Тонкий меч Нильсон Фрида
Там сидела она. За огромным столом с недоеденными тортами. По-прежнему в ночной рубашке без рукавов. Только та стала грязной, вся в пятнах от варенья. Но да — это была Семилла. Прежняя. Длинные светло-каштановые волосы, красивое лицо. Ничто не изменилось.
— Привет, — улыбнулась она.
А потом встала и бросилась ко мне, но замерла на полпути, будто ее что-то остановило. Наверное, выражение моего лица. Она вопросительно посмотрела на меня. Словно смутилась. Казалось, она сама знает ответ на вопрос, который читался в ее глазах. И ей было стыдно.
— Как ты, Саша? — спросила она.
Сначала я не мог ответить. Мысли и язык словно были скованы. Наконец я спросил:
— Что все это значит?
Господин Смерть всплеснул руками.
— Разве ты не рад? — удивился он.
Был ли я рад? Пожалуй, я и сам не знал в этот миг. Я оглянулся на моих друзей. Они озадаченно застыли у двери. Наверное, мы все четверо выглядели глупо.
— Я думал, что после смерти человек становится кем-то другим, — сказал я Семилле. — Думал, что смерть превратила тебя в хильдина, спартана или гарпирию.
Она кивнула.
— Да, но…
— Но что? — спросил я.
— Твоя мама не умерла, — сказал Господин Смерть. — Я сберег ее.
— Почему?
Он не ответил. Только улыбнулся и посмотрел на Семиллу, а та покраснела. Покраснела. Эти темные розы на ее щеках показались мне отвратительными. Мне было противно все, что находилось в комнате. Наша встреча получилась совсем не такой, как я себе представлял. Ведь я считал, что Господин Смерть захочет меня убить! Конечно, такая мысль меня не радовала. Но и то, что происходило сейчас, мне тоже не нравилось. Почему он так ухмыляется, предлагая нам торт? Зачем она сидит здесь в рубашке, заляпанной вареньем?
— Это неправильно! — заявил я.
— Саша, твоя мама очень рада твоему приходу. Она ждала тебя, — сказал Господин Смерть.
— Нет! — выкрикнул я.
— Почему ты так говоришь? — в отчаянии спросила Семилла.
— Я думал, что ты меня забудешь! — воскликнул я. — Забудешь прошлое и папу тоже!
Она покачала головой, по щекам ее покатились слезы.
— Я ничего не забыла.
— Но как же тогда ты можешь сидеть здесь и есть торт? Как?!
Она еще сильнее заплакала. Слезы дрожали на верхней губе, и она смахнула их тыльной стороной ладони.
— Ну что в этом такого ужасного? Есть-то все равно нужно, — пролепетала она.
Я обхватил себя руками и отвернулся. Соленые слезы жгли уголки глаз. Я стиснул зубы и думал лишь об одном: не плакать!
Семилла подошла ко мне.
— Прости меня, Саша, — прошептала она. — Не думай, что я не скучала по тебе. Я тосковала каждый день.
Она протянула руки.
— Иди ко мне.
Как мне этого хотелось! Все во мне рвалось ей навстречу. Но я был так зол на нее! Нет уж, пусть она умоляет! Пусть упрашивает вновь и вновь, прежде чем я подойду. Вот так!
Семилла наклонила голову и почти шепотом попросила:
— Подойди ко мне, милый Саша. Мой Саша.
Я больше не мог сдерживаться и бросился в ее объятия. Вдохнул ее запах, почувствовал тепло ее кожи, запустил дрожащие пальцы в ее спутанные волосы. Счастье переполняло меня. В эти объятия я стремился, когда отправился из мира живых в Царство Смерти. Мысль о них освещала мне дорогу, словно путеводная звезда. Моя любовь к Семилле была сильнее всего на свете.
Она погладила меня по спине.
— Не сердись. Теперь мы вместе.
— Ты правда вспоминала обо мне каждый день? — спросил я. — На самом деле?
— Саша, — ответила Семилла. — Все это угощение… Сам понимаешь: когда тоскуешь по кому-то, торты не помогут, даже самые вкусные.
Я поднял глаза, надеясь, что Господин Смерть услышал ее слова. Теперь пришел его черед выглядеть глупо. Но он лишь улыбнулся своей прекрасной самоуверенной улыбкой и сказал:
— Пойду принесу еще блюдец.
Торты
Кофейный сервиз хранился в отполированном до блеска буфете. Господин Смерть направился к нему, достал стопку блюдец и несколько хрустальных стаканов. Поставив все это на стол, он обнаружил, что пара блюдец недостаточно хорошо вымыта, и начал пальцем соскребать засохшие остатки. Мне показалось отвратительным, что он то и дело облизывал палец.
Закончив, Господин Смерть пошел за вилками для торта, которые хранились в выдвижных ящиках буфета.
— Не хочешь ли присесть, Саша? — и он кивнул на стул, стоявший с ним рядом.
— Я сяду тут, — пробормотал я и выбрал место возле Семиллы.
Трине, Принцесса и Хёдер также уселись за длинный стол, где могли бы разместиться как минимум пятнадцать гостей. На столе красовались торты на любой вкус: малиновые, шоколадные, миндальные… А еще тут были кексы, бисквиты, яблочные штрудели, тарталетки с разными начинками, печенье и вдобавок кофе и морс.
Я отрезал кусок шоколадного торта, положил его себе на блюдце и воткнул в него вилку.
Господин Смерть тоже выбрал шоколадный. Он отправил кусок в рот, проглотил не жуя и, пристально посмотрев на Принцессу, сказал:
— Значит, ты дочка его величества Короля Спарты. А ты… — он указал пальцем на Хёдера, — сын Матери-Крылихи. У тебя еще две сестры, если не ошибаюсь. А ты… — Он выжидательно посмотрел на Трине. Тот смутился и уронил вилку.
Господин Смерть выдержал долгую паузу. Взял кофейник, налил себе кофе в чашку, сделал несколько шумных глотков. Кофейный сервиз был красивый — цвета слоновой кости, с позолоченными краями. Господин Смерть поставил чашку на блюдце и наконец сказал:
— У моего Капитана два сына. Ты — младший. Трине. Верно?
Трине страшно обрадовался. Щеки у него стали пунцовыми, а глаза засверкали.
— Верно, — кивнул он. — Совершенно верно.
Господин Смерть улыбнулся и обернулся ко мне.
— Как ты понимаешь, немало душ я прижимал к своей груди. Нелегко запомнить их всех. Но я стараюсь. Знаю, как для них это важно.
Я отхлебнул морса, чтобы не отвечать. У меня на душе кошки скребли. Мне казалось, что Трине и остальные уж очень к нему подлизываются, а я вовсе не собирался сидеть и слушать россказни Господина Смерть о том, какой он хороший. Мне хотелось остаться наедине с Семиллой.
Я оглядел парадный зал. Позолоченная мебель, бархатные обои с цветочным узором. Толстые синие шторы, выцветшие на солнце. Над камином — меч в ножнах. На всех оконных рамах мухи-посланницы оставили черные точки.
Господин Смерть одним глотком допил кофе и попросил:
— Ну, расскажите теперь, как поживают ваши родители.
Трине, Хёдер и Принцесса сразу сникли. Румянец на щеках Трине поблек.
— Мы не знаем, Господин Смерть, — пробормотала Принцесса. — Когда мы их видели в последний раз, дела у них были не больно хороши.
— Вот как? — Господин Смерть налил себе еще кофе. — Почему же?
Принцесса обеими лапами обхватила стакан с морсом. Глухим голосом она поведала о том, как Мать-Крылиха встретилась на Трехрогой вершине с Королем Спарты и Капитаном Копытачом, о том, как сама Принцесса и Трине помешали вернуть меня в Горный замок, и о том, как Тялве обнажил меч.
— Когда нам удалось сбежать… битва была в разгаре, — закончила она.
— Какой ужас! — воскликнула Семилла и крепче прижала меня к себе.
— Ну, все не так и ужасно, — возразил Господин Смерть и положил себе еще кусок торта, на этот раз миндального.
— Как ты можешь говорить такое бедным детям! — возмутилась Семилла.
— Дорогая, здесь у нас все иначе, — отозвался Господин Смерть. — Их родители прежде уже не раз рубили друг друга мечами.
— Какое мне дело до прошлого! — воскликнула Семилла. — Ты же понимаешь, что в любом случае это ужасно!
Я ухмыльнулся, услышав ее холодный тон. Мне хотелось, чтобы Господин Смерть огрызнулся в ответ, чтобы они начали ссориться — и в конце концов Семилла встала бы и сказала: раз ты так, не желаю больше пировать с тобой!
Господин Смерть потянулся за яблочным штруделем. Он заметил, что окунул рукав халата в кофе, вздохнул и вытер его о скатерть. Семилла следила за ним строгим взглядом и ждала ответа. Не дождавшись, она спросила:
— А как же Саша? Ведь его собирались заточить в темницу! Разве тебе все равно?
— Нет, конечно! — ответил Господин Смерть и сделал большие глаза. — Я обязательно разберусь с виновниками, можешь мне поверить. Тут им не будет снисхождения!
Принцесса вздохнула:
— А не мог бы ты, Господин Смерть, послать за нашими родителями? — попросила она. — Прикажи им прийти сюда…
— Да! — подхватил Трине. Он так поспешно вскочил со стула, что опрокинул его.
Господин Смерть не сразу нашел, что ответить.
— Ну, так не годится. Давайте еще немного попируем.
— О нет, Господин Смерть! — взмолился Хёдер, который едва доставал клювом до края стола. — Пожалуйста, сделайте это! Мы так за них волнуемся!
— Не стоит вешать нос, дети, — ответил Господин Смерть. — Вы же знаете, что все раны потом заживут.
Он откусил кусок штруделя и с полным ртом произнес:
— Разве нам не хорошо тут всем вместе?
Ни Трине, ни Принцесса, ни Хёдер не ответили ему. Трине поднял упавший стул и рухнул на сиденье, закрыв лицо копытами. Сначала раздалось неясное бормотание, а потом тихий стон.
— Папа, — всхлипнул Трине.
Господин Смерть снова вздохнул и отставил штрудель в сторону. Похоже, он уже не раз оказывался в подобной ситуации. Спартаны, хильдины и гарпирии то и дело нападали друг на дружку, так что ему рано или поздно приходилось улаживать их ссоры.
Семилла коснулась его руки.
— Ты ведь можешь отправить на Трехрогую вершину своих посланниц, — сказала она.
Господин Смерть дожевал штрудель.
— Нет, с этим они не справятся, — возразил он. — Если вы настаиваете, чтобы я послал гонца, нам придется поговорить со слугами. Ну что, это вас устроит?
Трине, Принцесса и Хёдер радостно закивали, а Семилла улыбнулась и сказала:
— Ты же знаешь, что да.
Только я промолчал. Конечно, я хотел, чтобы мои друзья перестали тревожиться. Но мне не нравилось, что Семилла могла вот так разговаривать с Господином Смерть. И не нравилось, что он с нарочитым удовольствием делал вид, будто это она заправляет всем в его доме.
Слуги
Чтобы поговорить со слугами, придется идти в подвал — так объяснил Господин Смерть. И мы вшестером отправились туда. Сначала спустились по широкой главной лестнице, потом по другой, довольно узкой; она вела в какой-то коридор. Господин Смерть свернул туда. Полы его длинного халата развевались, словно мантия.
— Банке! — крикнул он, и почти сразу из-за закрытой двери раздался голос:
— Я здесь, господин!
Господин Смерть открыл дверь, и мы вошли. Нам пришлось потесниться, чтобы всем уместиться в комнатушке. Вся она была заставлена мебелью — шкафами и буфетами. Многие из них стояли нараспашку, и я увидел, что внутри полным-полно столового серебра: мисок, ложек, подносов, ножей… Похоже, эта комната служила кладовой. В центре стоял стол, а на нем — деревянные ведерки с чистящим порошком и кувшин с водой. За столом сидел хильдин в заляпанном переднике. Из-под короткой верхней губы торчали длинные клыки. Он был занят тем, что стирал темно-зеленый налет с большого и красивого серебряного кубка.
— Здравствуй, Банке, — произнес Господин Смерть.
— Добрый день, Господин Смерть, — отозвался Банке, не отрывая глаз от кубка.
— Что, настала пора этим заняться, Банке?
— Верно, Господин Смерть, — подтвердил довольный слуга. — Пора почистить серебро. Все до последней ложечки.
Господин Смерть кивнул и сунул руки в карманы.
— Как ты видишь, у нас гости.
— Ах, да! — Банке на миг поднял глаза. — Здравствуйте, дети.
— Здравствуйте, — ответили мы.
Господин Смерть покачался на каблуках.
— Хм, у нас к тебе небольшое дельце.
— Да? — Банке отер пот со лба. Копыто оставило черный след на лбу.
— Не мог бы ты спешно отправиться на Трехрогую вершину с небольшим поручением?
Банке поставил кубок, отложил тряпку и посмотрел на своего хозяина строгим учительским взглядом.
— На Трехрогую вершину, господин?
— Родители этих детей снова затеяли ссору. Надо их вразумить, — объяснил Господин Смерть. — А сам я поехать не могу. Как видишь, у меня гости.
Банке изобразил улыбку.
— А мне надо заниматься серебром, господин.
— Разве серебро не может подождать?
— Нет, — сказал Банке, взял тряпку и снова принялся за работу.
Господин Смерть ждал в нерешительности. Казалось, он был уверен в том, что серебряная утварь подождет, но не находил убедительных доводов.
— Впрочем, я готов отправиться на Трехрогую вершину, если господин займется серебром, — добавил Банке.
Господин Смерть испуганным взглядом обвел многочисленные чайники и канделябры и покачал головой.
— Нет-нет, так не годится, — пробормотал он. — Банке, я терпеть не могу чистить серебро.
Слуга понимающе кивнул и продолжил старательно обрабатывать кубок. Немного погодя он сказал:
— Почему бы Господину Смерть не попросить Пирруса отправиться на Трехрогую вершину, а самому не посторожить за него?
Пиррусом звали привратника, того самого, который дремал у своей сторожки, когда мы прокрались в ворота. Господин Смерть почесал в затылке и сказал, что постеречь он, пожалуй, смог бы, но вот гости наверняка заскучают в одиночестве.
— Тогда остается Свава, — предложил Банке.
— А чем занята Свава? — поинтересовался Господин Смерть.
Банке оторвался от работы и снова ухмыльнулся.
— Свава моет посуду.
Господин Смерть глубоко вздохнул. Было слышно, как воздух свистит у него в ноздрях.
— Что ж, пойдем поговорим со Свавой, — решил он.
— Ступайте, господин, — прощебетал Банке и с удвоенным рвением взялся за кубок.
Мы вышли из тесной кладовой и двинулись дальше по длинному коридору. Господин Смерть распахнул еще одну дверь, и мы оказались на кухне. На кирпичных стенах висела блестящая медная посуда. Тут был длинный стол и множество полок с приправами, а над ними — ряды очень красивых тарелок с цветочным узором. В кухне пахло дымом, хлебом и пряностями. Печь была огромной, с внушительным свежепобеленным сводом.
Маленькая гарпирия стояла на горе грязных блюдец из-под тортов. В одной лапе она держала щетку для мытья посуды, рядом было корыто с водой.
— Свава! — гаркнул Господин Смерть.
Та вздрогнула и с трудом удержалась, чтобы не свалиться.
Господин Смерть раскинул руки, словно не видел ее много лет и теперь хотел обнять.
— Дорогая Свава! Рожденный крылатым упасть не может.
— Простите? — переспросила Свава немного испуганно.
— Ах, я просто хотел немного пошутить.
Свава явно не поняла, что такого веселого он сказал, и коротко поклонилась.
— Да?
Господин Смерть откашлялся и упер руки в боки.
— Свава, отправляйся немедленно на Трехрогую вершину. Там Король Спарты, Капитан Копытач и Мать-Крылиха сошлись в бою. От моего имени вели им прекратить эти глупости и поспешить сюда. Скажи: я приглашаю их отведать моих тортов.
Свава кивнула. На миг она задумалась, а затем спросила:
— Простите, господин, но кто будет мыть посуду?
— Это больше не твоя забота, — отмахнулся Господин Смерть.
— Как же так?
— Нет-нет, конечно, ты прекрасно справляешься с посудой. Сможешь продолжить, когда вернешься.
— О нет, так не годится, — вмешалась Семилла.
Господин Смерть сделал невинное лицо.
— В чем дело?
— Свава, — сказала Семилла, — Господин Смерть сам вымоет посуду, пока ты выполняешь его поручение. Он обещает.
— Ах вот как? — встрепенулась Свава. — Ну, тогда я полетела?
— Отправляйся в дорогу, но будь осторожна, — напутствовала ее Семилла.
Свава кивнула и взлетела с горы тарелок — прямиком к подвальному окну. Но не заметила, что оно закрыто, ударилась о стекло и пыльной тушкой рухнула на пол. Семилла бросилась ей на помощь и отодвинула шпингалет. Свава поднялась, откланялась и исчезла в теплых солнечных лучах. Семилла закрыла окно и посмотрела на Господина Смерть.
— Ну что? — улыбнулась она. — Все разрешилось наилучшим образом, верно?
Господин Смерть поднял вверх указательный палец и объявил:
— Отныне запрещаю брать чистые блюдца для каждого нового куска торта. Это мой приказ!
Терраса с видом на море
К вечеру поднялся ветер. Банке развел огонь в гостиной и подал теплый морс. Все расположились у камина на пестрых подушках и, разрумянившись, слушали поразительные истории хозяина дома. Он разглагольствовал не умолкая.
Меня подташнивало — и от съеденных тортов, и от показного великолепия Господина Смерть. Я вышел на улицу. За домом со стороны моря была терраса, засыпанная гравием и обнесенная каменной оградой. Скамейки потрескались и поросли лишайником. Внизу на лужайке росли невысокие кусты, кажется, рододендроны. Немного в отдалении был туалет и мусорная куча. Банке еще не успел зажечь фонари в саду, но пока хватало и света из окон.
Ветер растревожил море. Я стоял и смотрел на бурлящие волны. Чувствовал, как лицо становится влажным от морского воздуха. На душе у меня по-прежнему кошки скребли. Я догадывался, что Господину Смерть нелегко будет преобразить Семиллу. Но и представить не мог, что все выйдет именно так, как сейчас…
Вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Я в испуге обернулся.
Это была Семилла.
— Привет, — сказала она и улыбнулась. — Я от них улизнула.
— И я тоже.
Она не торопясь рассматривала меня. В ее взгляде читалось удивление. Глаза словно два маленьких голубых солнца. Тонкие губы. Прежде, когда я говорил ей, что она красивая, она обычно смеялась в ответ и отмахивалась: «Да ладно, это только вам с папой кажется!» Вот как она отвечала, и мне казалось, что она права.
— Присядем? — предложила она и кивнула в сторону ближайшей скамейки.
— Хорошо.
Семилла села. Я устроился у нее на коленях, прижался лбом к ее плечу. Наконец мы остались вдвоем. Больше ничего в мире не нужно.
— Ты сердишься, — проговорила она.
— Я думал, все будет по-другому…
Она посмотрела на мой меч, засунутый за резинку пижамных штанов.
— У тебя замечательный меч.
— Да-а, — протянул я и больше ничего не добавил.
Семилла приподняла меня и пересадила с колен на холодную скамейку, а сама подошла к каменной балюстраде и стала смотреть на море. Белые гребешки волн накатывали на берег. Я видел ее спину под тонкой испачканной тканью ночной рубашки, ее спутанные волосы, торчавшие во все стороны, словно щупальца. Огромный блестящий поднос луны висел над морем. А у нас дома луна над Меловой горой казалась совсем маленькой — с монету. «Пожалуй, — подумал я, — у Господина Смерть все выходит лучше, чем у других…»
— Ты все это время знала, что я приду? — спросил я.
— Я слышала, как ты кричал в ту ночь, — ответила Семилла и повернулась ко мне. — С причала. Слышала, что ты назвал меня мамой, Саша. Я очень обрадовалась. Ты давно не называл меня так.
Она улыбнулась, но я опустил глаза.
— А Господин Смерть? Ему все равно, что я пришел?
— Я попросила его не препятствовать тебе, и он послушался. Он меня любит, понимаешь?
От этих слов меня охватил ледяной холод. К горлу подступила тошнота, по коже побежали мурашки. Я ничего не ответил. Просто сидел и смотрел на свои руки, сложенные на коленях, и старался думать только о них, о десяти растопыренных пальцах, десяти отросших за время путешествия ногтях. И ни о чем больше.
— Он уверяет, что это правда, — продолжила Семилла. — Говорит, что был раньше одинок. И я не могу не испытывать к нему благодарности.
— Почему? — прошептал я.
Она развела руки в стороны и покружилась передо мной, словно в танце.
— Разве ты не видишь, какой здоровой я стала?
Я неохотно кивнул. Конечно, я это заметил. Прежняя Семилла, худая, дышащая с трудом, бесследно исчезла. Телу, которое неподвижно лежало на кровати, вернулись силы и краски. Даже веснушки!
— Это все сделал он, Саша. Его любовь. Она меня излечила. Доктора ошиблись!
— Но как же папа? — крикнул я, внезапно почувствовав ярость. — И как же я? Почему наша любовь не смогла этого сделать?
— Не знаю, — ответила Семилла. По ее щекам потекли слезы, улыбка стала какой-то глупой. — Я только знаю, что я изменилась, когда… — Она опустила глаза и прошептала: — Когда он поцеловал меня. Я сразу стала сильной, полной жизни! Дорогой, прости меня!
«Нет, — подумал я. — Никогда не прощу этот поцелуй! Никогда не стану радоваться этому выздоровлению! Я бы охотнее увидел, как он извлекает твою душу! Лучше бы мы похоронили тебя под могильным камнем, на котором написано твое имя».
Я закрыл лицо руками, стараясь скрыть слезы. Не хотел, чтобы она их заметила.
— Ты сама говорила, что хочешь… — напомнил я.
— Хочу чего?
— Чтобы я перехитрил его.
— Да, говорила. Но как я теперь могу его оставить? Ведь тогда я снова заболею и умру по-настоящему. А тот, кто умирает, все забывает. Ты же знаешь…
Я вытер щеки рукавом пижамы и шмыгнул носом.
— Да, знаю.
Семилла опустилась на колени и крепко взяла меня за руки.
— Я не хочу забывать тебя, Саша. Со всем остальным я могу смириться, но не с этим. Понимаешь? — Она потрясла меня. — Послушай! А если тебе тоже здесь остаться?