Квартира на двоих О'Лири Бет
Люси и бровью не ведет.
– Понятно. Расскажите подробнее.
– Ну как, исцелилась? – интересуется Рейчел, со стуком ставя передо мной чашку кофе. Ах, кофе, живительная влага для уработавшихся! В последнее время он потеснил в моих пристрастиях чай – верный признак того, что я очень мало сплю. Рейчел пробирается к своему компьютеру, а я посылаю ей воздушный поцелуй. Как заведено, продолжаем разговор в мессенджере.
Тиффани [09:07]: Было очень странно. Не прошло и десяти минут, как рассказала ей в буквальном смысле все самое неприличное.
Рейчел [09:08]: Как заблевала себе волосы ночью в автобусе?
Тиффани [09:10]: Нет, этот вопрос как-то не вставал.
Рейчел [09:11]: А как сломала парню член в универе?
Тиффани [09:12]: Тоже не вставал…
Рейчел [09:12]: Ага, бедолага тогда так и сказал.
Тиффани [09:13]: Очень смешно.
Рейчел [09:15]: В общем, я убедилась, что знаю твоих стремных секретов больше, чем эта втершаяся к тебе в доверие самозванка. О’кей. Давай дальше.
Тиффани [09:18]: Она почти не говорила. Еще меньше, чем Мо. Я думала, она объяснит, что со мной. А получилась, я сама поняла… Причем, не сиди она рядом, ничего бы не вышло. Так странно.
Рейчел [09:18]: Что поняла?
Тиффани [09:19]: Ну, например… Джастин бывал жесток. Он меня подавлял. И всякое другое.
Рейчел [09:22]: Скажу только, что торжественно признаю свою ошибку. Герти права: он подонок.
Тиффани [09:23]: Ты сознаешь, что написала «Герти права»?
Рейчел [09:23]: Только ей не говори.
Тиффани [09:23]: Уже отправила скриншот.
Рейчел [09:24]: Зараза. Ну ладно. А снова пойдешь?
Тиффани [09:24]: Три сессии на неделе.
Рейчел [09:24]: Офигеть!
Тиффани [09:25]: Из-за воспоминания, случившегося, когда меня целовал Кен, я теперь боюсь…
Рейчел [09:26]: Чего?
Тиффани [09:26]: А что если всегда так будет? Что если Джастин меня запрограммировал, и я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ СМОГУ НИКОГО ПОЦЕЛОВАТЬ?!
Рейчел [09:29]: Вот черт!
Тиффани [09:30]: Спасибочки.
Рейчел [09:31]: Сходи, что ли, к психотерапевту…
Тиффани [09:33]: Спасибо, Рейчел.
Рейчел [09:34]: Да брось, я же знаю, ты смеешься. Хохотнула, а потом типа закашлялась, когда увидела, что идет главред.
Тиффи [09:36]: Но натурально ведь получилось?
– Тиффи? У вас есть минутка? – зовет глава редакционного отдела.
Чума! «У вас есть минутка?» никогда ничего хорошего не сулит. Если что-то срочное, но не страшное, он бы просто крикнул через офис или послал электронное письмо с агрессивно красными восклицательными знаками. Но нет, «у вас есть минутка?» означает что-то конфиденциальное, и почти наверняка проступок серьезнее, чем хихиканье с Рейчел.
Что натворила Кэтрин? Выложила в «Твиттер» фото своих гениталий, как грозится почти всякий раз, как я передаю ей просьбу Мартина дать очередное интервью?
Или дело в одной из многочисленных книг, которые я забросила из-за безумия вокруг «Провяжи дорогу в жизнь»? Я даже названий их не помню. Передвигала даты публикаций и, естественно, не согласовывала изменения с начальством. Наверняка это. Доигнорировалась до того, что чья-то книга пошла в печать с пустыми страницами.
– Конечно, – бодро и деловито отзываюсь я, вставая из-за стола.
Иду за ним в кабинет. Он закрывает дверь и присаживается на край стола.
– Тиффи, я знаю, последние несколько месяцев были для вас очень напряженными.
Сглатываю.
– Ничего. Но да, спасибо!
Странно на меня смотрит, что, впрочем, вполне объяснимо.
– Вы отлично справились с книгой Кэтрин. Блестящая, высокопрофессиональная работа. Уловили новый тренд – нет, вы его сформировали! Превосходно!
Озадаченно моргаю. Никаких трендов я не улавливала и не формировала – и вообще, редактирую книги по вязанию крючком с самого первого дня в издательстве.
– Спасибо… – бормочу несколько виновато.
– Мы под огромным впечатлением от вашей работы и хотим повысить вас до редактора.
Проходит несколько секунд, прежде чем слова проникают в сознание, и у меня из горла вырывается какой-то сдавленный звук.
– Вам нехорошо? – хмурится он.
Откашливаюсь.
– Нет, отлично! Спасибо! – вымучиваю я. – В смысле я не ожидала…
Не ожидала повышения. Вообще не надеялась. Серьезно. Совсем уже махнула рукой.
– Вы более чем заслужили, – милостиво улыбается он.
Выдавливаю ответную улыбку. Не знаю, что делать. Вообще-то хочется узнать, сколько теперь будут платить, однако приличного способа задать этот вопрос не существует.
– Огромное спасибо! – выпаливаю вместо вопроса и тут же чувствую себя убожеством, потому что, скажем прямо, повысить меня надо было еще два года назад, и нечего сейчас рассыпаться в благодарностях. Выпрямляю спину и снова деловито улыбаюсь. – Ну, пора за работу!
Начальники любят такое слышать.
– Конечно-конечно. Отдел кадров сообщит вам о новом окладе и так далее.
Мне нравится «и так далее».
Поздравляю с повышением! Лучше поздно, чем никогда, а? Приготовил тебе по этому случаю бефстроганов с грибами.
Улыбаюсь. Записка прилеплена на холодильник вторым слоем. Поверх моей любимой – с рисунком, на котором Леон изобразил жильца из пятой квартиры на огромной куче бананов. Мы до сих пор не знаем, откуда у него на парковке столько ящиков.
На секунду прислоняюсь лбом к дверце холодильника и касаюсь записок пальцами. Столько всего: шутки, секреты, истории, медленное сближение двух людей, жизнь которых менялась параллельно – или, ну не знаю, синхронно. В разное время, но в одном месте.
Беру ручку.
Спасибо!:) Сообщаю тебе, что на радостях много танцевала по квартире. Включая на редкость провальные попытки изобразить лунную походку. Почему-то думаю, что ты в таких плясках обычно не участвуешь…
Скажи, какие у тебя планы на выходные? Снова к маме? Просто подумала, не пойти ли куда-нибудь выпить и отпраздновать мое повышение.
В ожидании ответа впервые жалею, что мы с Леоном не переписываемся в мессенджере, как нормальные люди. Сейчас дала бы что угодно за двойную синюю галочку о прочитанном сообщении. Когда прихожу домой, на холодильнике, ниже моей, аккуратно приклеена ответная бумажка:
Весьма неравнодушен к периодической лунной походке из кухни в гостиную.
К сожалению, пойти выпить не смогу – охочусь на Джонни Уайтов.
Этот обитает в Брайтоне.
И ниже, ручкой другого цвета:
Может, бредовая идея, но ты не захочешь проехаться со мной к морю?
Стою в кухне лицом к холодильнику и улыбаюсь до ушей.
С огромным удовольствием! Обожаю море! Там можно на законных основаниях носить шляпу и зонтик от солнца – чудесные вещицы, которыми я слишком редко пользуюсь. Где встретимся?
Ответа жду два дня. Уже начинаю думать, что Леон струсил, но в конце концов он накарябал синими чернилами:
На вокзале Виктория, в субботу в половине одиннадцатого. Это свидание!
36. Леон
«Это свидание»? Свидание?!
И что меня черт дернул! Надо было написать «до встречи». «Это свидание»… Неправда. Наверное. Я не такой человек, который обычно говорит «это свидание», даже если и впрямь свидание.
Потираю глаза и переминаюсь с ноги на ногу. Стою под табло отправления поездов на вокзале «Виктория» вместе еще с сотней пассажиров. Только они следят за табло, а я – за выходом из подземки. Гадаю, узнает ли Тиффи меня в одежде. Кстати, об одежде: для сентября нереально тепло – зря надел джинсы.
На телефон скачана карта Брайтона.
Смотрю на часы. На платформу. Переминаюсь.
Наконец появляется. Пропустить ее невозможно. Канареечно-желтый жакет и обтягивающие брюки; оранжево-рыжие волосы подпрыгивают при ходьбе. Она выше большинства обтекающих ее прохожих и, вдобавок, в желтых босоножках на каблуке, которые прибавляют еще несколько сантиметров над остальными.
Кажется, совершенно не замечает взглядов, которые на нее бросают, и оттого – еще привлекательнее.
Улыбаюсь и машу рукой. Неловко стою и жду, пока она подойдет, а потом, с чудовищным опозданием, задаюсь вопросом, надо ли обняться. Мог бы обдумывать это последние десять минут. Тиффи уже передо мной, глядит в глаза, щеки раскраснелись от жары.
Слегка отступает; обниматься поздно.
Тиффи: Привет!
Я: Привет.
И оба, одновременно:
Тиффи: Извини, что опоздала…
Я: Кажется, еще не видел эти босоножки…
Тиффи: Прости, ты первый говори!
Я: Не волнуйся, ничего не опоздала.
Слава богу, заговорили разом. Не стоит привлекать внимание к тому, что знаю почти всю ее обувь. Чего доброго испугается…
Идем бок о бок к платформе. То и дело поглядываю, никак не привыкну, что она такая высокая. Даже и не представлял.
Смотрит на меня краешком глаза, перехватывает мой взгляд и улыбается.
Тиффи: Не ожидал?
Я: Что?
Тиффи: Меня. Ты меня не такой представлял?
Я: А… Я…
Тиффи изгибает бровь.
Тиффи: До того, как увидел месяц назад.
Я: Ну, не ожидал, что ты такая…
Тиффи: Большая?
Я: Я хотел сказать «голая». Но да, и высокая тоже.
Тиффи смеется.
Тиффи: Я-то еще была не голая, а вот ты…
Я, вздрогнув: Не напоминай. Прости, что…
А-а-а! Как закончить фразу? Ее щеки порозовели чуть больше. Или я выдумываю?
Тиффи: Серьезно, это я была виновата. Ты спокойно мылся в душе…
Я: Ты не виновата. Ну, проспала. С кем не бывает?
Тиффи: Особенно если вылакать в одно рыло бутылку джина.
Мы в поезде. Пока идем по проходу, разговор прерывается. Выбирает место со столиком; я за долю секунды решаю, что друг напротив друга – не так неловко, как рядом, но, садясь, тут же понимаю свою ошибку. Глаза в глаза, никуда не деться.
Снимает жакет; под ним – блузка с огромными зелеными цветами. Руки голые. Мой внутренний подросток норовит заглянуть в глубокий треугольный вырез на груди. Едва сдерживаюсь.
Я: Так что, целую бутылку?
Тиффи: Ага. Ходила на презентацию книги, и там вдруг нарисовался Джастин и… Короче, понадобился джин.
Хмурюсь.
Я: Твой бывший? Странно…
Тиффи смущенно встряхивает головой.
Тиффи: Я сначала тоже подумала, что он меня выследил, но если бы он хотел встретиться, мог бы прийти на работу – или, если на то пошло, домой, судя по букету цветов. У меня просто паранойя.
Я: Про паранойю он сказал?
Тиффи, после паузы: Нет, прямо он никогда не…
Я, перебивая: Погоди, ты не говорила ему, где живешь?
Тиффи: Нет. Не знаю, откуда у него адрес. Наверное, через «Фейсбук» нашел или еще как-то.
Поднимает глаза, будто это досадная мелочь. Я хмурюсь. Нехорошо. У меня мерзкое подозрение, что мужчин такого типа я знаю. Насмотрелся в детстве на мать. Мужчины, которые говорят тебе, что ты спятила, ставя под сомнение их поведение, и которые знают, где ты живешь, хотя ты не оставляла адрес.
Я: Вы долго были вместе?
Тиффи: Пару лет. Очень бурных. Много расставаний, криков, слез и всего такого.
Она словно бы удивляется собственным словам и открывает рот, чтобы поправиться, но передумывает.
Тиффи: Да. В общем и целом два года.
Я: Твоим друзьям он не нравится?
Тиффи: Никогда не нравился. С самого начала. Герти его только издали увидела и сразу объявила, что от него идут «плохие флюиды».
Герти нравится мне все больше и больше.
Тиффи: Короче, он туда приперся и хотел увести меня куда-нибудь выпить, чтобы якобы все объяснить.
Я: И ты сказала «нет»?
Тиффи кивает.
Тиффи: Сказала, что, прежде чем куда-то меня приглашать, ему придется подождать. Минимум пару месяцев.
Смотрит в окно, в глазах отражается мелькающий за стеклом Лондон.
Тиффи, негромко: Я чувствовала, что не могу сказать «нет». Джастин, он такой. Заставляет тебя хотеть, чего хочет сам. Он очень… Не знаю… Сразу завладевает ситуацией, понимаешь? Напористый.
Пытаюсь игнорировать тревожную сирену в мозгу. Ох, не нравится мне все это. По запискам ничего не чувствовал – Тиффи, возможно, и сама стала понимать совсем недавно. Чтобы осознать и переварить факт психологического насилия, нужно время.
Тиффи: Ладно! Прости. Господи, как странно…
Улыбается.
Тиффи: Для первой встречи чересчур серьезный разговор.
Я: Не первой.
Тиффи: Да. Было еще памятное столкновение в ванной.
Снова вздергивает бровь.
Я: В смысле, у меня такое чувство, что мы сто лет друг друга знаем.
Тиффи, с улыбкой: Ага. Видимо, поэтому нам легко разговаривать.
Да, правда. Для меня, вероятно, еще более удивительно, поскольку во всем мире есть человека три, с которыми мне легко.
37. Тиффи
Не понимаю, что заставило меня говорить о Джастине. В записках Леону я не упоминала психотерапию или непрошеные воспоминания – от записок мне тепло и уютно, я не собираюсь портить их всяким дерьмом, – но теперь вдруг, когда мы лицом к лицу, стало легко и естественно обсуждать то, что занимает мысли. Просто у Леона такое особенное лицо… Неосуждающее. Сразу тянет поделиться. Ну, знаете же…
Мимо окна проносятся сельские ландшафты, и мы погружаемся в молчание. Чувствую, что Леон любит тишину. В противоположность тому, чего я ждала, молчит он спокойно, без неловкости. Похоже, для него естественное состояние. Но странно: когда говорит, то по-настоящему, глубоко, вовлекается в беседу, хотя и в своей тихой манере.
Он щурится в окно, и я пользуюсь случаем украдкой его рассмотреть. Слегка потрепанный, в старой серой футболке и с веревочным колье на шее, которое, видимо, почти не снимает. Любопытно… Леон производит впечатление человека, который станет носить аксессуары только из сентиментальных соображений.
Перехватывает мой взгляд. Смотрим в упор.
Чувствую в животе приятное тепло, тишина внезапно меняет свои свойства.
– Как там мистер Прайор?
Леон ошарашен.
– Мистер Прайор?
– Ну да, мой спаситель-рукодельник. Поболтала с ним в хосписе, пока ты от меня бегал. – Усмехаюсь.
– А… – Потирает сзади шею, опустив глаза, и кривовато улыбается, быстро, едва заметно. – Не самый легкий был день.
– М-м-м… – Делаю наигранно строгое лицо. – Ты меня боишься?
– Немного.
– Немного!.. Почему?
Сглатывает, так что двигается кадык, и заглаживает назад волосы. По-моему, эти суетливые движения – на нервной почве. Очаровательно.
– Ты очень…
– Громкая? Резкая? Колоссальная?
Морщится.
– Нет, не то.
Жду.
– У тебя бывало, что настолько хочется прочитать книгу, что не можешь начать?
– Конечно, постоянно! Будь у меня хоть крупица выдержки, я бы так и не взялась за последнего «Гарри Поттера». От предвкушения прямо больно было. А вдруг книга хуже предыдущих? Вдруг не такая, как хочется?
– Ну вот, – поводит рукой, – что-то в таком духе.
– Со мной?
– Да. С тобой.
Смотрю на свои руки на коленях и изо всех сил сдерживаю улыбку.
– А мистер Прайор… – продолжает Леон, глядя в окно, – прости, я не могу обсуждать пациентов.
– О, конечно… Надеюсь, мы найдем его Джонни Уайта. Мистер Прайор такой душка. Он заслуживает счастливого финала.
Поезд катится, мерно постукивая, мы то заговариваем на простые темы, то вновь молчим, и я украдкой рассматриваю Леона через стол. В какой-то момент наши глаза встречаются в оконном стекле, и мы оба поспешно их отводим, как будто увидели что-то неположенное.
Когда поезд прибывает в Брайтон, смущение наконец позади. Леон встает, чтобы снять рюкзак. Футболка задралась, видна темная резинка трусов «Кельвин Кляйн» над поясом джинсов, и я снова не знаю, куда себя деть. С удвоенным интересом изучаю стол.
Выходим. Светит нежаркое сентябрьское солнце; еще не совсем осень. Разглядываю белые дома, утыканные пабами и кафе. Лондонцы готовы приплатить, лишь бы такие открылись на углу их улицы.
Леон договорился встретиться с мистером Уайтом на пирсе. Когда выходим на набережную, взвизгиваю от восторга. Пирс протянулся в серо-голубое море, как на картинках викторианских курортов, где отдыхали в уморительных купальниках до колена. Лучше не придумаешь. Достаю из сумки огромную широкополую шляпу пятидесятых годов и нахлобучиваю на голову.
Леон позабавлен.
– Вот так шляпа.
– Вот так день! – парирую я, разводя руки. – Никакой другой головной убор его не достоин.
Он ухмыляется.
– На пирс?
– На пирс! – киваю я, и края шляпы колышутся.
38. Леон
Джонни Уайта замечаем сразу – на самом краю пирса, свесив ноги, сидит глубокий старик. Удивляюсь, что никто его оттуда не прогнал. Опасное место.
Тиффи нимало не волнуется. Шагает пружинистой походкой, покачивая полями шляпы.
Тиффи: Смотри! Точно наш Джонни Уайт, сразу видно!
Я: Невозможно. Нельзя выиграть с первой попытки.
Хотя, признаться, этот брайтонец подходит явно больше, чем обитатель Мидлендс с косячком.
Не успеваю собраться с мыслями и решить, как лучше начать разговор, а Тиффи уже садится рядом с ним на ограждение.
Тиффи, обращаясь к Джонни Уайту Шестому: Здравствуйте! Вы мистер Уайт?
Старик поворачивается и улыбается.
Дж. У. Шестой: Верно. Это вы мне писали?
Я: Писал я. Леон. Рад познакомиться, сэр.
Улыбка Дж. У. Шестого становится еще шире.
Дж. У. Шестой: И я рад! Присаживайтесь. Тут мое любимое место.
Я: А не опасно?..
Тиффи уже перекинула ноги.
Я: Никто не боится, что вы спрыгнете или упадете?
Дж. У. Шестой: Нет, меня здесь все знают.
Весело машет продавцу сахарной ваты, который так же весело показывает ему кукиш.
Дж. У. Шестой, посмеиваясь: Ну так что за семейная история, молодой человек? Вы мой потерянный внук?
Читать бесплатно другие книги:
