Стажировка в Северной Академии Королёва Анастасия

– Это детеныши зимней пантеры, она живет высоко в горах. Самку ранили браконьеры, а мы выкупили ее у торговцев. Теперь вот она принесла помет – четырех маленьких котят.

Он говорил тихо, размеренно, и в это время один из черных комочков подскочил на месте и посмотрел в нашу сторону. Самый обычный котенок – разве что у него лапы и само тело чуть больше, чем у тех, кого мне доводилось видеть. Комок повел носом, принюхиваясь, и нервно ощетинился, подняв шерсть на загривке дыбом.

– Они пока черные, но со временем станут... такими... – из низкого домика показалась сама героиня рассказа.

Огромная кошка, в холке явно мне до груди доходит, с белоснежной шерстью и иссиня-черными пятнами, что были разбросаны по шкуре то тут, то там.

– Красивая, – выдохнула тихо, боясь спугнуть.

Я смотрела на нее, не отводя взгляд. Мощь и грация в одном флаконе. Гордая походка и независимость.

– Красивая, – повторил задумчиво Винс, и я искоса посмотрела на него.

Но вопреки ожиданиям, мужчина смотрел не на большую кошку, а на меня. И было в его взгляде что-то ... странное. Словно он пытался отыскать ответ на очень важный вопрос.

Тряхнул головой и кивнул в сторону вольеров:

– Пойдем дальше, здесь много всего интересного можно найти.

Спорить не стала, лишь молча кивнула и пошла следом за ним.

Мы долго ходили вдоль вольеров. Я узнала о животных, которых никогда в жизни не видела, и вряд ли бы смогла увидеть. Потом долго стояли у загона снежной пантеры и наблюдали за тем, как резвятся маленькие котята. Несмотря на беззаботное настроение, пушистые комки были довольно собранными и готовыми при любой опасности сбежать обратно под крыло матери.

В дом мы вернулись спустя, наверное, час, а потом, распрощавшись с родителями, поехали обратно в академию. На самом деле, мне вовсе не хотелось возвращаться в свою комнату. Мне было уютно среди этих мало знакомых людей. Было приятно слушать байки и кутаться в мягкий плед, приятно знать, что тебе рады. Пусть это и было только иллюзией.

Не доезжая до ворот, Винсент предложил:

– Не хочешь прогуляться?

На улице было уже прохладно, но я ухватилась за возможность отсрочить нежеланное возвращение.

Экипаж остановился, мы вышли и направились по вытоптанной дороге к виднеющимся вдалеке воротам. Ветер настойчиво пробирался под пальто, но мне было все равно. Странное умиротворение опустилось на меня, укрывая, словно пледом.

Молчать было приятно. Просто идти, думать о чем-то своем, возможно даже об одном и том же, и молчать. Но я первой нарушила эту уютную тишину.

– Я не воровка.

Признание легко сорвалось с губ. А потом слова полились потоком. Я боялась, что он прервет меня и не услышит до конца мою версию событий. Эту версию никто никогда не слышал, да и знал о ней только профессор Шинару.

– Я с первого курса влюбилась в него, – улыбка вышла вымученной. – Нет, не как в мужчину, а как в человека, который для меня стал чуть ли ни божеством. Он горел идеей, жил целительством и на его лекциях невозможно было остаться равнодушным. Я и не осталась. После первого же семестра попросилась к нему в лабораторию, где и провела, практически, все последующие годы обучения.

Над формулой восстановления магии я стала работать три года назад. Если честно, я даже не могу сейчас сказать, почему выбрала именно это направление. Помогать людям? Хм... Собственно целительство и так это подразумевает, не зависимо от направленности. Но мне захотелось чего-то особенного, чего-то, что еще никто и никогда не делал.

Глупо, правда? Я думала, что смогу увековечить свое имя и добиться успеха, а вышло... Я не буду говорить о том, сколько ночей я провела за изучением книг, сколько было неудачных попыток и разочарований. Но к концу последнего курса, я все-таки добилась желаемого. Да, формулу нужно было доработать, да, провести много испытаний, но это был, определенно, прорыв. Я рассказала обо всем своему куратору, тому самому небожителю, профессору Шинару. Он сначала отнесся скептически к моей удаче, но потом... Я решила защищать диплом именно по этой теме и собиралась презентовать свою находку перед ректором и приглашенными чиновниками из министерства. Вот только стоило моей работе попасть в руки начальства, как начался самый настоящий кошмар. Тогда я и узнала, что, оказывается, все эти наработки сделал профессор Шинару, а я, воспользовавшись его доверием, их просто-напросто украла. Было разбирательство. Мне, естественно, никто не поверил и вот... Я тут. В Северной Академии. Отбываю ссылку, длиной в два года.

Во время разговора, точнее, во время моего монолога, мы подошли к воротам академии и теперь стояли, смотря на погрузившуюся в темноту территорию. Я впервые выговорилась, заставила себя сказать все, что носила в себе последний месяц. Это оказалось легче, чем я думала.

По сути, мне было уже все равно, поверит Винс моим словам, или предпочтет, как и все считать меня недостойной ученицей своего учителя. Впрочем, он смог меня удивить своим ответом:

– Знаешь, Аделия, я бы хотел, чтобы ты испытала на мне свои наработки.

– Что? – мой голос сорвался на писк и затих в ночной глуши.

Я ослышалась. Конечно! Не мог же он действительно произнести то, что произнес?

Райт обернулся ко мне и криво ухмыльнулся:

– Видишь ли, я действительно мечтал пойти по стопам отца. Когда мне исполнилось семнадцать, я поступил в армию. Добросовестная служба, да и наличие отца генерала (что уж тут таить), быстро подняли меня по карьерной лестнице. И я бы и дальше продолжил заниматься любимым делом, если бы не один несчастный случай.

Мужчина перевел дыхание и развел руки в стороны:

– Я идеальный кандидат для твоих опытов.

Молчание затянулось. Я смотрела в его глаза и пыталась переварить услышанное. Пыталась осознать, что вот этот мужчина, насмешливый и смелый, уверенный в себе, однажды оставил все, к чему стремился. Хотя нет, не оставил. Несчастный случай вынудил его на этот шаг. Он точно так же, как и я, шел к своей цели, мечтал о будущем и видел в своей работе отдушину, но... Представление нашей жизни не совпало с планами судьбы.

Как бы не было сложно признаваться, я тихо вымолвила, отведя взгляд:

– Я ушла из науки и забросила все наработки. Теперь это уже не мои исследования.

Сделала несколько шагов, пытаясь обойти Винса и зайти за ворота, но была остановлена им. Он положил руку мне на плечи и привлек ближе к себе:

– Ты вот так все бросишь и сдашься?

– У меня нет другого выхода.

Нет, в самом деле. Он не понимает. Наука и исследования, это слишком опасная грань. Я могла хвалиться своими наработками, и если бы все сложилось хорошо, то можно было бы рискнуть, под чутким руководством старших целителей заняться полномасштабными испытаниями. С помощью дорогого магического оборудования отслеживать малейшие изменения, проводить множество тестов и опытов. А здесь? Что я могу предложить ему здесь? В этой глуши? Где из всего лабораторного многообразия у меня остались лишь пробирки, колбы и записи?

Я не готова взять на себя такую ответственность.

– Выбор есть всегда... – он сказал это тихо, так что я едва расслышала.

– Есть, но не у меня.

Я не хочу возвращаться к научным наработкам. И эта причина куда важнее вышеперечисленных. Не хочу вновь получить удар в спину. Я от этого еще не оправилась и вряд ли когда-нибудь смогу оправится.

– Жаль, – только и сказал он.

Удерживать больше не стал, отпустил руку и позволил пройти.

Кажется, вечер безнадежно испорчен. В который раз за день произнесла:

– Прости.

Винс не ответил. Лишь кивнул. Я думала он пойдет со мной, но мужчина все так же стоял на месте. Не стала его ждать и направилась в свою комнату.

Преподавательский корпус еще не спал. В комнатах горел свет и на кухне кто-то шумно помешивал чай. Я проскользнула мимо, не желая встречаться с кем бы то ни было. А закрывшись в своем убежище, первым делом достала из-под кровати небольшой чемодан. В нем хранились записи, которые я уже больше месяца не брала в руки, хотя до этого все семь лет практически не расставалась с ними.

Книга с записями долго лежала передо мной на столе. Я не решалась открыть ее, не решалась вернуться в прошлое. А еще попросту боялась, что не найду там ни одной буквы и обвинения, выдвинутые профессором Шинару, не безосновательны.

Может быть, я сумасшедшая? И выдумала себе невероятное свершение, а на самом деле все это плод моего больного воображения?

Но нет, когда открыла затертые листы, с облегчением выдохнула. Мелким корявым почерком была сделана первая запись. Та самая, с чего началось мое увлечение целительсвтом, точнее восстановлением магии.

«...Сегодня мы ходили на экскурсию в Национальную Лечебницу при Министерстве. Уважаемый профессор Шинару знакомил нас с работой целителя. Трое упали в обморок у морга, одного стошнило прямо возле операционной.

Профессор Шинару сказал, что, к сожалению, неизученной, пока, остается направление по восстановлению магии. Кажется, я знаю, чему посвящу свою жизнь...»

Всего лишь одна фраза профессора, наверняка, брошенная вскользь, определила мою судьбу. Я не преувеличивала, я действительно боготворила профессора и мечтала когда-то стать такой же, как он. Но моя слепая «любовь» сыграла со мной злую шутку.

Я перелистывала один лист за другим и на каждом находила пару добрых слов о профессоре. О его зажигательных лекциях и яркой работе, об умении найти нужные слова для каждого, о чуткости и понимании. Обо всем, что я считала идеальным и настоящим, но впоследствии оказалось, что это все самая настоящая ложь.

Потом я перестала обращать внимания на приписки и углубилась в чтение собственных трудов и наработок. Несмотря на убеждение, что это все теперь уже не для меня, я не смогла оторваться и закрыть книгу. Вот только... Для чего я вскрываю рану, которая и затянуться толком не успела?

За записями я засиделась допоздна. Точнее, легла спать, когда за окном уже занимался рассвет. Райт прав, невозможно так просто забыть то, ради чего я жила все эти годы.

Настроение, как ни странно, было не таким уж и плохим. Я даже решилась завести еще одну тетрадь и выписать туда все основные наблюдения по восстановлению магии. Это было, по меньшей мере, довольно занимательно. И времени на жалость к самой себе почти не осталось. Потом я сходила на завтрак, что совместила с обедом, и вновь вернулась в комнату.

Почему-то меня перестали волновать косые взгляды и шепотки за спиной, да и важно ли оно – мнение совершенно посторонних людей? Я рассказала Райту правду, и он, судя по всему, поверил мне. Это придало сил двигаться дальше.

Нет, я и не думала продолжать преподавательскую карьеру, но благодаря Винсу я смогу дожить до окончания месяца и первой зарплаты. А там я что-нибудь придумаю, обязательно.

Этот выходной прошел как в тумане. Я что-тописала, вычеркивала, писала вновь и так по кругу много-много раз. Я будто бы заболела – окунулась в ту стихию, где мечтала провести всю жизнь и эти мечты разбились.

Запала хватило ненадолго. Перевернув очередную страницу, увидела исправления, сделанные рукой профессора, и скривилась.

Что я делаю? А главное – зачем?

Отбросила записную книгу, за ней тетрадь и учебники, что лежали на краю стола. Забыть! И больше никогда не возвращаться к этому, вот моя задача на ближайшие пару лет. А там, возможно, все само сотрется из памяти и не останется ничего, что могло бы напоминать о прошлом.

Посмотрела на разлетевшиеся по полу записи, отвернулась. А потом, накинув пальто, вовсе вышла из комнаты. Не могу здесь находиться, душно.

Впрочем, я не нашла себе места и на улице. Солнце казалось слишком слепящим, а ветер, напротив, слишком сильным. Бесконечный белый цвет заставлял злиться еще больше, но пойти в оранжерею, вход в которую показал Винс, я не решилась. Все же это владения ректора, а он вряд ли обрадуется, увидев меня здесь.

Так я и бродила бесцельно – мимо теплиц и стадиона, где даже в выходной день занимались студенты. Пока не столкнулась с доктором Аттэ. Он шел мне навстречу и тепло улыбался.

Я вымученно улыбнулась ему в ответ.

– Светлого дня, профессор, – его голос звучал тихо и уютно.

Мне не хотелось его разочаровывать, но и рассказывать о своем прошлом тоже больше не хотелось. Кажется, всю смелость я оставила там – в комнате на полу.

– Светлого дня, доктор, – отозвалась вежливо и хотела пройти дальше.

Пусть это оскорбит его, но так будет лучше, я не буду привязываться к нему, а он не будет привязываться ко мне. Потом никого из нас не будет ждать разочарование. Что же проще?

– Ну нет, я вас тут ищу, понимаете ли, а вы сбежать собрались? – он возмутился, заметив мой маневр.

– Я не... – начала было говорить, но он прервал меня.

– Да полно вам обманывать старика, я же все прекрасно понимаю. Но! – старик поднял палец вверх. – От меня так просто не сбежать, идемте.

Пока я в растерянности смотрела на него, доктор проворно ухватил меня за локоть и потянул за собой, ворчливо кряхтя:

– Что за молодежь пошла, заставляют старика за ними бегать.

Допустим, бегать я его за собой не заставляла, но все равно смутилась, почувствовав себя виноватой.

Мы вернулись обратно, к учебному корпусу, а там он повел меня к себе в лазарет. По пути каждый из нас хранил молчание, но как только мы остались одни, старик буквально насильно усадил меня на стул, а сам нахохлился рядом.

– А теперь рассказывай! – безапелляционно заявил он.

– О чем? – растерялась от его напора.

– Как о чем? Правду о той ерунде, что придумала Тиана. Ведь это она из мести распустила эти слухи, так?

Я не нашлась, что ответить. Только открыла и закрыла беззвучно рот. Впрочем, доктор сам продолжил, явно не нуждаясь в собеседнике.

– Нужно было отговорить тебя, бестолковый я старик! Ведь знал же, что за такое она тебя в покое не оставит! Но ее слухи превзошли все мои ожидания. Нет, это надо же? Объявила тебя воровкой и мошенницей! И за что? За что я спрашиваю?

Он потряс кулаками в воздухе, возмущенно пыхтя на манер паровоза.

– За то, что это безголовая курица ничего не смыслит в целительстве! Бездна ее побери! Это же...

Я перебила его, тихонько вставив:

– Правда...

Не про воровство, а про то, что Тиана всего лишь пересказала горячие новости столичной академии. Считала ли я ее поступок подлым? Возможно, но одно я уяснила совершенно точно – она была вправе отомстить за унижение. Сейчас я почему-то отчетливо ясно это поняла. Обидно получить отповедь от девчонки, что только-только окончила обучение.

Тиана капнула глубже и нашла занимательную историю.

– Как? – доктор опустился на стул, растерянно рассматривая меня.

Я пожала плечами и призналась:

– Меня действительно сослали к вам в академии из-за разразившегося скандала.

На меня вновь напала усталость – от мыслей и надежд, что успел пробудить во мне Винс своими намеками на то, что неужели я так просто сдамся? Я уже сдалась, и нет смысла продолжать борьбу. Будет куда проще, если все будут считать меня расчетливой дрянью, а не милой девушкой.

Наверное, проще...

– Быть этого не может, – выдохнул он потрясенно и схватился за сердце.

– Доктор Аттэ? – я обеспокоенно подскочила с места. – Что с вами? Вам плохо?

Я подошла к мужчине, и опустилась у его ног.

– Не может же, да? – он выглядел как заблудившийся ребенок, который очень не хочет верить в то, что остался один.

Мне стало жаль его.

– Какая теперь разница, – отмахнулась от его вопроса и деловито уточнила, – где у вас сердечные капли?

Попутно схватила его руку, показавшуюся мне ужасающе холодной, просто ледяной и принялась отсчитывать пульс.

Он молчал, лишь смотрел на меня, и в его тусклых водянистых глазах разрасталось непонимание.

– Где капли? – уже мягче спросила вновь.

Странно, пульс в норме, но выглядел он, прямо скажу, неважно. На лбу выступила испарина, лицо превратилось в восковую маску – серую и безжизненную. Да и руки пробирала мелкая дрожь.

Он махнул на стеллаж, что стоял напротив нас. Не говоря больше ни слова, подошла к нему, распахнула стеклянные дверцы и тут же схватила нужный пузырек.

Бокал с водой нашелся тут же – на столе.

– Вот, выпейте, должно стать легче.

– Не станет, – хмуро бросил он, но лекарство выпил.

– Не правда, капли должны помочь.

Пока он пытался восстановить сбившееся дыхание, я осторожно прощупала его ауру. Вроде бы все хорошо, ничего значительного не изменилось, хотя... Вот тут, у самого сердца темное пятно, очень похожее...

Нет, быть этого не может!

– Доктор Аттэ, зачем вы ходите за грань?!

Старик поднял глаза и посмотрел на меня:

– Увидела-таки, – досадливо поджал губы и тяжело выдохнул. – Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь узнал об этом.

Хождение за грань – очень опасное путешествие. Мало того, что однажды можно не вернуться оттуда живым, так и возвращение не всегда безопасно. Вполне возможно, что тело путешественника займут лайхи – злые духи бездны. В нашем мире, не связанные цепями бездны, они могут учинить такое, что лучше об этом даже не знать.

– Я не скажу, но вы понимаете, чем это грозит?

Судя по блеску в глазах, он понимал. Знал все риски и опасности. Знал, и все равно выбирался за грань.

– Расскажите? – рискнула спросить, но получила вопрос в ответ:

– Только после тебя.

Скривилась. О чем можно разговаривать? Я вчера все рассказала Винсенту, а сегодня уже пожалела. Какими бы правдивыми не были объяснения – это всего лишь на всего жалкая попытка оправдать себя. Для широкой общественности, я так и останусь неблагодарной воровкой.

– Мне нечего рассказывать, – уклонилась от ответа.

Старик хмыкнул:

– Тогда мне тоже.

Упрямец!

– Доктор Аттэ, вы же понимаете...

– Понимаю, – легко согласился. – Но говорить хоть что-тоотказываюсь, пока ты не расскажешь мне правду.

Р–р–р–р!

– Мой научный руководитель украл мою работу, а выставил все так, будто я его обворовала. Довольны?

Моя грудь тяжело вздымалась, а на глаза навернулись злые слезы.

– А–ха! – он хлопнул себя по ногам. – Так и знал, что ты не воровка.

– Доктор! – повторила с напором, пропустив его фразу мимо ушей.

– Это долгая история, милочка, – старик сразу будто бы стал выглядеть лучше, даже улыбка озарила потрескавшиеся обветренные губы.

– Я не тороплюсь, – упрямо вскинула подбородок и прошла к стулу. Судя по всему, приступ доктора завершился вполне благополучно.

– Что же, – посмотрел он привычно, пряча тоску в водянистых глазах. – Раз так, то стоит заварить нам чай.

Почему-то мне показалось, что он просто пытается отсрочить момент признания... Впрочем, против чая я возражать не стала. Даже помогла накрыть ему на стол, ведь к чаю совершенно случайно нашелся овощной салат, несколько жареных рыбешек, пирожные и конфеты.

И только когда в чашках был заварен ароматный напиток, и мы успели съесть по одной рыбке, доктор заговорил.

– Знаешь, Аделия, – его голос звучал тихо, с налетом грусти, – когда-то я был молодым.

Непроизвольно вскинула брови, пытаясь подавить неуместный смешок с вопросом: «Неужели?»

Но он заметил мое веселье и на удивление, поддержал:

– Да–да, даже такие дряхлые старики, как я, бывали молодыми красавцами!

Мы дружно рассмеялись, и только когда смех смолк, доктор продолжил:

– Беспечность, и желание сбежать в столицу было и мне не чуждо, хотя в то время наша академия была на отличном счету у министерства. Еще бы, таких силовиков, как у нас, не готовили нигде! Но это я уже отклонился от темы.

Он помолчал немного, задумчиво рассматривая остатки чая на дне чашки. Мне показалось, что мужчина, несмотря на то, что сидит сейчас здесь, передо мной, на самом деле мыслями где-то очень далеко. Возможно даже, именно там, в той академии, которая числилась на хорошем счету. Доктор еще не рассказал ничего такого, а у меня уже сердце сжалось от дурных предчувствий.

– Так вот, тогда к нам тоже прислали девушку из столицы на практику к силовикам. Веселая хохотушка, с белоснежными волосами и мягкой улыбкой, красавица одним словом, – она покорила меня сразу. И я ей понравился, – тут он подмигнул, вдруг обозначив, что не забыл о моем присутствии. – Потом мы поженились, мечтали уехать, конечно же, в столицу, брат в то время уже преподавал в академии и обещал помочь устроиться, а судьба распорядилась иначе. Мы ждали рождение первенца, чтобы Вайлис не трястись на последнем месяце беременности в неудобной карете, но роды начались немного раньше срока. Страшные роды, неправильные, которые унесли и ее жизнь, и жизнь нашей дочери.

Лицо доктора превратилось в восковую маску, и улыбка стала неживой, натужной. Будто кто-то приклеил ее к губам старика. Не зная, что сказать, и как вести себя в этой ситуации, лишь выдавила:

– Мне жаль.

Кажется, он даже не расслышал моих слов, продолжил свой рассказ:

– Ты знаешь, я бы ушел вслед за ними, ничего меня больше не держало в этом мире, но Вайлис как будто знала это – перед тем, как навсегда покинуть меня, она потребовала клятву, что я проживу эту жизнь за всех нас. – Аттэ поднялся, прошел к окну и уже оттуда тихо закончил:

– Единственная возможность видеть их, это ходить за грань, и это того стоит, – уверенно закончил он и я не смогла не кивнуть в ответ.

Тишина упала между нами, как непроходимая стена.

Возможно, стоит. Я сама не раз, после смерти родителей, мечтала очутиться за гранью, всего на мгновение. Лишь бы увидеть их. Лишь бы вновь обнять отца и маму, услышать их голоса, почувствовать, что я не одна. Но, к счастью, мои попытки путешествий не увенчались успехом. Моя магия не желала подчинять смертельным узам, и я оставила бесплодные попытки

– Вы не боитесь? – спросила тихо.

– Я? – он усмехнулся. – Мне уже давно нечего бояться, все, что у меня было самое ценное, я уже потерял, так что...

Да, я помню – его ничто не держит в этом мире.

– А лайхи? Что будет, если они...

– О, нет, милая, об этом я позаботился. Даже от духов бездны есть надежная защита.

Он не сказал больше ничего, а я не стала спрашивать.

– Так что ты там говорила про научного руководителя? – старик перевел тему, и я тяжело вздохнула. Мое горе от потери работы теперь казалось таким надуманным и глупым, что слова лились рекой, не задевая болезненных струн души.

Разве у меня горе, если его сравнивать с тем, что пережил доктор?

Теперь, по всей видимости, мне придется вновь рассказать о своем прошлом.

Пересказ вышел сжатым. Я просто описывала самые значимые факты, опуская детали. В мыслях то и дело всплывал образ улыбчивой девушки с белоснежными волосами и мягкой улыбкой. Пусть я никогда ее не видела, но почему-то казалось, что она была именно такой, какой виделась мне.

– Вот оно что, – задумчиво пробормотал доктор, после того, как я замолчала.

Кивнула. Ну да, вот оно что. Гадкое болото с вонючей жижей, которую я слишком долго принимала за божественный нектар.

– И слушать тебя, конечно же, никто не стал? Так?

Опять кивнула, чувствуя себя куклой–марионеткой.

– Да уж, Тиана нашла самое больное место, по которому можно было ударить.

Вот уж точно, что у профессора Хрит не отнять, так это чутье.

– И что студенты? – он задавал мне вопросы, пытливо всматриваясь в глаза, будто сам пытался стряхнуть с себя свои воспоминания.

– А что они? Почувствовали свободу, и повод плевать на мои предметы еще больше. Боюсь, положение не исправит даже указ о введении общего курса в основную программу.

Когда преподавателя не ставят ни во что, пытайся или нет заинтересовать их, думаю, это бесполезно. С моей репутацией так точно.

– Хм... – задумчиво протянул доктор. – Но ведь можно же что-топридумать.

Я улыбнулся. И едва не рассмеялась от его детской непосредственности. Но, тем не менее, серьезно ответила:

– Что-томожно, но что именно – я не знаю.

– Придумаем! – убежденно припечатал, так что я все же хмыкнула, позволив себе скептическую гримасу.

– А почему ты ко мне сразу не пришла? – вновь удивил меня нетипичным вопросом, но я не нашлась, что ответить.

К нему? Сразу? А имею ли я право вываливать на него свои проблемы?

– Аделия, дорогая моя, – старик погрозил пальцем, и шутливо подмигнул. – Ты пойми меня правильно, я в этом гадюшнике всю жизнь тружусь, и уж поверьте, я в состоянии отличить прожженную интриганку от хорошей девушки.

– Это я, значит хорошая? – решила поддеть его.

Было забавно и в то же время приятно слушать его мнение обо мне. Вот только жаль, что все остальные думают совсем иначе.

– Конечно! – поддержал мою игру, потом серьезнее добавил: – И мне жаль, что я не отговорил тебя от разборок с Тианой.

Махнула рукой – что сделано, то сделано, к чему сожалеть. Тем более, ни я, ни он не знали, чем обернется моя борьба за справедливость. Хотя стоило догадаться.

– Я бы хотела попросить вас, – замялась, пытаясь вернуться к неприятной теме. – Не ходить за грань.

Старик нахмурился, растеряв свое добродушие, и я тут же поспешно добавила:

– Я понимаю, насколько это тяжело, но мне кажется, что ваша жена имела немного другое, когда требовала с вас клятву...

Судя по потемневшим глазах, в которых блеснуло раздражение, я все же ступила за черту, куда заходить мне не следовало бы.

– Простите, – извинилась, не зная как еще исправить ситуацию.

– Я... – начал доктор, – не могу этого обещать. Я слишком привык к этому.

Честное признание...

– Хорошо, – согласилась, – тогда вы позволите мне осмотреть вас?

Если честно, мне было его жаль. Жить прошлым и не иметь возможности с ним проститься – это страшно. Настолько страшно, что я не представляю, как бы поступила на его месте.

Старик усмехнулся:

– Что же, против этого возражать не буду, но будь уверена, ничего страшного ты у меня не найдешь, – и чуть тише добавил, – смерть будто нарочно обходит меня стороной.

Вполне возможно. У смерти свой собственный юмор – черный, как она сама.

При осмотре я не обнаружила ничего серьезного – все, как и сказал доктор Аттэ. Но что-то все равно смущало меня и заставляло несколько раз возвращаться к записям, что я сделала на маленьком листочке, который забрала себе в комнату.

Общее состояние организма в норме, на ауре, помимо темного пятна у сердца больше никак отметин.

Правда, старик отказался признаваться, сколько именно лет ходит за грань и сколько раз в день проводит эту... назовем ее «процедурой». Он довольно скупо отвечал на вопросы, все больше отвлекая меня шутками.

Впрочем, после осмотра мы еще долго говорили. Только теперь уже о моем прошлом и о том, как я провела время учебы в академии. Скользкую тему, что касалась моих исследований, мы старались обходить стороной – ни ему, ни тем более мне, не было никакого удовольствия вновь погружаться в эту гадкую жижу.

В свою комнату я вернулась уже ближе к вечеру. Откровенно говоря, я бы вовсе туда не возвращалась, а осталась бы ночевать в лазарете, к тому же доктор Аттэ был бы только рад. Но все же вошла в преподавательский жилой корпус и замерла, нос к носу столкнувшись с одной из близняшек.