Сандор / Ида Кадефорс Сара

Ну естественно.

– Тебе кажется, что мир танцев жестокий и несправедливый, верно?

Он не ответил. Тщательно взвешивая каждое слово, мама заговорила – спокойно и размеренно:

– Отрицать это я не стану. Но это цена, которую приходится заплатить каждому, – только и всего. Нравится нам это или нет.

– А на тех, кто не тянет, нам плевать, да?

– Нет. Плевать на тех, кто тебе дорог, нельзя. Но некоторым лучше отказаться от танцев. Пока не поздно.

Он перехватил в зеркале ее взгляд.

– Возможно, Кристина просто не тянет.

– Кристина там лучше всех.

– Нет, это ты лучше всех.

– Прекращай.

– Ты же знаешь, что так оно и есть. И всё, что нужно, ты умеешь.

– Но…

На большее мамы не хватило.

– Никаких но! – прикрикнула она и тут же осеклась: – Ой…

Стало тихо. Ее глаза медленно наполнялись слезами.

– Как же это ужасно, – проговорила она скорее себе самой, – когда любишь что-то, а заниматься этим не можешь. Это… Это невыносимо.

Сандор смотрел в окно, за которым тянулась бесконечная дорога. Теперь тишину заполнял лишь гул мотора, довольно долго. О маме Сандор почти забыл.

– Ну ладно. А в следующую пятницу мы уезжаем.

Сандор стряхнул с себя оцепенение.

– Что? Это куда?

– В Стокгольм. Ты что, забыл?

* * *

Привет, красавчик. Спасибо за фотку. Я сейчас сижу дома. Одна. Так странно, что никого рядом нет. Вот если бы ты тут был – было бы клево. Но это только если ты, а больше никто. Телефон я отключила – не хочу, чтобы всякие придурки названивали. И спать не лягу, пока мама не придет.

* * *

Одиннадцать вечера. Двенадцать. Без двадцати час. Лежа в постели, Ида смотрела MTV. Наконец в двери повернулся ключ. Она быстро вскочила и почти выбежала в прихожую. У мамы никак не получалось расстегнуть пальто. Хорошее у нее настроение или нет?

– Мама, привет!

Мама подняла взгляд. Она была пьяна.

– Привет, – мама снова ухватилась за пуговицу и раздосадованно вздохнула, – ты не можешь… не поможешь мне расстегнуть?

Ида расстегнула ей пальто и помогла его снять. Так, теперь обувь. Она закинула мамину руку себе за плечо, подвела маму к дивану и отпустила. Мама рухнула на диван, а Ида присела рядом.

– Ты как?

Мама откинула голову и закрыла глаза.

– Не знаю. Устала.

– Тебе плохо?

– Возможно.

– Может, сводить тебя в туалет?

Мама не ответила, и Ида встревожилась.

– Как всё прошло? Как он тебе?

– Да… Он… добрый. Он и правда добрый.

Йес-с-с-с-с! Ида уже представляла, как они с мамой и Хансом сидят на полянке. Перед ними – корзинка для пикника, из которой Ханс достает всякую вкуснятину – ребрышки, курицу, картофельный салат. Ханс говорит что-то и подмигивает маме, а та падает на траву и хохочет так, как никогда прежде не смеялась. Мама берет его за руку и тянет к себе…

– Он угощал меня вином. Черт, сколько же мы выпили.

Полянка тут же исчезла.

– Значит, он поэтому добрый?

– Не знаю. Он просто угощал меня вином. В ресторане. Но он и еду заказывал.

– О чём вы разговаривали?

Мама глубоко вздохнула и сосредоточенно наморщила лоб.

– Да… О чём же мы говорили?

– Ну?

Похоже, она сперва и правда не могла вспомнить. Но потом ответила:

– А, ну да. О нём.

– И о чём именно?

– О его работе и первой жене, – она выставила указательный палец, – и о его детях. Элеонора и Ма… Маркус, хотя нет, Маттиас, впрочем, черт его знает, как его зовут.

– А о тебе он спрашивал?

– Что?

– О твоем бывшем муже и детях он не спрашивал?

Мама снова задумалась.

– Нет, кажется, нет… А сама я особо и не говорила… – она распахнула глаза и посмотрела на Иду так, словно ждала поддержки, – ты же меня знаешь. Мне с такими тяжело… Ну, ты понимаешь, с теми, кто только о себе и болтает. Поэтому, когда он стал болтать, я начала… Да, пить, – она хохотнула, – прямо море вина выпила.

Иду захлестнула ярость. Она ведь всё устроила, всё продумала. От мамы только и требовалось, что поулыбаться немножко и разговор поддержать, а она и этого не осилила – взяла и всё испортила.

Ида резко встала.

– Ненавижу тебя! Черт, как же я тебя ненавижу!

Мама затуманенным взглядом посмотрела на нее.

– В смысле?

– Да ты совсем на голову больная!

– Ты о чём?

– Он, наверное, просто волновался! Об этом ты не подумала? – Изо рта у Иды полетели брызги слюны. – Что ему еще делать, если ты сидишь там и молчишь?! Ясное дело, он начал о себе рассказывать! О чём ему еще говорить-то? О погоде?!

Мама явно встревожилась.

– Но, милая моя…

– Ты… Да ты просто… – нужные слова никак не находились, – ты совершенно меня не уважаешь, вот и всё! Зачем я вообще тебе? А?

Нижняя губа у мамы задрожала, но Иде всё равно.

– Если ты ради меня даже такой ерунды сделать не можешь, тогда зачем ты мне? Да пошла ты!

Ида выбежала в прихожую и накинула куртку. Бум!

* * *

Что мне делать, Ида? Я ее ненавижу! Когда же до нее дойдет наконец, что я человек, а не тупая вещь, с которой она что хочет, то и будет делать? Что же мне придумать?..

Может, попробовать бросить танцы? А вдруг не получится? Вдруг мать меня уже испортила?.. Хотя нет, я не такой, как она. Я – это я, какой бы я ни был.

* * *

Вот бы обнять ее. Он за это всё на свете отдал бы. Сандор открыл телефонную книгу и замер с трубкой в руке. А что, если она его и не вспомнит? Что, если он для нее – просто один из группы на танцах? Сердце колотилось. Да катись оно всё! Ему надо знать, и он узнает. Он набрал номер. Прослушав три гудка, Сандор уже был готов положить трубку, но тут в ней щелкнуло.

– Слушаю? – Судя по ее тону, ей хотелось бы сказать: «Кому понадобилось звонить и дергать нас сейчас?» Длинношеяя женщина, это она, – Сандор представил ее недовольную физиономию.

– Это Сандор. Мы с Кристиной вместе на танцы ходим.

– А, ну да. Добрый день, – безразлично бросила она.

– Я хотел узнать, как Кристина себя чувствует.

Женщина вздохнула.

– Не очень.

– Что с ней?

– Она переутомилась.

И больше ничего. Что еще сказать, Сандор не знал.

– А нельзя с ней поговорить?

И как у него только смелости хватает? Ведь даже если она возьмет трубку – что он ей скажет?

– Она совсем измученная.

Он почти почувствовал облегчение.

– Да, конечно, понимаю…

– Но я, разумеется… – в голосе зазвучала неуверенность, – я спрошу, возможно, она найдет силы.

– Спасибо.

Шаги в трубке. Затем они стихли. Сандору и самому не верилось. Радость переросла в панику, и он принялся лихорадочно придумывать фразы. Если спросить «Как дела?» – она ответит: «Так себе», и тогда он скажет: «Бедная! Ты, главное, сейчас отдыхай». На это она ответит: «Да я понимаю, но сейчас как-то совсем сил нет». А он скажет: «Брось, скоро поправишься…»

– Алло! – голос тонкий и чистый. Кристина. Во рту у Сандора пересохло.

– Это Сандор.

– Привет.

– Ты как?

– Так себе.

Черт, фразы вылетели у него из головы, даже те, которых должно было хватить на первые двадцать пять секунд разговора. В трубке всё стихло. А потом Сандор услышал собственный голос:

– Что случилось?

Ответила она сразу же:

– Не знаю. Я в обморок упала. Сандор, как же я устала.

Сандор, как же я устала. Это прозвучало так доверительно. Какого ответа она ждет? Что он тоже поделится с ней чем-нибудь сокровенным? Вот только на ум ничего не приходило.

– Да, это случается.

– Угу…

Это случается?!!!!

– Я хотел сказать: со мной тоже так иногда бывает. Просто не выдерживаю больше. Все эти истерики по поводу танцев… Или… Ну да.

– В смысле?

Она не понимает его. Или просит уточнить?

– Ну, что надо постоянно спрашивать себя, действительно ли хочешь участвовать в этом.

Ох, вот это он загнул. Прямо будто решил научить всех жизни.

Но на это Кристина ответила сразу:

– Чего я хочу, я знаю. Но хочу я всего сразу. Может, проблема как раз в этом – что я хочу чересчур многого…

Всхлипы в трубке.

– Кристина, не плачь! Алло! Всё наладится. Ты, главное, отдохни – и силы вернутся.

– Не в этом дело.

– А в чём?

– Та роль. Она у меня так чудесно получилась бы! Ее словно специально для меня придумали. Я себя никогда не прощу.

* * *

Ида стояла перед воротами большого дома. Она довольно долго бродила и искала его, не зная точно, куда идти. На самом деле больше всего ей хотелось увидеться с Сандором, но он же ненастоящий. Может, он как Ханс из объявления – идеальный только в воображении, а на самом деле всё иначе. Она позвонила в справочную и попросила адрес Лукаса. По телефону объяснять ничего не хотелось – вот так Ида и оказалась перед этим огромным домом в шикарном районе. Свет горел только в чердачном окошке. Может, дома никого нет? Но потом она услышала шаги, и дверь открылась. Опешив, Лукас уставился на Иду. На нем прямые синие джинсы и футболка с пятнышком логотипа. И он здесь, совсем рядом.

Лукас расплылся в улыбке, и Ида бросилась ему на шею, всем телом, словно маленький зверек, прижимаясь к нему и вдыхая его запах.

Он провел ее в дом и предложил кофе – настоящего капучино из кофеварки. Взволнованно поглядывая по сторонам, Лукас спросил, не посыпать ли ей кофе кардамоном или какао, но Ида покачала головой. Ничего ей не нужно, кроме него. Родителей Лукаса видно не было.

Кофе они почти не пили. Отхлебнув из чашки, Ида уселась к Лукасу на колени, и они принялись целоваться, а потом он подхватил ее на руки и понес по лестнице наверх, и пускай всё это было похоже на дешевый фильм. Они улеглись прямо поверх одеяла, сперва слегка запутавшись в одежде. Вышло немного сумбурно – кто кого должен раздевать? Но они быстро нашлись и помогли друг другу. Им обоим хотелось одного и того же. Ох, как же она хочет его! Нет, не разговоров, пожалуйста, молчи! Лукас, милый, пожалуйста, не испорть ничего! Да ей и говорить ничего не нужно, он без слов всё понимает. Он думает как она, а она – как он. Они созданы друг для друга.

* * *

Сандор шел за сумкой, когда из-за двери в комнату Арона донесся какой-то шум. Дверь была приоткрыта, он заглянул внутрь и замер.

Она лежала на кровати, а Арон – сверху, подмяв ее под себя и запустив руку ей под футболку. Они целовались, и Арон гладил ее по животу, пододвигая руку к груди. Стина постанывала. Арон расстегнул молнию у нее на брюках и сунул руку внутрь.

Сандор стоял как вкопанный. Никогда прежде ничего подобного он не видел. Он вдруг подумал об Иде. Как ему хотелось, чтобы она оказалась рядом, та, с которой ему не будет одиноко. Вот только почему он думает об Иде, а не о Кристине?

Стина сбросила брюки, а следом и трусы. Кожа и волосы. Всё тело у Сандора пульсировало, а между ног он вдруг почувствовал шевеление. Извращенность ситуации поражала его. Чем он лучше придурков, что сидят дома и смотрят порнуху? Это словно пытка, хотя с места сдвинуться Сандор тоже не в силах.

Арон взгромоздился на Стину, а та закинула ногу ему на спину…

– Сандор!

Он вздрогнул и отскочил от двери. Вжавшись в стену, Сандор прислушивался к голосу мамы.

– Сандор! Ты готов? Мы через десять минут выезжаем! – крикнула она снизу.

В следующую секунду Стина прошипела:

– Арон, закрой дверь, придурок!

Дверь с грохотом захлопнулась, Сандор осторожно прошмыгнул в свою комнату и опустился на кровать. Сердце билось уже медленнее, дыхание выровнялось. А вот одиночество осталось, сильное, даже болезненное. Дверь распахнулась. Мама.

– Ты почему сидишь? Вещи сложил уже?

Сандор подхватил сложенную сумку, спустился вниз и надел куртку.

– Я сбегаю к Тоббе – попрощаться. Вернусь через пять минут.

Возле дома Тоббе стоял грузовой фургон, а вся лужайка была заставлена мебелью и коробками. У Сандора сдавило горло. Они что, уже сегодня переезжают? Мысли об этом он старательно отгонял – не хотел думать, что с ним будет, когда он останется один.

Он заметил Тоббе – тот вытаскивал из дома цветок в горшке. Сандор подошел к приятелю, и Тоббе поставил горшок на землю.

– Привет.

– Привет.

Он растерялся. В таких случаях полагается прощаться и говорить, что ты будешь скучать.

– Значит, ты уже сейчас переезжаешь.

Тоббе отвел глаза.

– Да, выходит, что так.

– А как оно там – в Умео?

– Понятия не имею. Поди, холодно.

Сандор громко вздохнул. Хорошо бы Тоббе понял, как ему грустно.

– Ну, тогда пока, – сказал он, – мы тоже уезжаем – поедем на выходные в Стокгольм.

Тоббе кивнул.

– Окей.

Сандор протянул руку. Тоббе пожал ее.

– Можем переписываться.

Тоббе снова кивнул. Этого не будет, никогда, и оба об этом знали. Они разжали руки. Сандор медленно зашагал к дому, готовый разреветься. Почему, он и сам не знал – ведь, в конце концов, всё это не так уж и печально. На несколько секунд ему удалось взять себя в руки, но потом он замедлил шаг и развернулся. Тоббе стоял и смотрел ему вслед. Сандор побежал назад, бросился на шею Тоббе и уткнулся в его старую куртку, уже короткую в рукавах. Он простоял так долго, но потом воздуха стало не хватать, и Сандор повернул голову, прижимаясь щекой к плечу Тоббе. Сначала Тоббе стоял неподвижно, но потом тоже обхватил его руками.

* * *

Лукас приезжал за ней в школу. Когда они выходили, он стоял у ворот, до бесстыдства красивый. Ида гордо приосанивалась – да, увидев его, она словно немного подрастала. Или это оттого, как другие на него смотрели? Вот только как он умудряется так часто приезжать к ней? Он ведь учится в старшей школе, у них там полно уроков. Но на все ее расспросы он лишь отмахивался – «забей». Такая манера разговаривать Иду раздражала: получалось, будто она какая-то несмышленая. Впрочем, она терпела. Ведь Лукас заботился о ней.

От мамы никакого толка нет. С тем «добрым» мужчиной у нее так ничего и не вышло, и теперь она снова целыми сутками не вставала с постели. Но Иде уже плевать. Лукас отвозит ее домой, а потом лежит на диване и курит «Честерфилд» – одну сигарету за другой. Мама только парой слов с ним и перебросилась. Лукасу Ида сказала, что мама работает в ночную смену, поэтому спит днем и вечно ходит уставшая. Они с Лукасом закрывались в комнате Иды, куда маме входить не разрешалось.

Тереза с Сюзанной всё крутились возле Лукаса – норовили забраться к нему в машину и забрасывали его вопросами. Иде даже стыдно за них было. Ведут себя как малолетки. В их глазах он как будто приобретал какую-то особую ценность лишь потому, что у него есть машина. Сегодня он согласился их подвезти. Сюзанна запрыгала от радости, точно никогда прежде на машине не ездила.

– Ура!!!

– Клево, – более спокойно сказала Тереза.

В машине оглушительно гремела музыка. Подружки уселись сзади и то и дело, отталкивая друг дружку, наклонялись вперед:

– О, отличный альбом, обожаю его!

Ида посмотрела в окно, на рекламный щит. Мужчина в черном трико, который ест только легкий маргарин. Она подумала про Сандора. Давно Ида ему не писала. Вспоминать – вспоминала, почти каждый день, но когда тянуло с кем-то поговорить, она теперь шла к Лукасу. Да и вообще, после катастрофы с маминым знакомством по объявлению вся эта тема с Сандором казалась совсем нереальной. Дружба, когда ни разу человека не видел, – это же безнадежно, нет?

Лукас что-то сказал, и Тереза громко расхохоталась. Она при парнях всегда так хохочет.

– А тебе все равно сегодня нельзя к Иде домой – у нас девичник! – завопила Сюзанна.

Девичник. Это же кошмар! И как она на это согласилась?

Лукас засмеялся:

– Тогда я точно приду.

– А мы тебя не пустим, – заявила Тереза.

– И чем вы на девичниках занимаетесь?

– А это тебя не касается!

– Небось болтаете о парнях и косметике?

Сюзанна притворно оскорбилась.

– Господи, вот глупости-то, конечно, нет.

– А чем тогда?

Пока Сюзанна соображала с ответом, Тереза снова влезла в разговор:

– Не твое дело! Это только нас касается.

– Точно, – поддакнула Сюзанна.

Что за бред они несут? Ида демонстративно вздохнула.

– Тебе повезло, Лукас, что тебя не позвали.

Подружки умолкли, и Ида почувствовала, как они сверлят ее взглядом.

– Мы болтаем о парнях и косметике, ты правильно угадал. Охренеть как весело.

Лукас с улыбкой посмотрел на нее. Теперь их двое. Двое на переднем сиденье. Они проехали еще немного, Ида повернулась и посмотрела на этих малолеток.

– И что в этом такого особенного?

Ответа не последовало. Ида знала, что они думают. Что она заносчивая, и грубая, и подруга хреновая. Что, как только начала встречаться с Лукасом, сразу принялась задирать нос. Теперь Тереза станет еще больше болтать и распускать по школе всякие идиотские слухи. Скажет небось, что она, Ида, готова со всяким переспать, главное, чтоб парень был постарше. И что ради парня она бросает подружек и вытирает о них ноги. Она и прежде это слышала, но о других. Вот только, если Лукас ее бросит, как ей жить без Сюзанны и Терезы? Она снова повернулась к подружкам. Те с кислыми физиономиями пялились в окна.

– Эй, я ж пошутила! Будет круто!

Они недоверчиво уставились на нее.

– Я серьезно. Но мы зря у меня решили собраться. А к тебе никак нельзя, а, Тереза?

– Ты же знаешь, у тебя удобнее всего. Твоей мамаше на всех плевать.

Жестоко.

* * *

Сандор сел у окна.

– Ну разумеется, Сандор сядет возле окошка. Садись, Сандор.

Как будто ему пять лет и не всё равно, где сидеть. Ну да ладно.

В ряду три сиденья. И если верить стюардессе, лететь им всего тридцать пять минут. Всего тридцать пять минут отделяют его от Иды. Прежде он и не осознавал, что она так близко. Стюардесса показала, где запасные выходы, и предупредила, что при чрезвычайных ситуациях на полу загораются лампочки.

Похоже, маме с папой всё это нравится. Слетать в Стокгольм всего с одним ребенком – настоящая роскошь. Раньше они ездили на машине, и Сандор сидел сзади, вместе с Норой и Ароном. А потом Арон вырос, и ему разрешили оставаться дома. Они с Норой сидели на заднем сиденье вдвоем. Сандор понимал, что скоро и Нору будут оставлять дома, а вот его, Сандора, – нет.

Во время взлета мама взяла Сандора за руку. Как будто у них в семье это принято – держаться за руки. Сандор никак не мог сосредоточиться, всё время думал про мамину руку. Но когда они взлетели, мама ее убрала.

Он посмотрел вниз, на маленький Гётеборг, который всё уменьшался. Ида приближалась. Получается, он просто обязан ее найти. Сандор вытащил снимок, посмотрел на него, и ему стало стыдно от собственных мыслей. Только идиоты судят о человеке по его внешности.

– Это кто?

Лицо залило краской.

– Где? – Он хотел было спрятать снимок в карман, но мама схватила его за руку.

– Кто это? Твоя знакомая?

– Да. Это моя знакомая, – сквозь зубы процедил он. Но мама не смутилась, выхватила фотографию и уставилась на Иду. Мамины брови поползли наверх.

– Ой.

– Чего еще?

– Она кто вообще?

Сандор попытался выхватить снимок у мамы из рук.