Давший клятву Сандерсон Брендон
Буреотец издал рокот, низкий и опасный.
— Этот не кричит так громко, как остальные. Почему?
Он помнит твою клятву, — сообщил Буреотец. — Помнит день, когда ты его выиграл, и еще лучше — день, когда ты его отдал. Он тебя ненавидит, но не так сильно, как остальных.
Далинар миновал группу фермеров Хатама, которые безуспешно пытались высадить лависовые полипы. Он привлек много взглядов; даже в башне, населенной солдатами, великими князьями и Сияющими, человек, открыто шествующий с осколочным клинком на плече, был необычным зрелищем.
— Нельзя ли его спасти? — прошептал Далинар, когда они вошли в башню и поднимались по лестнице. — Мы можем спасти спрена, который сделал этот клинок?
Я не знаю такого способа, — признался Буреотец. — Он мертв, как и человек, который нарушил клятву, чтобы его убить.
Все вернулось к Сияющим-предателям, к Отступничеству — тому роковому дню, когда рыцари нарушили свои клятвы, бросили осколки и ушли. Далинар был свидетелем этого события в видении, хотя он до сих пор не понял, что послужило его причиной.
Почему? Что заставило их пойти на столь решительный шаг?
В конце концов он оказался в той части башни, что принадлежала Садеасу, и хотя стражники в темно-зеленом и белом охраняли подходы, они не могли перечить великому князю — в особенности Далинару. Гонцы помчались впереди него, чтобы оповестить всех. Далинар двинулся следом, используя их крики как указатели направления движения. Не ошибся: она, похоже, была в своих покоях. Он остановился у красивой деревянной двери и проявил по отношению к Йалай любезность — постучался.
Одна из посланниц, за которой он и пришел сюда, открыла дверь, все еще тяжело дыша. Светлость Садеас сидела на троне в центре комнаты. Амарам стоял рядом.
— Далинар. — Йалай приветствовала его кивком, как королева — вассала.
Далинар снял с плеча тяжелый осколочный клинок и аккуратно положил на пол. Не из-за того, что мог проткнуть им каменные плиты, но из-за того, что теперь, когда он слышал крики оружия, ему казалось правильным обращаться с клинком почтительно.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Светлорд? — Йалай встала. — И что вы попросите в обмен?
— Никакого обмена, — ответил Далинар, снова поворачиваясь. — Он по праву ваш. Мои гвардейцы нашли его сегодня; убийца выбросил его из окна.
Она уставилась на него, прищурив глаза.
— Йалай, я его не убивал, — устало проговорил Далинар.
— Я это поняла. У тебя слишком затупились зубы для такой добычи.
Не обращая внимания на насмешку, он посмотрел на Амарама. Высокий прославленный маршал встретил его взгляд.
— Амарам, однажды я увижу тебя под судом, — пообещал Далинар. — Когда все это закончится.
— Как я и обещал, ты можешь это сделать.
— Хотелось бы мне верить твоему слову.
— Светлорд, я защищаю то, что вынужден защищать, — заявил Амарам, шагнув вперед. — Прибытие Приносящих пустоту лишь доказывает, что я был прав. Нам нужны опытные осколочники. Истории о темноглазых, добывших клинки, очаровательны, но ты и впрямь думаешь, что у нас сейчас есть время для сказок?
— Ты убил беззащитных людей, — процедил Далинар сквозь зубы. — Тех, кто спас тебе жизнь.
Амарам наклонился, поднял Клятвенник.
— А как насчет сотен и даже тысяч, которых убили твои воины? — Их взгляды скрестились. — Светлорд, я вас очень уважаю. Ваша жизнь полна великих достижений, и вы посвятили ее благу Алеткара. Но вы — и учтите, что я говорю это с уважением, — лицемер. Вы добились того, чего добились, благодаря жестокой решимости делать то, что требовалось делать. Лишь благодаря следу из трупов вы можете позволить себе роскошь придерживаться некоего кодекса с возвышенными и расплывчатыми заповедями. Что ж, может, это позволяет вам смириться с прошлым, но мораль — это не шляпа, которую можно сменить на шлем, а после бойни снова надеть.
Он поклонился с уважением, будто и не вонзил словесный меч Далинару в живот.
Далинар повернулся и оставил Амарама с Клятвенником в руке. Князь Холин так быстро шел по коридорам, что его свите пришлось поспешить.
Великий князь наконец-то добрался до своих покоев.
— Оставьте меня, — скомандовал князь своим гвардейцам и мостовикам.
Они колебались, забери их буря. Далинар повернулся, едва не вспылив, но взял себя в руки.
— Я не собираюсь бродить по башне в одиночку. Я буду соблюдать собственные распоряжения. Ступайте.
Они неохотно вышли. Князь вошел в свою гостиную, где приказал сложить почти всю мебель. Обогревающий фабриаль Навани светился в углу, рядом с ковриком и несколькими креслами. У них наконец-то нашлось достаточно буресвета, чтобы его запустить.
Далинар подошел к фабриалю, поближе к теплу. К его удивлению, в одном из кресел сидел Таравангиан, уставившись в глубины светящегося рубина. Что ж, Далинар сам предложил королю пользоваться гостиной, когда тот пожелает.
Князь хотел побыть в одиночестве и задумался, не уйти ли. Он не был уверен, заметил ли Таравангиан его присутствие. Но тепло было таким приятным. В башне редко горел огонь, и пусть стены препятствовали ветру, люди всегда ощущали прохладу.
Он устроился в другом кресле и тяжело вздохнул. Таравангиан молчал, вот и славно. Они сидели вместе у ненастоящего огня и смотрели в глубины самосвета.
Буря свидетельница, это провал. Коалиции не будет. Он даже не сумел приструнить великих князей алети.
— Не очень-то похоже на настоящий очаг, верно? — тихонько спросил Таравангиан.
— Да, — согласился Далинар. — Мне не хватает потрескивания дров и танца спренов огня.
— Но все же собственное очарование у него есть. Едва различимое. Можно увидеть, как внутри движется буресвет.
— Наша собственная маленькая буря. Пойманная, заточенная в кристалле, направленная в нужное русло.
Таравангиан улыбнулся. В его глазах отражался буресвет рубина.
— Далинар Холин… не возражаешь, если я задам тебе вопрос? Откуда ты знаешь, что правильно?
— Сложный вопрос, ваше величество.
— Пожалуйста, просто Таравангиан.
Далинар кивнул.
— Ты отверг Всемогущего, — пробормотал король Харбранта и Йа-Кеведа.
— Я…
— Нет-нет. Я не осуждаю тебя за ересь. Мне все равно. Я и сам подвергал сомнению существование этого божества.
— Я чувствую, что бог должен существовать, — негромко проговорил Далинар. — Мои разум и душа бунтуют при мысли об ином.
— Разве наш долг как королей не в том, чтобы задавать вопросы, которые пугают разум и душу других людей?
— Возможно. — Далинар изучающе взглянул на Таравангиана. Король казался погруженным в размышления.
«Да, внутри еще живет что-то от старого Таравангиана, — подумал Далинар. — Мы его недооценили. Может, он медленный, но это не значит, что он утратил способность мыслить».
— Я почувствовал тепло, — объяснил Далинар, — пришедшее из некоего иного места. Свет, который почти вижу. Если бог и существует, то это не Всемогущий — или Честь, как он сам себя называл. Он был существом. Могущественным, но всего лишь существом.
— Тогда откуда ты знаешь, что правильно? Что тебя направляет?
Далинар наклонился вперед. Он как будто увидел что-то большое в недрах светящегося рубина. Оно двигалось, как рыба в миске.
Тепло продолжало омывать его. Свет.
— На шестидесятый день прошел я город, чье имя пускай останется неназванным. Хоть я все еще находился в землях, где меня называли королем, от дома уже сильно удалился, чтобы остаться неузнанным. Даже те люди, что каждый день имели дело с моим лицом — в виде моей печати, удостоверявшей их полномочия, — не узнавали в скромном путнике своего короля.
Таравангиан посмотрел на него, сбитый с толку.
— Это цитата из книги, — пояснил Далинар. — Давным-давно один король отправился в путешествие. Его пунктом назначения был этот город. Уритиру.
— А-а… — протянул Таравангиан. — «Путь королей», верно? Адротагия упоминала эту книгу.
— Да, — сказал Далинар и продолжил цитировать: — В этом городе я обнаружил людей, сбитых с толку. Было совершено убийство. Напали на свинопаса, который охранял свиней одного помещика. Он прожил достаточно, чтобы шепнуть: в преступлении повинны три других свинопаса, которые сговорились между собой. Я прибыл, когда задавали вопросы и допрашивали подозреваемых. Видите ли, на службе у помещика было еще четыре свинопаса. Трое из них были ответственны за нападение и, скорее всего, могли бы избежать подозрений, если бы довели свое мрачное дело до конца. Каждый из четырех громко заявлял, что он не участвовал в сговоре. И никакие допросы не помогали выяснить правду.
Далинар умолк.
— И что же случилось? — спросил Таравангиан.
— Сперва он не говорит, — ответил Далинар. — На протяжении всей книги он снова и снова задает этот вопрос. Трое из этих мужчин — опасная угроза, поскольку они виноваты в преднамеренном убийстве. Один невиновен. Что бы вы сделали?
— Повесил всех четверых, — прошептал Таравангиан.
Далинар, изумленный столь кровожадным заявлением, повернулся к собеседнику. Таравангиан выглядел опечаленным, а вовсе не кровожадным.
— Долг помещика, — пояснил Таравангиан, — в том, чтобы предотвратить дальнейшие убийства. Сомневаюсь, что описанное в книге на самом деле произошло. Слишком все аккуратно, уж очень простая притча получается. Наши жизни куда беспорядочнее. Но если предположить, что все и впрямь случилось именно так и нет никакого способа определить виновных… надо повесить всех четверых. Разве нет?
— А как же невиновный?
— Один невиновный умрет, но мы остановим троих убийц. Разве это не лучшее из всего, что можно сделать, и не лучший способ защитить своих людей? — Таравангиан потер лоб. — Буреотец. Я кажусь безумцем, верно? Но разве это не особый вид безумства — возлагать на себя ответственность за такие решения? На подобные вопросы трудно отвечать, не раскрывая собственного лицемерия.
«Лицемер», — прозвучало в голове Далинара обвинение Амарама.
Они с Гавиларом не прибегали к милым оправданиям, когда отправлялись на войну. Они делали то, что полагалось мужчинам: завоевывали. Лишь потом Гавилар попытался обелить их действия.
— Почему бы не отпустить их всех? — спросил Далинар. — Если невозможно доказать, кто виновен, если нельзя узнать наверняка, я думаю, их надо отпустить.
— Да… один невиновный из четверых — слишком много для тебя. В этом тоже есть смысл.
— Нет, любое количество невиновных — это слишком много.
— Ты так говоришь, — сказал Таравангиан. — Многие люди так говорят, но ведь невинные и впрямь становятся жертвами наших законов — ибо все судьи несовершенны, как и наши знания. В конце концов обязательно казнят человека, который этого не заслуживает. Таково бремя, возложенное на общество в обмен на порядок.
— Ненавижу это, — тихо проговорил Далинар.
— Да… я тоже. Но дело не в морали, верно? Дело в границах. Скольких виновных можно наказать, прежде чем смириться с одной невинной жертвой? Тысячу? Десять тысяч? Сотню? Если призадуматься, все расчеты бессмысленны, не считая одного. Было ли сделано больше добра, чем зла? Если да, то закон сделал свою работу. И поэтому… я должен повесить всех четверых. — Он помедлил. — И я буду плакать каждую ночь из-за того, что сделал это.
Проклятие. Далинар снова изменил свое мнение о Таравангиане. Король вел тихие речи, но не был тугодумом. Он просто любил все как следует обдумать, прежде чем действовать.
— Нохадон в конце концов написал, — сказал Далинар, — что помещик нашел компромисс. Он посадил всех четверых в тюрьму. Хотя наказанием должна была быть смерть, он соединил вину и невиновность и решил, что усредненная вина каждого из четверых заслуживает лишь тюремного заточения.
— Он не захотел принять окончательное решение, — возразил Таравангиан. — Он искал не справедливости, но возможности успокоить свою совесть.
— И тем не менее есть и тот выход, который нашел он.
— А твой король сообщил, что бы сделал он сам? — спросил Таравангиан. — Тот, кто написал эту книгу?
— Он сказал, что единственный путь — позволить Всемогущему решать, и пусть каждый случай удостоится особого решения судии, в зависимости от обстоятельств.
— Значит, он тоже не захотел принимать окончательное решение, — сказал Таравангиан. — Я ожидал от него большего.
— Его книга — о путешествии, — возразил Далинар. — И эти его вопросы… Я думаю, он так и не определился с ответом. Мне бы хотелось иного.
Они сидели у ненастоящего огня еще некоторое время, а потом Таравангиан встал и положил руку Далинару на плечо.
— Я понимаю, — тихо сказал он и ушел.
Он был хорошим человеком, — сказал Буреотец.
— Нохадон? — спросил Далинар.
Да.
Далинар встал, чувствуя затекшие мышцы, и прошел через свои покои. Он не остановился в спальне, хотя час был уже поздний, но вышел на балкон. Чтобы взглянуть на облака.
Таравангиан ошибается. Ты не лицемер, Сын Чести.
— Отчего же, — негромко сказал Далинар. — Но иногда лицемер — это всего лишь человек, с которым происходят перемены.
Буреотец заворчал. Сама идея перемен ему не понравилась.
«Стоит ли мне начать войну с другими королевствами, — подумал Далинар, — и, возможно, спасти мир? Или я должен остаться здесь и притвориться, что могу все сделать самостоятельно?»
— У тебя остались еще видения о Нохадоне? — спросил он Буреотца с надеждой.
Я показал все, что было предназначено для тебя, — ответил Буреотец. — Больше ничего показать не могу.
— Тогда я бы хотел пересмотреть видение, в котором встретил Нохадона. Но позволь мне отыскать Навани, прежде чем ты начнешь. Хочу, чтобы она записала все, что я скажу.
Может, мне показать видение и ей? — спросил Буреотец. — Тогда она сама все запишет.
Далинар обмер:
— Ты можешь показывать видения и другим?!
Мне дали такое дозволение: самому выбирать, кто достоин узреть эти видения. — Он помедлил, потом с неохотой прибавил: — Выбирать узокователя.
У Далинара промелькнула мысль, что Буреотцу не нравилась идея скрепления узами, но это было частью того, что ему приказали сделать.
Буреотец мог показывать видения и другим!
— Кому угодно? — спросил он. — Ты можешь показывать их кому угодно?
Во время бури я могу приблизиться к любому, кого выберу. Но тебе не надо быть в буре, так что ты можешь присоединиться к видению, в которое я поместил кого-то еще, даже если вы друг от друга далеко.
Вот буря! Далинар расхохотался.
Что я сделал? — спросил Буреотец.
— Ты только что решил мою задачу!
Задачу из «Пути королей»?
— Нет, куда более важную. Я жалел, что не существует способа повстречаться с другими монархами лично. — Далинар ухмыльнулся. — Сдается мне, во время надвигающейся Великой бури королева Фэн Тайленская получит весьма примечательный жизненный опыт.
29
Отступать нельзя
Итак, устройтесь поудобнее. Читайте или слушайте о человеке, который совершил переход между мирами.
Из «Давшего клятву», предисловие
Вуаль брела по Отломку, низко надвинув шляпу и спрятав руки в карманы. Судя по всему, никто другой не чувствует чудовище так, как она.
Регулярные поставки припасов через Йа-Кевед, налаженные благодаря королю Таравангиану, заставили рынок оживиться. К счастью, новая Сияющая могла запускать Клятвенные врата, и от Шаллан требовалось меньше участия.
Сферы, которые снова светились, и несколько Великих бурь, доказывающих, что это будет продолжаться, подбодрили всех. Возбуждение не спадало, торговля шла бойко. Выпивка текла рекой из бочонков, украшенных королевской печатью Йа-Кеведа.
И где-то посреди всего этого прятался хищник, присутствие которого ощущала только Шаллан. Она слышала его в тишине между взрывами смеха. Это словно звук в глубине мрачного туннеля. Дыхание на твоем затылке в темной комнате.
Как они могли радоваться, пока за ними наблюдала эта пустота?
Эти четыре дня разочаровали ее. Далинар усилил патрули безо всякого прока: солдаты не знали, что должны делать, и их было слишком легко заметить. Вуаль поручила своим людям вести на рынке более осторожную слежку.
Пока что они тоже ничего не обнаружили. Ее команда устала, как и сама Шаллан, которая страдала от долгих ночей в облике Вуали. К счастью, у Шаллан никаких иных обязанностей в последнее время не было. Уроки боя на мечах с Адолином каждый день — они больше резвились и флиртовали, чем изучали новые приемы — и редкие встречи с Далинаром, где от нее требовалось лишь создать красивую карту, вот и все ее занятия.
А вот Вуаль… Вуаль охотилась на охотника. Далинар действовал как солдат: увеличенные патрули, строгие правила, запрос письмоводительницам на поиск в исторических хрониках доказательства нападений спренов на людей.
Ему требовалось нечто большее, чем расплывчатые объяснения и абстрактные идеи — даже если они были душой искусства. Если что-то можно объяснить логически, то к чему искусство? Такова разница между столом и красивой резьбой по дереву. Стол можно объяснить: его цель, форму, суть. А резьбу нужно прочувствовать.
Девушка нырнула в шатер-таверну. Не стало ли здесь оживленнее, чем в предыдущие ночи? Да. Из-за патрулей Далинара люди беспокоились. Они избегали темных и зловещих кабаков, предпочитая более многолюдные и освещенные.
Газ и Рэд в простых брюках и рубашках, а не в форме сидели с кружками возле штабеля ящиков, заменявшего стол. Девушка надеялась, что они еще не слишком набрались. Вуаль подошла к ним и уперлась руками в верхний ящик.
— Пока ничего, — закряхтев, сказал Газ. — То же, что прошлые ночи.
— Мы, вообще-то, не жалуемся, — прибавил Рэд и с ухмылкой сделал большой глоток из своей кружки. — Такой солдатской службой я бы и впрямь наслаждался.
— Сегодня что-то случится, — предупредила она. — Нутром чую.
— Ты и прошлым вечером так говорила, — напомнил Газ.
Три ночи назад дружеская игра в карты перешла в драку и один игрок стукнул другого бутылкой по голове. Такое обычно не приводит к смерти, но бутылка угодила прямиком в нужную точку, и бедняга испустил дух. Преступника — одного из солдат Рутара — повесили на следующий день на главной площади рынка.
Пусть стечение обстоятельств и было весьма прискорбным, она ждала именно такого. Семени. Акта насилия — один человек ударил другого. Шаллан призвала свою команду и направила в ближайшие таверны к той, где случилась драка. «Следите, — велела она. — Кого-то ударят бутылкой в точности так же. Наблюдайте за людьми, похожими на убитого».
Шаллан сделала наброски жертвы убийства: невысокий парень с длинными обвислыми усами. Вуаль эти рисунки распространила.
И теперь они ждали.
— Нападение обязательно случится, — настаивала Вуаль, которую солдаты считали всего лишь еще одной наемницей. — Кто ваши цели?
Рэд показал на двух мужчин в шатре — усатые и примерно того же роста, что и мертвец. Вуаль кивнула и положила на стол несколько дешевых сфер.
— Купите что-нибудь к выпивке.
— Ну да, ну да, — пробормотал Рэд, в то время как Газ схватил сферы. — Но скажи-ка, сладкая моя, ты не хочешь чуточку с нами задержаться?
— Рэд, большинство мужчин, которые пытались ко мне клеиться, не досчитались пальца или двух.
— Оставшихся все равно хватит, чтобы доставить тебе удовольствие, обещаю.
Девушка бросила на него взгляд, потом захихикала:
— Отлично сказано.
— Спасибо! — Он поднял кружку. — Ну, значит…
— Прости, не интересно.
Он вздохнул, но приветственно приподнял кружку, прежде чем отпить из нее.
— Кстати, откуда ты взялась? — спросил Газ, изучая ее единственным глазом.
— Меня увлекло следом за Шаллан, как плавучий мусор увлекает за лодкой.
— С Шаллан такое бывает, — согласился Рэд. — Ты решаешь, что с тобой покончено. Что в твоей сфере вот-вот погаснет свет — понятно, да? А потом вдруг оказывается, что ты гвардеец Сияющей, шквал побери, и все глядят на тебя снизу вверх.
Газ хмыкнул:
— Да уж, это точно. Это точно…
— Не зевайте, — перебила Вуаль. — Вы знаете, что надо делать в случае опасности.
Они кивнули. Один должен был отправиться к месту встречи, а другой — попытаться проследить за нападавшим. Газ и Рэд знали, что выслеживают странного «человека», но она не рассказала им всей правды.
Девушка вернулась к месту встречи недалеко от колодца, почти в центре рынка. Здесь находилось возвышение, которое выглядело так, словно на нем когда-то располагалось некое официальное здание, но остался только фундамент высотой в шесть футов и ступеньками с четырех сторон. Здесь обосновались офицеры Аладара, руководившие полицейскими операциями.
Она следила за толпами, рассеянно вертя в пальцах нож. Вуали нравилось наблюдать за людьми. Это у них с Шаллан было общим. Было хорошо знать, в чем они различались, но еще было хорошо знать, в чем их сходство.
Вуаль не была настоящей одиночкой. Она нуждалась в людях. Да, время от времени обманывала их, но не была лгуньей. Ей нравилось накапливать опыт. Она видела море возможностей на многолюдном рынке, наблюдая, думая, наслаждаясь.
А вот Сияющая… Сияющая могла брать людей или оставлять. Они были для нее инструментами, но также помехой, поскольку могли частенько действовать вопреки собственным интересам. Мир был бы куда лучшим местом, если бы все просто делали то, что скажет Сияющая. Во всех остальных случаях пусть, по крайней мере, не вмешиваются в ее дела.
Вуаль подкинула и поймала нож. Сияющая и Вуаль были одинаково умелыми. Им нравились хорошо изготовленные вещи. А еще они не выносили дураков, хотя Вуаль могла над ними смеяться, в то время как Сияющая их просто игнорировала.
На рынке послышались крики.
«Наконец-то», — подумала Вуаль, ловя нож и оглядываясь. Она сделалась бдительной и напряженной, втянула буресвет. Где?
Ватах ринулся к ней сквозь толпу, отшвырнув какого-то прохожего. Вуаль побежала навстречу и рявкнула:
— Излагай!
— Все было не так, как ты предполагала, — сообщил он. — Следуй за мной.
Они побежали в ту сторону, откуда явился Ватах.
— Никого не ударили бутылкой по голове, — объяснил Ватах на бегу. — Моя палатка возле одного из зданий. Каменных зданий, что уже были на рынке, ты понимаешь?
— И? — резко спросила она.
Ватах указал на здание, к которому они приблизились. Нельзя было не заметить высокую конструкцию возле палатки, за которой наблюдали они с Гларвом. С выступа возле вершины свисала веревка, на которой болтался повешенный за шею труп.
Повешенный. «Шквал. Тварь не стала подражать нападению с бутылкой… она изобразила последовавшую казнь!»
Ватах указал наверх:
— Убийца сбросил человека с этого выступа и оставил там дергаться. А потом спрыгнул оттуда! Вуаль, с такой высоты! Как…
— Куда? — перебила она.
— Гларв следует за ним. — Ватах указал нужное направление.
Оба помчались в ту сторону, проталкиваясь сквозь толпу. В конце концов заметили впереди Гларва, который стоял на краю колодца и размахивал руками. Он был приземистым, с вечно опухшим лицом, как будто кожа на нем должна была вот-вот лопнуть.
— Мужчина, с ног до головы одетый в черное, — доложил он. — Побежал прямо к восточным туннелям!
И Гларв указал туда, где встревоженные посетители рынка заглядывали в туннель, как будто кто-то только что промчался мимо них сломя голову.
Вуаль бросилась в том направлении. Ватах продержался с нею дольше Гларва — но с буресветом она бежала со скоростью, немыслимой для обычного человека. Девушка ворвалась в коридор и на бегу спросила, видел ли кто-нибудь, как этой дорогой пробежал мужчина. Две женщины указали пальцем.
Вуаль бежала, ее сердце неистово колотилось, буресвет бушевал внутри. Если она его не догонит, придется ждать, пока нападут еще на двоих, если такое вообще случится. Тварь может спрятаться, раз теперь она знает, что за нею следят.
Шаллан промчалась по коридору, оставив позади более населенные части башни. Несколько последних прохожих указали нужный туннель, когда она в очередной раз задала свой вопрос.
Она едва не потеряла надежду, когда, достигнув перекрестка в конце коридора, в растерянности оглянулась по сторонам. Добавила буресвета, чтобы осветить коридоры на некотором расстоянии, но ничего не увидела.
Девушка, тяжело дыша, прислонилась к стене.
— Мм… — загудел Узор с ее плаща. — Оно там.
— Где?
— Справа. Тени неправильные. Неправильный узор.
Она шагнула вперед, и что-то перетекло из теней, какая-то черная как сажа фигура, — она отражала сияние Шаллан, как жидкость или полированный камень. Существо понеслось прочь, и форма его была неправильной. Оно выглядело не вполне человеком.
Вуаль помчалась следом, пренебрегая опасностью. Эта тварь могла ее ранить, но неизвестность была куда более существенной угрозой. Нужно разобраться со всеми секретами!
Шаллан завернула за угол, скользнув по полу, а затем двинулась по следующему туннелю. Ей удавалось не отставать от изломанной тени, но никак не выходило догнать это существо.
Погоня завела ее в едва изведанные области нижнего этажа Уритиру, туда, где туннели становились все более запутанными. В воздухе пахло каким-то старьем. Пылью и камнем, к которым никто не прикасался веками. Страты плясали на стенах, и от быстроты ее бега они как будто завивались вокруг нее, точно нити на ткацком станке.
Существо упало на четвереньки, свет Шаллан отразился от его угольной шкуры. Оно бежало с бешеной скоростью, пока не ударилось об изгиб туннеля впереди, где протиснулось в дыру в стене шириной два фута, возле пола.
Сияющая упала на колени и успела заметить, как тварь выбирается из узкого прохода с другой стороны. «Не такая уж и толстая стена», — подумала она, вставая, и, вскинув руку в сторону, скомандовала:
— Узор!
Вооружившись осколочным клинком, она атаковала стену и принялась высекать куски, которые со стуком падали на пол. Страты проходили через всю каменную плоскость, и в кусках, которые она срезала, была некая одинокая сломленная красота.
Вдохнув новую порцию буресвета, Шаллан навалилась на иссеченную стену и наконец-то прорвалась сквозь нее в маленькую комнату с другой стороны.
Пол в помещении практически отсутствовал. Каменные ступени сходились во тьму, словно винтовая лестница без перил. Сияющая опустила осколочный клинок, позволила ему рассечь камень у своих ног. Пустота. Как на ее рисунке со спиралью из тьмы — колодец, уходящий в саму пустоту.
Она выронила осколочный клинок и упала на колени.
— Шаллан? — спросил Узор, поднимаясь с пола вблизи от того места, где исчез клинок.
— Надо спускаться.
— Сейчас?
Она кивнула:
— Но сперва… ступай и найди Адолина. Скажи, чтобы взял солдат.
Узор загудел:
— Ты ведь не пойдешь туда одна, верно?
Читать бесплатно другие книги:
