровневая, там есть тренажерный комплекс, окна модернизированы, и он все сделал сам, все в белом цвете, лестница, как у Хальстона, деревянная, без перил, выглядит как произведение искусства, но очень страшно. Во всем у него порядок, он собирает то же, что и я. Фотографии Джорджии О’Киф, сделанные Штиглицем. Индийские ковры и светлый панцирь черепахи.
Понедельник, 8 февраля 1982 года
Был до того прекрасный день, что я решил, что хочу остаться на улице до самого захода солнца – так было сегодня тепло и солнечно. По телевизору показывали фильм под названием «День, когда лопнул пузырь» – про катастрофу на бирже в 1929 году, и Джон вдруг спросил меня, помню ли я это. Я сказал, что нет.
Четверг, 11 февраля 1982 года
Опубликован список номинаций на премии «Оскар». А Фэй за свою роль в фильме «Дорогая мамочка» номинации не удостоилась. Ну знаете, если это не называть актерской игрой…
Воскресенье, 14 февраля 1982 года
Бриджид в больнице, ей будут удалять желчный пузырь.
Мариса устроила свою свадьбу с Ричардом Голубом[1037] в офисе Хальстона, и в розовом тюлевом платье без рукавов, которое создал Хальстон, она выглядела бесподобно – тут сразу видно, насколько красивой может быть одежда, когда ее носит такой человек. Они переговаривались друг с другом и смеялись во время церемонии, невеста с женихом, и это вроде как здорово, только вот он просто-напросто очередной тип, которому нужна красавица, чтобы о нем написали в газетах.
Приехал на такси, чтобы забрать Криса и пойти посмотреть вместе с ним «Поиски огня»[1038]. Там играет Рэй Дон Чонг[1039], а она была девушкой Оуэна Бейлиса, который раньше работал в Interview. Она в этом фильме снялась голой, и ее роль заключалась в том, чтобы научить человечество трахаться в обычной позе, а не «по-собачьи». Зрителям это страшно понравилось. Фильм вообще единственный в своем роде. В нем нет диалогов.
Понедельник, 15 февраля 1982 года
Бриджид сказала, что операцию назначили на среду.
Прошелся с Джоном по Коламбус-авеню, потом через парк, и там была компания из пяти огромных качков, а Джон стал бегать, танцевать, залезать на телефонные столбы, качаться на деревьях, но у него в ушах были наушники, поэтому он не слышал, как эти ребята ему аплодировали.
Среда, 17 февраля 1982 года
Операцию Бриджид перенесли на утро пятницы, это в больнице имени Рузвельта. Она сказала, что там недавно умер Ли Страсберг и что там сейчас лежит Джоан Вудворд, которой будут делать операцию на ноге.
Суббота, 20 февраля 1982 года
Встал рано, надо было встретиться с Рупертом. Позвонила Бриджид, сказала, что она уже ходит. Еще сказала, как трудно было решиться на операцию, однако она рада, что теперь уже все позади.
Мэтт Диллон[1040] празднует свой день рождения в «Студии 54», ему исполнилось восемнадцать. А другой парень, Бэрд Джонс[1041], отец которого главный в журнале «Пипл», пригласил всех богатеньких «преппи» из Гарвардского и Колумбийского университетов на вечеринку в «Савой». Он совсем как Эльза Максвелл, которая устраивает приемы каждую неделю в другом месте, приглашая туда всех этих богатых молодых «преппи». Правда, меня пригласил на ужин Фред, и мне пришлось пойти к нему.
Воскресенье, 21 февраля 1982 года
Встал рано, пошел в церковь.
Позвонил Винсент, сказал, что Шелли родила девочку, вес у нее 3,7 килограмма, что роды прошли легко и девочку назвали Остин.
Понедельник, 22 февраля 1982 года
Встал рано, отправился на занятия физкультурой. Бриджид не звонила, но я знаю, что у нее все в порядке, потому что она уже говорила с разными людьми из нашего офиса. Ланч в честь мэра Коча по-прежнему назначен на завтра у нас в офисе, и я даже удивился этому: ведь он только что объявил, что будет баллотироваться на пост губернатора штата, и я думал, что из-за этого он отменит свой визит к нам.
Звонила Джейн Фонда, меня не было, я потом пытался до нее дозвониться, однако никак не мог застать ее на месте, так что весь день недоумевал – что же ей было нужно? Позже позвонила Кейт Джексон, и мне было приятно, что мне звонят все эти кинозвезды. Она сказала, что звонит просто так, а я ей ответил, что мне очень понравился ее фильм «Предаваясь любви»[1042]. И еще звонила Чен из офиса Лиз Тейлор, она пригласила меня на прием в честь пятидесятилетия Лиз в субботу в Лондоне, там, конечно, будет дым коромыслом, однако мы, по-моему, в этот день должны быть в Бельгии.
Вторник, 23 февраля 1982 года
Сегодня мэр Ко ч собирался прийти к нам на ланч, и Винсент очень волновался в связи с этим, а я все говорил, что он отменит визит, а он все никак не отменял – пока наконец, уже в одиннадцать утра, не позвонил и отменил его. Винсент был страшно разочарован, и сейчас я думаю, что Ко ч поступил ужасно. Ну пришел бы на пять минут. То есть я теперь не буду за него голосовать. Ну то есть я вообще не хожу голосовать, да только какая разница, он все равно ужасно поступил. По телевидению показывали в новостях, как он в прошлом не раз говорил, что не будет баллотироваться в губернаторы, а теперь взял да и изменил свои намерения, и это означает, что он такой же, как и все остальные, что куда ветер дует, туда и он.
Снова позвонила Джейн Фонда. Она хочет бесплатно получить свой портрет, чтобы сделать из него плакаты и продавать их – так она соберет какие-то средства на предвыборную кампанию своего мужа, Тома Хайдена. Фред никак не может решить, нужно ли мне это делать.
Среда, 24 февраля 1982 года
Позвонил Виктор, сказал, что хочет посмотреть «Виктор/Виктория»[1043] – он решил, что это про него. Он сказал, что после кино Хальстон приглашает к себе на ужин – но только нас троих.
Вторник, 2 марта 1982 года – Берлин
Сходили туда, где Фасбиндер снимает новый фильм, он называется «Керель», по роману Жене. Главную роль играет Брэд Дэвис. Нас с Брэдом сфотографировали, и для Джона он расписался на пепельнице. Я познакомился с Фасбиндером, на нем было что-то невероятное – брюки-галифе из леопардовой шкуры, но один из бывших там ассистентов сказал мне, что Фасбиндер, по его мнению, вырядился так ради меня, потому что обычно он носит черную кожу. Фасбиндер был похож на укротителя в цирке. А у Брэда Дэвиса такой странный вид, он такой изящный, изысканный. Куда лучше, чем на обложке Interview.
Суббота, 6 марта 1982 года – Париж
В половине седьмого открытие моей выставки в галерее Даниэля Тамплона – я об этом даже не знал, но поскольку все равно оказался в Париже, полагалось там появиться. Мы приехали туда, и галерея оказалась отнюдь не плохой. Там выставлены «Знаки доллара», и они выглядели довольно хорошо. Мы там столкнулись с Сан Шлюмберже, а она не знала, что я приеду в Париж. Она предложила подбросить нас до гостиницы. Она была симпатичная, в кожаной одежде, с лисьей горжеткой. Потом мы пригласили кучу моделей на прием, который лорд Джермин давал в мою честь – во всяком случае, он сказал, что в мою честь, но, по-моему, это был лишь предлог. Начало назначено на девять вечера. Мы зашли за Крисом и отправились туда. Джонни Пигоцци сказал мне: умер Джон Белуши, от передоза. Потом модели сказали, что хотят отвезти нас на еще одну вечеринку, а Эрик де Ротшильд сказал, что хочет поехать туда с нами и что у него снаружи лимузин, однако оказалось, обычный фольксваген, так что всем нам – а нас было человек восемь – пришлось в него втискиваться. И мы приехали на эту вечеринку, там было очень, очень здорово, все эти прекрасные модели, одна лучше другой. Они танцевали под чудесную музыку – американскую, конечно, курили марихуану и жарили сосиски, настежь раскрыв окна. Потом приехала полиция, и мы перепугались, всем пришлось скорей избавляться от своих наркотиков. Уже было около двух часов ночи, и нам пришлось соображать, как добраться до гостиницы, – ведь надо было упаковать вещи перед вылетом в Нью-Йорк. Мы с Крисом ушли и на такси добрались до квартиры Фреда (10 долларов).
Понедельник, 8 марта 1982 года – Нью-Йорк
Мне позвонил Виктор, сказал, что проводил время с какими-то мальчиками из Амстердама, все боятся заболеть «раком голубых», поэтому теперь трахаются только с помощью большого пальца ноги. В общем, теперь [смеется] у кого палец длиннее, тот и молодец. Он сказал: «Это офигенно».
Суббота, 13 марта 1982 года
Встал рано, чтобы встретиться с Джоном. Начался дождь, но теплый. Решили, что пойдем в «Мет», чтобы посмотреть, как выглядит новая коллекция Рокфеллера – примитивное искусство[1044] (такси 4 доллара, входной билет 7 долларов). Лиз Хольцман тоже собиралась туда, она была мила и очаровательна, подошла к нам поздороваться. Там было много фотографий Майкла Рокфеллера, того сына, которого съели[1045], и одну из них разглядывали парень с девушкой, и я услышал, как кто-то из них сказал: «Да он на вид совсем хиппи». Коллекция великолепная, по большей части предметы из Африки,
кое-что от американских индейцев, из Мексики, а также из Южной Америки, и выставлено все совершенно потрясающе! Потом я прошел от 83-й до 44-й улицы, зашел в книжный магазин «Барнс энд Нобл», чтобы посмотреть справочники и вообще кое-какие книги, который помогут нам в Interview, – кое-что про Дороти Килгаллен[1046]. Боб Бах был ее хорошим другом. Я как раз недавно с ним случайно встретился. Он дал мне однажды работу, я неделю рисовал прогноз погоды на карте в пятидесятые годы на «Си-Би-Эс» в программе Уилла Роджерса-младшего.
Понедельник, 15 марта 1982 года
Получил письмо от Билли Нейма, он хочет, чтобы я отдал Джин Стейн его фотографии времен первой «Фабрики» на 47-й улице – для ее книги об Эди, но я ее терпеть не могу и отдавать фотографии не хочу.
Бриджид вышла на работу, она была чудесная, вся лучилась, и, о боже, у нее на самом деле очень красивый шов в области желчного пузыря, а следы от скобок для сшивания разреза почти не видны. Мы с ней целый час просидели за столом в нашей комнате для переговоров, и она мне все-все рассказала про приступ желчнокаменной болезни и про операцию.
Вторник, 16 марта 1982 года
Зашел Пол Моррисси, сказал, что ему звонила Джин Стейн, которая прочитала ему, что о нем сказал Рене Рикар в ее книге «Эди», и он ей ответил, что если это будет напечатано, он подаст на нее в суд, она же ответила, что в любом случае напечатает все. Фред сказал, что мне нужно быть великодушным, найти фотографии Билли и отдать их Джин, а я ему на это возразил: «Понимаешь, Фред, я не против потратить сколько-то времени, чтобы найти их, но мне рассказывали, что Джин понаписала про меня всякие гадости, и вот из-за этого я не хочу ничего делать». То г д а он сказал: «Ну, если ты так к этому относишься, тогда почему бы тебе не позвонить ей и не сказать это напрямую?» То г д а я сказал ему, что лучше пусть он ей позвонит сначала, но в результате позвонил ей сам и сказал: «Понимаешь, Джин, мне нужно несколько вечеров, чтобы найти фотографии, и я бы это сделал, но только мне рассказали, что ты в книге обо мне плохо отзываешься». Тогда она сказала: «Ну, видишь ли… понимаешь… дело в том… я… я… ну это же все записано на пленку, это же интервью, они были записаны». И я сказал: «А-а, так это кто-то еще обо мне плохо отзывается?» А она все свое: «Понимаешь, я… я не… я так не говорила…» – «Ну, что же, сказал я, тогда пришли мне гранки, хорошо?» – «Ах, а я их все как раз раздала…» – «Ну, Джин, ну что ты, ведь всегда можно отксерокопировать». – «Ну, я… я… но ведь Билли [Нейм] написал же тебе это замечательное письмо!» – «Что правда, то правда: Билли написал мне это замечательное письмо». Я хочу сказать, что она крутая баба – прямо Брук Хейворд. Они все ну прос то Сюзи Франкфурт, и все тут. Понимаешь? Т о т же тип. Они притворяются такими женственными, а на самом деле жесткие, бесчувственные. Понимаешь? Но главное, пожалуй, в том, что меня бы не задело ничего из того, что она вставила в эту свою книгу, потому что, уверен, я бы решил, что это совершенно замечательно. Единственное, что мне не нравится, это когда она называет меня «выскочкой». Исабел Эберштадт проговорилась об этом, когда разговаривала со мной, может, и случайно, – но это ведь… это просто неправда. Знакомиться с богатыми, с «золотой молодежью» – это для меня ничего не значило, так же, как быть приглашенным на ее идиотские вечеринки. Мне это неприятно, поскольку это неправда! Остальное, что бы она там ни понаписала, я убежден, совершенно замечательно, и неважно, правда это или нет, но вот эта фигня про «выскочку», про то, что я «прилипала», просто неправда. Ох, и почему только меня это так бесит? Не знаю сам, просто бесит и все. Даже не знаю, что сказать… Да, еще: Пол сказал, что видел Ондина и что он все еще ездит по стране с 16-мм копией «Девушек из “Челси”» – показывает этот фильм и выступает с лекциями. Что Ондин будет делать, когда эта копия вконец износится от чрезмерного использования? Или если вдруг он ее потеряет? О, вот про что нужно бы пьесу написать! А еще он обучает богатых молодых людей актерскому искусству – в учебных заведениях типа «Школы Бакли», так что теперь появится целая группа молодых актеров, которые [смеется] будут играть так же, как сам Ондин. Потом, я просто вижу, что будет, если Билли Нейм приедет в Нью-Йорк. Нет, он, конечно, не приедет, он слишком робкий, он не захочет, чтобы мы видели, как он растолстел. Но если он все-таки приедет – я прямо– таки вижу это, как он приедет на автобусе, с сумкой YMCA на плече. Вот и Том Бейкер делает то же самое: он же ездит повсюду с копией фильма «Я, мужчина»[1047]. Ну, разумеется, главная новость дня – что в штате Род-Айленд признали виновным Клауса фон Бюлова. Он, наверное, будет оспаривать это решение.
Среда, 17 марта 1982 года
Джон заехал за мной в восемь вечера, и мы поехали к Диане фон Фюрстенберг, она устроила прием «просто так», без повода, но, по-моему, в честь одного богатого индонезийца. После ужина должен был появиться Боб, который поехал на ужин, который давали супруги Хейл в честь министра юстиции. Приехала Барбара Аллен, она сказала, что ее подвез Билл Пейли, и она разрыдалась, когда я стал подначивать ее насчет Питера Дачина, сказала, что думает вернуться к Джо Аллену. Потому что ее только что уволил Валентино. Я этого не знал. Она сказала, что ее обидели, что они должны были заплатить ей за работу, что она совершенно не понимает, почему ее уволили. Я спросил ее про Питера Дачина, и она сказала, что он – ничего, вполне, но он ведь уже семнадцать лет женат, так что у него уже возникли всякие привычки. Она сказала, что ей надоело ходить налево и она стала подумывать, не пора ли сосре доточиться на одном, стать хозяйкой дома. Она сказала, что всякие-разные девицы иззавидуются тому, как она способна развлекать гостей. Нам подавали итальянские блюда и южноамериканские спиртные напитки, я пил их, и они такие крепкие.
Четверг, 18 марта 1982 года
Я прочитал, что за книгу «Эди» Джин Стейн получила шестизначную сумму от книжного клуба «Книга месяца», который рассылает книги по почте, и мне пришла в голову мысль, как быть с Билли Неймом и его фотографиями: по-моему, когда эта книга станет успешной и вокруг Эди вновь возникнет культ, будет хорошо, если Билли опубликует собственную подборку фотографий Эди, он ведь тогда сможет заработать куда больше. Надо мне обязательно будет написать ему письмо, рассказать про эту идею, потому что я вовсе не хочу отдавать фотографии Джин. Да что там, в этой книге на самом деле, наверное, нет ничего плохого про меня, но я все равно не хочу отдавать ей фотографии. Солнечный, но холодный день. Поехал на такси в отель «Мэйфлауэр» (6 долларов), чтобы взять интервью у Шер. У нее там элегантнейший пентхаус, это как бы двухэтажный дом на крыше, и она хотела, чтобы мы беседовали в ее спальне. С ее кровати открывается вид на Сентрал-Парк. Она уже четвертый день подряд ничего не может есть, даже не смогла проглотить таблетку витаминов, а когда она принимала лекарство от воспаления горла, у нее все лицо покрылось сыпью и распухло, поэтому сейчас она лишь пьет густой солод, чтобы не похудеть слишком резко.
Она великолепна, она так просто обо всем рассказывала. Что у нее сейчас два бойфренда, что это случилось вдруг, всего за одну неделю, и что она счастлива, потому что они оба – настоящие мужики, а я заговорил про Рона Дюгэ, что мы слышали, будто бы она и с ним встречается, и она сказала, что да, и это правда, но он слишком собой увлечен, он не для нее. Она говорила о чем угодно, кроме отца, и заявила мне, что про него ничего не скажет[1048]. Как рассказала Шер, когда ей позвонили и сказали, что ее выбрали на вторую главную роль и она будет играть вместе с Мерил Стрип в экранизации истории Карен Силквуд, она, по ее словам, проплакала пять часов подряд, потому что все-все, что она делала до тех пор как актриса, было полным дерьмом – кроме пьесы «Вернись в магазин дешевых вещей», и она теперь так рада[1049]. Отвез Боба домой (3,50 доллара), потом за мной заехал Джон и мы поехали к Ахмету Эртегюну. Боб сказал, что они приглашали «на сэндвичи», однако глупый слуга, который должен был отвести нас наверх, ввел нас прямо в залу, где все уже сидели за ужином, и Мике с Ахметом пришлось вставать с места. Потом мы отправились на автобусе в «Боттом лайн», чтобы увидеть и услышать Лору Брэниган[1050], которая выступала совершенно замечательно.
Четверг, 25 марта 1982 года
Лорд Джермин устроил ужин в честь Фреда в «Одеоне» (такси 8 долларов). Ту д а так далеко добираться. Приехал Мик Джаггер, и это был удивительный момент,
все, кто был там, были просто взбудоражены. С ним приехал Чарли Уо т т с. Джерри не было. Они сейчас оба «на вольном выпасе». Джулиан Шнабель все еще хочет написать мой портрет, и он сказал, что суббота – единственный день, когда это можно сделать, потому что потом он уедет. Он берет 40 тысяч долларов за портрет, он у нас – Джим Дайн[1051] восьмидесятых. Он копирует чужие работы, он пробивной, он приятель Ронни, и еще: женился на богатой. Придется мне попозировать ему. Он, правда, пишет в абстрактном стиле, однако мне, по-видимому, все равно придется позировать, потому что ему это нужно для вдохновения. Я заказал «пикальное мясо», это зобная железа, которую я терпеть не могу, – это, чтобы ничего не есть. Потом мы отправились на празднование дня рождения Джона Сэмюэлса, в огромный лофт его отца на Бродвее. Дженни Хольцер говорила про Иэна Шрегера, что сохнет по нему, сказала, что лучший секс – с ним, и мы сидели и разговаривали до двух ночи, поэтому я пропустил звонок Джона из Калифорнии.
Пятница, 26 марта 1982 года
Сегодня вечером отмечалось пятидесятилетие «Радио-сити», и Мора Мойнихан звонила мне днем несколько раз, так что я решил, что хорошо быть кавалером такой дамы, а еще мы могли бы продолжить записывать материал для «Музыкального отеля» – так теперь называется мой мюзикл про нее и двух ее бойфрендов. Ну, я и отправился в «Радио-сити» (2 доллара). Было скучно. Мора позвонила своим бойфрендам, но обоих не было дома. Она теперь работает в «Пост». Зарабатывает 100 долларов в день, работает около трех дней в неделю, читает тексты, редактирует их, наверное.
Суббота, 27 марта 1982 года
Джон позвонил из Лос-Анджелеса, он там как раз встретился с Бобом и Томасом Амманном – за ланчем.
Читать бесплатно другие книги:
