Владыка Ледяного Сада. Конец пути Гжендович Ярослав

– Что теперь? – шепнул Спалле.

– Приветствую в закрытом районе, – прошептал в ответ Драккайнен. – Держитесь поближе к стенам. Мы ищем приоткрытые двери, следы присутствия, хотя бы что-то. Идите как можно тише. Две группы, обе стороны улицы, вдоль стен. Вперед!

Закрытый район производил еще более зловещее и мрачное впечатление, чем если бы он и вправду был покинут. В темноте, разгоняемой светом с далекого ночного неба, по обе стороны тесно вставали готические дома в сплетениях тройных колонн, сводов, галерей, рельефов и горгулий. Крыши, венчающие дома, нависали мансардами, эркерами и башенками, стиснутыми, словно колония чешуйчатых грибов; они словно наклонялись в обе стороны над идущими и собирались забрать их с собой в мир иной.

Район этот, похоже, задумывался как купеческо-ремесленный: почти у каждого дома было роскошное крыльцо, ведущее в рабочее помещение – в контору, мастерскую или магазин, под крыльцом были и входы в подвал, подземные комнаты или склады, а выше земли располагались жилые помещения. Но пока что все тут было пустым. На торчащих из стен декоративных штырях колыхались пустые вывески, за узкими окнами мертво спала темнота, а дома ждали придуманное Фьольсфинном торговое процветание, что должно было наступить в неопределенном будущем.

И все двери были заросшими.

Они же методично крались от ступеней к ступеням между крыльцами, припадали по обе стороны от дверной рамы, а потом один, прижавшись спиной к двери, дотягивался до ручки и резко дергал, а сжавшиеся позади него воины напрягались, приподнимая оружие, готовые ворваться в комнату, словно морской прилив.

И ничего.

А потом – следующие двери, крыльцо, вход в несуществующие конторы и мастерские.

Темнота, ветер, дождь, мертвые окна, точно колодцы в ничто – и затворенные двери.

Десятки дверей.

Улица, которой они шли, вела к фальшивой стене, вверх, и довольно круто. Каждые несколько метров она поднималась на пару длинных ступеней, но у стен вместо них были лишь пологие спуски. Или Фьольсфинн заранее предполагал, что люди станут вкатывать сюда товар повозками, или же позаботился об инвалидах.

Но почему-то тут было темно. Газ в лампы шел из вулкана, его не было смысла экономить, все равно время от времени приходилось сжигать его излишки, словно какому-то перегонному заводу. Все районы Ледяного Сада, обитаемые или нет, могли сиять, словно Лас-Вегас, поскольку естественное топливо все равно уходило в воздух. Или же тут действовала непроизвольная скандинавская экономность, или кто-то, кто навещал район, хотел, чтобы он тонул в темноте, и заблокировал каналы для газовых ламп.

Но до сих пор они не встретили даже крысу.

Прокрались до конца улочки на небольшой круглый рыночек с колодцем и зданием-октагоном, увенчанным островерхим шлемом; оно вставало над районом и упиралось в темное небо, всматриваясь в горизонт с терпением камня.

Двери в башню, сидящие в украшенном портике, были, естественно, заросшими.

– Так дело не пойдет, – проворчал Драккайнен. – Наступит лето, пока мы проверим все ходы-выходы. Боюсь, по-другому не получится.

Они присели в уголке, скрывшись под галереей, окружая Вуко, с оружием наготове и всматриваясь в темноту.

Он же сунул руку во внутренний карман куртки под броню, достал металлическую бутылочку. Встряхнул ее, вынул пробку, что заканчивалась серебряным штифтом, словно запакованные духи.

– Плохая идея, – проворчал Грюнальди.

– Вуко… Непонятно, действует ли оно, – застонала Цифраль, летая у его лица.

– Знаю, нахрен, – процедил Нитй’сефни.

Достал один из своих светящихся шариков и осторожно поставил на брусчатку, а потом уронил на него капельку раствора из бутылочки. Шар чуть задрожал, а потом налился красноватым сиянием, словно гаснущий уголек.

Вуко запрокинул голову, вздохнул и капнул себе раствором в глаз. Зажмурил веки, потом опустил голову, цедя сквозь зубы финские слова, словно бы заклятия, но слишком уж экспрессивные.

Пробормотал наконец:

– Nhd, perkele totta… – и поднял лицо, открывая глаз.

Жуткий, огненный, переливающийся краснотой, словно налитый светящейся кровью. Потянулся и сдвинул повязку со лба, закрывая нормальный глаз. Смотрел теперь на мир только одним, пылающим во мраке кровавым оком, словно адский циклоп.

– Ты хоть что-то вообще видишь? – спросил кто-то с заботой.

– Пока вижу, – ответил он мрачно, поводя вокруг пламенным взглядом.

Наклонился над ярящимся углями шаром и поднял его.

– Etsi, pallo! Lyt, kusip!

Шар вспыхнул, словно отвечая, потом угас, и теперь лишь внутри у него переливался багрянец.

Драккайнен подбросил шарик на ладони, а потом катнул его вперед: тот подпрыгнул на стыках плит. Покатился прямо, отскочил от колодца, преодолел еще пару метров и остановился.

Как и можно было ожидать.

Но затем легонько задрожал и двинулся вперед, словно влекомый спрятанным под базальтом магнитом.

– Идем, – процедил Драккайнен. – За шариком, piczku materinu. Капнул себе в глаз какой-то магической хренью. Поверить не могу, что делаю это.

Ярящийся алым стеклянный шарик скоренько покатился вокруг площади, а потом по очередному закоулку. Они шли следом вдоль стен, крались под галереями и протискивались между колоннами.

Через несколько метров Вуко вдруг качнулся, хватаясь за глазницу, и оперся боком о колонну, с шипением втянув воздух сквозь стиснутые зубы.

– Цифраль, в чем дело… piczku materinu… – прохрипел тихонько. Люди его застыли без движения, ошеломленно на него глядя.

– Я его включила, Вуко. Сейчас перестанет болеть, это просто программа и, кажется, работает. Попробуй взглянуть.

Он отнял ладонь от глаза, нервно смаргивая, словно запорошил его пылью.

– Perkele saatani vittu!.. Что оно такое?!

– Так оно проще всего, – призналась феечка покаянно. – Просто взяла из памяти.

Он видел мир отчетливо, но в странных цветах, среди которых доминировали оттенки красного, словно отсвет пожара. То тут, то там вспыхивали невидимые невооруженным глазом сияющие линии, потеки и тропинки. Следы сапог на улице, следы ладоней и пальцев на стенах и колоннах, какие-то пятна, словно брызги флуоресцентной краски. Он видел остатки магических воздействий, активную «звездную пыль», но этого он ожидал, это должно было появиться. Не предполагал, что станет смотреть на мир сквозь панель управления. Сквозь рамку вокруг поля зрения, украшенную разнообразными символами и надписями. Сбоку был столбик указателя, похожий на стеклянный цилиндр, на одну треть наполненный фосфоресцирующей жидкостью. Стилизированные под готику горящие буквы гласили: «МАГИЧЕСКАЯ ПЫЛЬ». Внизу сияющая точка означала светящиеся шары, которые все еще оставались в его карманах, вдоль левой грани был вертикальный ряд пиктограмм, представляющих собой расставленную ладонь, огонек, молнию, факел, пару кошачьих глаз и лупу. Что хуже всего, в центре висело нечто, похожее на прицел.

– Если такое вот останется навсегда, – заявил он мрачно, – я с башни брошусь. Как так можно? Что за инфантильная ерунда?

– Тебе уже лучше? – спросил один из воинов в капюшонах, присевших во тьме.

– Идем, – сказал он коротко.

Шарик замер на месте, вибрируя и словно ожидая его. Когда он оттолкнулся плечом от колонны, тот резво покатился вперед.

Через очередной узкий проулок, поднимающийся рядами ступеней, среди черных ходов, машикулей и навесов. Маркер катился ровнехонько по бледной, чуть видной цепочке следов.

А потом отыскал приклеившиеся к стене неприметные ступеньки, ведущие на короткую галерею под крышей, и стал, подскакивая, как мяч в фильме, пущенном задом наперед, по ним подниматься.

Ржаво отливающие следы вели наверх и были бледны и чуть заметны, что могло означать: они довольно стары. И было кое-что еще. Растяжка, поставленная поперек ступени примерно посредине, Вуко видел ее как раскаленный луч лазера, а это означало, что она имеет нечто общее с магией. Подошел ближе, и тогда над рубиновой ниткой вдруг выросла назойливая помигивающая неоновая стрелка.

– Цифраль, убери это немедленно, а то я за себя не отвечаю, – процедил он. – Вижу.

Натянутая нитка была тонкой, но казалась крепкой. Одним концом привязана была к балясине поручней, а второй – продернута сквозь петельку из изогнутого, вбитого в стену гвоздя, и уходила выше, к ушку обычного глиняного кувшина, стоящего в стенной нише. Как раз над головой того, кто задел бы растяжку.

Нитка была окрашена черным, и никто с нормальным зрением и шанса не имел ее увидеть. Драккайнен вынул мел, светящийся, как фосфор, раздавил кусочек, перехватил нитку у стены, а потом пальцами протянул в сторону балясины, натирая ее светящейся субстанцией. Показал это остальным, после чего осторожно переступил.

Вокруг стоящего в нише кувшина поднимались сияющие незаметные полосы, сплетаясь во фракталы и облачка легкого дыма. К тому же вся инсталляция издавала жужжащий звук на границе слышимости, который скорее отдавался в зубах, чем был действительно слышен. Вуко решил, что именно так ему сейчас видно заклинание, но не собирался проверять, что оно сделает при активации.

Протянул руку к двери, но остановился. Рядом с навесом арки в стене находилось островерхое окошко, заросшее гладью шестиугольных хрустальных пластинок.

Его люди уже прокрались на лестницу и балкон и сбились в ряд, прижавшись к стене. Он остановил их жестом и попросил дать себе копье. Сложил его, а потом легонько толкнул в раму окна и заглянул внутрь.

Внутренности помещения перед его пылающим огнистой краснотой, распознающим магию оком не тонули в полнейшей темноте: его пересекала сеть сияющих рубиновых линий, словно вдоль стены с дверью поставили лазерные датчики, а потом внутрь запустили пар. Что-то даже пританцовывало вдоль лучей, как освещенные солнцем пылинки. Вот только это не могли быть ни лазеры, ни пар. Некоторое время он анализировал положение раскаленных линий, рисующих хаотические, зигзагообразные стежки между потолком, дверью и стенами, которые напоминали следы обезумевших рикошетов, а потом решил, что можно войти через окно – но осторожно, чтобы не зацепить правой ногой уходящий косо в пол луч, и сразу уйти влево, вдоль стены, не делая и шага вперед. И не стоило слишком широко отворять окно или опираться о раму ладонью.

Он жестами отдал приказ своим людям, чтобы ждали; сплел пальцы до щелчка в суставах и скользнул внутрь. Чувствовал себя, словно при исполнении циркового номера, где надо проходить между струнами рубинового огня и изгибаться, как в идиотском танце. Несколько боковых шажков, присел, развернулся, встал, сделал шаг назад, откидывая тело так, словно проходил под невидимой перекладиной, потом наклонился и сделал шаг в сторону.

Ни за что не зацепился и встал внутри, за границей путаницы охранных лучей, которые теперь отделяли его от стены с дверью и окном. Был вообще не уверен, что сумел бы повторить всю эту эквилибристику задом наперед, чтобы выйти.

По крайней мере, он был внутри.

Пару секунд он восхищенно смотрел на геометрический стежок из пылающих нитей, оплетавших вход и стены сетью огненного паука. Был еще пучок нитей, что выстреливали из узловых точек вглубь помещения и стягивались к одному месту. Лучи эти сходились на груди оскалившегося трупа, сидящего на стуле, – словно символизировали благословение, вытекающее из его сердца.

Труп был довольно старым и высохшим, напоминал скорее мумию, потому в комнате не воняло. Вставала только легонькая отдушка гнили, придавленная тяжелым ароматом сожженных трав и благовоний.

Мумию усадили на простой деревянный стул. Сидела она, чуть склонив голову, глядя мутными, словно наполовину срезанными белками на дверь и сжимая в зубах круглую морскую гальку, а лучи шли от сердца к стене и входным дверям, где начинали прыгать зигзагами, создавая лазерное плетение.

Камень во рту трупа был довольно большим, размером со среднюю картофелину, и, похоже, была проблема воткнуть его в челюсти, не сломав зубов. И все же он там торчал. Растянутые губы были зашиты куском проволоки, словно жутким намордником. На коже видны ржаво-бурые пятна засохшей крови – следовательно, сделали ему это при жизни.

В месте, куда сходились лучи, медленно клубился легкий, зеленовато-просвечивающий фрактал заклинания, словно дух цветка, сотканный из дыма и тумана.

Вуко осторожно присел и только тогда заметил за медленно вьющимися полосами сверкания на худой груди трупа амулет. Тонкая металлическая цепочка и круглая подвеска с узором, что напоминал два сплетенных полумесяца. Лучи пересекались на нем, погружаясь в мерцающий фрактал, окружающий символ.

Драккайнен потянулся за спину, вынул копье, раскрутил его посредине, регулируя длину древка, а потом надел наконечник.

Встал сбоку и с ощущениями, словно он копается отверткой внутри бомбы, протянул копье в сторону покойника. Заметил еще, что сидящий держит в каждой руке неприятное на вид оружие с серповидно изогнутым клинком.

Он облизнул губы и повернул наконечник горизонтально, очень аккуратно приблизил его к самой коже трупа, чтобы не зацепить ни одну из световых нитей, а потом всунул его под цепочку амулета.

Замер на миг, сделав несколько вдохов ибуки, и очень осторожно приподнял подвеску, чувствуя, как стекает пот под его кольчужным капюшоном, особенно на затылке и за ушами. Изо всех сил пытался игнорировать цветную панель, обрамляющую его поле зрения: на той что-то мигало, а еще был проклятый прицел посредине.

– Perkele, пригаси это говно, Цифраль, – процедил он, закусив губу.

Символ стрелки потемнел, а потом ушел с точки фокусировки, волоча следом за собой помаргивающий светящийся туман. Прицел сжался до точки, а указатели на панели перестали вести себя как обезумевшие.

Световые струны в помещении заморгали и погасли.

Драккайнен едва не крикнул, сам не зная, чего именно он ожидал: взрыва или тревожной сирены.

Амулет пошел вверх, окруженный трехмерным вьющимся нимбом, раскачиваясь на наконечнике копья, – и тут раздался громкий железный грохот.

Вуко снова нервно вздрогнул, но не упустил амулет, хотя едва с тем справился.

Оба серпа валялись на полу, там, где упали, выскользнув из мертвых пальцев, а голова покойника упала на грудь, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Он отвел копье как можно дальше от трупа, нашел столик, отодвинутый под стену, и осторожно дал ожерелью соскользнуть с наконечника на столешницу.

Ничего не случилось, только нимб вокруг подвески словно бы лениво шевельнулся, а фрактал сократился и слегка угас.

Вуко махнул копьем перед сидящим на стуле покойником, а потом перед дверями и еще раз внимательно их осмотрел, ища другие растяжки, нитки, хитро привешенные между ручкой и косяком двери, или воткнутые в щели комочки воска, что указывали бы, что дверь открывалась – но не нашел ничего.

Вынул из кармана три светящихся шара и бросил их на пол в разные места комнаты, освободив достаточно зеленоватого света, чтобы внутри можно было читать.

Осторожно открыл дверь, впустив внутрь ледяной ветер, свистнул негромко.

Его люди скользнули внутрь по одному и разошлись по комнате, напряженные, с мечами в руках.

– Этот мертв, – вполголоса произнес Драккайнен. – И уже давно. Кто-то посадил его здесь и наложил проклятие песней богов. У него был амулет, как-то соединенный с дверью. Если бы мы просто ее открыли – что-то произошло бы. Что – не знаю, но этот бедолага сидел с мечами в руках и словно таращился на дверь, потому, полагаю, восстал бы из мертвых, чтобы на нас напасть. Кто-то слышал о подобном?

– Многие, кто плавал в Амистранд, хотели добраться до сокровищ в гробницах старых королей, – сказал Спалле. – Случаются там такие курганы из больших каменных блоков, особенно в пустынях. Стоят очень давно, и люди рассудительные давно бы их разорили, но амистрандинги боятся к ним даже подходить, твердят, что стерегут их мертвые стражники. Некоторые из наших пытались туда войти, и мало кто возвращался, так что остальные подрастеряли такое желание. Думаю, что речь о чем-то таком вот, и хорошо, Ульф, что ты снял заклинание.

– Один труп – всего лишь один, пусть бы и был он сильным, – сказал Скальник.

– Непросто убить того, кто уже умер, – столь же философски заметил Грюнальди.

– Живой или мертвый, а разруби его на кусочки – что он тебе сделает?

– Все так говорят, – кивнул Последнее Слово. – Пока не приходится бегать с башкой упыря, вцепившейся в жопу.

– Полагаю, тут сокровищ нет, – заметил Кокорыш. – Тогда зачем его посадили?

– Тут кто-то живет, – пояснил Драккайнен. – И он любит спокойствие. В этой комнате нет ничего, только этот покойник, стол и стул, а потому думаю, что живет он дальше, за теми дверьми. Боже, еще одни двери.

На этот раз не было слишком изысканных ловушек – просто нитка поперек дверного косяка, примерно на высоте пояса. Как и на ступенях, была она зацеплена петелькой за гвоздь, продернута сквозь ушко на другую сторону и вела вверх. Вуко четко видел ее, а потому без танцев с бубном просто отвязал и вошел внутрь с мечом в руках.

Нитка вела к нише над дверью, в которой стоял еще один глиняный кувшин.

– Как-то неохота мне проверять, что там в тех кувшинах, – заявил Вуко. – Что-то мне подсказывает, что там точно не вода.

В комнате было трехстворчатое окно, выходящее во внутренний дворик, окруженный галереями, посредине же дворика – колодец.

Внутри было довольно тепло, похоже, раскупорили отверстия в полу, из которых шел теплый воздух из вулкана. Подле окна стоял стол – три доски, поставленные на распорки, словно забранный из таверны, грубый табурет и набитый соломой матрас на полу со свернутым в рулон шерстяным одеялом.

– Ничего не трогайте, – предупредил Драккайнен. – Если мы никого не найдем, не хочу, чтобы знали, что мы тут были.

– Если это тот, о ком я думаю, – заметил Спалле, – то все равно поймет.

Вуко не ответил. Исследовал комнату. Принес сюда светящийся шар из помещения, в котором сидел привратник-зомби, высясь на своем стуле обессиленно и печально; сделалось светлее, но свет этот ложился только на пустое подворье: его контролировал Спалле. Двери стояли открытыми настежь, Вуко отослал Кокорыша, чтобы тот страховал стражника и контролировал пустую, тонущую во тьме улочку и ступени.

Стол под окном и деревянная табуретка. На столе три дешевые глиняные масляные лампадки, которые можно купить за гроши в любой лавке. Непрошеный жилец не желал использовать газовую лампу, которую можно было найти в любом помещении Ледяного Сада, – или решил, что слишком яркий свет совершенно ему не нужен. А может, устройство нужно было специально запускать, заселившись в квартиру, – открывать какой-то затвор, чтобы разблокировать или включить – и тем самым обратить на себя внимание. Потому он сидел при слабых огоньках, за невыделанным столом, имея сбоку трехстворчатое окно с видом на пустой двор, где не появлялись даже духи. Загаженные чайками и какими-то горными птицами каменные балюстрады и колоннады, базальтовые плиты и дыра колодца.

На столе, кроме расставленных рядком лампадок, не было ничего. Как и под столом. В каменной стене находилась полукруглая ниша, в которую вставили одну полку из доски. На полке стоял еще один кувшин, на этот раз не отдающий никакой магией и не снабженный никакими нитями или растяжками, а внутри была жидкость, похожая на воду. Рядом в суровом монастырском строю стояли тарелка, глиняная миска и поставленный внутрь кубок с воткнутой деревянной ложкой и какой-то лопаткой такого же размера. Посуда была обычной, самой дешевой, какую подавали в тавернах в Саду и использовали в гарнизоне стражи. Коричнево-рыжая, из матовой терракоты, с простым узором, выдавленным по краю и на дне при помощи металлического штампа. У стражников, согласно уставу, это было изображение дерева, а тут – просто плетеный абстрактный орнамент. Мидгардовский аналог одноразовой посуды – утварь анонимная, дешевая и нераспознаваемая. Деревянная ложка могла происходить из любой лавки или из бесплатной кухни и с тем же успехом могла быть самоделкой. На полке стоял еще кувшин масла – обычной, дешевой местной смеси, припахивающей рыбой, которую делали из жира морских тварей и растительных выжимок, чтобы заправлять лампы. Еще стояла здесь простая деревянная коробочка, в которой был сверток фитильков, кремень и железное кресало.

– Едят они, наверное, в городе, – решил Драккайнен.

Осторожно ощупал постель, но, кроме не слишком свежей, раскрошившейся соломы из чего-то, похожего на камыш в полотняном мешке, и шерстяного одеяла, достойного городской кутузки, не нашел ничего. Пол, как и всюду в Саду, был единой базальтовой плитой, а потому можно было и не мечтать о подрезанных досках и тайниках. В боковой стене была еще одна прорезь, ведущая в небольшую нишу с базальтовой ванной, сухой, поскольку, хотя в стене хлюпала вода, отверстия-крана не было; оказался тут также квадратный каменный сундук на полу с овальной дырой наверху, напоминавший римский туалет. Было здесь каменно, тесно и пусто.

– Теряем время, – заметил Грюнальди.

– Ага, – ответил Драккайнен. – Да и с чего бы напрягаться? Мы просто нашли прекрасно спрятанный храм, укрытый в самом сердце пустого квартала города, за неисчислимыми дверями, снабженными хитрыми магическими ловушками, охраняемыми дрессированным зомбака в качестве системы тревоги, – и все, чтобы иметь возможность посидеть за старым столом и в тишине употребить принесенную с собой кашу, напиться воды из кувшина, а когда настанут сумерки, высечь огонь и зажечь три масляные лампы, а потом таращиться в их пламя, пока не придет время идти спать на мешке старого камыша.

– Но что делать, если и правда ничего другого тут нет?

Драккайнен глянул на товарища единственным своим открытым глазом, в котором переливался багровый огонь, словно пузырь кипящей юшки.

– Они хотят, чтобы так мы и думали, – сказал тоном профессионального параноика.

– А что такое «зьомбарк»? – капризно спросил Спалле.

Вуко проигнорировал его, присматриваясь огнистым своим глазом к комнате.

– Давайте шар, – заявил. – Время спросить у шара.

Маркер застучал по полу, подталкиваемый легкими пинками. Они доверяли Драккайнену, позволяли ему использовать магию, шли за этим бильярдным шаром, которого коснулась песня богов, но руками его касаться не собирались. Драккайнен поднял шар, в котором едва помаргивала уже красная искорка, и выпустил на него каплю жидкости из флакона. Шар раскалился, словно уголек в стекле, а Ульф повторил шепотом заклинание и осторожно опустил его на землю.

Бильярдный шар некоторое время стоял неподвижно, а потом завибрировал и медленно покатился вперед. Двигался он рваными рывками, словно железный шарик, передвигаемый по столу с помощью помещенного под низ магнита. Все вместе напоминало дешевый фокус и отдавало ярмаркой.

Шар двигался по кругу, словно принюхиваясь к углам комнаты. Разведчики тревожно отступали с его пути, словно он был ядовитым или и вправду раскаленным. Он же обкатил комнату по кругу, потом вернулся к терпеливо ожидавшему Драккайнену и неуверенно навернул кружок вокруг табурета. Разведчик подхватил тот, перевернул вверх ногами и положил на крышку стола; ничего существенного не нашел, потому вынул нож и обстучал сиденье торцом рукояти. Несколько раз перевернул табурет, внимательно присматриваясь к конструкции, потом осторожно выбил сбоку деревянный шкворень, и сиденье в его руках распалось на две половины, высвобождая короткий стилет с костяной рукоятью, спрятанный в деревянных ножнах. Драккайнен высунул его до половины, с отвращением скривился и спрятал – раздался щелчок.

– Стеклянный, – заявил. – Dobrodoszli. Похоже, мы дома.

– Яд жаловицы? – спросил Грюнальди.

Вуко кивнул.

– Я знал, – рявкнул Спалле. – Я знал. Как этот гадский гад сюда добрался?

– О ком вы говорите? – спросил Кокорыш.

– Амистрандская сволочь по имени Багрянец, – пояснил Грюнальди. – Ловкий, как змея, и такой же ядовитый. Шпион владык Амистранда и Песенник, чтоб его чума взяла. Мы уже однажды встречались. Думаю, именно он тут и живет.

– Пока что мы нашли только странный кинжал, спрятанный в стуле. Наверняка такой есть не только у него.

– Это редкое и дорогое оружие. Происходит с Юга, и им пользуются тайные убийцы. Клинок стеклянный, к схватке непригоден. Но если всадишь его в кого-то, кто такого не ожидает, он ломается и выпускает яд, который убивает – и убивает болезненно. Ну еще и это, – Вуко указал на полку.

– Миска? Кубок? Ложка?

– В кубке, рядом с ложкой.

Скальник потянулся к полке и достал деревянные щипчики, торчащие рядом с выточенной ложкой. Две плоские поверхности длиной с ладонь, соединенные с одной стороны как бы кубиком. Конец одной планки был заострен, второй – надрезан, создавая нечто похожее на вилку.

– Что это вам напоминает?

– У Филара есть точно такая же, только металлическая.

– Южане этим едят, – догадался Грюнальди. – Нормальным людям хватает пальцев, ложки и ножа. Есть щипчиками – значит, амистрандинг. Стилет с ядом жаловицы – значит, тайный убийца. Причем не какой-нибудь. Умелый. Сколько таких кружит в окрестностях? Вот только каким образом шар его нашел?

– Он чувствует песни богов. Как видно, стилет имеет с этим что-то общее. Не вижу заклинания, но яд немного светится, а значит, он слегка подкручен магией.

– Оставишь его?

– Я бы предпочел, чтобы он не понял, что мы тут крутились.

– Все равно узнает. Надо забрать эту штуку. Лучше, чтобы ее у него не было.

– Один он использовал, чтобы убить Вяленого Улле, – заявил Спалле. – Если было у него два, то наверняка есть и еще. Так ты его не разоружишь.

Вуко вздохнул, отложил стилет на место, снова собрал табурет и отставил его в сторону, как было.

– Это не может быть все, – заявил он. – Стилет в табурете был на тот случай, если бы кто-то застал его врасплох, пока он сидит над этой своей кашей.

Он дохнул на маркер и снова отпустил его на пол. Биток задрожал, а потом покатился вперед, прямо в темное отверстие проема в ванную.

– Твой мячик хочет в уборную, – заметил Грюнальди.

– Тогда мы следом.

Отдельная комнатка-ванная была небольшой, тесной и пустой. Они не нашли там ничего, кроме базальтовых стен, «пальмового» свода, каменного прямоугольного сиденья, умывальника и маленькой ниши-ванной в стене. Когда они внесли все шары, сделалось светло – даже излишне, – но, кроме этого, не удалось заметить ничего необычного. Выслеживающий шар катался туда-сюда вдоль унитаза.

– Хочешь вверх? – спросил Драккайнен и осторожно поставил его на каменную плиту. Биток завибрировал, а потом уверенно катнулся вперед и исчез внутри.

Через мгновение что-то глухо стукнуло внизу.

– Нет! – заявил Спалле. – Только не это. Отказываюсь.

Вуко пожал плечами, потянулся за спину и вынул свой незаменимый инструмент. Взглянул на Кокорыша, который нес перевязи с дополнительным оборудованием, и смонтировал на концах телескопического древка тупую, чуть закругленную насадку, а на другом конце загнутый под прямым углом наконечник, собирая сложный лом.

Плита с дырой, заслоняющая отхожее место, как оказалось, лежала свободно, а потому ее легко можно было бы сдвинуть.

– Я тоже надеюсь, что ты хочешь всего лишь получить назад свой шар, – заметил Грюнальди. – Я не привык нырять в отхожие места.

– Полагаю, как и наш противник, – сказал Драккайнен, встряхивая светящийся шар и склоняясь над дырой. – Тут сухо. Туалет не используется. Веревку.

Привязал веревку к середине древка и сбросил ее вниз, почти сразу услышав удар сложенной бухты о каменный пол. Бросил в дыру два светящихся шара и полез внутрь.

Снизу долетело несколько легких шелестов, скрежет каблука о камень, усиленный в пустой трубе, а потом установилась тишина.

Они ждали.

А потом ждали еще.

– Что теперь? – спросил Спалле.

– Теперь сидим тихо и ждем, – сдавленным голосом рявкнул Грюнальди.

Они и ждали, прислушиваясь, но внутри каменного клозета не доносилось и шелеста.

Они стояли, сбившись вокруг отхожего места, в зеленоватом полумраке угасающих шаров, когда вдруг изнутри высунулись руки, ухватились за древко и за край отверстия. Мужчины нервно отскочили, хватаясь за оружие, но из дыры в камне вынырнула голова и туловище Драккайнена, а потом и весь разведчик.

– Чисто, – выдохнул. – Есть проход в помещение этажом ниже. Спускаемся. Сперва Грюнальди, потом остальные, я последним. Тут нужно все закрыть и поставить ловушки, как было.

Он отозвал стражников и послал их в ванную комнату, а сам вошел в первое помещение.

Зомби так и сидел, сгорбившись, на стуле, с бессильно опущенными руками и свешенной головой. Когда забрали световые шары, в помещении, виденном кровавым глазом, сделалось почти темно, единственный свет – синий и дерганый – отбрасывал лежащий на столе амулет. Повисшие вокруг него полосы и щупальца теперь уже меньше ассоциировались у Драккайнена с цветком или с неким морским, планктонообразным существом, желеобразным и светящимся, дрейфующим в мрачных глубинах. Это было нечто, чего никто, кроме него, не видел, – визуализация заклинания – и все же этот призрачный свет отбрасывал отблески на стены и потолок, вызывая движущиеся тени.

Что хуже, он смотрел только одним глазом, а потому утратил стереоскопический эффект. Он видел все плоско и потому не слишком-то точно мог оценить расстояние, а тут нужно было оставаться предельно точным.

– Цифраль, эта панель мне мешает. Я и так едва вижу, – процедил вполголоса.

– Она часть всей программы. Лучше бы тебе научиться ее использовать вместо того, чтобы игнорировать. Это должно помочь тебе овладеть магией.

Он осторожно вытянул копье, снова снабженное листовидным наконечником, и осторожно всунул его под цепочку, закусив губу.

– А что за значки вокруг? Воспоминания милого детства о консольных играх?

Он поднял подвеску, зажав древко под мышкой, а второй рукой выковырял из ольстера меч вместе с ножнами.

– Уровень состояния справа показывает, сколько у тебя еще осталось… Скажем так, «магического глаза». Прежде чем все закончится, тебе придется закапать еще раз, хотя это и может оказаться опасным.

Он подождал, пока амулет перестанет раскачиваться, и сунул под цепочку конец ножен. Располагая одним только глазом, это было очень непросто.

– Слева у тебя приготовленные заклинания, которыми ты уже вроде бы овладел. Пирокинез, телекинез, остановка времени, щит, визуальная прекогниция, мантоскопия…

– Эти названия ты сама придумала или откуда-то взяла? Звучит как каталог психических расстройств.

Медленно, осторожно он развел в стороны копье и ножны, расширяя цепочку, и медленно перенес амулет к склоненной голове трупа.

– Если хочешь, можешь назвать все это по-другому, – ответила она сварливо. – Можешь их активировать для моментального использования или держать в готовности. Это сбережет тебе время на концентрацию.

Он не ответил, передвигая растянутую цепочку все ниже, пока не дотронулся ею до черепа трупа. Острием копья придерживал амулет, а кончиком ножен сдвигал цепочку в сторону затылка и шеи. Потом чуть опустил оба инструмента, так, чтобы звенья ослабились и опустились на голову мертвого стражника. Чувствовал крупные, холодные капли пота, что стекали по лицу, щекоча кожу, как лесные мурашки. Одна повисла на кончике носа, вторая стекала по переносице, а следующая, увы, скользнула по брови, готовясь в любой момент стечь кислотной струйкой в единственный действующий глаз.

Цепочка соскользнула, но – естественно – зацепилась за уши. Вуко сдержал дыхание, заморгал, желая сбросить проклятую каплю пота с век, и долгий, раздражающе бесконечный момент манипулировал кончиком ножен. Потом цепочка с легким бряцанием упала на шею стражника, и Драккайнен осторожно убрал меч, оставив только наконечник копья, который держал амулет с вьющимся вокруг него полипом заклинания.

По-самурайски сунул меч за пояс, несколько раз вздохнул, слизнул соленую каплю с губ и опустил амулет на грудь покойника – а потом отскочил, приготовив копье для удара.

Цепочка снова тихо брякнула, медальон упал на грудь покойника, а фрактал ожил, крутящиеся ленты и полосы засветились сильнее, рисуя на стенах блуждающие отблески, появилось и яркое свечение, которое словно бы впиталось в грудь трупа.

Зомби медленно поднял голову, с камнем, втиснутым в челюсти, и все такими же мутными глазами несвежей рыбы, как и раньше, и оперся о спинку стула.

Драккайнен стоял, замерев в боевой стойке, на присогнутых, напряженных ногах, а мозг его работал, как артиллерийский компьютер, складывая последовательности ударов, движений, уходов, уколов – словно бы одновременно играл несколько партий в шахматы.

Но стражник сидел неподвижно, не поворачивал голову и не поднимался со стула. Амулет на его груди покачивался все медленнее, фрактал заклинания тоже пульсировал все слабее.

А потом сидящий труп вдруг шевельнул руками. Ладони его принялись сжиматься в кулаки, перебирая пальцами так, словно те были одарены независимой волей – шевелились, словно нервные осьминожки.

Один безумный миг Вуко прикидывал, не подсунуть ли под руки серпы, но решил не рисковать. Туловище трупа вдруг накренилось медленным, механическим движением, заставляющим вспомнить японские заводные игрушки, одна ладонь коснулась рукояти, потом вторая, клинки заскрежетали по полу, и труп распрямился, сделался неподвижен, воткнув взгляд в дверь.

Медальон внезапно выстрелил пучком лучей, которые и вправду отразились от углов и граней стен, снова сплетаясь в сеть рубиновых лучей.

И все стало неподвижным.

Драккайнен подождал, а потом осторожно шевельнулся, все еще готовый выстрелить серией ударов и уколов, но охранник не двигался, упершись мутным взглядом в дверь.

Наконец Вуко выпрямился, с таким чувством, будто у него лопнут напряженные мышцы, и вышел спиной из комнаты, все время целясь копьем в спину сидящего.

Закрыл дверь, снова осторожно поставил растяжку поперек короба и мысленно еще раз вспомнил все ловушки.

В ванной сдвинул на место плиту, проверил, поместится ли он сам в отверстии, и оказалось, что нет. Тогда он сдвинул плиту частично, положил копье под отверстием, после чего перебросил сложенную напополам веревку, привязав один конец к штифту, второй проплел сквозь отверстия спусковой «восьмерки» и скользнул в темноту отхожего места, протискиваясь в щель рядом с плитой. Спустившись чуть ниже, заблокировал себя, расперся спиной и ногами в тесной трубе, передвинул плиту над головой и спокойно съехал вниз. На половине пути толкнул ногой в стену и попал в тесную дыру, что вела в ванную этажом ниже. Там дернул второй конец веревки, вырывая штифт, и сунул руку в канал, чтобы поймать падающее копье, прежде чем то ударит о камни и наделает шуму.

Его люди сидели под стенами, терпеливо ожидая его в темноте.

Драккайнен присел на расшатанном и оббитом унитазе, свертывая веревку в удобную, тесную бухту, тяжело при этом дыша.

– Есть у кого вода? – спросил.

В помещениях внизу расположение комнат было другим, чем этажом выше, но здесь они не нашли никаких ловушек. Но все равно Вуко входил первым, осторожно, проверяя все своим пылающим глазом.

Посредине стоял стол, другой, чем этажом выше, каменный и массивный, выросший, похоже, из пола вместе со всей остальной комнатой, под стеной был очаг, а вокруг – наскоро сбитые из необработанных досок полки, заставленные глиняными и стеклянными сосудами, на стойке с горизонтальной жердью рядком висели одежды, с вбитых в полки крючков свисали пучки трав и водорослей. Все это напоминало мастерскую алхимика или аптекаря. В воздухе воняло гарью, смешанной с тяжелым запахом трав, благовоний и словно бы уксуса с карбидом. Вокруг некоторых сосудов виднелся проблеск и лениво вьющиеся полосы заклинаний, но ничего не пылало предупредительно-рубиновой краснотой.

– Осмотримся, – обронил Вуко. – Каждая вещь, которую вы берете в руки, должна потом оказаться в точности на своем месте.

Пепел в камине был холоден, но где-то в глубине его все еще ощущалось легкое остаточное тепло. Огонь погас где-то сутки назад.

Драккайнен подозрительно оглядел стоящее перед столом седалище – простое деревянное креслице с гнутыми ножками, а когда осторожно присел, ощупал столешницу снизу, потом потряс световым шаром и проверил все еще раз.

На столе стояла металлическая баночка с фитилем, которая напоминала чем-то примус или переносную печку, деревянная коробка с косо заостренными тростинками со следами какой-то туши, керамические мисочки, фаянсовая ступка с пестиком, несколько бутылок и банок из толстого стекла, железные щипцы, украденные, должно быть, у кузнеца, миска, полная таинственных комочков и кусков минералов, небольшой медный алембик, острый стилет.

– Одежда так себе, – вынес вердикт Спалле, поднимая полу испятнанного и кое-где протертого суконного плаща.

– Так и должно быть, – ответил Драккайнен. – Это маскировка. Наверняка найдешь здесь и яркие, которые должны привлекать внимание. А потом достаточно сбросить такое – и уже не заметишь его в толпе.

Среди плащей и накидок были самые разные: разной степени обтрепанности, побогаче и победней, но все были лишены каких-либо характерных элементов, не было на них никаких сложных украшений, вышивок или узоров. Используя представленный тут гардероб, можно было переодеться в купца, портового оборванца, типичного воина с Побережья или чужеземца из не слишком известных здесь стран.

В углу помещения, в простом деревянном сундуке, лежали три комплекта одежд замковых стражников вместе с капеллинами, поясами и туниками со знаком дерева.

– Осторожней с теми банками. Большая часть – яды или ошеломляющие субстанции, – сказал Вуко, осторожно принюхиваясь к содержимому бутылки, заткнутой стеклянной пробкой. – Или у нас тут отравитель, или исключительно жадный к приключениям наркоман.

Очередной стоящий в стороне стеллаж из связанных ремнями посохов, с полками из досок, предназначался для оружия, но того было немного, и выглядело оно совсем не представительно. Снова несколько баночек с бурой субстанцией густоты меда, развернутый кожаный пояс с рядом небольшим кинжалов для метания – каждый клинок с зазубринами, измазанный липкой мазью; комплект узких, как иглы, наконечников стрел – и других, плоских, листовидных, со скверно надрезанной поверхностью, видимо, затем, чтобы ломаться в ране; ножи, похожие на кукри, с рукоятью, обернутой ремнем, но с клинком странной формы, полным отростков, крюков и шипов.

– Один из его людей там, в доме Вяленого Улле, вышел против меня с чем-то таким, – кивнул Вуко.

– А трость наверху похожа на тот посох со скрытыми клинками, который носит Филар, – заметил Грюнальди, указав на палку из выглаженного темного дерева, в нескольких местах окованную латунными кольцами.