Джек Ричер, или Прошедшее время Чайлд Ли
Коротышка зашел в комнату семь, но не стал трогать одежду и бутылочки, а сразу направился к мешку для стирки, стоявшему у столика с раковиной, в ванной комнате. Он вывалил содержимое в раковину – и почти сразу нашел то, что искал. На дне мешка и наверху груды одежды. Щипчики для ногтей. Самые обычные. Металлические. В форме полумесяца, на шарнирах и с пилочкой.
Коротышка положил их в карман и вернулся к «Хонде». Осколок плитки он отложил в сторону, затем аккуратно пристроил полотенца одно поверх другого – получилось что-то вроде толстого стеганого одеяла, – а потом передвинул стопку в нужное место, под заднее колесо «Хонды».
Затем Коротышка последовательно повторил ту же процедуру с полотенцами из комнат пять, семь и одиннадцать, подложив их под колеса «Вольво», фургона с надписью про чистку персидских ковров и пикапа.
Вернувшись к «Хонде», он лег на спину, ерзая, занял нужное положение и попытался воткнуть острый конец плитки в нижнюю часть бензобака. Потом – снова и снова. Бензобак оказался более прочным, чем рассчитывал Коротышка, и кусочек плитки откололся.
«Дерьмо, – подумал он. – Пожалуйста, я не хочу выглядеть болваном».
Коротышка знал, о чем думает Патти.
Но раз в жизни ему повезло. Из-за отколовшегося кусочка кончик стал более острым, появилось третье измерение, и теперь он был похож на иглу. Коротышка устроился удобнее, положил плоскую сторону плитки на шершавую ладонь картофельного фермера и изо всей силы ударил в бензобак.
И почувствовал, как кончик входит внутрь.
Потом на него капнул бензин.
Коротышка расширил дыру, и минуту спустя пять галлонов бензина впиталось в стопку полотенец. Он проделал то же самое еще три раза – под пикапом, фургоном и «Вольво». Голова у него кружилась от паров бензина, однако он был полон сил и энергии. Полон уверенности, жажды боя и победы. Вытащив по очереди мокрые полотенца, Коротышка сложил их на тротуаре, все, кроме одного маленького, пропитанного бензином, которое взял с собой. Засунув его под аккумулятор «Хонды», подтолкнул его к щели и зацепил за болты кронштейна. Потом отступил на шаг, выпрямился и помахал руками, чтобы их высушить, сел за руль, вставил ключ в зажигание, повернул его и щелкнул всеми рубильниками, до которых смог добраться. Обогрев заднего стекла, свет, «дворники», радио. Он хотел получить максимальную нагрузку.
И у него получилось. Коротышка вытащил щипчики для ногтей из кармана и открыл тонкую металлическую пилочку длиной в два дюйма, сделанную из шершавого металла с выемкой на конце, которой оказалось удобно скоблить. Потом засунул одну руку под капот, согнул ее в локте и опустил вниз, а там развернул кисть, вставил кончик пилочки в щель между двумя рассеченными концами толстого черного провода, между двумя медными монетками, и повернул пилочку. Теперь цепь снова была замкнута. Металл к металлу и снова к металлу. Тут же возник яростный каскад искр, и пропитанное бензином полотенце вспыхнуло, Коротышка отдернул руку, бросил щипчики и принялся бегать взад и вперед по дощатому настилу. Он подхватывал полотенца, поджигал их в пламени, рвущемся из-под капота «Хонды», и бросал в комнаты номер одиннадцать и десять, на кровать и на пол, в седьмую и пятую; последние, уже не глядя, на дощатый настил и пластиковый стул возле двери в офис.
А потом Патти с Коротышкой зашагали через парковку. Пламя уже вырывалось из дверей и окон. Фантастические формы вскипали под карнизами, бежали по ним, останавливались, стояли, словно дышали, и присоединялись к остальным, поджигая крышу.
– Они не смогут смотреть на мотель, – сказал Коротышка. – Только не с приборами ночного видения. В противном случае они сожгут себе глаза. Нам нужно лишь двигаться так, чтобы горящее здание оставалось у нас за спиной, тогда они нас не увидят.
Патти представила себе геометрию происходящего и кивнула.
– Ты очень умно придумал, Коротышка, – сказала она.
Они пошли на восток через луг, мимо своего чемодана, стараясь оставаться на одной линии между огненным ориентиром за спиной и началом дороги.
Ричер нашел оставленный на дороге квадроцикл, заметный в сером, отфильтрованном облаками лунном свете. Сам Джек находился в шести футах от обочины, за деревьями. Он сместился сначала влево, потом вправо, чтобы оценить картину. Квадроцикл стоял по диагонали, носом в сторону мотеля – во всяком случае, передние колеса и руль были направлены именно туда. Как если б он ехал, а потом свернул и описал полукруг. Но не до конца, не на все сто восемьдесят градусов.
И никаких следов седока.
«Он охотится», – сообщила задняя часть мозга.
«Ладно, – не стала спорить передняя. – Но где?» Он ехал вперед, потом резко развернулся и оставил квадроцикл, когда убедился, что находится вне зоны боевых действий. Как будто занял опорную позицию. Он все тщательно обдумал. Ричер слышал его издалека; тот почти минуту сидел на квадроцикле с работающим на холостом ходу двигателем, возможно, наклонившись вперед и опираясь на ручки, глядя прямо перед собой и решая, как поступить дальше. Затем заглушил двигатель, спрыгнул на землю и вернулся туда, откуда приехал, чтобы оказаться ближе к основным событиям, уменьшить периметр и улучшить углы обзора. Из чего следовало, что Ричер сейчас находился позади него. Всегда хорошая позиция. Он посмотрел вперед, между деревьями. Слегка сместился влево, потом вправо, для лучшего обзора.
Никаких следов.
Ричер осторожно пошел вперед между деревьями. Идти было тяжело. Кустарник, ежевика, густая трава. И неизбежный шорох. Тогда он выбрал резкий ритм движения. Прямо, вправо, влево, вправо. Совсем не как при марш-броске. Так, случайный шум. Лесное животное. Может быть, лиса, которая пытается что-то отрыть в темноте. Может быть, медвежонок. Трудно сказать. Он продолжал идти.
И увидел охотника.
Но Ричер едва его различал.
Охотник стоял посреди дороги вполоборота относительно того, что находилось впереди, практически не видимый в лунном сумраке, и Ричеру показалось, что он очень необычно выглядит – одет в черную плотно облегающую одежду, как спортсмен, за спиной лук и колчан со стрелами, на голове прибор ночного видения с одним окуляром. Как глаз циклопа. Армия США. Второе поколение. Ричер сам пользовался такими.
«Ночная охота, – сказала задняя часть мозга. – Я же тебе говорил».
«Ладно», – не стала спорить передняя.
На горизонте появилось слабое сияние. Немного красное, местами оранжевое.
Ричер продолжал движение между деревьями. Длинный шаг, скрытый шорох, потом еще один. Охотник на дороге ничего не замечал – он вертел головой, стараясь увидеть далекое сияние краем глаза, чтобы оно его не слепило, но у него не получалось, и ему приходилось снова и снова отворачиваться. В конце концов он сдвинул оптику вверх, чтобы посмотреть без нее, переместился вправо, потом влево, стараясь улучшить угол обзора.
Ричер шагнул вперед и вправо.
Горело что-то, находившееся достаточно далеко.
Охотник находился примерно в восьми футах от Джека. Правее и немного впереди. Ричер отметил, что он хорошо сложен и с прибором ночного видения похож на красавчика-киноактера.
Ночной охотник с луком.
На что он охотится?
«Всегда есть жертва», – сообщила задняя часть мозга.
Ричер двинулся вперед.
Охотник его услышал. Он снял с плеча лук плавным и одновременно стремительным движением, и через мгновение в руке у него оказалась стрела, которую он наложил на тетиву, наполовину натянул ее и теперь держал оружие почти наготове, слегка опустив его вниз. Огляделся по сторонам. Прибор ночного видения так и остался у него на лбу, и он им не мог воспользоваться. Ричер отметил, что широкий и плоский наконечник стрелы слабо поблескивает в лунном свете. Солидный кусок стали. Такой способен причинить серьезные повреждения. Как если б ты получил удар топором, только сильнее.
Затем охотник поднял лук высоко вверх, словно собирался перейти вброд реку, и с помощью предплечья вернул прибор на место. Теперь к нему вернулось ночное зрение, и он принялся озираться, но главным образом смотрел вперед. Выглядело это гротескно – один огромный стеклянный глаз размером с банку из-под кофе, голова медленно поворачивается.
Ричер отступил назад и влево и проверил деревья. Сейчас он хотел, чтобы охотник оставался на виду, но лишь маленькая его часть. И чем меньше, тем лучше.
А тот продолжал вглядываться вперед, пытаясь взять под контроль пространство, находившееся перед ним. Потом довольно резко повернулся, проверить, что находится сбоку, затем еще раз, чтобы выяснить, нет ли кого-то сзади.
И посмотрел прямо на Ричера. Пустая стеклянная линза остановилась на нем, охотник поднял лук и натянул тетиву. Джек резко качнулся вправо, вылетевшая стрела со звенящим стоном вонзилась в стоявшее впереди дерево, и твердая древесина загудела до самой вершины.
Как удар топором. Только сильнее.
Охотник перезарядил лук уверенными быстрыми движениями, делая все правой рукой, – достал стрелу из колчана, наложил на тетиву и сразу натянул ее. Он был готов к следующему выстрелу. Не медленнее, чем с винтовкой со скользящим затвором. Примерно такое же время.
– Вы знаете, что стреляете в человека? – спросил Ричер.
В ответ охотник выстрелил снова. Джек почувствовал волну воздуха, когда тот спустил тетиву, потом свист стрелы в полете и глухой удар в ствол дерева.
«Пожалуй, – подумал Ричер, – это можно принять за положительный ответ».
«Я же тебе говорила», – сказала задняя часть мозга.
Передняя отметила, что за его долгую и разнообразную жизнь, включавшую службу в самых разных частях света, его никогда прежде не атаковали при помощи лука и стрел, и это был совершенно новый опыт. И он не доставил ему никакого удовольствия. Прибор ночного видения являлся серьезной проблемой – благодаря ему стрелок имел солидное преимущество. Ричер хорошо знал снаряжение второго поколения и сам использовал различные модели АПМПНВ – армейского портативного монокулярного прибора ночного видения. Как и большая часть второго поколения армейского оборудования, он являлся логическим продолжением первого. Усиление света увеличилось с тысячи до двадцати тысяч раз. Прибор давал мелкозернистую картинку с множеством деталей, монохромную, слегка сероватую, по большей части зеленую, немного холодную и расплывчатую. А также текучую и призрачную. Не совсем реальность, но в некоторых отношениях даже лучше.
Огромное тактическое преимущество. Двадцать тысяч раз – это много. У Ричера был ноль. Для него вокруг царила практическая полная темнота; ему приходилось сильно напрягаться и широко раскрывать глаза, чтобы отличить дерево от недерева. Изредка вспыхивали искорки отраженного лунного света; часть из них – настоящие, другие – лишь воображаемые. Далеко слева небо стало оранжевым и постепенно светлело. Ричер уловил блеск наконечника следующей стрелы, готовой к полету. Охотник слегка смещался то влево, то вправо, пытаясь найти момент для удачного выстрела. Задача с тремя измерениями. И тут у задачи появилось четвертое измерение, когда Ричер начал двигаться случайным образом – влево, влево, вправо, но совсем немного, просто чуть-чуть качнулся в одну, потом в другую сторону, но достаточно, чтобы стрелку приходилось каждый раз делать новый баллистический расчет.
– Тебе нужно поойти поближе, – сказал Ричер.
Охотник не двигался.
– Пойдем со мной за деревья, – предложил Джек.
Охотник не ответил.
– Ты бы пошел, будь я оленем, – добавил Ричер.
Лучник продолжал смотреть на Джека, направив точно на него зеркальное дно кофейной банки. А тот различал лишь кусочек правого края линзы. Хорду, на языке геометрии. Отсеченную часть круга. Из чего следовало, что охотник мог видеть лишь правый глаз Ричера, далее широкий ствол дерева, потом, быть может, часть левого плеча. Не самая лучшая мишень. Джек знал людей, способных попасть в такую чем угодно, начиная с газонного дротика до ядерной ракеты, но охотник с луком явно не принадлежал к этой категории. Потому что Ричер все еще был жив и сохранял способность рассуждать.
– Пойдем со мной за деревья, – повторил Джек.
Стрелок не ответил. Очевидно, обдумывал ситуацию. Зато Ричер уже успел все понять. Небольшое пространство, где человеку с луком трудно маневрировать. И с тактикой все непросто, в особенности когда речь идет о дистанции. Если расстояние превышает вытянутую перед собой руку, мешают деревья. Но как только оно станет меньше, игра закончится. Лук можно будет схватить, прибор ночного видения сбить и выхватить из колчана смертельно опасное оружие, нечто вроде ножа на древке. У охотника их было около двадцати.
Он не пойдет за деревья.
Ричер переместился влево. Наконечник стрелы следовал за ним, но, как и прежде, сделать точный выстрел охотник не мог. Как и после следующих трех шагов. А потом появится лунный свет, потому что дальше листва деревьев уже не такая густая – одно из деревьев упало, или его срубили, и там осталось открытое пространство, значительно меньше того, где свернул «Мерседес». Может быть, наполовину менее широкое и наполовину менее глубокое, но все-таки открытое. Прямо на пути Ричера. Полянка размером с комнату, где не росли деревья. Математически невозможно сделать удачный выстрел. Доступные варианты будут выглядеть как маршрутная карта на обороте рекламного журнала авиакомпании.
В данной ситуации критическим фактором станет скорость. Человек способен пробежать через такую полянку менее чем за секунду. Его центр масс будет двигаться в плоскости, перпендикулярной направлению полета стрелы, и каждую точку открытого пространства он преодолеет менее чем за одну десятую секунды. Стрелы летят быстро, но не так, как пули, и большое значение имеет отклонение. Охотнику придется стрелять в место, находящееся впереди цели, туда, где жертва появится позднее. То есть с предвосхищением. С опережением времени. У него не будет выбора. Все равно что нанести удар битой при быстрой подаче в бейсболе. Он должен принять решение до того, как спустит тетиву.
Ричер метнулся влево – один шаг, два, три, с максимальным ускорением, – и охотник выстрелил туда, где он должен был оказаться, гарантированный хоум-ран[21]; вот только Джек резко вильнул вправо, перед последним деревом, как если бы побежал обратно по полю, но вместо того, чтобы оказаться на открытом пространстве, бросился на охотника, который пытался перезарядить лук. «Совсем просто в мамином подвале, – подумал Ричер. – И очень сложно в данной ситуации». Он врезался в парня плечом. Максимальный урон. Никакой необходимости проявлять обходительность. Охотник рухнул, разбросав в стороны руки и ноги. Ричер лягнул ту часть тела, которая оказалась ближе, схватил лук, сдернул с головы врага очки ночного видения и вытащил стрелу из колчана.
И тут он замер.
Как только расстояние станет меньше протянутой руки, игра будет закончена.
Они наверняка это понимали.
Они должны охотиться парами.
Ричер схватил охотника за ворот и потащил его к деревьям на дальней стороне дороги, оставив лук на асфальте. На открытом месте. Плохо. Лук расскажет, что произошло. Как первые кадры фильма. Ричер остановился в шести футах от дороги и заставил своего пленника выпрямиться, превратив его в живой щит. Затем вытянул руку и прижал наконечник стрелы ему под подбородок. В мягкую часть. Охотник встал на цыпочки, стараясь приподнять голову как можно выше. Джек надавил сильнее.
– На кого вы охотитесь? – шепотом спросил он.
Парень сделал выдох, который, учитывая его нынешнее тяжелое положение, можно было посчитать глубоко созерцательным, словно ему задали чрезвычайно сложный вопрос – и, чтобы ответить на него, требовались солидные научные изыскания и дебаты. Даже со спины Ричер понял, что у него шевелятся губы, возможно, подсознательно, как будто он репетирует первое предложение. Но противник молчал, дыхание его внезапно стало прерывистым, а в следующее мгновение он успокоился. Как если бы с чем-то смирился. Ричер слишком поздно сообразил, что его, скорее всего, охватила паника, когда он представил, какие жуткие проблемы его ждут – а именно появление полицейских, ФБР и кабельного телевидения – шоу извращенцев под открытым небом, потом стыд, унижение, смущение и отвращение. И гарантированное пожизненное заключение.
При данных обстоятельствах лучшим из возможных исходов для всех являлось принятие.
Охотник резко выкинул вперед ноги, точно морская звезда или парашютист, выпрыгивающий в дверь самолета, и весь вес его тела пришелся на наконечник стрелы, находившийся возле шеи. В результате он вошел ему в рот, рассек язык, небо, носовые пазухи и проник в мозг.
И тогда Ричер его отпустил.
Сидевший в задней гостиной Стивен терял один монитор за другим. Большая часть камер находилась в мотеле, и они были направлены вперед, замаскированные под кронштейны для водосточных труб. По мере того как пламя пожирало мотель, выходили из строя камеры. Кроме того, все узлы связи, а также телефонные кабели и радиоантенны были на крыше. Они решили, что это самое естественное место. Мотель стоял ближе всего к центральной телефонной станции по отношению к лесу, на небольшой возвышенности. Тем не менее они его перестроили и поместили туда все оборудование, которое теперь горело. В том числе тщательно спрятанная спутниковая тарелка для тайной учетной записи в Интернете. Выявить их провайдера не представлялось возможным. Впрочем, теперь тарелка больше не ловила сигнал, они остались одни в мире и были отрезаны от всех.
GPS в фонариках еще работал, и сигнал поступал в дом напрямую. В данный момент он показывал, что Патти и Коротышка бегут к началу дороги. По прямой. И горящий мотель находится на одной линии с направлением их движения. Умное решение. О таком никто из них не подумал. Ни разу за все время многочисленных мозговых штурмов. Ни в одной из имитационных моделей. А им следовало бы это предвидеть. С приборами ночного видения или без них, Патти и Коротышку будет трудно увидеть на фоне бушующего пламени – во всяком случае, до тех пор, пока они не окажутся совсем рядом.
И еще одной проблемой являлся кардиомонитор клиента номер три. Он передавал сигнал тревоги. Не совсем обязательная деталь снаряжения, но условие, которое они обговорили. Частный эксперимент Роберта, решившего проверить гипотезу, состоявшую в том, что главное удовольствие охоты заключается в преследовании. Роберт так не думал – он основывался на собственном опыте, полученном в Таиланде, и считал, что человек испытывает несказанное наслаждение в тот восхитительный час, когда жертву загоняют в угол. И намеревался это доказать. Вот почему клиенты получили мониторы. Все поступавшие с них данные записывались, и до сих пор третий номер демонстрировал растущее возбуждение с недавним высоким пиком. А потом на мониторе появилась прямая линия – и, если ей верить, получалось, что клиент мертв.
Глава 38
Патти и Коротышка держались за руки; оказалось, это лучше, чем разговоры, когда дело дошло до того, что им требовалось что-то сказать. Оба чувствовали себя странно – нечто среднее между параличом и отчаянием; иногда начинали задыхаться, охваченные диковинным ощущением дезориентации. Со всех сторон на них наступала непроглядная темнота, и теперь опасность представляли лишь приборы ночного видения, поэтому они не могли позволить себе расслабиться; о, с другой стороны, из-за пожара приборы стали бесполезны для преследователей, а значит, они могли ничего не бояться. Беглецы делали шаг – и чувствовали себя совершенно защищенными, как спрятавшиеся маленькие дети. Они никого не видели – значит, никто не видел их. Но после следующего шага у них возникало ощущение, что они идут по гигантской взлетной полосе аэропорта – две одинокие маленькие фигурки в бесконечной пустоте, озаренные лучами тысяч прожекторов.
И они не знали, какое ощущение является верным.
Они шли дальше.
Они ждали стрел.
Но в них никто не стрелял.
Они полагали, что враги заняли позиции широко по флангам. Самые нетерпеливые. Те, кто рассчитывал на удачное стечение обстоятельств, на ранний контакт. Патти и Коротышка надеялись, что им удастся избежать встречи с ними, если они будут идти по самому центру дороги, на полпути между двумя стрелками на обочинах. Ведь за спиной у них ярко горел огонь. Но в последний момент все-таки решили изменить курс, чтобы пожар продолжал их прятать, – углубиться в лес и вернуться на дорогу немного дальше. Так будет лучше, чем двигаться прямо, ведь наверняка выход на дорогу охраняется особенно тщательно.
Кроме того, они планировали разделиться, но на короткое время. Всего на десять ярдов или около того.
– Достаточно близко, чтобы иметь возможность помочь друг другу, – сказала Патти, подумав при этом: «И достаточно далеко, чтобы убежать, когда другого убьют». – Достаточно далеко, чтобы не быть слишком большой мишенью, – вместо этого добавила она.
У них за спиной рухнула крыша мотеля, и в воздух поднялась огромная туча искр; жадное новое пламя принялось пожирать обломки, и огонь стал еще ярче.
– Пора, – сказала Патти.
Они свернули на юг, направо, и начали смещаться вбок, глядя вперед, но время от времени оборачиваясь назад, на пожар, стараясь оставаться под прикрытием яростного сияния, за самым его краем, но и выходя за его границы, рискуя, насколько хватало смелости, – а потом по более широкой дуге. Затем Коротышка побежал к лесу, как они договорились, и благополучно добрался до деревьев. Патти ждала. Тишина. Коротышка не предупредил ее криком. Она последовала за ним и проскользнула между теми же двумя деревьями, собираясь описать такую же четверть окружности, чтобы вернуться к дороге. Патти слышала, как Коротышка двигается впереди; она оставалась достаточно близко, чтобы помочь ему, если возникнет необходимость. Оглянулась. Она находилась достаточно далеко, чтобы сбежать. Стоит ли это делать? Как поступили бы другие на ее месте? Кто знает…
Патти пошла дальше.
Затем одновременно произошло два события – так быстро и внезапно, что она вдруг перестала соображать. Они появились из пустоты. Слишком быстро, чтобы их заметить. Две вещи. Больше она ничего не поняла. И всё. Перед ней внезапно возник Коротышка, а на земле лежал какой-то мужчина. Потом – болезненно медленное возвращение на мгновение назад, вроде психологической реакции, может быть, с терапевтической целью. Посттравматический синдром. Перед ее мысленным взором появился мужчина, нависший над ней. Весь в черном, обтягивающий нейлон, лук, стрела, жуткое лицо с одним механическим глазом. Лук рывком поднимается, но стрела направлена вниз, в ноги. Они будут стрелять, чтобы ранить.
Он натягивает тетиву – в лунном свете сверкнул наконечник, – но тут из пустоты появляется Коротышка, размахнувшийся длинным металлическим фонариком, точно разгоняющий толпу полицейский. Он наносит удар мужчине в черном за ухо, вложив в него всю силу фермера, выращивающего картофель, а еще каждую унцию гнева, ярости, страха и унижения.
Неприятель рухнул на землю; Патти не сомневалась, что он умер. Она поняла это по звуку. Фонарик о череп. Сельская девушка, она не раз слышала, как убивают коров, и знала, что для этого требуется.
Достаточно близко, чтобы помочь.
Сработало.
– Спасибо тебе, – сказала Патти.
– Я сломал фонарик, – сказал Коротышка. – Он больше не включается.
– Можешь взять мой. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
– Спасибо, – пробормотал Коротышка.
– Не за что, – прошептала Патти.
– Оставь себе мой в качестве оружия, – предложил он.
Они обменялись фонариками. Абсурдная маленькая церемония.
– Спасибо тебе, – повторила Патти.
– Не за что, – снова ответил Коротышка.
Она отвернулась.
– Но…
– Но что? – спросил он.
– Они знали, что нас двое. Они должны были догадаться, что мы будем действовать именно так.
– Наверное, – ответил Коротышка.
– И это для них опасно, – сказала она.
– Наверное, – согласился он.
– Они должны были предвидеть такую возможность, – продолжала Патти.
– Да, – снова согласился Коротышка.
– Я думаю, они охотятся парами – это очевидное решение, – сделала вывод Патти.
– Чертовски правильная мысль, девочка, – раздался голос.
Они обернулись.
Еще одно кошмарное видение. Блестящий черный нейлон, обтягивающий тело, замысловатый лук из композитных материалов, стрела со стальным наконечником размером с большую ложку, взгляд циклопа из холодного круглого стекла.
Кошмарное видение выстрелило Коротышке в ногу.
Щелкнула тетива, зашипела летящая стрела, Коротышка закричал и рухнул на землю, словно провалился в люк. Стрела вонзилась ему в бедро. Он пытался ее вытащить, дергал головой из стороны в сторону; в результате его крик боли на мгновения прерывался гораздо быстрее, чем дыхание, ах-ах-ах, словно бешено бьющееся сердце.
Патти сохранила спокойствие. Как Коротышка несколькими секундами ранее, когда ее разум отключился. Теперь то же самое произошло с ним. «Вот какой должна быть жизнь», – вдруг подумала она. Патти слышала свои мысли, словно была собственной напарницей, стоявшей у нее за плечом, и она говорила: «Да, Коротышке плохо, но ему не станет намного хуже в ближайшие несколько секунд. Такое невозможно с точки зрения медицины. Так что займись сначала другой проблемой».
Иными словами, мужчиной с луком. Теперь она увидела, что он старый. Внезапно за другим ее плечом возник второй напарник, и он говорил: «Ясное дело, теперь ты будешь замечать намного больше деталей, потому что сейчас ты оперируешь на более высоком уровне, или более примитивном, где чувства становятся острее, и пусть твой враг одет с головы до ног во все блестящее и черное, а на лице у него специальная машинка, по его позе и движениям ты видишь, что он ровесник твоего деда и у него сгорбленная спина и цыплячья грудь, и если мы вспомним всех пожилых мужчин, которых знаем – дядюшек и двоюродных дедушек, и так далее, – и примем во внимание ужасную физическую форму, в которой они находятся, а также учтем его рост и вес, получится, что нам не следует особенно беспокоиться из-за этого типа».
Он перезаряжал свой лук медленно – у него плохо гнулся правый локоть, ему было трудно; может быть, из-за артрита. Он попытался компенсировать это, решив вытащить стрелу раньше. И стал ее нащупывать. Патти сделала вдох. Она чувствовала, что находится на острие V-образного построения, которое пришло в движение; заиграла громкая музыка, и ее верные товарищи по команде маршируют за ее плечом, направляя вперед, поднимая, делая почти невесомой.
И первый товарищ по ее команде прошептал: «Я думаю, что тебе следует помнить, когда все будет сделано и закончено, кроме всего прочего, что мерзкий старикан попал стрелой в Коротышку. А это, по всем стандартам, выходит за рамки допустимого».
Второй товарищ по команде сказал: «Прибор ночного видения защитит его лицо, так что лучше целься в горло.
«Возьми мой, в качестве оружия», – сказал Коротышка.
И Патти великолепно справилась. Несмотря на почти полное отсутствие опыта. Она чувствовала, что все произошло на молекулярном уровне, ощутила, как детали происходящего затопили ее мозг. Часть пришлась на сложные эмоции. Главным образом в адрес Коротышки. Первобытные чувства. Они оказались гораздо сильнее, чем она ожидала. Часть оказалась простым программным обеспечением. Старыми пыльными учебниками, оставшимися после варварских времен в далекой доисторической эпохе. Патти впитала их все, и у нее появились животная грация, сила и быстрота, хитрость и свирепость, а еще безмятежное отрицание всего человеческого, что позволило ей полностью отдаться инстинктам.
Она в стремительном танце пересекла разделявшее их пространство, держа фонарик за спиной, доводя каждый шаг до совершенства; затем, все больше увеличивая скорость, выставила фонарик перед собой, но держала его внизу, так что циклопу пришлось опустить взгляд, чтобы его увидеть, выбросила руку со своим оружием вверх, описав крутую U-образную дугу, и нанесла точный удар в сужающееся пространство между опускавшимся подбородком и выгнутой шеей.
Она услышала хруст и почувствовала отдачу в руке до самого локтя. Мужчина повалился на спину, словно налетел на натянутую бельевую веревку, а Патти схватила его лук и отшвырнула в сторону. Прибор ночного видения держался у него на голове при помощи толстых резиновых ремешков; Патти его сорвала и увидела перед собой худого бледного старика лет семидесяти с мрачным лицом.
У него открывался и закрывался рот, как у золотой рыбки.
В глазах плескалась паника.
Он не мог дышать.
Он показывал на свое горло обеими руками, отчаянными, резкими жестами.
«Не могу дышать», – произнес он одними губами.
«Крутое дерьмо», – подумала Патти.
И тут она услышала, как стонет Коротышка.
Патти знала, что у нее не будет оправдания, если адвокат обвинит ее в том, что ею овладела яростная жажда убийства. Проклятье, так и было. Или если он сурово спросит у нее: «Вы действительно забили жертву до смерти фонариком?» Проклятье, так и было. Ударами исключительно в голову. Многие из них пришлись в лицо. И каждый раз она била изо всех сил. Пока череп не стал выглядеть как мешок с гвоздями.
Потом она отползла к Коротышке.
Он лежал тихо.
Он все видел.
Но сначала главное. Патти взяла его под мышки, оттащила подальше в лес, усадила так, чтобы он спиной опирался о дерево, и выпрямила ему ноги. Потом бегом вернулась к убитому ею старику, взяла прибор ночного видения и надела его. Патти ненавидела это устройство. От него пахло его дыханием и волосами, грязным металлом и пришедшей в негодность старой военной резиной.
Но теперь она будто обрела зрение. Яркая зелень, поразительные детали. Каждая прожилка на каждом листочке, на каждом дереве казалась четкой, как булавочная головка. Словно они были освещены изнутри. Патти видела каждую ветку у себя под ногами, каждый сучок, деревья, находившиеся далеко, выступали так же ясно, как и те, что росли рядом. Даже лучше, чем днем. На мгновение она подумала, что это противоестественно, все усилено, сглажено, взято под контроль и выведено на дисплей. Патти почувствовала себя сверхчеловеком.
Она бегом вернулась к Коротышке и принялась за работу.
Ричер подобрал прибор ночного видения мертвого охотника, надел его и подогнал ремешки. Мир стал ярким и зеленым, появилось множество деталей. Затем он закинул за спину колчан со стрелами, двадцать ножей на деревянных палках; лучше, чем ничего. И направился в лес.
Ричер не боялся заблудиться – он прекрасно видел дорогу между деревьями, и хотя находился на тридцать ярдов левее, она была для него такой же яркой, как и все остальное. Прибор ночного видения позволял игнорировать тени и расстояние. Любой предмет становился зеленым, с мельчайшими деталями и подробностями.
Ричер сделал четыре шага и остановился. Он подумал, что второй охотник должен находиться неподалеку, однако не слишком близко. Так, чтобы успеть быстро отреагировать, но достаточно далеко, чтобы избежать катастрофы. В любом случае в пределах слышимости.
Джек медленно повернулся, описав дугу, изучая каждую деталь. Прибор ночного видения отличается от тепловизора. Там совсем другие принципы работы. Если кто-то зажигает спичку, чтобы закурить сигарету, тогда, конечно, появится яркая вспышка, но исключительно из-за тепла. Прибор ночного видения не знает, что такое тепло. Если человек не станет прикуривать, его будет невозможно заметить. По крайней мере, он не возникнет в образе толстой оранжевой сосиски, в которую превращается благодаря теплу своего тела. В лучшем случае будет выглядеть как бледная призрачная тень рядом с другими призрачными тенями. Или его вовсе не удастся заметить. Иными словами, он получает автоматическую маскировку, потому что все становится зеленым.
Никаких следов второго охотника.
Ричер проверил другую сторону дороги. Он перемещался взад и вперед, стараясь увидеть, что находится между деревьями. Пятьдесят ярдов – никаких проблем. Идеальные детали. Лучше, чем днем. Ни света, ни тени, никакой пестроты, ни вблизи, ни вдали. Каждое дерево сияет одинаково, словно все они в равной степени радиоактивны и растут в каком-то кошмарном будущем мире. Каждое растение, каждый куст обладали отдельными изящными контурами, невероятно тонкими, точно гравировка на банкноте.
И тут Ричер увидел охотника.
Он стоял, прислонившись к дереву, примерно в шести футах от обочины. Обтягивающая черная одежда, лук в руке, смотрит главным образом вдоль дороги, но постоянно оборачивается, чтобы контролировать другое направление. Он явно испытывал тревогу. Охотник не слышал своего напарника, и для него настало время выбора. Что-то сделать – или уйти, чтобы избежать катастрофы?
Он находился в сорока ярдах от Ричера. Из чего следовало, что по крайней мере одному из них следовало двигаться очень осторожно. Тяжелое дело. И утомительное. Ричер стоял неподвижно. Иногда он считал, что нужно дать возможность другим сделать всю работу.
Джек вытащил вторую стрелу из колчана; теперь в каждой руке он держал по смертоносному оружию. Затем выбрал дерево – толстое и мощное, примерно лет шестидесяти, если судить по Райантауну – и оперся на него плечом. Диаметр дерева почти совпадал с шириной его плеч. Потом сделал шаг назад, присел на корточки и зажатой в правой руке стрелой принялся наносить быстрые удары по кустарнику, имитируя шум, который производит падающий или катящийся по земле, или просто дергающийся от боли человек. Возможно, у него получилось достаточно убедительно. Или нет. Это могло быть спариванием млекопитающих. Чтобы усилить иллюзию, Ричер добавил громкий сдавленный стон, словно испытывал страшную боль, частично демонстрируя стойкость, но одновременно умоляя о пощаде. Джек надеялся, что его голос похож на голос охотника, красивого, как киноактер.
Затем он резко встал и спрятался за деревом.
Он ждал. Целых две минуты. Даже подумал было, что ему не удалось обмануть охотника. Но тут он его услышал. Совсем рядом. Тот двигался очень тихо, медленно, но не останавливаясь. По прямой. Этот охотник умел подкрадываться к жертве. Скорее всего, он правша. Следовательно, держит лук в левой руке. Лук слегка выставлен вперед, в частичной готовности. Тетива наполовину натянута. Не слишком сильно и не слишком слабо. Неудобная поза. Он идет, выставив левое плечо вперед, наполовину боком.
Ричер ждал.
Охотник замедлил шаг, решив, что он уже близко к тому месту, откуда, как ему показалось, доносился шум. Он был встревожен, но соблюдал осторожность.
– Послушай, Третий, это ты? – прошептал охотник.
Ричер не шевелился.
– Где ты, приятель? Я думал, мы с тобой разминулись где-то по дороге… Нам нужно идти дальше. Там что-то горит.
«Южный Техас, – подумал Ричер. – Вежливый, искренний голос».
Он пнул кустарник у своих ног.
– Третий, это ты? – снова спросил охотник.
Джек не шевелился.
– Ты ранен? – спросил охотник.
В ответ Ричер издал тихий горловой звук. Как будто он задыхался.
Охотник приблизился еще немного.
И еще.
Он стал обходить дерево, у которого спрятался Ричер, выставив вперед дальнее плечо, и его живот оказался открытым. Охотник смотрел вперед через прибор, во многих отношениях являвшийся технологическим чудом, с одним лишь существенным недостатком – полным отсутствием периферического зрения. Из чего следовало, что ему пришлось сделать на полшага больше, когда он огибал ствол. Прежде чем он увидел и замер на месте, Ричер нанес ему удар стрелой, мощный апперкот высоко в живот, настолько сильный, что охотника оторвало от земли. Ричер сразу выпустил стрелу и резко отдернул руку. Охотник, из живота которого торчала наклоненная вниз стрела, упал на колени. Примерно шесть дюймов древка, дальше оперение.
Охотник повалился на землю лицом вниз, прямо на оперение, и наконечник выскочил из его спины. Он был влажным и скользким. Не красным. Зеленым, конечно.
Стивен «потерял» один из фонариков. Сигнал GPS отключился и больше не возвращался. Возможно, они обо что-то ударили фонарик. Другой находился в лесу, на расстоянии шестидесяти футов от дороги, и уже много минут не двигался. Причины этого Стивен не знал.
Но гораздо больше его беспокоили показания кардиомониторов. На четырех из них он видел лишь прямые линии. Иными словами, технически четверо клиентов были мертвы. Чистое безумие. Наверняка сбой оборудования. Но лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Может быть, кому-то следует пойти и проверить. GPS показывал, что Питер и Роберт находятся на большом расстоянии друг от друга, на флангах, у опушки леса. Всё еще в нейтральной позиции, всё еще не вмешиваются; они там только для советов и поддержки, на случай если их позовут, и ничего больше. Марк двигался по широкой дуге обратно, в сторону домов. Не слишком быстро. Он либо шел, либо медленно ехал на квадроцикле. Слишком медленно. Им следовало начинать действовать. Стивен понимал, что должен рассказать им, что произошло. Но он не мог. Радиоузел сгорел. Их наушники стали бесполезны. Они ничего не слышали. А потому ничего не предпринимали. Может быть, наблюдали за пожаром.
Затем оставшийся фонарик возобновил движение.
Глава 39
Брючина Коротышки пропиталась кровью, и Патти не могла ее разорвать. Ткань стала слишком влажной, тяжелой и скользкой. Она сбегала к трупу, вернулась, взяв стрелу, и наконечником расширила дыру, пробитую первой стрелой. Наконечник оказался очень острым, не хуже кухонного ножа. Она разрезала брючину, открыв по шесть дюймов с каждой стороны, сдвинула в сторону липкую материю и принялась изучать рану. Та была вертикальной. Стрела вошла так, что один зубец сидел внутри, а второй остался снаружи, на треть выше колена, не доходя до бедра. Точно по центру. Наконечник рассек мышцы и ударил в кость. Патти не была врачом, но знала термины. Через четырехглавую мышцу до бедренной кости. Под девяносто градусов от бедренной артерии. То есть артерия точно не повреждена. Коротышка не умрет от потери крови. Им повезло.
Вот только Патти не сомневалась, что удар был таким сильным, что стрела сломала кость.
Она ощупала ногу Коротышки и обнаружила сзади большую шишку. Перелом со смещением. Задето подколенное сухожилие. Коротышка задыхался и беззвучно стонал – от боли и одновременно от ярости. В приборе ночного видения он казался бледно-зеленым. У него был шок, однако он находился в сознании. Сердце билось быстро, но ровно.
Патти изучила стрелу, которой разрезала брючину, и обнаружила, что наконечник имеет простую треугольную форму. Две кромки сходились на острие. В середине наконечник изящно утолщался, чтобы соединиться с древком, а также увеличить вес и момент. Края наконечника были острыми, как бритва, и могли рассечь все, что угодно. Однако Патти не увидела на наконечнике зазубрин; значит, он должен выйти из раны так же легко, как вошел. Не будет даже новых разрезов. И дополнительных повреждений. Путь уже проложен.
Вот только мышцы Коротышки спазматически сжались, сдавив стрелу точно в тисках.
– Коротышка, я хочу, чтобы ты расслабил ногу, – попросила Патти.
– Я ее не чувствую.
– Думаю, она сломана.
– Вряд ли стоило ждать чего-то хорошего, – проворчал Коротышка.
– Нужно доставить тебя в больницу, – сказала Патти. – Но сначала мы должны вытащить стрелу. Сейчас твои мышцы ее сжимают. Перестань это делать.
– Я их не контролирую. Знаю только, что мне ужасно больно.
– Но нам необходимо ее вытащить, – повторила Патти.
– Попробуй помассировать мышцы, – предложил он. – Как будто у меня судорога.
Патти принялась тереть его бедро; оно было холодным, мокрым и скользким. И его заливала кровь. Коротышка стонал, ахал и тихонько скулил. Патти сжала оба края раны, постепенно перемещая большой палец к наконечнику стрелы, потом нажала еще сильнее, с двух сторон, открыв ее, как рот, и тут же маленькими зелеными ручьями потекла кровь.
– Расскажи мне, куда мы поедем, – попросила Патти.
– Во Флориду, – ответил Коротышка.
– И что мы будем делать, когда туда доберемся?
– Виндсерфинг, – прошептал он.
– А что еще?
– Футболки… Вот где настоящие деньги.
– А каким будет дизайн?
Коротышка немного помедлил, размышляя и пытаясь придумать что-нибудь особенное, а она сжала древко стрелы и дернула его вверх так резко и сильно, как только могла, как на лесопилке, когда у нее застревал кусок древесины на станке. Стрела вышла наружу, и Коротышка закричал, не разжимая зубов, от боли, ярости и предательства.
– Извини, – сказала Патти.
Он хрипел и задыхался.
Патти сняла куртку, чистым наконечником стрелы отрезала рукава и связала концы большим узлом. Затем сложила куртку так, чтобы та превратилась в небольшую подушку, прижала ее к ране и плотно привязала двумя рукавами так крепко, как только могла. Чтобы остановить кровотечение и соорудить нечто вроде лубка. Большой узел будет удерживать его на месте. Во всяком случае, некоторое время. Она на это надеялась.
– Я сейчас, – сказала Патти.
Она бегом вернулась к первой фигуре из кошмара, к тому типу, которого ударил Коротышка – по голове, за ухом, – и сняла с него прибор ночного видения, не обращая внимания на то, что резиновые ремешки пропитались кровью. Потом вытащила из колчана еще одну стрелу, бегом вернулась к Коротышке и дала ему прибор и стрелу. Для безопасности. И как последний рубеж обороны.
– А теперь я попытаюсь найти для нас квадроцикл, – сказала она.
Держа в одной руке работающий фонарик, в другой – чистую стрелу, Патти бегом вернулась к уроду, убитому Коротышкой, остановилась на том месте, где стояла тогда, и мысленно постаралась воспроизвести всю сцену. Убийца навис над ней, словно кошмарное видение. Лицом к лицу. Иными словами, он появился с южного направления. Приблизительно с того места, где начиналась дорога.
Она перешагнула через тело и пошла туда, откуда прозвучал голос из темноты, заставивший их обернуться. Чертовски правильная мысль, девочка. И они повернулись, чтобы на него посмотреть. Лицом к лицу. Он также направлялся на юг. И также шел с севера. От начала дороги. Они были напарниками. Здравый смысл подсказывал, что они оставили квадроциклы где-то недалеко. Припарковали их на обочине и дальше передвигались пешком.
Читать бесплатно другие книги:
