Семиевие Стивенсон Нил
Над волнами торчала только голова и плечи. Пингер шагал по наклонной поверхности кратера, как будто после обычной подводной прогулки. Он или она громко и глубоко вздохнул, видимо, восстанавливая кислородный баланс, затем перешел на нормальное дыхание. Где они обитают? Откуда он пришел? Если они перемещаются под водой, у них должно быть что-то наподобие водолазных колоколов.
Кожа пингера была безволосая, гладкая и блестящая. Первичных половых признаков не видно. Может, женщина? Но и грудей тоже нет. А ведь едва ли пингеры за пять тысяч лет перестали быть млекопитающими.
За спиной у первого пингера вынырнул шарообразный объект, который, как оказалось, держался на шее, переходившей в пару покатых плеч. У этой пингерши были груди. За ней шла еще одна похожая.
Когда предводитель вышел на мелководье, форма его тела стала понятнее: округлая и вытянутая, как артиллерийский снаряд. Тэ он почему-то казался похожим на толстяка. В каком-то смысле он действительно был толстый, как выдра или морской котик: под туго натянутой кожей скрывался слой подкожного жира. При этом, однако, ничего не свисало и не тряслось. По манере двигаться было видно, что под гладкой «курткой» из жира скрывается мощная мускулатура. По сути, пингер был голый, но закутанный в что-то среднее между сетью и упряжью. Она застегивалась у него на торсе, и с нее свисали прибамбасы явно высокотехнологичного происхождения. Поначалу пингеры казались черными, но, когда они вышли из воды, стало ясно, что кожа у них темно-серая, по бокам идут светлые серовато-зеленые пятна, а живот светлее, чем спина.
Тэ не любил пялиться, но удержаться не мог. Между ног у пингеров ничего не было, только концентрические складки кожи, под которыми наверняка скрывался вполне обыкновенный набор гениталий. Обнажали их, видимо, только в подходящей ситуации.
Пингеры все приближались, и уже можно было разглядеть их лица. Черепа под кожей, скорее всего, выглядели так же, как и у землян. Глаза, уши и ноздри защищали мышечные складки, находившиеся в постоянном движении. Аналогия Сонар-Таможни про волков и пуделей, пусть и грубая, в целом соответствовала действительности. Пингеры соотносились с людьми, как бульдог с борзой. Вроде бы все то же, но сразу не разберешь.
Тэ обернулся к Эйнштейну и Сонар. Они, понятное дело, во все глаза таращились на пингеров.
– Эйнштейн, – позвал он, затем громче: – Эйнштейн!
Парень вздрогнул и чуть не упал в воду, затем заметил Тэ.
– Отдать? – прошептал он одними губами, указывая подбородком на прямоугольник, который сжимал в руках.
– Нет, держи сам. Ты – потомок Айви.
– Пора?
– Пора.
Эйнштейн схватил прямоугольник за нижние углы и поднял высоко над головой, чтобы приближающиеся гости лучше его видели.
Это была фотография, напечатанная на листе формата А2. Любой орбитер с ходу бы узнал ее. Это было историческое изображение из Эпоса: последний снимок, который Кэл Бланкеншип, жених Евы Айви, отправил ей из рубки своей подлодки за мгновение до того, как закрыть люк и погрузиться, спасаясь от первого залпа Каменного Ливня. Основную часть снимка занимали две окружности: открытый люк, в котором виднелось небо, уже разрезанное надвое огненным следом болида, а вокруг него, ближе к камере, – кольцо с пальца Кэла.
Вопрос в том, смогут ли потомки Кэла узнать это изображение. Складки на лице главного пингера раскрылись, его серые глаза стали как будто больше, а из щелей по бокам вылезли почти человеческие уши, только поменьше и не такие оттопыренные. Он остановился по колено в воде. Остальные двое встали по бокам. Все трое смотрели на фото, которое паренек-айвинец дрожащими руками держал высоко над головой. В ушах у Тэ зазвенело от пронзительных звуков, в которых почти угадывались английские слова. Пингеры разговаривали, поворачиваясь лицом друг к другу и сопровождая речь акцентированными жестами. Конечно же, люди, которые провели столько поколений под водой, должны хорошо уметь общаться руками.
Женщина-пингер что-то заверещала, привлекая внимание спутников. Тэ не разбирал слов, но по тону голоса и жестам было понятно: «Замолчите. Слушайте. Я знаю, что это».
Она подняла продолговатую левую ладонь перед собой. Пальцы у нее были толстые и соединены тонкими перепонками. Правой рукой она захватила безымянный палец левой и изобразила, как будто снимает воображаемое кольцо. Затем подняла его над головой, подняла левую руку к лицу и сделала движение указательным пальцем, как если бы нажимала на кнопку фотоаппарата.
Кэт-три ущипнула себя, чтобы убедиться: ей не чудится. Она катилась со склона прямо на заднице, беспокоясь, как бы не спугнуть пингеров резким движением. Бард добрался до нижнего лагеря быстрее и положил сержант-майора Юрова на спальный мешок. Сперо тут же поставил капельницу. Белед связывал запястья и лодыжки беспомощного красного неондертала пластиковыми хомутами.
Кэт дошла до пляжа, стараясь не попасть в кадр Кантабриджии-пять, которая вела репортаж, и не мешать Арджуну, который смотрел перед собой и что-то наговаривал в свой одр.
Еще несколько пингеров вышли на мелководье. Один из них – мужчина, экипированный серьезней остальных, – подошел к Тэ и, видимо, попытался с ним заговорить. Тот улыбался, но то и дело качал головой, прижимая ладонь к уху. Пингер осторожно взял Тэ за запястье и его пальцами ущипнул черный материал его сухого гидрокостюма. Тэ в ответ ущипнул пингера за блестящую руку. Оба рассмеялись. Зубы у пингера были белые и острые, как у акулы.
Первые три пингера поднялись на островок и изучали снимок, который Эйнштейн держал перед собой, как щит и как знак доброй воли. Сонар-Таможня, у которой руки были свободны, растерянно смотрела на женщину-пингера. Та вдруг шагнула вперед и обняла ее.
Кантабриджия-пять довольно переглянулась с Ека Арджуном и подняла голову к небу.
Эпилог
– Перед Каменным Ливнем Кэл отправил Еве Айви не один этот снимок, – говорил Ека Арджун, – а целых семнадцать.
Он кивнул на фото, многократно переходившее из рук в руки и от этого немного потрепанное. Оно стояло у внутренней переборки ковчега «Дарвин» на краю стола, за которым они с Тэ обедали.
Точнее, он, Тэ и Глуб. Глуб – это пингер, который подружился с Тэ после шутки по поводу гидрокостюма. Он сидел через два стула. Участвовал ли он в беседе, неясно.
– Интересно, он понимает, что я говорю? – поинтересовался Арджун.
– Он привыкает. Наши голоса для него все равно что гудение трубы.
– А его что, правда так зовут?
– Это самое похожее, что мне удалось произнести. Во всяком случае, он откликается.
Глуб вгрызался в сырое рыбное филе, поданное с гарниром из водорослей. Поняв, что говорят о нем, он подобрался, как самый обычный человек. Не имея возможности сказать, он поднял кружку с сидром и повернулся к остальным. Выпили.
– Я думаю, он у них вроде ученого или технаря, – сказал Тэ. – Посмотри на его обвес.
– Да. – Арджун с любопытством разглядывал пингера. – Оптика. Электроника. Их технологический уровень гораздо выше, чем у диггеров.
– У них было больше пространства. Кроме того, они вылавливали все, что падало на дно, – подчеркнул Тэ. – Ладно, ты говорил про фотографии. Семнадцать штук?
– Да. Большая часть из них – так называемые «селфи». Технически это было грубейшим нарушением военной секретности, вплоть до трибунала. Очень странно, учитывая, что во всех остальных случаях Кэл относился к своему долгу очень ответственно.
– Это точно, – сказал Тэ, прокручивая в голове эпизоды из Эпоса. – Ева Айви места себе не находила, когда Ева Джулия приказала Кэлу сбросить ядерную бомбу на венесуэльцев.
– Вот, отличный пример. И такая вольность, если можно так выразиться, привлекла внимание ученых. Все семнадцать снимков с телефона Айви скачали, и вокруг них сформировалась целое поднаправление исторической науки.
– Ну да, из тех, что интересны только айвинцам.
– И только тем, кто живет отшельником в какой-нибудь библиотеке Стромнесса. Именно.
Ковчег «Дарвин» дрейфовал у бухты, все еще притопленный. Идеальное место для дипломатической конференции между пингерами и делегацией высокопоставленных чиновников синих, которых спустили на капсуле прямо из Гринвича через несколько часов после битвы на пляже.
Эйнштейн, Сонар-Таможня и другие синие покинули бухту и погрузились на ковчег. Белед уходил последним. Перед тем как сесть в лодку, он освободил захваченного неондертала и оставил ему достаточно припасов, чтобы тот мог продержаться до прихода соотечественников. Уже через несколько часов соотечественники привели целую армию. Однако по соглашению, которое сами же заключили с диггерами, они могли претендовать только на сушу. А ковчег «Дарвин» находился в море. Так что красные развернули на берегу укрепленный лагерь и бессильно смотрели на дрейфующих в соленой воде синих.
На полузатопленной нижней палубе было прохладно, поэтому дипломатам синих пришлось одеться потеплее. Тэ, Глуб и Арджун сидели в сухом месте уровнем выше и ближе к носу. Это был полуоткрытый мезонин, преобразованный в столовую. Чтобы разместить пополнение синих и пингеров, если те захотят подняться по трапу, расставили складные столы и стулья. Ели горячий суп и бокалами глушили терпкий, но вполне пристойный сидр с северных склонов Антимера.
– Итак, – сказал Арджун, довольный возможностью похвастаться знаниями, как свойственно только айвинцу, – тебя наверняка гложет вопрос, как же им…
– Как же им удалось выжить? На одной только подлодке.
Арджун кивнул.
– Оказывается, те ученые, про которых я упоминал, – последний, кстати, умер лет двести назад, – сумели найти ответ.
– Но погоди, – возразил Тэ, – если снимки были сделаны до Каменного Ливня, как они могут рассказать, что произошло дальше?
– Видишь ли, Кэл постарался оставить зацепки на фоне снимков. Увидеть их должна была только Айви. И все они указывают на то, что шансов на выживание у него было гораздо больше, чем можно представить.
– Не томи, – Тэ с бокалом сидра в руках откинулся на спинку стула.
– Мы знаем все о программе Облачного Ковчега, потому что сами вышли из него. Это наша история. В архивах есть все записи. А Кэл своими фотографиями показывал, что была еще одна программа, возможно, не менее масштабная, но мы о ней ничего не знаем.
– Программа по спасению людей под водой?
– Именно. Если присмотреться, то на стенах можно разглядеть подробные батиметрические карты ряда глубочайших океанских впадин, а на полках – папки, названия на корешках которых указывают на проведение подобных приготовлений. Есть и другие доказательства – все в открытом доступе. Могу прислать.
– Давай, – сказал Тэ из вежливости, хотя читать эти научные талмуды, естественно, не собирался. – В общем, народ Глуба выжил вовсе не благодаря невероятному везению Кэла.
– У них есть свой Эпос, который, в принципе, можно сопоставить с нашим.
Эйнштейн и Сонар набрали подносы еды и подошли к их столу, углядев за ним два свободных места. Арджун, воспользовавшись их появлением, удалился. Глуб вежливо качнул головой в знак прощания. Через несколько мгновений Тэ и его приятель-пингер остались в компании молодых айвинца и энци. Минуту-две вновь прибывшие только сосредоточенно жевали, и разговор сводился к тому, что Сонар спрашивала названия и происхождение блюд, которые были для нее в новинку. Тэ отвечал, так что у Эйнштейна была возможность напихать в себя побольше. Даже Сонар-Таможня отвлеклась на это зрелище и, смеясь про себя, смотрела, как мальчик ест. Когда поднос опустел до критической отметки, она подложила Эйнштейну со своего.
– Как-нибудь расскажешь мне, каково это, – сказал Тэ.
– Каково… – начал Эйнштейн, но чуть не подавился.
– Каково что? – спросила за него Сонар.
– Каково это – найти свою идеальную вторую половину. Как вам двоим удалось.
– А тебе разве это незнакомо? – спросил Эйнштейн. Не из-за отсутствия такта; ему просто не приходило в голову, что он испытал нечто, недоступное Тюратаму Лейку.
– Нет, со мной такого никогда не было.
Эйнштейн приближался к точке насыщения. Он откинулся на спинку стула и созерцал остатки трапезы, высматривая недоеденные кусочки.
– У меня к тебе вопрос, – сказал он.
– Да неужели? – усмехнулся Тэ.
– Что это за Цель, о которой все без конца говорят?
– Если бы я знал.
– Не прикидывайся, ты знаешь, о чем я. Роскос Юров говорил о ней. Кантабриджия-пять говорила. И не просто цель, а Цель с большой буквы.
– Ответ тот же. Мне никто никогда не говорил. Могу только догадываться, исходя из поступков людей, которые как будто знают, в чем она заключается.
– Вроде хозяев твоего бара?
– К примеру.
– И какие твои догадки?
Тэ почувствовал на себе еще чей-то взгляд и оглянулся на Глуба. Тот отчаянно работал челюстями, пытаясь разжевать шматок водорослей, но при этом внимательно следил за беседой.
Тэ пожал плечами:
– Люди всегда…
Он хотел сказать «воображали», но не хотел производить плохое впечатление на Глуба.
– …предпочитали верить, что во Вселенной есть цель. Строились теории, но после Ноля все это казалось довольно бесполезной затеей. Так – сказки на ночь. Несколько тысяч лет никто не задумывался о высоком. Все просто пытались выжить. Как муравьи, чей муравейник разорили. В тех редких случаях, когда мы поднимались над сиюминутным, все равно все сводилось к мелочам, взять хоть противостояние красных и синих. Удивительно, но почти никто не задавался вопросом о природе Агента. Откуда он? Естественная ли это сила? Искусственная? А то, может, и божественная?
Эйнштейн, энци и Глуб смотрели на него во все глаза, мол «продолжай, продолжай».
Но добавить ему было нечего.
– Некоторые – неважно, красные, синие или непонятные люди вроде хозяев моего бара, может, даже кто-то из них, – он указал на Глуба, – считают, что им что-то известно.
– А на самом деле? – спросила Сонар-Таможня.
– Понятия не имею, – сказал Тэ. – Но дураков среди них я не видел. Даже если они…
Он помолчал, подбирая слова.
– Даже если они, – повторил Эйнштейн, – что?
– Цель – это нечто более важное, чем та херня, на которую мы потратили последнюю неделю жизни.
– Красные против синих – херня?
– Да. И даже пускай никто – пока что – со мной ею не делится, мне нравится ощущать, что она есть. Люди, которые утверждают, что ими движет Цель, ведут себя иначе – и в целом лучше – чем те, кто служит другим хозяевам.
– Это что-то вроде веры в Бога?
– В каком-то смысле – да. Только без теологии, Священного Писания, ослиной упертости и догматизма.
Эйнштейн с энци задумчиво покивали, но, как показалось Тэ, все-таки немного расстроились.
– Прошу прощения, что не дал ответа на твой вопрос, – сказал Тэ. – У меня его нет.
– И что же вы собираетесь делать дальше? Когда Семерка распадется? – спросила Сонар.
– Вернусь к себе в бар.
– На Колыбель?
– На Колыбель. Да, когда-то она была вершиной технологической мысли. Теперь ей уготована участь забытого предшественника куда более совершенного Гномона.
– Я бы хотела на нее взглянуть, – сказала Сонар.
– Мы сдаем комнаты – апартаменты во внутреннем дворе, – где можно остановиться.
– Наверное, дорого.
– Бесплатно, – ответил Тэ.
– И как попасть в эти бесплатные комнаты? – спросил Эйнштейн.
– Понятия не имею. Хозяева сами раздают их людям, которые служат Цели.
– Супер-пупер важным, наверное.
Тэ пожал плечами:
– Ну, за спрос вас не убьют. И насчет Семерки ты права. Ее больше нет. Наш айвинец умер, и теперь Эйнштейн занял его место.
Эйнштейн нервно закашлялся.
– Я?! Куда мне заменить Дока?
– А его не нужно заменять. Ну, не в буквальном смысле. Просто посмотри, чего ты добился. Ты устроил первый контакт с ними, – он указал на Глуба. – И вступил в первый контакт иного уровня с диггерами.
Эйнштейн и Сонар-Таможня залились пунцовой краской.
– Твоя энци, можно сказать, заменила собой Меми. Так что это уже совсем не та Семерка. А если нам удастся отцепить Кэт-три от Беледа и где-нибудь откопать джулианина и камилита, которые не хотят друг друга убить, то получится не Семерка, а Девятка. Первая в истории.
Тэ чувствовал, что в нем говорит сидр. Однако Сонар восприняла его слова на полном серьезе.
– Но в ней будет представитель только одной из аидянских подрас, – заметила она.
– Барда хватит вполне.
– Нет, если включать, то всех, – сказал Эйнштейн.
– Тогда нас будет тринадцать. Несчастливое число. И, надо признать довольно большая толпа. Да и слово для названия не подберем.
Но молодые люди, сидевшие напротив Тэ, смотрели с такой искренней охотой, что ему пришлось отвести глаза.
– Но, может быть, мне удастся уговорить Хозяев еще на несколько бесплатных комнат, если мы соберем такую представительную делегацию.
– Вы правда их попросите? – воскликнула Сонар.
– Ага, разбежались. Есть такая старая поговорка: легче просить прощения, чем разрешения. Буду рад видеть всех в «Вороньем гнезде». – Тэ посмотрел на Глуба. – Только холодными ваннами увлекаться не советую. Водопровод там видал и лучшие времена, а, кроме меня, никто не знает, как его починить.
От автора
Замысел этой книги возник у меня году в 2006-м. Тогда я работал в «Блю ориджин», где впервые заинтересовался проблемой космического мусора в околоземном пространстве. Ученые высказывали опасения, что столкновения между обломками могут породить цепную реакцию, из-за чего на орбите образуется столько убийственных осколков, что полеты в космос станут практически неосуществимыми. Мои исследования в этой области компании не пригодились, но писательское чутье подсказало: подобная идея может стать основой для книги. Тогда же я узнал, что околоземные астероиды – неисчерпаемый источник полезного сырья. И вот осенью-зимой 2006 года у меня в голове родилась исходная посылка для «Семиевия». Так что первую благодарность я адресую «Блю ориджин» (изначально «Блю оперейшнз»), основанной осенью 2000 года Джеффом Безосом, за богатые дискуссии на эту тему, в которых принимал участие сам Джефф, а также другие сотрудники, в частности, Джейми Таафе, Мария Калдис, Денни Хиллиз, Джордж Дайсон и Кит Розема. Именно Кит рассказал мне о многослойных спасательных капсулах, которые в романе называются «луковицами». Почти все, что касается космодрома Байконур, – моя вольная интерпретация воспоминаний и фотографий, которыми поделились Джордж и Эстер Дайсоны, а также Чарльз Симони.
По вопросам горной добычи (условия работы, культура и образ жизни шахтеров) меня консультировали Хью и Хизер Мэтисоны. Их вклад очень помог мне в создании образа Дины. И если я погрешил против истины, описывая шахту семейства Макуори на Аляске и их любительские радиопереговоры, то это целиком моя вина. Справедливости ради замечу, что Хью советовал мне поместить предприятие Руфуса в рудник Хоумстейк рядом с городом Лид, штат Южная Дакота, либо в горнопромышленный округ Кёр-д’Ален, штат Айдахо. Но я все равно выбрал Аляску, поскольку она дальше от экватора.
В ноябре 2013 года я посетил офис компании «Планетари ризорсес». Я благодарен Крису Левицки и руководству за ценные сведения, а техническим специалистам – за щедро уделенное мне время. Позднее Крис упомянул: он с коллегами был приятно удивлен, узнав, что в кои-то веки кто-то пишет фантастический роман, где компания, занимающаяся промышленным освоением астероидов, не играет роль злодея.
Марко Калтофен помогал мне в проработке технической стороны «стимпанкового» двигателя для «Имира», а затем внимательно вчитывался в соответствующие главы черновика. Полезными советами поделился и Шеймус Блэкли. И раз я упомянул имена этих уважаемых людей, то снова замечу: все вольности в отношении научных фактов, случайные или намеренные, – целиком моя вина. Они тут ни при чем.
Орбитальная техника, описанная в романе, создавалась при содействии Толы Мартс и Тима Ллойда, которые продолжают заниматься данной тематикой. Спешу заверить читателя, что Тола проследила за тем, чтобы Око и системы тросовых креплений были спроектированы в полном соответствии с правилами инженерной безопасности.
Все эти несколько лет я следил за работами Криса Пистера в области групповой робототехники и роевого интеллекта. Вьи появились во многом благодаря им.
Карен Лаур и Аарон Лейби вложили немало сил и времени в разработку игры, посвященной «ТерРеФорму». Хотя она так и не вышла (причина, как обычно, в отсутствии средств), обсуждения помогли мне более четко осмыслить отдельные грани сюжета. Тиму Миллеру из «Блер Студио» при содействии Яши Литтл, Зоуи Стивенсон, Рассела Хаува и Джо Балма принадлежит еще одна игровая задумка, но на другую тему – связанную с роботами (над концепт-артом работали Чак Войткевич, Шон Макнэлли, Том Чжао и Джошуа Шоу из той же «Блер Студио»). Эд Оллард посвятил много часов созданию прототипа. Сама игра пока что не вышла, но тоже косвенно помогла сделать повествование более глубоким. Здесь же поблагодарю Джеймса Гверцмана: за то, что познакомил меня с Эдом, и за полезные советы и рекомендации.
Бен Хокер из «Вета уоркшоп», прочитав черновик, указал мне на упущение: Колыбель должна быть покрыта ржавчиной. Пришлось спешно вносить соответствующие правки.
Стюарт Бренд и Райан Филен благодаря участию в Программе возрождения и восполнения (Revive & Restore Initiative) фонда «Long Now» оказались бесценным источником информации по проблемам, с которыми сталкиваются генетики, восстанавливая исчезающие виды из небольших популяций.
В первых двух частях романа довольно незамысловато рассказывается о конце света и о том, как человечеству приходится наспех приспосабливать имеющиеся технологии. Третью часть, однако, я замыслил, чтобы развить передовые идеи, выдвинутые за последние сто лет людьми, которые заинтересованы в освоении космоса. Большая часть гигантских аппаратов, упомянутых там, уже встречалась в произведениях авторов последних десятилетий, и давние поклонники «твердой» НФ наверняка их узнают.
Отдельного упоминания и благодарности заслуживает Роб Хойт из «Тедерз анлимитед». Продолжая работу своего старшего коллеги Роберта Л. Форуорда, Роб разработал немало концепций «огромных космических машин». Одна из них – «Хойтедер» («трос Хойта») – стала прототипом троса, соединяющего Око с Колыбелью (последний, конечно же, во много раз крупнее). Другая – «Ремора ремувер» – по сути, та же «минога» из второй части. Роб также выступил соавтором исследования, посвященного вращающимся космическим тросам-бола (2000 год). Работа основана на ранних трудах Форуорда и др. и описывает тот самый аппарат, с помощью которого планер Кэт-два попадает на орбиту в начале третьей части. Я благодарен Робу не только за эти идеи, но и за то, с какой тщательностью он вычитывал мой черновик.
Полет Кэт-два я описывал, вдохновляясь беседами с Крисом Янгом и Кевином Финке о современных тенденциях в планеризме и планеростроении. Именно благодаря этим разговорам, советам и совместным полетам я понял, что всю необходимую для полета энергию можно получить из атмосферы. Для создания планеров, подобных тому, на котором летает Кэт, нам не хватает только более совершенных датчиков, программного обеспечения и, пожалуй, методов лечения от укачивания.
Артур Чемпернаун, прочтя один из первых набросков, высказал замечания относительно динамической стабильности троса между Оком и Колыбелью, но я все-таки решил оставить их без внимания. Более технически продвинутым читателям сообщаю, что его на самом деле должно качать туда-сюда, однако способы преодоления этих колебаний я рассмотрю в другой раз. Еще в том наброске эмка с Кэт-два на борту достигала геосинхронной орбиты по старинке, с помощью ракетных маневровых двигателей. Артура это тоже смутило, но уже не из технических, а из эстетических соображений. Именно он в итоге подтолкнул меня к тому, чтобы воплотить давнюю идею и забросить эмку на орбиту с помощью кнута. Научные работы в этой области немногочисленны и появлялись главным образом в викторианскую эпоху. Самое раннее сочинение по физике движущихся цепочек, которое мне удалось найти, было написано Джоном Эйткеном в 1870-е годы, хотя он ссылается на своих коллег – братьев Уильяма (более известен как лорд Кельвин) и Джеймса Томсонов. Долгое время труд Эйткена не привлекал внимания научного сообщества, но в 1920-х годах М. З. Карьер на его основе опубликовал работу по физике кнутов, которую впоследствии дополнили В. Кухарски (1940), а также Р. Граммель и К. Цоллер (1949). На мой взгляд, это захватывающий, но малоизученный раздел классической физики. В июне 2014 года я выступал с лекцией в Оксфордском обществе, но на ней мало кто присутствовал. Есть планы опубликовать ряд статей, посвященных данной теме, но на момент написания этих строк (декабрь 2014 г.) дальше задумки дело не пошло.
Наконец, хотел бы поблагодарить моих агентов: Лиз Дарэнсофф из «Дарэнсофф энд Веррил» и Ричарда Грина из «Ай-си-эм партнерз», – а также редактора Джен Брейл за терпение и понимание, проявленные ими на протяжении семи лет, в течение которых я вынашивал этот роман.
Читать бесплатно другие книги:
