Квартира на двоих О'Лири Бет

29. Тиффи

Рейчел возбужденно подпрыгивает.

– Шутишь! Нет, ты шутишь! Невероятно! У него встал?

Я со стоном тру виски, как делают в фильмах уставшие люди, и надеюсь, что полегчает. Ни фига. И как только Рейчел сейчас веселится? Вчера пила наравне со мной.

– Не смешно. И я сказала «кажется». Я не уверена.

– О, я тебя умоляю! Ты не настолько вышла из строя, чтобы забыть, как это выглядит. Трое мужчин за ночь! Мечта!

Игнорирую последнюю фразу. К счастью, главного редактора только позабавило мое опоздание, однако работы не уменьшилось.

– Перестань притворяться, что вычитываешь верстку, – требует Рейчел. – Нам нужен план действий!

– Зачем?

– Решить, что теперь делать: звонить отшельнику Кену, выпить с Джастином или прыгнуть в душ к Леону.

– Я пошла к себе! – Хватаю распечатку. – Не очень продуктивное совещание!

Она напевает мне вслед «Пожирательницу мужчин» Нелли Фуртадо.

Впрочем, по поводу плана Рейчел права. Надо разобраться, что, черт возьми, делать с Леоном. Если мы в ближайшее время не поговорим, есть серьезный риск, что утреннее происшествие все испортит – никаких больше записок, угощений, только стыд и болезненное молчание. А стыд как плесень: если запустить, весь дом ей покроется и провоняет.

Что же делать? Надо… Надо отправить ему сообщение!

Нет – позвонить. Требуются радикальные меры. Смотрю на часы. Сейчас он спит, значит, еще часа четыре ничего нельзя сделать. Замечательно. Полагаю, следовало бы их использовать для вычитки книги Кэтрин, особенно теперь, после шумихи в соцсетях, когда есть реальная опасность, что ее действительно будут покупать.

Вместо этого, стойко продержавшись всю долгую ночь и утро, начинаю думать о Джастине. А потом, поскольку мне плохо думается в одиночестве, звоню Мо. Язык у него заплетается, точно спросонья.

– Ты где? – осведомляюсь я.

– Дома. А что?

– Да голос у тебя очень странный. Разве у Герти не выходной?

– Да, она здесь.

– А-а…

Странно сознавать, что эти двое где-то вместе без меня. Как-то не клеится… Со дня посвящения в студенты мы с Герти были неразлучны; потом, в конце первого курса, взяли Мо под наше совместное крыло, когда увидели, как он воодушевленно отплясывает в одиночку под рэп, и решили, что человек, который умеет так двигаться, непременно нужен нам на всех гулянках. Мы все всегда делали втроем, и, если изредка кто-то откалывался, пара всегда выглядела как «я и Герти» или «я и Мо».

– Включишь громкую связь? – прошу я, скрывая недовольство.

– Секунду. Ага, готово.

– Дай угадаю, – говорит Герти. – Ты влюбилась в брата Леона?

– Твой безошибочный нюх на сей раз дал осечку, – отвечаю я после небольшой паузы.

– Черт. Значит, в Леона?

– Я что, не могу позвонить, просто чтобы поболтать?

– Это не называется поболтать, – парирует Герти. – В два часа дня ты не звонишь, ты обычно отправляешь сообщения.

– Вот поэтому я звоню не тебе, а Мо.

– Ну так что? Где пожар?

– Джастин… – говорю я, устав препираться.

– А! Наш старичок-бодрячок!

Морщусь.

– Давай позволим Мо хоть изредка вставлять ободряющее словечко?

– Что случилось, Тиффи? – спрашивает Мо.

Рассказываю о событиях прошлого вечера – сокращенную версию, без жуткого инцидента с поцелуем. Многовато эмоций для одного телефонного разговора, особенно когда параллельно проверяешь в верстке номера страниц.

К тому же до смерти не хочу об этом думать.

– Очень типичное для Джастина поведение, – комментирует Мо.

– Молодец, что послала его! – с неожиданной горячностью добавляет Герти. – Одно то, что он появился тогда на корабле, мягко говоря, уже странно, а теперь еще и в баре! Ты бы видела, как…

Раздается невнятный шум, и Герти замолкает. Кажется, Мо ее толкнул.

– Я не совсем послала, – уточняю я, глядя в пол. – Я сказала «пара месяцев».

– Все равно это в миллион раз лучше, чем все бросить и снова за ним побежать, – резюмирует Герти.

Наступает долгая пауза. У меня сжимается горло. Я знаю, надо рассказать о поцелуе, но никак не решусь.

– Герти, – в конце концов, выдавливаю я, – ты не против, если я поболтаю с Мо? Всего минутку.

Снова невнятная тишина.

– Хорошо, конечно, – отвечает Герти.

По голосу слышно, что она пытается скрыть раздражение.

– Я один, – сообщает Мо.

Сглатываю. Не хочется обсуждать такое в офисе – бросаюсь к дверям, сбегаю по ступенькам на улицу. Прохожие двигаются медленнее обычного, от жары лондонцы – точно вареные.

– Ты как-то сказал, что Джастин… что эти отношения не прошли для меня даром.

Мо ничего не говорит, ждет.

– Что со временем я сама пойму. И когда это случится, надо тебе позвонить.

Опять молчание, но молчание в стиле Мо, то есть невероятно обнадеживающее. Как аудиообъятие. Мо слова не нужны – он мастерски обходится без них.

– Вчера произошла очень странная штука. Мы с Кеном поцеловались, и… ну, я вспомнила…

Почему так трудно произнести это вслух?

– …вспомнила секс с Джастином после одной ссоры. Я была такая несчастная.

Уже чуть не плачу; шмыгаю носом, сдерживая слезы.

– Как ты себя почувствовала?

– Испугалась. Я обычно не помню такие моменты. А теперь думаю, может, память их просто прячет? Не знаю, такое вообще возможно?

– Мозг человека способен на чудеса, чтобы защититься от боли. Однако он не может ее скрывать от сознания бесконечно. Скажи, с тех пор как ты ушла от Джастина, часто вещи и события вспоминаются не такими как раньше?

– Нет, не часто.

На самом деле случается. Например, я как-то написала Леону, что не позвала Джастина на день рождения Рейчел, хотя я знаю, что позвала. Звучит как полный бред, но, может, Джастин заставил меня поверить, что я его не пригласила, и таким образом получил повод злиться, когда я туда все-таки пошла? И еще в последнее время я нахожу вещи – одежду, обувь, украшения, – которые, как утверждал Джастин, я продала или подарила. Раньше я списывала все на свою плохую память, однако уже много месяцев меня не покидает чувство, что тут явно что-то не так. Да еще Мо с прискорбным упорством участливо подталкивает меня к такому же выводу. Правда, я отлично наловчилась избегать нежелательных мыслей, решительно не думала, и все…

Мо заговаривает о газлайтинге[6]. Я конфузливо ежусь, и, в конце концов, с ресницы на щеку медленно скатывается слеза. Теперь я откровенно плачу.

– Мне пора, – всхлипываю я, вытирая нос.

– Подумай над моими словами, ладно, Тиффи? И вспомни, как хорошо ты держалась вчера вечером – ты проделала огромный путь! Похвали себя за это.

Возвращаюсь в офис, чувствуя внезапный упадок сил. Вчерашний день – перебор. Вверх – вниз, вверх – вниз… Уф! И похмелье еще.

К тому времени как я наконец заканчиваю вычитку, мучительные мысли о Джастине привычно упакованы в дальний ящик, и мне намного спокойнее. Кроме того, я умяла три пачки кукурузных палочек с сыром, которые, по словам Рейчел, как ничто помогают при похмелье. Они действительно перевели меня из разряда зомби в категорию существа полуразумного. Бросив «Провяжи дорогу в жизнь» Рейчел на стол, удираю на свое место. С самого утра не терпится зайти на страничку Леона в «Фейсбуке».

Вот он. Улыбается в объектив, положив кому-то руку на плечо. Судя по всему, Новый год – на заднем плане цветные фонарики с блестками и полная комната народу. Листаю фотографии профиля и вспоминаю, как смотрела их в первый раз. Тогда я не сочла Леона привлекательным – на мой вкус чересчур долговязый и лохматый. Он, очевидно, принадлежит к тому типу людей, которые при личном общении гораздо красивее, чем на фото.

А может, дело во внезапности и наготе. Может, вторая встреча будет милой и платонической, и я все забуду и позвоню Кену, сексуальному норвежскому отшельнику. Хотя нет, не смогу, – после того, как Джастин перед ним меня унизил. Фу, нет, не надо снова думать про Джастина…

– Это кто? – спрашивает Мартин у меня за спиной.

Подпрыгиваю, разливая кофе на срочные записки для Леона.

– Что ты вечно подкрадываешься?! – Закрываю браузер и промокаю разлитый кофе салфеткой.

– Какие мы нервные… Так кто это был?

– Мой друг Леон.

– Друг?

Морщусь.

– С каких пор тебя вообще интересует моя жизнь, а?

Мартин окидывает меня надменным взглядом, будто что-то такое знает. А может, у него просто несварение.

– Так чего тебе? – спрашиваю сквозь зубы.

– Ничего, Тиффи. Не смею мешать.

И уходит. Я откидываюсь на спинку стула и тяжело вздыхаю. Рейчел поднимает голову от компьютера.

– У Леона встал! С ума сойти! – одними губами произносит она и поднимает вверх большой палец.

Я глубже усаживаюсь в кресло, с новой силой ощущая похмелье, и решаю, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах не буду пить.

30. Леон

Мама, по крайней мере, отвлекает от мучительных мыслей об утреннем конфузе.

Старается изо всех сил. Кажется, не лукавила, говоря, что у нее сейчас никого – красноречивых свидетельств присутствия мужчины в доме не заметно, а мы с Ричи наловчились вычислять их с детства. С прошлого раза, как мы виделись, она не сменила ни прическу, ни гардероб. Значит, не пытается снова под кого-то подстроиться.

Рассказываю о Кей. На удивление хорошая реакция. Кивает, где нужно, гладит меня по руке, глаза то и дело увлажняются. В довершение ко всему готовит в духовке курицу в панировке из чипсов. Кажется, что мне снова десять лет. Чувство весьма приятное. Хорошо, когда о тебе заботятся.

Самое странное место – спальня, где мы с Ричи жили подростками, когда переехали в Лондон. После суда был здесь только раз. Приехал на неделю, думал, мама одна не справится. Но она познакомилась с Майком, который не желал в доме третьего лишнего, и я перебрался обратно к себе в квартиру.

Комната не изменилась. Точно раковина, из которой исчез ее глубоководный обитатель. Полно пустот: пятна от пластилина, где когда-то давно висели плакаты; книги, покосившиеся на полупустых полках. Коробки с вещами Ричи, которые закинули сюда его приятели.

Мне потребовалось огромное усилие, чтобы не начать в них рыться. Но это только зря бередить рану, и Ричи бы рассердился.

Ложусь на кровать. Мысли уносятся к Тиффи. Сначала – в красном белье, а потом – завернутой в полотенце и беззвучно идущей в спальню. Второй образ еще неприличнее, поскольку она не знала, что я подглядываю. Смущенно меняю позу. То, что она так меня привлекает, – неправильно. Наверное, реакция на расставание с Кей.

Звонит телефон. Волной поднимается паника. На экране имя Тиффи.

Не хочу отвечать. Телефон звонит и звонит – кажется, конца этому не будет.

Трубку так и не беру. Странно, чувствую себя виноватым. Ричи сказал, я должен с ней поговорить, но я предпочитаю тишину в эфире или, максимум, записки на чайнике либо на двери.

Снова ложусь. Обдумываю. Телефон вибрирует. Сообщение.

Приветик. Ну… Хм… По-моему, нам следует поговорить про утро?

Тиффи

Опять накатывает воспоминание, вызывающее стон.

Определенно, надо ответить. Кладу телефон. Смотрю в потолок.

Телефон вибрирует.

Начать, конечно, надо с извинений. Это я оказалась в квартире не вовремя, нарушив установленные правила общежития. А потом пошла в ванну и там тебя доставала. Поэтому да, я очень, очень извиняюсь!

Внезапно после второго сообщения чувствую себя намного лучше. Не похоже, чтобы она испугалась. И еще – типично ее стиль, легче представить, что это сообщение от той, прежней Тиффи, которая жила в моем воображении, пока не столкнулся с нею настоящей. Та, первая… не то чтобы незначительная, но обитающая в «безопасном уголке» мозга. Человек, с которым можно поговорить без прессинга или далеко идущих выводов. Удобная и невзыскательная.

Теперь Тиффи определенно не в безопасном уголке.

Набираюсь мужества и пишу в ответ:

Не надо извиняться. Когда-нибудь все равно бы столкнулись! Не беспокойся, все уже забыто.

Последнее стираю. Очевидная ложь.

Не надо извиняться. Когда-нибудь все равно бы столкнулись! Не беспокойся – если хочешь, с радостью вычеркну это из памяти. Леон

Снова устраиваюсь на кровати и жду.

Жду…

Она занята? Обычно отвечает сразу. Смотрю на часы – одиннадцать вечера. Может, заснула? Вчера, видимо, поздно вернулась домой. Наконец приходит сообщение.

Отлично, давай все забудем! Обещаю, больше не буду (в смысле просыпать на работу и вваливаться в душ). Надеюсь, Кей не взбесилась из-за нарушения правил и… ну, приставания к ее парню в ванной?..

Глубокий вдох.

Мы расстались пару недель назад.

Ответ приходит почти мгновенно.

О черт, прости! Так и думала, что-то случилось – ты был в записках очень молчаливый (то есть больше обычного!). Как ты?

Думаю над вопросом. Как я? Лежу на постели дома у мамы, мечтая о голой соседке, а все мысли о бывшей девушке временно, но искренне забыты. Вероятно, не самый здоровый вариант, однако… Лучше же, чем вчера? Набираю ответ:

Помаленьку.

Долгая пауза. Стоит написать подробнее? Хотя моя немногословность никогда Тиффи не смущала.

Может, это тебя повеселит: сегодня на работе с похмелья налетела на принтер.

Фыркаю. Мгновение спустя приходит фото принтера. Он огромен. Поместится четыре Тиффи.

Ты что… не заметила?

Наверное, утратила способность останавливаться в нужный момент. Поговорила по телефону с моим фантастическим каменщиком-дизайнером, и вот…

А, ясно… У тебя после него подкашивались ноги.

Ага! Такой уж день выдался.

Смотрю на последнее сообщение, пока не гаснет экран. «Такой уж день выдался».

Какой такой? Когда подкашиваются ноги? Почему? Потому что она…

Нет, точно не из-за меня. Смешно. Но что она в таком случае имела в виду?..