Абсолютное доказательство Джеймс Питер

Глава 141

Птница, 24 марта

Сорок минут спустя они подъехали к небольшой уютной церкви в деревушке Норман – всего в нескольких милях от дома, куда месяц назад приехал Росс, чтобы встретиться с Гарри Куком.

Росс извлек из кармана черный галстук и перед зеркалом заднего вида, с третьей попытки, сумел правильно его завязать.

Было без двадцати двенадцать.

Они вышли из «Ауди» и пошли в церковь. День был необычно жаркий для марта: Росс в плотном темно-синем пиджаке обливался потом и чувствовал себя очень неловко – он терпеть не мог костюмы.

На входе служка вручил обоим программки с описанием службы. Пройдя немного вперед, Росс и Салли увидели группу людей, по большей части стариков. Выделялась среди них пара средних лет с детьми-подростками, мальчиком и девочкой.

Росс опустил взгляд на программку. Оттуда, с большой фотографии, гордо улыбался ему совсем молодой Гарри Кук, в военной форме и с усами щеточкой.

На амвон вышел священник в рясе и с белой, как у Санта-Клауса, бородой; как видно, он хорошо знал покойного. Священник заговорил о том, каким преданным мужем и отцом был Гарри Кук, как подкосила его смерть сына, убитого в Афганистане, как тяжело пережил он недавнюю смерть своей любимой жены Дорин. Потеряв собственную семью, Гарри Кук находил утешение в племяннице Анджеле и ее детях, Элис и Роберте. Известный, всеми уважаемый университетский преподаватель, много лет с бесконечным терпением передавал он студентам свою любовь и страсть к истории искусства.

– Все мы, кто знал Гарри, – говорил священник, – с теплым чувством вспоминаем его искренность и чувство юмора. Несколько лет назад он рассказал мне, как какой-то журналист спросил, чему научился он, глядя на человеческую природу сквозь призму истории. «Дон, – ответил Гарри, – история научила меня одному – и сейчас я скажу вам, чему именно. Вкладывайте деньги в еду или в оружие. Две вечные потребности человечества, которые не иссякнут никогда, – потребность есть и убивать друг друга».

По аудитории прокатился нервный смех.

– Я ответил ему тогда: у меня, бедного священника, нет свободных средств, чтобы вкладывать их в фондовые рынки, но этот совет я запомню. Гарри обладал аналитическим умом, однако острый ум сочетался в нем со страстной верой. И более всего заботила его судьба нашего мира. С его кончиной мы с вами лишились прекрасного человека. Будем надеяться, что теперь он встретится с возлюбленной своей Дорин и с сыном на Небесах.

Затем племянник Гарри Кука прочел отрывок из Библии, а племянница – стихотворение. Наконец все вышли наружу, под безоблачное небо. Росс и Салли старались держаться позади; они чувствовали себя здесь почти что непрошеными гостями.

Вдалеке, за стеной кладбища, виднелись зеленые холмы, испещренные белыми точками – пасущимися овцами, и доносилось отдаленное блеянье. Что за идиллическое место, думал Росс.

Священник начал погребальную службу.

– «Я есмь Воскресение и Жизнь, говорит Господь…»

Вдруг на мгновение вокруг потемнело, словно солнце зашло за тучу.

Росс поднял взгляд.

На небе по-прежнему не было ни облачка.

– «Тот, кто верит в Меня, если и умрет, оживет, а кто живет и верит в Меня, тот никогда не умрет…» – с чувством продолжал священник.

И снова небо потемнело на несколько секунд – из голубого сделалось темно-синим.

– «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе…»

Уже несколько человек удивленно смотрели вверх. Небо стремительно темнело, как будто в полдень наступала ночь.

Стайка скворцов опустилась на крышу церкви, видимо, собираясь устраиваться там на ночлег.

Росс и Салли изумленно переглянулись.

Похоже на солнечное затмение, думал Хантер. Однажды он видел полное затмение – впечатляющее зрелище. До сих пор ему помнилось, как он с трепетом смотрел сквозь защитные очки на быстро темнеющий солнечный диск. Но ведь затмение наступает, когда солнце закрывает луна! А сейчас бледный диск луны был хорошо различим в стороне от стремительно меркнущего солнца.

– Что происходит? – прошептала Салли. – Разве сегодня затмение?

Голос священника дрогнул; теперь он тоже смотрел в небо, рассеянно произнося священные слова:

– «Ибо если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. И так всегда с Господом будем. Утешайте друг друга словами сими…»

Стало темно, как ночью.

– «Итак, душу дорогого усопшего брата нашего Гарри мы препоручаем милосердию Бога Всемогущего, а тело его предаем…»

И вдруг – словно чья-то невидимая рука повернула небесный выключатель – на темном беззвездном небе засияла семью цветами сияющая радуга!

И Росс сразу увидел: в этой радуге что-то не так.

Священник умолк. Изумленный шепот пролетел по толпе. Все, не отрываясь, смотрели вверх. На радугу.

Она распростерлась в черной пустоте от края и до края – от горизонта до горизонта.

Глядя на нее, Росс вспомнил детскую считалочку, помогающую запомнить порядок цветов в радуге – единственно возможный порядок, тот, что возникает при преломлении световых лучей всегда и везде, от начала времен: «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан».

Красный – Оранжевый – Желтый – Зеленый – Голубой – Синий – Фиолетовый.

Но у этой радуги цвета идут наоборот! Это перевернутая радуга, понял Росс.

Фиолетовый – Синий – Голубой – Зеленый – Желтый – Оранжевый – Красный.

И снова вспомнились ему слова Майка Дилейни, сказанные в баре в Лос-Анджелесе: «Солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе».

Неужели это и есть знамение?!

Глава 142

Пятница, 24 марта

Большой Тони откинулся на спинку дивана, дымя сигарой и попивая виски. В последнюю неделю – после возвращения из Лос-Анджелеса – пил он больше обычного.

Чертов Лос-Анджелес.

Это ж надо было так все провалить!

Прежде Тони не прикасался к спиртному до шести вечера. Никогда – ну, может, кроме того дня, когда наконец вышел из тюряги. Как вышел, сразу напился. Но это можно понять, верно? Освободившись после такой долгой отсидки, любой ошалеет от радости.

Небо за окном чуть потемнело, словно солнце скрылось за облаком, однако Тони, погруженный в свои мысли, этого не заметил. Он все вспоминал понедельник. Все пытался понять, что же произошло.

Или он безнадежно потерял хватку, или…

Тот чокнутый старикан, что ринулся на проезжую часть с тротуара, несся, как спринтер. Да что там – быстрее любого спринтера! И не прикасался он к Хантеру, это Тони ясно видел, он даже не успел к нему приблизиться, – но Хантер вдруг отлетел в сторону с такой силой, словно им выстрелили из пушки.

А старик оказался прямо перед его машиной. В ярком свете фар.

Объехать его было уже невозможно.

Лицо безумца прочно запечатлелось у Тони в памяти и сейчас стояло перед глазами. Он не испугался, о нет – наоборот! Светлая улыбка, сияющие глаза – словно старик готов был умереть. Словно много лет ждал смерти и наконец дождался.

Словно принес себя в жертву.

И Тони это чертовски напугало.

Он промчался без остановки кварталов двадцать, затем припарковался, сменил номера и пересел в другую машину – ту, что заранее подготовил для отхода. Гнал четыре часа до Вегаса. Там остановился у парня, что помог ему с машинами, и всю ночь играл с ним в карты. Проиграл чертову прорву денег – никак не мог сосредоточиться на игре.

В комнате стремительно темнело. Кажется, солнце заходит… Что?! Тони взглянул на часы – 13.25. Может, остановились? Он потряс их, затем взглянул на время на DVD-плеере. 13.25.

