Кольцо принца Файсала Ройтер Бьярне
– Ну а если действительно на прощание, тогда уж не в женской одежде, – и с этими словами Том снял с себя платье и стянул парик.
Они шагнули внутрь.
Внутри было темно и мрачно, как и во всех заведениях подобного рода.
– Эй, уважаемый, подайте-ка нам два стакана рома и кружку пива, чтобы промочить горло, – обратился Рамон к хозяину.
Когда заказ принесли, Том спросил Рамона про лодку.
– Ее легко узнать, – Рамон сделал большой глоток из стакана, – у нее на боку надпись «Альфредо», это имя предыдущего владельца. Да пребудет с тобой Господь, Том, будь здоров и прощай. Дружба стобой станет самым светлым воспоминанием в моей жизни.
В этот момент из переулка послышался какой-то шум.
– Где вы, люди добрые? Сюда-сюда, люди добрые, – донеслось до них чье-то пьяное бормотание.
Дверь толкнули.
Том быстро опустил голову.
Рамон посмотрел на вошедшего.
– Ты его знаешь? – прошептал он.
Том кивнул.
– У него кличка Волк, но его настоящее имя – Пьер. Он один из бомб в «Арон Хилле».
Вскоре Волк вышел, но его лошадь осталась стоять у входа.
– Думаю, нам пора уходить, – прошептал Том.
– Тогда лучше воспользуемся задней дверью, – и Рамон поднялся из-за стола.
Том тоже встал, но, оглянувшись, прирос к месту. В дверях кабака стоял Йооп ван дер Арле собственной персоной, а за его спиной маячили головы еще трех бомб.
– У терпеливого рыбака всегда клюет, – произнес голландец и победно ухмыльнулся.
Том бросился вдогонку за красоткой Жозефиной, которая нашла дорогу и теперь резво мчалась вверх по узкой лесенке.
Добежав до первой площадки, испанец остановился и сорвал с себя юбку.
– Скорее, Том, – крикнул Рамон, – беги наверх!
– А ты?
– Я останусь здесь и побеседую с твоими приятелями.
– Черт побери, они убьют тебя!
– Убирайся, Том Коллинз, – Рамон повелительно взмахнул рукой, – убирайся скорее, и дай бог прожить тебе до ста лет и нажить дюжину счастливых детишек.
В этот момент к лестнице подскочил Йооп. Он замахнулся абордажной саблей на Рамона, но тот отпрыгнул в сторону и обнажил свой кинжал.
Том услышал за спиной выстрел, метнулся в сторону и, преодолев еще три лестничных пролета, очутился под люком, ведущим на крышу. Деваться было некуда, и Том полез было наверх, но тут его почти настиг Йооп.
– Тебе не удастся от нас сбежать, ирландец, – прорычал Йооп, – мы все равно тебя поймаем. Я носом чую твою поганую кровь.
Но Том уже был наверху и бежал, перескакивая с одной крыши на другую. Вот он споткнулся, встал, перепрыгнул на другую сторону улицы и, съехав по крыше соседнего дома, приземлился во дворе, где стоял ослик, запряженный в маленькую тележку.
На крыше таверны он увидел силуэты Йоопа и еще двух людей. Светало – почти все небо окрасилось в светло-розовые тона.
Шанс выбраться из города под покровом тьмы был упущен.
– Виселица ждет тебя! – что есть мочи заорал Йооп.
Сначала поймай меня, подумал Том и, выскочив за ворота, завернул за угол и остановился. Скорее всего, Йооп догадался, что он собирается покинуть город, и теперь поскачет в том же направлении.
Том припустил бегом. Он знал, что до гавани оставалось всего несколько сотен метров. Он оглянулся, но преследователей не увидел. Город понемногу просыпался.
Том миновал первый пакгауз и остановился, чтобы перевести дыхание.
В этот момент мимо проехала телега. Возница что есть силы нахлестывал плетью свою худую клячу.
– Воистину плеть – изобретение сатаны, – простонал Том и завернул за угол.
Прямо перед ним стоял Йооп. Его брови удивленно поползли вверх. И он громко расхохотался.
Том попятился, стукнулся о стену дома, не глядя повернул и пошел куда-то вбок. Йооп двигался за ним большими размеренными шагами.
– Беги, Коллинз, беги, – ухмылялся он. – Все равно не уйдешь!
Том сделал еще шаг назад и врезался в живот Волка. Пьер хотел его схватить, но Том поднырнул у него под рукой и что было духу помчался по улице. Его ноги стучали по дороге, как барабанные палочки.
