Давший клятву Сандерсон Брендон
— Та, с кем я сейчас разговариваю. Шаллан, тебе не нужно прятаться, не нужно подавлять свою суть. Может быть, ваза и треснула, но это означает, что лишь так она может показать, что внутри. И мне лично нравится то, что внутри.
Так тепло. Уютно. И поразительно незнакомо. Что это за умиротворение? Как называется это место, где нет страха?
Шум сверху все испортил. Отпрянув, она посмотрела в сторону верхней палубы:
— Да что же там устроил мостовичок?
— Сэр! Сэр! Нет, — убеждала морячка, туманный спрен, на ломаном алетийском. — Пожалуйста, нет!
Каладин проигнорировал ее, глядя в подзорную трубу, которую снял с цепи неподалеку. Он стоял на задней части высокой палубы, обыскивая небо. Тот Сплавленный следил за тем, как они покидали Селебрант. Враги найдут их в конце концов.
«Далинар в одиночестве. Окруженный девятью тенями…»
Каладин наконец-то вручил подзорную трубу встревоженной морячке. Подошел капитан корабля в мундире, в котором человеку, наверное, было бы неудобно, и взмахом руки велел спрену удалиться, что она и поспешила сделать.
— Я бы предпочел, — заявил капитан Нотум, — чтобы ты прекратил расстраивать мою команду.
— А я бы предпочел, чтобы вы отпустили Сил, — огрызнулся Каладин, через узы чувствуя ее беспокойство. — Как я уже сказал, Буреотец смирился с ее поведением. Она не совершила никакого преступления.
Спрен сцепил руки за спиной. Из всех, с кем им довелось повстречаться на этой стороне, спрены чести наиболее очевидно переняли человеческие манеры.
— Я мог бы снова запереть тебя, — пригрозил капитан. — Или даже бросить за борт.
— Да ладно? И что после этого будет с Сил? Она поведала мне, что потеря Сияющего очень плохо действует на спрена, с которым их связывают узы.
— Верно. Однако она оправится, и в целом это может быть к лучшему. Твои отношения с Древней дочерью… неприемлемы.
— Мы же не любовники.
— Хуже — ведь Узы Нахеля куда интимнее любых отношений. Духовная связь. Это не то, чем можно заниматься легкомысленно и без присмотра. Кроме того, Древняя дочь слишком молода.
— Молода? — переспросил Каладин. — Не ты ли только что назвал ее «древней»?
— Человеку трудно объяснить.
— А ты попробуй.
Капитан вздохнул:
— Наш народ был создан самим Честью тысячи лет назад. Вы именуете его Всемогущим, и… боюсь, он мертв.
— Логично, ведь это единственное оправдание, которое я могу принять.
— Человек, что за легкомыслие? Твой бог мертв!
— Он не мой бог. Но пожалуйста, продолжай.
— Что ж… — Нотум нахмурился; очевидно, он думал, что Каладину будет сложнее смириться с самой мыслью о том, что Честь мертв. — За некоторое время до смерти Честь перестал создавать новых спренов. Мы не знаем почему, но он попросил, чтобы Буреотец делал это за него.
— Ему потребовался наследник. Я слышал, что Буреотец в каком-то смысле образ Всемогущего.
— Скорее, слабая тень, — уточнил Нотум. — Ты… действительно это понимаешь?
— Понимаю? Нет. Но стараюсь следить за мыслью.
— Буреотец создал лишь горстку детей. Все они, за исключением Сильфрены, были уничтожены во время Отступничества и стали мертвоглазыми. Эта потеря тяжело ранила Буреотца, который на протяжении веков больше никого не создал. Когда же решился воссоздать спренов чести, то сотворил лишь десятерых. Среди них была моя прабабка; она создала моего деда, а тот — моего отца, а уже он — меня. Древняя дочь была вновь обнаружена лишь недавно, даже по вашим меркам. Спящей. Итак, в ответ на твой вопрос: да, Сильфрена и старая и молодая одновременно. Старая по форме, но молодая по уму. Она не готова иметь дело с людьми и уж точно не готова к узам. Я бы и сам не доверился чему-то такому.
— Думаешь, что мы слишком переменчивы, не так ли? Что мы не можем соблюсти свои клятвы?
— Я не высший спрен. — Капитан сплюнул. — И вижу, что разнообразие человечества дает вам силу. Ваша способность менять свое мнение, идти против того, во что вы когда-то верили, может оказаться большим преимуществом. Но без Чести узы с вами опасны. Никто не сможет в достаточной степени сдержать вашу силу — и вы способны устроить катастрофу.
— Как?
Нотум покачал головой, затем посмотрел в сторону, куда-то вдаль:
— Я не могу ответить. В любом случае тебе не следовало связывать себя узами с Сильфреной. Она слишком драгоценна для Буреотца.
— Как бы там ни было, ты опоздал примерно на полгода, — отрезал Каладин. — Так что лучше смирись.
— Нет, еще не поздно. Твоя смерть освободит ее, хоть и будет болезненна. Есть и другие способы, — по крайней мере, пока не прозвучал Пятый Идеал.
— Не могу себе представить, что ты готов из-за этого убить человека. Скажи мне правду, Нотум, в этом есть честь?
Спрен отвернулся, словно стыдясь.
— Ты же знаешь, что Сил нельзя держать в неволе, — тихо проговорил Каладин. — Ты тоже спрен чести и должен понимать, что она чувствует.
Капитан промолчал.
В конце концов Каладин стиснул зубы и отошел в сторону. Капитан не потребовал, чтобы он спустился, так что Кэл занял место в передней части верхней палубы, свесившись над носом корабля.
Держась одной рукой за флагшток, Каладин уперся ботинком в низкий борт и окинул взглядом море бусин. Сегодня он был в мундире, который сумел постирать предыдущей ночью. На борту «Пути Чести» людей разместили со всеми удобствами. Даже поставили устройство, которое производило много воды. Его — а может, и весь корабль, — скорее всего, сделали много веков назад, когда Сияющие еще странствовали по Шейдсмару вместе со своими спренами.
Корабль под ним поскрипывал, пока моряки меняли курс. Слева он видел землю. Пролив Долгобровый — по другую его сторону расположился город Тайлен. Мучительно близко…
Строго говоря, он больше не был телохранителем Далинара. Но, буря свидетельница, во время Плача Каладин едва не отказался от своего долга. Мысль о том, что сейчас Далинар нуждается в нем — в то время как сам Кэл в ловушке и не может помочь, — вызывала почти физическую боль. Он стольких людей подвел за свою жизнь…
«Жизнь прежде смерти. Сила прежде слабости. Путь прежде цели». Все вместе эти слова представляли собой Первый Идеал ветробегунов. Он произнес их, но не был уверен, что понял.
Второй Идеал казался более осмысленным. «Я буду защищать тех, кто не может защитить себя». Прямолинейно, да… но неодолимо. Мир полон страданий. Неужели нужно пытаться предотвратить их все?
«Я буду защищать даже тех, кого ненавижу, если так будет правильно». Третий Идеал означал, что он встанет на защиту кого угодно, если потребуется. Но кто решал, что «правильно»? Какую сторону он должен защищать?
Четвертый Идеал ему был неизвестен, но чем ближе Каладин к нему подходил, тем сильнее боялся. Что же еще от него потребуют?
Что-то проступило в воздухе рядом с ним — луч света, некий прогал в пространстве, что давал неяркий светящийся след. Спрен тумана поблизости ахнул и ткнул напарницу локтем в бок. Она что-то потрясенно прошептала, и оба поспешили убраться.
«Ну что еще я натворил?»
Рядом появился второй прогал, излучающий свет, и завертелся в унисон с первым. Они оставляли в воздухе спиральные следы. Кэл бы назвал их спренами, но они не были похожи ни на что из виденного раньше. Кроме того, спрены на этой стороне не исчезали и не появлялись — они существовали всегда, насколько он понимал.
К-каладин? — прошептал голос в его голове.
— Сил? — шепотом ответил он.
Что ты делаешь?
Ему редко доводилось слышать ее напрямую, в мыслях.
— Стою на палубе. Что произошло?
Ничего. Просто я… чувствую твой разум прямо сейчас. Сильнее обычного. Они тебя выпустили?
— Да. Я пытался заставить их освободить тебя.
Они упрямы. Это свойство спренов чести, которым я, к счастью, не наделена.
— Сил, что собой представляет Четвертый Идеал?
Дурачок, ты знаешь, что должен разобраться в этом сам.
— Это будет трудно, не так ли?
Да. Ты близко.
Он наклонился, наблюдая, как плывут мандры. Мимо пронеслась стайка спренов славы. Они задержались ненадолго, чтобы облететь вокруг него, прежде чем отправиться на юг быстрее корабля.
Странные светящиеся «булавочные уколы» продолжали вертеться вокруг него. Моряки собрались позади, устроив шум, на который появился капитан и разинул рот.
— Что они такое? — спросил Каладин, кивком указав на светящиеся штуковины.
— Спрены ветра.
— А-а… — Движения этих спренов и впрямь показались знакомыми. — Они же обычные. С чего вдруг все так переполошились?
— На этой стороне их обычными не назовешь, — сказал капитан. — Они почти всегда живут в вашем мире. Я… я никогда их раньше не видел. Они прекрасны.
«Возможно, я отнесся к Нотуму слишком строго», — подумал Каладин. Вероятно, спрен прислушается к мольбам другого рода.
— Капитан, — обратился Каладин. — Я, как ветробегун, дал клятву защищать. И узокователь, который возглавляет нас, в опасности.
— Узокователь?! — потрясенно переспросил Нотум. — Который?
— Далинар Холин.
— Нет. Который узокователь из трех?
— Я не знаю, о чем ты, но его спрен — Буреотец. Я же сказал тебе, что говорил с ним.
Судя по потрясенному лицу Нотума, Каладину стоило упомянуть об этом раньше.
— Я должен сдержать клятву, — продолжил Каладин. — Мне надо, чтобы ты отпустил Сил, а потом отвез нас в место, где можно перемещаться между мирами.
— Я и сам дал клятву, — ответил капитан. — Чести и истинам, которым мы следуем.
— Честь мертв, но узокователь — нет. Ты сказал, что понимаешь, как человеческое разнообразие дает нам силу, ну так вот, я призываю тебя сделать то же самое. Выйти за пределы буквы закона. Ты должен понять, что необходимость защитить узокователя важнее, чем необходимость доставить Сил в крепость, особенно если учесть, что Буреотец прекрасно осведомлен о ее местонахождении.
Капитан взглянул на спренов ветра, которые до сих пор крутились около Каладина, оставляя за собой следы, дрейфующие по всей длине корабля, прежде чем исчезнуть.
— Я подумаю, — сообщил капитан.
Адолин остановился в верхней части лестницы, сразу за Шаллан.
Каладин, шквальный мостовик, стоял у носа корабля, окруженный светящимися линиями. Они выделяли его фигуру — решительную, неустрашимую, с одной рукой на флагштоке, в строгом мундире Стенной стражи. Судовые спрены глядели на него, как будто он был шквальным Вестником, пришедшим, чтобы объявить о том, что Чертоги Спокойствия отвоеваны.
Девушка как будто изменилась. Это чувствовалось по ее манере держать себя, по тому, как она перестала легко опираться на одну ногу и твердо встала на обе. Ее осанка была иной.
И еще она словно растаяла при виде Каладина, ее губы изогнулись в улыбке. Она покраснела, и лицо у нее сделалось нежное, даже нетерпеливое.
Адолин тихонько выдохнул. Он уже ловил эти ее взгляды — и видел наброски Каладина в альбоме, — но, глядя на нее сейчас, не мог врать себе относительно того, что видит. Девушка смотрела почти с вожделением.
— Я должна это нарисовать, — пробормотала она, но продолжала стоять и пялиться.
Адолин снова вздохнул и поднялся на высокую палубу. Похоже, больше им этого не запрещали. Он присоединился к Узору, который поднялся по другой лестнице и радостно жужжал себе под нос.
— С таким как-то тяжело соревноваться, — проворчал Адолин.
— Мм… — протянул в ответ Узор.
— Знаешь, я ведь никогда раньше не чувствовал себя вот так. Дело не только в Каладине, но и во всем остальном. В том, что с нами происходит. — Он покачал головой. — Мы ничего такая компания.
— Да. Ничё… нечетное число — нас семеро.
— Я его не виню. Не похоже, что он специально пытается быть таким, какой он есть.
Поблизости матрос-спрен — одна из немногих, кто не собрался вокруг Благословенного Бурей и его светящихся огней, — опустила подзорную трубу. Нахмурилась и снова ее подняла. Потом что-то закричала на языке спренов.
Моряки оторвались от Каладина и столпились вокруг нее. Адолин насторожился; Каладин и Шаллан присоединились к нему. Рядом по лестнице поднялась встревоженная Азур.
— В чем дело? — спросил Каладин.
— Понятия не имею, — ответил Адолин.
Капитан взмахом руки велел спренам тумана и чести расступиться, потом сам взял подзорную трубу. Опустив ее через некоторое время, он посмотрел на Каладина:
— Ты был прав, человек, когда утверждал, что за вами могут следить. — Он махнул Каладину и Адолину, предлагая подойти. — Смотрите на самый горизонт, на двести десять градусов.
Каладин посмотрел в подзорную трубу и выдохнул. Он протянул ее Адолину, но Шаллан оказалась проворнее.
— Бури! — воскликнула она. — Их по крайней мере шесть.
— Восемь, говорит моя разведчица, — ответил капитан.
Адолин наконец-то дождался своей очереди. Из-за темного неба ему потребовалась вечность, чтобы обнаружить далекие пятнышки, летящие к кораблю.
Сплавленные.
109
Нешуа Кадал
Ри-Шефир, Полуночная Матерь, — еще одна Несотворенная, которая, похоже, была уничтожена во время Ахаритиама.
Из «Мифики» Хесси, с. 250
Далинар пробежал пальцами по линии красных кристаллов, вкрапленных в каменную стену. Маленькая жила начиналась у потолка и, следуя за извилистым узором светло-зеленых и серых отложений, шла до самого пола. Она была гладкой на ощупь, но по текстуре отличалась от окружающего камня.
Он потер кристалл большим пальцем. «Как будто остальные линии пластов исходят из этой и становятся шире, удаляясь от нее».
— Что это? — спросил он Навани. Они вдвоем стояли в кладовой у вершины башни.
— Не знаю, — ответила Навани, — но мы находим все больше и больше этих линий. Что ты знаешь о сущностной теологии?
— Что-то для ревнителей и письмоводительниц.
— И духозаклинателей. Это гранат.
«Гранат? Ну-ка…» Изумруды предназначались для зерна и были самыми важными, а гелиодоры — для плоти. Чтобы получить эти два вида самосветов, они выращивали животных со светсердцами. Он был почти уверен, что из бриллиантов получался кварц, и… вот буря, почти ничего не знал об остальных. Из топаза получался камень. Топазы требовались для создания бункеров на Расколотых равнинах.
— Гранат творит кровь, — сообщила Навани. — У нас нет духозаклинателей, которые используют его.
— Кровь? Звучит бесполезно.
— Ну, мы предполагаем, что духозаклинатели смогли использовать гранаты для создания любой жидкости, которая была растворима в воде, а не имела масляную основу… Не закатывай глаза.
— Прости. — Он пощупал кристаллы. — Еще одна загадка. Когда же мы найдем ответы?
— В записях, что хранятся внизу, об этой башне говорится как о живом существе. С сердцем из изумрудов и рубинов — и вот мы нашли вены из граната.
Он выпрямился, окинул взглядом темную комнату, где в промежутках между встречами монархов хранились стулья. Ее освещала единственная сфера, которую Далинар положил на каменный выступ у двери.
— Если эта башня и была жива, — проворчал Далинар, — то сейчас она мертва.
— Или спит. А я понятия не имею, как ее разбудить. Мы пытались зарядить сердце как фабриаль, даже попросили Ренарина, чтобы он вложил в него буресвет силой. Ничего не получилось.
Далинар взял стул и открыл дверь. Придержал ногой, отогнав охранника, который попытался сделать это вместо него, позволяя Навани забрать сферу и выйти с ним в зал заседаний со стеклянной стеной, обращенной к Изначалью.
Опустив стул на пол, он взглянул на часы на предплечье. Дурацкая штуковина, но Далинар слишком к ней привык. Наручное устройство содержало еще и больриаль: что-то вроде фабриаля со спреном, который питался болью. Далинар пока что ни разу не воспользовался им.
«Осталось двенадцать минут». Это если расчеты Элтебара верны. С даль-перьями, которые подтвердили прибытие бури на восток несколько часов назад, расчеты сводились к оценке скорости стихии.
К двери подбежал посыльный. Крир — дежурный сержант, руководивший охранниками сегодня, — принял его. Крир был мостовиком из… Двадцатого моста, вроде бы. Он и его брат-близнец оба служили в охране, и отличить их можно было лишь по очкам, что носил Крир, — его брат на зрение не жаловался.
— Сэр, сообщение от светлости Хал. — Крир передал записку Навани.
Листок выглядел снятым с даль-пера. По бокам отметины от зажимов, которые удерживали его на доске, а строчки, написанные убористым почерком, покрывали только центр страницы.
— От Фэн, — сообщила Навани. — Сегодня утром торговое судно исчезло в Южных глубинах, недалеко от Марата. Они подошли к берегу на расстояние, которое сочли безопасным для использования даль-пера, и сообщили о большом количестве кораблей у причалов. От ближайшего города поднялись светящиеся фигуры и полетели к ним, после чего связь оборвалась.
— Это подтверждает, что противник собирает флот, — ответил Далинар. Если корабли выйдут из Марата до того, как его собственные суда подготовятся, или если ветер окажется неправильным, когда его армада все же снимется с якоря… — Пусть Тешав напишет ответ тайленцам. Предложи королеве Фэн и другим нашим союзникам провести следующее собрание в Тайлене. Мы изучим укрепления и посмотрим, что можно сделать для обороны города.
Он велел охранникам подождать снаружи, подошел к окну и сверился с наручными часами. Всего лишь несколько минут. Далинару показалось, что он видит внизу буревую стену, но с такой высоты нельзя утверждать наверняка. Он не привык смотреть на Великие бури сверху.
— Уверен, что хочешь это сделать? — поинтересовалась Навани.
— Буреотец задал похожий вопрос сегодня утром. Я спросил, известно ли ему первое правило ведения войны.
— То, что о местности, или то, которое велит нападать там, где у врага слабина?
Теперь он ее видел: темную волну, захлестнувшую нижнюю часть небес.
— Не то и не другое.
— Ах, мне стоило догадаться, — пробормотала Навани.
Она нервничала, и не зря. Далинар впервые возвращался в видения после встречи с Враждой.
Князь чувствовал себя в этой войне слепым. Он не знал, чего хотели враги или как они намеревались использовать завоеванное.
«Первое правило войны. Познай своего врага».
Он вздернул подбородок, когда буря врезалась в Уритиру примерно на высоте третьего яруса.
Все стало белым. Затем Далинар очутился в древнем дворце — в большом и просторном зале с колоннами из песчаника и балконом, с которого открывался вид на Холинар, каким он был давным-давно. Нохадон пересек зал с колоннами посередине. Это был молодой Нохадон, а не его пожилая версия из недавнего сна.
Далинар занял место охранника возле дверей. Стройная женщина-паршенди с длинными оранжево-красными волосами появилась рядом с королем, там, где когда-то находился сам Далинар. Ее кожу покрывали сложные красно-белые мраморные разводы. Женщина окинула себя взглядом, и в красных глазах отразилось удивление оттого, что она внезапно оказалась в этом месте и что на ней одеяние советника короля.
Нохадон заговорил с нею, как со своим другом Кармом:
— Я не знаю, что делать, старый друг.
Вражда знает, что началось видение, — предупредил Буреотец. — Враг сосредотачивается. Он идет.
— Ты можешь его задержать?
Я всего лишь тень бога. Сила Вражды несравнимо превосходит мою.
Его голос показался Далинару непривычно тихим. Буреотец был типичным задирой, который терялся, столкнувшись с кем-то сильнее себя.
— И все-таки ты можешь его задержать? Мне нужно время, чтобы поговорить с ней.
Я… попробую.
Ну, ладно. К сожалению, это означало, что у Далинара нет времени, чтобы позволить этой паршенди испытать видение в полном объеме. Он подошел к ней и Нохадону.
Венли огляделась по сторонам. Куда это она попала? Явно не в Марат. Вражда снова вызвал ее?
«Нет. Это не та буря. Он не приходит во время Великих бурь».
Молодой алети в роскошном одеянии нес какую-то чушь. Она проигнорировала его и укусила себя за руку, чтобы понять, может ли чувствовать боль.
Могла. Венли тряхнула рукой и посмотрела на свой наряд. Это не мог быть сон. Слишком уж все реально.
— Друг мой? — спросил алети. — Ты в порядке? Я понимаю, что события дались нам всем тяжело, но…
Громкие шаги по каменным плитам пола возвестили о появлении другого алети, в строгом синем мундире. Его волосы были припорошены белым на висках, а лицо не было таким… округлым, как остальные человеческие лица. Его черты отчасти напоминали слушателя, пусть даже нос был неправильной формы, а лицо избороздило куда больше морщин, чем бывало у ее соплеменников.
«Погоди-ка, — подумала она, настраиваясь на ритм любопытства. — Это же…»
— Сэр, беспорядки на поле боя, — доложил этот пожилой мужчина ее спутнику. — Вы нужны немедленно.
— В чем дело? Я не услышал…
— Ваше величество, мне не сообщили, что произошло, — лишь то, что срочно требуется ваше присутствие.
Король поджал губы и — явно недовольный — направился к выходу из зала.
— Идем, — велел он.
Пожилой охранник схватил ее за руку выше локтя:
— Нам надо поговорить.
«Это же военачальник алети».
— Меня зовут Далинар Холин, — подтвердил ее догадку мужчина. — Я возглавляю алети, и все, что тебя сейчас окружает, — это видение о событиях далекого прошлого. Только твой разум был перенесен сюда, не тело. Кроме нас двоих, здесь нет настоящих живых существ.
Она выдернула руку из его хватки и настроилась на ритм раздражения:
— Как… зачем ты привел меня сюда?
— Я хочу поговорить.
— Ну да, конечно. Когда ты проигрываешь, когда мы захватили твою столицу — теперь-то ты захотел поговорить! А как насчет тех лет, пока ты убивал мой народ на Расколотых равнинах?
Для человеков это была всего лишь игра. Шпионы-слушатели сообщали, что человеки наслаждались состязанием на Расколотых равнинах. Они завоевывали богатство, отнимали жизни слушателей, и все это было лишь частью великого соревнования.
— Мы хотели переговоров, когда вы послали эмиссара, — напомнил Далинар. — Осколочницу. Я готов поговорить сейчас. Я хочу забыть старые обиды, даже те, что были нанесены лично мне.
Венли отошла, все еще настроенная на раздражение:
— Как ты сумел перенести меня сюда? Что это за место — тюрьма? — «Или это твоя работа, Вражда? Проверяешь мою верность, демонстрируя фальшивый образ врага?»
Она использовала старые ритмы. Под взглядом Вражды такое никогда не получалось.
— Скоро я отправлю тебя обратно, — пообещал Холин, догоняя ее. Хотя он не был низкорослым для человека, ее нынешняя форма была на шесть дюймов выше. — Пожалуйста, просто выслушай меня. Мне нужно знать. Чего будет стоить перемирие между нашими народами?
— Перемирие? — воскликнула она в ритме изумления. — Перемирие?!
— Мир. Никакого Опустошения. Никакой войны. Что для этого нужно?
— Ну, сперва твое королевство.
Он скривился. Его слова были мертвы, как у всех человеков, но чувства отражались на лице. Столько пыла и эмоций.
«Может, потому-то спрены и предали нас, перейдя на их сторону?»
— Что для вас значит Алеткар? — спросил он. — Я могу помочь вам построить новое государство на Расколотых равнинах. Я дам вам рабочих, чтобы возвести города, ревнителей, чтобы обучить чему захотите. Богатство в качестве выкупа за Холинар и его обитателей. Официальные извинения. Все, чего вы потребуете.
— Я требую, чтобы Алеткар остался нашим.
Его лицо превратилось в маску боли, он мучительно нахмурил лоб:
— Зачем вам там жить? Для вас Алеткар всего лишь место, которое можно завоевать. Но для меня это родина.
Она настроилась на ритм упрека:
— Разве ты не понимаешь? Народ, который там живет, — певцы — они же из Алеткара. Это и их родина тоже. Единственная разница между ними и тобой в том, что они родились рабами, а ты — их хозяином!
Он поморщился:
— Значит, какой-то другой компромисс. Может… разделим королевство? Учредим паршунского великого князя? — Похоже, Холин был сам потрясен тем, что выдумал такое.
Она настроилась на решимость:
— Судя по твоему тону, ты и сам понимаешь, что это невозможно. Никакого компромисса, человек. Отправь меня назад. Мы можем встретиться на поле боя.
— Нет. — Он опять схватил ее за руку. — Я не знаю, каким будет компромисс, но мы способны его найти. Позволь доказать тебе, что я хочу вести переговоры, а не драться.
— Для начала, — заявила она в ритме раздражения, отдаляясь от него, — прекрати на меня нападать.
Венли сомневалась, что сможет с ним драться. Ее нынешнее тело было высоким, но хрупким. И, по правде говоря, она никогда не была искусной в бою, даже в те дни, когда принимала соответствующую форму.
— По крайней мере, давай попробуем провести переговоры, — сказал он. — Прошу тебя.
Особой мольбы в его голосе не было. Он посуровел, лицо сделалось точно каменное, взгляд пронзал насквозь. С ритмами можно было наполнить интонации нужным настроением, даже если на самом деле ты чувствовал совсем иное. У человеков не было такого инструмента. Они были тупее самых тупых рабов.
Внезапно видение сотряслось от глухого удара. Венли настроилась на тревогу и помчалась на балкон. Перед нею простирался полуразрушенный город, где недавно прошла битва и мертвецы лежали грудами.
Грохот повторился. И нежданно… сам воздух треснул. Небо и облака оказались фреской, нарисованной на огромном куполообразном потолке, и с каждым новым ударом на нем ширилась паутина трещин.
Читать бесплатно другие книги:
