Открытие ведьм Харкнесс Дебора

Глава 28

Мы поужинали в комнате экономки перед жарко натопленным очагом.

– А где Изабо? – спросила я Марту, налившую мне горячего чая.

– Вышла, – коротко ответила она и пошла обратно на кухню.

– Вышла куда?

– Марта, – вмешался Мэтью, – не надо ничего скрывать от Дианы.

Я не знала, на кого она больше сердита – на меня, на него или на отсутствующую хозяйку.

– В деревню пошла. Повидать священника с мэром. – Марта помолчала и добавила: – А потом проверит, все ли там чисто.

– Где это – там?

– В лесу. На холмах. В пещерах. – Она явно полагала, что этим все сказано.

– Похоже, Maman хочет посмотреть, нет ли в округе других вампиров, – пояснил Мэтью.

Огонь играл в резных гранях его тяжелого кубка. То молодое вино, но пил он меньше обычного.

– Она имеет в виду кого-то определенного?

– Доменико и еще одного вампира из Конгрегации, Герберта. Он тоже овернец, из Орийака. Изабо на всякий случай заглянет в кое-какие его укрытия.

– Тот самый Герберт из Орийака? Папа римский, живший в десятом веке?[54] Это ведь ему, по преданию, принадлежала медная голова, наделенная речью и пророческим даром?

Репутация Герберта как ученого и мага интересовала меня куда больше, чем его папско-вампирское прошлое.

– Постоянно забываю, как хорошо ты знаешь историю – даже вампира пристыдить можешь. Да, тот самый Герберт. Пожалуйста, держись от него подальше, а если все-таки встретишь, не расспрашивай об арабской медицине и астрономии. Он жаден до колдунов и магии.

– Изабо его знает?

– О да. В свое время это была неразлучная парочка. Если он где-то здесь, она непременно его отыщет. Не беспокойся, в замок он не придет: знает, что ему тут не рады. Не выходи одна, вот и все.

– Хорошо, не стану. – На Герберта из Орийака я хотела бы наткнуться меньше всего.

– Изабо, полагаю, хочет искупить свои прегрешения. – Я видела, что Мэтью еще таит гнев против нее.

– Ты должен ее простить. Она прежде всего о тебе заботилась.

– Я не ребенок, Диана, и не хочу, чтобы мать меня защищала. Особенно от жены, – сказал он, крутя в руках бокал.

Слово «жена» на некоторое время так и повисло в воздухе.

– Не припоминаю, чтобы мы с тобой поженились.

– Это произошло, когда я вернулся домой и признался тебе в любви. В суде, возможно, этот брак сочтут недействительным, но, по вампирским обычаям, мы женаты.

– Значит, мое признание, а потом твое, по телефону, были не в счет? Ты должен был сказать мне все лично?

Тут требовалась некоторая точность. Я собиралась завести в компьютере новый файл «С вампирского на колдовской».

– Вампиры вступают в брак так же, как львы или волки. – Мэтью вещал, как голос за кадром документального фильма. – Самка выбирает себе партнера, и если он согласен, то дело сделано. Они заключают союз на всю жизнь, и все сообщество признает их супругами.

– Вот как, – вяло откликнулась я.

Выходит, мы опять вернулись к норвежским волкам.

– Мне только слово «партнер» не нравится – безликое какое-то, будто выбираешь носки или туфли. – Мэтью отставил бокал, поставил локти на исцарапанный стол и сцепил пальцы. – Послушаем, что скажешь ты. Вампирские законы тебе не указ – как ты смотришь на то, что я тебя считаю своей женой?

В голове у меня слегка закрутилось. Я пыталась соотнести свою любовь к Мэтью с самыми опасными хищниками животного мира и с институтом брака, никогда не вызывавшим у меня особого энтузиазма, – пыталась и не находила ни одной подсказки.

– Когда два вампира вступают в брак, – выдавила я наконец, – самка обязывается подчиняться самцу? Как и прочая стая?

– Боюсь, что так, – потупился Мэтью.

– Ага, – прищурилась я. – Ну а я-то что получаю?

– Я буду любить тебя, почитать и защищать. – Он отважился взглянуть мне в глаза.

– Ужасно похоже на средневековый обряд венчания…

– Ту часть литургии, где обмениваются обетами, составил как раз вампир. Но служить мне ты не должна, – добавил он торопливо. – Эти слова были рассчитаны на людей.

– На мужчин, если точнее. Не думаю, что это доставило особую радость женщинам.

– Да, пожалуй. – Он усмехнулся, но улыбка быстро увяла, и Мэтью снова уставился на свои руки.

Прошлое без Мэтью представлялось мне холодным и серым, будущее с ним – куда более занимательным. Наше знакомство, не говоря уж об ухаживании, было недолгим, но я определенно чувствовала, что мы связаны. А законы вампирской стаи вряд ли позволят мне заменить послушание чем-нибудь более современным, будет он меня звать женой или нет.

– Должна, муженек, заметить, что мать тебя защищала не от жены. – «Муж» и «жена» звучали в моих устах как-то странно. – Я тогда еще была не жена, а просто женщина, которую ты ей подкинул ни с того ни с сего. И как таковая легко отделалась.

В уголках его губ зародилась улыбка.

– Думаешь? В таком случае придется тебя уважить и простить Изабо. – Он взял мою руку и легонько коснулся ее губами. – Я сказал, что ты моя, помнишь? Теперь ты знаешь, что я имел в виду.

– Вот почему Изабо так расстроилась, когда мы поцеловались. – Да, этим объяснялось все: ее гнев и внезапная капитуляция. – После этого пути назад уже нет.

– Да, для вампира.

– Для колдуньи тоже.

Мэтью разрядил атмосферу, выразительно посмотрев на мою пустую тарелку. Я слопала три порции жаркого, хотя уверяла, что не голодна.

– Наелась?

– Да, – пробурчала я, злясь, что меня вывели на чистую воду.

Было еще рано, но я уже зевала вовсю. Мы пожелали спокойной ночи Марте, намывавшей огромный кухонный стол горячей водой с лимоном и морской солью.

– Изабо скоро вернется, – сказал ей Мэтью.

– Ее не будет всю ночь, – мрачно проронила она. – Подожду здесь, пока не придет.

– Как хочешь, Марта. – Мэтью положил ей руку на плечо.

На лестнице Мэтью рассказывал, как приобрел Анатомический атлас Везалия и какое впечатление произвели на него иллюстрации. Слишком устав для «Aurora Consurgens», я взяла упомянутую книгу, плюхнулась на диван и стала радостно разглядывать изображения лишенных кожи человеческих тел. Мэтью отвечал на электронные письма. Потайной ящик его стола, к моему облегчению, был плотно задвинут.

Час спустя, решив принять ванну, я поднялась и размяла затекшие мышцы. Мне требовалось побыть одной, чтобы обдумать как следует свой новый статус жены. Мысль о браке приводила меня в немалое замешательство. Учитывая вампирские собственнические инстинкты и мое полное невежество в этой области, поразмыслить обо всем этом хотелось безотлагательно.

– Я скоро поднимусь к тебе, – не глядя пообещал Мэтью.

Горячей воды, как всегда, было вдоволь, и я с блаженным стоном погрузилась в ванну. Марта уже сотворила свое ежевечернее волшебство с камином и свечками – в комнате было уютно, хотя не сказать чтобы очень тепло. Я довольно проигрывала в памяти дневные события: планировать все самой лучше, чем полагаться на волю случая.

Продолжая отмокать, свесив волосы за край ванны, я услышала легкий стук в дверь. Мэтью вошел, не дожидаясь ответа, и я, привстав было, тут же нырнула обратно.

– Ложись в постель, – скомандовал он, держа наготове полотенце.

Я полежала еще пару секунд, вглядываясь в его затуманенные глаза. Он терпеливо ждал. Сделав глубокий вдох, я встала. Зрачки Мэтью резко расширились. Он посторонился, чтобы я могла выйти из ванны, и завернул меня в полотенце.

Под его немигающим взглядом я дала полотенцу упасть. Свет свечей играл на мокрой коже. Мэтью медленно оглядел меня с ног до головы – от порхающих снежинок вдоль позвоночника пробежала дрожь предвкушения, – привлек к себе, поцеловал шею и плечи, вдохнул мой запах, собрав мои волосы в горсть. Я затаила дыхание, когда его большой палец прижался к пульсирующей жилке на горле.

– Dieu, какая же ты красивая, – шептал он. – Какая живая…

Он снова стал целовать меня, а я просунула теплые пальцы под его футболку. Он вздрогнул всем телом – я реагировала на его первое ледяное прикосновение примерно так же. Почувствовав, как мой рот расплылся в улыбке, Мэтью вопросительно взглянул на меня.

– Здорово, когда мое тепло встречается с твоим холодом?

Его смех был таким же томным, как взгляд. Я стащила с него футболку и принялась складывать, но он тут же скомкал ее и швырнул в угол.

– Потом.

Наши тела, теплое и холодное, впервые встретились по-настоящему.

Теперь уже смеялась я, восторгаясь тем, как идеально они совпали. Мои пальцы блуждали у него по спине, его губы нашли ямку на моем горле и спустились к соскам.

У меня подкосились ноги, и я ухватилась за Мэтью. Вот оно, неравноправие. Я развязала тесемку пижамных штанов, без колебания встретила испытующий взгляд вампира и позволила материи соскользнуть с его бедер.

– Ну вот, теперь мы на равных.

– Ничего подобного. – Он переступил через сброшенные штаны.

Кое-как сдержав изумленный возглас, я широко распахнула глаза. То, что мне открылось теперь, не уступало совершенством тому, что я созерцала прежде. Обнаженный Мэтью напоминал ожившую античную статую.

Он молча взял меня за руку, подвел к постели и, раздвинув полог, уложил на перину. Лег рядом, опершись головой на руку, и укрыл нас. Сейчас он, как в конце урока йоги, походил на погребальное изваяние средневекового рыцаря в одной из английских церквей.

Убитая собственным несовершенством, я натянула простыню до самого подбородка.

– Что с тобой? – нахмурился он.

– Так, нервничаю немного.

– С чего вдруг?

– Секса с вампиром у меня еще не было.

– Этой ночью и не будет, – заявил откровенно изумленный Мэтью.

Я, сразу перестав стесняться, приподнялась на локтях:

– Ты заходишь ко мне в ванную, смотришь, как я голая вылезаю из воды, позволяешь себя раздеть и говоришь, что мы не будем заниматься любовью?

– Повторяю еще раз: нам незачем торопиться. Современные создания только и делают, что спешат. – Мэтью сдвинул мою простыню до талии. – Считай меня старомодным, если угодно, но я хочу как можно больше продлить период ухаживания, наслаждаясь каждым его мгновением.

Я попыталась прикрыться покрывалом, но он мне не дал.

– Какое еще ухаживание? Цветы и вино ты мне уже приносил – теперь мы, по твоим же словам, муж и жена. – Я сорвала простыню с него самого, и мой пульс опять участился.

– Как историк, ты должна знать, что многие браки консумировались не сразу. – Под его взглядом мои бедра застыли и тут же согрелись – очень приятное ощущение. – Ухаживание порой длилось годами.

– Что приводило в основном к слезам и кровопролитию.

Он погладил мою грудь легкими как перышко пальцами и довольно заурчал, услышав легкий вздох.

– Обещаю не лить кровь, если ты пообещаешь не плакать.

Его ласки было труднее игнорировать, чем слова.

– Принц Артур и Екатерина Арагонская![55] – воскликнула я, гордясь, что способна вспомнить подходящий исторический факт даже в таких обстоятельствах. – Ты знал их?

– Только Екатерину – я в то время жил во Флоренции. Она была почти такой же храброй, как ты. Раз уж речь о прошлом, – Мэтью провел по моей руке тыльной стороной ладони, – что может сказать именитый историк о «женихе в мешке»?

Я, повернувшись на бок, медленно очертила пальцем его подбородок.

– Мне знаком обычай «спать в мешках», но ты ведь не англичанин и не из эмишей. Хочешь сказать, что укладывать пару в постель так, чтобы они только разговаривали ночь напролет, тоже вампиры придумали? Заодно с брачными обетами?

– Современные создания зачастую сводят любовь к половому акту. По-моему, это слишком узколобое и медицинское определение. Секс для меня – это близость, стремление познать тело любимой столь же хорошо, как свое.

– Ты мне не ответил. – Изволь тут мыслить ясно, когда целуют твое плечо. – «Спать в мешках» выдумали вампиры?

– Нет. – Он прикусил мой палец, но крови, как и обещал, не пролил. – Когда-то это делалось повсеместно. Голландцы и англичане разделяли кровать с помощью доски, нас же по старинке просто заворачивали в одеяла и запирали в комнате до утра.

– Ужас, – сурово молвила я.

Он принялся за мою руку и живот. Я хотела отползти, но меня не пустили.

– Мэтью!

– Так, помнится, очень приятно было скоротать долгую зимнюю ночь. Самое трудное – сохранять наутро невинные лица.

Он продолжал гладить меня, отчего сердце бешено колотилось о ребра. Я тоже выбрала себе цель и припала губами к его ключице, а ладонь опустила на плоский живот. Чуть погодя он отвел мою руку.

– Сон, думаю, тоже входил в программу. – Я приникла к нему всем телом, и он откликнулся на прикосновение так, как хотелось мне. – Разве можно проговорить всю ночь напролет?

– Ну, вампиры-то во сне не нуждаются, – напомнил он, целуя меня чуть ниже груди.

Я приподняла его голову:

– В этой постели только один вампир. Ты вот так собрался не давать мне спать?

– Мечтал об этом с первой минуты, как тебя увидел.

Когда я выгнулась навстречу его губам, он решительно уложил меня на спину, пригвоздив обе руки к подушке, и покачал головой:

– Никакой спешки, помнишь?

Я привыкла утолять желание без проволочек и особых эмоциональных сложностей. Как спортсменка, проводящая много времени с другими спортсменами, я хорошо знала свое тело вместе с его потребностями, и кто-то всегда помогал мне удовлетворять их. Мои связи нельзя было назвать случайными, но почти все мои партнеры относились к ним так же просто, как и я. После нескольких страстных свиданий мы, как ни в чем не бывало возвращались к дружеским отношениям.

Мэтью давал мне понять, что те времена ушли безвозвратно и простого прямолинейного секса у нас не будет. Поскольку другого я не знала – с тем же успехом могла бы быть и девственницей. Чувства к нему переплетались с физическими реакциями и затягивались под его губами и пальцами в хитрые мучительные узлы.

– Времени у нас столько, сколько нужно, – повторял он, поглаживая мне руки с нежной внутренней стороны, пока тело не напряглось, охваченное любовью и физическим желанием.

Мэтью изучал меня с дотошностью картографа, высадившегося на неизвестный берег. Я порывалась ответить тем же, но одна его рука все так же прижимала мои запястья к подушкам. Когда я начинала жаловаться на такое неравенство, он затыкал мне рот весьма эффективным способом. Холодные пальцы прокрались между бедрами в последнюю неисследованную область.

– Мэтью, – выдохнула я, – это как-то не похоже на «жениха в мешке».

– Ну, мы же во Франции.

Глаза у него лукаво блестели. Мэтью отпустил мои руки, резонно полагая, что я больше не стану увертываться. Я тут же притянула его к себе. От затяжных поцелуев мои ноги раскрылись, как переплет книги, и наконец дразнящая пляска его пальцев вызвала во всем теле дрожь. Мэтью дал ей уняться. Когда сердце чуть успокоилось и я набралась сил посмотреть на него, он был доволен, как наевшийся сливок кот.

– Что историк скажет теперь?

– В специальной литературе это выглядело иначе. – Я дотронулась до его губ. – Если эмиши занимаются ночью такими делами, неудивительно, что телевизоры им не нужны.

Он самодовольно хмыкнул:

– Может, поспишь теперь?

– Ну уж нет. – Я опрокинула его на спину. Он, заложив руки за голову, смотрел на меня с той же ухмылочкой. – Теперь моя очередь.

Я исследовала его не менее тщательно, чем он меня. Вскоре мое внимание привлекла метка в виде белого треугольника на бедре. Присмотревшись, я обнаружила на груди другие странные знаки – одни напоминали снежинки, другие крестики. Все они таились глубоко под кожей и потому не сразу бросались в глаза.

– Что это, Мэтью? – Я потрогала особенно крупную снежинку под левой ключицей.

– Шрам. – Он вытянул шею, чтобы посмотреть. – Этот от меча. На Столетней войне, что ли, – не помню уже.

Я скользнула повыше, согревая его собой.

– Шрам, говоришь? Повернись-ка.

Он, постанывая от удовольствия, лег на живот.

– Ох, Мэтью.

Мои худшие опасения подтвердились: на спине и на ногах я нашла десятки, если не сотни отметин.

– Что? – Он повернул голову, увидел мое лицо и сел. – Ничего страшного, mon coeur[56]. Всего лишь выносливое вампирское тело.

– Их так много!

Вот еще один шрам, у плеча.

– Вампира, как я уже говорил, убить трудно, но разных созданий отчего-то так и тянет попробовать.

– Тебе было больно?

– Ты знаешь, что я испытываю удовольствие, значит и боль тоже. Но все быстро зажило.

– Почему я их раньше не видела?

– Смотреть нужно пристально, при верном освещении. Тебе неприятно это зрелище?

– Шрамы? Нет, что ты! Просто очень хочется добраться до тех, кто тебя ими наградил.

Тело Мэтью, как и «Ашмол-782», представляло собой палимпсест – под гладкой поверхностью скрывалось богатое прошлое. Я содрогнулась при мысли обо всех тех войнах, на которых сражался Мэтью, как явных, так и тайных.

– Довольно тебе воевать! – Мой голос дрожал от гнева и жалости. – Хватит!

– Ты немного опоздала, Диана. Я воин.

– Нет! Ты ученый.

– Воином я был дольше, и убить меня трудно – вот тебе доказательство. – Шрамы, как свидетельство его несокрушимости, и впрямь успокаивали. – И почти все мои противники давно умерли, так что успокойся.

– Чем же тогда прикажешь заняться?

Я натянула простыню на голову, как палатку. Какое-то время тишину нарушали только редкие вздохи Мэтью и треск поленьев в камине, а потом раздался его счастливый стон. Я прижалась к вампиру, закинула на него ногу. Он посмотрел на меня, прикрыв один глаз:

– Вот, значит, чему теперь учат в Оксфорде?

– Магия. Я от рождения знала, как тебя осчастливить.

Я инстинктивно чувствовала, где и как прикоснуться к нему, когда быть нежной и когда дать волю страсти.

– Ну, если магия, то я еще больше рад провести остаток своих дней с колдуньей, – промурлыкал он.

– Моих дней, ты хочешь сказать.

Мэтью подозрительно притих. Я приподнялась, чтобы видеть его лицо.

– Сегодня я чувствую себя на все тридцать семь – а на будущий год мне, боюсь, исполнится тридцать восемь.

– Не понимаю, о чем ты.

Он прижался подбородком к моей макушке:

– Больше тысячи лет я жил вне времени, но после нашей встречи стал замечать его ход. Вампиру легко забыть о таких вещах. Вот почему Изабо так одержима газетами – ей нужно знать, что вокруг нее, неизменной, что-то постоянно меняется.

– Раньше ты этого не испытывал?

– Несколько раз, мимолетно. В бою, например, – когда боялся, что могу умереть.