Постапокалипсис, в котором я живу Грин Алла
Дом был пуст: кроме Конрада, здесь никого не было. Старик жил один на ферме. Хозяин плотно запер за ними входную дверь.
Ева замерла в пороге комнаты. Деревянная доска под ее ногами издала тихий скрип, и она вздрогнула и вжалась в стену.
Контроль над собственным телом пока что не возвращался – ее вдохи были поверхностными и редкими. Она точно не знала, дышит ли в этот момент. Она лишь молча смотрела на Марка и прокручивала в голове момент, когда он ее вытащил из машины. И поочередно ощущала волны страха и облегчения.
Марк первым делом устремился на кухню. Было видно, что он хорошо знает эти комнаты и что ему привычно находиться здесь. Он осмотрел настенные шкафчики, и нашел стеклянную бутылку с темно-коричневой жидкостью на дне. Сбросив шубу, он попытался добыть свежее кухонное полотенце.
Все вещи Марка, вместе с лекарствами и с вещами Евы, остались в той машине в лесу, и поэтому он дезинфицировал раны алкоголем. Ева обратила рассеявшееся внимание на то, что руки Марка были испачканы кровью; покрыты множеством ссадин и имели несколько глубоких порезов. В мыслях вспыхнул образ острых металлических листов, которые Марк оторвал от забора, прежде, чем вернуться за ней в лес. Она посмотрела на свою ладонь, за которую он недавно ее держал, и увидела кровь на своей коже. Зародилось едва осознаваемое чувство вины. А затем перед глазами снова вспыхнуло мертвое тело преввира, упавшее к ее ногам. И красный шарф, грубо сорванный с ее шеи и летящий на снег…
Она выбралась из этого воспоминания, только когда, очутившись рядом, Марк сказал:
– Подними голову выше.
Ее щеки коснулось смоченное спиртом полотенце, и, ссадина защипала. Ева вспомнила недавний удар. Она показала Марку место на руке, где была содрана кожа.
Ева не понимала, была ли пропитана кухня ароматом запеченной свинины, но она стояла на столе. Там же была разваренная картошка, зажарка и молоко. А рядом покоилось ружье Конрада, готовое в любой момент защитить хозяина. Марк тоже далеко не прятал пистолет, положив его рядом со своей тарелкой. Пистолет Евы лежал на коленях.
Ощущая странный будоражащий жар, Ева молчала и желала не вслушиваться в разговор между стариком и Марком, но не имела возможности остановить их голоса. Несколько раз она замечала на себе долгий тяжелый взгляд последнего. У нее перед глазами стоял образ Марка в машине: она начала вспоминать его громкий злой голос, заставляющий ее уйти, и то, что какая-то пелена отделяла ее от действительности в тот момент. Она не понимала, что на самом деле с ней произошло. Что именно вызвало такое оцепенение.
Слушая Марка, старик гневался. В итоге, когда Марк закончил, Конрад весь пылал от злости.
– Будь я не так стар, я бы их всех передушил!
– Полагаю, они давно мертвы, Конрад, – глухим голосом сказал Марк, а потом спросил: – Они все еще суются за забор?
– Раньше бывало, – ответил старик, – но сейчас их мало и они боятся. Скорее всего, это были последние.
Конрад повернулся к Еве и, как будто она его слушала, рассказал, как на ферму постоянно нападали несколько лет назад, чтобы похитить запасы из амбаров, и рассказал, как ему пришло в голову поселить в амбарах преввиров. И как воры, которые рассчитывая поживиться запасами, вскрывая амбары, натыкались на собственную смерть. Еще он рассказал, как прошлой весной в одном из амбаров появился на свет рожденный и как Конрад чудом успел пристрелить его из ружья с крыши, когда тот развалил амбар. Он объяснил, как отличить самку давно обращенного преввира от самца, чтобы случайно не поселить их вместе в один амбар и чтобы в дальнейшем не появлялись рожденные.
– А зверей моих вернешь? – спросил старик у Марка.
– Черта с два, – бросил Марк. – Я не стану этого делать.
Старик неразборчиво заворчал.
После обеда Марк Кассель вышел на крыльцо, закурил и недолго поговорил с Конрадом, вышагнувшим за ним. Ева осталась на кухне. Ощутив себя в уединении, не в силах себя больше сдерживать, она оперлась локтями о стол, взялась за голову и хотела разрыдаться – но у нее не вышло. Смутная пелена ушла, и вместо нее на Еву обрушилось ясное осознание того, что на самом деле произошло – сегодня Марк Кассель избавил ее от повода утонуть в слезах.
После того, как Марк с Конрадом закончили, Марк прошелся по ферме, сходил к распахнутому амбару, к дыре, зияющей в заборе, и послушал, как звучит лес. В это время Ева с тревогой наблюдала за ним из окна.
Убедившись, что воя не слышно, он решил переждать непогоду. До сих пор настырно мел снег, и, отправляться сейчас в лес за машиной, которую они с Евой бросили, было бесполезно, и возможно, опасно. Чинить дыру – тоже.
Марк отправился в спальню. Ева столкнулась с ним лицом к лицу в дверном проеме и ощутила резкий, уже знакомый запах табака. И странное непривычное желание, чтобы он не оставлял ее в одиночестве.
Ева молчаливо заглянула в его карие глаза и, несмотря на то, что сегодня она видела что-то более ужасающее, чем его взгляд, она все равно пошатнулась.
Прикрыв за собой дверь, Марк ушел спать. Конрад уже давно находился на улице, занимаясь козами, и Ева осталась наедине с собой. День, наконец-то, застыл. То, что произошло в лесу – отделилось жирной чертой и закончилось.
Пока Марк спал, у Евы было время прийти в себя. Ей в этом помогала высокая стена, на которую она неустанно смотрела. Ева потихоньку начала осваиваться в доме. Она обратила внимание на прочные решетки на окнах, наткнулась на запасной выход, что вел на крышу. Произошедшее в лесу начинало блекнуть в ее сознании; она постепенно понимала, что смертельная опасность, угрожавшая ей, осталась позади.
Почувствовав себя защищенной, она могла немного расслабиться, и напряжение, которое сковывало ее тело неуемным ознобом, медленно отступало.
Обойдя весь дом, Ева вернулась к окну, которое выглядывало на дыру в заборе, и стала бесконечно вглядываться вдаль, надеясь, что через щель не прошмыгнёт кто-то из выпущенной Марком из амбара стаи. Стоял день, но этой стае было не до сна сегодня.
Из окна лился серый свет. Ева закрыла глаза, и на миг ей показалось, что она чувствует от него тепло, словно как от солнца. Серый свет, которого я могла бы больше не увидеть, подумала она. Или было бы хуже, если бы после того, что могло произойти, я бы его увидела?
Где-то там, в дальней комнате, спал Марк Кассель, которому она сегодня была очень обязана. Она прокручивала в голове его поступок – и как она могла подумать, что он оставил ее навсегда? Легко могла. Но он поступил по-другому. Она размышляла об этом, но, так или иначе, просто хотела поскорее обо всем забыть.
Подремав, Марк немного восстановил силы, потраченные за этот тяжелый день, и теперь они с Конрадом собирались отправиться в лес; снегопад прекращался и Марк не хотел, чтобы кто-то наткнулся на их автомобиль раньше, если будет случайно проезжать в этой глуши.
Ева не пошла с ними. Она осталась в доме, поднялась на крышу по запасному выходу, плотно закрыла за собой люк, и, сжимая в руке пистолет, внимательно следила за тем, как силуэты Марка и Конрада исчезают за белоснежными деревьями.
Пока она ждала их, пока автомобиль не въехал в ворота, распахнутые Конрадом, Ева не думала о том, смогут ли Рори с Артуром наткнуться на эту ферму и откроет ли Конрад для них ворота, или какой дорогой они вообще поедут, когда упрутся в военный лагерь – она о них напрочь забыла.
Все вещи в машине оказались на месте. Из потерь были разбитые окна, пробитое колесо и вырванные решетки, которые следовало починить в ближайшее время. Конрад сообщил, что после нападения преввиров никто не ушел живым. Ева не хотела представлять, что именно они там нашли, и как выглядели те тела, но Конрад сказал, что преввиры были очень голодными, ведь он почти не кормил их. И обратиться мертвецам не получится.
После того, как Марк перенес необходимые вещи в дом, он, не медля, отправился чинить забор, ведь открытая дыра все еще угрожала их жизням. Ева недолго пробыла в доме и достаточно согревшись, через несколько минут вышла к нему, набросив пальто – даже не потому, что ей было не по себе оставаться с Конрадом в доме. Просто если она будет рядом с Марком, то с ней точно не случится никакой беды. Сегодня. Теперь это казалось естественным как дыхание и понятным.
Когда она шла, она задумывалась над вопросом: когда Марк Кассель перестал быть чужим? Еще в Городе Гор? И перестал ли? Нет, конечно. Но казалось, что с начала поездки, когда они остались без ее друзей, что-то произошло. Неужели он и правда мог стать ее союзником? Или же он спас Еву только потому, что Артур Дюваль должен был оказать ему услугу? Потому что они заключили сделку? Возможно, да. Скорее всего, это правда. Но после сегодняшнего дня она чувствовала какую-то связь между ними, незримую нить зарождающейся дружбы. Которая возможно, ей мерещилась. Из-за пережитых тяжелых эмоций. Так или иначе, любой из этих вариантов устраивал Еву – ведь она осталась цела и невредима.
На улице снегопад уже успел прекратиться, однако, все еще беспощадно выл ветер, и, несмотря на это медвежья шуба Марка лежала на бетонном столбе, протянутом вдоль забора, а сам Марк в одном только черном свитере с закатанными рукавами поднимал металлический лист и крепил его к широким балкам.
Под сапогами Евы хрустел снег. Остановившись у столба, на котором лежала шуба, Ева присела на бетон и, поразмыслив, осторожно запустила ладони под медвежий ворот. Недолго она в молчании понаблюдала за Марком, ввинчивающим в железо болты, потом со смятением посмотрела в лес. И ощутила обнадеживающую безопасность. Это было самое лучшее чувство за сегодня. За последние несколько дней.
Этот день уходил, близился к закату – забирая все, что он с собой принес. Ева надеялась, что он заберет и ее воспоминания.
Звонко стучащий молоток через несколько мгновений замер – воцарилась безмятежная тишина. Марк Кассель слышал, как подошла Ева. Он, наконец, повернулся и направился к ней. Приблизившись, он взял свою шубу и порылся в карманах – достал сигареты и закурил. Вернув шубу Еве и отойдя в сторону, он прислонился спиной к забору. Его темный силуэт растворялся в сумерках.
– Марк, спасибо, – тихо произнесла она.
Марк сделал паузу в полминуты. Она не слышала даже его дыхания.
– Не надо, Гордон, – ответил он. – Начнешь воображать, что можешь на меня рассчитывать.
– Но разве это не правда? – она подняла на него вопросительный взгляд.
Сигарета Марка зажглась яркой точкой на несколько секунд в сгущающейся тени.
– Забыла, как меня зовут?
Ева покачала головой и нахмурила брови.
–Ты не такой плохой, каким стараешься казаться.
Он выдохнул сигаретный дым.
– Я хуже, – с серьезностью заявил он.
Марк Кассель обдал ее стальным взглядом и Еву от неведомой темноты, что разлилась в них, бросило в дрожь. Марк был непоколебим. И Ева поняла, что он не врет.
Она вдруг подумала о том, что до сих пор не знает, зачем на самом деле Марк едет с ними в Аркад, подумала о том, что репутация Марка сложилась не случайно. Но так же подумала о том, что ни разу за весь путь он не показал, что для Евы опасен. Почти ни разу – кроме того случая, когда приставал к ней в баре. Однако, это уже не имело никакого значения, потому что на другой чаше весов теперь покоилось вспыхнувшее начальное доверие к нему.
– Можно задать тебе один вопрос? – произнесла она, нарушая непроизвольную паузу и меняя тему.
– Попробуй.
– Откуда ты знаешь Конрада?
Марк неторопливо докурил и выбросил тлеющий окурок в снег.
– Он мой родной дядя.
Ева удивилась, но постаралась не подать виду. И неясно пожала плечами. Марк отвел от нее взгляд и медленно пошел за инструментами.
– Я не думала, что у тебя есть кто-то, кроме Реджи.
– Никого, кроме нее и Конрада.
– Значит, Конраду известно мое лицо?
– Он понятия не имеет, кто ты такая. Сперва он решил, что ты – Реджи.
Марк снова взялся за молоток и отвернулся к забору. Воцарилось молчание. Ева ощутила что начинает замерзать. У нее не было выбора, кроме как пойти в дом, к Конраду. Но прежде, чем уйти, она почему-то помедлила и недолго посмотрела на распахнутый настежь амбар. Из него тянуло гнилью.
Ко времени, когда она вернулась, Конрад успел натопить баню, и пока Марк был на улице, Ева вымыла волосы и переоделась во все теплое и чистое – бежевый вязанный свитер с высоким воротом и эластичные черные штаны. В последние чистые и целые вещи, которые у нее остались. Они не смогли увезти много из Города Гор.
Она посмотрелась в исцарапанное запотевшее зеркало и впервые за несколько дней увидела свое отражение где-то, кроме как в маленьком зеркале автомобиля или в окне.
К удивлению, ее лицо не выглядело бледным и прозрачным, как ей представлялось, и румянец от теплого пара будто сделал ее вновь живой. Будто с ней не происходило ничего плохого, будто никто не нападал на нее в лесу сегодняшним днем. Обо всем напоминала лишь багровая ссадина на левой скуле. Она и возвращала Еву в действительность.
Плен
Было не ясно, сколько времени прошло с тех пор, как ушла ночь. Из оконец у потолка лился дневной свет, но загадкой оставалось одно: полуденный он был или почти вечерний. Рори все же удалось задремать; когда он открыл глаза, то увидел, что свет стал чуть ярче – может из-за туч выглянуло солнце.
Машина стояла на обочине – в фургоне царила тишина. Женщина бесконечно смотрела на своего ребенка, и когда, хлопнули дверцы кабины, она начала часто и громко дышать, чем окончательно пробудила Рори.
Наверное, материнское сердце – более чуткое, быстрее обнаруживало опасность. Реальную или выдуманную.
С улицы доносились шаги солдат. Рори не прислушивался, куда они направляются. Он был почти уверен, что солдаты просто вышли справить нужду. Это были одновременно и уверенность и надежда.
– Мы приехали? – взволнованно спросила девушка с короткой пышной прической. – В Митчелл?
Все замерли и следили за звуками на улице. Женщина крепче прижала к себе ребенка, который устав от долгого плача, на короткую минуту погрузился в сон.
Наверное, это не Митчелл, подумал Рори. Не Возмездие. Просто остановка. Сейчас ему было не до этого, но он подтолкнул Артура, чтобы тот, тощий и высокий, дотянулся до потолка и посмотрел в щель. Сам Рори продолжил сидеть так спокойно, как будто ничего не произошло, ведь ничего и правда не происходило. Но его глаза уже по сложившейся привычке давно и плавно скользили по темноте, ища что-нибудь, чем можно будет защищаться. Но он ничего не нашел. Почти… Ни тебе торчащих гвоздей, ни отвалившихся прутьев с оконных решеток – ничего. И под ногами не валялось ни одного камня. Однако, около клетки с псом его кое-что заинтересовало…
Артур дотянулся до окна, проверил, что происходит снаружи. Двое стояли на обочине и мочились в сугроб. Он выдохнул.
– Все в порядке, – шепнул он, не отрывая взгляда.
Двое застегнулись, побрели обратно. Рори не удивили его слова.
Но один из солдат вдруг завернул к задним колесам.
Артур мгновенно оторвался, как будто решетка обожгла ему пальцы, мельком посмотрел на женщину, а потом протяжно и испуганно на Рори; посмотрел так, что тот сразу все понял: кто-то идет. Непонятно зачем, но идет.
У Артура не было силы Рори и его отваги, но зато были хорошие мозги, и их хватило, чтобы не посеять панику в пространстве. Тем не менее, она скоро возникла, потому что все услышали подступающие шаги. Сначала Рори с Артуром – потому что сидели у самой двери, а затем остальные.
Рори тяжело и устало вздохнул.
Он потянулся и сунул руку за клетку, там был металлический ошейник – его он увидел несколько минут назад. Рори подозревал, что за ним есть и цепь, но не проверял раньше, боясь пошуметь. Он только прикоснулся к ошейнику и загорелся циферблат. Голубой свет озарил помещение. Пес жалобно заскулил и уставился на Рори – глаза у него были такие же синие, как небо, и никакого кишащего в них серебра.
Он понял: это ошейник делает из собак ищеек. Но как ошейник заставляет их понимать, кто есть кто? Как учит забираться в самую глубь человека и читать его мысли, читать его страх? Вот узнать бы и это. Сейчас бы такое знание пригодилось, особенно, если суметь использовать его против солдат.
Но пока что у Рори был только ошейник и он был тяжелым, железным, как и цепь. От двери, совсем близко, у его левого плеча послышался скрежет. В скважине поворачивался ключ.
У него было слишком мало времени, чтобы сориентироваться. Он точно не знал, что именно нужно солдату: это был всего второй раз за все время, когда кто-то из них решил заглянуть внутрь.
Рори знал только то, что ему стоило подумать, что он собирается сделать – ведь, возможно, это был их единственный шанс вырваться, сбежать до Митчелла, до того, как их повезут на площадь и казнят. Может быть, другой возможности не будет и к ним в фургон больше не заглянут. А на площади военных будет слишком много и шанса остаться в живых не представится. Но что он должен был сделать? Убить его прямо сейчас? Наверное. Так поступили бы его друзья из ордена. Без сомнений. Но он не делал этого раньше, не убивал солдат, еще нет. И у него не было плана. Артур Дюваль был прав: следовало раньше о нем подумать, ведь времени было предостаточно.
В глубине души Рори все же догадывался, что момент, когда нагрянет неизбежное, наступит. И ему придется действовать. И придется сделать то, что он был должен. Хотя и не хотел. И теперь Рори лишь надеялся, что этот момент наступит попозже. Что солдат не собирается сделать ничего такого, что вынудило бы Рори использовать покоящуюся в руках цепь. Он вспоминал сейчас о Еве Гордон и понимал, что хорошо, что ее не было рядом. Он лишь надеялся, что она никогда ничего не узнает: где они с Артуром были, в какую ловушку угодили и как выбрались. Ему не хотелось, чтобы даже Артур все это видел и помнил.
Отворилась дверь и в нее вместе со слепящим дневным светом просунулась голова солдата; в фургон впорхнул свежий морозный воздух. Солдат задел дверной косяк болтающимся на шее биноклем. Рори сразу отметил, что автомата при нем не было.
Рори сидел у самой двери, словно в тени, и солдат вряд ли его заметил. Военный сразу отыскал в темноте женщину и ребенка и взглядом задержался на них.
– Давай его сюда, – сказал низкий голос.
Женщина жалобно заскулила. Не как человек, а как напуганное раненое животное. У Рори сжалось все внутри. Женщина прилипла к железной стене, словно пытаясь отползти назад, но уперлась в препятствие.
Глаза солдата сверкнули. В глазах Рори тоже загорелось что-то неясное. Что-то кроме ненависти и удушающей злости. Опустошающее непонимание – вот, что вспыхнуло в нем. Глядя на солдата, изучая его форму, осознавая, что он не понтарексиец, что он просто житель какого-то диктавита, Рори не понимал, откуда в нем эта жестокость. Зачем ему ребенок? Что он ему сделал? Кроме того, что кричал, потому что замерз и хочет есть. Возможно, у этого солдата тоже были дети или была мать. Он явно жил в каком-то соседнем городе-диктавите. И сейчас он был врагом для всех присутствующих, хуже понтарексийца. А ведь понтарексийцы заставляли его делать все это: отлавливать людей, свозить на Возмездия, убивать. Заставляли, а не предлагали, ради удовольствия. Но солдат стоял у этой двери не из-за страха, не только потому, что Понтарекс освободил его город от налогов, а его семья была теперь в безопасности, уплачивая цену похлеще. Он стоял у этой двери, потому что ему нравилось чувствовать свою силу; ему нравилось знать, что женщина в эту секунду испытывает кромешный страх, а он – свое превосходство. Это читалось во всем: в его циничном лице, в его дерзкой позе, в охамевшем тоне. Он мог бы зайти и сказать, что ему жаль. Сказать, что его вынуждают заниматься тем, чем он занимается. Он мог бы высадить ее в соседней деревне. Не их всех, а только женщину и этого ребенка. Но он бездушно повторил еще раз:
– Давай сюда чертового ребенка!
И в следующий миг солдат выпрямился и шагнул вперед.
Рори видел реальность ускоренной. Никаких раздумий, только сухие действия, которые будто принадлежали не ему. Он мгновенно отбросил произошедшее с Евой в сторону, или же глубоко спрятал воспоминание внутри себя – не важно. И больше не думал ни о чем. Ориентиром для него стало все, через что он прошел в Большой Медведице за недолгих несколько месяцев, и вспомнил, зачем он через это прошел. И никаких сомнений больше не было.
Его кулаки крепко сжимали цепь, и таким же твердым, как руки был его взгляд. Рори резко поднялся и перекинул ее через голову военного и яростно сдавил горло. Послышался тихий молебный хрип.
Там, на улице, был второй солдат. Об этом напоминали его шаги. Он еще не успел заподозрить того, что случилось – до него не донеслось ни звука.
Рори все сильнее сжимал цепь, и тело в его руках трепыхалось все слабее. Резко спохватился Артур, удивившись самому себе – так в нем был силен страх смерти – и стал шарить у солдата по форме в поисках оружия. Все остальные смотрели на них двоих глазами, полными изумления и ужаса, и даже женщина не решилась выть. Она от испуга онемела. Пистолета при солдате не оказалось, не было даже ножа, а к фургону все подбирались шаги, заставляющие Артура искать тщательнее: за поясом, в сапоге, в колошне – ничего.
– Свен, там все в порядке? – прокричал солдат с улицы. – Что так тихо?
Губы этого Свена были уже синими, и, он медленно соскальзывал с рук Рори на холодный пол. В тот самый миг, когда бледная щека прикоснулась к железу, в двери показался второй солдат.
– Свен? – озадаченно спросил военный, глядя на тело.
Ему понадобилась секунда, чтобы сообразить. По ее прошествии, дуло автомата резко взлетело к спине Рори. Мгновение – и раздался выстрел.
Солдат упал внутрь фургона, рядом со Свеном, даже не успев нажать на курок, и его автомат рухнул вместе с ним. Алая кровь хлынула на пол.
Артур и Рори, с трудом сопротивляясь боли и звону и ушах от оглушительного хлопка, резко взглянули в конец фургона, откуда раздался выстрел.
Мужчина с протезом опустил пистолет и быстро сунул его в карман.
Рори подозрительно нахмурился, он не мог поверить, что у калеки оказалось при себе оружие. Пытаясь осознать, не привиделось ли ему, он думал об этом, и неожиданно по его груди стало волнами разливаться отчаяние.
Он тяжело дышал, опираясь на свои колени; руки его тряслись от напряжения. Рядом лежали два трупа, кровь растекалась по полу, касаясь подошв. Рори стоял полусогнутый, неотрывно вглядываясь в эту красную лужу.
Артур почувствовал легкую тошноту от вида крови. То ли от волнения и оглушения. Но первее, чем он, на улицу выбежала девушка с короткой стрижкой. Она мигом подпрыгнула и понеслась к двери, на секунду замешкавшись перед бездвижными мертвыми солдатами.
Не в силах больше находиться внутри фургона, Артур, как по цепной реакции, вынесся за ней на улицу.
Загадочная улыбка из темноты
В горле стоял ком, и свежий воздух не помог ему раствориться. Артура вывернуло наизнанку; он почувствовал себя неловко, но девушка явно не обратила на него внимания.
Она стояла чуть впереди, к нему спиной, и вглядывалась вдаль.
– Вы слышите это? – вдруг спросила она, обернувшись. Она словно не заметила его полусогнутой позы. – Слышите?
И тут Артур понял, что ей не было плохо; на самом деле она выбежала на звук, который он сперва не уловил.
Рори все еще стоял у двери и тоже различил неясное гудение. Наполовину придя в себя, он снял с шеи мертвого солдата бинокль и вышагнул из фургона. Там, на горизонте, где небо своей белизной сливалось со снегом, мелькала небольшая черная точка, движущаяся со стороны Нефритовой Долины, и, уши ловили едва слышный рев мотора.
Рори поднял бинокль и всмотрелся вдаль:
– Военные, – заключил он.
Как будто было мало того, что они только что пережили.
– Значит, нужно скорее спрятать трупы, – раздался из-за спины хрип – это мужчина с протезом доковылял до двери.
При свете дня было видно: он старше, чем казался в темноте. Он походил на старика.
– Бросим трупы! – воскликнула девушка. – Уезжаем! У нас есть машина…
– Мужчина прав, – отрезал Рори. – Мы не можем отправиться в Митчелл.
– Еще как можем! – запротестовала девушка. – Хотите, я поведу?
Рори всмотрелся в ее искаженное ужасом, но приятное лицо. Она чем-то ему показалась похожей на Еву: возрастом или по тону голоса. Затем он перевел взгляд на темную точку вдалеке. Если тронуться с места прямо сейчас и двинуться в сторону Митчелла, солдаты вряд ли их нагонят. Но путь в Митчелл – путь в никуда.
– Там на каждом углу собаки-ищейки, и нас могут снова схватить прямо у самых ворот. Нам нужно разворачиваться и ехать навстречу военному фургону. Другой дороги нет. Доберемся до Нефритовой Долины и будем спасены.
– Ты в своем уме?! – воскликнул Артур. – Каким образом мы поедем? Если они остановят нас?
– Просто доверься мне, ладно?
Он уже делал такое однажды. Точнее не он, а его друзья.
Трое с сомнением посмотрели на него: Артур, девушка и старик. Со взглядом последнего Рори невольно встретился: ему на миг показалось, что он видит словно свое отражение в черных решительных глазах калеки. Старик кивнул и едва заметно улыбнулся, что удивило Рори, что заставило его думать о том, что означает эта улыбка.
Его недолгие размышления прервала девушка.
– Не знаю, кто ты, но будем надеяться, ты знаешь, что делаешь.
По мере того, как приближался ропот мотора, кровь убитого солдата белела под слоем насыпанного поверху снега. Два трупа лежали в фургоне, раздетые и спрятанные под одеждой Рори и Артура, а сами они облачились в военное.
– Откуда у Вас пистолет? – спросил Рори, обращаясь к старику, и не дожидаясь ответа, сказал: – Не прячьте его далеко. Он может понадобиться.
Старик не стал возражать.
Рори форма оказалась в пору, будто на него сшитая. Артуру же чуть великовата, и к тому же воротник куртки был заляпан кровью. Пришлось в спешке очищать его снегом.
Но что, если солдаты в той машине тоже смотрели в бинокль? Вдруг они видели все, что здесь происходило? Нам конец, пронеслось в мыслях у Артура. Нам конец, думал он и продолжал чистить свой воротник. Когда все закончится – я буду спать два дня подряд. Два дня… Или напьюсь с Касселем.
Потом женщина с ребенком, старик, девушка и парень-подросток устроились в фургоне рядом со спрятанными под одеждой телами. Они между собой договорились, на случай если заглянут внутрь – сесть на них, чтобы все выглядело так, будто люди сидят на ящиках, или же каких-то досках.
Машина завелась, и они поехали.
Солдат стоял у кабины, рядом с дверью Рори. Сам Рори стоял подле солдата. Солдат курил. Второй, его сослуживец, остался за рулем.
Рори держался непринужденно, словно всю жизнь проносил солдатскую форму: руки в карманах, и на лице чуть нахальная ухмылка. Он много раз видел, как солдат изображали его друзья из ордена, когда они спасли Рори от бомб из пепельного Аппера. И после. И еще пытался копировать поведение того, кого… убил.
Артуру же пришлось постараться, чтобы выглядеть естественно в своем образе: он достал сигареты из бардачка и тоже вышел на перекур. Пару раз он уже курил с Касселем и теперь не закашлялся.
– Так куда вы, говорите, направляетесь? – спросил солдат.
Для Рори Аллена было легко определить, что это были не понтарексийские солдаты. Он видел понтарексийских военных – у них был странный тянущийся акцент, словно выбеленные, слишком чистые лица и другое обмундирование. А этот, что стоял перед ним, выглядел неотесанным, грязным и простоватым. Совсем недавно он понял одно, сравнивая: понтарексийцы были не такими кровожадными, как военные из диктавитов. Каким бы нелогичным это не казалось.
– В Нефритовую Долину, – ответил Рори. – Везем на казнь калеку, младенца, двух баб и какого-то мальчишку.
На секунду Рори удивился, откуда в нем этот тон. Но после он вспомнил своих друзей – сослуживцев из ордена – и все сразу встало на свои места.
Солдат посмотрел в сторону фургона и поморщился:
– Это младенец так орет?
– Да, – бросил Рори. И для большей достоверности добавил: – Мы уже подумываем его пристрелить.
– Советую вам не ждать. – Он ухмыльнулся.
Сощурив глаза, он пробежался по Артуру и Рори пристальным взглядом. И снова ухмыльнулся:
– Вы ребята, смотрю, еще совсем зеленые. Да, первое время будет страшно.
– Наверное, – выпалил Рори.
Он сам не ожидал, что повысит голос. Но так получилось, и теперь солдат странновато вздернул бровью.
Рори занервничал. Кажется, он совершил ошибку. И надеялся, что не слишком серьезную.
– Я мог бы вам помочь, – сказал солдат. – Хотя, не сильно хочется встревать.
– Мы разберемся, – твердо ответил Рори.
Ему показалось, что солдат с подозрением нахмурил брови. Ему явно что-то не нравилось и он чуть повернулся, чтобы окинуть взглядом дверь фургона.
Но вдруг подключился Артур, до этого времени молчавший.
– Нам его до казни довезти нужно, поднять на помост и сделать как положено.
Солдат рассмеялся и хлопнул Артура по плечу:
– А ты паренек, я вижу, очень правильный.
Глаза Рори сверкнули.
– Ну, все, – сказал солдат. – Тише-тише, не кипятись. Возмездие – это главное дело. Естественно. Только вот ехать будете до завтрашнего вечера, и мне вас, ребята, жалко. – Он снова сам себе усмехнулся, а потом бросил окурок в снег. – Ладно, в путь.
Рори и Артур медленно переглянулись. Они пожали солдату руку, и тот уже начал отходить, но вдруг обернулся, остановившись в паре метров, и спросил:
– Кстати, напоследок. Вы сами откуда, ребята?
– Волчий ручей, – поспешно бросил Артур.
Рори посмотрел на него исподлобья, и если бы было позволено, то он бы еще и до тона снега побелел. Тут до Артура до самого дошло: Волчий Ручей не диктавит.
– Странно… – протянул солдат. Он крикнул своему сослуживцу, оставшемуся в кузове: – А ты знал, что Волчий Ручей стал диктавитом?
– Нет, – крикнул в ответ тот. – Но я слышал от Диккенса, что у Понтарекса на него виды. И что ему дадут статус к середине зимы.
Солдат снова повернулся к Рори и Артуру. Он задумчиво почесал подбородок:
– Интересно.
Рори осторожно нащупал пальцами пистолет в кобуре, который дал ему калека-старик. Солдат крикнул своему сослуживцу:
– Дурак твой Диккенс! Он обо всем узнает последним. Сколько служите, ребята?
Рори уже готов был стирать со лба ручьи пота.
– Да неделю всего, – выдохнул он.
– Я ж сказал, зеленые, – протянул солдат. – Ладно, хорошей службы, ребята. – Теперь он развернулся и пошел к своему фургону.
Наконец, солдат сел в машину, и она отъехала навстречу Митчеллу, оставив после себя на снегу грязный след, как единственное воспоминание о страхе.
Рори с Артуром, будто стряхнувшие с плеч неподъемную ношу, скорее пошли к фургону, чтобы отворить железную дверь и сообщить остальным, что все худшее позади.
Там, внутри грузовика была не сущая темнота, но глаза уже привыкли к белизне снега, и, помещение казалось черным. Среди этой черноты Рори разглядел, как сверкнула улыбка – белые зубы отразили свет. Когда тьма перед глазами рассеялась, он понял, что это была та самая улыбка калеки.
Стали решать, что делать дальше. Встал вопрос о том, чтобы покормить ребенка, ведь, оказывается, у женщины не было молока, от того он постоянно и плакал. Значит, нужно заглянуть на рынок, но для этого нужны были деньги, и прежде всего – добраться до города.
– А трупы? – спросила девушка. – Я не буду сидеть здесь с ними.
И не нужно – от них могли быть проблемы. Как знать, кто встретится им еще на пути и кто заглянет в фургон. Тем более, закопать их не сложно – может, земля и каменная от холода, но зато кругом полно снега.
В то время, как Рори разбирался с телами, Артур рыскал в кабине. Он почти сразу, как только сел туда, приметил под ногами сумку. Там были всякие разные вещи – полотенца, бритва, игральные карты, сигареты – словом, ничего дельного, кроме оружия, которое солдаты забрали у них с Рори при задержании, а просунув ладонь в боковой кармашек, Артур вытащил уже деньги. Не много, но на первое время хватит. Жаль только, что он ничего не нашел из еды – в животе давно было пусто. Однако, под водительским сиденьем его ждал настоящий сюрприз. Он отыскал кое-что сверхважное – свой компьютер. И раскрыв его и удостоверившись в том, что он работает, Артур ощутил облегчение и прилив сил. Слава небу, что солдаты сочли его ценным и забрали с собой. Скоро он услышал, как идут к кабине.
Артур уже давно хотел ехать, и, думая, что приближается Рори, он крикнул ему:
– Нам повезло: я только что нашел деньги.
– Хорошо, пригодятся на рынке, – прохрипел голос. Через мгновение у кабины показался старик-калека. – Дай-ка, сынок, я тоже пороюсь в этой чертовой сумке.
– Что Вы хотите здесь найти? – спросил Артур, отходя, чтобы старик смог подступить к двери.
Он чересчур ловко запрыгнул на ступеньку.
– У меня отняли одну вещицу, – сказал старик и принялся шарить по сумке. Артур молча за ним наблюдал. Ему было кое-что интересно, но до этих самых пор он не решался спросить, а теперь обстановка была подходящая:
– Можно узнать, как у Вас оказался пистолет?
– Я купил его, – непринужденно ответил старик.
– Я имею в виду, что нас обыскали, прежде, чем бросить в машину.
– Вас с тем парнишкой – да. А меня зачем? Посмотри на эту ногу. Я всего лишь беспомощный старик.
На вид ему было лет шестьдесят пять – не такой уж и старый, но возраста прибавлял протез, с ним старик и правда выглядел как-то беспомощно. Куртка у него была на два размера больше, отчего казалось, что старик худой, но Артур заметил, что руки у него крепкие, да и плечи широкие, и голова не лысая, а густая, черная, и волосы только слегка изрезаны сединой. А взгляд – тяжелый, хитрый, блестящий, но не наглый – не сродни Касселю. Здесь было что-то другое. Этот взгляд сеял в Артуре едва заметный, беспричинный страх, и, взглянув еще раз на морщинистые грубые ладони, Артур невольно подумал: от этих рук погибло немало людей.
Старик вывалил все содержимое сумки на сиденье, и, похоже, не нашел там того, что искал. Он ругнулся, и стал осматриваться в кабине, открыл бардачок и принялся копаться теперь в нем. Прошла пара минут и он воскликнул:
– Ну, наконец-то!
В руках старик держал самые обычные карманные механические часы на длинной цепочке. Раскрыв их и поднеся к правому уху, он несколько раз нажал на заводную головку. Стрелки стояли бездвижно.
– Начинай работать, – приговаривал он, общаясь с часами. – Ну же, давай!
Захлопнув крышку и ударив часы о колено, он снова поднес их к уху.
– Возможно, я смогу починить, – предложил Артур, мысленно задаваясь вопросом, почему это так важно.
– Нет, сынок, не можешь, – сказал старик, гневно глядя на циферблат.