Джек Ричер, или Без второго имени (сборник) Чайлд Ли
– Нет, номер местный. Но эти парни нанимают местных людей. В качестве агентов и лоббистов.
– Так в чем же состоит моя работа?
– Вы должны выявить предателя. Поговорив с нашими людьми.
– Где?
– Сначала в комитете. Снайпер рейнджеров отозван. По личным причинам. Вы займете его место.
– В каком качестве?
– Как снайпер, представляющий рейнджеров.
– Когда рядом сидит снайпер из морской пехоты? Меня попросят высказать мнение. Он же через секунду меня раскусит.
– Ну тогда отряд «Дельта»[15]. Будьте таинственным. Ничего не говорите. Ведите себя странно и помалкивайте. Отрастите бороду.
– До обеда?
– Ни о чем не беспокойтесь. Мы читали ваше досье. Вы знаете, с какой стороны браться за винтовку. Мы в вас уверены.
– Благодарю вас.
– И еще одно.
– И что же?
– Наши офицеры по связям – женщины.
– Все?
– Все четыре.
– А это имеет какое-то значение?
– Я искренне надеюсь. Часть разговоров будет носить дружеский характер. С женщинами такие беседы вести легче. И вы сможете это делать один на один. Мужчины предпочитают выпивать группами.
– Значит, я здесь для того, чтобы водить женщин по барам, спрашивать, что они хотят выпить, и по ходу дела выяснить, кто из них состоит в сговоре с европейскими производителями оружия? Такая у вас идея?
– Вы можете действовать куда более тонко. Но – да, нечто вроде допроса. Ничего больше. Это у вас получается очень хорошо. Предполагается, что так вы зарабатываете на жизнь.
– Почему бы тогда не арестовать всех четверых и не допросить как положено?
– Потому что трое из них невиновны. А получится, что нет дыма без огня, и тому подобное… Их будущее может пострадать.
– Вас это никогда не останавливало.
– Мы никогда прежде не имели дело с такими людьми. Вхожими в самые высокие сферы. Мы не можем позволить себе причинить вред всем сразу. Одна из тех, кто уцелеет, обязательно отомстит.
– Я лишь пытаюсь установить правила ведения боевых действий.
– Все, что не приведет к вульгарному нарушению закона.
– Вульгарному?
– С мигалками и сиреной. Вульгарному в этом смысле.
– Все так плохо?
– Мы не сможем пережить такого скандала. Только не с иностранным производителем. Мы должны ублажать политиков, а у них имеются спонсоры, которых необходимо защищать. Американские спонсоры.
– Которым нравится нечестная игра.
– Есть два вида подобных игр. Наши и чужие.
– Понятно, – сказал Ричер.
– Никакой опасности, – повторил Кристофер. – Всего лишь разговоры.
– И в чем тогда трудность? Что может стать проблемой?
– Все сложно, – ответил полковник.
Автомобиль с передним приводом влился в транспортный поток на автостраде и стал одной из тысяч машин, движущихся в одном направлении, – быстрых, сосредоточенных и металлических, словно гигантские пули, выпущенные из огромного пулемета, находящегося где-то очень далеко. Этот образ очень нравился водителю. Он, точно пуля, неумолимая и безжалостная, настроенная на единственную цель, мчался к мишени. И у него был верный прицел.
Противоположная сторона автострады оставалась пустой. Утренний поток двигался в одном направлении, быстрый и плотный, стремительно приближаясь к городу.
Кристофер еще раз сделал быстрое движение руками, сметая воображаемые мелочи со стола и из разговора. Он был готов сменить тему. Трудности.
– Проблема в скорости принятия решений, – заговорил он. – У нас мало времени. Тем не менее для морской пехоты все должно оставаться прежним. Мы не можем дать им поводы для подозрений. Поэтому нам нельзя приостанавливать слушания – в противном случае они догадаются. Однако мы не допустим, чтобы еще один заказ ушел за океан. Поэтому вам необходимо сразу приняться за дело.
– Иными словами, я должен позаботиться о быстрых свиданиях?
– Вы недавно в городе – почему бы и нет?
– Я так и поступлю, – заверил его Ричер. – Уж поверьте мне. Это будет подобно исполнению мечты. Но для танго нужны двое. В хорошие дни мне удается заставить женщину взглянуть на меня. Иногда. Но сразу четверых – нет, на это не стоит рассчитывать.
Кристофер кивнул.
– В этом и трудность, – сказал он. – И причина нашего беспокойства. К тому же женщины напуганы. Выпускницы Уэст-Пойнта, отличные оценки, высокий коэффициент умственного развития. Умение быстро добиваться результатов. Всех ждет большое будущее. Ну вы знаете, как оно бывает…
– Мне ничего не нужно знать. Я был в Уэст-Пойнте.
– Мы знаем. Проверяли. Вы нигде с ними не пересекались.
– Среди них есть замужние?
– К счастью, нет. Такие женщины редко выходят замуж. Во всяком случае, до тех пор, пока не наступает подходящее время.
– Серьезные отношения?
– Ответ тот же.
– Они старше меня или младше?
– Старше. Двадцать девять и тридцать.
– Еще один минус. Большинство женщин предпочитают ходить на свидания с мужчинами постарше. Какое у меня будет звание?
– Сержант. Снайперы обычно имеют именно такое звание.
– Такие женщины предпочитают не связываться с рядовыми и сержантами.
Кристофер снова кивнул.
– Я с самого начала предупреждал, что легко не будет. Но попробуйте мыслить с точки зрения логики. Возможно, вам не придется иметь дело со всеми четырьмя. Может быть, вам будет сопутствовать успех уже с первой. Или второй. И вы это сразу поймете. Нам стоит предположить, что виновная будет всячески избегать любых контактов. Может быть, трое скажут «да», а одна – «нет». В таком случае источником утечки является она.
– Все они постараются избегать контактов. И все скажут «нет».
– Может быть, одна энергичнее остальных…
– Я не уверен, что сумею заметить разницу. Мне это всегда кажется одинаковым. Мои способности к общению не слишком развиты.
– Мы не видим других способов достижения цели.
Ричер кивнул.
– Мы купили для вас костюм.
– Зачем?
– Потому что вы будете рейнджером. Или «дельтой». А они обычно носят гражданскую одежду. Это позволяет им чувствовать себя секретными агентами.
– Костюм не будет нормально сидеть на мне.
– Костюм? С ним всё в порядке. Ваш рост и вес есть в досье. Это было легко. Стандартный заказ. Но размером побольше.
– У вас есть биографии женщин?
– Детальные, – ответил Кристофер. – А также записи всех разговоров, которые велись до сих пор на слушаниях. Вам следует начать с них. То, как они говорят, расскажет больше, чем биографии.
Пятью милями западнее, на другом берегу реки Потомак, тридцатилетняя женщина прикрепляла поясную сумку у себя на бедрах и перемещала ее до тех пор, пока не почувствовала, что она заняла привычное место. Потом наклонилась, убрала волосы назад и стала сдвигать махровую ленту, пока не нашла для нее оптимальное положение. Потом легонько стукнула правым носком туфли по плинтусу в коридоре, затем левым – на удачу, – распахнула дверь, шагнула наружу и побежала на месте, сначала медленно, согреваясь, готовясь и глядя вперед.
Пять миль.
Тридцать минут.
Это возможно.
Во многом все зависело от светофоров. Если более половины из них на перекрестках будут зелеными, она уложится в заданный результат. Пятьдесят один процент. Больше ей ничего не требовалось. Если меньше, она не успеет. Простая арифметика. Факт жизни. Никакого позора.
Вот только это не так. Поражение – всегда позор.
Она сделала один вдох, второй, включила секундомер, побежала по тропе и свернула на тротуар, где ее ждал первый прямой участок. Длинные легкие шаги, расслабленные, но достаточно сильные, ровное дыхание, хорошее движение, волосы раскачиваются у нее за спиной по дуге, ритмично, точно метроном.
На первом перекрестке горел зеленый свет.
Ричер начал с изучения записей предварительных слушаний. Ему передали стенограммы двух совещаний; первое состоялось две недели назад, второе – неделю. Отсюда и спешка. Приближалось третье.
Стенограммы были такими, какими им и следовало быть. Все звуки, которые произносились во время заседания, записывались на бумагу. Каждое восклицание, покашливание, каждое вы знаете, неудачное начало фразы, незаконченное предложение, заикание, каждая не доведенная до логического завершения мысль. Читать их – почти все равно что слышать голоса. Но не совсем. Речь никогда не ложится на бумагу идеально, каким бы хорошим ни был стенографист.
Первым начал говорить один из сотрудников Сената, и Ричер легко представил мужчину среднего возраста. Было бы невежливо отправить на слушания молодого парня, если только он не является преуспевающим человеком, но таких не посылают тратить время и шестнадцать часов слушать разговоры, перед тем как отказать армии. Так что это должен быть мужчина солидный и основательный, из тех, что сидит там целую вечность, тем не менее представитель второго эшелона, потому что первый также не станет тратить шестнадцать часов на разговоры, перед тем как отказать армии.
Данный конкретный экземпляр из второго эшелона говорил напыщенно и властно. Он начал с того, что назначил себя председателем. Никто не стал возражать. Впрочем, ничего другого Ричер и не ожидал. Вероятно, у него были хорошие отношения с остальными сотрудниками Сената, а армии и морпехам нет никакого дела до того, как распределяют должности эти придурки. Поэтому он продолжал говорить и формально объявил цель совещания, которая состояла в том, чтобы изучить возможные варианты действий в свете понимания требований к новому оружию пехоты, а именно к снайперской винтовке.
Ричеру совсем не понравилось это предложение. Из-за слова понимание. Очевидно, именно так и будут проходить слушания. На самом деле вам это не нужно. Нет, нужно. Почему? И тут появлялась большая бюрократическая ловушка для слона. Действующих снайперов направят не в то русло. Их спросят, промахивались ли они когда-нибудь из-за плохого снаряжения. Проклятье, нет, сэр, никогда. Проклятье, мы можем использовать любое оружие. Проклятье, мы можем сделать снайперскую винтовку из старого ружья вашего дедушки, куска желоба для стока воды и катушки проклятой клейкой ленты.
Сэр.
Офицеры, отвечающие за закупку, уведут дебаты в другую сторону и очень скоро начнут говорить как фанаты огнестрельного оружия или члены Национальной стрелковой ассоциации, пишущие письмо Санта-Клаусу. В результате дебаты превратятся в ритуальные танцы. Одержать победу невозможно. Шел 1986 год, все увлекались самолетами, ракетами, управляемыми лазером и интегрированными системами. Стрелковое оружие стало скучной темой. Они должны проиграть. Но только не после того, как спецификации снайперской винтовки мечты уйдут за океан. И тогда иностранный производитель получит преимущество при следующей попытке. Или создаст винтовку и продаст ее Советам.
Ричер переворачивал страницы и обнаружил, что все пошло так, как он и предполагал. Напыщенный и властный тип спросил, зачем им нужна новая снайперская винтовка, и никто ему не ответил. Тогда властный тип попросил их сделать вид, что он идиот и ничего не знает о данном предмете. «Легко выполнимая просьба», – подумал Ричер. Потом заговорил армейский специалист по закупкам, после чего у машинистки стала западать буква м: у-ммм. Х-мм. У-мм. (Пауза) Мне… х-мм… мне… х-мм.
Властный тип сказал, что они еще к этому вернутся. Потом спросил, чего именно они хотят; все вновь ступили на твердую землю, и начались долгие обсуждения качеств, которые должна иметь снайперская винтовка. Естественно, во главе списка стояла точность стрельбы при холодном стволе. Часто у снайпера бывает только один шанс, что по определению предполагает холодный ствол. Нужно попасть в цель. Поэтому ствол должен иметь идеальную форму и быть сделан из качественной стали, с правой нарезкой, возможно, с небольшим рифлением для жесткости и уменьшения веса; его следует утопить в ружейном ложе, которое не должно расширяться или сжиматься в зависимости от погоды или быть слишком тяжелым при ручной транспортировке оружия на двадцать миль. И так далее.
Женщины, отвечающие за связь с общественностью, говорили часто и много. Первая обозначалась инициалами К.Р. Она сказала: «Речь идет о высокотехнологических изделиях из металла. Кроме того, нам необходима новаторская оптика. Может быть, следует добавить лазерную светодальнометрию. Это может привести к исключительно положительным результатам. У кого-то появятся интересные возможности для серьезных исследований».
Умная женщина. Законченные фразы. Хорошие. Она пыталась сделать слушания классными, а не скучными, и намекала, что можно будет получить солидное финансирование, а это приведет к тому, что появится возможность оказать кому-то серьезную услугу, а от таких вещей не откажется ни один сенатор. Грамотный подход с точки зрения тактики.
Но не сработало.
«Кто за это будет платить?» – осведомился председатель подкомитета.
Тут машинистка написала: пауза.
Ричер переключился на биографии и нашел, что К.Р. – это Кристин Ричардсон. Из округа Ориндж, штат Калифорния. Частная начальная школа, частная средняя школа, Уэст-Пойнт. В тридцать лет она уже была подполковником. Ускоренное продвижение и политические интриги – все это помогало быстро подниматься по служебной лестнице. Хорошая работа, если удается ее заполучить.
Тридцатилетняя женщина с поясной сумочкой и лентой в волосах миновала три перекрестка на зеленый свет, однако на следующих трех ее задержал красный. На седьмом светофоре загорелся зеленый, но переход был так сильно забит пешеходами, что ей пришлось остановиться и бежать на месте целых две секунды, и только после этого она сумела пробиться сквозь толпу, сворачивая то налево, то направо, отказываясь срезать угол – тогда дистанция стала бы меньше пяти миль, что было бы мошенничеством, а она никогда не мошенничала. Во всяком случае, если дело касалось бега.
Она оказалась на противоположном углу и свернула направо, мысленно отметив, что перекресток был наполовину красным и наполовину зеленым, из чего следовало, что пока все шло пятьдесят на пятьдесят – три с половиной зеленых и три с половиной красных; не слишком хорошо, потому что она хотела иметь запас зеленых задолго до того, как доберется до центра, где движение всегда становилось тягучим.
Она продолжала бежать по свободному участку. Ее шаг все еще оставался длинным, легким и свободным, но она слегка увеличила скорость, сохраняя правильное дыхание и изящные движения; ее волосы по-прежнему, словно метроном, симметрично раскачивались за спиной.
На следующем светофоре горел красный свет.
Мужчина в машине застрял в пробке в том месте, где шоссе 270 приближалось к окружной автостраде. Что было неизбежно и вполне ожидаемо. Аккуратное торможение всех участников движения, поток не рассыпается, по-прежнему напоминая очередь в тысячу пуль, выпущенных из далекого пулемета, но теперь скорость упала до дозвуковой, и они словно зависли в воздухе. Съезд 355 на Висконсин-авеню будет забит, поэтому он решил доехать до Шестнадцатой улицы, восточнее парка Рок-Крик. Конечно, это не скоростная трасса, но получится немного быстрее. И он сумеет добраться до Скотт-Серкл, а потом по Массачусетс-авеню до самого Капитолия.
Он был пулей, летящей к цели.
– Ну, что же, библиотечный час закончен, – сказал Корнелиус Кристофер, сидевший в том же кабинете. – Пора надевать костюм. Документы можете взять с собой, но выносить их из здания нельзя.
Офис снабжения находился двумя этажами ниже; там не хранились взрывающиеся авторучки или камеры, спрятанные в цветок для петлицы, но имелось самое разнообразное снаряжение, необходимое для превращения честного человека в фальшивку. Костюм оказался подобран удачно. Не слишком дорогой или модный, но и не безвкусный. Серая шерстяная ткань, вероятно, с добавками искусственного волокна; широкие лацканы, как носили лет пять назад. Именно такой сержант наденет на собеседование в банке или слушания о залоге. Костюм искусственно смяли в нескольких местах, как после долгого хранения в шкафу, и на воротнике даже имелось немного пыли. Складывалось впечатление, что костюм ему подойдет, за исключением рук и плеч. В досье Ричера значилось, что его рост составляет 196 сантиметров, а вес – 100 килограммов; у него были пропорции как у обычного парня, только сильно увеличенные, за исключением рук, длинных, как у гориллы, и плеч, напоминавших засунутые в сетку баскетбольные мячи.
Ему также выдали синюю рубашку с пуговицами на воротнике, которая будет ему мала в шее, но это не имело значения, потому что солдаты в костюмах должны выглядеть неуклюжими и смущенными. К рубашке прилагался красный галстук с мелким красным рисунком. Должно быть, его нашли в стрелковом клубе. Хороший выбор. Белые майка и трусы были стандартными – из розничного магазина для военных, что Ричера вполне устроило: он никогда не слышал, чтобы такое нижнее белье продавали в других местах. Кроме того, имелась пара черных носков из того же магазина и пара черных форменных ботинок. Взглянув на них, Ричер решил, что они правильного размера.
– Примерьте вещи, – сказал офицер снабжения. – Если возникнут проблемы, мы сможем что-то поменять. Если нет, оставьте их себе. Привыкните к ним, поносите немного. Ведь если вы прибыли сюда из другого места, то должны были лететь на самолете или ехать на автобусе.
Рукава рубашки оказались короткими, воротник не застегивался, но все вместе выглядело нормально. Любой известный Ричеру сержант распустил бы галстук минут через десять. Пиджак был маловат в плечах, рукава чуть-чуть не доходили до запястий. Он подошел к зеркалу.
Превосходно. Жалованье сержанта едва ли выходило за черту бедности. И сержанты не читают «Джентльменс квотерли». Во всяком случае, обычно. Вся одежда выглядела так, словно сержант с огромной неохотой потратил сотню долларов в торговом центре перед второй свадьбой сестры жены.
– Можно оставлять, – сказал снабженец. – Все подошло.
О мелочи в карманах Ричеру следовало позаботиться самому, так что следующим шло удостоверение личности. На нем стояло его собственное имя, фамилия и фотография, звание мастер-сержанта, а также указывалась пехотная часть, в которой имелись десантно-диверсионные отряды со снайперами, способными поражать цель с расстояния в милю.
– Как я буду связываться с полковником? – спросил Ричер.
– Можно попробовать телефон, – сказал снабженец.
– В спешке иногда трудно найти телефон.
– Нет никакой опасности, – заверил Ричера снабженец. – Будут одни лишь разговоры.
Женщина с поясной сумочкой и повязкой на волосах пересекла Потомак по мосту Фрэнсис-Скотт-Ки, высоко над водой – бежать изо всех сил, умереть достойно, рассекая влажный жаркий воздух, ничем не прерываемый великолепный спринт, – в сторону Джорджтауна, но не планируя туда попасть. Она собиралась свернуть направо по М-стрит, переходящей в Пенсильвания-авеню, и так до самого Вашингтон-серкл, и дальше по Нью-Гемпшир-авеню до Дюпон-серкл, потом по Массачусетс-авеню до Капитолия.
Безумный маршрут с точки зрения географии, но во всех других вариантах получалось либо больше пяти миль, либо меньше, а она бегала ровно пять. С точностью до дюйма. Любой другой тихим воскресным утром использовал бы одометр автомобиля, но женщина купила курвиметр, большую желтую штуку с колесом на палке, и прошлась с ним четыре раза, прежде чем получила дистанцию ровно в восемь тысяч восемьдесят ярдов, ни на шаг меньше, ни на шаг больше. Точность имела огромное значение.
Женщина продолжала бежать дальше. К этому моменту она уже чувствовала широкую полосу пота на спине, горло начало гореть. Загрязненный воздух завис темной тучей над медленно текущей рекой. Но она все еще делала длинные шаги, не снижая темпа, руки продолжали работать как поршни. Лента для волос промокла. Она бежала с опережением графика. Совсем небольшим. Оставалось еще много переменных, но у нее был шанс успеть. Пять миль за тридцать минут. Восемь тысяч восемьдесят ярдов за одну тысячу восемьсот секунд. Четырнадцать и две трети фута в секунду. Такой официальной дистанции не существовало, и на ней не было мирового рекорда. А также национального и олимпийского. Но великие спортсмены могли пробежать эту дистанцию за двадцать четыре минуты. Так что тридцать – вполне приемлемый результат. Для нее. С учетом движения, светофоров и офисных работников, регулярно оказывавшихся у нее на пути.
Она бежала все дальше, ее дыхание стало тяжелым, но скорость оставалась прежней; ей удавалось сохранять нужный темп.
Движение на Шестнадцатой улице застопорилось; препятствия ожидали водителей в каждом квартале после Джунипер-стрит, и Айрис-стрит, и Хемлок-стрит, и Холли-стрит, и Джераниум-стрит, и Флорал-стрит. Затем – мимо Уолтер-Рид с зеленым и безмятежным парком справа. Водитель перестал быть пулей. В лучшем случае он превратился в шрапнель, ставшую жертвой аэродинамических сил, уклоняющуюся то вправо, то влево между полосами, чтобы получить минимальное преимущество на абсолютно прямой дороге. Южный город, построенный для лошадей и повозок, потеющих джентльменов в шляпах и жилетах, отмахивающихся от москитов, теперь превратился в склеротика, чьи улицы-вены забиты автомобилями, перегретый воздух мерцает над капотами, дорогая краска блестит на солнце.
Ему еще оставалось преодолеть большое расстояние, и он понял, что опоздает.
Ричер шел по коридору до тех пор, пока не уловил знакомый аромат из какого-то кабинета, где, судя по всему, стоял работающий кофейный автомат. Он заглянул внутрь и налил себе стакан, действуя в спокойной и уважительной манере компетентного сержанта. Но кабинет оказался пустым, и его актерские способности никто не оценил. Кофе был горелым и переваренным. Однако Джек захватил стаканчик с собой, держа его в одной руке, а в другой стопку документов, и направился в офис Корнелиуса Кристофера.
– Вы выглядите надлежащим образом, – сказал полковник.
– В самом деле? – спросил Ричер.
– В вашем досье написано, что вы неплохо владеете длинноствольным оружием.
– Я стараюсь.
– Вы могли бы стать настоящим снайпером.
– Нужно слишком долго ждать. Слишком много грязи. Лучшие снайперы – это деревенские парни.
– А вы – городской?
– Я – парень из ниоткуда. Я вырос на разных базах морской пехоты.
– Однако пошли в армию.
– Я по природе парень наоборот.
– Вы закончили читать документы?
– Пока нет.
– Мы проверили финансовые нарушения, – продолжал Кристофер. – Или финансовые излишки, так сказать. Но все они живут по средствам. Соответствующее жилье, автомобили с четырехцилиндровыми двигателями, хорошая одежда, но небольшой гардероб, скромные украшения, никаких дорогих отпусков; более того, отпусков у них не бывает. Только не у людей, рассчитывающих на быстрое продвижение по службе. И не у тех, кто намерен в будущем стать начальником штаба. Или лоббистом оборонной промышленности.
Ричер положил папку тридцатилетнего полковника Кристин Ричардсон в конец стопки и принялся изучать досье следующей женщины. Возраст двадцать девять лет, всего лишь майор, имя Бриони Уолкер, дочь вышедшего в отставку морского офицера, выросшая в Сиэтле и Сан-Диего, государственная начальная школа, государственная средняя школа, одна из лучших выпускниц своего года в Уэст-Пойнте.
– Надеюсь, это не она, – сказал Кристофер.
– Почему? – спросил Ричер.
– Связи с военно-морскими силами.
– Вам они нравятся?
– Не слишком, но она из семьи военных.
Третьим кандидатом оказалась еще одна тридцатилетняя женщина-подполковник, Дарвен Девитт; и практически сразу Ричер выяснил, что она родилась не в семье военных. Только не с таким именем. Она оказалась дочерью бизнесмена из Хьюстона, владевшего сетью почти из сотни зубных клиник. Частные школы с начала и до конца, звезда софтбола, Уэст-Пойнт.
Четвертой была Алиса Ваз, возраст тридцать лет, подполковник, внучка другого подполковника, вот только звали его Михаил Васильевич и он был подполковником Красной Армии. Точнее, Советской Армии. Его сын, отец Алисы, успел вовремя покинуть Венгрию вместе с беременной женой, и Алиса родилась в Соединенных Штатах. И стала гражданкой США. Калифорния, государственные начальная и средняя школы, Уэст-Пойнт.
– Заметили что-то определенное? – спросил Кристофер.
– Их имена идут в алфавитном порядке. Алиса, Бриони, Кристина и Дарвен[16].
– Понятно, что-нибудь еще?
– Две из них из богатых семей. Как это соотносится с возможными взятками?
– Может быть, брать деньги – привычка богатых людей. Может, именно так они и разбогатели в свое время… Вам удалось заметить что-то еще?
– Нет.
– Нам тоже.
Женщина с поясной сумочкой и лентой в волосах находилась на Нью-Гэмпшир-авеню, быстро преодолевала подъем и даже слышала шум со стороны Дюпон-серкл, видневшегося вдали. Она уже имела преимущество в два зеленых светофора и представляла, как подбегает к ступенькам Капитолия, нажимает на кнопку остановки секундомера, делает пару глубоких вдохов, приседает, положив ладони на колени, потом медленно поднимает руку и стирает пот с глаз, чтобы посмотреть на бледный дисплей и прочитать магические цифры: двадцать девять с чем-то.
Она сможет это сделать.
Она продолжала бежать вперед; теперь, из-за подъема, ее шаги стали короче, а дыхание – тяжелым, тело ломило от усталости, но она продолжала держать нужную скорость.
Мужчина в машине все еще находился на Шестнадцатой улице. Он включил кондиционер на максимум, но все равно чувствовал пот, ручейками сбегавший по спине. Виниловая обивка, а у четырехцилиндрового двигателя не хватало мощности для эффективной работы компрессора. Он только что миновал Гарвард-стрит, где приходилось жить референтам, потому что арендная плата здесь была существенно ниже. Они не могли позволить себе машины и теперь шли пешком на работу, шагая рядом с ним, примерно с такой же скоростью.
Он наблюдал за девушкой, надевшей колготки, несмотря на жару; ее обтянутые нейлоном ноги мелькали неподалеку от его машины, она была в уродливых белых тапках с носками без пятки; но он не сомневался, что модельные туфли лежат в большой сумке, висевшей у нее на плече, рядом с информационными бюллетенями, установочными документами и тезисами, а также, возможно, косметичка – она еще надеялась, что все окажутся заняты и ей доведется выступать с комментариями перед телекамерами в новостях.
Попадались и мужские версии в костюмах, купленных на распродажах «Братьев Брукс», решительно, с высоко поднятыми головами шагавшие вперед. С каждым кварталом их становилось все больше, они шли парами и тройками, пока полностью не заполнили оба тротуара; все двигались в одном направлении, почти армия, непреодолимая сила, честные, полные идеалов молодые люди, мечтающие принести пользу своей стране.
Они придут на работу раньше, чем он. Пробки были ужасающими.
Стенографическая запись показывала, что вторая встреча началась практически с того же места, на котором закончилась первая, – вполне безопасная техническая дискуссия о таких деталях, как ружейное ложе, приклады, спусковые крючки и оптические прицелы. Как если б участники достигли молчаливого согласия избегать неприятных тем и просто потянуть время, беседуя о вещах, которые так любят обсуждать снайперы.
Четверка женщин беспрестанно задавала мужчинам вопросы, пока у Ричера не возникло ощущение, что он уже видит перед собой новое оружие. Три женщины делали это для поддержания разговора, но четвертая упивалась происходящим, представляя, как ее контакт сидит где-то за границей в зале заседаний совета директоров и читает ее факс, не в силах поверить в точность описания технических требований.
Но кто эта четвертая женщина?
Кристин Ричардсон и Дарвен Девитт говорили заметно больше других. Стенограмма выглядела как сценарий фильма, в котором К.Р. и Д.Д. – главные звезды. Каждой досталось много чернил. Но они подошли к обсуждаемым вопросам по-разному. Ричардсон всячески поддерживала армию, каждый ее вопрос и каждый довод были направлены на то, чтобы пристыдить политиков, не желающих сделать мир более безопасным местом. Девитт демонстрировала беспокойство по поводу точки зрения конгрессменов. Она почти была пятым скептиком. Быть может, адвокат дьявола, или ее симпатии лежали совсем в другом месте. Может быть, детство в Хьюстоне и зубные клиники отца сделали ее финансовым консерватором. Но как бы ни складывались детство и юность Девитт, она обсуждала секретные детали не меньше других.
Бриони Уолкер и Алиса Ваз говорили меньше. Уолкер беспокоила точность. Семья военно-морского офицера. Она хотела, чтобы винтовка была такой же, как пушки на кораблях ее отца, инструменты артиллерии, непогрешимые при правильном прицеливании. И ее странным образом интересовал конечный результат. Она спрашивала про выстрелы в голову и в корпус, о том, какие чувства испытывает человек, пока летит пуля, что снайпер видит в оптический прицел потом. Эффект получился почти порнографическим.
Алиса Ваз задавала в основном общие вопросы. Пока другие обсуждали приклады из композитных материалов, которые не будут подвергаться воздействию внешних условий, она интересовалась, какие именно условия имеются в виду. Куда может быть направлена такая снайперская винтовка? Насколько высокие или низкие температуры выдержит? Какую высоту? Какую влажность? Она не получила точных ответов и через некоторое время сдалась. На последних двадцати страницах не оказалось ни одной реплики А.В.
– Что вам подсказывает интуиция? – спросил Кристофер.
– Всего лишь после прочтения бумаг? – спросил Ричер.
– Почему нет?
– Тогда я сказал бы, что это Кристин Ричардсон. Она ведет себя как движущая сила; хочет, чтобы все было расписано самым подробным образом. С этой женщиной не остается никаких секретов.
– Я бы сказал, что она пытается продать винтовку, как будто думает, что политики могут посчитать эту информацию интересной.
– Нет, она знает, что ничего не получится. Однако продолжает говорить. Она не дает им возможности оставить даже малейшие детали без обсуждения. Зачем она так поступает?
– Может быть, у нее ОКР.
– Что это такое?
– Обсессивно-компульсивное расстройство. Нечто вроде попытки расположить в алфавитном порядке все свое белье.
– А как можно расположить белье в алфавитном порядке?
– Метафора.
– Значит, вы не подозреваете Ричардсон?
– Ничего подобного, – ответил Кристофер. – Мы и сами думали, что это она. Во всяком случае, если смотреть только на стенограмму. Вопрос в том, чтобы доказать ее вину.
Женщина с поясной сумочкой и лентой в волосах уже бежала по Массачусетс-авеню, приближаясь к Скотт-серкл, а мужчина в машине находился на Шестнадцатой улице и также приближался к Скотт-серкл. В последние минуты их средняя скорость стала почти одинаковой, примерно десять миль в час; ее продвижение было ровным, решительным и неуклонным, а его – то раздражающе медленным, то слишком быстрым. Она сильно напрягалась, чтобы добиться впечатляющего результата, отчаянно к нему стремилась; его тревожило время, он боялся опоздать и жалел о том, что не припарковал машину и не пересел на метро, не опасаясь, что после возвращения обратно обнаружит, что его машина лишилась колес.
Вот как все произошло: она находилась на левом тротуаре Массачусетс-авеню, он – справа от нее, на самой правой полосе Шестнадцатой улицы, намереваясь выехать на полосу кругового движения. Она смотрела прямо вперед, следила за движением транспорта и светофором на ближайшем перекрестке, пытаясь правильно рассчитать время, и тут поняла: если ее здесь задержат, она не уложится в срок.
Он смотрел на три машины вперед и влево, в противоположном направлении от нее, следил за движением на круговой полосе, которая являлась главной дорогой. Он искал свободное пространство, пытаясь оценить нужное время, рассчитывая, что сумеет, не останавливаясь, проскочить в просвет.
Она резко увеличила скорость, он продолжал движение и свернул налево в поисках подходящего просвета, который неожиданно сократился, но это был его последний шанс. Он рванул к нему, быстро повернув руль, – и врезался в женщину, когда та вылетела на этот свободный участок дороги; она рассчитывала, что он так и останется свободным, потому что никакой водитель не попытается в него втиснуться.
Она взлетела в воздух и упала на крышу рядом с лобовым стеклом; раздался невероятно громкий звук удара о металл, водитель резко затормозил, женщину развернуло на крыше, она прокатилась по багажнику и полетела головой вниз на асфальт.
Ричер собрал все бумаги в аккуратную стопку и положил ее на письменный стол Кристофера.
– Уже почти пришло время перейти к делу, – сказал полковник. – Вы знаете номер комнаты, где заседает комитет?
– Да, – сказал Ричер.
– А где она находится?
– Нет.
– Хорошо. Я не собираюсь вам сообщать. Я хочу, чтобы вы побродили здесь, как заблудившийся деревенский мальчик. Нужно, чтобы с самого начала все выглядело реалистично.
– В этом деле ничто не будет реалистичным. И ничего у нас не получится.
– А вы взгляните на светлую сторону. Вам может повезти. Вдруг одна из них окажется любительницей жесткого секса. И всё на деньги армии.
Ричер ничего не ответил. Он вышел на Ф-стрит, свернул сначала направо, потом налево и оказался на Нью-Джерси-авеню, а еще через пару минут впереди, в полумиле, появилось белое, сияющее на солнце здание Капитолия. Джек пересек площадь и поднялся по ступенькам. Полицейский Капитолия проверил его удостоверение личности и дал такое количество противоречащих друг другу указаний, что Ричер сразу понял: ему придется задать много вопросов, чтобы найти нужную комнату. Так и получилось: сначала он обратился ко второму полицейскому, потом к служителю.
Комната с соответствующим номером имела впечатляющую дверь из полированного красного дерева, внутри стоял массивный стол из такого же дерева, за которым сидели четыре человека. Один из них – стенографист. Он был в рубашке с коротким рукавом, перед ним стояла специальная машинка для стенографической записи. Кроме того, Ричер увидел офицера, представлявшего армию, офицера из морской пехоты и снайпера из морской пехоты. Офицеры были в военной форме, снайпер – в дешевом костюме. Наверное, разведчик, фанат отряда «Дельта». Офицеры пожали Ричеру руки, и лишь снайпер едва заметно кивнул, на что Джек ответил тем же, что для двух настоящих снайперов – избыточная реакция, а для армейского пехотинца и морского пехотинца во время первой встречи подобно исступленным медвежьим объятиям с долгим похлопыванием по спине.
Больше в комнате никого не было. Ни представителей Сената, ни женщин. Часы в голове Ричера сообщили, что встреча должна начаться в течение ближайшей минуты. Часы на стене на минуту спешили, так что, по времени Капитолия, встреча уже началась. Ничего не происходило, но, казалось, никого это не беспокоит. Снайпер из морской пехоты молчал как рыба; парням, представлявшим армию, было все равно – тратить время на молчаливое сидение или на обсуждение безнадежно проигранного дела.
Затем появились политики в сопровождении трех женщин в парадной военной форме. Три женщины, а не четыре.
Парадная форма, женщина-офицер, табличка с именем прикреплена в зависимости от особенностей фигуры горизонтально справа, в двух дюймах выше верхней пуговицы мундира.
Ричер взглянул на черные пластиковые прямоугольники. Девитт, Ваз и Уолкер. Не хватало Ричардсон. А, Б и Д присутствовали, не было К. Кристина не явилась на заседание.
Четверо сотрудников Сената выглядели немного огорченными, три женщины – очень расстроенными. Все расселись по своим обычным местам, как показалось Ричеру, но один стул остался пустым, и сотрудник, оказавшийся во главе стола, сказал:
– Джентльмены, боюсь, у меня для вас печальные новости. Полковника Ричардсон сбила машина, когда она бежала на работу. Возле Скотт-серкл.
«Бежала? – вот первое, что пришло в голову Ричеру. – Почему? Она опаздывала?»
Но потом он понял. Бег, хорошая физическая форма, душ, переодевание в кабинете. Он знал, что многие так делают.
– Водитель машины работает на почте Капитолия, – продолжал председатель. – Свидетели утверждают, что на риск пошли обе стороны.
– Как она себя чувствует? – спросил представитель армии. – Как Кристина?
– Она умерла на месте, – ответил председатель.
В комнате воцарилась тишина.