Город внезапно закончился. Впереди были только берег и море. Негде спрятаться, некуда бежать. За спиной раздался смех Йоопа.
– Беги, Коллинз, беги, – кричал голландец.
Яростная ругань и конский топот приближались.
– Ты не успеешь досчитать до десяти, Коллинз, – задыхаясь, пробормотал Том, – и они тебя схватят.
Ноги Тома тонули в песке. Внезапно он остановился как вкопанный. В бухте, купаясь в первых лучах солнца, стоял самый большой и самый совершенный корабль, который он когда-либо видел. Великолепный испанский галеон. Трехмачтовый корабль с бом-кливером, кливером, фор-стень-стакселем и фока-стакселем, с совсем новеньким корпусом и оснасткой. Судя по размеру рей, это судно могло развивать скорость до четырнадцати узлов. Мягко покачиваясь на волнах, оно выглядело так, словно все в этом мире – и солнце, и горизонт, и легкий бриз – было создано специально для него. Грот-парус был поднят, но на реях кипела работа. Команда судна готовилась к отплытию. На пути от берега к галеону Том заметил восемь нагруженных большими бочками шлюпок, в каждой из которых сидело по шесть гребцов и по два офицера.
Все это выглядело настолько совершенным, настолько далеким от вонючих переулков Порт-Ройала, что больше походило на сон.
– Это вовсе не сон, – пробормотал Том.
Но совсем скоро галеон уплывет и действительно станет для Тома несбывшейся мечтой. Команда забрала то, за чем ездила на берег, – свежую воду, – и, когда шлюпки достигнут судна, якорь поднимут, и судно отправится в плавание.
Том оглянулся. Йооп и его люди, все верхом на конях, приближались к нему широким веером. Двадцать человек, вооруженных до зубов.
– Ну что, отбегался, Коллинз! – крикнул голландец.
Том взял нож в зубы и, решительно скинув с себя рубашку и сапоги, бросился в море и поплыл, рассекая руками волны. Несколько минут он плыл под водой, а когда вынырнул на поверхность, то увидел, что его преследователи сели в небольшую, но быструю лодку. Йооп подгонял своих людей, приказывая им грести быстрее.
Том оказался посередине между шлюпкой с галеона и преследующей его лодкой. Шансов догнать первую до того, как его схватят, было у него столь же мало, как и шансов догнать шлюпку до того, как она достигнет галеона. И хотя он был умелым пловцом, было ясно, что на этот раз Йооп не упустит свою добычу.
Том нырнул и поменял направление, но вода была такой прозрачной, что Йооп мог видеть все его передвижения.
Том вынырнул на поверхность, чтобы набрать воздуху, и тут почувствовал сильный удар по затылку.
На короткое мгновение он потерял сознание и ушел под воду, но почти тут же очнулся и, вынырнув, опять увидел над собой занесенное весло.
Бомбы ругались, как собаки. Йооп сидел на носу лодки и набивал свою трубку. От его скучающей улыбки теперь не осталось и следа, лицо голландца было искажено ненавистью.
– Смотрите не утопите его! – проговорил он, закуривая трубку.
– Чтобы ты провалился, Йооп, – крикнул Том, – вместе со своими бомбами.
Голландец кивнул своим людям.
– Я же говорил, что это настоящий звереныш. Хватайте этого выродка!
Том плыл так быстро, как только мог, но силы были уже на исходе. Лодка настигла его, и преследователи свесились через борт, держа наготове багор.
Том выдохнул и бросил взгляд на высокое светло-голубое небо. Сжав в руке нож, он из последних сил оттолкнулся ногами и вынырнул на полметра из воды, видя перед собой только Йоопа, который беспечно раскуривал трубку, уверенный в успехе своей охоты.
Том изо всех сил метнул нож, но промахнулся. Пролетев мимо носа голландца, нож выбил трубку у него изо рта. Йооп в ярости вскочил и бросился на нос лодки.
– Ирландская свинья! – заорал он и поднял багор.
Откуда-то донесся короткий, словно удар хлыста, громкий звук.
Йооп что-то пробормотал, но тут прогремел еще один выстрел. Голландец схватился за грудь – на его рубашке расплывалось красное пятно.
Секунду спустя Йооп ван дер Арле камнем ухнул вниз и исчез в волнах.
Том плыл, отчаянно работая руками, вперед, к галеону. Над его головой щелкали выстрелы, и скоро его преследователи повернули к берегу, пытаясь укрыться от пуль.
Обе ноги Тома свело судорогой, руки не слушались, и он только чудом продолжал держаться на воде. Как сквозь туман он увидел над собой очертания человека в военной форме и коричневом парике. В руке мужчины было нечто похожее на пистолет. Он указывал им прямо на Тома, который судорожно хватал воздух, еле-еле держа голову над водой.
Нахлебавшись соленой влаги, Том стал тонуть, успев, однако, в последний момент неимоверным усилием уцепиться за борт лодки кончиками пальцев.
В ушах шумела вода, но все же он услышал, как офицер что-то крикнул, что-то похожее на «испанец или британец?».
Том закашлялся и сплюнул, нахлебался еще больше воды и выдохнул:
– Испанец… сеньор.
Его ударили по пальцам, принуждая отцепиться от лодки. Он ушел на несколько метров под воду и уже был готов проститься с жизнью, когда что-то ухватило его за пояс и потянуло вверх.
Он лежал на животе, голова его свешивалась вниз через борт лодки, перед глазами все было черно.
– Испанец или британец?
– Испанец… испанец, сеньор. Испанец!
– Имя!
– Хосе Алонсо Эммануэль Родригес Васкес, сеньор.
Тома окунают лицом в воду и тут же вытаскивают снова. Переведя дыхание, он продолжает:
– Родился в Кадисе. Четырнадцать лет, работал у…
– Почему британцы гнались за тобой, Хосе?
– К дьяволу всех британцев, – выдыхает Том, – viva… viva Espana!
Раздается смех.
И тут же прерывается. Все исчезает.
Голова под водой.
Вспышки света – шарики жемчуга на глади океана.
Морская могила зелена и тиха.
Он тонет, отяжелевший от воды, которой он нахлебался, чувствует пузырьки в голове и море в груди.
В ухо к нему заплывает стайка крошечных рыбок.
Приходит ночь.
Принесенная из речного потока.
Глава 17. Caballito del Diablo
Слегка накренившись на правый борт, галеон быстро скользил по морю. Крепкий западный ветер надувал паруса так, что любо-дорого было смотреть. Словно пассат хотел сказать: «Ради такого славного корабля и я постараюсь, открою рот пошире».
Том захлопал глазами и ущипнул себя за руку, проверяя, не сон ли это. Прямо над ним полоскался и трепетал в снастях гигантский парус. Волны бились о корпус судна, которое издавало пьянящие ароматы свежего дерева, смолы и соли.
Он перегнулся через фальшборт и почувствовал, как у него защипало в носу и екнуло в груди – ему пришлось сцепить зубы, чтобы не завыть от восторга.
– Я везунчик, я самый настоящий везунчик. Потому что мне дико, просто безумно повезло!
И Том засмеялся в полный голос и босыми ногами станцевал на палубе несколько па. Потом поклонился и молитвенно сложил ладони.
– Ах, Отец Небесный, Морской Бог, благословенные звезды, благодарю вас от всей души. От всей моей грешной души, которая никогда не достанется чертову геккону!
Он задрал голову и посмотрел на верхушку бизань-мачты.
– Какой корабль, – вздохнул он, – и какая удача, что я нахожусь на нем. Должно быть, Бог вопреки всему любит рыжих. Спасибо тебе, большой галеон, и спасибо тебе, о могучий океан! Надеюсь, ты все еще помнишь пояс моего отца.
Судно было сорок метров длиною, с 38 веслами, которые в штиль приводились в движение 76 людьми. Здесь было множество людей, офицеров, боцманов, матросов, плотников и солдат, но никому из них не было дела до полуголого мальчишки, который бегал от бушприта до фонарей на корме и обратно.
– Вам нужно помочь?
Том повторял этот вопрос снова и снова боцманам и офицерам, матросам и плотникам. Но все они были слишком заняты, чтобы ответить.
Подгонять никого было не нужно, каждый четко знал, что ему делать.
Том понял, что на этом галеоне все решает капитан, чей авторитет, судя по всему, был непререкаем. На глаза ему не попалось ни одной бутылки с ромом и ни одного пьяного матроса. Еще на судне было довольно много рабов, часть которых содержалась в трюме, а часть помогала на камбузе корабельному коку.
Туда же направили и Тома, после того как один из офицеров наконец улучил минутку и смог уделить внимание последнему из вновь прибывших.
Том опять назвался вымышленным именем и на ходу придумал историю о вражде с англичанами, очень быстро поняв, что недостаток правды можно успешно заменить закоренелой ненавистью ко всем британцам.
По носовому трапу офицер с Томом спустились в кладовку, где хранились припасы. Здесь стояли корзины с копченой рыбой и бочонки с фруктами и овощами, лежали пирамиды кокосовых орехов, мешки с мукой, крупами и галетами.
В дальнем конце помещения стояли бочонки с питьевой водой, в которую добавляли немного серы для лучшего хранения.
Кок оказался маленьким, но очень живым человечком, который носился взад-вперед, что-то напевая и покрикивая на своих помощников.
– Феликс, – обратился к нему офицер, – я привел тебе того рыжеволосого мальчишку, что мы выудили у берегов Порт-Ройала. Он, правда, за словом в карман не лезет, но ты жаловался на нехватку людей, так вот тебе еще один голодный рот и две пары рук, на этот раз не черных.
Кок вытер руки о передник и уставился на Тома.
Они были почти одного роста и комплекции.
– Что ты умеешь делать? – кок взял руки Тома и, покрутив их и так и эдак, неопределенно пожал плечами, так что было непонятно, рад он новичку или нет.
– Сеньор, – ответил Том, расправив плечи, – я не боюсь никакой работы.
Это чрезвычайно позабавило офицера, который, усмехнувшись про себя, ушел, оставив Тома с его новым начальником.
– Как твое имя, рыжий? – кок обошел вокруг Тома, оглядывая его с головы до ног.
– Мое имя Хосе Алонсо Эммануэль Родригес Васкес, я родом из Кадиса.
– А что ты делал в Порт-Ройале?
– Эти чертовы англичане, которых изрыгнула сама преисподняя, схватили и пытали меня, потому что я имел несчастье крикнуть на рыночной площади «Viva Espana!».
– Но что ты делал в Порт-Ройале? Умеешь ли ты что-нибудь? Или мне придется тратить время еще на одного дурака?
– Я работал у кузнеца, позволю себе заметить, испанца. Когда мои родители умерли от дизентерии, он взял меня к себе в ученики. Мне было всего пять лет, а тут еще нужно было кормить моих братьев и сестер…
– Ясно. Как-нибудь на досуге расскажешь историю своей жизни кокосовым орехам. Значит, тебя зовут Хосе. Слушай, Хосе! На моем камбузе есть правила. Первое касается чистоты. Хоть раз увижу тебя здесь грязным, и можешь распрощаться с плитой и горшками – тебя посадят в трюм на заднее весло или отправишься ловить крыс между шпангоутов. Грязь – это болезни, а болезни – смерть. Понятно, Хосе?
– Да, сеньор Феликс.
– Можно просто Феликс. Прибереги красивые слова для нашего капитана. Он порадуется тому, что суп ему наливает белый. Прежде это делали негры, которых ко мне приставили, чтобы я их обучил. Мы назвали их Январь, Февраль, Март и Апрель. Я бился с ними несколько месяцев, но Январь – нерадивый, Февраль – ленивый, Март – хилый, а Апрель пытался сбежать с судна. Теперь он сидит в трюме, прикованный к балке. И если не поумнеет, то будет продан в первой же гавани или отправится за борт с ядром на ногах. В общем, мне приходится почти все делать самому. У матросов, слава богу, есть свой собственный камбуз, но путь домой долог, и чем быстрее ты поймешь, что к чему, тем проще будет мне. А когда кок доволен, то и все довольны. Следующее правило касается воровства. Если я поймаю тебя на том, что ты без спросу берешь еду или питьевую воду, то прямым ходом отправишься на килевание.
Кок на мгновение замер, явно придя в восторг от этой мысли.
– Правило номер три! Малейшая царапина, покраснение или, не дай бог, насекомые-паразиты – немедля обращайся к судовому врачу. Лучше лишний раз перестраховаться. Потом будет поздно слезы лить, когда все офицеры окажутся заражены. Будь готов работать от восхода и до заката, едоков много. Кроме капитана здесь есть еще штурман, боцман, главный канонир, хирург, писец, четыре лейтенанта, священник, старшина первого ранга, два парусных мастера, три помощника штурмана, два помощника артиллериста, десять кадетов, два капрала, двадцать артиллеристов и один барабанщик. Корабль у нас хороший, народ понимающий, насчет гигиены все знают, что к чему, но крысы и у нас есть. Большую часть времени ты будешь готовить суп и резать мясо, чистить орехи, делать уборку и ловить крыс. Сейчас эту работу выполняют трое чернокожих, и от того, насколько хорошо они работают, зависят их порции еды. Но негры от природы ленивы. Ты же испанец, и, я надеюсь, к тебе это не относится. Думаю, мы поняли друг друга?
– Да, сеньор Феликс, я все очень хорошо понял, и, если позволите, добавлю, что я вообще очень понятливый и за свою жизнь поймал много крыс. Я работал у кузнеца и был надсмотрщиком на сахарной плантации, умею пользоваться градштоком и прокладывать курс по звездам, а еще моя мать научила меня готовить много разных блюд.
– Хорошо. Иди вымойся и почисти ногти, потом переоденешься в белую куртку, что висит на шкафчике со столовыми приборами. Твои штаны мы сожжем, а пепел выбросим за борт. Боюсь даже подумать, сколько на них грязи. Наденешь мои запасные, думаю, они тебе подойдут. И посмотрим-ка, сможешь ли ты принести кружку нашему капитану, не расплескав при этом по всей палубе.
Кок подошел вплотную к Тому и заглянул ему в глаза.
– В Кадисе сложно встретить человека с таким цветом глаз, как у тебя, Хосе, – задумчиво проговорил он.
– Это все потому, что я в детстве клал слишком много соли в еду, – ответил Том, глядя прямо в глаза коку, который лишь головой покачал в ответ и, почесав в затылке, пробурчал, что таких врунишек ему встречать еще не приходилось.
Полчаса спустя Том в белой поварской куртке спешил к капитанской каюте с большой кружкой.
Он опаздывал и все равно задержался возле рулевого – крупного, сильного мужчины в полосатой рубахе, который, казалось, тоже был рад отвлечься от своей монотонной работы.
Он разрешил Тому осмотреть компас, чья магнитная стрелка плавала в ворвани. На специальной доске было отмечено местоположение судна и время последнего замера его координат.
«Мне неслыханно повезло, – сказал себе Том. – Надо ущипнуть себя и проверить – вдруг это сон?»
– Ты ведь тот самый парнишка, которого подобрали в гавани, – проговорил рулевой и высморкался.
– Да, это я, – ответил Том, – меня зовут Хосе.
– Говорят, за тобой гнались англичане?
– Эти чертовы британцы прикончили бы меня, если бы вы меня не спасли, – Том сокрушенно покачал головой.
– Что с твоими родителями, или их, должно быть, уже нет в живых?
– Оба умерли, сеньор. Повешены за пустяк все теми же британцами. Должен сказать, что их ненависть хорошо понятна. Ямайка скоро станет британской вместе со всеми этими фортами, губернаторами и прочим сбродом. Скоро можно будет вернуться домой в Кадис.
Рулевой оживился:
– Так ты из Кадиса? Я тоже оттуда. Как, говоришь, твоя фамилия?
Том откашлялся.
– Э, Васкес, сеньор.
– Ты случайно не приходишься родней гончарам Васкесам? Тем самым, которые делают такие замечательные глиняные кувшины?
– Это семья моего отца, – Том молол чепуху, а сам тем временем бочком-бочком пятился к трапу.
Рулевой посерьезнел лицом.
– Печально то, что произошло со стариком Алонсо, – проговорил он, – ты случайно не слышал, как он сейчас?
– Помаленьку, – ответил Том, – но едва-едва.
– Расскажи мне, что с ним случилось, отчего он потерял зрение?
Том с задумчивым видом потянул себя за мочку уха.
– Я ведь не врач, – выговорил он наконец, – но слышал, что это из-за недостатка овощей.
– Значит, это вовсе не жар от печи испортил ему зрение?
Том растерянно оглянулся и, пробормотав что-то про кружку для капитана, торопливо сбежал вниз по трапу и через минуту уже стучал в дверь его каюты.
Капитан оказался тучным мужчиной с большой лысой головой. На вешалке по соседству с мундиром висел его коричневый завитой парик.
Сам капитан сидел за огромным письменным столом, заваленным картами, чертежами и большим куском пергамента с красными и черными кругами, которые изображали различные фазы луны.
Там же на столе лежали две подзорные трубы, судовой журнал, гусиное перо и стояла латунная чернильница вместе с какой-то глиняной штуковиной, которая, по всей видимости, была восточным кальяном.
– Региомонтан, – произнес капитан.
Решив, что капитан назвал свое имя, Том почтительно поклонился и представился:
– Хосе Васкес.
Однако он ошибался. Капитан взял кружку, опустошил ее в один присест, потом погладил себя по животу и с удивленным видом воззрился на Тома.
– Так о чем это мы? – прогудел он. – Ах да, Региомонтан. Выдающаяся личность. Из Нюрнберга. Я разделяю интерес Региомонтана к фазам луны; как видишь, юный Васкес, эти рисунки представляют собой копии рисунков самого Региомонтана.
Капитан вдруг словно очнулся и с непонимающим видом уставился на Тома.
– А… где раб, который обычно приносил мне все?
Том поклонился.
– Я новенький, сеньор капитан, мое имя Хосе Васкес.
– Вот как? Ты родом с Ямайки?
– О да, хотя моих родителей, к сожалению, уже нет в живых. Чума забрала их.
– Печально, очень печально.
– Они заразились от этих чертовых британцев.
И Том энергично качнулся с ноги на ногу. Капитан внимательно посмотрел на него.
– Говоришь, тебя зовут Васкес? Отлично! Слушай, юноша! На своем судне я не позволяю поминать черта, это понятно? Ни под каким видом. Команда набрана из людей, которые умеют говорить на чистом испанском языке, и я жестоко караю за ругань, в чей бы адрес она ни звучала. Это настоящая зараза, порождение самого Зла. Ты воспитан в истинной вере?
– О да, сеньор капитан, я знаю Псалтырь наизусть.
– Вот как? Что ж, это делает тебе честь. Можешь прочесть мне что-нибудь, Васкес?
– Охотно, сеньор капитан.
Том откашлялся и, выставив одну ногу вперед, прочел, первый раз в жизни переводя английскую поэзию на испанский:
- Ее сиянье факелы затмило.
- Она подобна яркому бериллу
- В ушах арапки, чересчур светла
- Для мира безобразия и зла.
- Как голубя среди вороньей стаи,
- Ее в толпе я сразу отличаю[11].
Капитан задумчиво смотрел прямо перед собой. Потом он поднялся и подошел к окну, откуда открывался изумительный вид на изумрудно-зеленый океан.
– Псалтырь, говоришь, – пробормотал он, – странно.
Том потупился, сообразив, что, очевидно, перепутал Библию с одной из театральных пьес, которые он читал Саре Бриггз.
Капитан приблизился к нему.
– У тебя странный цвет глаз, юноша.
– Это у меня от мамы, – ответил Том, – такое бывает, когда ешь много пищи, богатой кальцием.
– Да ну? Как это?
– Да видите ли, сеньор капитан, – Том с важным видом скрестил руки на груди. – Дома у нас жило двенадцать коз, все названные в честь двенадцати месяцев. И вот коза, которую звали Ноябрь, давала очень много молока. Ее можно было доить по два раза в день, и за один удой мы получали по литру молока. На нашем столе не переводились превосходный сыр и отборнейшее масло, и благодаря этому мои семь братьев и я получили в детстве так много кальция, что наши глаза приобрели столь характерный зеленый цвет.
– Однако… чудно это как-то.
– К сожалению, у нас украли Ноябрь. Это сделал человек, у которого мы снимали жилье. Он был англичанином, – Том притопнул ногой и злобно сощурил глаза.
– Вот как?
– Да еще к тому же из Лондона. Он украл Ноябрь и продал ее на рынке. В отместку моя сестра дала ему так называемый афродизиак…
– Да что ты говоришь?
Том кивнул и, взявшись за мочку уха, рассказал капитану историю о слабительном порошке, который засадил козьего вора на шесть недель в уборную.
– Что ж, он получил по заслугам. Отличная история, – капитан одобрительно похлопал Тома по плечу. – Но теперь я должен вернуться к своим занятиям. Ты можешь идти.
Том поклонился, забрал кружку и закрыл за собой дверь в каюту капитана, весьма довольный собой.
Но по дороге на камбуз он вдруг подумал, что может возникнуть по меньшей мере недопонимание, если команда начнет путать объяснения касательно преждевременной смерти его родителей. Меньше чем за час он выдал три совершенно разные истории с тремя совершенно разными причинами, начиная от смертной казни и заканчивая дизентерией и чумой.
Том решил не давать воли своей фантазии и стараться следовать главному правилу любого лгунишки – говорить как можно меньше.
Через неделю он втянулся в рутинную жизнь камбуза, да так, что кок не мог на него нарадоваться. Но едва с работой было покончено, как Том тут же мчался на палубу и, вцепившись в перила, с наслаждением вдыхал ветер полной грудью.
Читать бесплатно другие книги:
