Давший клятву Сандерсон Брендон

103

Лицемер

Многие культуры говорят о так называемом предсмертном бреде, который иногда овладевает людьми в последние мгновения. Традиция приписывает его Всемогущему, но я нахожу слишком многое из сказанного умирающими явно пророческим. Уверена, что это будет моим самым спорным утверждением, но думаю, что такого рода «бред» демонстрирует присутствие Милача в нашем мире. Доказательство обеспечить нетрудно: эффект проявляется в определенном регионе и перемещается по Рошару. На самом деле это кочует Несотворенный.

Из «Мифики» Хесси, с. 170

Далинар проснулся в незнакомом месте: он лежал на полу из каменных плит, и спина у него затекла. Он сонно моргнул, пытаясь сориентироваться. Вот буря… куда это он попал?

Мягкий солнечный свет лился через открытый балкон на дальней стороне комнаты, и в потоках света танцевали эфемерные пылинки. Что это за звуки? Они казались голосами людей, но приглушенными.

Далинар встал и привел в порядок мундир. Прошло… неужели прошло три дня после возвращения из Йа-Кеведа и отлучения от воринской церкви?

Его воспоминания об этих днях заволокло дымкой разочарования, печали и мук. И алкоголя. Очень много алкоголя. Он напивался до бесчувствия, чтобы избавиться от боли. Сквозь бестолковую повязку кровь из его ран так и сочилась. Но именно она сохранила ему жизнь.

«Я знаю эту комнату, — понял он, разглядев фреску на потолке. — Я заметил ее в одном из видений». Должно быть, пока он был без сознания, нагрянула буря.

— Буреотец? — позвал Далинар, и его голос пробудил эхо. — Буреотец, почему ты послал мне видение? Мы же решили, что они слишком опасны.

Да, он хорошо запомнил это место. Он побывал тут в видении, в котором встретил Нохадона, автора «Пути королей». Почему оно не возвращалось? В прошлый раз они с Нохадоном вышли на балкон, немного поговорили — и все завершилось.

Князь попытался подойти к балкону, но, буря свидетельница, свет был слишком ярким! Он ослепил Далинара, и у того заслезились глаза, так что он прикрыл их ладонью.

Позади раздался какой-то звук. Царапанье? Он повернулся спиной к ослепительному свету и заметил дверь в стене. От прикосновения та легко открылась, и князь вышел из комнаты, залитой ярким солнцем, в другую, круглую.

Он закрыл дверь со щелчком. Эта комната была намного меньше первой, с деревянным полом. Из окон виднелось ясное небо. За одним промелькнула тень, как будто что-то огромное пролетело, заслоняя солнце. Но… как могло солнце светить и в эту сторону?

Далинар обернулся и посмотрел на деревянную дверь. Через щель под ней не просвечивали солнечные лучи. Он нахмурился и потянулся к ручке, а потом замер, опять услышав царапающий звук. Князь повернулся и увидел возле стены большой стол, заваленный бумагами. Как же он такое пропустил раньше?

За столом сидел мужчина и при свете не заключенного в сферу бриллианта что-то писал тростниковым пером. В предыдущем видении Нохадон был молод, а теперь состарился. Король поседел, лицо избороздили морщины. Но это определенно был тот же человек — форма лица, бородка клинышком. Он сосредоточенно писал.

Далинар приблизился.

— «Путь королей», — прошептал он. — Я вижу, как творится книга…

— Вообще-то, — возразил Нохадон, — это список покупок. Если удастся добыть нужные ингредиенты, я сегодня испеку шинский хлеб. От него у людей всегда крыша едет. Они не в силах поверить, что из зерна можно состряпать нечто столь воздушное.

«Что?..» — Далинар задумчиво поскреб в затылке.

Нохадон завершил список росчерком и отбросил перо. Поднялся, резко отодвинув стул, и с дурацкой ухмылкой схватил Далинара за руки:

— Дружище, рад снова видеть тебя. Похоже, в последнее время тебе пришлось нелегко!

— Это мягко сказано… — прошептал Черный Шип, гадая, кем его на этот раз увидел король. В предыдущем видении Далинар появился в облике одного из советников Нохадона. Они стояли вместе на балконе, пока король размышлял о войне во имя объединения мира. Решительная мера, целью которой было подготовить человечество к следующему Опустошению.

Мог ли тот угрюмый мужчина и впрямь сделаться таким проворным и энергичным? И откуда взялось это видение? Разве Буреотец не утверждал, что Далинар уже видел все?

— Идем, — позвал Нохадон. — Пошли на рынок. Небольшой поход за покупками, чтобы отвлечь тебя от неприятностей.

— За покупками?

— Да, ты же ходишь за покупками, верно?

— Обычно… для меня это делают другие.

— А, ну да, конечно, — упрекнул Нохадон. — Очень похоже на тебя — отказаться от простых радостей жизни ради чего-то «важного». А я говорю, идем со мной. Я король. Ты же не можешь ответить мне отказом, верно?

Нохадон повел Далинара обратно в первую комнату. Света там больше не было. Они вышли на балкон, с которого — в прошлый раз — открывался вид на смерть и руины. Теперь Холин увидел оживленный город, полный энергичных людей и гремящих повозок. Звуки этого места обрушились на него, словно до сих пор их что-то сдерживало. Смех, болтовня, возгласы. Поскрипывание фургонов. Мычание чуллов.

Мужчины облачены в длинные юбки, завязанные на талии широким поясом, иногда прикрывающим весь живот. Верхняя часть тела оставалась непокрытой, или же они одевали простые сорочки. Наряды напоминали Далинару такаму, которую он носил в молодости, пусть и гораздо более старого стиля. Прямые платья на женщинах выглядели еще более странно — они состояли из наслаивающихся друг на друга тканых колец с кисточками по подолу. Когда женщины двигались, по ткани как будто проходили волны.

Руки женщин были обнажены до плеч. Они не прятали защищенные руки. «В предыдущем видении я говорил на Напеве Зари, — вспомнил Далинар. — Произнес слова, которые дали ученым Навани отправную точку для перевода древних текстов».

— Как будем спускаться? — поинтересовался Далинар, не видя лестницы.

Нохадон прыгнул с балкона. Он смеялся, падая и скользя по полотнищу, привязанному между окном башни и шатром внизу. Далинар выругался и наклонился, тревожась за старика, а потом заметил, что Нохадон светится. Он был связывателем потоков — и Далинару это было известно из последнего видения, не так ли?

Князь вернулся в кабинет и втянул буресвет из бриллианта, которым пользовался Нохадон. Снова вышел на балкон и перебрался через край, нацелившись на полосу ткани, которой Нохадон воспользовался, чтобы смягчить падение. Далинар упал на нее под углом и заскользил, выставив правую ступню, чтобы направить спуск. Приблизившись к земле, он перевернул ткань, схватившись за край обеими руками, и мгновение провисел так, прежде чем с глухим ударом спрыгнуть рядом с королем.

Нохадон похлопал в ладоши:

— Думал, у тебя не получится.

— Я практиковался, вторя глупцам в их безрассудных выходках.

Старик ухмыльнулся и заглянул в свой список.

— Сюда, — объявил он, взмахнув рукой.

— Не могу поверить, что ты ходишь за покупками. Без охранников.

— Я сам дошел до Уритиру. Думаю, и с этим справлюсь.

— Ты не прошел весь путь до Уритиру, — напомнил Далинар. — Ты дошел до одних из Клятвенных врат и через них попал в Уритиру.

— Ошибаешься! — покачал головой Нохадон. — Я прошел весь путь пешком, хоть мне и понадобилась кое-какая помощь, чтобы попасть в пещеры Уритиру. Это не больший обман, чем пересечь реку на пароме.

Правитель бодро затрусил по рынку, и Далинар двинулся следом, увлеченно разглядывая цветастую одежду местных жителей. Даже каменные стены зданий были выкрашены в яркие цвета. Прошлое всегда представлялось ему… тусклым. Время не пощадило древние статуи, и князь даже не думал, что изначально они были раскрашены так ярко.

Что насчет самого Нохадона? В обоих видениях Далинар увидел не того, кого ожидал. Молодой Нохадон, обдумывающий войну. А теперь — пожилой, беззаботный и эксцентричный. Где же глубокомысленный философ, который написал «Путь королей»?

«Помни, — велел себе Далинар, — на самом деле это не он. Человек, с которым я разговариваю, сотворен специально для видения».

Некоторые люди на рынке узнавали короля, когда он проходил мимо, но его появление не вызвало большой суматохи. Далинар резко повернулся, заметив, как между двумя домами прошла какая-то громадная тень. Устремил взгляд в ту сторону, но опять ничего не увидел.

Они вошли в палатку, где торговец продавал экзотическое зерно. Мужчина подбежал и обнял Нохадона, что было явно неуместно по отношению к королю. Затем они начали торговаться, как клерки; перстни на пальцах купца вспыхнули, когда он показал на свои товары.

Далинар задержался у стены палатки, вдыхая ароматы зерна в мешках. Снаружи раздался глухой удар. Потом еще один. Земля дрожала, но никто не реагировал.

— Нох… Ваше величество? — позвал Далинар.

Нохадон проигнорировал его. Тень скользнула над шатром. Далинар прильнул к земле, оценив форму тени и грохочущий топот.

— Ваше величество! — вскричал он, и вокруг него выросли спрены страха. — Мы в опасности!

Тяжелые шаги начали удаляться.

— Договорились, — сказал Нохадон купцу. — А ты хорошо торгуешься, мошенник. Не забудь купить Лани что-нибудь милое на те лишние сферы, которые получил от меня.

Торговец расхохотался:

— Ты считаешь, что проиграл? Буря тебя забери, величество. Ты торгуешься, как моя бабушка, которой захотелось последнюю ложку варенья!

— Вы видели эту тень? — спросил Далинар у Нохадона.

— А я тебе рассказывал, — ответил тот, — где научился готовить шинский хлеб-буханку? Не в Шин-Как-Нише, если вдруг ты о нем подумал.

— Я… — Далинар посмотрел в ту сторону, куда ушла огромная тень. — Нет. Не рассказывал.

— Это было на войне. На западе. В одной из тех бессмысленных битв, что последовали за Опустошением. Я даже не помню, что послужило ее причиной. Кто-то вторгся в чьи-то владения, и это угрожало нашей торговле через Макабакам. Так что мы отправились в поход. Ну так вот, мы с отрядом разведчиков дошли до самой шинской границы. И, видишь ли, я тебя только что обманул. Заявил, что это было не в Шин-Как-Нише, но зато совсем рядом с ним. Мои войска заняли небольшую деревню возле одного из перевалов. Матрона, которая готовила для нас, без возражений приняла военную оккупацию. Ее как будто не волновало, что в деревне теперь всем заправляют солдафоны. Она каждый день пекла хлеб, и он мне так понравился, что дамочка спросила, не хочу ли я научиться…

Нохадон осекся. Впереди торговец положил гири на одну чашу больших весов, а потом начал сыпать зерно в миску на другой чаше. Золотистый поток притягивал взгляд, словно свет плененных спренов.

— Что случилось с этой стряпухой? — поторопил Далинар.

— Кое-что очень несправедливое, — признался Нохадон. — Это невеселая история. Я думал поместить ее в книгу, но потом решил, что лучше ограничиться путешествием в Уритиру.

Король замолчал и задумался.

«Он напоминает мне Таравангиана, — вдруг понял Далинар. — Как странно».

— Друг мой, у тебя проблемы, — заговорил Нохадон. — Твоя жизнь, как и жизнь женщины, несправедлива.

— Быть правителем — это бремя, а не просто привилегия, — возразил Далинар. — Ты научил меня этому. Но клянусь бурей, Нохадон. Я не вижу выхода! Мы собрали монархов, но барабаны войны требовательно звучат в моих ушах. За каждый шаг, который я делаю со своими союзниками, приходится платить недельными обсуждениями. На задворках моего разума слышен шепот истины. Я мог бы лучше защитить мир, если бы заставил остальных поступать так, как они должны!

Нохадон кивнул:

— Так почему бы и нет?

— Ты этого не сделал.

— Я попытался и потерпел неудачу. Это привело меня к другому пути.

— Ты мудрый и вдумчивый. Нохадон, я разжигатель войны. И никогда ничего не достигал без кровопролития.

Он снова услышал их. Плач мертвых. Эви. Дети. Пламя, сжигающее город. Услышал, как огонь ревет от удовольствия, приступая к пиру.

Торговец игнорировал их, занятый попытками взвесить зерно. Сторона с гирями все еще была тяжелее. Нохадон положил палец на чашу с зерном и нажал, уравновесив ее с другой чашей.

— Вот так хорошо, друг мой.

— Но… — начал торговец.

— Отдай лишнее детям, пожалуйста.

— После такого торга? Ты знаешь, я бы просто сделал пожертвование, если бы ты попросил.

— И отказался от веселых переговоров? — Нохадон взял у торговца перо и вычеркнул строчку из списка. — Есть некое удовлетворение, — продолжил он, обращаясь к Далинару, — в создании списка вещей, которых действительно можно достичь, а потом в вычеркивании пунктов по одному за раз. Как я и говорил, простые радости.

— К несчастью, мне нужно нечто большее, чем список покупок.

— А разве это не вечная проблема? Вот скажи, друг мой. Ты говоришь о бремени и трудности в принятии решений. Какова цена принципиальности?

— Цена? У принципиальности не должно быть цены.

— Да? А если бы принятие правильного решения создавало спрена, который мгновенно даровал тебе богатство, процветание и нескончаемое счастье? Что потом? Ты бы остался принципиальным? Суть принципиальности в том, что ты отдаешь, но не в том, что получаешь, верно?

— Сплошное отрицание? — уточнил Далинар. — Хочешь сказать, никто не должен иметь принципов, потому что в них нет никакой пользы?

— Едва ли, но, может быть, тебе не стоит ждать, что жизнь станет легче из-за того, что ты решил поступить правильно? Лично я считаю, что жизнь все же справедлива. К сожалению, мы часто не в силах сразу же увидеть, что с чем уравновешивается. — Он помахал пальцем, которым надавил на чашу весов торговца. — Уж прости за несколько грубую метафору. Я их полюбил. Можно сказать, я написал о них целую книгу.

— Это… отличается от других видений, — пробормотал Далинар. — Что происходит?

Грохот, который он слышал раньше, возобновился. Далинар повернулся и выскочил из палатки, вознамерившись узнать, в чем дело. Над домами он увидел каменное существо с угловатой мордой и красными огнями, которые горели глубоко в каменном черепе. Вот буря! А он безоружен!

Нохадон вышел из палатки, держа мешок с зерном. Поднял голову и улыбнулся. Существо наклонилось и протянуло к нему большую скелетоподобную лапу. Нохадон коснулся ее, и монстр застыл.

— Ты создал тот еще кошмар, — объяснил Нохадон. — Интересно, что представляет собой громолом?

— Боль, — ответил Далинар, пятясь от чудища. — Слезы. Бремя… Я обманщик, Нохадон. Лицемер.

— Иногда лицемер — это всего лишь человек, с которым происходят перемены.

Стоп. Разве не Далинар это заявлял? Когда чувствовал себя сильнее? Увереннее?

По всему городу раздались такие же глухие удары. Сотни громоломов — они выглядели силуэтами на фоне яркого солнца — приближались со всех сторон.

— Далинар, все существует в трех реальностях, — напомнил Нохадон. — Физический мир: тот, в котором ты сейчас. Мир Разума: то, каким ты себя видишь. Духовный: совершенный ты, не знающий боли, ошибок и неуверенности.

Ужасные каменные монстры окружили Далинара, их головы вздымались выше крыш, ступни сокрушали здания.

— Ты поклялся, — воззвал Нохадон, — но понял ли суть путешествия? Понял ли, чего оно требует? Ты забыл одну важную часть — ту вещь, без которой не может быть никакого путешествия.

Монстры ударили кулаками в сторону Далинара, и он закричал:

— Какой самый важный шаг может сделать человек?

Далинар проснулся, съежившись на своей кровати в Уритиру. Он снова уснул в одежде. На столе стояла почти пустая бутылка вина. Бури не было. И то, что он испытал, не было видением.

Князь спрятал лицо в ладонях, дрожа. Что-то распустилось внутри его: воспоминание. Не совсем новое — не то, которое он когда-то позабыл. Но оно внезапно стало таким же четким, как если бы Далинар испытал это вчера.

Ночь похорон Гавилара.

104

Сила

Ашертмарн, Сердце Бражничества, последний из трех великих неразумных Несотворенных. Его дар людям — не пророчества или боевая сосредоточенность, а страстное потворство своим капризам. Действительно, великий разврат, зафиксированный при дворе Байяла в 480 году и приведший к краху династии, может быть связан с влиянием Ашертмарна.

Из «Мифики» Хесси, с. 203

Навани Холин не впервые удерживала королевство от распада.

Незадолго до своей гибели Гавилар сделался странным. Мало кто знал, каким он стал мрачным, но все заметили его эксцентричность. Ясна об этом писала, конечно. Дочь каким-то образом находила время, чтобы писать обо всем — от биографии отца до гендерных отношений и значимости циклов размножения чуллов на южных склонах Пиков Рогоедов.

Навани решительным шагом двигалась по коридорам Уритиру в сопровождении крепких ветробегунов из Четвертого моста. По мере того как Гавилар становился все более рассеянным, сама Навани научилась тому, как не дать склочным светлоглазым разделить королевство. Но сегодня им угрожала другая опасность.

Сегодня от ее трудов зависело не только одно государство, но весь мир. Она ворвалась в зал, расположенный глубоко в недрах башни, и четверо светлоглазых вскочили. Впрочем, Себариаль остался сидеть, тасуя колоду карт с изображениями женщин в двусмысленных позах.

Навани со вздохом кивнула в ответ Аладару, который уважительно ей поклонился, блеснув лысой головой. Не в первый раз она задумалась о том, что его жидкие усы и пучок волос на нижней губе представляют собой компенсацию за отсутствие волос. Хатам также явился: утонченный, с округлыми чертами и зелеными глазами. Как обычно, он был одет гораздо более стильно, чем все прочие. Сегодня — в оранжевое.

Светлость Бетаб пришла вместо своего супруга. Мужчины в армии, как правило, неуважительно относились к нему за то, что он позволял ей так поступать, но они не учитывали тот факт, что брак с Мишиной из-за ее политической смекалки был мудрым и расчетливым шагом.

Пятеро из Четвертого моста выстроились позади Навани. Воины удивились, когда она попросила их о сопровождении; они еще не поняли, как усиливают трон. Сияющие рыцари были новой величиной в мире, и вокруг них образовывались политические завихрения, словно водовороты на реке.

— Светлорды и светледи, — провозгласила Навани. — Я пришла по вашей просьбе, и я к вашим услугам.

Аладар прочистил горло, присел:

— Вы знаете, светлость, что мы лояльны к делу вашего мужа.

— Или, по крайней мере, — добавил Себариаль, — мы те, кто надеется разбогатеть, объединив наши ставки с ним.

— Мой муж ценит поддержку, — ответила Навани, — независимо от мотивов. Вы создаете более сильный Алеткар, а значит, и более сильный мир.

— Если от того и другого что-то еще осталось, — отметил Себариаль.

— Навани, — заговорила светледи Бетаб. Она была невзрачная, с остреньким носиком. — Мы ценим, что вы проявили инициативу в это трудное время. — В ее оранжевых глазах блеснули искорки: она предполагала, что Навани наслаждается своей новой властью. — Но отсутствие великого князя не слишком хорошо для морального духа. Мы знаем, что Далинар опять… расслабился.

— Великий князь, — заявила Навани, — скорбит.

— Единственное, из-за чего он может скорбеть, — пробурчал Себариаль, — так это из-за того, что слуги приносят ему бутылки вина недостаточно быстро для…

— Преисподняя! — рявкнула Навани. — Хватит, Туринад!

Себариаль моргнул и убрал карты:

— Простите, светлость.

— Мой супруг, — продолжила Навани, — по-прежнему является наилучшим шансом этого мира на выживание. Он справится со своей болью. До той поры наш долг — сохранить королевство.

Хатам кивнул, бисер на его куртке заблестел.

— Это, разумеется, и есть наша цель. Но, светлость, вы не могли бы определить, что имеется в виду под словом «королевство»? Вы же знаете, что Далинар… пришел к нам и спросил нашего мнения об этом деле с «великим королем».

Об этом пока что широко не сообщили. Они планировали устроить официальное объявление и даже позаботились о том, чтобы Элокар заверил печатью нужные бумаги перед уходом. Но Далинар тянул. Навани понимала; он хотел дождаться возвращения Элокара и Адолина, который должен был стать великим князем Холин вместо Далинара.

Однако с течением времени вопросы становились лишь тревожнее. Что же случилось с ними в Холинаре? И где они?..

Надо быть сильной. Они вернутся!

— Прокламацию о великом короле пока не обнародовали, — сказала Навани. — Думаю, лучше всем притвориться, что вы о ней не знаете. И что бы вы ни делали, не вздумайте сообщить о ней Йалай или Амараму.

— Хорошо, — согласился Аладар. — Но, светлость, у нас есть другие проблемы. Наверняка вы видели отчеты. Хатам отлично справляется как великий князь работ, но у нас нет нужной инфраструктуры. В башне имеется канализация, но она постоянно забивается, и духозаклинатели падают от усталости, уничтожая нечистоты.

— Мы не можем дальше притворяться, что башня способна вместить все это население, — добавила светлость Бетаб. — Нам необходима очень выгодная сделка по поставкам из Азира. Наши изумрудные резервы, несмотря на охоту на Расколотых равнинах, сокращаются. Нашим водоносам приходится работать без остановки.

— Светлость, в той же степени важно, — дополнил Хатам, — что мы можем столкнуться с серьезной нехваткой рабочей силы. У нас есть солдаты или караванщики, которым приходится таскать воду или паковать товары, но им это не нравится. Черная работа им не по статусу.

— И у нас заканчиваются пиломатериалы, — вмешался Себариаль. — Я хотел вернуть леса у военных лагерей, но раньше у нас были паршуны, чтобы рубить деревья. Не знаю, могу ли я позволить себе платить людям за такую работу. Однако, если мы не предпримем что-нибудь, Танадаль попытается их захватить. Он строит собственное немаленькое королевство в военных лагерях.

— Сейчас не то время, — мягко сказал Хатам, — когда мы можем позволить себе слабое руководство. Это неподходящий момент, чтобы будущий король день за днем сидел в своих покоях под замком. Прости меня. Мы не бунтуем, но мы очень обеспокоены.

Навани перевела дух. «Не допусти распада».

Порядок — сама суть правления. Если все организовано, можно установить контроль. Просто нужно дать Далинару время. Даже если в глубине души злиться. Злиться, что его боль так затмила ее растущий страх за Элокара и Адолина. Злиться, что он напился до забвения, оставив ее разбираться с последствиями.

Навани понимала, что никто не может быть сильным все время, даже Далинар Холин. Любовь заключалась не в том, чтобы вести себя правильно или неправильно, а в том, чтобы встать и помочь, когда спина партнера согнулась под тяжким бременем. Он, вероятно, однажды сделает для нее то же самое.

— Светлость, скажите нам честно, — проговорил Себариаль, наклоняясь вперед. — Чего хочет Черный Шип? Неужели все это на самом деле его способ захватить власть над миром?

Вот буря! Даже они об этом тревожатся. Хотя почему бы и нет? Все было так логично.

— Мой муж хочет единства, — твердо заявила Навани. — Не превосходства. Вы знаете не хуже меня, что мы могли бы захватить город Тайлен. Это был бы эгоистичный поступок, и он бы привел к потерям. Мы не можем путем завоеваний объединиться перед лицом врага.

Аладар медленно кивнул:

— Я верю тебе, и я верю в него.

— Но как нам выжить? — спросила светлость Бетаб.

— В садах этой башни когда-то выращивали еду, — напомнила Навани. — Мы разберемся, как это делали, и будем делать снова. В башне когда-то текла вода. Ванны и туалеты это доказывают. Мы углубимся в секреты их фабриалей и разберемся с канализационной проблемой. Башня находится выше вражеской бури, что делает ее несравнимо защищеннее, и она соединена с самыми важными городами мира. Если и создавать государство, которое сможет противостоять врагу, это нужно делать здесь. С вашей помощью и под руководством моего мужа.

Они приняли это. Да будет благословен Всемогущий, приняли. Она сделала зарубку на память: сжечь охранный глиф в знак благодарности. Затем наконец заняла свое место. Они принялись за черную работу — вникли в обновленный список проблем и потребностей города, как уже делали много раз.

Три часа спустя она посмотрела на свой наручный фабриаль — точную копию того, который носил Далинар, с часами и недавно разработанными больриалями. Три часа и двадцать минут с начала заседания. Вокруг собрались спрены изнеможения, и Навани объявила о завершении встречи. Они решили насущные проблемы, и теперь с деталями должны разобраться письмоводительницы.

Так они продержатся еще какое-то время. И, благослови этих четверых Всемогущий, они хотели, чтобы коалиция работала. Аладар и Себариаль, несмотря на все свои недостатки, последовали за Далинаром во тьму Плача и столкнулись там с поджидающей их Преисподней. Хатам и Бетаб узрели пришествие новой бури и поверили, что Далинар прав.

Их не волновало, что Черный Шип был еретиком — и что он, как болтали, узурпировал трон Алеткара. Их заботило лишь то, что у него имелся долгосрочный план борьбы с врагом.

После собрания Навани ушла по коридору, чьи стены были изрисованы напластованиями, в сопровождении охранников-мостовиков, двое из которых несли сферные фонари.

— Я должна извиниться, — сказала она, обращаясь к ним, — за то, как скучно там было.

— Светлость, мы любим скучать, — заверил ее Лейтен, крепыш с короткими курчавыми волосами, который сегодня был старшим в отряде. — Эй, Хоббер. Тебя там пытались убить?

Щербатый мостовик ухмыльнулся в ответ:

— А дыхание Уйо считается?