Он выглянул в окно. Мимо пронесся, быстро снижаясь, вертолет; бортовые огни ярко горели во тьме. Темно, как ночью. Тони поднял взгляд вверх.

– Что за…

Он вскочил на ноги и бросился на балкон.

И не поверил своим глазам. Быть может, он выпил лишнего – но не настолько ж!

В чернильно-черных небесах сияла радуга.

И что-то с этой радугой было не так. Мгновение спустя Тони понял, что именно. Цвета шли в обратном порядке: фиолетовый, синий, голубой, зеленый, желтый, оранжевый, красный.

Тони не мог отвести взгляд; сердце его переполнял трепет – и темный, неопределимый страх. Какого дьявола? Что это – вторжение пришельцев? Начало конца света?

Схватив мобильник, он бросился вниз, к консьержу – вдруг тот знает, что это за хрень.

Однако француз ничего не знал и был в таком же недоумении.

Большой Тони поднялся на лифте обратно к себе в квартиру и сразу поспешил на балкон. Соседи тоже высыпали на балконы, смотрели, фотографировали удивительный феномен. Отовсюду – и сверху, и снизу – доносились людские голоса, возбужденные, испуганные, восхищенные. Благоговейные.

Глава 143

Пятница, 24 марта

Дверь кабинета Хуссама Удина, на первом этаже его дома, с грохотом распахнулась.

– Хуссам! – закричала его жена.

Голос звучал обеспокоенно, даже испуганно.

Хуссам Удин, со своей обычной чашкой кофе и тлеющей в пепельнице сигаретой, работал за столом. Все утро он обменивался электронными письмами с женщиной по имени Хилари Пейтел. Это был долгий, утомительный процесс: каждое письмо, слово за словом, компьютерная программа зачитывала вслух.

Хилари работала в правительстве, в Управлении по работе с местными общинами; должность ее именовалась «руководитель отдела религиозного просвещения». Что это означает, понять было нелегко, однако сама Хилари, образованная, разумная и доброжелательная, не раз помогала Удину. Она познакомила его со множеством видных религиозных лидеров, а теперь помогала писать книгу, обсуждая с ним многочисленные точки пересечений между различными мировыми религиями.

– Хуссам! О Боже, ты бы видел!.. – восклицала Амира.

– Что там, любовь моя? Расскажи!

– На улице вдруг потемнело – совершенно потемнело, как ночью, а ведь сейчас только половина первого! Как будто солнечное затмение. Люди высыпали на улицу. Машины останавливаются. Все смотрят в небо, все фотографируют – кто на камеры, кто на телефоны…

Удин нажал кнопку на телефоне, который носил на запястье, и механический голос назвал ему время:

– Сейчас двенадцать часов двадцать семь минут.

– О Боже, Хуссам! – снова вскричала Амира. – На небе радуга! Огромная сияющая радуга, от края и до края небес!

– Любовь моя, – тихо ответил Хуссам, – я тоже ее вижу. Не глазами, о нет; вижу ясно, как никогда. Скажи, любовь моя, а верно ли, что эта радуга перевернута?

Глава 144

Пятница, 24 марта

Возвращение на Афон далось Питу нелегко. Он знал: его испытывает Бог. Испытывает его веру.

Два дня он отчаянно обыскивал окрестности железнодорожных путей к северу от Ист-Кройдона. И наконец нашел свой рюкзак – в заросшей травой придорожной канаве. Выпотрошенный. Пустой.

Исчезло все. И скудные сбережения, на которые Пит втайне предполагал начать новую жизнь в Англии. И паспорт. И драгоценные святыни, доверенные ему Ангусом.

В отчаянии Пит пал на колени и сделал то единственное, что ему оставалось, – начал молиться.

Чуть позже, когда он «голосовал» на дороге, Бог ответил на его молитвы. Голодный, замерзший, промокший насквозь, монах нашел спасителя – человека, который отвез его в Лондон, в посольство Греции.

Теперь, в два часа двадцать пять минут пополудни, Пит наконец взошел на паром, идущий из Салоников на Афон. Только что день был ясным и солнечным, и вдруг небо угрожающе потемнело.

Что это? Солнечное затмение?

Еще минута – и вокруг стало темно, как ночью.

А затем в небесах у Пита над головой вспыхнула радуга. Сияющая перевернутая радуга, излучающая тепло и любовь.

Знамение.

Вместе со всеми прочими монахами и паломниками на палубе брат Петр опустился на колени.

Глава 145

Пятница, 24 марта

«Чертовы обезьяны Эйнсли!» – думала Силла.

Когда странная радуга в небесах померкла и солнечный свет вновь озарил землю, проклятые мартышки в вольерах принялись орать как сумасшедшие.

Получив из Америки известие, что муж ее разбился на самолете, едва оторвавшись от земли, Силла, потрясенная горем, неделю не выходила из дома. Срочно приехали дети: девятнадцатилетняя Люси, отдыхавшая в Европе после окончания школы, и Джейк, преподающий в Оксфорде биологию. Сегодня с утра оба отправились в американское посольство выяснять, когда и как привезти домой останки отца.

Силла, измученная и обессилевшая, с ними не поехала. И теперь спрашивала себя: видели ли они это… этот странный феномен? Бог знает, как его назвать: внезапное, никем не предвиденное солнечное затмение, за которым последовала радуга с необычным расположением цветов.

Крики и визг в клетках усилились.

«Да заткнитесь же вы, Бога ради!» Что они там вытворяют, черт бы их побрал? И где Фрэнк, главный садовник, почему он их не успокоит?

Сегодня Силла еще не одевалась и не умывалась. И сейчас вышла из дома и пошла к оранжерее растрепанная, в одном халате и тапочках. Ей было все равно.

Крики из вольеров становились все громче.

Сразу после похорон, думала она, от обезьян надо будет избавиться. Отдать в зоопарк, в какой-нибудь приют для животных… Бог знает, кому могут пригодиться шесть крикливых мартышек, умеющих (плохо) печатать на компьютере.

Силла открыла дверь кирпичной оранжереи викторианских времен и вошла внутрь. Стараясь дышать через рот, приблизилась к вольерам. Обезьяньи крики надрывали ей уши.

Обитатели первых пяти вольеров, как ни странно, сидели спокойно. Первый, Джефферсон, ел арахис и лишь проводил ее равнодушным взглядом, когда она прошла мимо. Вторая, Гвендолин (зачем Эйнсли давал им эти дурацкие имена?), сидела высоко на трапеции и недоуменно, пожалуй, даже испуганно оглядывалась. Компьютер ее почти утонул в экскрементах.

Весь шум и крик исходил из одного, самого дальнего вольера – от Бориса. Словно безумный, метался он по клетке, скакал с полки на пол и обратно, подбегал к своему компьютеру, прыгал на решетку, тряс прутья – и кричал, кричал, кричал…

Увидев хозяйку, Борис широко раскрыл пасть, оскалив мелкие острые зубы, подпрыгнул необычайно высоко – футов на десять и снова пронзительно заорал.

– Что такое, Борис? – спросила она.

Капуцин бросился к клавиатуре и с криками запрыгал вокруг нее.

«Хочет что-то мне показать», – поняла Силла.

Только тут она заметила, что на листе бумаги, торчащем из принтера, что-то напечатано.

Силла открыла вольер и осторожно вошла внутрь.

Взглянула на бумагу.

Затем на Бориса. И снова на единственный лист.

Снова перевела взгляд на Бориса – и могла бы поклясться, что капуцин улыбается ей широкой зубастой улыбкой.

На листе бумаги было напечатано слово. Одно лишь слово – без единой ошибки, большими буквами, жирным шрифтом, с восклицательным знаком в конце:

РАДУГА!

Глава 146

Воскресенье, 26 марта

Следующие два дня СМИ почти ни о чем другом не говорили. На первых полосах газет, в новостях по телевизору, в Интернете – везде обсуждалось необычайное явление. Давали комментарии астрономы и метеорологи. Некоторые газетные заголовки предсказывали Армагеддон. Что же произошло в 12.25 по Гринвичскому времени – и в то же самое время во всех остальных частях света?

Как появилась радуга в небе без дождя? Радуга на небе темном, как ночью?

Да еще и перевернутая?

СМИ фонтанировали теориями. Новостные каналы передавали интервью с очевидцами. Двое парней с рюкзаками на фоне сиднейского Оперного театра, задыхаясь от волнения, рассказывали про невероятную радугу – радугу с перепутанными цветами – посреди ночи! Пастух из предгорий Анд, с трудом подыскивая слова, пытался описать увиденное. Нефтяник с арктической буровой станции тоже стал свидетелем чуда. Как и японский китобой. И солдат у стен Кремля. И люди, павшие ниц на площади Святого Петра в Риме. И рыночные торговцы в Ираке. И багдадский имам. И метеоролог на Гавайях: он твердо заявил, что феномен, зарегистрированный им и его коллегами, попросту невозможен.

Поразительно было и другое: из миллионов фото- и видеозаписей феномена, сделанных по всему миру, не сохранилась ни одна! Все они либо не зафиксировались, либо были каким-то непонятным образом стерты.

Ученые по всему миру – в Китае, России, США, Африке, Австралии, Новой Зеландии, Японии, Европе, Скандинавии – не знали, что сказать.

Вместо них заговорили лидеры мировых религий. Папа Римский заявил прямо: это чудо, знамение небес. Архиепископ Кентерберийский высказался осторожнее. Произошедшее, по-видимому, противоречит всем нынешним научным знаниям. Он призывает ученых планеты сообща найти объяснение; а пока такого объяснения нет, «мы вправе думать, что стали свидетелями проявления Бога в физическом мире».

В субботу Росс отправился в Монмут, чтобы поговорить о происшедшем со своим другом Бенедиктом Кармайклом. Рассказал ему обо всем, что случилось с ним за эти дни. Напомнил прежние его слова: доказательством Бога может стать лишь то, что опрокинет известные нам физические законы.

– Что ж, посмотрим, к каким выводам придут ученые, – тактично и, на взгляд Росса, чересчур уклончиво ответил Кармайкл.

Ночь с субботы на воскресенье Росс провел у Салли в Бристоле. Ворочаясь на узкой и жесткой кровати в гостевой комнате, никак не мог уснуть. Медленно, страшно медленно часы отсчитывали минуты. То и дело он смотрел на циферблат. Три часа ночи. Четыре. Пять. Шесть. Четверть седьмого.

Когда он следующий раз взглянул на часы, было уже 7.20.

Росс поднялся, едва не наступив на Монти: тот спал у кровати, наслаждаясь полированными деревянными полами и белым ковром. Журналист плеснул себе водой в лицо, почистил зубы, затем натянул футболку, спортивный костюм и кроссовки, сунул в карман бумажник.

Монти вскочил и просительно заскулил.

– Ш-ш-ш-ш!

Из соседней комнаты Росса сонно окликнула Салли.

Приотворив дверь, он сказал полушепотом:

– Схожу за газетами.

– Возвращайся скорее! – пробормотала она.

– Спи, я недолго.

Ему не терпелось купить «Санди таймс» и прочесть свою статью. Росс всегда с нетерпением ждал выхода своих материалов; но сейчас был особый случай. Интересно, сколько места ему отвели? Неужели четыре полосы, как просил издатель? Вот это будет круто!

Сбежав по лестнице с третьего этажа, он надел на Монти поводок, проверил, что захватил с собой ключи и пакетик для собачьих отходов, открыл дверь и вышел на свежий утренний воздух. Над Бристолем занималась заря, однако тихий переулок был еще погружен в сон.

Росс перешел на бег. Монти весело трусил следом. В какой-то момент пес остановился, натянув поводок: ему захотелось обнюхать фонарный столб.

– Не сейчас! – сурово ответил Росс. – Успеешь еще!

Вместе сбежали они вниз по холму и вышли на улицу с магазинами. К большой радости Хантера, нашелся здесь и газетный киоск. Росс подошел к нему и скупил все национальные воскресные газеты.

Заголовок на первой полосе «Санди таймс» был посвящен, разумеется, таинственным пятничным событиям – внезапному солнечному затмению и странной радуге:

МИР ПОГРУЗИЛСЯ ВО ТЬМУ

Чтобы подчеркнуть важность этой новости, вся первая страница была в черном цвете, а поперек ее распростерлась семицветная радуга.

К большому разочарованию Монти, от газетного киоска Росс поспешил обратно к дому Салли.

– Не огорчайся, дружище! Как следует погуляю с тобой позже, обещаю!

Монти лишь грустно посмотрел на хозяина. «Сколько раз я это слышал!» – ясно читалось в собачьих глазах.

Когда Росс вернулся, Салли уже проснулась и включила телевизор. На экране шли без звука утренние новости.

– Привет, мой герой! – поздоровалась она. – Ну, что?

– Купил, сейчас посмотрим.

– Отлично! А в девять включим «Шоу Эндрю Марра». Не сможет же Марр о таком промолчать!

Росс сложил все газеты стопкой на кухонный стол и принялся листать «Санди таймс». Страница за страницей – все только о тьме, объявшей мир в пятницу. И о чудесной, таинственной, немыслимой радуге.

Теории от ученых по всему земному шару.

Выступления озадаченных политиков.

Свою историю Росс нашел лишь на двадцать третьей странице.

Ужатую до крошечной колонки.

Он смотрел на то, что осталось от статьи, не в силах поверить своим глазам.

Согласно информации нашего репортера Росса Хантера, Майк Дилейни, фокусник-иллюзионист на пенсии, предсказал, что Бог пошлет миру знамение в знак близости Второго Пришествия Христа.

Дилейни, называвший себя посланником Христовым, в 1990-е годы вел на телеканале Эй-би-си собственное шоу «Таинственный волшебник Микки».

В 2014 году Дилейни был осужден за вождение в нетрезвом виде. Он погиб на прошлой неделе, попав под колеса автомобиля.

Кипя от ярости, готовый рвать и метать, Росс бросился в спальню и показал газету Салли.

– Что?! – воскликнула она, прочитав заметку. – Как же так? Ты принес им сенсацию – возможно, величайшую сенсацию за последние две тысячи лет – а они… как они могли?!

– Еще как могли, – горько ответил Росс. – Я же тебе говорил! Добро пожаловать в волшебный мир журналистики.

Вдруг ему пришла неожиданная мысль. Не связано ли это со Стюартом Ивенсом, человеком из МИ-5, с которым разговаривал Росс две недели назад в придорожной закусочной? Он ведь так и не исполнил просьбу Ивенса – не завизировал у него статью, прежде чем отправлять ее в печать.

Росс схватил телефон и набрал номер редактора. Натали ответила почти немедленно. Хантер включил громкую связь, чтобы Салли тоже слышала разговор.

– Алло, Росс!

– Натали? Извини, что звоню так рано…

– Ничего, я уже встала.

– Какого черта случилось с моей статьей?!

– А что с ней?

– Ты говорила, что она пойдет на четыре полосы! Может быть, даже с заголовком на первой!

– Все правильно. Так и есть. Все в редакции в восторге от твоей статьи. А что случилось? Я сейчас за городом, сюда еще не доставили газеты.

– А из МИ-5 с вами не связывались?

– Из МИ-5?

– Человек по имени Стюарт Ивенс.

– Никогда о таком не слышала, Росс.

– Уверена?

– Конечно, уверена. Да что такое? Какая-то проблема со статьей?

– Проблема? Ну да, можно и так сказать…