Игра. Я поймаю тебя Лора Вайс

Глава 44. Ян

Меня только что отымела маленькая рысь. С ума сойти. Ни одной женщине не давал права руководить собой в постели, но ей я готов и не такое позволить. Потому что… потому что люблю её. Да, пора признаться самому себе, люблю.

И скоро мы окажемся далеко отсюда, где я постараюсь преодолеть последний рубеж по направлению к сердцу Евы. Надеюсь, папаша ничего не испортит, а то он может. Никогда не забуду, как этот пень начал приставать к моей преподавательнице по английскому — молоденькой студентке первокурснице. Но ничего, в последний момент удалось исправить ситуацию, и эта скромняшка в очках все-таки досталась мне.

Черт, губы так и покалывает от поцелуев моей рыси, и член ноет, попрыгала она на нем знатно. Вообще что-то устал я. Хочется расслабиться и, кажется, знаю как.

Пока едем, Ева успевает задремать. Забавно, сегодня я ненароком намекнул ей на детей, даже в ресторан привез, где мелкота водит хороводы, думал, она растает. Хрен там плавал. Видите ли, залёт самое страшное, что с ней может произойти. Ну да, молодая еще, студентка, между нами пока что всё очень шатко, зыбко, но слова её, тем не менее, задели. Видимо это я начал думать сразу много и обо всём. Надо поумерить пыл. А если честно, я бы своей куколке заделал пупса. Кому-то когда-то же придется оставить свои богатства, нажитые непосильным трудом. Я не боюсь ни брака, ни семьи, ни детей, вообще мало чего боюсь, другое дело, что семья — это кардинальные перемены в жизни, и эти перемены должны произойти тогда, когда будет уверенность в женщине, в ее верности, чувствах, намерениях. В существование таких женщин я не верил до появления Красновой, теперь у меня есть хрупкая надежда на то, что и меня не обойдет стороной простое человеческое счастье.

Конечно, столько лет жизни по правилам Игры наложили свой отпечаток, да и свободой своей я всегда дорожил, однако подыхать одиноким облезлым холостяком не собирался и не собираюсь. А сейчас у меня есть Ева. Смогу ли я дать ей те отношения, о которых она мечтает? Вряд ли. Отец, например, часто сравнивает меня с неандертальцем, мол, мне только дубину в руки и не отличишь. Такой же твердолобый и прямой. Да, такой. У меня есть пещера, куда я тащу свою добычу, которую охраняю. И семья у меня будет обеспечена всем необходимым. Но нюхать ромашки на лугу и посыпать свою зазнобу лепестками роз точно не буду.

Наконец-то дома. Тачку ставлю на открытой парковке, после чего выбираюсь наружу. А перед глазами уже рисуется картина, как сижу на веранде своего двухэтажного бунгало с бокалом вина в одной руке, куколкой — в другой и, само собой, со стариком, который в соседнем кресле дремлет под звуки прибоя, натянув на глаза соломенную шляпу.

Тогда открываю дверь со стороны Евы, достаю свою малышку из машины, от чего она тут же просыпается, смотрит на меня круглыми глазами, будто век не видела:

— Сюрприз, — целую ее в нос, — это всё еще я.

— Ян, — мяукает спросонья, — опусти меня, а. Я и сама могу.

— Можешь, кто ж спорит, — и несу ее в дом.

— Дико хочется спать.

— Рано еще спать, у нас на вечер запланирована программа.

— Да какая еще программа? — чуть ли не стонет. — Работа, магазины, ресторан, обочина и тебе все мало?

— Ага.

— Ты монстр! Зверь! Узурпатор!

— Угу.

Дома отпускаю-таки эту злую фурию, и она мигом сбегает в свою комнату, но уже через пару минут возвращается, а я тем временем как раз даю указания прислуге.

— Где мои вещи? — хлопает ресницами.

— У меня. Мы теперь живем в одной комнате, забыла?

— Совсем в одной?

— Совсем. Так что, иди на второй этаж, переодевайся в халат.

— Зачем в халат? — смотрит на меня с прищуром.

— Люблю халаты, когда они на голое тело.

И рысь, недовольно фыркнув, обреченной походной устремляется вверх по лестнице. Думает, ее ждет очередная секс-одиссея, но нет, на сегодня даже мне хватит. Я просто хочу побыть с ней, расслабиться, ощутить себя простым мужиком, рядом с которым его женщина.

Через сорок минут все готово. А поднявшись за Евой, нахожу ее спящей. Лежит поперек кровати, правда, в халате.

— Ев, — осторожно веду пальцами по мягким волосам, — проснись.

— Нет, — отворачивается.

— Мне опять тебя тащить, да?

— Не надо меня тащить, оставь, где лежу.

— Извини, но нет. Время еще детское, всего одиннадцать.

На что следует невнятное ругательство, после чего она поднимается, начинает развязывать халат.

— Ты что делаешь?

— Раздеваюсь… ты же…

— Нет, нет, нет. Раздеваться будешь не здесь.

— А где?

— Внизу. Идем.

— Я тебя ненавижу, — завязывает обратно халат, да с такой силой, что сама кривится.

М-да, хочется верить, что однажды услышу диаметрально противоположное.

— От ненависти до любви, куколка, — беру ее за руку, — давай, давай, тебе понравится.

Мы спускаемся на первый этаж, минуем жилые комнаты, затем попадаем в небольшой тамбур, за массивной деревянной дверью которого мою девочку ждет сюрприз. Здесь она еще не была, я и сам редко сюда наведываюсь по причине занятости и каждодневной задранности.

— Ох, — слетает с пухлых губ, когда открываю дверь и пропускаю ее вперед. — Ничего себе, — скромно улыбается.

Да, у меня есть бассейн — большой, просторный и многоуровневый, а еще есть самый настоящий хаммам.

— Будем плавать?

— И плавать, и париться.

— Только я без купальника.

— Он тебе и не нужен.

Глава 45. Ева

Да уж, его дом набит всем чем можно под завязку. А вот расслабиться после столь муторного дня было бы здорово. Только что-то мне подсказывает, без приставаний со стороны Минотавра не обойдется. Голое женское тело на него действует безотказно.

— Куда сначала? — бодро стягивает с себя футболку, джинсы, носки и, наконец-то, трусы.

Ну, точно мне не сдобровать.

— В хаммам, наверно, — и следом снимаю с себя халат.

Стесняться я давно перестала. Ян умеет смотреть так, что былые недостатки начинают казаться достоинствами. Раньше, например, стеснялась своего немного выпирающего живота. По сравнению с Ольгой, у которой он всегда был плоский и подтянутый, у меня ниже пупка как образовался в подростковом возрасте запас на голодные времена, так и по сей день имеется. Хоть что с ним делай… Еще стеснялась шрамов на руке, но сейчас… сейчас все иначе. Да что там, я даже своей груди стеснялась, поскольку она, скажем так, большевата для моих пропорций. А Игнашевский в восторге от нее, причем в диком.

А хаммам просто загляденье — стены, полы, потолок выложены золотисто-бежевой мозаикой, по центру довольно просторного помещения возвышается каменный лежак, вдоль стен тянутся такие же каменные скамейки. Воздух уже успел прогреться, от пара все вокруг мерцает капельками воды. Однажды я была в подобном месте, когда с Олей летали в Турцию. Правда, от услуг отельного банщика отказалась, совершенно не хотелось быть облапанной волосатым мужиком. Сейчас со мной рядом такой же волосатый мужик, но куда брутальнее, да и волосы на его рельефной груди выглядят в разы привлекательнее, особенно выделяется дорожка от пупка, переходящая в аккуратно подстриженный остров, где растет необъятная пальма с парой кокосов.

— Нравится? — перехватывает мой взгляд. Блин, куда я пялюсь?!

— Задумалась, — скорее отворачиваюсь.

— О чем? — подходит ко мне.

— Обо всем и обо всех.

— И обо мне? — опускается на корточки.

— В том числе, — боже, как хочется дотронуться до него. Просто так, — как долго ты собираешься играть со мной? — все-таки касаюсь его лица, а Ян тут же припадает к ладони губами.

— Долго, Ева, — обхватывает за талию, — так долго, что ты успеешь состариться.

— Это слишком. Тебе надоест играть в одну и ту же куклу. А еще куклы часто ломаются, изнашиваются, выходят из моды.

Вдруг он кладет голову мне на колени.

— Есть куклы, которые никогда не выходят из моды, а если их беречь, если о них заботиться, то они способны пережить своих хозяев.

— Как-то пессимистично, — зарываюсь пальцами в черные волосы.

— Скорее реалистично. В жизни всякое бывает.

Еще бы! Особенно, если столько заниматься сексом! Как у него вообще сил хватает.

— Ложись на лежак, — выбираюсь из его объятий. — Ты какой-то замученный.

— И что ты будешь делать? Добьешь, чтобы не мучился? — садится на теплый камень.

— Не совсем, но больно будет.

— Заинтриговала. Мне на живот, на спину?

— На живот.

Когда Ян укладывается, я беру жесткую мочалку, гель для душа. Да уж, отдраить докрасна этого волкодава будет непросто. Предстоит хорошенько пропотеть, но верхний слой эпидермиса я с него сниму. А Игнашевский видимо приготовился к массажу, расслабился. Что ж, разочарование близко.

Быстренько смочив мочалу водой, выдавливаю на нее гель, вспениваю и приступаю. Поначалу довольно легко скольжу по панцирю этого броненосца, отчего он еще больше расслабляется. Но скоро усиливаю нажим, из-за чего на коже появляются отчетливые красные полосы.

— Ты решила с меня шкуру живьем содрать, да?

— Всего лишь пилинг.

— Угу, пилинг…

Тогда склоняюсь к его уху:

— Если вытерпишь, получишь подарок.

— Уточни сразу, какой именно. А то страдать за поцелуй в щечку как-то не хочется.

— Позволю связать себя. Подойдет?

И густые брови взлетают вверх.

— Согласен.

— Вот и отлично. А сейчас стисни зубы посильнее.

Следующие минут десять Ян действительно терпит, пока я его усиленно полирую. Задница Игнашевского горит, впрочем, все остальное тоже. С меня же струится пот, руки откровенно ноют от перенапряжения, но результат радует глаз. Зуб даю, завтра ему будет очень больно сидеть. Теперь мы квиты. А он вообще молодец, ни звука не издал. Лишь тяжело выдохнул, когда я закончила.

— Ты садистка, Краснова, — с трудом перевернулся на спину, — бляха муха.

— У меня хороший учитель. Вот точно так же горела моя задница после той порки.

— Не ври, не так, — и кое-как садится.

— Так, так.

— Чую, ты намеренно вывела меня из строя на ближайшие сутки.

— Пожалуй, мне нужно помыться, — беру мягкую мочалку.

Ян внимательно наблюдает за тем, как я натираю себя гелем, как тщательно мою голову. Наблюдает и постоянно кривится от боли.

— Ой, а как здесь можно смыть с себя пену?

— Вот так, — наживает на кнопку, что находится под лежаком, и с потолка начинает литься настоящий тропический ливень.

Только льется вода на Яна, мне же приходится подойти к нему вплотную. И пока смываю шампунь, ощущаю губы Игнашевского, он целует грудь, покусывает, ласкает языком. Н-да, его вообще невозможно вымотать, эта машина находится в постоянной боевой готовности. Однако все резко прекращается, Ян быстро поднимается, хватает меня на руки и тащит прямиком к бассейну.

— Плавать умеешь?

— Д-да, — толком среагировать не успеваю, как меня отправляют в полет, который заканчивается погружением в прохладную воду. — Ян! — спешно выныриваю. — Мерзавец! — отплевываюсь, убираю с лица волосы.

И доносится всплеск, после которого ощущаю его хватку.

— Думала, тебе сойдет с рук все это безобразие? — подхватывает под бедра, прижимает к бортику, а в следующий миг входит в меня и впивается в губы поцелуем.

Раз, два, три… четыре, пять и-и-и-и шесть! Ровно столько яростных толчков ему понадобилось, чтобы содрогнуться всем телом, после чего он высадил меня на край бортика, развел ноги в стороны и довел до исступления языком. Тут я уже не считала…

— Я хотел, — спустил обратно в воду полуживую меня, — просто отдохнуть, Ева, просто попариться и поплавать, — прижимает к себе, — но…

— Но опять виновата я, — обнимаю его за шею.

— Да, именно так. И впервые мне кажется, что такими темпами я скоро окочурюсь.

— Нет уж, мертвый Игнашевский в мои планы точно не входил, — расплываюсь улыбкой.

— А какой входил? — заставляет посмотреть ему в глаза.

— Не знаю, — опять я несу черти чего.

В постели мы оказываемся в такой степени измотанности, что отключаемся за считанные секунды.

Глава 46. Ян

Просыпаюсь от пинков…

— Не храпи, — слышу сонный голос.

Тогда переворачиваюсь на бок, сгребаю куколку в охапку и прижимаю к себе. И только успеваю опять задремать, как это создание начинает вошкаться.

— Ян, мне жарко, — гнусавит, — пусти.

Ну, все ей не так… в итоге убираю руки и вообще отворачиваюсь. Но буквально через пару секунд ладошка вредной рыси ложится мне на бок, потом Ева прижимается целиком, а в довесок ногу на меня забрасывает. Ага, значит, так не жарко? Смотрю, кому-то очень понравилось быть главной. М-да, эта штучка еще покажет мне, где раки зимуют.

Вот теперь можно доспать еще пару часов, и, блин, именно в этот момент раздается звонок сотового. Какого ж хрена?

— Да, — отвечаю не глядя.

— «Доброе утро, Ян Александрович» — доносится бодрый голос Геворга.

— Доброе.

— «Поговорить нужно, срочно»

— Что? Вообще не терпит?

— «Я жду у кабинета»

— Ладно, сейчас буду…

Что еще за новости принесла на хвосте эта бородатая сорока? Неужели накопал информацию по партнеру из Ханг-Дао? И пока Ева продолжает крепко спать, отправляюсь в кабинет.

— Прости, босс, за ранний подъем.

— Чего у тебя там такого важного? — запускаю его в кабинет.

Когда рассаживаемся за столом, Геворг передает мне папку.

— В общем, я тут взял на себя смелость… думаю, вам будет интересно узнать о Еве Семеновне некоторые подробности.

О Еве? А раскрыв папку, на некоторое время выпадаю из пространства и времени. На первой странице красуется фото женщины, от которой меня до сих пор передергивает — Широкова Ольга Игоревна… это же… Мать твою. Сестры!

— Ты в этом уверен? — смотрю на Геворга исподлобья.

— На все сто. Они родные по матери, отцы разные.

— У этой Широковой крыша поехала, — откидываюсь на спинку кресла.

— Я помню. Она еще месяц после ухода пасла вас за каждым кустом.

— И что же получается? Как ты вообще узнал?

— Я давно заметил за Евой Семеновной некие странности. Слишком уж девочка переживала все время, будто ее силой к вам привели, заставили. В машине часто слезы роняла. Тогда и решил копнуть поглубже. Все-таки кто знает, может Лисецкий чего удумал, захотел молоденькую девчонку использовать в своих целях. Тип он мутный, говорят, проституцией занялся, поставляет клиентам таких вот глупышей.

— И?

— И все оказалось иначе. Я узнал, что у Евы есть сестра. Живут они уже два года порознь. У Широковой своя жилплощадь, а Еве досталась квартира от тетки.

— Выходит, Широкова подослала ко мне свою сестру? Она, конечно, с кукушкой не в ладах, но чтобы так… и главное, зачем? Что-то я нихрена не понимаю.

— Не думаю, что Ольга подсылала сестру. Она сейчас вообще, скажем так, изолирована от общества.

— То есть?

— В психлечебнице лежит. Почти год уже. Я поузнавал. Полагаю, Ева здесь по своей собственной инициативе, она действительно сама вышла на Лисецкого, через него попала к вам. А вот причина…

— Это ж получается, Широкова практически сразу после нашего расставания загремела в дурку.

— А дурка хорошая, кстати, лечение там дорогое. В месяц сто штук.

— Бля-я-я-я… — закрываю глаза от сильной боли, что сковала виски.

— Либо Ева пришла за деньгами, чтобы оплачивать лечение сестры, либо считает вас виноватым, а значит, у нас проблемы. У девочки не осталось никого, кроме сестры. И она ее стабильно навещает. В тот день, когда Ева не вернулась из института, она как раз к Ольге ездила.

— Это всё?

— Всё.

— Хорошо. Спасибо, Геворг.

— Ну, я пошел.

— Угу…

Когда за ним закрывается дверь, скорее достаю из Глобуса виски.

Вот как, оказывается. Девочка Евочка пришла учинить вендетту. Отсюда и ненависть в ее глазах, и неприязнь, и дикий страх. А я дебил вокруг неё горным козлом прыгаю… Сестры, охереть! Она же, наверно, спит и видит, как мне глотку вскрыть. А эта психическая наверняка напела ей про меня такого дерьма, что теперь век не отмыться. Недаром Ева считает меня долбанным маньяком. Ну, ничего… Сейчас мы все выясним. И опрокинув три почти полных стакана, отправлюсь на очную ставку.

Однако в кровати Красновой уже нет. Куда, интересно, подевалась?

Тут до ушей доносится шум воды. Ясно, в душ пошла. Меня же прямо раздирает сунуть ей в нос эту папку, а когда захожу в ванную, нахожу там разнесчастную Еву. Стоит в душе, прижавшись к стенке, вся какая-то сгорбленная.

— Что с тобой? — открываю дверь кабины.

— Ничего, — а сама кривится.

— Я уже просил тебя без этих вот недомолвок.

— Низ живота сильно болит.

— С чего это?

— А я откуда знаю?

— Из-за меня такое может быть?

На что пожимает плечами:

— Где ты был? — бросает взгляд на папку.

— Да так, Геворг рабочие документы подвез, — отправляю папку на скамейку.

— Ты можешь зайти ко мне? — убирает волосы с лица и смотрит так, что я снова впадаю в ступор.

— Ну… да, — и, быстро стянув в себя шмотки, забираюсь к ней.

А Ева подходит вплотную, прижимается и просто стоит.

— Я отвезу тебя к врачу, — как бы ни хотелось сейчас узнать правду, не обнять девчонку не могу. Блин, я ее слишком люблю, что даже верить не хочется во всю эту хрень. Но, увы, Геворг из тех, кто всегда докапывается до истины, если ему что-то кажется подозрительным. — Когда заболело?

— Как только встала. Думала, под теплой водой станет лучше, — вдруг обнимает за шею, тянет к себе, — поцелуй меня.

И что это? Играет? Или на самом деле ей плохо? На самом деле хочет ласки и утешения?

— Скажи, — замираю в сантиметре от губ, — что ты ко мне чувствуешь, Ева?

— Мне плохо без тебя, — закрывает глаза, — я… я нуждаюсь в тебе. Мне столько раз хотелось уйти, я уговаривала себя, в итоге не смогла.

— И почему хотела уйти?

— Думала, что ты совершенно безбашенный, дикий, жестокий, что коверкаешь женщин. Я боюсь этого, боюсь уйти от тебя ненужной моральной калекой, о которой ты забудешь, как только переступлю порог дома.

— Понятно… — и меня как переклинивает, — я, конечно, не знаю, кто вложил в твою голову все эти «светлые» мысли, но не пойму другого. Вот ты сама не видишь моего к тебе отношения? Не слышишь, что я тебе говорю?

— Ян…

— Хватит, Ева. Хватит этих страданий и заламываний рук. И, твою ж мать, я не психопат, не садист и не маньяк. Меня достало доказывать каждый раз, что я не верблюд. Короче, — хватаю гель для душа, — давай мойся, и поедем в клинику.

— А потом? — смотрит на меня резко округлившимися глазами.

— А потом будет видно. Я хочу быть с тобой, Ева. Но воевать с той горой мусора, что засела в твоей голове не вижу смысла. Пока не избавишься от него, мы не продвинемся ни на шаг. Так что, подумай.

Глава 47. Ева

Ян прав, во всем…

Но если бы он только знал, кто я и зачем пришла, то даже говорить бы не стал, просто выставил за порог или того хуже, предъявил обвинения.

Еще живот разболелся так некстати.

Всю дорогу до клиники мысли рвали сознание на части. Что мне делать? Я проиграла, я впала в зависимость от мужчины, который по сей день дорог сестре, из-за которого она до сих пор в лечебнице. И Ян… сегодня он совсем другой. Ведет себя сухо, отчужденно. Может, вот он — мой шанс? Разрубить наконец-то этот Гордиев узел.

— Краснова Ева Семеновна? — из-за двери в кабинет врача показалась медсестра.

— Да.

— Проходите.

— Я тебя внизу в холле подожду, — Ян сразу поднимается и, не глядя на меня, уходит.

В чем дело? Чего он ждет? Каких слов? Признаний в чувствах?

Но следующие полчаса мне становится не до размышлений. Опять чертово кресло, УЗИ, анализы. И вот, я вся замученная, оказываюсь перед невозмутимым лицом Регины Кирилловны.

- Все у вас нормально, Ева, но оральные контрацептивы временно отменим. По всей видимости они вам не подошли.

— А боли откуда?

— В правом яичнике созрела яйцеклетка и вот-вот произойдет овуляция.

— Такое вообще возможно?

— Препарат я вам прописала новый, он совсем недавно появился в стране. Вреда от него меньше, чем от остальных, но, увы, не каждому подходит.

— И как мне теперь?

— Традиционным методом. Презервативы.

— Ну, спираль, может? Или какие-то уколы есть.

— А оно вам надо? Вы еще не рожали. В общем, я бы настоятельно не рекомендовала.

— Угу.

— Просто будьте осторожнее. Презервативы почти не защищают от венерических заболеваний, но уж от нежелательной беременности уберегут. У вас молодой организм и травить его гормональными не есть хорошо, потом могут быть серьезные последствия. Я понимаю, У Яна Александровича имеются свои особые предпочтения, но тело ваше и здоровье тоже ваше.

— Я вас услышала.