Семиевие Стивенсон Нил

– Ни имен, ни лиц членов Семерки не обнародовали. Так что никто, ясное дело, и не представляет, что с этим как-то связан сам Ху Ной.

– Значит, красные об этом тоже не раструбили?

– Насколько я понимаю, им это не выгодно, – ответил Арджун. – Раз они с диггерами теперь друзья-товарищи, им нужно выставить их в наиболее благоприятном свете, вызвать сочувствие. Довольно трудно поддерживать этот образ, если вскроется, что те хладнокровно убили Ху Ноя и его сиделку.

– Итак, стало быть, из нас сделали банду безликих, безымянных разбойников. Диггеры при поддержке красных прогнали нас со своей территории, а мы при отступлении захватили заложника.

Арджун посмотрел Тэ в глаза.

– Естественно, ни один здравомыслящий синий в это не поверит.

– Но при этом синие до сих пор не представили свою версию событий.

– В этом наша слабая сторона, – вздохнул Арджун. – Как, впрочем, и всегда. В конце концов, мы технократы. Мы принимаем решения, как инженеры. Наши взгляды не всегда совпадают с желаниями людей.

– Ты о синих вообще или о вас в Рио в частности? – спросил Тэ, имея в виду айвинцев.

– И в общем, и в частности. Да, мы принимаем решения, но общество синих доверило нам эту роль. Недаром те немногие аидяне, которые добились высокого положения у нас, в прошлом художники, музыканты, актеры.

– Они дают что-то, чего не хватает нашей культуре, – сказал Тэ.

– Да, чего не додали вы, – ответил Арджун, имея в виду, судя по всему, динайцев. – Вспомни эпоху героев, ведь все это уже было.

Тэ невольно улыбнулся, только усмешка вышла совсем невеселой.

– Ты о настоящих подвигах, а не о том, что творится на экране?

– Знаешь что? Всем все равно, настоящий подвиг или выдуманный. Людям просто надо что-то смотреть по телеэкрану или на одре. И красные это понимают.

– Предлагаю продолжить эту увлекательную дискуссию у меня в баре. Если выберемся отсюда живыми, конечно. Я так понимаю, в том, что касается общественного мнения, красные одолевают нас по всем фронтам.

– У нас были другие заботы, – вяло попытался оправдаться Арджун.

– Смотрели представление? – сказал Тэ, имея в виду высадку острия, триумфальное возвращение Мардж и великую дружбу навек между диггерами и красными.

Арджун не стал спорить, но лицо его приняло несколько нетерпеливое выражение, как у учителя, который смотрит на ученика, а тот никак не начнет соображать.

– Вообще-то нас интересовали действия красных за более длительный промежуток времени.

– Видишь ли, я всего лишь бармен, так что знаю только то, что крутят в новостях. Может, скажешь прямо?

– Что ты знаешь про Кулак?

– То же, что и любой гражданский без допуска, – осторожно ответил Тэ. – Говорят, там в фалангах «пальцев» живут люди.

«Кулак» – еще одно русское слово, проникшее в англиш. В контексте разговора оно означало бесформенный железоникелевый астероид километров тридцати в диаметре. Сто пятьдесят лет назад красные вывели его с кладбища Камчатка на орбиту над Макасарским проливом, где он с тех пор и обращался. Со стороны он напоминал неплотно сжатую руку, и внутри у него была пустота – тоннель, в котором предположительно находились крутящиеся жилые модули. Своего рода ответ БЦ.

– Недавно вокруг него появились всякие стрингеры и прочая оснастка, – добавил Тэ.

Издалека казалось, что Кулак опутан сетью тросиков, словно зернышко в паутине. Сверху и снизу – в направлении зенита и надира – тросики сходились, и из узлов выходили уже по-настоящему длинные тросы. Один достигал поверхности Земли, на другом закрепили противовес – Антимакасар.

В нескольких шагах от них Сонар-Таможня, не стесняясь, демонстрировала свои чувства к Эйнштейну, но вдруг вскинула головку и нацелилась в их сторону.

Тэ уже привык к этому жесту. Сейчас девочку привлекло слово «стрингер», которое стояло в пятнадцатом томе «Британской энциклопедии» между «сонаром» и «таможней», а следовательно, входило в ее область знаний. Во время горного перехода она показала, что неплохо разбирается – по крайней мере, по меркам троглодитов – в спутниках и стационарных орбитах, так что быстро вникла в историю космических сородичей за последние пять тысячелетий. Энци начала пододвигаться к Тэ; Эйнштейн шел за ней, как будто прикованный глазами к ее бедрам.

Не видя всего, потому что стоял спиной, Арджун холодно смотрел на Тэ, ожидая продолжения. Тэ продолжил:

– Та часть, что на поверхности, – это их ответ Колыбели. Но о ней мы мало что знаем. Красные строили ее под водой.

– Она называется «Гномон», – сообщил Арджун. Затем произнес слово по буквам.

– Что это такое?

– Раньше так называли деталь солнечных часов, отбрасывающую тень, по которой измеряли время. Ее ориентировали по земной оси.

Тэ немного подумал.

– Интересный выбор слова.

– И он большой, Тэ. Гораздо больше Колыбели. Они не просто так сооружали его в океане. С одной стороны, да, чтобы скрыть от нас, с другой – потому что для постройки на суше он слишком велик.

– Насколько именно велик?

– Извини, не могу сказать всего.

Арджун извлек планшет и вывел на экран карту мира. Подвигав пальцами, приблизил фрагмент с кучным архипелагом между Юго-Восточной Азией и Австралией.

– Вот, взгляни и скажи, что ты видишь.

Он передал планшет Тэ.

– О, Юго-Восточная Азия! – воскликнула энци, заглядывая в планшет через плечо Арджуна. – Вас что-то интересует? Может, Сулавеси? Или острова Спратли?

Айвинец глянул на нее с нескрываемым любопытством.

– А что тут смотреть? – сказал Тэ. – Я и так знаю. Здесь экватор почти ни в одной точке не пересекает сушу, поэтому красные так и ноют об этом.

– Неправда! – возразила энци. – Суматра…

– Да, это большой остров, но не материк ведь. Сонар, помнишь, что я тебе рассказывал об устройстве Ока и как работает Колыбель?

– Да, она стыкуется с экватором, – ответила девушка.

– И только с экватором. И это здорово, если твои владения распространяются в основном на Африку и Южную Америку. Я говорю про синих. А вот большая часть территории красных лежит на севере и на юге.

Однако Сонар не собиралась уступать.

– А Таиланд? Он рядом и соединен с Азией.

– Да, южная часть Таиланда, пока она еще существовала, была близко, но не самом экваторе, а градусов на семь севернее. Там Колыбель стыковаться не может.

– Именно это больше всего разозлило аидян в конструкции Ока и Колыбели, – вставил Арджун.

Зная, что Эйнштейн маячит за спиной, энци откинулась на него, а потом начала строчить фактами, как из пулемета, – обычная для нее форма социального взаимодействия.

– Аидяне. Иерархия алфавитная – аретаики, беты, камилиты.

– Камилиты – отдельная раса, – напомнил ей Эйнштейн.

– Ах, да. Взаимоотношения между аретаиками, бетами и камилитами больше напоминают симбиоз.

Тэ с Эйнштейном весело переглянулись. Сонар-Таможня смотрела на Лангобарда.

– Далее – неондерталы. И еще две подрасы – те, что поумнее и совсем тронутые.

– Джинны и экстаты, – сказал Эйнштейн. – Они редко появляются на людях.

Первоначальный интерес к землянке у Арджуна прошел, сменившись нетерпением. Он снова обратился к Тэ.

– История давняя, конечно, – продолжил он, – но забыли ее не все. Когда Око только задумывалось – примерно тысячу лет назад – предлагались альтернативные проекты. В итоге выбрали самый простой, особенно в тогдашних условиях, а именно: Око, Большой Камень и Колыбель, которая будет стыковаться с платформами на экваторе. Идеально, если нужно попасть в Южную Америку и Африку, но при этом практически бесполезно на участке под орбиталищами аидян, половины камилитов и большей части джулиан.

– То есть тех, кто впоследствии стал красными, – пояснил Эйнштейн для Сонар.

– Да, именно обида на такую несправедливость стала одной из причин, почему красные впоследствии сплотились против синих. «Куда спешить? – говорили они. – Ведь можно сделать что-то куда эффективнее Колыбели». – Арджун приблизил Индонезию и выделил область, захватывающую экватор и прилегающие широты красных. – Мол, если вместо Колыбели соорудить дугу, вытянутую с севера на юг, то она будет иметь доступ к Азии в том месте, где раньше был Сингапур, и к северному мысу Новой Гвинеи. Оттуда, в свою очередь, можно было протянуть мост к Австралии, накидав в пролив побольше камней.

– Вытянутая дуга, ориентирована по земной оси и отбрасывает тень на поверхность, – задумчиво повторил Тэ. – Вот вам и гномон.

– Так он же должен быть огромным! – воскликнул Эйнштейн.

Арджун кивнул.

– Подготовили чертежи. Провели расчеты, где лучше строить: в космосе либо на планете. Но проект показался чересчур грандиозным, и в итоге рассудительность взяла верх, – сказал он. – По крайней мере, так думали тогда. «Пусть пока будет это, – говорили они. – Построить что-то крупнее всегда успеется». Не сложилось. Синие со временем про это забыли, красные – нет. Их джинны вложили в этот проект не меньше сил, чем мы, айвинцы, в эпигенетику. И как только границы перекрыли, закипела работа. Как вы думаете, чем они все это время занимались?

– Забрасывали Торресов пролив нескончаемым потоком болидов. – Сонар-Таможня указала на узкое место, где северная оконечность Австралии почти врезалась в Новую Гвинею. – Запрудили его, нарушили течения. Отгородили тех, кто под водой.

Арджун кивнул.

Потом вдруг резко повернулся к энци.

Пристально смотрел на нее с минуту, затем обратился к Тэ:

– Ты что… – начал он.

– Ни слова, – сказал Тэ.

– Эйнштейн, ты рассказывал ей о незаконных операциях по терраформингу, которые предпринимали красные в этом регионе? – Арджун ткнул в карту.

– Сам впервые слышу, – ответил Эйнштейн.

– Сонар, так откуда ты об этом узнала?

– Пингеры рассказали.

– А это еще кто?

– Люди, с которыми мы собираемся поговорить, – сказала Сонар.

Белед и Бард помогали феклиту упаковывать планеры. Закончив, все трое подошли к остальным. Рюкзаки разложили на земле и замаскировали всем, что можно было найти в округе: в основном ветками кустарника, посаженного на изгибе склона, чтобы защитить его от эрозии и предоставить укрытие для мелких животных. Судя по обмундированию и манере двигаться, феклит принадлежал к змееедам. Когда стало ясно, что Белед с Бардом крупнее его и лучше справляются с кустами, он оставил их и подошел к Тэ с Арджуном. Под мышкой он держал коробку, по форме и размеру похожую на те, в которых на Цепьхэттене развозили пиццу. В левой руке – кубической формы ящик. Правой рукой он обменялся приветствием с Тэ и представился: Роскос Юров. Поставив посылки перед Тэ, он отошел.

– Спасибо, – сказал Тэ.

– Не за что, сэр.

– И зачем тебе это понадобилось? – спросил Арджун. – Ты хоть представляешь, чего стоило доставить их сюда?

– Энци объяснит по дороге, – ответил Тэ.

Арджун посмотрел на него, потом вяло кивнул и отвернулся. А вот Роскос Юров прямо-таки сверлил динайца взглядом. Поняв, что это быстро не кончится, Тэ обратился к нему. Рассмотрев знаки отличия повнимательнее, он понял, что Юров прикреплен к подразделению, которое квартировало в Нуниваке – одном из форпостов синих на самой границе. Иными словами, в полной глухомани. По сравнению с ним Каяк – натуральный мегаполис. Служили там чуть ли не одни змеееды, которых отправляли на всякие трудновыполнимые задания.

– Он имел в виду не это, сэр, – сказал Роскос. – Он имел в виду: ты еще кто такой?

– Сержант-майор Юров… – возразил было Арджун, но военный его не слушал.

– Вот только не говори, сэр, что ты простой бармен.

– Погибший доктор Ху лично отобрал товарища Лейка в Семерку, – отметил айвинец.

– Ага, а теперь он возглавляет эту… – Юров окинул взглядом отряд и презрительно усмехнулся. – Даже не знаю, как назвать. «Шайка оборванцев» звучит чересчур лестно.

– Он смог вывести их из затруднительного положения.

– Да, в которое сам же их и завел. В какой-то степени, сэр, – тут же парировал Юров.

– И на данный момент он знает о диггерах и ситуации в целом больше, чем кто-либо еще. Я полагаю, эти предметы были заказаны с определенной целью, и по дороге нас в нее посвятят.

Тэ жестом прервал его.

– Недоверие сержант-майора Юрова объясняется тем, что он не понимает, кому я подчиняюсь. Вполне справедливо.

Роскос перестал хмуриться и сверлить Тэ взглядом. Воспользовавшись этим, динаец посмотрел на Ека Арджуна.

Айвинец едва заметно мотнул головой, но в жесте четко читалось: «не стоит». Убедившись, что Тэ его понял, он обратился к Роскосу Юрову.

– Сержант-майор, – сказал он тихо, – есть многое на свете, что и не снилось вашим мудрецам.

Юров фыркнул.

– Это ты, типа, сумничал на тему, что за ответы на эти вопросы мне не платят, сэр?

– Именно.

– Я лишь хочу знать, не замешана ли здесь какая-нибудь хрень вроде Духа, сэр.

– И это все? – переспросил Тэ. – Почему сразу не сказал?

– Нет, Духом здесь и не пахнет, – ответил Арджун с видимым облегчением.

– Потому что бар, на который он работает…

– Не имеет отношения ни к одному из куполов.

– Чтоб тебя! Тогда к кому он имеет отношение, сэр? – взорвался Юров. – Я поспрашивал через знакомых в разведке. Как коммерческое предприятие он не выдерживает никакой критики. Структура управления весьма… необычна. И я слышал, там есть какие-то связи с красными.

– Да, один из Хозяев действительно в родстве с аидянами, – признал Тэ. – Однако на твоем месте я бы поостерегся делать огульные выводы касательно его политической принадлежности.

– Это как-то связано с Целью? – спросил Роскос.

Никто ему не ответил. Правильно истолковав молчание, Юров тяжело выдохнул, затем продолжил более спокойным тоном:

– Ладно, все ясно. В общем, какое-то дело, связанное с Целью. Я к нему допуска не имею. Могли бы и сразу сказать. – Он вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал. – Какие будут приказания, сэр?

– Энци ведет нас к морю, – сказал Тэ. – Идти надо очень быстро, но дело осложняется тем, что нашу мойринку придется нести.

Подошел Лангобард. Он слышал последнюю фразу.

– Вообще-то, – сказал он, – если мы сейчас же не поторопимся, то рискуем ее не догнать.

Вытянув длинную руку, он показал в сторону долины.

Сначала они увидели крупную фигуру Беледа, который мчался вниз по склону. Все знали, что он может поддерживать такой темп часами. А далеко впереди виднелась фигурка Кэт Амальтеиной-три, которая бежала еще быстрее.

Лекарства и пробиотики Сперо выровняли перепады настроения Кэт-три и снизили тошноту до почти терпимого уровня. Все проходило и само по себе, но лекарства тоже были нелишними: организм поглощал еду тоннами, и ее нужно было удерживать внутри. Однако самое важное лекарство – настолько важное, что Сперо вставил Кэт в руку нанос-капельницу – воздействовало на миндалевидное тело и должно было затормозить неврологическую катастрофу после пережитой четыре дня назад психологической травмы. Таким образом, мозг осознавал шок с опозданием на несколько дней, но это, пожалуй, тот редкий случай, когда «лучше поздно, чем никогда». Так прерывался порочный круг, в котором этот ужастик переигрывался бы снова и снова, пока не свел бы Кэт-три с ума. Длительная спячка тоже воздействовала благоприятно. Вполне осязаемую и биологически измеримую пользу принесло и то, что большую часть времени мойринка была физически прикована к Беледу, постоянно вдыхая его запах. Феклит внешне никак не реагировал на то, что днем таскал на спине беспомощную, пропахшую рвотой женщину, которая по ночам сворачивалась клубком рядом с ним. Секса у них до сих пор не случилось, но Кэт боялась, что когда ей станет лучше и она приведет себя в порядок, то набросится на него, как изголодавшийся суккуб. Это был широко известный симптом потрэсения, и в сообществах мойринцев, которые пережили коллективную психологическую травму, он зачастую приводил к ярким и надолго запоминающимся последствиям.

Но поскольку предаваться безудержному сексу со всем, что движется, в настоящее время был не вариант, она искала другие способы высвободить накопившуюся энергию. Спуск к морю оказался длиннее, и Кэт-три сильно оторвалась от остальных, вынуждая Беледа бежать на пределе сил, только чтобы не терять ее из виду. Он был сзади, но Кэт ощущала вибрацию, когда он отталкивался от земли, слышала его дыхание и тихий треск патботов, а если ветер налетал со спины, то и запах гигиенических салфеток, стирального порошка, смазки катапульта, последнего завтрака. Не только избыток энергии, который буквально сводил с ума, заставлял ее держаться так далеко от окружающих. Ей нужно было уединение, чтобы не утонуть в водовороте сенсорных данных обо всех членах отряда. Одного Беледа достаточно.

Она продралась через заросли плетевидных растений, семена которых попали в дюну, и выбежала на мокрый, проваливающийся под ногами песок. Волны разбивались метрах в пятистах от берега и, шипя, подкатывали к ее ногам. Ноздри улавливали запах неисчислимых морских обитателей – примерно тот же, что она чуяла, стоя на вершине моста в Колыбели, только еще отчетливее. И это несмотря на химическое подавление миндалевидного тела. Без лекарств Сперо ее быстро бы охватила паническая атака, но Кэт все равно ощущала, как тело раскаляется, а кожа на голых руках будто бы вот-вот лопнет, как на жареной сосиске. Она перешла с бега на шаг и направилась прямо к воде, на ходу беспорядочно скидывая одежду. Скоро прибой уже лизал ей лодыжки, затем икры, но еще чуть-чуть – и было бы поздно. Кэт упала на колени и медленно опустила лицо в воду. Обнаженная, она плавала в ледяной воде, которая только усиливала ощущение, будто лопатки и ягодицы жарят на гриле.

Если бы ее попросили дать разумное объяснение, почему она лежит лицом вниз в Тихом океане и разглядывает морских звезд, Кэт не знала бы, что ответить. Но ей становилось лучше. Сердце, которое до этого будто готовилось пробить грудную клетку насквозь, замедлилось и пульсировало почти в спокойном темпе. Прошло на удивление много времени, прежде чем ей понадобилось упереться ладонями и коленями в песок, чтобы привстать на четвереньки и глотнуть воздуха.

Кэт подобрала ноги под себя, перевернулась. Теперь под водой, остывая от палящего солнца, были ноги и ягодицы.

Белед Томов стоял в нескольких шагах, по щиколотку в воде, и силился отдышаться. Ему бы явно не повредило окунуться в ледяную воду Тихого океана, но он здесь не за этим. Он был готов в любую минуту выдернуть Кэт-три, если бы та забыла всплыть.

Они посмотрели друг на друга. Глаза мойринки говорили: «Я бы взяла тебя прямо здесь и сейчас». – «Я знаю». – «Я знаю, что ты знаешь».

– Слышала что-нибудь? – спросил Белед.

Неожиданно.

– Сейчас, когда погрузила голову, – объяснил он.

– В смысле, в воде?

– Да.

– Например?

– Ты что, не слушала?

– Шутишь? Как не слушала, если там столько шумов, что можно с ума сойти?

– Я имею в виду, наши разговоры.

– Нет. Вы все слишком громкие.

– Возможно.

Белед протянул руку в сторону каменного мыса, который вдавался в океан в нескольких сотнях метров от них.

– Туда.

Температура тела наконец пришла в норму, Кэт оделась и пошла за Беледом. Мыс казался почти рукотворным и представлял собой груду каменных обломков, скрепленных корнями деревьев и кустарника. Он врезался в пляж, как штык лопаты.

Кэт-три даже не знала, зачем они идут к морю. Их что, должны тут подобрать? Какой вообще план и есть ли он? Или они просто бежали куда глаза глядят и уперлись?

– Диггеры полагают, – сказал Белед, – что под водой живут люди. Они называют их пингерами. Предположительно, им удавалось вступать в контакт в определенных местах на побережье Берингии.

– В контакт? Прямо вживую?

Белед пожал массивными плечами – такое движение мог бы уловить сейсмограф.

– Я подумал, вдруг ты что-то услышала, когда погрузила голову в воду. Диггеры пользуются технологией под названием «сонар».

Соображала Кэт пока медленно. Она немного знала о сонарах. В экспедициях с их помощью составляли карты озер и вели учет рыбы.

– Стало быть, не случайно среди наших попутчиков девушка с таким именем?

Белед кивнул.

– Она рассказала нам про пингеров, но верится с трудом.

– И где же они обитают? В подводных лодках?

Белед снова пожал плечами:

– Никто не знает. Но наверняка они отлично умеют задерживать дыхание.

Обойти мыс без лодки было невозможно. Пришлось отдалиться от воды, подняться метров на двести, затем продраться через густую растительность.

Когда они оказались в точке, откуда было видно море, стало понятно, что вся эта часть побережья, включая мыс, – кромка ударного кратера диаметром около километра. Изгибаясь двумя идентичными дугами, он вдавался в Тихий океан, и внутри получилась небольшая бухта. Болид, который оставил эту астроблему, ударил очень близко к берегу. Центральный ударный пик образовал скалистый островок, торчавший из воды точно между мысами. Мозг автоматически достраивал невидимую глазу часть обода, проходившую под водой. Если приглядеться, было видно, как о нее разбиваются волны. На суше кратер плавно переходил в гору. Удар оставил котлован с настолько крутыми стенками, что Беледу с Кэт-три пришлось чуть ли не скатываться к бухте. Пляж здесь был скорее каменистым, чем песчаным, и многие камни были полупрозрачными, округлыми, как окатанное морем стекло.

Сверху донеслись голоса: оставшаяся часть группы нагоняла их.

Где разбить лагерь, как не посередине пляжа, напротив каменистого мыса? К тому же здесь лежала горка стекляшек, довольно высокая и ровная. В ней сразу угадывалось искусственное происхождение.

– Их сигнал, – пояснил Белед. – Надо развести костер.

Он пошел по пляжу, собирая плавник. Кэт-три почему-то привлек тур, и она присела рядом с ним в ожидании остальных. Было слышно, как Сонар-Таможня что-то щебечет, бегая кругами вокруг спутников. Вскоре к ее голосу присоединилось их дыхание и шаги.

– Их история делится на три периода – три Потопа. Первый Потоп – это камень и пламя, он загнал их в самые глубокие впадины, вода в которых не испарилась, даже когда весь океан высох. Там они создали расу, способную выживать в замкнутом пространстве. Второй Потоп – это лед и вода.

– Облачное столетие! – воскликнул Эйнштейн.

– Да, это когда вы несколько веков обрушивали на Землю кометы. Пингеры заметили, что уровень воды в океанах все поднимается, а значит, у них появляется простор. Тогда они переродились в расу, которая может плавать под водой.

– Вот ты говоришь «переродились». Благодаря генной инженерии или?.. – спросил Арджун.

– Нет, выборочной селекции, – уточнила Сонар. – Если за несколько тысяч лет из волков удалось вывести пуделей, только представьте, во что при необходимости может превратиться человек! Пингеры начали изучать океанское дно. Там они обнаружили много металлического и иного мусора, который попал в океан во время Каменного Ливня да так там и остался. Они заново овладели всеми секретами металлургии.

– Вот почему вы с ними торгуете, – предположил Тэ. – Потому что у вас не хватает металла, а у них много?

– Да, и потому что у них нет того, что есть у нас, – подтвердила Сонар.

– Ты говорила про три Потопа, – напомнил Эйнштейн. – А какой третий?

– Тот, который происходит сейчас, – ответила энци. – Этот Потоп – жизнь, начиная с микроорганизмов и заканчивая вами.

– То есть нами – орбитерами, – уточнил Тэ.

– Да. И единственные орбитеры, которых они знают, – это те, кто заваливает камнями Торресов пролив и что-то строит в Макасаре.

– И каким образом это стало известно тебе? – спросил Арджун.

– То есть?

– Я имею в виду, Сонар, ты лично общалась лицом к лицу с пингерами?

– Я?! – переспросила она одновременно с удивлением и ужасом. – Нет-нет, я просто смотрела на них издали.

– То есть ты скрываешься здесь, пока старшие члены твоего клана на пляже ведут переговоры.

– Разговаривать с ними трудно. Общались в основном через письмо. Пока мы не поделились с ними бумагой, пользовались плитками и мелом.

Кэт-три скользнула взглядом на слишком аккуратную стопку плоских черных камней, наполовину утонувшую в песке, которую она заприметила минутой раньше. Пока партнеры спускались к кромке воды, Кэт-три вытащила плавающую в воде палку, разгребла песок и гальку и достала одну из плиток. Края были неотесанные, но ее точно сделали люди: взяли плиту из черного камня, откололи кусок толщиной с палец и длиной с предплечье, чтобы можно было держать на согнутой руке, и отполировали, чтобы можно было писать. Среди песка и водорослей виднелись куски карбоната кальция, или, говоря проще, мела. На плитках по-прежнему оставались разводы. Не слова, но обрывки чертежей, может, карт и какие-то цифры.

К островку пристал кусок плавника: пень от дерева, которое бурей вырвало из какого-нибудь утеса дальше по побережью и забросило сюда. Тэ скинул рюкзак, освободил карманы и подобрал квадратный ящик, который доставил Роскос Юров. Держа его над головой, он пошел вброд до островка, проклиная ледяную воду. В самом глубоком месте ему было по грудь, а иногда волны накатывали до подбородка. Он закинул ящик на оконечность островка, затем вскарабкался туда сам.

С любопытством взглянув на пень, он присел, схватился за выступающие корни и вывернул его. Затем отошел в сторону, чтобы все увидели, что скрывал плавник: вертикальную секцию стальной трубы диаметром с ладонь, высотой по колено, накрытую плоским металлическим диском размером с тарелку. Труба торчала не из камня, а уходила под воду. Видимую часть примотали к вбитым в островок штырям – грубым, но надежным, как и все диггерское.

Тэ нащупал что-то ногой. Он нагнулся и поднял предмет над головой, чтобы его видели на берегу. Это была самодельная кувалда из отрезка трубы с приплавленным куском металла. Тэ посмотрел на энци. Та развела руками, мол: «Видите? Я же говорила!»

Тэ окинул взглядом морской простор, потом повернулся и крикнул:

– На сколько она тянется?

– Труба? Метров на сто, – ответила Сонар. – Кратер выполняет роль рупора, который направляет сигнал на глубину.

Едва она договорила, Тэ подхватил кувалду и со всей силы долбанул по диску. Раздался оглушающий металлический «пинг», по громкости перекрывший вопль Кэт-три. Мойринка, обхватив голову, упала на песок.

– Уведите ее отсюда! – крикнул Тэ. Кэт слышала его даже сквозь прижатые руки.

Сзади подошел Белед, подхватил ее под грудь и рывком поднял на ноги. С одной стороны, это было приятно. Но в то же время ей так надоело, что ее везде таскают! Поэтому она вывернулась из его рук, отвернулась спиной к морю и пошла к кустам на границе пляжа. Тэ позволил ей отойти на почтительное расстояние, затем прокричал:

– Заткни уши!

Она заткнула, а через секунду мозг пронзил еще один «пинг». Через секунду еще, а затем еще, без какого-либо ритма, а, казалось, вразнобой. Поднявшись до отметки, откуда можно было смотреть на происходящее и не испытывать при этом адской боли, Кэт наконец поняла замысел Тэ.

Потомки каждой евы сохранили набор ритуалов, восходящих к их праматери. Они передавались от поколения к поколению путем каждодневных повторений, через школьную программу и молодежные группы. Юные феклиты занимались спортом с боевым уклоном в невесомости и соревновались на полосах препятствий, которые воспроизводили подвиги Феклы из Эпоса. Джулиане создавали дискуссионные клубы и уходили в долгие скитания, символизировавшие изгнание их евы и ее страдания во времена Роя. И так далее.

А вот динайцы сызмальства учили азбуку Морзе, правда пользовались ей очень редко. Мойринцы, конечно, вообще ее не изучали, поэтому Кэт-три даже не могла предположить, какое сообщение пытается отправить на глубину Тюратам Лейк.

Все без исключения смотрели серию Эпоса, когда с началом Каменного Ливня Ева Дина отправила последнюю передачу своему отцу. Заканчивалась она многочисленным повторением кода QRT, с каждым разом все медленнее (Дину сотрясали рыдания, и руки не слушались), пока в нем не начал звучать торжественный ритм вроде похоронного марша. Пам, пам, па-пам… Буква Q. Кэт-три узнала эту последовательность, и всплывала она очень часто, учитывая, что в англише эта буква почти не используется. Стало быть, Тэ для краткости отбивал древние Q-коды. И все равно она терялась в догадках. Чередование длинных и коротких ударов повторялось синкопой, и, казалось, даже сердце начало биться в такт. Тюратам остановился, только когда Сонар-Таможня дошла до островка и убедила его, что если пингеры где-то неподалеку, то уже точно получили сообщение.

– И сколько теперь ждать? – прокричал динаец, не из-за шума прибоя, а потому что явно оглох.

– Зависит от того, где они сейчас, – ответила Сонар. – Может, день, а может, три.

– Отлично, – ответил Тэ и встретился взглядом с Роскосом Юровым. Тот, повинуясь неистребимому военному рефлексу, посмотрел на часы.

Тэ открыл щеколду на ящике, вывалил оттуда какие-то детали и углубился в инструкции. Кэт-три стояла слишком далеко, к тому же темнело. Солнце зашло, а Тэ все возился, что-то собирал, время от времени посвечивая себе фонариком. Рядом сидела энци, которую Эйнштейн укутал в спальные мешки. На ней были массивные наушники, и она то и дело по-птичьи поворачивала голову к Тэ. Ека Арджун медленно бродил туда-сюда по пляжу подальше от воды, а Эйнштейн стоял как вкопанный и беспокойно глядел на возлюбленную. Сперо заполз в палатку, которую поставили чуть выше по склону, где посуше. Полог изнутри светился синим: видимо, камилит работал на планшете – может, даже искал информацию по лечению потрэсений.

Это был нижний лагерь, в котором обосновались Сперо, Тэ, Эйнштейн, Сонар-Таможня и Арджун. Белед поднялся за Кэт-три, вскоре к ним присоединились Лангобард и Роскос Юров. Разделившись, они прочесали кусты и обнаружили в склоне дугообразный гребень: демаркационную линию между кратером и береговой линией, в которую угодил метеорит. Дальше склон был более пологим, а еще за гребнем образовалась небольшая низина. Ее наполняло болото протяженностью с полкилометра, упирающееся в сосняк. Отступив на несколько шагов от гребня, военные начали строить верхний лагерь. Говорили мало, но было ясно, что это для защиты тех, кто внизу, когда прибудут красные. Если враг будет спускаться прямо с гор, то попадет в трясину. Если придет по пляжу, то упрется в каменный мыс. В любом случае отсюда красные будут как на ладони.

Несколько десятков лет назад где-то неподалеку упал онан. Из него выползли ужики с семенами и начали составлять карту рельефа и проводить анализ почвы, обмениваясь данными по сети. В итоге их коллективный разум заметил излом в прибрежном склоне. Следуя алгоритму, который в него заложил некий программист с кольца, этот разум решил, что здесь следует посадить крепкий раскидистый кустарник, чтобы укрепить береговую линию. И было так. Ужики, которые переползли через гребень, нашли котлован и засадили его растениями, приспособленными к влажному климату. Получилась своего рода естественная плотина на пути воды, спускающейся с гор. Со временем здесь могло возникнуть озеро, но пока что под травой и тростником скрывалась вязкая топь по колено глубиной.

Кэт-два бойцом не была. Да, она прошла базовую военную подготовку, но этого хватало только на то, чтобы выстрелить из катапульта в направлении голодного канида. Кэт-три пока не знала, повлиял ли сдвиг на эти навыки, но какая разница: ей ни за что не сравниться ни с Беледом, ни с Бардом, ни с Роскосом Юровым. И все равно они казались ей медлительными тугодумами. Они столько всего не замечали из того, что она читала, как открытую книгу. А еще они очень устали, и их клонило в сон. Когда совсем стемнело, Кэт-три один за другим проглотила три полных рациона из тех, что привез Роскос, выскользнула из лагеря, вскарабкалась на самую кромку кратера, и оттуда, навострив глаза и уши, стала смотреть на горы.

Вернувшись, она напугала Роскоса Юрова. Он засыпал или уже спал, его ровное сопение было слыхать за тысячу шагов.

– Кэт-два, предупреждай, когда подкрадываешься! – прошипел он.

– Кэт-два больше нет.

– Ладно, Кэт-три.

– Все тихо. Ближайшие несколько часов нас никто не побеспокоит.

– Если только они не решат десантироваться, – проворчал Роскос.