Тэмуджин. Книга 4 Гатапов Алексей

Тут же отставляя посторонние мысли, он обратился к старейшинам:

– Но успеют ли наши вовремя подойти? Даже если посыльные рысью будут скакать, пока войска соберутся и выступят – не меньше суток уйдет.

– Ну и нам теперь некуда торопиться, – развел руками старик в лисьей шапке. – Без подмоги нельзя выгонять столько зверей в открытую степь. Поэтому не будем спешить. Так будет лучше, чем рисковать зря.

Тэмуджин, внутренне успокаиваясь, радовался, что взял с собой на охоту стариков. Вновь убеждаясь, что без них не обойтись в трудных делах, он повернулся к Боорчи:

– Надо передать по цепи Мэнлигу: пусть сейчас же отправляет в курени гонцов с приказом: всем оставшимся войскам прибыть по нашему следу.

– Да пусть побольше вьючных коней приведут, – сказал Сарахай.

– И верблюдов, быков пусть запрягут в сани и тоже ведут следом, лишним не будет, – добавил сивобородый.

Боорчи, почтительно кланяясь старейшинам, показывая, что все хорошо понял, тронул коня к загонщикам.

Вскоре подъехали джадараны – трое тысячников, несколько сотников и все тот же дядя Джамухи. Прискакал Асалху с двумя старыми сотниками.

– Ну, великое дело вы сделали, что остановили облаву! – едва приблизившись, воскликнул Асалху. – Вы бы видели, что там внизу творится. На моем отрезке кабаны будто взбесились: дважды бросались на цепь, трое ранены, один погиб, но, слава богам, удержали зверей. Еще немного, и нам бы не вынести их нападок!

– И на нашей стороне что делается, никогда такого не видели! – соглашался с ним джадаранский тысячник, прибывший на совет издалека. – Лоси и изюбры табунами идут, роют землю, тоже готовы броситься.

Старик Сарахай поторопил всех:

– Ну, времени у нас мало, давайте думать да решать. А то звери и вправду взбесятся, пока мы тут разговариваем. Мы, старики, вот как считаем: первое, что нужно сделать, это всем отойти назад, оставить зверям место, чтобы успокоились. А потом и продолжим совет спокойно, без спешки.

С ним тут же согласились:

– Надо, надо это сделать, да поскорее…

– Пусть немного остынут звери.

Асалху воскликнул, с улыбкой оглядываясь на остальных:

– Что мы делали бы без наших мудрых старейшин! Можно сказать, что вы всю нашу охоту уберегли от беды.

Сарахай кивнул на Тэмуджина:

– Нойона своего благодарите. Кто, кроме него, остановил бы облаву?

Тэмуджин, не слушая их, посмотрел на джадаранских нойонов.

– Ну что, согласны? Отступим назад?

Дядя Джамухи махнул рукой.

– Что уж теперь, давайте отведем загонщиков.

Газарши отошли в сторону, взяли луки – и две стрелы-йори протяжно просвистели в обратную сторону. Ниже по кругу, в обоих крыльях, сначала поближе, а потом и едва слышно, донеслись такие же звуки сигнальных стрел.

В это время к Тэмуджину подъехал Джэлмэ, вернувшийся с поисков Кокэчу. Склонившись к нему, шепнул:

– Отъедем в сторону.

Тэмуджин резко повернул коня, поехал за ним. Остановившись шагах в двадцати, тот тихо рассказал:

– Я нашел следы Кокэчу. Он все время ехал позади от нас, приотстав. И недалеко отсюда, где мы пересекали каменистый овраг, Кокэчу отъехал влево, в сторону джадаранского крыла. Проехал шагов пятьдесят и оставил коня в кустах – конь его и сейчас там стоит, – а сам пошел дальше пешком. Спустился в овраг, и там следы его исчезли…

– Как это исчезли? – Тэмуджин удивленно смотрел на него. – А где же он сам?

– Его следы исчезли, – продолжал Джэлмэ, – а появились волчьи, только между ними снег весь измятый – шагов на пять-шесть, как будто он катался по снегу.

– Он что, в волка обернулся?

– Выходит, что так.

– Больше ничего не видел?

– Нет.

Тэмуджин задумался. Помолчав, спросил:

– А что, в нашем племени многие шаманы могут в зверей оборачиваться?

– Раньше, говорят, было много таких, а сейчас я не знаю, кто умеет проделывать это.

– Вот как… Не знал я, что он достиг такой высоты. Ну и что нам теперь делать, как ты думаешь?

– Я считаю, лучше оставить это дело. Вмешиваться в дела шаманов не годится, да и боги это не одобрят. По всему видно, что это он со своими шаманскими уловками помог нам, нагнал страху на джадаранов.

– Верно… Ну а следы свои ты замел?

– Нет. Кокэчу и так узнает, что я ездил за ним.

– Ладно, если спросит, скажу, что это я тебя отправил. Поедем, наши уже отходят.

Загонщики в цепи, повернув коней, двигались в обратном направлении, каждый по своим следам. Круг стал расширяться, толпа нойонов тоже направилась в обратную сторону, и скоро теснящиеся стада зверей исчезли из виду, остались за кустами и деревьями.

Пройдя шагов двести, газарши так же пустили вверх по свистящей стреле. Загонщики остановились.

Со стороны джадаранского крыла подъехали еще несколько тысячников, знакомых по меркитскому походу, с киятской стороны прибыл Саган с тремя сотниками. Всего собралось человек двадцать пять. Не слезая с лошадей, все стали кругом.

Первым поднял руку все тот же Сарахай. Выехав вперед, он суровым взглядом оглядел всех, остановил взор на дяде Джамухи. Упорно глядя на джадаранского нойона, он возмущенным голосом начал:

– Тут, говорят, некоторые люди хотят нашего Тэмуджина-нойона обвинить в том, что он остановил облаву. Так вот, я вам скажу: если бы он не решился на это, еще немного, и все эти звери кинулись бы на нас, всю добычу мы растеряли бы, да еще неизвестно, сколько людей могло погибнуть. Так что пусть некоторые сначала научатся думать своими головами, прежде чем бросаться словами. Мы все тут одно дело делаем, и не к лицу достойным людям так уходить от ответа. Хорошие люди так не делают, и поэтому мы, кто сейчас присутствует на этом совете, за все будем отвечать в равных долях. Верно я говорю?

– Верно говорите, Сарахай-убэгэн[14]. – Саган, поняв, о чем идет разговор, положил руку в козьих рукавицах на рукоять сабли и тяжело взглянул на джадаранского нойона. – Мы все вместе ответим, если у нас будут что-то спрашивать, да так, что некоторые долго будут чесаться от нашего ответа.

– Кажется, кому-то придется сильно пожалеть о своих словах, – поддержал его Асалху, глядя в ту же сторону. – Мы очень не любим, когда нам задают такие глупые вопросы.

– Да, да, верно, – подтвердили и сотники, насмешливо улыбаясь. – Пусть спрашивают, если спокойная жизнь им надоела.

– Так ответим, что у восточных чертей в печенках заколет.

– У меня уже руки зудят…

Дядя Джамухи, побурев лицом, под многими взглядами потерянно опустил глаза. Слава есугеевских воинов была всем известна, и, видимо, связываться с ними он не решился. Другие джадаранские тысячники и сотники непонимающе переводили взоры с него на киятских вождей, но в разговор так и не вступили.

Тэмуджин, видя, как дружно встали за него его подданные, почувствовал приятную уверенность в себе. Он с усмешкой поглядывал на джадаранского нойона.

– Ну, вот и договорились. – Старик Сарахай одобрительно посмотрел на Сагана, Асалху и остальных. – Ну, теперь пусть наш Тэмуджин-нойон сам решит, кого мы сейчас первыми выслушаем и как дальше поступим.

Тэмуджин оглядел круг, задумался и наконец сказал:

– Пусть совет и дальше ведет наш почтенный Сарахай-убэгэн. Я отдаю ему старшинство. Старые люди больше знают в облавном деле, ведь это они предупредили нас об опасности, пусть они и верховодят нами.

С ним охотно согласились остальные:

– Это верно.

– Кому, как не им, указывать на охоте.

– Никто из нас не видел столько, как они…

Сарахай, выслушав всех, польщенно нахмурил лицо, приосанился в седле и властно повел рукой.

– Ну, что ж… Тогда вот мое первое слово. Все видят, что нельзя гнать столько зверей разом – это приведет к беде. Если даже и удастся нам как-нибудь подогнать их к опушке, нельзя выгонять такую уйму в степь – они бросятся во все стороны и сметут наши цепи. Поэтому мы должны придумать так, чтобы управиться с ними без потерь или, на худой конец, обойтись без больших потерь. Подумайте все, и пусть каждый выскажет свое мнение, а потом мы решим, какой способ избрать.

Нойоны, тысячники и сотники обоих улусов смолкли, опустив взгляды, раздумывая над хитрой загадкой.

Долго висела тишина, лишь изредка фыркали кони да вдалеке каркали вороны, кружившие над звериным стадом.

Один из стариков, не дождавшись слов от вождей, со вздохом повторил прежде высказанную мысль, покачивая головой:

– Если не найдем чего-нибудь получше, видно, придется часть животных выпустить.

С ним согласился Асалху.

– Да уж, – сдвинув рысью шапку на затылок и почесывая голову, с досадой промолвил он, – лучше удержать малое, чем потерять все.

Толпа загомонила:

– Жалко отпускать такое богатство…

– Сколько лет не было настоящей добычи.

– Все эти годы мы полупустые возвращались, а тут однажды посчастливилось… – горестно промолвил один из сотников Сагана. – Верно говорят: боги дают, да унести не можем.

– А что больше сделаешь, придется выпускать…

– Придется…

– Людей жалко, думали, хоть раз пожируют вволю, попользуются таким богатством, да видно, не придется, – махнул рукой другой сотник.

– Судьбу не обойдешь.

Саган рассуждал вслух, задумчиво глядя:

– Если и дождемся остального войска, дед Сарахай верно сказал: такую уйму в степь нельзя выгонять… На открытом месте они увидят, что наши цепи им – как паутина для пчелиного роя…

– Другого выхода нет, – согласился и Асалху, – лучше сохранить людей, чем рисковать ради мяса.

Джадаранские нойоны выжидающе помалкивали.

– Ну что, решим на этом? – спросил Сарахай, оглядывая круг. – Других мыслей ни у кого нет?

– Кажется, нет…

– Нет, пожалуй.

– Придется выпускать.

Тут один из нукеров Асалху, молодой, лет четырнадцати, воин, тронул коня, саврасого мерина, на шаг вперед и поднял правую руку.

Сарахай недоверчиво оглядел его.

– Ну, говори, что хочешь сказать?

Тот, покраснев лицом и от волнения дрожа голосом, однако упорно оглядывая всех исподлобья, сказал:

– Можно попробовать по-другому.

– Что опять придумал? – Асалху недовольно оглянулся на своего нукера и, словно чувствуя неудобство за него, обернулся к Сагану, жалуясь: – Выдумщик, каких я не знал прежде. То одно придумает, то другое, я уж устал от него…

– Ну, пусть скажет, – подбодрил того Сарахай. – Говори, не бойся.

Другие с любопытством смотрели на парня. Тот спрыгнул с коня, подобрал торчавшую в снегу палку и стал чертить на снегу, показывая:

– Надо устраивать малые круги рядом с большим облавным кругом, как мешки от невода. Выпускать в них небольшими частями зверей и тут же расстреливать. Как только круг сузится и звери встанут вплотную к загонщикам, выпускать их в ловушки. Так мы не потеряем добычу, а когда дойдем до опушки, то и зверя в кругу останется меньше…

– А он верно говорит! – воскликнул Саган, пристально глядя на юношу. – Боги видят, он верно говорит: так можно сохранить добычу.

Зашумели, обрадовались другие.

– Это ведь надо до такого додуматься!

– Молодой, а ум как у матерого волка.

– Считайте, выручил всех нас…

– Чей это сын, из какого айла? Да за это надо его тройной долей одарить!

Тэмуджин вгляделся в юношу. «Вот такие парни мне нужны», – обрадованно подумал он. И тут же тронул коня вперед.

– Как тебя зовут? – спросил он, подъезжая к юноше.

– Буту, – ответил тот.

– Чей ты сын?

– Сирота.

– Из какого рода?

– Род наш – эхирес, раньше мы отделились от своих и кочевали по низовью Керулена. В году курицы нас разгромили татары. Двадцать с лишним айлов сумели убежать на Онон, некоторые попали в улус Есугея-нойона. Меня взял один из воинов вашего отца, из тысячи Асалху-нойона, но он погиб в позапрошлом году в сражении с онгутами.

Тэмуджин посмотрел на Асалху.

– Как он?

– Неплохой парень, – пожал тот плечами. – Что ни прикажешь, сделает все, как надо. И головой тоже хорошо работает. Потому и держу при себе.

– Я забираю его у тебя, – сказал Тэмуджин. – И назначаю сотником вместо Муху, которого я осенью, перед походом на Таргудая, снял с тысячи. Этим же вечером поезжай вместе с ним к тысячнику Тулаю и передай мой приказ. Пусть снимет Муху с сотников и поставит этого.

– Тэмуджин-нойон, может быть, он пока десятником походит? – с сомнением спросил Асалху. – Парень хорош, но молод еще, поучится, а там и в возраст войдет…

– Сотником! – твердо сказал Тэмуджин. – Человек с таким умом не должен обретаться в низах, мне он нужен наверху. Сделай, как я сказал.

Озадаченный Асалху и онемевший от неожиданного великого счастья юноша разом склонили головы.

Наскоро обсудили устройство первого, пробного мешка. Тысячники и сотники прикинули нужное количество стрелков в малом кругу. Сошлись на том, что для начала надо выделить не меньше трехсот воинов.

– Посмотрим, как пройдет дело, – говорил Саган. – Неизвестно еще, как выбегут звери из большого круга.

– Да уж, это так, – почесывая лоб рукоятью плетки, соглашался Асалху. – Лучше побольше людей выделить, чтобы потом не пожалеть.

Сотники не возражали. Потом вместе обдумывали, откуда набрать воинов.

– Загонщиков из цепи снимать нельзя, – сразу сказал Асалху. – И так еле удерживают зверей.

Его поддержали остальные.

– Из запасных отрядов надо взять людей. – Сотники посмотрели на Сагана. – Больше неоткуда.

Тот развел руками.

– Сейчас могу выставить полтораста воинов, – подсчитав в уме, сказал он. – Остальные далеко, пока придут, долго ждать придется.

Тэмуджин обратился к джадаранским вождям:

– Ну а вы сколько воинов можете выставить? Сотню дадите?

– Откуда мы столько возьмем? – испуганно махнул рукой дядя Джамухи. – Они нам самим нужны.

– Ну а сколько сможете?

– Человек пятьдесят, так уж и быть, – неуверенно сказал тот. – Нукеров соберем, кое-где из цепи выдернем… Да и, если прямо сказать, ведь это ваша затея, значит, вы и должны потратиться. А если из-за этого у нас снова будет прорыв? Нет уж, мы не можем дать столько…

Тэмуджин, не дослушав, отвернулся от него, посмотрел на своих.

– Еще сотню нужно набрать.

Асалху, думавший о чем-то, опустив голову, сказал:

– Я думаю, можно сделать так: мы выведем сотню всадников из цепи здесь, а потом передадим вниз, чтобы там ввели столько же из отрядов Сагана и потеснились в нашу сторону.

– Верно! – обрадованно зашумели все. – Асалху хорошо придумал.

– Больше и думать не о чем…

– Ну, раз решили, давайте поторапливаться, – закончил совет Сарахай. – Попробуем один раз, посмотрим, как дело пойдет.

Большой облавный круг надолго застыл на месте. Над лесом вновь зависла тишина, тайга отдыхала от несмолкаемой песни охотников-облавщиков, лязга и звона железа.

Загонщики, пользуясь остановкой, отдыхали. Сойдя с лошадей, они подкреплялись походными припасами из переметных сум.

В это время неподалеку собирался трехсотенный отряд для устройства мешка-ловушки. Саган вместе с двумя сотниками спешно расставлял стрелков в малый круг – шагов в триста шириной. Те, спешившись и привязав лошадей неподалеку, за деревьями, выстраивались с луками и стрелами в руках. Вставали они плотнее, чем в большом кругу: шагах в трех-четырех друг от друга.

Расставив стрелков, ближнюю к облавному кругу сторону разомкнули и открывшуюся брешь расширили шагов на сто, вытянув оба конца по направлению к облавному кругу – получился открытый мешок с узкой, как у кувшина, горловиной. От обоих концов горловины в сторону облавного круга, от дерева к дереву, протянули веревки, пустив на это арканы, а к веревкам привязали вороньи перья, расстреливая птиц тут же, благо они в бесчисленном множестве роились над лесом. Воины, растянувшись среди зарослей двумя длинными рядами, наскоро прикрепляли перья пучками волос, отрезанными от конских хвостов и грив.

Вскоре от облавного круга к мешку образовался широкий проход, огороженный с обеих сторон густо-пестрой, дрожащей от легкого ветерка чертой, отпугивающей и без того напуганного зверя.

Когда ловушка для зверей была готова, разомкнули и большой облавный круг – в том месте, где был открыт проход к мешку, – и, расставляя от него загонщиков, вновь двинулись вперед, сужая облавный круг.

Снова взлетели свистящие стрелы, загонщики вновь заревели свою грозную песню-ехор, загремели оружием.

Звери показались за первыми же зарослями – намного ближе от того места, где их оставили, когда расширяли круг. Уходя от тесноты, они шли навстречу загонщикам. Первыми показались все те же кабаны. Они шли клином, углом вперед, будто нарочно выстроившись для прорыва. Шли они быстро, решительно пригнув головы, роя мордами снег. Впереди продвигались крупные вепри, они вели остальных, разведывая оставленное загонщиками пространство.

Увидев вновь надвигающихся на них людей, вепри ощетинили загривки, озлобленно захрюкали, готовясь к драке, но тут правее от себя увидели широкую брешь – открытый для них проход, и передние кабаны направились к нему. Разглядев, что пространство перед ними открыто, они ускорили шаги, перешли на бег и тут же помчались во весь опор. За ними хлынули остальные, взрослые и поросята, понеслись стремительным потоком, толкаясь, стараясь опередить друг друга, словно бурлящая вода из реки, нашедшая выход в весеннее половодье.

Черный кабаний поток несся по прямому проходу, с хрустом ломая кусты и мелкие деревья. Порывистое хрюканье, тяжелые, хриплые вздохи единым гулом разнеслись вокруг. Над стадом вместе с клубами пара вихрился поблескивающий на солнце снег, осыпающийся с ветвей кустов и деревьев, вздымающийся из-под копыт…

Едва исчезло в проходе одно кабанье стадо, отовсюду устремились сюда и другие, показалось около десятка медведей, из-за дальних кустов стали выходить лоси и изюбры – звери чутьем угадывали место спасения и спешили к желанному выходу. Выбежав из-за зарослей, увидев брешь в цепи загонщиков, они с алчущими взорами направились к нему, но с обеих сторон прохода уже выбегали пешие воины с копьями в руках и преграждали им путь, вновь замыкая круг.

С десяток кабанов еще успели проскочить между людьми, последние с отчаянным визгом пронеслись мимо загонщиков, сбив с ног двоих или троих, а остальные наткнулись на сплошной ряд ощетиненных копий, закрывших им дорогу. Четыре последних кабана яростно бросились на людей и были заколоты, остальные, зло хрюкая, тряся клыкастыми мордами, встали на месте. Их отогнали с криками, выставив копья, гремя оружием.

К окровавленным тушам подходили воины с ножами в руках, другие, не задерживаясь, продвигались вперед, расстреливая зверей стрелами-годоли, не прекращая устрашающего рева.

Тэмуджин находился с трехсотенным отрядом, готовившим ловушку для зверей. Ему хотелось увидеть, как воины будут останавливать и уничтожать бегущих из облавного круга животных.

Выбрав небольшой бугорок на западной стороне места, где выстраивался малый круг, он с внутренним нетерпением выжидал, когда покажутся звери. В нескольких шагах перед ним протянулся строй пеших стрелков. Ему видна была только небольшая его часть, шагов в семьдесят-восемьдесят в обе стороны, остальные части круга скрывались за кустами и деревьями. Зато вправо от него хорошо просматривалась горловина мешка, откуда должны были показаться звери.

Рядом с ним находились братья и нукеры, левее стояли старейшины. Дальше за ними, шагах в сорока, вдоль цепи в сопровождении двоих сотников проезжал Саган. Изредка останавливая коня, он указывал на неполадки, отрывистыми окриками отдавал последние распоряжения.

Асалху не было – он находился у большого облавного круга и готовил выход для зверей. Скоро должно было все начаться, но все еще не было джадаранов. Тэмуджин нетерпеливо поглядывал в их сторону, внутренне раздражаясь от их нерасторопности.

«Чего они так долго возятся?..» – кусая губы, он едва удерживался от того, чтобы послать за ними людей. Он видел, как Сарахай и другие старейшины тоже время от времени оглядываются в сторону соседей.

Наконец подошли оговоренные пятьдесят всадников во главе с сотником. Они подъехали к Тэмуджину, сотник спросил, куда им встать. Тэмуджин направил их к Сагану, а тот разбил их на десятки и расставил по разным местам. Однако нойоны их так и не появились.

– Берегутся на случай неудачи, – с усмешкой сказал Бэлгутэй, глядя на Тэмуджина. – Решили, что самим лучше в сторонке постоять.

– Как бы под суд вместе с нами не попасть, – засмеялся Хасар. – Наверно, сейчас прячутся за кустами, подсматривают за нами…

Воины, стоявшие рядом, тоже дружно рассмеялись от их слов, оглядываясь в сторону джадаранского крыла.

– Идут!.. Идут! – раздались голоса от ближнего к облавному кругу края.

Тэмуджин невольно напрягся, направив взор к дальним зарослям, где были протянуты веревки с вороньими перьями. Воины в рядах зашевелились, изготовляясь, прикладывая стрелы к тетивам и удобнее расставляя ноги для стрельбы. Хасар, находившийся в нескольких шагах позади Тэмуджина, вдруг соскочил с коня, отдав знамя Бэлгутэю и выхватывая из хоромго лук, встал в цепь.

Скоро со стороны большого круга послышался глухой, утробный звук. Почти сразу из-за дальних кустов показалась большая темная лава – это были кабаны. Хрюкая, пыхтя, толкаясь, они задыхались на бегу, поднимая над собой большое снежное облако. Плотно сбитая, растянутая в длину лава стремительно приближалась вдоль перистых ограждений и быстро достигла того места, где начинались ряды воинов. Впереди всех неслись около двух десятков крупных, почти бычьего роста, вепрей. Поблескивая на солнце толстыми бело-желтыми остриями клыков, они бежали, оторвавшись от остальных шагов на десять-двенадцать.

Ворвавшись в малый круг, они, будто не видя тесные ряды людей, не сбавляя бега, понеслись прямо, в сторону дальнего края. Стоявшие на том конце воины, увидев устремившееся на них кабанье стадо, резко подняли луки, натягивая тетивы. Подпустив зверей шагов на полтораста, они почти разом начали выпускать стрелы. Упали пять или шесть передних кабанов, на полном скаку вбиваясь мордами в снег, но остальные, словно уже не могли остановить своего стремительного напора, не глядя на густо летящие на них стрелы, продолжали бежать. За передними кабанами следовало все стадо, не видя ничего в толчее и вихре поднятой снежной пыли. Стреляли в бегущих зверей и с других сторон круга, но кабаны бежали только в одном направлении, не поворачивая, и стремительно приближались к дальнему краю.

Тэмуджин видел, что с боковых сторон круга стрельба почти не вредила кабанам, потому что почти всюду цель закрывали деревья и кусты, и воины не могли стрелять прицельно. Многие, не видя зверей, выжидали, когда они покажутся, и теряли время, тогда как кабаний поток стремительно проносился дальше. Некоторые, догадавшись, подбегали поближе, чтобы увидеть цель, но было уже поздно, большая часть кабанов успела пробежать вперед.

Воины на дальнем краю, принимавшие на себя весь напор кабаньего стада, уже убирали луки и брались за копья и топоры, сойдясь в плотный ряд. Многие, выскочив вперед, метали копья, иногда попадая, а иногда промахиваясь, отскакивали в сторону от уже подбегавших вплотную кабанов, уклоняясь от страшных взмахов клыков, сбоку рубили их топорами и саблями, вонзая лезвия в мощные хребты и шеи. По лесу разнесся истошный, сверлящий кабаний визг. Многие кабаны падали от точных ударов, но некоторые пробивались сквозь ряды. Падали и люди, снесенные ударами клыков и толчков несущихся напролом тяжелых звериных туш. Некоторые оставались лежать на снегу, а некоторые вставали вновь, держа в руках мечи и топоры.

Пробившиеся сквозь строй раненые кабаны бежали дальше. Обливая снег горячей кровью, они продолжали истошно визжать. За ними, сев на лошадей, пускались всадники, догоняли их в зарослях, добивали. По всему лесу разносились, не умолкая, пронзительные визги кабанов и дикие крики бьющихся с ними воинов, ржание лошадей, рвущихся с привязей…

Тэмуджин видел, как один из воинов, совсем молодой парень лет тринадцати, схватив кабана за левое ухо, рубил его в шею топором, на него струями брызгала кабанья кровь, обливая ему перед дэгэла, но кабан все стоял на месте, не падая и не шевелясь, а парень рубил и рубил, страшно оскалив обрызганное кровью лицо… Другой, заколов копьем матерого вепря в бок, с усилием выдергивал древко и все не мог вынуть его (видно, наконечник застрял в ребрах), в это время на него налетел другой кабан, сбил с ног. Третий воин стоял рядом, раненный в бедро клыком, опершись спиной о ствол толстого дерева, держа наготове топор, тяжело дышал…

Кабаний поток наконец ослабил напор – до зверей, бежавших позади, видно, дошло, что творится у них впереди, они, услышав визг раненых кабанов, почуяли смерть. Звери замедлили бег, приостановились, но их уже расстреливали подоспевшие наконец с боковых сторон стрелки. Сбежавшись поближе, они теперь прицельно выпускали стрелы, быстро сокращая кабанье поголовье.

Некоторые из зверей, повернув, бежали на стреляющих, но одиночные их попытки прорваться легко пресекались копьями и стрелами, они падали, еще не добежав до стрелков. С тоненьким визгом метались поросята, пробегая мимо машущих оружием воинов, уносились прочь. Их почти не трогали – было не до них.

В короткое время почти все было покончено. Оставались только раненые звери – со стрелами на туловищах, с окровавленными ранами от копий и топоров. Некоторые из них еще шевелились, пытались встать на ноги, другие лежали, обессиленно уронив головы, истекали кровью.

Воины, убрав луки, пошли с копьями в руках добивать оставшихся зверей.

Тэмуджин направил коня к самому жаркому месту в охотничьем сражении. Между кустами вповалку валялись кабаньи туши, а по краю, где проходила цепь стрелков, неподвижно лежали около десятка бездыханных воинов. Тэмуджин всмотрелся в них: над их головами не поднимался пар, и лица быстро бледнели на морозе с успокоенными, неживыми глазами, глядящими куда-то вдаль.

Раненых воины относили в сторону и, окружив их, хлопотали над ними, помогая снять одежду. Несколько юношей быстро наломали веток и сучьев, развели огонь. Скоро подоспели несколько старых воинов, знающих врачевание. Осмотрев раны, они доставали мешочки с целебными травами, туески с отварами. Горящими угольками прижигали раны, присыпали их и перевязывали.

Остальные воины, сложив оружие, собирали разбросанные всюду звериные туши. Крупных вепрей перетаскивали лошадьми, прицепив к веревкам, укладывали рядами. Собрав добычу, тут же брались за ножи, приступали к ошкуриванию. Торопились – пока туши еще не заледенели от мороза, нужно было успеть их освежевать, выпотрошить и разделать на части.

Между рядами ходили двое пожилых воинов. Один, длинной палкой дотрагиваясь до каждой туши, громко считал добычу, другой шел следом, держа очищенный от коры березовый отрезок, делал на нем зарубки.

К Тэмуджину стали подходить вожди и старейшины. Лица у всех были угрюмы. Сойдясь, они долго молчали, не глядя друг на друга. Никто не спешил говорить первым.

В это время с нижнего края прискакал Асалху с двумя сотниками.

– Ну, как у вас тут все прошло? – еще издали спросил он, пытливо вглядываясь в лица стоявших.

– Не так гладко, как рассчитывали, – хмуро ответил Саган.

– Что, много зверей упустили?

– Нет. Добычу удержали.

– Ну, а что случилось?

– Одиннадцать человек убитых. – Саган двинул головой, показывая назад. – Раненых около двадцати пяти.

Асалху посмотрел в ту сторону, куда он указывал, молча слез с коня.

– Отойдем, – сказал Сарахай, и все пошли за ним на восточную сторону.

Навстречу к ним от джадаранского крыла подъезжали дядя Джамухи и тысячник. Они присоединились к ним, не глядя на неприязненные, косые взгляды киятских вождей.

– Кажется, все по-хорошему обошлось, – сказал дядя Джамухи. – А мы смотрели за своим крылом, как бы и на нашей стороне не побежали звери. Шум был такой, что могли взбеситься…

– Ничего, не взбесились? – со скрытой усмешкой спросил его Асалху.

– Обошлось, – бесстрастно ответил тот.

Подошли двое воинов, считавших добычу.

– Всего триста сорок две головы, – сказал один из них.

– Займитесь добычей и поторопите всех, надо скорее заканчивать и идти дальше, – сказал им Саган.

– Все собрались? – спросил старик Сарахай, вновь беря старшинство в свои руки. – Вот что у нас вышло. – Он указал рукой в сторону, где лежали погибшие. – Большую ошибку мы допустили, когда построили воинов в круг. Когда кабаны забежали, они не разошлись по кругу, а понеслись прямо, не меняя направления, а те стрелки, которые стояли на боковых сторонах, оказались слишком далеко, чтобы стрелять по ним, им кусты закрывали вид. Поэтому большинство зверей невредимыми прошли вперед, и удар их пришелся по тем, кто стоял перед ними.

– Надо было туда побольше людей поставить, – сказал Асалху.

– Не в этом дело! – раздраженно вмешался старик со шрамом. – Хоть еще одну сотню туда добавь, кабаны не изменят пути. Надо было стрелков расставить не в круг, а прямыми рядами вдоль пути кабанов, чтобы они с близкого расстояния расстреливали зверей. Тогда основное стадо кабанов не дошло бы до конца и не пострадало бы столько людей.

– Правильно!

– Так и надо было делать… – изумленно переглядывались сотники. – Как это мы раньше не додумались?

– Думай, не думай, пока на своей шкуре не испытаешь, не поймешь.

– Да уж, пока не споткнешься, не заметишь.

– Ладно, некогда нам тут разговаривать, – пресек их Сарахай. – Какие еще мысли есть? Нету?

– Как будто все, – сказал Саган, оглядывая круг. – В остальном все вышло, как было задумано.