Бизнес и/или любовь. Шесть историй трансформации лидеров: от эффективности к самореализации Лукина Ольга

Азарт. Вина. Страх

— С чем бы вы хотели работать сегодня, Макс?

— Я бы хотел вернуться к нашему разговору о моих деструктивных привычках в бизнесе. Я хочу с этим разобраться, — уверенно выбрал мой клиент.

— Хорошо, Макс. Давайте начнем работать с темы, которая вам кажется более безопасной, — улыбнулась я ему.

Макс склонил голову набок и взглянул на меня лукаво, прищурив левый глаз.

— Я тоже размышляла над причинами вашего хронического неудовлетворения. Вы человек-парадокс. Вам нравится ваше дело, вы в нем успешны, вы блестяще образованы и, в завершение списка, щедро одарены природой блестящими математическими способностями и тонким эстетическим восприятием. У вас есть все, чтобы чувствовать себя успешно реализующимся человеком и испытывать глубокое удовлетворение от своего дела. Но вы не удовлетворены.

— Все верно.

Мы помолчали, и я решила говорить прямо, как чувствую.

— Я думаю, ваше неэффективное поведение в бизнесе — это только видимая верхушка айсберга. Причина вашей беды в том, что во многом вашими действиями, я бы даже сказала, вашими выборами правит отнюдь не разум, а сильные бессознательные мотивы.

— Какие?

Макс весь собрался, включился. Он с большим интересом смотрел на меня, ожидая продолжения. Прямо как ребенок перед инструкцией к новой игрушке. Он, несомненно, веселил меня.

— Азарт, вина и страх.

— Никогда не думал в таких категориях. С чувством вины мы с вами, кажется, разобрались. Я согласен с вашим видением и смотрю на эту свою привычку теперь несколько по-другому. А вот уж к разряду трусливых персонажей я точно себя никогда не относил. Это явно не про меня. — Макс удивился и искренне расстроился одновременно.

— Макс, пожалуйста, не спешите вешать на себя ярлыки. Я бы хотела пояснить свои гипотезы, а после проверить их вместе с вами. Когда я говорила о страхе, я имела в виду не страх перед лицом неких внешних угроз, а бессознательный страх перед какими-то внутренними запретами.

— Так вы считаете меня несвободным, скованным запретами человеком? — Макс снова стал юморить.

— Я вижу некоторые косвенные признаки того, что вы живете, далеко не всегда выбирая то, что вам нужно. Хотя все возможности у вас для этого есть. Часть вашей жизни, похоже, подчинена скрипту, который вы не осознаете.

— Ну, сразу стало как-то легче.

— Я уверена: чтобы решить ваши задачи, нам нужно спуститься и начать работу на этом уровне. Вы готовы?

— Готов!

— С чего начнем?

— С азарта, — мгновенно выбрал Макс, его глаза заблестели.

Я невольно улыбнулась. Мой «большой клиент», как маленький мальчик, снова был готов вместе со мной решать увлекательную головоломку.

Азарт

— А что, собственно, плохого в том, что я азартен? Мне кажется, без азарта жить неинтересно.

— В самом по себе азарте нет ничего плохого. Напротив, это реализация инстинкта познания. У вас он очень силен. В структуре вашей личности заложена сильная жизненная энергия, любознательность, страсть, смелость… Вы харизматичны и увлекаете людей.

Я наблюдала за Максом. Он довольно заулыбался. Можно сказать, он откровенно получал удовольствие от эмоциональных поглаживаний.

— То есть в сильном азарте нет ничего плохого, правильно?

— И да и нет. Если им управлять, это сделает жизнь человека сочной, яркой, неординарной и счастливой. Но если азарт начинает управлять действиями и выборами человека, это конец. Он выпьет и высушит до дна. Неуправляемый азарт приведет к разрушению, в конечном счете — к смерти.

Макс замер и как-то притих.

— Теперь давайте исследуем, как вы распоряжаетесь своим азартом. Или, возможно, он распоряжается вами?

— Я иду за тем, что сложное, интересное, новое. Естественно, я преломляю свой выбор через призму интересов бизнеса, стратегических задач компании. Я не один, конечно, заработал много денег для компании.

— Верю. С внешними результатами все в порядке. Теперь давайте посмотрим, что происходит с вами внутри.

— О’кей. Ну, например, я нахожу хороший топик для инвестиций. Делаю красивую стратегию. Эти два этапа интересны.

— Вы как ребенок решаете головоломку, да еще и необычным образом. Это вызывает ваше собственное удовольствие плюс удивление и восхищение в глазах окружающих, так? — Я улыбнулась в ответ Максу.

— Прикольно вы говорите. Да, эти два этапа классные. Но и здесь могут быть сложности. Иногда мой стратегический подход другие члены совета директоров просто не понимают. Коллеги пугаются, они не могут вырваться за рамки стереотипов, а главное — своих ограничений. Приходится… — Макс замялся и поморщился.

— Адаптировать свои идеи к реальности.

— Точно, хорошее слово. Это не очень приятно, но возможно. Дальше… Я делаю четкий план.

— То есть вы не действуете стихийно?

— Ну нет, что вы. В моем ноутбуке все проекты просчитаны, шаги расписаны, встречи распланированы. Естественно, с оговоркой на коррекцию из-за внешних непредвиденных событий.

— Поняла, значит, у вас сделаны краткосрочные, средне- и долгосрочные планы. А дальше вы сами начинаете их саботировать?

— Не совсем. Мне часто становится невыносимо скучно от рутины и вообще от работы по плану. Это правда. Меня тянет уже на что-то новое. Я стараюсь как-то себя сдерживать и балансировать. Однако чувство ответственности мне очень даже свойственно. Я все же сделаю то, что считаю нужным, но в последний момент. В последний день… Скорее, в последнюю ночь.

Победителей не судят?

— Успевая сделать дело в последний момент, вы как будто каждый раз совершаете подвиг?

Макс кивнул.

— Вам важно в экстремальной ситуации победить любой ценой. Только тогда вы в своих ощущениях — герой и вам интересно жить?

Макс кивнул.

— А качество результата и потери — вопросы совсем не первой важности. Считается ведь, что победителей не судят.

— Но это только так считается. Я сам себя больше всех остальных сужу, — с горечью заметил Макс.

— А что вы себе обычно говорите внутренне в таких ситуациях?

Мой вопрос поверг Макса в глубокое раздумье. Он поерзал в кресле, заскользил глазами по книжным корешкам на полках. Потом снова поерзал и наконец взглянул на меня.

— Я смотрю на результаты и думаю: ну вот опять проскочил в последний момент только благодаря своим способностям. Вот здесь можно было глубже пройти тему, например, или более ясно и элегантно сформулировать свои мысли… Можно было людей не напрягать. Как-то так…

— А вам в последнее время кто-то давал обратную связь по поводу вашей привычки работать по принципу «когда жареный петух клюнет в одно место»?

— Ну вот так прямо, пожалуй, нет. Наверное, я давно стал большим боссом, — посмеялся Макс, — некому сказать. Когда я работал в «Маккинзи», это было основной темой, над которой мне рекомендовали работать старшие коллеги после ассесмента. И я добился большого прогресса. Поверьте мне! А в последнее время мог что-то сказать, пожалуй, только Теди.

Макс больше уже не шутил. Он был искренен. Но в его словах прозвучала нота грусти.

— Макс, как давно у вас эта привычка?

— Мне кажется, она была всегда. Понимаете, я был очень одаренным ребенком. Я пошел в школу в шесть лет. Проучился год, и меня перевели сразу в третий класс. Учителя говорили, что иначе мне будет просто неинтересно. Я никогда не делал домашних заданий. Это было очень скучно, мне и так все было понятно. Я приходил и отвечал. Еще представьте, это была посольская школа в Гаване. Я там был звездой и любимцем учителей. — Макс даже прищурился и потянулся от столь приятных воспоминаний и продолжил: — Меня вообще никогда не ругали и не требовали. А когда меня перевезли в Москву, то тут, в старших классах, в образцовой школе, учителя со мной пробовали бороться, но… — Макс улыбнулся. — У них тоже ничего не вышло, и они смирились.

— А ваши родители? Они видели, что происходит?

— Мои родители — это вообще отдельная тема. Они сами большие дети, романтики-бунтари. Они пытались меня «построить» в Москве, заставить организованно выполнять скучные задания, когда мой дед и классный руководитель из физматшколы надавили на них. Но все это не сработало. Они быстро поняли, что у них нет ни малейшего шанса, и оставили меня в покое.

— Понятно, — с грустью сказала я. — Никто из родительских фигур не смог найти ключ к вашей бурной и одаренной натуре. Получается, вас не научили организовывать себя, чтобы методично идти к цели. Получается, что вы можете работать только наскоками, только повинуясь зажегшемуся интересу. Как только вы постигаете предмет, то интерес познания угасает и вы тотчас теряете к этой теме интерес. Вам это никого не напоминает?

— Напоминает поведение моего сына, когда ему было года два-три. Из рубрики «разобрал игрушку, удовлетворился и бросил». Это лечится? — улыбаясь, поинтересовался Макс.

— Думаю, не просто и не быстро, но лечится.

Мы помолчали в задумчивости некоторое время.

— Макс, возьмете домашнее задание, несмотря на то что вы их не любите выполнять?

— Ваши задания интересные, — пошутил он.

— От вас требуются пятнадцать минут покоя вечером у камина или со свечой. Желательно — не позднее двадцати двух часов, чтобы еще были силы. Делайте следующее: глубокий вдох, потом выдох. Начало следующего вдоха задержите на некоторое время и только потом вдыхайте. Полной грудью. Делаете это сладко, с удовольствием… И следите за своими телесными ощущениями, эмоциями и ассоциациями. Никаких деловых мыслей! Только ощущения.

— Как интересно! Супер, таких приятных заданий у меня точно еще не было. — Макс расплылся в улыбке.

— Не спешите с выводами. Вы еще не знаете, что такому «шилу», как вы, это будет непросто.

— Это дыхательная медитация?

— Да. Она основана на задержанном вдохе. Это эмоциональное и телесное воспроизведение момента рождения. Суть этой медитации — отделиться от своих внешних целей, от ежедневных рутинных проблем и погрузиться в себя, в свои глубинные ощущения.

— И что мне это даст?

— Это поможет вам прежде всего немного притормозить себя, услышать и понять, что для вас на самом деле необходимо сейчас, а что нет.

— Это интересно, док. Постараюсь сделать.

Психотерапия в действии

— Мне определенно нравится приходить сюда. С вами, док, весьма интересно общаться. Я получаю пятьдесят минут принудительной, но полезной саморефлексии. В этом уютном кабинете, в удобном кресле у меня получается остановиться, сосредоточиться. Я уже начинаю к этому привыкать. И представьте себе, мне начинает это нравиться, — заметил Макс в шутливой и доброй манере, удобно располагаясь в кресле.

— Так вам не хватает этих моментов жизни?

— Не хватает?! Да у меня их вообще нет. — Макс пожал плечами.

Он сказал об этом запросто. Без какого-либо артистизма. Не рассчитывая на эффект. Без всякой жалости к себе. Он лишь констатировал факт.

— Я очень рада, что вы начинаете ценить момент покоя.

Он с видимым удовольствием сделал несколько глотков чая. Расслабил узел галстука, а потом и вовсе его снял, кинув на банкетку. Я дала ему время немного посидеть и переключиться.

— У меня был весьма интересный опыт на прошлой неделе. Один из руководителей департаментов пришел ко мне на встречу по важному текущему проекту, не подготовившись толком к презентации. Через несколько минут стало очевидным, что он не может ответить практически ни на один из ключевых вопросов по существу. Я прямо увидел, как он смотрит на меня, ожидая, что я сейчас начну ему разжевывать и выдавать готовые решения. Вы знаете, в этот момент я поймал себя на совершенно новом ощущении. Мне категорически не захотелось тратить на это свое время.

— А что вы почувствовали в этот момент?

— Мне вдруг стало обидно. Я почувствовал раздражение, — уверенно ответил Макс. — Вы были правы, я не прошу его отвечать за весь проект вместо меня, но его часть работы вполне ему по силам. Он образованный парень и уже имеет достаточный опыт. Я довольно быстро справился со своим раздражением, ведь я сам его приучил к такому нашему взаимодействию, — искренне сказал Макс, разведя руками. — Но самое интересное, я без каких-либо угрызений совести отправил его самостоятельно поработать, найти необходимую информацию и довести презентацию до состояния «конечного продукта».

— Отлично! Как вы собираетесь в дальнейшем строить свои отношения с этим менеджером?

— Я попросил его впредь не тратить мое время и приходить на встречи с решениями и конкретными вопросами, а не с ожиданиями, — спокойно сказал Макс. — По-моему, он ушел, слегка обалдевший. — Макс улыбался.

Я с восхищением смотрела на него.

— Макс, вы просто молодец! Я очень рада, что вы начинаете слышать себя. Похоже, вы начинаете снимать с себя лишние обязательства. — Я улыбалась.

— Док, вы не спешите радоваться! Зато я не выполнил другое домашнее задание. У меня ничего не получилось с медитацией. Это просто жесть! Я честно садился, я начинал дышать и концентрироваться на своем теле, но меня просто одолевали, как дьяволы, разные мысли. Я пытался завершить какие-то напряженные диалоги, выразить что-то, что не успел. В голову лезли какие-то сцены из последних дней. Я попробовал все это отогнать, но мне вдруг ужасно захотелось почесаться. Потом появилось непреодолимое желание выпить бокал красного вина с ломтиком пармезана.

Я с улыбкой и теплотой смотрела на Макса.

— Я вас предупреждала, что поначалу это будет непросто для вас.

— Мне кажется, что, много лет живя в этом сумасшедшем ритме, вообще утрачиваешь способность к таким вещам. А в бизнесе по-другому и не может быть. Док, вы надо мной, видно, решили поиздеваться? — хитро прищурившись, полушутя спросил Макс.

— Нисколько. Не обесценивайте, пожалуйста, возможности современных деловых людей. И вообще, вы что, выделили бизнесменов в отдельный биологический вид, который смог эмоционально деградировать на эволюционной лестнице?

— Ну да, это особый тип зверей, — засмеялся Макс.

Бегство от свободы

— Я согласна: у бизнесменов-лидеров есть особенности. Они имеют преимущества перед другими людьми. Они одарены от природы силой, смелостью, устойчивостью к риску и предприимчивостью. В связи со своей активностью эти люди во многом определяют нашу реальность. Но лидерскую силу тоже можно использовать по-разному. Среди бизнесменов есть и эмоционально здоровые, и эмоционально поврежденные люди.

— Что вы имеете в виду? — сильно оживился Макс.

— Я имею в виду степень их осознанности и ответственности за свой дар. К сожалению, подавляющее большинство талантливых людей и людей с потенциалом в бизнесе, да и вообще в жизни, бегут за внешними целями, как те пресловутые ослики за морковками.

На радость корпорациям, они посвящают всего себя без остатка эффективности на рабочем месте и победе над конкурентами, веря, что это и есть самая важная в их жизни цель. Или, как вариант, самоотверженно зарабатывают невроз или инфаркт в собственном бизнесе.

— Да, вынужден с вами согласиться. Это тренд в современном деловом мире! Но такова плата за успех.

— А кто вам сказал, что за успех обязательно нужно заплатить своей не прожитой жизнью? Да, так живет подавляющее большинство. Но норма — это отклонение, которое наиболее часто встречается в популяции, как когда-то заметил мой коллега Джеймс Мастерсон.

— Классно сказано! Но вас не настораживает, что это происходит в массовом порядке? Как среди них жить? И почему это подавляющее большинство бежит от своей свободы, как от чумы?

— Меня тоже беспокоят эти вопросы. Я думаю, Макс, причина комплексная. Современные люди очень сильно сфокусированы на развитии интеллектуальных способностей, но очень мало внимания уделяют развитию своего эмоционального интеллекта, развитию духовности. С детства нас всех так или иначе затачивали на достижения, на успех, и при этом мало кто вспоминал о вопросе «Кто я?».

— Согласен.

— Плюс, наверное, с экономическим развитием социум, к сожалению, становится все более и более материально ориентированным и посему более невротическим. Люди отрываются все больше от здоровых ценностей. Я думаю, это не исчерпывающий список, но все это в совокупности приводит к тому, что люди перестают понимать себя, не знают, чего хотят на самом деле. Оставаться в духовном вакууме и без смысла в жизни — страшно. В такой ситуации очень легко купиться, например, на корпоративную религию и превратиться незаметно в производственную единицу.

— Док, я снова согласен с вами, но мне кажется, это не моя тема. Я всегда старался оставаться свободным. За деньги душу никогда не продавал. Зачем? Деньги и так можно заработать, — улыбнулся Макс. — Я давно понял опасность корпоративной болезни и никогда в это не играл. Я никогда не стремился к тому, к чему стремится большинство. Я никогда не шел по головам, никого не подставлял. У меня есть представления о правильном и свои ценности. И я всегда занимался тем делом, которым хотел. — Макс склонил голову набок и взглянул на меня в своей манере, лукаво прищурив левый глаз.

— Пожалуй, Макс, это не ваша болезнь. Но у вас есть своя. При всех ваших знаниях и возможностях что-то мешает вам наслаждаться своим успехом, просто быть счастливым человеком. Я говорила вам, вы человек-парадокс. Вы достигаете высоких целей, но при этом почти не успеваете жить. Вы могли бы жить и делать бизнес где угодно и с кем угодно, но почему-то сейчас лишаете себя этого выбора.

— Возможно, вы и правы.

Макс выглядел задумчивым и грустным. Похоже, я задела какие-то важные и болезненные точки в его душе.

— Я не знаю, как было раньше, но все то время, что мы знакомы, я чувствую, как вы очень напряжены внутри. Порой мне кажется, что вы задыхаетесь от своих же собственных подавленных чувств. Ваши адреналиновые встряски дают вам только временное облегчение. Вы не находите мужества, чтобы остановиться и услышать себя. Вы стараетесь от чего-то убежать, но от себя не убежишь, Макс! Если вы наконец остановитесь, то поймете это. Но вы не останавливаетесь. Вы бежите, ускоряясь. Вы даже не хотите говорить со мной об этом. Вот это ваша болезнь.

Макс внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Время встречи предательски подошло к концу. Он вежливо попрощался и быстрым шагом направился к выходу.

Искренность за искренность

— Док, вы часто говорите мне о внутренней свободе. Я в последнее время стал много думать над этим. Но мне кажется, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду. Неужели, чтобы остаться собой, обязательно нужно быть аутсайдером? Неужели обязательно нужно отказаться от всяких социальных и материальных благ?

— С чего вы это взяли, Макс? Совершенно не обязательно! Я говорила только то, что в погоне за своей реализацией, успехом и материальными благами важно не потерять себя.

Макс вопросительно смотрел на меня. Может, я говорила на каком-то неизвестном ему языке? Я поискала в своей голове примеры.

— Вы смотрите фильмы Клинта Иствуда?

— Да! Мне нравятся его работы — и ранние, и поздние.

— Мне тоже. Вы согласитесь с определением, что его работы — это гимн философии индивидуализма?

— Пожалуй.

— Говорят, Голливуд — больной мир. Ярмарка тщеславия…

— Это точно.

— В этом мире огромное число актеров, режиссеров страдают депрессиями, паническими атаками, алкоголизмом, наркоманией… Они давно уже потеряли себя в погоне за атрибутами популярности, признаками успеха… Они утратили ощущение своей ценности, поставив ее в зависимость от обожания толпы. Они опустошены и потому уязвимы.

— Согласен.

— Клинт Иствуд, безусловно, успешен. Ему под девяносто, а он продолжает делать высококлассные, глубокие фильмы. Он неприкрыто выражает свое отвращение к современному корпоративному миру, где люди становятся винтиками. Он индивидуалист с ярко проявленной личностной позицией. Но почему невротичный Голливуд его не выплюнул? Откуда он черпает силы?

— Хороший вопрос, — задумчиво сказал Макс.

— Я думаю, его питает состояние потока, его внутренняя свобода. Он самореализуется, создавая параллельную реальность. Его фильмы не для большинства. Они не имеют рекордной кассы. На них не ходят толпы людей с попкорном, структурируя время и заполняя пустоту в душе. Фильмы Иствуда смотрят дома в тишине, чтобы можно было подумать о своей жизни и своих выборах. И, конечно, получить удовольствие от высококачественной профессиональной работы.

Макс помолчал некоторое время и неожиданно спросил:

— Можно я задам вам личный вопрос?

— Да, задавайте.

— А вы себя считаете внутренне свободной? Вам в жизни приходилось делать такой выбор, чтобы не предавать себя и при этом оставаться в социуме и не отказываться от успеха?

— Да, Макс. Мне тоже приходилось делать сложный выбор.

— Вы можете мне рассказать об этом? Я буду вам очень признателен.

— Зачем вам это?

— Понимаете, док, я не воспринимаю ничего на веру. А когда такой человек, как вы, честно делится со мной собственным жизненным опытом — для меня в этом есть смысл.

Я задумалась. Да, с Максом не могло быть и речи об односторонней искренности. Он готов был открывать душу только тому человеку, который был готов открыть свою душу ему.

— Пять лет назад я дописала свою первую книгу о бизнесе и свободе. Я писала ее от сердца, совершенно не задумываясь о современных требованиях издательств. Это был продукт моей самореализации. Я очень четко понимала свою немногочисленную аудиторию. Это редкие, активные, предприимчивые, образованные люди, ищущие внутренней свободы и самореализации. Я очень хотела, чтобы моя книга помогла многим из них осознать свой бессознательный скрипт и освободиться от него.

— Я прочел вашу книгу. Она очень классная. Неужели у вас были сложности с тем, чтобы ее издать?

— Первое издательство, которое ею заинтересовалось, было одним из ведущих в России. На переговорах в издательстве мне сказали, что с большим удовольствием напечатают сразу большой тираж этой книги, но… с условием. Они посчитали, что книга слишком глубокая и серьезная для современных деловых людей, и предложили немного ее переделать под «актуальные запросы корпоративного мира».

Макс захохотал в голос.

— Вы не шутите? Это правда?

— Макс, я абсолютно дословно вам процитировала предложение главного редактора отдела бизнес-литературы.

— И как вы поступили? — уже серьезно спросил Макс.

— Я была очень расстроена. Я сильно переживала. Я знала, что написала искреннюю, качественную и нужную книгу. Я не хотела ее выхолащивать. Для меня это стало бы предательством себя. Я попыталась заступиться за успешных современных бизнесменов. Я объясняла, что среди людей бизнеса далеко не все сто процентов бегут, подпрыгивая, за бонусами и новыми карьерными планками любой ценой. Есть люди глубокие и думающие, жадно ищущие помощи, чтобы освободить себя от внутренних ограничений, чтобы построить дело, несущее им реализацию, а людям — прогресс… И им не нужна поверхностная литература по бизнес-психологии в стиле инструкций с пронумерованными пунктами «как быстро победить всех». Такими книгами и так завалены полки книжных магазинов.

— Я согласен с вами! И как? — Мой клиент включился.

— Я не почувствовала интереса к тому, что я говорю.

Я намеренно процитировала фразу самого же Макса, которую он сказал, рассказывая о диалоге со своим новым боссом. Макс понял намек и хитро улыбнулся.

— Я благодарна Богу и себе, что в тот момент сделала правильный для себя выбор. Я отказалась от предложения известной редакции.

— У вас появилось другое предложение?

— Нет. Я ушла в неопределенность. Издатели крутили пальцем у виска и спрашивали: «Неужели вы не хотите известности, не хотите представить себя крутым бизнес-коучем?» А я думала: «Я и так крутой специалист и известна всем, кто этим интересуется». Но мне все равно было страшно: а вдруг я сделала большую ошибку, отказавшись от таких возможностей? Я прислушивалась к себе.

— Долго вы думали?

— Процесс принятия решения длился около двух месяцев. Никто не мог дать мне исчерпывающий совет. Но где-то в глубине души я знала, что известность такой ценой мне точно не нужна.

Макс смотрел на меня. В его глазах светилось удивление, восхищение и теплота.

— А что дальше?

— Спустя некоторое время художник, с которым мы много лет сотрудничали, совершенно случайно узнав о моей ситуации, порекомендовал мою рукопись одному небольшому издательству, занимающемуся учебной и научной литературой. Он оформлял для них редкие издания. Главный редактор прочла мою книгу очень быстро и сразу захотела ее издать. Они могли позволить себе только небольшой тираж, но они не исправили в ней ничего, кроме орфографических ошибок. Вот так появилась на свет моя первая книга «Бизнес и/или свобода».

— Ваша книга получилась очень нестандартная и классная. Я много что из нее почерпнул неожиданно для себя.

— Спасибо, Макс! Я тоже считаю этот проект успешным. Тираж книги допечатывали. Я получила очень много доброй и благодарной обратной связи от читателей. Самое главное — подтверждение своему видению жизни. Многие думающие и ищущие лидеры нашли эту книгу очень ценной для себя. Что думают об этой книге многие другие, меня мало волнует. Господи, как здорово, что я не искусилась предложением сделать мою книгу бестселлером для «нормальных людей».

Мы оба помолчали какое-то время.

— Док, вы просто молодец, что отстояли свою книгу! Благодарю вас!

— За что?

Макс замялся, видимо, пытаясь как-то определить свои чувства.

— За ваш пример и… спасибо вам за искренность!

Драма одаренного ребенка

И вот я снова со своим блокнотом. Работа с Максом увлекала меня. Сессии становились все более напряженными и глубокими. Я даже начала забывать о своих первых опасениях, что психотерапия с этим сложным человеком вообще может не получиться.

Однако что-то в общении с Максом давало мне ощущение парадокса, что-то путало меня. Я пыталась разобраться.

С одной стороны, я видела человека, получающего очевидный кайф от деятельности, Макс явно шел за своим талантом. Именно это было основной его движущей силой, а отнюдь не сами результаты и уж тем более не внешняя оценка его успеха. Бесспорно, интеллектуальный бизнес был его призванием.

С другой стороны, его неудовлетворение не производило впечатления надуманного. Прислушиваясь к своим ощущениям, он предчувствовал надвигающийся кризис.

Когда он пришел в мой кабинет, он говорил о своей неэффективности в деловой части жизни. А теперь я все больше понимала, что речь идет о его неэффективности в жизни. Его ведущую роль, пожалуй, можно было определить следующим образом: этичный, интеллектуальный рекордсмен, летящий к сверхцели.

Эта роль гнала его за новыми и новыми «бизнес-задачами». Объем ответственности в его профессиональной деятельности, похоже, уже стал зашкаливать за его человеческие возможности. Но обуздать свою страсть самостоятельно он не мог. Она превратилась в зависимость.

Во время наших последних сессий стали очевидными его проблемы с выбором. Макс еще в самом начале нашего знакомства рассказывал мне, что опасался попасть в манипулятивную, нездоровую бизнес-среду. Всю свою жизнь он старался жить и работать, опираясь на свои ценности. Он сам выбирал для партнерства соответствующих его приоритетам людей и компании. Благо Макс был весьма ценным и ярким профессионалом — он имел возможность такого выбора.

Что же произошло в последнее время? Почему он замер и держался за свою нынешнюю компанию, которая деградировала на глазах? Почему он вытеснял, загонял внутрь свое нарастающее несогласие и негодование? Почему ему так важно было оставаться в среде, которая становилась для него чуждой? Почему он все время говорил о долге и желании победить? Что он собирался победить? Нарастающую невротичность всей своей компании? А может быть, собственное желание уйти?

Я видела, что он пытается услышать себя. Но его страх понять себя был сильнее его желания. Он укрывал свою ранимость под маской позитивного, сильного и социально успешного человека.

Это был безотчетный страх его внутреннего ребенка. Страх прикоснуться к каким-то своим болезненным чувствам.

Что-то произошло в жизни этого человека. Что-то, что он постарался загнать поглубже.

Он прятал какую-то часть своей эмоциональной истории под безудержной страстью познавать и достигать. Хитро сконструированный скрипт!

Действительно, человек с неординарным интеллектом. Что это могла быть за травма? У меня не было пока никакой информации. Напротив, Макс неоднократно давал понять, что детство его было исключительно благополучным.

Кто правит жизнью?

Я пыталась разложить имеющиеся, пока скудные, терапевтические наблюдения.

1. Мой небольшой собственный опыт общения с Максом отчетливо указывал на привычку Макса держать свои неприятные, болезненные чувства закрытыми. Как только мы на наших сессиях подходили к тому, что могло его ранить или расстроить, он тотчас менял тему или переходил на шутки. Скорее всего, делал он это неосознанно.

Это явно указывало на непринятие своей уязвимости. А косвенно — на какую-то проблему с эмоциональной близостью из его истории.

2. Отношения Макса и его бывшего босса по эмоциональному рисунку больше напоминали отношения отца и сына, нежели руководителя и подчиненного. Максу были очень важны эти отношения. Похоже, Теди играл весьма важную организующую роль в жизни Макса. Если ему так важен был внешний Родитель, то, вероятно, ему недоставало его внутри его собственной личности.

3. Я ощущала, как важна Максу моя заинтересованность. Ему как ребенку хотелось поделиться со мной своими первыми результатами и получить от меня эмоциональное поглаживание. Это снова косвенно указывало на дефицит его внутреннего Родителя и на проблему с близостью. Скорее всего, он чувствовал себя одиноким.

4. Я видела, как Макс нуждается в моей твердости, организованности и способности удерживать его в фокусе его же задачи. Пока что он мог идти к успеху в своей работе по личностному развитию, в значительной степени опираясь на мою волю. Получается, что в структуре его личности воля организовать себя методично что-то делать была недостаточна. Я бы сказала, экстремально недостаточна.

5. Макс хронически себя перегружал. Это говорило о том, что часть его личности, отвечающая за внутреннюю заботу о себе, за физическую безопасность, также была в дефиците.

6. Макс боялся сделать выбор в пользу своего эмоционального благополучия. Он даже не задумывался о смене компании. Возможность его выбора была заблокирована каким-то жестким внутренним запретом. Было ощущение, что при одной мысли об уходе его «внутренний цензор» начинал обвинять его в безответственности, слабости и трусливом бегстве. Он пугал и пророчил Максу в наказание жизнь аутсайдера-неудачника.

Мои наблюдения не просто говорили, они кричали о существующей проблеме у Макса с его родительскими фигурами. В структуре его личности здоровый, поддерживающий внутренний Родитель был очень слаб, почти отсутствовал. Жизнью взрослого Макса правили безудержный Ребенок и властный, статусный и бесчувственный Родитель.

Глядя на свои заметки, я вдруг ощутила беспокойство за своего клиента. Я прислушалась к себе.

Под внешней оболочкой взрослого, всегда позитивного и ничего не боящегося мужчины, под ролью солидного босса я увидела трогательного, живого, необычайно умного и очень одинокого мальчика.

В этот момент я чувствовала сильное материнское желание его защитить и согреть.

У меня возникла гипотеза.

Проблема его профессиональной неэффективности была только тенью, проекцией его внутреннего конфликта.

Настоящая же проблема касалась его «жизненной неэффективности», то есть он не выполнял какие-то свои жизненные задачи, откладывая их в бесконечность. Причина могла лежать где-то глубоко, в детско-родительских отношениях. Точнее, в нарушенной привязанности. В дефиците здоровой близости. Искать нужно было там.

Картина начала проясняться. Я почувствовала сильную усталость, но вместе с этим удовлетворение. Я нащупала путь к решению своей задачи.

Теперь все это нужно было донести до Макса!

Я уже поняла, что с его структурой личности сделать это будет непросто. Пока он был готов только узнавать, и причем только то, что было ему самому интересно.

А вот готов ли он что-то изменить?

Жизнь со скоростью света

— Я сегодня с уловом! — прямо с порога радостно оповестил меня Макс.

— Прекрасно!

— Прошлая неделя была напряженная. Пришлось много летать. А еще очень мешали какие-то постоянные дурацкие разборки в компании. Наш новый босс — весьма деятельный человек, но обладает удивительной способностью создавать напряжение и беспорядок вокруг, — в сердцах проговорил Макс. — Ну да ладно… В общем, я был в сильном напряжении. В пятницу я вернулся домой почти в полночь. Было два перелета, один задержался на четыре часа. Потом долго ехал из Домодедово домой через всю Москву, МКАД стояла мертво. Принял душ и наконец сел у камина. Поворошил дрова, сделал пару глотков вина. И решил расслабиться, помедитировать, как мы с вами и договорились.

Снова полезли какие-то мысли о работе. Я уже начал думать: «Неужели сегодня опять ничего не получится?» Но я отгонял эти мысли и дышал. Дышал и мысленным взором скользил по разным частям своего тела. И вдруг я что-то странное почувствовал в животе, под ложечкой.

— На что это было похоже?

— Как будто… страх перемешался с восторгом. Я будто был на детском скоростном аттракционе. Почему-то я увидел поезд, который с невероятной скоростью несется по рельсам. За окном мелькали яркие картинки. Это было здорово! Потом я заметил, что внутри поезда творится хаос. С полок падает багаж, пассажиры судорожно вцепились в кресла, кто-то отчаянно ищет выход. Но поезд не делает остановок. Некоторых пассажиров начала охватывать паника. Некоторые замерли от ужаса. Лишь немногие отдельные экземпляры с диким восторгом, так же как и я, смотрели в окно на проносящиеся мимо картинки, практически размытые в сплошное рябое полотно. В этот момент мне стало ужасно не по себе… Всё. Я вынырнул. Вот это мой улов за неделю. Что-то странное, да? Я пытался сконцентрироваться на своих ощущениях, а потом будто провалился. Наверное, был сильно уставшим и просто уснул на несколько минут.