Давший клятву Сандерсон Брендон

99

Странники

Нергаул был известен тем, что приводил войска в боевую ярость, наделяя их великой свирепостью. Любопытно, что он делал это с обеими сторонами конфликта, Приносящими пустоту и людьми. Это не редкость для спренов, которые в меньшей степени наделены самоосознанием.

Из «Мифики» Хесси, с. 121

Когда Каладин очнулся, остальные уже давно проснулись. Мостовик с затуманенным взором сел на койке и прислушался к шуму бусин снаружи. В этом шуме на корабле, плывущем по океану Шейдсмара, ощущалось некое подобие… закономерности или ритма? Или ему мерещится?

Он покачал головой, встал и потянулся. Спал Кэл урывками, неглубокий сон прерывали мысли о том, как умирают его люди, об Элокаре и Моаше, а также тревога за Дрехи и Скара. Тьма укрыла его чувства, сделав вялым. Просто ужасно, что он пробудился последним. Плохой знак.

Каладин воспользовался уборной, потом вынудил себя подняться по ступенькам. На судне было три уровня. Внизу располагался трюм. Следующей шла нижняя палуба с каютами.

Верхняя палуба была открытой, и на ней изобиловали спрены. Сил сказала, что это спрены света, но обычно их называли странниками. Они выглядели как люди с неестественно гладкой бронзовой кожей — словно у живых статуй. И мужчины, и женщины носили прочные куртки и брюки. Настоящая человеческая одежда, а не имитация, как у Сил. Из оружия при них имелись только ножи. Зато по обеим сторонам палубы на специальных стойках были закреплены гарпуны свирепого вида. Увидев их, Каладин даже немного успокоился: теперь он точно знал, чем сможет воспользоваться.

Сил замерла на носу корабля и опять глазела на море бусин. Он в первое мгновение даже не узнал ее, потому что платье спрена оказалось красным, а не бело-голубым, как обычно. Волосы потемнели, и… кожа обрела цвет плоти — загорелый, как у Каладина. Это еще что такое, во имя Рошара?

Он пересек палубу, направляясь к спрену, и споткнулся, когда корабль рассек бусинную волну. Вот буря! И Шаллан сказала, что судно идет более плавно, чем некоторые лодки, на которых ей доводилось бывать? Мимо, спокойно управляя массивными снастями и сбруями тягловых спренов, прошли несколько странников.

— А, человек, — поприветствовал один из странников, заметив Каладина.

Это же был капитан, верно? Капитан Ико? Он напоминал шинца с большими, как у ребенка, металлическими глазами. Ростом ниже алети, но крепкого телосложения. Носил такую же желто-коричневую одежду со множеством карманов, как и остальные.

— Идем со мной, — позвал Ико Каладина и пересек палубу, не дожидаясь ответа. Они вообще были немногословны, эти странники.

Каладин вздохнул и последовал за капитаном обратно к лестнице. Вдоль внутренней стены лестничной клетки пролегала узкая медная полоса — Каладин видел на палубе похожий орнамент. Кэл решил, что это для красоты, но пока капитан шел, он слегка касался пальцами металла.

Последовав его примеру, Каладин ощутил отчетливую вибрацию. Они миновали кубрик, где жили обычные спрены-моряки. Они не спали, но наслаждались перерывом в работе и тихонько покачивались в гамаках; некоторые читали.

Кэл не испытал неловкость, увидев спренов-мужчин с книгами: они явно походили на ревнителей, на которых не распространялись стандартные нормы поведения. И в то же самое время… читающие спрены? Как странно.

Когда они добрались до трюма, капитан зажег маленькую масляную лампу — насколько мог судить Каладин, он не воспользовался горящей палочкой, чтобы создать огонь. Как же эта штуковина работала? Казалось безрассудным использовать огонь для освещения с таким количеством дерева и ткани вокруг.

— Почему вы не используете сферы для освещения? — просил он странника.

— У нас их нет, — ответил Ико. — Буресвет слишком быстро исчезает на этой стороне.

Так оно и было. Каладин и его друзья имели несколько больших неграненых самосветов, способных удерживать буресвет неделями, но малые сферы истощатся через неделю или около того после бури. Беженцы сумели заплатить смотрителю маяка мелкими сферами и марками за товары на обмен — большей частью ткань, — которые и позволили купить места на этом корабле.

— Смотрителю маяка был нужен буресвет, — вспомнил Каладин. — Он его держит в каком-то шаре.

Капитан Ико хмыкнул:

— Чужеземная технология. Опасная. Привлекает нехороших спренов. — Он покачал головой. — В Селебранте у менял есть совершенные самосветы, которые могут удерживать буресвет бесконечно долго. Это похоже.

— Совершенные самосветы? Вроде Камня десяти зорь?

— Я о таком не знаю. Совершенные камни не пропускают буресвет, так что менялы принимают его. Они используют какие-то устройства, чтобы перенести буресвет из малых самосветов в свои, совершенные. А потом открывают тебе кредит, чтобы тратить его в городе.

Трюм был плотно набит бочками и ящиками, привязанными к стенам и полу. Каладин едва сумел протиснуться внутрь. Ико разыскал в одном из штабелей ящик с веревочными ручками и попросил Каладина его вытащить, пока сам перекладывал ящики, которые стояли сверху, и заново их привязывал.

Каладин все это время размышлял о совершенных самосветах. Интересно, а в его мире такие штуки существуют? Если и впрямь есть камни, которые могут удерживать буресвет так, чтобы он в них не заканчивался, это необходимо выяснить. Во время Плача это было бы для Сияющих вопросом жизни и смерти.

Когда Ико закончил перекладывать груз, он жестом попросил Каладина помочь ему поднять ящик, который они вытащили. Они выволокли его из трюма на верхнюю палубу. Там капитан присел на корточки и снял крышку. Внутри обнаружилось странное устройство вроде вешалки, но всего лишь около трех футов высотой. Полностью стальная, с дюжиной маленьких металлических выступов, которые торчали во все стороны, точно ветки дерева, и с металлической чашей в основании.

Ико покопался в кармане и вытащил коробочку, а из нее — горсть стеклянных бусин вроде тех, из которых состоял океан. Он поместил одну в дыру в центре устройства, потом махнул Каладину:

— Буресвет.

— Зачем?

— Чтобы вы могли выжить.

— Капитан, это угроза?

Ико вздохнул и посмотрел на него со страдальческим видом. Это было очень человеческое выражение лица. Как у взрослого, который разговаривает с ребенком. Спрен-капитан опять махнул рукой, настойчивее, и Кэл достал из кармана бриллиантовую марку.

Бережно держа сферу в одной руке, Ико коснулся стеклянной бусины, которую положил в фабриаль.

— Это душа, — объяснил он. — Душа воды, но очень холодной.

— Лед?

— Лед из очень высоких мест, — уточнил спрен. — Лед, который никогда не таял. Никогда не знал тепла. — Свет в сфере Каладина померк, когда Ико сосредоточился. — Ты умеешь проявлять души?

— Нет.

— Некоторые из вас умеют. Это не часто случается. Редкий дар среди нас тоже. У садовников — из числа спренов Культивации — это получается лучше всего. У меня мало опыта.

Океанская бусина увеличилась в размере и затуманилась, став похожей на лед. Каладин ощутил исходящий от нее холод.

Ико вернул ему бриллиантовую марку, уже не столь яркую, отряхнул руки и встал, довольный.

— Что эта штука делает? — спросил Каладин.

Ико легонько ткнул устройство ногой:

— Остывает.

— Почему?

— От холода получается вода, — объяснил спрен. — Она собирается в чаше. Вы пьете и не умираете.

«От холода получается вода?» Что-то Каладин не видел никакой воды. Ико ушел к спренам, управлявшим кораблем, так что Кэл присел на корточки и попытался понять. В конце концов он заметил капли воды, которые появлялись на «ветках» устройства. Они стекали по металлу и собирались в чаше.

Когда капитан сказал — во время их первоначальных переговоров, — что сможет предоставить людям-пассажирам воду, Каладин предположил, что в трюме корабля есть запас в бочках.

Устройству понадобилось примерно полчаса, чтобы сделать небольшую порцию воды, которую Каладин выпил для проверки, — у чаши в основании имелся краник и съемная жестяная кружечка. Вода оказалась прохладной, но безвкусной, в отличие от дождевой. Но как же холод создавал воду? Может, эта штука каким-то образом делала так, что лед в физической реальности таял, а вода попадала сюда?

Пока он пил, подошла Сил — ее кожа, волосы и платье все еще были похожи на человеческие. Она остановилась рядом с ним, уперев руки в бедра, и изобразила очень недовольную гримасу.

— Что такое? — спросил Каладин.

— Они не разрешили мне покататься на одном из летающих спренов.

— Славно.

— Невыносимо.

— С чего вдруг, во имя Рошара, тебе взбрело в голову, что ты должна забраться на спину одной из этих тварей?

Сил посмотрела на него как на сумасшедшего:

— Потому что они летают!

— Как и ты. Вообще-то, я тоже могу.

— Ты не летаешь, ты падаешь. — Она развела руками и немедленно скрестила их на груди с раздраженным фырканьем. — Хочешь сказать, тебе даже не интересно, каково это — лететь на одном из этих существ?

— Хватит с меня лошадей. И тем более я не собираюсь взбираться на что-то, что даже не имеет ног.

— Где твоя жажда приключений?

— Завел в темный угол и избил до бесчувствия за то, что привела меня в армию. Кстати, что ты сделала со своей кожей и волосами?

— Это светоплетение, — объяснила Сил. — Я попросила Шаллан — не хочу, чтобы матросы распространили слух про спрена чести.

— Сейчас лучше бы не тратить буресвет на такое.

— Мы использовали марку, которая и так почти опустела, — возразила Сил. — Она была бесполезна для нас; все равно истощилась бы к моменту нашего прибытия. Так что ничего не потеряли.

— А если будет чрезвычайная ситуация?

Она показала язык сперва ему, потом — матросам в передней части корабля. Каладин вернул маленькую жестяную кружку на место на боковой стороне устройства, после чего сел, прислонившись к ограждению борта. Шаллан устроилась по другую сторону палубы возле летающих спренов и делала наброски.

— Ты должен поговорить с ней, — заявила Сил, усаживаясь рядом с ним.

— Про трату буресвета? Да, возможно, я должен. Она и впрямь склонна к легкомыслию по поводу того, на кого его тратить.

Сил закатила глаза.

— Ну что еще?

— Не вздумай читать ей нотации, дурачок. Поболтай с ней. О жизни. О забавных вещах. — Сил легонько ткнула его ногой. — Я знаю, ты этого хочешь. Чувствую это. Радуйся, что я неправильный спрен, а то сейчас облизывала бы тебе лоб или что-то вроде того, чтобы получить твои эмоции.

Корабль взлетел на волну бусин. Души вещей из физического мира.

— Шаллан обручена с Адолином, — напомнил Каладин.

— Это не клятва, — парировала Сил. — Это обещание когда-нибудь — возможно — дать клятву.

— И все-таки с такими вещами не играют.

Сил положила руку ему на колено:

— Каладин. Я твой спрен. Мой долг сделать так, чтобы ты не был один.

— Неужели? И кто так решил?

— Я. И не надо мне тут рассказывать, что ты не одинок или тебе «нужны только братья по оружию». Ты не можешь мне врать. Ты во тьме, в печали. Тебе нужно что-то, кто-то, и она заставляет тебя чувствовать себя лучше.

Вот буря! Похоже, Сил и собственные чувства объединились против него. Одна улыбалась с воодушевлением, а другие шептали ужасные вещи. Что он всегда будет один. Что Тара была права, когда оставила его.

Он наполнил кружечку, собрав всю воду из чаши, и понес Шаллан, по дороге из-за качки едва не выронив ношу за борт.

Девушка подняла глаза, когда Каладин устроился рядом, прислонившись к ограждению борта. Он протянул ей кружку.

— Оно делает воду, — сообщил Кэл, большим пальцем указывая на устройство. — Остывает и делает воду.

— Конденсация? Как быстро это происходит? Навани бы заинтересовалась. — Шаллан отпила из кружки, держа ее защищенной рукой в перчатке, что было несколько странно. Даже когда они вместе путешествовали по дну ущелий, она носила очень строгую хаву.

— Ты ходишь, как они, — рассеянно проговорила девушка, заканчивая набросок одного из летающих зверей.

— Они?

— Моряки. Хорошо держишь равновесие. Полагаю, в нашем мире ты и сам мог бы стать моряком. В отличие от некоторых. — Она кивком указала на Азур. Та застыла по другую сторону палубы, вцепившись в ограждение так, словно от этого зависела ее жизнь, и время от времени бросала на странников недоверчивые взгляды. Или ей не нравилось на корабле, или она не доверяла спренам. Скорее всего, и то и другое.

— Можно? — спросил Каладин, кивком указывая на набросок Шаллан. Она пожала плечами, и он взял альбом, чтобы посмотреть, как она изобразила летающих спренов. Как всегда, рисунки были превосходные. — Что тут написано?

— Просто кое-какие теории, — сказала она, переворачивая страницу в своем блокноте. — Я потеряла оригинал этой картинки, так что получилось немного грубо. Но ты когда-нибудь видел что-то вроде этих спренов, похожих на наконечники стрел?

— Ага… — Каладин изучал ее рисунок небесного угря, вокруг которого летали «наконечники стрел». — Я их видел возле большепанцирников.

— Большепанцирники, небесные угри — все, что должно быть тяжелее, чем это есть на самом деле. Моряки на нашей стороне именуют их спренами удачи. — Она махнула кружкой, указывая на нос корабля, где матросы управляли летающими чудищами. — Этих называют мандрами, но голова у них той же формы, что и у спренов удачи. Они больше, но я думаю, что эти существа — или что-то вроде них — помогают небесным угрям летать.

— Большепанцирники не летают.

— Вообще-то, летают с математической точки зрения. Бавамар делала расчеты по решийским большепанцирникам и обнаружила, что их собственный вес должен был раздавить этих существ.

— Ого!

Она воодушевилась:

— И это еще не все. Эти мандры, они иногда исчезают. Надсмотрщики называют это «выпадением». Мне кажется, их затягивает в Физическую сферу. Это значит, что никогда нельзя запрягать только одну мандру, даже если корабль маленький. И их — как и большинство других спренов — нельзя увозить слишком далеко от людских городов на нашей стороне. Они чахнут и умирают по причинам, которые здешнему населению неизвестны.

— Хм. А что они едят?

— Точно не знаю. Сил и Узор говорили о подпитке эмоциями, но есть еще что-то, что… — Она осеклась, когда Каладин перелистнул страницу в альбоме. Это выглядело попыткой нарисовать капитана Ико, но чрезвычайно незрелой. В общем-то, получился человечек из палочек.

— Уж не Адолин ли похозяйничал в твоем альбоме? — с усмешкой поинтересовался Кэл.

Девушка выхватила альбом и захлопнула:

— Я просто пыталась рисовать в другом стиле. Спасибо за воду.

— Да уж, мне далеко пришлось ее нести. Целых семь шагов.

— Целых десять, — возразила Шаллан. — И по шаткой палубе. Очень опасно.

— Почти так же, как сражаться со Сплавленными.

— Ты мог ушибить палец. Или загнать занозу. Или упасть за борт и утонуть в глубинах, погребенный под тысячами тысяч бусин, под весом сущностей безграничного числа забытых предметов.

— Или… так.

— Крайне маловероятно, — согласилась Шаллан. — На палубе у них порядок, так что заноз можно не бояться.

— Ну, с моей удачей я бы одну нашел.

— Помню, была у меня заноза, — сказала Шаллан. — Еле-еле вытащила из руки.

— Э-э… только не говори, что имеешь в виду твою…

— Нет. А ты что, ее себе представил? Ай-ай-ай, Каладин, ну и больное у тебя воображение.

Он вздохнул и кивком указал на моряков:

— А вот они ходят босиком. Заметила? Это как-то связано с медными линиями в палубе.

— Медь вибрирует, — сообщила Шаллан. — И они постоянно ее касаются. Я думаю, спрены могут как-то использовать ее для общения.

— Это бы объяснило, почему они мало разговаривают, — предположил Каладин. — Я ожидал, что они будут за нами наблюдать куда внимательнее. Похоже, мы их совсем не интересуем.

— И это странно, учитывая то, насколько интересна Азур.

— Погоди-ка. Только Азур?

— Да. В этом своем полированном нагруднике, с поразительной фигурой, с разговорами о поисках и странствиях по мирам. Она невыразимо загадочна.

— Это я загадочный.

— Раньше я так и считала. А потом выяснила, что ты не любишь хорошие каламбуры, — право слово, иной раз о человеке узнаешь слишком много.

Он крякнул:

— Постараюсь быть более загадочным. Займусь охотой за головами. — В желудке у него заурчало. — Наверное, начну с охоты на ужин.

Им обещали две трапезы в день, но, учитывая, сколько времени понадобилось Ико, чтобы вспомнить про воду, лучше спросить.

— Я пыталась измерить нашу скорость, — добавила Шаллан, пролистывая свой блокнот. Девушка просматривала страницу за страницей, и он видел, что наброски удивительным образом чередовались: мастерски исполненные сменялись до нелепости плохими.

Веденка пролистала альбом до карты этой части Шейдсмара, которую сама нарисовала. Алетийские реки теперь превратились в полуострова, а море Копий было островом, на его западной части располагался город Селебрант. Реки-полуострова означали, что кораблю, чтобы добраться до города, надо повернуть на запад. Путь судна был отмечен линией.

— Трудно оценить, но я предполагаю, что мы двигаемся быстрее, чем средний корабль в нашем мире. Тем более мы можем идти куда хотим, не беспокоясь о ветрах.

— Значит… еще два дня? — уточнил Каладин, разглядывая ее отметки.

— Более-менее. Продвигаемся быстро.

Он опустил пальцы к нижней части карты и спросил, постукивая по одной из ее отметок:

— Тайлен?

— Да. С этой стороны он будет на краю озера бусин. Можно предположить, что Клятвенные врата там окажутся платформой, как та, которую мы оставили в Холинаре. Но вот как их запустить…

— Я хочу попытаться. Шаллан, Далинар в опасности, и мы обязаны к нему попасть. Нам надо в Тайлен.

Девушка взглянула на Азур, которая настаивала, что это неверное направление.

— Каладин… я не знаю, можно ли доверять твоему видению. Опасно предполагать, что знаешь будущее…

— Я не видел будущего, — быстро возразил Каладин. — Все было по-другому. Я как будто летел по небу с Буреотцом. Просто я знаю… знаю, что мне надо к Далинару.

Шаллан все еще была настроена скептически. Возможно, он слишком эмоционально рассказал им о представлении, которое устроил смотритель маяка.

— Посмотрим, когда доберемся до Селебранта. — Девушка решительно закрыла альбом с картой и скривилась, осмотрев ограждение борта, к которому они прислонились. — Как думаешь, у них есть стулья? Эта изгородь не очень-то удобна.

— Полагаю, нет.

— А как вообще эта штука называется? — спросила Шаллан, постукивая по ограждению. — Палубная стена?

— Не сомневаюсь, они придумали какое-то непонятное морское словечко. На корабле у всего странные названия. Бакборт и штирборт вместо левого и правого борта. Камбуз вместо кухни. Досада вместо Шаллан.

— Я припоминаю одно слово… Парапет? Палубная ограда? Нет, фальшборт. Фальшборт — вот как это называется. — Она ухмыльнулась. — Уткнуться в фальшборт — досадное препятствие, но в конце концов я через него перемахну.

Он тихонько застонал:

— Точно?

— Это месть за то, что ты меня обзываешь.

— Обозвал. Всего один раз. И это была скорее констатация факта, чем объявление войны.

Она легонько ткнула его в плечо:

— Рада видеть, что ты улыбаешься.

— Это была улыбка?

— Каладиновская версия. В этом хмуром взгляде промелькнуло нечто веселое.

Внутри его что-то теплело, когда рядом была она. Все казалось правильным. Это было не так, как с Лараль, его мальчишеским увлечением. Или даже с Тарой, первой настоящей возлюбленной. Это было что-то другое, и он не мог определить что. Каладин лишь знал: он не хочет, чтобы оно прекращалось. Это отталкивало тьму.

— Там, на дне ущелий, — сказал он, — когда мы оба попали в ловушку, ты говорила о своей жизни. О… своем отце.

— Помню, — тихо подтвердила Шаллан. — Во тьме бури.

— Как ты это делаешь? Как ты продолжаешь улыбаться и смеяться? Как ты можешь не зацикливаться на ужасных вещах из прошлого?

— Я их прячу. У меня есть сверхъестественная способность заталкивать подальше все, о чем я не хочу думать. Хотя это… становится все труднее, но с большинством вещей я пока могу просто… — Она замолчала, устремив взгляд перед собой. — Ну вот. Нет ничего.

— Ух ты.

— Знаю, — прошептала она. — Я чокнутая.

— Нет. Нет, Шаллан! Я бы хотел так уметь.

Она посмотрела на него, сморщив лоб:

— Тогда ты чокнутый.

— Как хорошо было бы, сумей я просто выкинуть все это из головы! Клянусь бурей… — Он попытался представить себе такое. Не тратить жизнь на тревоги о том, сколько ошибок совершил. Не слышать постоянный шепот, что оказался недостаточно хорош или подвел своих людей.

— Так я никогда не сумею с этим разобраться, — заметила Шаллан.

— Лучше так, чем потерять волю к жизни.

— Это я себе и твержу. — Она покачала головой. — Ясна говорила, что сила — иллюзия восприятия. Веди себя так, словно обладаешь властью, и чаще всего она и впрямь появится. Но притворство ломает меня на части. Я слишком хорошо притворяюсь.