Игра. Я поймаю тебя Лора Вайс
Я даже не замечаю, как оказываюсь на лопатках, как он оказывается надо мной, просто чувствую тяжесть его тела, эту легкую распирающую изнутри боль, которая и не боль вовсе, а уже что-то иное.
— Ты мне веришь? — заставляет посмотреть на себя. — Веришь, Ева?
Нет, не верю. Тебе я никогда не смогу поверить. Но и соврать не получается, поэтому скорее целую. Раз ему плевать на не чищенные зубы, то и мне плевать.
Оказывается, Игнашевский умеет очень нежно целовать. Его губы и язык успевают прикоснуться везде. И точно так же, как вчера, я проваливаюсь в бездну, когда он ускоряется. В реальность меня возвращает хриплый то ли стон, то ли рык волкодава и адское напряжение в его теле, которое передается мне, которое заставляет поддаться и, в конце концов, принять поражение, ощутив ответный взрыв.
— Ты, конечно, извини, — бормочу сквозь дрожь в голосе, — но ты меня затрахал, — увы, сразу после оргазма у меня начисто отключается инстинкт самосохранения. Несу, что думаю.
— Серьезно? — продолжает тяжело дышать мне в шею.
— Абсолютно.
— То ли еще будет, малышка.
— Кажется, я поняла твой замысел, — смотрю на татуировку. — Ты решил за этот месяц оторваться на мне как за все три. Неужели кроме секса тебя больше ничего не интересует?
— Моя жизнь, Краснова, — наконец-то слезает с меня, уваливается рядом, — это работа, вкусная еда и да, секс. Много секса.
— А как же машины? Яхты?
— Кто-то смотрел мой инстаграмм? — расплывается, пожалуй, самой своей искренней улыбкой.
— Было дело, — сразу тушуюсь, что-то я разболталась.
— Машинки и кораблики — одни из любимых мужских игрушек.
— Ясно.
— Ты когда-нибудь плавала на яхте?
На что мотаю головой. На самом деле я плавала, правда, не на яхте, а на круизном лайнере. Мы с Олей как-то отдыхали на Мальдивах, там и решили отправиться в трехдневное плавание. Было потрясающе.
— Значит, будет, чем заняться в Доминикане. Моя Альмира стоит в гавани Пунта Каны, ждет своего часа.
— Боюсь представить, скольких ты успел прокатить на своей яхте, — переворачиваюсь на живот, а следом чувствую, как из меня что-то вытекает. Блин, надо бы в душ. Надеюсь, таблетки мне прописали качественные и непоправимого не случится.
— Бойся, Краснова, — не упускает возможности шлепнуть меня по заду. — Ты взойдешь на палубу Альмиры первой.
— Не верю, — смотрю на него из-под челки.
— Не верь, — после чего поднимается, — идешь в ванную? — протягивает мне руку.
— Я лучше у себя.
На что пожимает плечами и удаляется, однако я успеваю заметить, как его резанул мой отказ. А он очень обидчивый. Даже удивительно для человека подобного склада характера. Но мне-то что… пусть бесится, обижается. Я же хочу его вывести из себя. А сейчас пора собираться… у меня на сегодня планы грандиозные.
Через сорок минут мы с Геворгом отправляемся в путь. Еще через полтора часа паркуемся напротив здания института. Борода с усами как всегда желает хорошего дня, и я иду «учиться». Благо, выходов в здании два. Один ведет во внутренний двор и непосредственно к стоянке, второй — парадный и выходит на дорогу, перейди которую и окажешься у метро. Собственно, вторым я и решаю воспользоваться.
Уже в вагоне поезда получается успокоиться и более или менее расслабиться. А главное, удается подумать обо всем, что со мной происходит. Мне совершенно не нравится то, как тело реагирует на эту костедробильную машину по имени Ян. У меня не получается игнорировать его прикосновения, поцелуи. И каждая близость вызывает все больше эмоций, ненужных эмоций, противоестественных. Но ведь люди занимаются сексом ради секса, и здесь вовсе необязательны чувства. А с Яном, стоит признать, пока что все не так плохо, как могло быть. Но судя по тому, что мне довелось узнать в свое время, Игнашевский может быть грубым и жестоким. И это не дает покоя, потому что каждый раз жду, что он сорвется и станет собой. С другой стороны, мне именно этого и нужно. Дурдом какой-то… Честно говоря, уже не понимаю, какого черта мне на самом деле нужно. И все чаще ловлю себя на мысли, что правильнее будет просто уйти.
Беда в том, что Игнашевского ничем не напугать. Он хоть прилюдно снимет штаны и продемонстрирует свое отношение к окружающим, ему плевать на чье-либо мнение. Посиделки в пиццерии это хорошо показали. Я замечала, как на нас косятся посетители, уж не знаю, догадались ли они, чем мы занимаемся, но взгляды бросали весьма и весьма неоднозначные. А Яну хоть бы хны. Дура я, что еще тут скажешь, просто дура. Пошла в надежде снять видео и показать обществу негодяя из негодяев. Да Игнашевскому подобное видео сойдет за комплимент.
Остается последний способ, он же самый нелепый — заставить его страдать морально, но это значит, влюбить в себя. И здесь тоже мимо. Ян не влюбляется в своих кукол, для него мы — попрошайки и потаскухи. О как, я уже себя отождествлю с его куклами… позор!
К клинике подхожу в таком разбитом состоянии, что хоть ложись на тротуар, сворачивайся калачиком и плачь, навзрыд. Сейчас я готова признаться, я провалилась, проиграла себе же, потому что влезла туда, откуда выйду потрепанной шлюхой с хорошим гонораром. Вот и вся моя месть. Видимо все-таки слабовато меня отлупил Игнашевский, надо было сильнее, чтобы я думать забыла о нем и сумела сказать твердое «нет».
Но хватит жалости к себе. Тем более Оля не должна видеть убиенную сестрицу. Несмотря на болезнь, она прекрасно чувствует людей, особенно меня.
В палату поднимаюсь с двумя большими пакетами всякой всячины. Деньги-то теперь у меня есть. «Заработала»!
— Привет, — захожу в уютную одноместную палату, которая по интерьеру ничем не отличается от обычной спальни. Теплые тона в отделке, удобная мягкая кровать, диванчик напротив, стол со стульями у окна, шкаф, плазма на стене, даже книжный стеллажик есть.
— Наконец-то! — скорее поднимается с кровати удивительно посвежевшая Оля. — Совсем запропала, — и крепко обнимает блудную меня.
— А я тебе тут привезла кое-чего, — опускаю на диван пакеты. — Ну, как дела?
— Неплохо, — пожимает плечами, — я бы даже сказала хорошо. Два дня назад мне снизили дозировку лекарств, каждый день хожу на групповые и индивидуальные беседы с психологом. Столько всего интересного узнала, с ума сойти, — улыбается тоже искренне, что и радует, и с непривычки пугает. — А ты как? Что-то замученная совсем, — всматривается мне в лицо. — Только не говори, что пошла на вторую работу, Ев.
— Нет, — мотаю головой, — не пошла. Работаю на прежнем месте, хожу в институт. Просто завал сейчас и там, и там.
— А с деньгами как? Хватает?
— Хватает. В этом плане все нормально. Трачу я по минимуму.
— Представляю, сколько денег съедает клиника, — идет к чайнику, включает.
— Не важно. Главное, пока деньги есть, — начинаю доставать из пакетов фрукты, сладости.
— Да уж…
Через десять минут мы уже сидим за столом, пьем чай и как когда-то болтаем обо всем и ни о чем. И я в шоке, в приятном шоке. Оля действительно изменилась. На щеках румянец, взгляд спокойный, сестра ведет оживленную беседу. Только вот я не могу расслабиться, так и жду, что вдруг все прекратится, на нее снова нападет апатия, она снова будет спрашивать про него, не напрямую, конечно, но все равно.
— Слушай, — вдруг прищуривается, как-то странно улыбается, — а мне кажется или у тебя кто-то появился?
— Кто? — чуть не давлюсь конфеткой.
— Ну, кто-кто, молодой человек.
— С чего такие выводы? — чувствую, как щеки вспыхивают, как к горлу подступает ком.
— Да от тебя прямо фонит. И глаза горят, и поведение изменилось. Смею предположить, что усели согрешить, — хихикает эта Ванга. Да уж, проницательности ей не занимать. — Ты только про предохранение не забывай.
— Оля, — лихорадочно пытаюсь сообразить, что же ей сказать. Но врать будет самым неуместным, она все равно не поверит, а врач настоятельно советовал быть с ней максимально честной, — ну ладно, ладно, спалила, — улыбаюсь как можно искреннее, — появился кое-кто.
— Ну вот, а то начала тут изображать невинную овечку. И кто он? Откуда?
— Из института. Правда, курсом постарше.
— Я за тебя очень рада. Это хорошо. В твоем возрасте вообще сам бог велел. Романтика, свидания, любовь, — и вот тут ее взгляд дрогнул, но она быстро взяла себя в руки, мне же в этот момент захотелось провалиться сквозь землю.
— О любви рано говорить, — всеми силами давлю в себе слезы.
— Говорить, может, и рано, но по глазам вижу, насколько ты увлечена, — расплывается улыбкой.
— Оль, ну, хватит.
— Надеюсь, он достойный парень. И все, все, все… замолкаю.
Еще час мы сидим за чаем и разговорами, а я поверить не могу. За все это время Оля лишь раз поинтересовалась, не было ли звонков, и, услышав «нет», никак не изменилась. Неужели правда пошла на поправку? Но именно сейчас важнее всего не прекращать лечение. Тех денег, что заплатил мне Ян должно хватить еще как минимум на полгода. Надеюсь, этого будет достаточно для выздоровления.
— Когда снова приедешь? — выходит в коридор, чтобы проводить.
— Теперь только через неделю наверно. Но к тебе обязательно приедет тетя Надя.
— Ладно, хорошо… ты давай, готовься к зачетам. И не забывай радоваться жизни, — целует меня в голову. — Я никуда не денусь.
Но когда сажусь в лифт, еду не вниз, а вверх, чтобы поговорить с ее лечащим врачом. К счастью, Николая Федоровича застаю в кабинете.
— Добрый день, можно к вам? — заглядываю в святая святых.
— Да, конечно, Ева Семеновна. Давненько вас не было.
— Работа, учеба, — захожу в просторный кабинет. — Вот хотела поинтересоваться, как себя чувствует Оля.
— Что ж, — приглашает присесть, — Ольга чувствует себя лучше. Если вы уже виделись, думаю, успели заметить.
— Да, я уже навестила ее. И просто не поверила глазам, если честно.
— Изменения пошли сразу, как мы подключили групповые занятия. Даже смогли убрать некоторые препараты за ненадобностью. Но работы еще предстоит много, несмотря на результат. В группу Ольги входят пациенты со схожими проблемами. Поэтому психологу проще работать с ними, да и самим пациентам проще. Они словно видят свое отражение друг в друге, это оказывает положительное влияние на понимание своей проблематики.
— А вам удалось понять, в чем все-таки первопричина?
— Видите ли, Ева, мы кое-что выяснили в процессе индивидуальных бесед. Ваша сестра личность довольно сильная, прекрасно осознающая себя и свое место в обществе, но при этом склонная к девиантному поведению. Ей необходимо время от времени меняться ролями с партнером. Из сильной личности превращаться в слабую, ведомую, нуждающуюся в подчинении и унижении. Причины тому могут быть самые разные. От действий насильственного характера в детстве, до элементарной нехватки острых ощущений. Над этим мы еще работаем. Очевидно, ваша сестра увидела в мужчине, из-за которого произошел перекос, золотую середину для себя. Он был тем, кто давал ей все недостающие эмоции, с кем она могла быть и сильной, и слабой. А когда мужчина отказался от продолжения отношений, Ольга не смогла это принять.
— Потому что влюбилась в него, — и сердце больно сжалось.
— Не думаю. Ольге важнее комфорт, важнее удовлетворение своих личных потребностей, тогда как любовь в нашем общем понимании, игра командная. Ты мне — я тебе. Лишившись источника удовлетворения своих потребностей в полной мере, ее внутренняя система установок пошатнулась, дала сбой. И вот когда мы это выяснили, когда начали работать именно в этом направлении, появились первые серьезные улучшения. Будем работать дальше, возможно, сможем справиться не только с верхушкой айсберга, но и с тем, что стало катализатором ее поведенческих особенностей.
Что ж… наверно врачам виднее, но Оля никогда не была единоличницей. Более того, Игнашевский стал первым мужчиной, к которому она так прониклась. Теперь я начинаю её понимать. К сожалению, этот волкодав умеет брать то, что хочет. И не только деньгами. И раз сестра склонна к подчинению, то неудивительно, что она так зациклилась на Яне, уж он в этом мастер.
Клинику покидаю в еще более ужасном состоянии, потому что чувствую себя предательницей. Ольга так обрадовалась за меня, но если бы она только знала, кто этот «старшекурсник» на самом деле.
Уже на улице достаю мобильный и набираю Ковалева:
— Алло. Привет, Денис. Слушай, я сегодня никак не успеваю, возникли проблемы, требующие срочного решения. Подстрахуешь?
— «Привет, Ев. Подстрахую, не вопрос. А завтра будешь?»
— Думаю да.
— «Ок, пока»
После чего еду домой, к себе домой. Мне нужно побыть в одиночестве, нужно просто отдохнуть, прореветься, как следует, и определиться с дальнейшими шагами.
Глава 40. Ян
Телефон зазвонил во время последнего совещания на сегодня. И физиономия Геворга на экране заставила напрячься. С чего бы ему звонить? Он сейчас должен везти Еву домой.
— Да, — скорее выхожу в холл. — Что значит, нет? Ты совсем, что ли, там мозги проспал?! — аж рычу на нервах. — Куда бы это она могла деться? Вообще на занятиях не была? — встаю как вкопанный у двери в свой кабинет. — Мать твою…
И отключаю телефон. Твою ж, сука, мать! Сбежала! Все-таки сбежала… так и падаю в кресло от бессилия и злости. Всё, задолбало! Сколько можно плясать вокруг этой мелкой дряни с бубном?! Где вот теперь ее искать? Куда нестись на всех парах, чтобы спросить у Евочки, какого хрена она свалила?! Мерзавка червем забралась в мозг, и планомерно выедает его все две недели! Но я сам дебил, слишком много позволил ей. Прогулки, романтика, ванильный секс, только бы хорошая девочка не боялась меня. А эта срань покруче любой прошаренной шмары будет. С этого момента достаточно. И достаю из ящика фляжку, откупориваю. Не хочет по нормальному, не надо. Делаю несколько глотков виски. Я должен ее найти. Так с собой поступать никому никогда не позволял и не позволю.
Ева доигралась…
Теперь главный вопрос, где искать. Наличка с документами у нее была с собой, так что, вариантов масса. От съемной квартиры или номера в отеле, до билета на любой возможный транспорт. Но начать все равно надо с квартиры. Мало ли, вдруг заезжала за шмотками, вдруг соседи что видели или слышали.
Вот я придурок, самый натуральный придурок. Повелся на трепещущую лань. Новизны захотелось, исключений из правил. Нет никаких исключений, все они продажные шалавы. Их главная и единственная цель — захомутать мужика, загнать под каблук и доить, пока доится. Но со мной этот номер не пройдет. Решила в догонялки поиграть, значимость свою показать, ну-ну.
Через минут двадцать выезжаю. И пока водитель везет в направлении ее дома, думаю, что буду делать. Но хуже всего то, что ничерта не хочу делать. Кроме, пожалуй, одного. И это в том случае, если Краснова будет в квартире, в чем я очень и очень сомневаюсь. Спустя два часа диких пробок все-таки добираемся по адресу. За время дороги успеваю опустошить бутылку коньяка, только вот эффекта считай никакого. Меня вообще практически не берет алкоголь, чтобы напиться, надо уничтожить таких бутылок пять. Специально проверял в свое время. Правда, чуть не сдох потом, но подыхал хотя бы пьяным.
В лифт захожу в более или менее спокойном состоянии, но выхожу уже совсем в другом. Меня прямо раздирает вынести дверь ее квартиры к чертовой матери. Наверно, даже хорошо, если Евы не будет. Кое-как справившись с желанием оставить на железном полотне вмятину, таки звоню в звонок. Я же не варвар, хотя сейчас очень хочется быть именно варваром.
Звоню настойчиво. Только, само собой, никто не отвечает. И не знаю, зачем продолжаю, но продолжаю, дьявол меня задери.
— Ева?! — с силой бью кулаком по двери. — Если ты там, то лучше открой! Я хочу с тобой просто поговорить! Ева?!
А перед глазами возникает момент, когда вернулся из школы домой. Я пошел в кухню, чтобы пожрать, но не то, что еды, я там даже посуды не нашел. Мамаша все своё вынесла. Да, одно время она зарабатывала больше отца, плюс приворовывала со склада. И за время работы натаскала и накупила за полцены много чего. Но тут не оставила нихрена, кроме почерневшей алюминиевой кастрюли. Что тогда, что сейчас возникло чувство гадливости, обиды. Не знаю почему, Ева у меня ничего не забирала, но…
И уже собираюсь уйти, как раздается негромкий щелчок. У меня аж сердце уходит в пятки, мозг начинает пульсировать в черепе. В итоге рывком открываю дверь и вижу ее. Стоит вся зареванная, с потухшим взглядом. Но чихать я хотел на ее крокодильи слезы. Врываюсь в квартиру, захлопываю за собой дверь, после хватаю мерзавку за руку и тащу в комнату, где швыряю на диван.
— Ян! — собирается что-то там пискнуть, но не даю.
— Заткнись! — нависаю над ней. — Сейчас я задаю вопросы. Итак, первый. Тебе нужны мои бабки?
— Ян, послушай… — бормочет дрожащими губами.
— Отвечай!
— Да, — опускает голову. Мать ее за ногу, опять опускает голову!
— На меня смотри! — беру за подбородок и тяну вверх. — Второй вопрос. Я тебе противен?
И она замолкает, только слезы крупными горошинами катятся по бледным щекам. Что ж, ясно… молчание знак согласия. Противен, значит. И бабок хотелось, но отвращение пересилило.
— Хорошо, — выпрямляюсь, осматриваюсь, хотя ничего толком не замечаю. — Короче, сейчас мы поедем ко мне, где ты соберешь свои манатки и свалишь к чертовой матери. Деньги требовать назад не буду. Давай, поднимайся.
На что следует кивок, который вызывает жжение в груди. Следом чувствую ломоту, ломит всё тело. Но лучше так… Я больше не буду настаивать. Хватит.
Ева поднимается, плетется в коридор, где натягивает на себя куртку, затем берет сумку и останавливается у двери в ожидании, потому что я до сих пор стою столбом в комнате. Ноги точно свинцом налились, но пора заканчивать это тупое представление.
В машине едем, молча. Мне говорить нечего, Красновой тем более. А жжение в груди не утихает, к концу пути и вовсе добирается до горла, до головы, стягивает ту огненным обручем. Ничего, будет мне наука. Правильно говорят, от добра добра не ищут. У меня были лучшие телки из возможных, я с ними развлекался, как хотел, а потом забывал о них. И чувствовал себя прекрасно. Так и надо было продолжать, я же по собственной дурости и зажратости захотел новых ощущений. Что ж, вот тебе, Ян, полный комплект новых ощущений. Нравится? Щекочет нервишки?
На нее стараюсь не смотреть. И когда водитель останавливается, первым выхожу из тачки. Холодный ветер с моросью тем временем словно отвешивает пощечины, которые бодрят, отрезвляют.
В дом заходим вместе, после чего киваю ей в направлении комнаты:
— Вперед. Как соберешься, вызови прислугу. Помогут отнести вещи в машину.
И отправляюсь к себе…
Как же хочется что-нибудь сломать, а лучше кому-нибудь дать по морде. Не могу, до чего внутри все клокочет и переворачивается.
Оказавшись в спальне, первым делом смотрю на себя в зеркало, где вижу конченного лоха, но следом перед глазами возникает прошлая ночь, когда Ева стояла на четвереньках перед этим самым зеркалом на этом ковре. Всё, на хер всё! Лучше в кабинете посижу, там хоть виски есть.
А когда открываю дверь, очередной раз впадаю в ступор. Напротив стоит она.
— Что еще?
— Если ты меня отпускаешь, — бормочет с опущенной головой, — то нужно аннулировать договор.
— Ок, идем… договор у меня в сейфе.
В кабинете, где собственно сейф, Краснова еще не была, потому сразу теряется, заходит с опаской. Всё, черт бы ее побрал, трясется, всё боится. Дура! Я же включаю свет, затем направляюсь к стальному ящику.
— Не дрожи, — кошусь на нее, — убивать не собираюсь, — и достаю треклятый договор. — Вот, — бросаю на стол. — Забирай.
— Спасибо, — берет папку, раскрывает. Ишь ты, проверяет.
А у меня терпение заканчивается.
— Какая же ты сука, Краснова, — опускаюсь на край стола. — Просто сука…
— Наверно, — возвращает резинки на уголки папки. — Но тебе не привыкать.
Чего? Чего она только что вякнула?
— Я не понял? — аж вперед подаюсь.
— Ты же предпочитаешь именно таких женщин. Продажных сук, которые идут к тебе за бабками, в надежде на твою щедрость, — криво ухмыляется, а меня буквально рвет изнутри от этой ее ухмылки. — Вот и я пришла с протянутой рукой. Только переоценила себя. Извини, но мне не хочется после тебя оказаться где-нибудь в дурке. Я хочу другой жизни.
— Какой? — уже откровенно шиплю.
Из-за меня в дурке? В дурке?! Совсем охренела!
— Простой. Я хочу отношений по любви. Думала, справлюсь, смогу играть по твоим правилам, но я неспособна разделять эмоции и постель. Не могу просто трахаться, как того хочется тебе.
— Чтоб ты знала, — смотрю на нее в упор, — я с тобой не просто трахался.
И опять ухмылка! Вот дрянь, издевается!
— Серьезно? — поднимает взгляд. — Яну Игнашевскому нравится играть в куклы, а потом выпроваживать этих кукол и забывать о них. Вот и всё… Я не осуждаю тебя сейчас, — мотает головой, — это твой образ жизни. А я… я просто не справилась.
— Поэтому сбежала?
— На самом деле я не сбегала, Ян. Я поехала к себе, чтобы побыть одной, отдохнуть. С тобой не то, что отдохнуть, даже расслабиться невозможно. Ты постоянно давишь. А когда думаешь, что не давишь, все равно давишь, — затем замолкает на пару минут, когда же снова открывает рот, я закрываю глаза. Хорошего все равно не услышу. — Если хочешь, верну деньги за две недели. И да, вещи собраны.
— Только вот не надо тут, — аж подскакиваю, — не превращай меня в мелочного урода.
В ответ получаю очередной немой кивок, после чего Ева разворачивается. И уже направляется к двери, как вдруг останавливается:
— Почему ты считаешь всех женщин шлюхами?
— Потому что не встречал других.
— Не все они были такими, Ян.
— Это ты себя сейчас имеешь в виду?
— Да нет. Я-то сука, — улыбается, — со мной всё понятно.
— Мне с самого первого дня было важно, что ты чувствуешь ко мне. Я искренне хотел наладить контакт, хотел, чтобы тебе со мной было хорошо. Но на цырлах я не бегаю, Ева, и себя не навязываю. Женщина всегда по своей воле остается со мной или не остается.
— Надеюсь, замену долго искать не придется… — и берется за дверную ручку.
Глава 41. Ева
Я только делаю шаг, как дверь с грохотом захлопывается прямо перед носом, а Ян преграждает путь. Вид у него просто ужасный. Глаза горят, на скулах желваки перекатываются, такое ощущение, будто сейчас схватит за шею и придушит. Но, всмотревшись в эти горящие праведным гневом глаза, замечаю и еще кое-что. Страх…
— Ты не уйдешь так быстро, — начинает наступать, отчего инстинктивно пячусь.
Когда же упираюсь в край стола, то не успеваю опомниться, как оказываюсь уже на столе. А Ян с сумасшедшим взглядом стягивает с меня джинсы, следом водолазку, после чего рвет бюстгальтер. Да в таком состоянии он меня тут наизнанку вывернет. Но вопреки опасениям, неожиданно останавливается.
— Передумал? — ощущаю жар его тела, кажется, слышу как бешено колотится сердце.
Но он ведь не передумал, он просто ждет, чтобы я дала ему хоть малейший повод, спровоцировала, доказала, какая я дрянь. Только я не дрянь. Хотела ей быть, да не смогла. А еще что-то меня останавливает, что-то мешает сказать ему в лицо «я ухожу». Что в квартире помешало, что в машине, что здесь.
— Я не шлюха, Ян, — смотрю ему в глаза.
— Я знаю, — касается пальцами щеки, губ.
Не шлюха, но предательница. И против здравого смысла, против вопящей совести, обхватываю его за шею, тяну к себе.
Поцелуй сначала выводит на орбиту, а потом в открытый космос, где царит непроглядная тьма, где мне нечем дышать, где я рискую пропасть. Но именно сейчас плевать на всё, потому что я хочу целовать этого монстра, хочу чувствовать его страх, возбуждение, даже злость. Хочу ощутить нежность и романтику с тем, для кого не существует ни того, ни другого. Просто хочу.
А он снова целует рьяно, снова давит своей силой.
— Ян, — выдыхаю ему в губы, когда резким движением сдвигает трусики в сторону и резко входит в меня.
Да черт с тобой! Бери! Бери, как привык, как тебе нравится. Я все равно ничего не могу сделать, не могу остановить тебя, не хочу останавливать… Но он все-таки сбавляет темп, после чего толкает меня в грудь, чтобы легла на стол. А спустя мгновение накрывает собой и целует.
Жаль, это безумие длится совсем недолго, потому что оно последнее и оно для него. Не для меня. Его член пульсирует внутри, я слышу тяжелое хриплое дыхание, ощущаю вспотевшее тело, чувствую запах, к которому, оказывается, успела привыкнуть. И мне хорошо. Блин, мне нереально охренительно хорошо, несмотря на душащие слезы вместе с угрызениями совести. Игнашевский разложил меня на письменном столе, поимел и кончил в меня, а я лежу и хочу добавки.
— Что тебе мешает быть со мной? — раздается вопрос, который болезненной занозой застревает в мозгу.
— Исход… — срывается с губ. Увы, любой исход этих отношений плачевен.
— Ева, — заставляет посмотреть на него, — останься. Дай мне возможность показать тебе свою лучшую сторону.
— А она есть? — прижимаюсь щекой к его ладони.
— По крайней мере, кода-то была, — усмехается, но с опаской.
— Значит, игра продолжается?
— Да, только уже другая игра. Без договора, без списка. Если ничего не выйдет, я заплачу обещанные деньги и оставлю тебя в покое. Даю слово.
На что киваю. Ругаю, ненавижу себя, но киваю. Игнашевский умеет получать то, что хочет.
— Идем ко мне, — поднимается, собирает с пола мои вещи.
— Я лучше к себе, — и тотчас ловлю напряженный взгляд, — дай мне время, Ян. Хотя бы этот вечер, ночь… Пожалуйста.
— Хорошо, — застегивает штаны, — Белла принесет ужин.
И мы расходимся по своим комнатам.
Через час, после горячего душа, легкого ужина, а еще таблетки от головной боли, я чувствую себя снова человеком. И наконец-то ложусь в кровать, закутываюсь в мягкое одеяло, вдыхаю аромат свежего белья. Что удивительно, его тут меняют каждые два дня. Но уснуть сразу не выходит, мозг атакуют мысли. Я все прокручиваю в памяти встречу с сестрой, потом встречу с рассвирепевшим Яном, потом с остывшим Яном и не знаю, чего хочу больше, сбежать на край света или сдаться, а там будь что будет.
На самом-то деле все очевидно и решение моей проблемы плавает на поверхности. По совести я должна встать и уйти, пока наша игра не зашла слишком далеко. Но это по совести…
Так и проваливаюсь в сон… однако в какой-то момент просыпаюсь по причине того, что мне ужасно жарко. А источник этой жары лежит рядом, плотно прижавшись и обняв за талию. К счастью, храпит. Н-да… Игнашевский совсем не умеет слушать. Приходится остаток ночи терпеть эту тепловую пушку. Разве что все-таки умудряюсь выбраться из медвежьих объятий и хотя бы приоткрыть окно.
Если подумать, это ведь наша вторая совместная ночь, которой по идее вообще не должно быть. В договоре четко прописано, заказчик и исполнитель спят в разных комнатах. Но Ян отказался от договора, и теперь мы оба в свободном плавании. А куда нас выбросит, неизвестно.
Глаза открываю и снова вижу его. Причем Ян уже не спит — ковыряется в телефоне, что характерно, в моём! Как хорошо, что я успела основательно вычистить память. Главное, телефона Ольги он там не найдет. Тогда же подскакиваю как ошпаренная. Институт, блин!
— Сейчас всего пять утра, — бросает на меня быстрый взгляд. — У тебя в запасе еще как минимум три часа.
Три? Да? Ну, ладно. И возвращаюсь обратно на подушку, начинаю активно массировать виски. От резкого подъема в голову так вступило, хоть волком вой.
— Сегодня я сам тебя отвезу, — откладывает телефон в сторону.
— Не доверяешь Геворгу?
— Нет, Ева. Геворгу я доверяю как себе, а вот тебя хочу отвезти, потому что уж очень не терпится познакомиться с Настей. Кстати, а почему у твоей старосты мужской голос и зовут ее Денис? — поворачивается ко мне.
Я же чувствую, как кровь отливает от лица. Вот про «Настю» я совсем забыла.
— Подумай, как следует, прежде чем ответить, — как-то совсем недобро усмехается.
— Какого черта ты копался в моем телефоне? — ощущаю резкое желание посетить туалет. Сестра раньше всегда меня сравнивала с той-терьером, у которых со страху частенько случается спазм мочевого пузыря.
— Проснулся рано, не смог больше уснуть, а тебе оказывается, Настя сообщение прислала в час ночи с предложением посетить кафешку через дорогу от института. Потом выразила глубочайшую надежду на твое согласие, пожелала хороших снов и сдобрила свое пожелание умилительными смайликами с сердечками. Думаю, дай-ка наберу, познакомлюсь, поинтересуюсь, хорошо ли в кафе готовят.
— И как? Хорошо? — инстинктивно углубляюсь под одеяло.
— Я все еще жду ответ, Ева.
— Денис староста группы. А Настей я его назвала, чтобы не вызывать у тебя ненужных подозрений. Ты ведь обещал любого мужика в бетон закатать. Денис парень нормальный, в бетоне ему не место.
— А где ему место? У тебя в трусах?
— Ян, перестань, — и отворачиваюсь. Как же мне все это надоело. — Он просто староста. Да, видимо решил пригласить на свидание, но как ты видишь, я ему не ответила. И потом, я не страдаю провалами в памяти. В договоре…
— Между нами больше нет договора, — вдруг прижимается ко мне.
— Но товарно-денежные отношения все же есть.
— Да, есть. Только эти деньги — твоя страховка.
— Так, я достаточно вдумчиво ответила?
— Пока не решил, — приподнимает мою ногу, накрывает пальцами вход, отчего машинально подаюсь к нему задом, упираюсь ягодицами в пах.
— Ян, я не дура. Мне проблемы не нужны, поверь.
— То есть, дело только в этом? В возможных проблемах? — вводит в меня пальцы.
А я не знаю, что ему ответить. Не знаю…
— Не только, — прикрываю глаза.
Вчерашний вечер полностью лишил меня равновесия, его и так-то оставалось немного, а теперь всё… теперь я будто стою на гимнастическом шаре и балансирую из последних сил. Ян и я! Нам никогда не быть вместе, потому что нам нельзя быть вместе.
Вдруг меня укладывают на спину, после чего Игнашевский сбрасывает на пол одеяло.
— Поласкай себя, — устраивается аккурат между ног.
— Даже представить боюсь, кем уйду от тебя, — краснею, кажется, до кончиков ушей.
— И кем же? — опять кривится, все-то ему не нравится.
— Профессионалкой в области постельных культуры и быта.
— Интересная формулировка. И почему ты так уверена, что уйдешь? Вчера мы, кажется, договорились.
— А мне показалось наоборот, мы отказались от каких-либо договоренностей.
Читать бесплатно другие книги:
