Семиевие Стивенсон Нил

– Откуда мне знать – мне разрешили там задержаться совсем ненадолго. Да-да, официальная причина мне известна. Чтобы принадлежать к регулярам, мне не хватает квалификации. Методом исключения выходит, что я – каппи. Но неужели это означает, что я не могу поддерживать связь со старыми друзьями, которым повезло больше? – Джулия протянула руку и быстро сжала ладонь Зика.

– Конечно, нет, – ответил Зик, – и я думаю, что со временем разделение между двумя группами населения попросту исчезнет.

– Я знаю – таков официальный догмат, – с иронией произнесла Джулия.

– Однако общение не означает, что оно должно происходить лицом к лицу.

– Мне так и ответили. Однако в этом случае трудно представить, что две группы населения действительно сольются.

– В основном оно должно происходить через спейсбук, спайк и все такое, – продолжал Зик, перечисляя облачные версии популярных приложений для интернет-коммуникаций. – Во всяком случае до тех пор, пока…

– Пока мы все не вознесемся в рай, где и будем жить-поживать большою дружною семьей единого Ковчега, – заключила Джулия. – Зик, вы лучше кого бы то ни было разбираетесь в космических полетах. Что вы думаете о стратегии, которую Маркус пытается нам продать? «Долгая поездка»? Само это слово – поездка – во времена моей молодости оно означало… даже и не знаю, как сказать. – Джулия переглянулась с Камилой, та почтительно хихикнула.

Зик беспокойно оглянулся.

– Об этом даже не волнуйтесь, – заверила его Джулия.

– О чем?

– О системе видеонаблюдения Маркуса.

– ССМ? Я о ней и не беспокоюсь! – запротестовал Зик. – Мне просто подумалось…

– Будьте любезны, скажите – о чем же именно? Майор Питерсен, я не шучу, мне действительно хотелось бы услышать мнение эксперта.

– Сказать по правде, мне подумалось о том, насколько у капли тонкие стены, – объяснил Зик. – Когда вы вчера сообщили об ударе метеорита, было ясно, что вас он встревожил – я слышал запись звонка. И, прямо скажем, у вас была причина для тревоги. Сейчас это моя профессия – выходить в космос и обследовать вмятины от ударов, мелкие и глубокие, которых на нашем оборудовании все больше и больше. Я накладываю заплаты, чиню то, что разбито, и уже дважды мне пришлось эвакуировать тела погибших. Сейчас никому не до шуток. Если Маркус видит для нас возможность, пользуясь вашей формулировкой, вознестись в рай под защитой Амальтеи, я считаю, что попробовать стоит.

– Но защитит ли Амальтея от уплотнения атмосферы? Камила по моей просьбе изучает технические доклады, которые Спенсер, и я ему за это очень признательна, загружает с сервера. Она говорит, что все очень серьезно.

– Расширение атмосферы? Чертовски серьезно, – ответил Зик. – Однако у «Иззи», пока на ней Амальтея, огромный баллистический коэффициент. Она в состоянии прорезать довольно плотную атмосферу, камень примет на себя все тепло. Капли при этом могут следовать в кильватере, как велосипедисты за грузовиком.

– Все капли?

Зик сглотнул слюну.

– Нет. Она не сможет создать волну разрежения, за которой поместятся все капли. Им придется лететь так плотно, что «Параматрица» с ума сойдет.

– Эту-то часть плана Маркуса я и не могу понять, – кивнула Джулия. – Что станется с теми каплями, которые не будут удостоены чести расположиться в кильватере Амальтеи?

– Всех деталей плана я не знаю, – вздохнул Зик. – Он пока что не слишком проработан.

– Иными словами, это вообще не план, – кивнула Джулия.

– Все зависит от того, когда вернется «Имир». И в каком состоянии. Сколько льда он принесет. Тогда можно будет и разработать план.

– И при этом обязательно нужно делать это диктаторскими методами? Под этими… законами военного времени – как они там называются?

– ПДУАП, – подала голос Камила.

Зик пожал плечами:

– Не думаю, что Маркус собирается ставить вопрос на голосование. Он просто соберет свой мозговой центр, и вместе они решат, что лучше.

– А зачем тогда вообще собирать мозговой центр? – казалось, Джулия поражена самой новизной этой идеи.

– Чтобы взглянуть на все с разных сторон… и убедиться, что все учтено.

– А в мозговом центре есть хоть один каппи или же предполагается, что мы безропотно примем его вердикт?

Зик совсем запутался. Будь у него возможность отмотать все назад и заново проиграть беседу, он бы понял, что его намеренно загоняли в угол. Лишенный подобной возможности, он просто прикусил язык.

В отличие от Джулии.

– Я спрашиваю лишь потому, что постоянно знакомлюсь все с новыми каппи. Больше мне все равно нечем заняться. У меня нет обязанностей. Нет полезных умений. И я вижу, что очень многим из каппи не хватает общения. Это естественная человеческая потребность – такая же, как сон или физические упражнения. Поэтому я стараюсь с ними говорить – лично, в нашей маленькой гептаде, или же способами, которые вы предложили – через спейсбук и спайк. Для этих молодых людей беседа с экс-президентом, которой скучно и одиноко, – хоть какое-то развлечение. И вот что я вам скажу, майор Питерсен, – наша система сработала! Жребий и тренировочные лагеря дали такое созвездие юных талантов, с которым я еще никогда в жизни не сталкивалась. Они буквально бурлят идеями и энергией. Сейчас во Вселенной это крайне дефицитный ресурс – даже по сравнению с водой и жилыми помещениями. Безумно жаль, если эта энергия окажется растрачена понапрасну, а их идеи не будут приняты во внимание в комнатушке, где Маркус соберет совет избранных для принятия своего плана – в предположении, что он вообще вернется после того, что я не могу назвать иначе как авантюрой.

Экипаж «Джеймса Кэйрда» в пути к острову Южная Георгия через сотни лиг бушующего моря ориентировался по небесным светилам. Примерно тем же занимался и экипаж «Нового Кэйрда». Хотя им было полегче. Штурман на «Джеймсе Кэйрде» дожидался разрыва в сплошной пелене туч, чтобы урвать возможность для наблюдений, и сверялся с механическим хронометром, надеясь, что тот не отстал и не ушел вперед. Часы «Нового Кэйрда» отличались большей надежностью, небо тоже было видно получше. Секстант им заменяло устройство, состоящее из широкоугольного объектива и высокочувствительного сенсора – оно могло определить свое направление, попросту сравнивая картинку с записанной в память астрономической базой данных. Поэтому они прекрасно знали как собственную ориентацию в пространстве, так и ее смену по мере того, как огромный осколок льда, частью которого они сейчас были, неуклонно движется по вытянутому эллипсу. Таким образом Маркус мог вычислить параметры их орбиты и оценить, со все возрастающей по мере перепроверок точностью, как низко они пройдут. Когда «Иззи» находилась с ними по одну сторону планеты, то есть примерно половину всего времени, они могли получать от Дюба последние данные относительно расширения атмосферы.

Но когда требовалось совместить эти два объема данных между собой, ньютоновская механика начинала сбоить. Традиционные расчеты траекторий космических аппаратов предполагали отсутствие атмосферы и связанных с ней внешних сил. Однако они уже знали, что «Имир» пройдет достаточно низко и зацепит атмосферу. Это как минимум означало, что он встретится с сопротивлением воздуха и уйдет с проложенного Шоном Пробстом курса. Если на то пошло, вычислить сопротивление тоже было несложно. Как и оценить его влияние на курс. Но ледяной осколок не был симметричным объектом, движущимся вдоль своей оси, то есть в уравнение вступала и подъемная сила. Не слишком большая – несравнимая с той, которую дает крыло самолета, – но и не нулевая. Если подъемная сила будет направлена не туда, «Имир» войдет в штопор, словно подбитый самолет. Однако если направить ее вверх, она облегчит прохождение через атмосферу, выталкивая их на высоту, где воздух не столь плотен. Там подъемная сила уменьшится, и они поползут вниз, но по мере уплотнения воздуха сила снова возрастет и будет толкать их обратно. Не исключено, что за те лихорадочные полчаса, пока они будут на всей скорости проноситься мимо Земли, они несколько раз отскочат от атмосферы подобным образом. Результаты нелегко было бы предсказать, даже будь «Имир» традиционным кораблем правильной и неизменной формы. Осколок правильным не был. У них недоставало времени полностью его обмерить и ввести данные в аэродинамический симулятор, так что подъемную силу можно было лишь прикинуть. Мало того, когда передняя кромка и все, что под ней, начнет прорезать воздух – пусть даже разреженный настолько, что практически неотличим от вакуума, – она станет нагреваться. От нее пойдет пар, создавая дополнительный направленный вверх реактивный импульс, в результате форма ее изменится. Так что, даже имей они возможность смоделировать аэродинамику осколка, сопротивление воздуха и подъемную силу, все эти данные утратят надежность при первом же соприкосновении с атмосферой.

По сравнению с этими сложностями то обстоятельство, что «Имир» в это время будет лететь кормой вперед, включив на полную мощность экспериментальный ядерный реактивный двигатель, притом не вполне исправный, казалось сущей мелочью.

Столкнувшись с таким количеством неизвестных, разумный руководитель аэрокосмического инженерного проекта объявил бы полную остановку работ и посвятил следующие несколько лет разложению проблемы на мельчайшие детали – включая продувку кусков льда в сверхзвуковой аэродинамической трубе, компьютерное моделирование и обсуждение всевозможных альтернативных стратегий. Однако к тому моменту, как Маркус осознал проблему в целом, до перигея оставалось двадцать четыре часа. Земной шар из мандарина превратился в апельсин. Сделать так, чтобы «Имир» миновал Землю, не задев атмосферы, было не в человеческих силах. Бросить его они тоже не могли. Даже если отстыковать «Новый Кэйрд» от «Имира», в его баках для существенной смены курса было слишком мало топлива, так что в конце концов они все равно бы прошли той же траекторией. Так что Маркус ограничился разумным предположением относительно оптимального угла атаки – то есть ориентации, которую «Имиру» следовало принять по отношению к атмосфере, – и начал программу запуска маневровых двигателей, которая должна была где-то за полдня привести массивный осколок в наилучшее с его точки зрения положение.

«Корма» ледяного осколка смотрела сейчас по ходу движения, выставив вперед пасть сопла, готового к критически важному для торможения запуску двигателя. Однако «Имир» развернулся теперь вокруг оси таким образом, что «Новый Кэйрд», по-прежнему пристыкованный у «носа» и торчащий из осколка почти под прямым углом, оказался в зените. Это означало, что во время прохождения через атмосферу их вид на Землю будет закрыт «Имиром», а двигатель окажется торчащим «вверх», к звездам. Если его включить, он станет поворачивать нос «Имира» вниз, а корму, соответственно, вверх, такая ориентация поможет увеличить подъемную силу и уйти от возможной опасности. Если позволить осколку заваливаться в противоположном направлении, он в результате может принять такое положение, когда сопротивление значительно увеличится, а подъемная сила уменьшится, так что аппарат лишь глубже уйдет в атмосферу. Фактически «Новый Кэйрд» понизили сейчас в звании до небольшого двигателя контроля тангажа. Причем давать импульс этот двигатель мог лишь в одном направлении, и Маркус выбрал направление, которое вероятнее всего понадобится, если что-то пойдет не так. Вячеслав должен будет сидеть в кресле пилота «Нового Кэйрда», все, что ему будет там видно через узкий иллюминатор – грязная поверхность льда возрастом в пять миллиардов лет на расстоянии вытянутой руки. Там ему предстояло ожидать от Маркуса, расположившегося в кают-компании «Имира», голосовой команды на запуск двигателя, если подобная необходимость возникнет.

Для Дины вся эта информация была чем-то вроде назойливого шума – она всецело сосредоточилась на координации усилий роботов. «Вьи» под ее командованием исчислялись десятками тысяч. Общаться с ними можно было лишь коллективно, как с роями. Пытаться отдавать им команды по одному было теоретически возможно, однако граничило с идиотизмом. Основной задачей «вьев» была форма осколка.

Один рой будет работать на внутренней поверхности сопла. Сейчас все его представители выползли наружу для солнечных ванн, возобновляя внутренние резервы энергии. По команде Дины они соберутся вокруг зияющей круглой пасти, спустятся в сопло и разбегутся по нему, чтобы поддерживать форму в соответствии с необходимостью во время запуска. Управлять ими будет написанная и впоследствии настроенная Ларсом программа. От Дины требовалось лишь включить ее в нужный момент.

Аналогичным образом еще один рой, самый маленький из трех, расположился внутри ледяных бункеров, чтобы по программе Ларса предотвращать попадание камушков в шнеки. Эти «вьи» никогда не показывались на свет и должны были подзаряжаться от розеток, установленных с этой целью экипажем «Имира».

Однако самый большой рой отвечал за формирование внутреннего пространства осколка по мере того, как раскапывается лед. К тому моменту, как путешествие к «Иззи» завершится, большая часть льда пройдет через бункеры и вылетит паром из сопла. От осколка останется только пустая скорлупа, внутренних структур будет достаточно лишь для того, чтобы удерживать на месте реактор и нечто мало-мальски напоминающее колоколообразное сопло. План был не так уж и безумен по двум причинам. Во-первых, примерно то же самое с незапамятных времен делали шахтеры. Если просто извлечь все изнутри горы, она рухнет. Поэтому шахтеры создавали внутри горы надежные архитектурные сооружения: колонны, арки и тоннели. Здесь задача была та же самая, с той разницей, что строительным материалом был лед, а силы, которым требовалось противостоять, не столь велики. Во-вторых, с точки зрения сопромата не так уж и важно, что именно находится внутри. По той же самой причине фюзеляжи самолетов и гоночных машин пустотелы – кожа, но никаких костей. Напряжения естественным образом распространяются вдоль оболочки, поэтому там-то лучше всего и сосредоточивать прочность. Если оболочка надежна, пространство внутри может быть совершенно пустым.

Разумеется, лед с этой точки зрения не лучший материал, поскольку он хрупок. Но экспедиция «Имира» отправилась в путь, имея на борту значительные запасы прочного пластикового шнура, сетей, ткани и волокна. Все те месяцы, пока она неторопливо возвращалась с Григга-Скьеллерупа, роботы Ларса непрерывно производили из льда пайкерит. Внешний слой казавшегося черным льда был фактически уже не льдом, а значительно более прочным синтетическим материалом. В твердом виде он мог отражать пули. Если его растопить и пропустить сквозь сита, он окажется смесью воды, синтетического волокна и черной грязи, возрастом сравнимой с Солнечной системой. Крупные роботы, «хваты» и «ужики», ответственные за крупномасштабные внутренние раскопки, могли ковыряться всего в нескольких метрах от поверхности, не представляя для структуры «Имира» ни малейшей угрозы. Задачей третьего роя «вьев» было подбирать крошки после их работы, а также укреплять внутренние столбы и балки, удерживающие реактор и бункеры посередине пустотелой льдины. Роевой алгоритм фигурной резьбы по льду разработал Ларс, у которого было два года, чтобы довести все до совершенства, однако теперь роботами управляла Дина, и ей предстояло еще многому научиться до тех пор, когда от нее потребуется продемонстрировать свое искусство.

Около сотни «хватов» и «ужиков» значительно уступали «вьям» в числе, однако столь же значительно превосходили их тоннажем перемещаемого льда. Сейчас они в основном располагались наготове на внутренней поверхности осколка. Большей частью это были стандартные роботы с небольшими конструктивными изменениями, однако имелось и с полдюжины «бензопил» – «хватов» увеличенного размера, клешни которым заменяли вращающиеся цепи из небольших ковшей. Они были предназначены, чтобы быстро обрабатывать значительные объемы льда, и настолько хорошо справлялись с работой, что вокруг вскоре почти ничего не оставалось, поэтому их следовало часто перемещать. За каждой «бензопилой» следовал эскорт из роботов поменьше, подбиравших остатки и помогавших ей закрепиться во льду на новом месте.

В теории все вместе было одной огромной компьютерной программой, которая, если ее запустить, превращала огромную гору льда в некое подобие грецкого ореха, из которого извлекли ядро – толстая, корявая скорлупа, а внутри – естественная система ребер, жил и перегородок. Программа, когда Дина ее запустит, вполне могла отработать идеально – с программами такое случается. Однако что-то могло пойти наперекосяк – причем не обязательно сразу же очевидным образом. Так что существенной частью задачи Дины был общий контроль над ситуацией. Как бы ей ни хотелось выглянуть наружу, чтобы увидеть, как Земля проносится мимо со скоростью сорок тысяч километров в час, Дине следовало сидеть носом в монитор и следить, не появятся ли среди сонма слабых и не всегда внятных сигналов признаки неполадок. Ей хотелось верить, что, когда она маленькой девочкой сидела в шахтерском поселке перед консолью радиостанции, пытаясь разобрать отдаленные звуки морзянки сквозь статический шум и чужие радиопередачи, это было своего рода подготовкой к сегодняшнему дню.

Через несколько минут беседы по спайку с Джей-Би-Эф Дюб осознал, что два года назад перестарался.

Он отправился на совещание в Кемп-Дэвиде, имея задачей растолковать президенту экспоненциальный характер распада Луны, в результате которого жизнь исчезнет с лица Земли. Выступая в роли Дока Дюбуа, он сочинил термины «Белые Небеса» и «Каменный Ливень» в качестве образов, позволяющих без труда осознать явления, сказать по правде, не столь уж простые. Сейчас доктор Харрис предпочел бы, чтобы ныне покойный Док Дюбуа поменьше трепал тогда своим поганым языком.

Он сидел в одной из секций Парка, которая с отбытия «Нового Кэйрда» превратилась в своего рода рабочий уголок для него самого, Конрада и нескольких других знатоков орбитальной механики. Парк с самого начала представлял собой что-то вроде школьной столовой, в которой компании друзей привычно занимают одни и те же столы – эти традиции сейчас укреплялись, становясь частью неписаного кодекса «Иззи». Они распечатали для себя схемы и графики, представляющие в более или менее абстрактной форме все, что было известно о происходящем с обломками Луны и о том, что это сулило Облачному Ковчегу в будущем. На это ушло очень много бумаги и чернил для принтера. Поколения через два, если человечество не исчезнет, потомки будут смотреть на эту кучу документов со смесью изумления и брезгливости. Бумаги к тому времени останется совсем мало, и они будут воспринимать подобное транжирство с тем же чувством, что американцы двадцать первого века – использование китового жира в уличных фонарях.

Впоследствии жизнь улучшится, в огромных вращающихся космических колониях вырастут леса генетически модифицированных деревьев, бумаги опять станет в достатке, а эти пожелтевшие клочки окажутся в музее как подтверждение лишений, доставшихся на долю первых облачников.

Если только они сейчас не налажают. Что по большому счету и было предметом разговора по спайку с Джулией. Она плавала у себя в капле. Похоже, Джулия освоилась в невесомости: она разобралась, как потуже завязывать волосы, луноликость начала спадать, ее вроде бы даже не тошнило. За спиной у нее время от времени проплывали другие. Дюб узнал лишь Камилу. Прочие юнцы, похоже, работали: целеустремленно тыкали и оглаживали свои планшеты, время от времени поднимая голову, чтобы обменяться замечаниями. Парнишка южноазиатской внешности, девочка-африканка, еще одна девочка-китаянка.

Юнцы, парнишка, девочка, девочка. Политкорректное суперэго, отросшее за долгие годы университетской карьеры, пыталось сейчас активировать ответственные за стыд нейроны. Никакого стыда Дюб не испытывал – эти времена давно прошли, – однако поразился, насколько все же молоды каппи и как сильно они отличаются демографически от Регулярного населения. У него возникло смутное беспокойство, чувство, что он отстал от жизни. С тех пор, как был молод он сам, прошел не один десяток лет, но он все равно привык к популярности среди молодежи, у него была куча подписчиков в Фейсбуке и Твиттере. Теперь же Дюб застрял на «Иззи», а Джулия – в капле. И окружения, в которых они находились, не имели между собой ничего общего. Регуляры постоянно видели друг друга и привыкли общаться лицом к лицу. Каппи были заперты в своих каплях и для общения полагались на соцсети. Дюб не заглядывал на свою страничку в спейсбуке с самых Белых Небес, а начало разговора с Джулией задержалось на пятнадцать минут, пока он лихорадочно разбирался в интерфейсе спайка – Джулия же, очевидно, была с ним прекрасно знакома и не испытывала никаких трудностей. Поскольку постоянно им пользовалась, а если что-то шло не так, на помощь приходил кто-нибудь из молодежи на заднем плане.

И еще один звоночек: пока Дюб копался в спайке, он случайно услышал обрывок разговора на другом конце, в котором южноазиатский парнишка назвал Джулию «госпожой президентом». Прозвучало так странно, что Дюб с трудом удержался, чтобы не упомянуть об этом в разговоре. Просто он прекрасно знал, что услышит в ответ: это обычная вежливость. Так всегда обращаются к президентам, в том числе и к бывшим. Ничего особенного. А почему это вас так беспокоит? В результате Дюб выставит себя невежей, да притом еще и гиперчувствительным.

– Доктор Харрис, как вам прекрасно известно, я здесь вроде пятого колеса в телеге, и хочу вас заверить – я чрезвычайно признательна, что вы сочли возможным оторваться от своих, безусловно, важных дел для дружеской беседы, – начала Джулия.

– Вовсе нет, госпожа… Джулия, – запоздало поправился Дюб и подавил импульс дать самому себе по шее – все-таки это был видеозвонок.

Это показалось ей любопытным, но она предпочла не обращать внимания.

– Я чувствую себя вожатой у скаутов. Разумеется, во время подготовки капельмейстеры доводили до меня всю информацию. Но одно дело смотреть презентации, сидя в Белом доме, и совсем другое – видеть все своими глазами.

Фраза явно была заготовлена заранее. Чувствуя себя полным болваном, Дюб тем не менее заглотил наживку:

– И в чем же разница?

– Ну, разумеется, здесь представлен широчайший культурный спектр, – ответила Джулия, – но если вывести различия за скобки, останется чувство неуверенности в себе. У меня сложилось ощущение, что энергия каппи и их таланты взаперти и не могут выбраться – они словно джинны, которые только и ждут, чтобы кто-то потер лампу. А ведь они так хотят помочь!

– Но ведь Каменный Ливень начался всего две недели назад, – резонно возразил Дюб. – У них впереди целых пять тысяч лет.

– Содружеству каппи эти цифры прекрасно известны, – заметила Джулия.

Содружество каппи. Ого. Дюб не мог не оценить, как ловко она это ввернула.

– Джулия, какова цель звонка? Правильно ли я понимаю, что мои ответы на вопросы будут тем или иным образом распространены среди Содружества каппи? Дело в том, что специально для этой цели существует рассылка. На которую подписано все человечество без исключения.

– В рассылке уже два дня ничего не было. Для сидящих взаперти каппи это целая вечность.

– Мы самую малость отвлеклись – на экспедицию «Нового Кэйрда».

– В Содружестве каппи ей очень интересуются.

– Здесь ей тоже очень интересуются.

– Я имею в виду – интересуются, в чем ее смысл?

– Разве это не очевидно? – удивился Дюб. – Любой, кто прошел через отбор и тренировки для того, чтобы стать каппи («А ты, Джулия, в их число не входишь!») – прекрасно понимает, чего мы хотим добиться с точки зрения орбитальной механики.

– Добыть безумное количество воды, чтобы затем растратить его на попытку гамбита «долгой поездки», – кивнула Джулия. – Да, доктор Харрис, это ясно даже мне.

– Гамбита? Прямо вот так?

– А никому из регуляров не приходило в голову поинтересоваться, что думают и чувствуют по этому поводу в СК? – спросила Джулия.

– Думают… где???

– В Содружестве каппи, – растолковала Джулия, слегка закатив глаза от его непонятливости.

– В любой момент времени на «Иззи» находится около десяти процентов каппи. И вы это знаете. Больше на станции просто не помещается.

– Я разговаривала с несколькими из побывавших на станции. И все они сходятся в одном. Когда ты попадаешь в привилегированные условия «Иззи», где выше безопасность, больше места, лучше пища и чаще встречаешься с высокопоставленными сотрудниками, взгляды регуляров на жизнь кажутся вполне разумными. И это только усиливает шок по возвращении, когда тебя отсылают обратно на твою каплю.

Дюб прикусил язык.

– Не следует ли поступать и наоборот, – продолжала Джулия, – а именно – отправлять регуляров на временный постой в случайно выбранные капли?

– Но зачем? – спросил ее Дюб. – Какой будет практический смысл?

– С чисто технократической точки зрения – вероятно, никакого, – согласилась Джулия. Явно оставив непроизнесенным продолжение этой мысли.

– Если я отправлюсь на «постой» в случайную каплю, что я такого узнаю, чего не мог бы узнать через спейсбук и спайк?

– Много разного, учитывая, что вы этими приложениями все равно не пользуетесь, – заметила Джулия. В ее тоне явственно звучала насмешка.

– Я был немного занят – тем, чтобы «Новый Кэйрд» мог вернуться домой. Давайте, расскажите мне, что я такого упустил!

Внимание Дюба привлекло движение с противоположной стороны стола. Подняв взгляд, он увидел, как Луиза мотает головой. Потом она зажмурилась, на секунду поднесла к лицу обе ладони и снова убрала. Дюб почувствовал, что краснеет, и снова с трудом удержался, чтобы не стукнуть себя по шее.

– В СК активнейшим образом обсуждаются альтернативные стратегии, – Джулия говорила четко и со значением, как и подобает женщине, только что помазанной на полномочное представительство означенного Содружества каппи. – В частности, целая школа мыслителей объединилась вокруг яркой идеи полета через чистое пространство и к Марсу.

– Чистое пространство?

– Ах да, я совсем забыла, что вы не читаете соответствующие дискуссии. Чистым пространством Тав называет относительно свободную от болидов зону за пределами лунной орбиты.

– Тав? Тависток Прауз?

– О да, вам не помешало бы время от времени заглядывать в блог своего старинного приятеля.

Тава послали на «Иззи» за месяц до Белых Небес, когда кому-то внизу пришло в голову, что связующим цементом для Облачного Ковчега послужат социальные сети, и что Тав для подобной работы годится как нельзя лучше.

– Я был занят, – повторил Дюб. – Однако Таву прекрасно известно, что идея полета на Марс прогонялась через модели и мозговые штурмы, пока ее не разобрали по косточкам и не стало ясно, что она не годится. – Дюб видел, что Джулия пытается сформулировать возражение, но ему недоставало терпения его выслушивать. – Любой, кому придет в голову всерьез отстаивать полет на Марс, – Дюбу не хотелось произносить вслух то, что он по этому поводу думал, а именно «курит слишком забористую траву», и он на ходу сменил формулировку: – Не учитывает реального положения вещей. Вспышка на Солнце в неподходящий момент убьет всех до одного.

– Только если туда отправятся все.

– Если речь лишь о том, чтобы направить на Марс ограниченный контингент, следует в первую очередь задаться вопросом, сколько мы можем им позволить забрать с собой оборудования и припасов.

– Я уверена, что среди наших талантливых каппи найдется много добровольцев, готовых отправиться на Марс в составе небольшого передового отряда без особых излишеств. Зов чистого пространства очень силен.

– Однако мы пока что не в том пространстве, которое, надо полагать, Тав считает чистым, – возразил Дюб. – Мы находимся в грязном пространстве, и нам следует уделить этому обстоятельству первоочередное внимание, а не трепаться о путешествиях на Красную планету.

– Мне об этом можно не напоминать… – начала Джулия.

– Ну да. Вашего друга и коллегу Пита Старлинга разорвало болидом на части у вас на глазах. Ваш пост по этому поводу в спейсбуке, Джулия, мне как раз читать довелось. Очень трогательно. Однако я подозреваю, что вы собирались добавить «но»?

– По мере того, как день за днем проходит без серьезных катастроф, люди задумываются, действительно ли пространство вокруг настолько грязное. Вариант «бросить все и бежать» представляется все более привлекательным. Белые Небеса кажутся теперь отдаленным прошлым. Мы живем прямо под Каменным Ливнем. Каждый день случаются одна-две серьезные коррекции курса из-за крупных болидов и длинный перечень разных мелочей. Однако количество жертв остается…

– По состоянию на десять минут назад – восемнадцать человек, – перебил ее Дюб. – Мы только что потеряли Каплю-52. Видите, я еще не совсем оторвался от жизни.

– Печальная новость, – кивнула Джулия, – думаю, что остальные члены СК со мной согласятся, как только до них доведут информацию.

– Джулия, вся информация – в таблице. Идешь и смотришь. Никто ни до кого не доводит новости, здесь у нас не Белый дом.

– Во многих отношениях это очень похоже на Белый дом, – возразила Джулия. – Орбитальный Белый дом, не ограниченный никакими конституционными сдержками и противовесами. В Белом доме по крайней мере был зал для брифингов, откуда распространялась информация. Я была бы только рада…

– Зачем вы мне вообще об этом говорите? – возмутился Дюб. – Я, между прочим, астроном! – Тут ему в голову кое-что пришло. – Вы вообще со многими регулярами ведете подобные беседы? – До сих пор Дюб думал, что у Джулии была причина обратиться именно к нему, однако у нее с тем же успехом мог быть список в метр длиной, составленный услужливыми юнцами на заднем плане. – Временное руководство осуществляет Айви.

– Я в курсе нынешней импровизированной иерархии, – парировала Джулия. – Возвращаясь к вашему вопросу, доктор Харрис, я обратилась к вам именно потому, что вы астроном и лучше других можете ответить на беспокойство СК относительно угрозы грязного пространства. Новости о Капле-52 означают, что эффективность нынешней стратегии Айви под серьезным вопросом.

– Проблема здесь в статистике, – ответил ей Дюб. – Примерно в А+0.7 проблема из области ньютоновской механики перешла в статистическую. И остается там по сегодняшний день. В конечном итоге все сводится к распределению размеров болидов и орбит, по которым они движутся, а также к характеру изменения этих распределений во времени – и все это известно нам только из наблюдений и последующей экстраполяции. И знаете что, Джулия? Даже обладай мы самым точным знанием всех статистических параметров, будущее мы предсказать все равно не сможем. Поскольку эн у нас равняется единице. У нас только один Облачный Ковчег, только одна «Иззи». Мы не можем провести эксперимент тысячу раз и определить весь диапазон возможных исходов. У нас есть только одна попытка. Человеческое сознание с такими ситуациями справляется не лучшим образом. Мы начинаем видеть несуществующие тенденции, искать смысл в случайных событиях. Минуту назад вы пытались усомниться, что грязное пространство столь грязно, как утверждают, – очевидным образом выражая поддержку варианту «бросить все и бежать». Потом я сообщил о том, что случилось с Каплей-52, и вы уже разворачиваетесь на сто восемьдесят градусов. В этом нет ничего хорошего, Джулия. Совсем ничего хорошего.

Джулия, похоже, восприняла тираду Дюба не так, как ему хотелось бы. Она хищно сощурилась на него сквозь экран, склонив голову набок:

– Я не понимаю, доктор Харрис, чем вызвала подобную реакцию.

– Разговор окончен, – объявил ей Дюб и разорвал соединение. Потом поборол искушение шарахнуть изо всех сил планшетом по столу. Вместо этого он откинулся в кресле и впервые за все время встретился взглядом с Луизой. В некотором смысле он предпочел бы видеть ее лицо на всем протяжении разговора. Однако Джулия бы это заметила и догадалась, что кто-то в комнате слушает их беседу.

Вероятно, кто-то все это время делал то же самое на другом конце видеосвязи.

Луиза по-прежнему сидела в позе внимательно слушающего психоаналитика.

– Было бы проще, – сказал наконец Дюб, – имей я хоть малейшее представление, что ей от меня, черт ее побери, нужно.

– Ты исходишь из предположения, что у нее есть план, – откликнулась Луиза. – Я в этом сомневаюсь. Ею движет желание добиться власти. Она делает на этом пути какие-то шаги, а рациональное объяснение для них сочиняет уже потом.

Дюб подтянул планшет поближе и стал разыскивать блог Тава.

– Как по-твоему, в какой степени она сообщает уже существующие факты об СК? А в какой, напротив, пытается создать реальность, которую описывает? – спросил он.

– А есть ли разница? – поинтересовалась Луиза.

Дина подняла глаза и увидела, что Земля размером с грейпфрут. Она поспала, перекусила, пристегнулась к креслу, чтобы продолжить работу, и опять подняла глаза – Земля была с баскетбольный мяч. Все еще не слишком большая, однако скорость их была так велика, что до нее оставалось всего около часа.

Последнее совещание прошло в кают-компании «Имира» – для их неуклюжего корабля она стала чем-то вроде капитанского мостика.

Дина сняла со стен в разных комнатах командного модуля три плоских монитора и присобачила их к столу в кают-компании кабельными стяжками. Сейчас их целиком заполняли перекрывающие друг друга программные окна. Некоторые были терминальными, в них отображались логи или код в редакторе, но в массе своей в окнах шли видео, отображающие то, как выглядит операция с точки зрения различных роботов. Наружу смотрела только одна камера: Дина разместила лишнего «ужика» на корме со стороны надира и направила его камеру на Землю. Помимо этого ее единственным «ситуационным монитором» была программа навигации по звездам, отображавшая в небольшом окне трехмерное изображение Земли с траекторией «Имира», наложенной поверх в виде геометрической кривой. Внизу окна несколько графиков показывали высоту и скорость в зависимости от времени. В данный момент скорость равнялась шести тысячам метров в секунду, и она выросла с четырех тысяч за какие-то два часа; если ничего не предпринимать, еще через час она удвоится, а затем, когда перигей останется позади и они снова отправятся в открытый космос, опять начнет падать.

Этой скорости хватит, чтобы вернуть их обратно в L1, если только Дзиро не справится со своей задачей, которая заключается в том, чтобы затормозить. Он удовлетворился единственным плоским экраном, который установил на противоположном от Дининого триптиха конце стола. Оттуда он будет управлять реактором. Дзиро уже начал потихоньку двигать стержни поглотителей, чтобы получить представление о том, как быстро реактор выйдет на полную мощность, когда дело дойдет до настоящего запуска. Допущенная на этом фронте ошибка привела к разрушению стержня и в конечном итоге сгубила Шона, и на этот раз Дзиро не хотел никаких сюрпризов.

За несколько минут до перигея, если с точки зрения Маркуса все будет идти по плану, Дзиро даст команды, которые выведут реактор на полную тепловую мощность примерно в четыре гигаватта. Лед начнет плавиться и станет перегретой водой, пар с воем хлынет сквозь инконелевую горловину, расширяясь и остывая в сопле, пока не превратится в сверхзвуковой буран, в белое копье холодного пламени, толкающее огромный корабль назад, замедляя его полет. Не настолько сильно, чтобы он рухнул в атмосферу навстречу собственной гибели, но достаточно, чтобы снизить орбиту и приблизить ее к «Иззи». «Имир» ощутит ускорение, которое для его обитателей будет неотличимо от гравитации. Все то, что сейчас свободно плавает по «Имиру» и «Новому Кэйрду», упадет «вниз». Дину и Дзиро тяжесть прижмет к креслам напротив мониторов. То же относится и к Маркусу – он построил собственное гнездо из мониторов и планшетов во главе стола; их сейчас в основном заполняли навигационные данные. Выше, в «Новом Кэйрде», Слава окажется прижат к компенсационному креслу под довольно неудобным углом. Тяжесть будет не слишком сильной – даже реактивная система на четырехгигаваттном реакторе не в состоянии дать значительного импульса по сравнению со столь огромным куском льда. Если их «вес» не будет значительно меняться со временем, это знак, что дела идут хорошо. Рост веса скорее всего будет означать, что они погибнут. Поскольку затормозить их так, чтобы ощущаемый вес заметно вырос, мог лишь контакт с атмосферой. Чем больше они замедлятся, тем ниже упадут. Чем ниже они упадут, тем плотней станет воздух. Чем плотнее воздух, тем больше сила, с которой он тормозит корабль. Эту силу они и ощутят как прирост веса. Экспоненциальная спираль, если миновать определенный порог, уничтожит «Имир», «Новый Кэйрд» и всех, кто на борту. Единственным вопросом будет, как именно они умрут. В аппарате поменьше они сгорели бы заживо. Поскольку здесь их окружает лед, вероятнее, что они сначала потеряют сознание от перегрузок – такая смерть будет сравнительно безболезненной. Дюбуа Харрис и Конрад Барт, наблюдая все это с высоты в несколько сотен километров, увидят над южным полушарием голубой след и доложат Айви, которая сделает по этому поводу сообщение для Ковчега. Насколько Дина знала свою подругу, текст сообщения уже написан – на всякий случай.

Странно было оказаться к ним настолько близко и в то же время так далеко в контринтуитивном измерении дельты-вэ. Между «Иззи» и «Нью Кэйрдом» установился широкополосный канал связи, и Дине пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвлекаться на текстовые сообщения, не говоря уже о спейсбуке. «Скоро увидимся чмоки», – написала ей Айви, Дина ответила в том же духе и закрыла окно.

Вячеслав надевал голубой термокостюм, какие носят под скафандрами. Дина знала, что это лишь предосторожность на тот случай, если ему по какой-то причине срочно потребуется «выйти наружу». Слава оставил свой скафандр в шлюзе «Нового Кэйрда» именно на подобный случай, а Дина расположила рядом двух «хватов», чтобы ему помочь.

Маркус мог иной раз быть очень бесцеремонным, что было частью его лидерского стиля. Он неявным образом давал людям понять, что ожидает – они будут, черт их побери, выполнять свою работу без предварительного подбадривания и последующих похвал. Это устраивало не всех. Некоторые любят церемонии. Их Маркус в экспедицию не позвал. Таким образом, все началось как-то само по себе, без громких слов. Слава метнулся к лестнице и наверх, а через минуту сообщил, что находится у пульта управления «Нового Кэйрда». Дзиро поэтапно объявлял о подготовке реактора к запуску, время от времени предлагая также объяснения того, как следует понимать цифры: «Чуть быстрее, чем ожидалось… постепенно начинает замедляться… точно по плану… готов продолжать по команде…» и все такое. Участие Маркуса большей частью сводилось к тому, что он грыз ноготь, не отрывая внимательного взгляда от экрана. Время от времени он протягивал руку и что-то вбивал с клавиатуры или водил и постукивал пальцами по экрану планшета. Работа Дины была абстрактной почти целиком, от очевидно значимых вопросов ее отделяли как минимум несколько уровней. Она старалась сосредоточиться на деле и не отвлекаться на звуки доброй тысячи предметов, посыпавшихся на «пол» «Имира», когда благодаря комбинации возрастающей тяги двигателя и непрерывно растущего сопротивления атмосферы «включилось» тяготение.

– Давай, – скомандовал Маркус.

– Понял, – откликнулся Дзиро. – Стержни поднимаются согласно программе… и… мы вышли на критический режим.

Через несколько секунд реактор дал четыре гигаватта тепловой мощности – достаточно, чтобы снабжать энергией Лас-Вегас. Дина ощутила это как резкое увеличение тяжести и услышала – как какофонию из скрипов, потрескиваний и звуков чего-то бьющегося. Командный модуль и окружающий его лед испытывали структурные нагрузки. На экранах это отразилось внезапным всплеском хаотической активности в окнах, которые несколько часов были до скуки статичными. Ледяные бункеры, в последние недели полные до краев, принялись с пугающей скоростью отправлять свой груз в завертевшиеся шнеки. Несколько роботов-«мониторов» оторвались ото льда или заскользили – выразилось это в том, что угол зрения камер начал резко и головокружительно меняться. Дина нажала «ввод» в программе, отдававшей распоряжение всем роботам внутри осколка подавать лед в бункеры с максимально возможной скоростью, и старалась одним глазом следить за ее выполнением, одновременно отслеживая структурную целостность всей льдины. В традиционном раскладе вся работа шахтеров происходила в условиях силы тяжести, так что любые структурные ошибки проявляли себя довольно быстро и весьма драматически – обрушениями породы. Шахту, которой являлся «Имир», постепенно пробили при невесомости, а «тяжести» подвергали лишь в краткие периоды включения двигателя, так что имела место определенная нервозность – не рухнет ли она. Пока что все выглядело неплохо.

– Недурно теряем скорость, – пробормотал Маркус, по-прежнему грызя ноготь, и Дина позволила себе быстро глянуть на графики – убедиться, что так и есть. Время пролетело быстрей, чем можно было подумать – до перигея оставалось всего несколько минут. «Недурно» в формулировке Маркуса означало «существенно для наших целей, но недостаточно, чтобы нас убить».

Затем Маркус сказал:

– Слава. Пожалуйста, пуск на три секунды.

– Да, – откликнулся Слава по-русски. И через несколько секунд добавил: – Пошло!

Они бы не знали, делает ли что-нибудь Слава, если бы не внешняя камера, которую Дина разместила на поверхности осколка неподалеку от «Нового Кэйрда», направив прямо на него. Камера показала, что из сопла маленького корабля истекает призрачное голубое пламя, толкая нос «Имира» вниз и слегка приподнимая корму.

«Имир» чуть вздрогнул. Дина не сразу поняла, что это означает. Сперва она испугалась, что это обрушение, и лишь потом сообразила, что попросту больше не ожидала испытать этого ощущения в своей жизни. Атмосферная турбулентность. Так близко к Земле она не бывала с тех пор, когда ее запустили на орбиту за год до Ноля. И, если в ближайшие несколько минут все окажется в порядке, никогда больше не побывает.

Дрожь продолжалась недолго. Мелкие колебания на графиках перед ней постепенно отодвигались в прошлое.

– Отскочили, – сообщил Маркус. – Думаю, придется как минимум еще раз.

– Шнеки номер четыре и одиннадцать остановились, – объявил Дзиро. – Запускаю их в обратную сторону, надеюсь, удастся разблокировать.

Внимание Дины вернулось к работе. Она быстро окинула взглядом уровни в бункерах и обнаружила, что они, как и ожидалось, быстро падают, невзирая на все усилия пополняющих их роботов. Те два, которые назвал Дзиро, были переполнены – лед из них не транспортировался. Дина запустила подпрограмму, в соответствии с которой несколько «хватов» отправились перегружать лед из бункеров 4 и 11 в соседние, из которых его можно было подавать.

– Двигатель «Кэйрда» сработал вовремя, – сообщил Маркус, – но провернул нас чуть дальше, чем нужно. Я компенсирую маневровиками – но это не так быстро. – Он ввел несколько команд, которые, как следовало полагать, запустили маневровые двигатели «Имира», импульс которых был направлен противоположно главному двигателю «Нового Кэйрда». – Кстати, мы только что прошли перигей… надеюсь.

Дина бросила взгляд на графики и убедилась, что они действительно миновали среднюю точку маневра. Однако высота парадоксальным образом продолжала падать – они готовились ко второму и, надо надеяться, последнему «отскоку» от атмосферы.

– Мы на каком-то странном курсе, – заметила она.

– Верно, – согласился Маркус. – Если переживем ближайшие несколько минут, потом выправим.

– Шнек номер одиннадцать заработал, – объявил Дзиро, – но остановились второй и третий. Может случиться критическая нехватка топлива.

– Чертовых маневровиков не хватает, – выругался Маркус. – Нас слишком развернуло, а сейчас пора для очередного отскока. Мы идем не просто кормой вперед, а еще и вверх тормашками.

Иными словами, двигатель «Нового Кэйрда» сделал свое дело. Он прижал вниз «нос» корабля, смотревший назад, и не дал корме, направленной вперед, зарыться. Они проскользили по атмосфере широким боком и выполнили удачный отскок – вероятно, спасший им жизнь. Однако стоило кораблю прийти во вращение, остановить его было уже нелегко, и теперь он провернулся дальше, чем нужно. Нос был направлен слишком глубоко вниз, сопло двигателя смотрело в космос.

– Нас что же, толкает вниз, к планете? – уточнила Дина.

– Не смертельно. Двигатель не гасить! – распорядился Маркус.

– Лед кончается, – сказал Дзиро и бросил на Дину взгляд поверх монитора.

Дина заранее их предупреждала, что подать достаточно топлива, чтобы выполнить торможение за один запуск, получится лишь впритирку и только при условии, что все пройдет идеально. Чего не произошло. Она встретила взгляд Дзиро, покачала головой и снова окунулась в работу.

– Дзиро, приготовься глушить двигатель, – скомандовал Маркус. – Мы входим в плотные слои, я не знаю, что произойдет.

Вестибулярный аппарат подсказал им – что-то произошло. Мощный реактивный импульс продолжал вдавливать их в кресла, но какая-то сила ухватила «Имир» за нос и стала разворачивать.

– Зацепили носом, – пояснил Маркус, – нас разворачивает обратно. Заглушить главный двигатель на счет три. Два. Один. Давай!

Паровую машину на ядерном реакторе мгновенно не заглушишь. В ответ на вводимые Дзиро команды двигатель дрогнул, его тяга стала ослабевать. Однако прошла едва ли не минута, прежде чем они снова оказались в невесомости – иными словами, свободно двигаясь по орбите и не подвергаясь воздействию реактивного импульса.

– Через минуту-другую выдам новые орбитальные параметры, – сообщил Маркус. – Это не так легко – мы кувыркаемся.

В наступившей после остановки двигателя тишине Дина вдруг услышала какие-то отдаленные тонкие крики. Она поняла, что это аудиоканал с «Иззи», идущий через наушники, которые у нее сорвало с головы во время маневра. Звуки шли из Бункера. Когда Дина снова натянула наушники на голову, стало ясно, что это крики радости.

– Ни хрена ж себе дельту-вэ вы там сбросили! – воскликнул Дюб, услышав голос Дины на том конце. – Принимайте поздравления!

Пришедший через несколько секунд отклик Дины был довольно осторожным:

– Похоже, недостаточно до хрена?

Было странно слышать знакомый голос, промодулированный старомодным каналом аудиосвязи. Словно бы Дина на вечеринке изображала Базза Олдрина[8]. Оттенки эмоций связь передавала даже лучше, чем сами слова.

– Конрад еще вычисляет ваши парамы, – ответил ей Дюб, – но даже по визуальным наблюдениям ясно, насколько вы затормозили. Фантастика!

– Значит, похоже, понадобится еще круг, – отозвалась Дина. Она имела в виду, что им придется подождать, пока «Имир» совершит еще один оборот вокруг Земли, и снова выполнить запуск в перигее. Только тогда они затормозят настолько, чтобы встретиться с «Иззи».

– Теперь перигей будет выше, – уточнил Дюб, – вам уже не придется лететь на вашей чертовой ледышке сквозь гороховый суп.

– Сказать по правде, летать на чертовой ледышке довольно утомительно, – призналась Дина.

– Стакан наполовину полон, детка, – успокоил ее Дюб. – Наполовину полон. Вы смогли зажечь свечку. Все сработало. Вы отскочили от атмосферы. И уже охренительно близко к нам – Конрад мне подсказывает, что апогей у вас определенно подлунный. – Это означало, что «Имир» развернется и снова начнет падать на Землю, даже не достигнув орбиты бывшей Луны. – Это круто, – добавил он. – И приведет к политическим изменениям.

После долгой паузы Дина наконец переспросила: «К политическим?» – словно не могла поверить своим ушам.

– Мне известно, что Айви не желает слышать о ваших идеях, – начала Джулия, как только Спенсер ввел команды, отключающие Каплю-453 от Системы ситуационного мониторинга. – Полагаю также, что она всячески препятствовала вам прибыть на это совещание.

Марсиане – доктор Кэтрин Куин, Рави Кумар и Ли Цзянью – удивленно переглянулись. Путешествовать между каплями всегда было не слишком просто. Полета на эмке, если он не был срочным, приходилось ожидать около двух дней, и всегда был риск, что в последний момент из-за чрезвычайных обстоятельств расписание изменится. Доктор Куин, принадлежавшая к Регулярному населению, могла взглянуть на проблему с олимпийской перспективы – как врачу «Скорой помощи» ей нередко приходилось совершать экскурсии в капли по вызову. Кумар и Цзянью были младше ее на десять лет – каппи, выбранные Жребием соответственно из Индии и Китая. Оба в конце концов попали в Каплю-303, которая оказалась идеальной питательной средой для марсианской агитации. Она принадлежала к триаде общим населением в восемнадцать человек, половина сейчас валялась с гриппом, так что у Кэтрин Куин был законный повод туда отправиться. Та его использовала по полной программе, захватив оттуда Рави и Цзянью и прилетев сюда. Из всех участников беседы она была наименее склонна заподозрить в медлительности перемещений между каплями черные козни Айви. Рави и Цзянью, напротив, по разным причинам сразу поверили Джулии. В другое время и в другом месте доктор Куин, возможно, возразила бы. Однако ей не хотелось тратить драгоценное время на то, чтобы улучшить мнение Джулии о нынешней администрации Облачного Ковчега, так что она промолчала. Тем более что пока доктор Куин прокручивала все это в голове, Джулия успела сменить тему.

– В этих условиях я еще более ценю, что вы решились на трудное и рискованное путешествие, чтобы лично со мной встретиться, – сказала она. – Я твердо уверена, что столетия спустя юные марсиане в школах Красной планеты будут читать в учебниках по истории – или что у них там будет вместо учебников – об этой встрече и ее результатах.

Рави Кумар поднял указательный палец.

– Вместо того чтобы обучать детей в школах, – сказал он, – почему бы нам вообще не отказаться от традиционной системы массового образования и не поменять подход на более индивидуальный и персональный? Нет ни малейшей причины повторять на Марсе ошибки Земли.

– Я абсолютно с тобой согласна, – объявила Джулия, – и подобные свежие идеи лишь укрепляют меня в моей решимости доставить туда как можно больше людей и как можно скорее. С чего нам следует начать? Что потребуется, чтобы отправить на Марс передовой отряд?

Во взгляде доктора Куин снова отразилось беспокойство – уже во второй раз за две минуты. Она обвела глазами Каплю-453. Это была центральная, общая капля гептады, в которую входили номер 174 – где обитали Джулия и Камила, – а также 215 – жилище Спенсера Грайндстаффа. Во всяком случае так обстояли дела согласно официальным записям. В действительности произошли определенные перетасовки. Каппи обоего пола, проживавшие в этих двух каплях, теперь, судя по всему, считали себя подчиненными лично Джей-Би-Эф. Они забрали себе Каплю-453, превратив ее в подобие Западного крыла Белого дома.

– Если исходить из того, что мы получим разрешение на подобную миссию… – начала Кэтрин Куин.

– Позвольте мне перебить вас, доктор Куин, и надеюсь, вы меня за это простите. То, о чем вы говорите – политический вопрос. Политику я считаю своей «сверхспособностью», которую готова предоставить в полное распоряжение вам и прочим членам Марсианской общины – тем, кого вы знаете, тем, кто втайне вас поддерживает, а также и тем, кто может к вам присоединиться, как только поймет, насколько фундаментально верна идея путешествия на Марс. Я предлагаю, во всяком случае в рамках сегодняшней встречи, исходить из того, что разрешение проблемой не является. И хотела бы, чтобы вы, все трое, применили свои собственные «сверхспособности» и разработали разумный план миссии, не оглядываясь на политические соображения. Когда у нас будет проработанный план, можно задуматься и о том, как воплотить его в жизнь.

– В идеальном варианте мы попросту сбросим камень и заберем с собой сразу все и всех, – сказал Цзянью. Он открыл рот впервые за все время – похоже, его подбодрила речь Джулии о сверхспособностях.

– Для того чтобы это произошло, нам придется убедить тех, у кого в руках серьезные полномочия, – возразила Джулия. – Давайте пока что думать о передовом отряде: небольшом, инициативном и эффективном, однако его размера должно быть достаточно, чтобы выполнить задание. А заключаться оно будет в том, чтобы высадиться на Марсе и сообщить об успехе тем, кто остался на Облачном Ковчеге.

– Мы обсуждали именно такую миссию. И полагаем, что ее мог бы выполнить бола, состоящий из триады и гептады, – ответила Кэтрин.

– Десять капель, – задумчиво произнесла Джулия. – Кажется, это совсем немного, не так ли?

– Во время первоначальной дельты-вэ, – продолжил Рави Кумар, – все капли будут соединены между собой. Выйдя на курс, они образуют бола, чтобы члены экспедиции шесть месяцев полета к Марсу жили при нормальном земном тяготении.

– Топливо и прочие необходимые компоненты можно взять из комплектов ЦМА, – добавил Цзянью. – Чертежи для нас в основном уже подготовили.

– В конце полета придется прибегнуть к аэродинамическому торможению, – заключила Кэтрин. – Перед этим бола надо будет расцепить и снова соединить все капли в единый аппарат, а за оставшееся время изучить с орбиты местность и выбрать район для посадки.

Джулия кивнула:

– И если вы все не возражаете против прямых вопросов – сколько времени изолированная колония способна выжить после посадки? До тех пор, пока не кончатся припасы?

Все трое умолкли и принялись нерешительно переглядываться.

– Я спрашиваю, – пояснила Джулия, – поскольку именно здесь в дело снова вступает политика, а политика – мой департамент. Как только вы совершите свой подвиг, на мои плечи ляжет обязанность по завершению сделки. Отряд высаживается на Марс, отправляет триумфальное сообщение, и часы начинают тикать. Не хочу сказать, что это плохо – временной фактор может оказаться сильнейшим мобилизующим механизмом, как мы все убедились во время подготовки к Каменному Ливню. Тогда я смогу обратиться ко всему Ковчегу и объявить: «Перед нами открылась возможность – воспользуемся ли мы ей? Или же трусливо подожмем хвост и бросим горстку храбрецов на медленную смерть?» Думаю, что подобная речь мне удастся. Однако мне нужно иметь представление о масштабах этого временного фактора.

– Год – наверняка, – ответила Кэтрин. – Дальше все зависит от медицины. И от статистики.

– От статистики, – повторила за ней Джулия, потом вздохнула. – От доктора Харриса я только про это и слышу.

– Вы хотите сказать, нам неизвестно даже, кто сейчас на борту гептады Джей-Би-Эф? – спросила Айви.

Над большим столом в «банане» повисло молчание. Айви стала проводить важные совещания в этом привычном месте, поскольку оно находилось ближе к оси Стержня и к основанию защитного конуса Амальтеи. Не годится, чтобы командную структуру Облачного Ковчега полностью обезглавил единственный некстати случившийся метеоритный удар – а такое было куда вероятнее, если устраивать совещания в обширных помещениях Т3 вроде Парка или Бункера.

В нынешнем совещании участвовали Дюб, Луиза, Федор и те отобранные лично Маркусом сотрудники, которые стали для него чем-то вроде исполнительной тройки: Сал Гуодян, судебная система в единственном лице, Фекла, начальник службы безопасности, и Стив Лейк, обладатель рыжих дредов, отвечающий за компьютеры и сети.

– Наша стандартная система учета того, кто где находится, – начал наконец Сал, – основана на предположении, что люди предоставляют информацию по собственной инициативе.

Айви подняла руку.

– Подожди. Прежде, чем я услышу объяснения, мне нужен ответ – да или нет.

– Да, – признал Стив Лейк. – Мы утратили контроль за тем, кто находится в гептаде Джей-Би-Эф.

– Спасибо. А ССМ, следовательно, нам тут помочь не может?

– Один из тех, кто там точно находится – Спенсер Грайндстафф, – объяснил Стив.

Айви кивнула.

– Стив, – снова заговорил Сал, – когда Маркус вызвал тебя к себе в кабинет непосредственно перед Белыми Небесами, чтобы назначить главным по сетям – вместо Спенсера, – ты что-то говорил насчет того, что у Спенсера в системах «Иззи» могут иметься закладки. Причем такие, о которых невозможно узнать, пока он их не задействует.

– Да, – подтвердил Стив. – Пока такие штуки не включились, их невозможно обнаружить практически по определению. Если только не читать весь код строку за строкой.

– По-твоему, в ССМ у него тоже закладка?

– Мы знаем, что он с ней что-то делает, – ответил Стив, – потому что, как только он появился в гептаде Джей-Би-Эф, тамошние капли стали время от времени пропадать из сети. Когда она с кем-то встречается и не хочет, чтобы мы об этом знали, он все отключает.

Айви ненадолго задумалась, потом подняла взгляд на сидевшую напротив Феклу и кивнула. Фекла встала – осторожно, поскольку сила тяжести была здесь незначительной, – подошла к двери и открыла ее. За дверью обнаружился ожидающий снаружи Зик Питерсен, Фекла жестом предложила ему заходить.