Тонкий меч Нильсон Фрида
Король Спарты, Капитан Копытач и Мать-Крылиха ждали на пороге. Принцесса, Трине и Хёдер остановились за спиной Господина Смерть, но он выпихнул их вперед и велел поклониться. Они послушались и сказали «здрасьте», очень тихо.
Родители мрачно посмотрели на своих детей. Никто не поздоровался в ответ.
— Акастус, — обратился Господин Смерть к Королю Спарты. — Разве ты не рад снова встретить родную дочь? Позволь нам увидеть, как ты скалишь зубы в улыбке.
— Прошу меня извинить, Господин Смерть, — отозвался Король, — но мне не до улыбок.
— Хорошо, тогда ты, Трул Копытач? — не отступал Господин Смерть. — Разве ты не скучал по своему малышу?
— Может, и скучал, — хмуро ответил Капитан. — Но ведь именно он стал причиной всех этих ужасных бедствий… хм…
— А что скажет Мать-Крылиха? — поинтересовался Господин Смерть.
Желтые глаза гарпирии повернулись в глазницах и остановились на вопрошавшем.
— Мне кажется, Господин Смерть знает мой ответ, — изрекла она. — То, что мой сын, всегда такой послушный и разумный, ослушался свою мать, — большое разочарование.
Господин Смерть сунул указательный палец в рот и задумчиво погрыз ноготь.
— Н-да… — пробормотал он. А потом хлопнул в ладоши. — Итак, дети бывают иногда непослушными! Может, подведем черту? Теперь мы все здесь. И проблемы в прошлом.
— Ну, если ты так говоришь, Господин Смерть… — проворчал Король и украдкой покосился на меня.
— Акастус, — строго сказал Господин Смерть, — хочешь торта?
У Короля словно что-то лопнуло внутри. Глаза его наполнились слезами, он прижал лапу к сердцу и дрожащим голосом произнес:
— Прости меня, Господин Смерть, но мы все так тревожились о тебе!
— Вот уж ни-и-и к чему-у, ты ведь понима-а-а-ешь? — протянул Господин Смерть. Он обнял Короля и погладил его по спине, а потом отступил и снова хлопнул в ладоши. — Посмотри на меня! Я же прежний Господин Смерть! Верно?
Король кивнул, пытаясь унять дрожь.
— Да, господин.
Тогда Господин Смерть обнял Мать-Крылиху и Капитана Копытача — мне кажется, они оба тоже пустили слезу, — и после этого уже никто не дулся. Но Господин Смерть заявил, что угощать тортом будет лишь после того, как все, большие и маленькие, по-настоящему помирятся. Приятно было увидеть, как Король Спарты обнял наконец Принцессу, Капитан Копытач поднял на руки Трине, а Мать-Крылиха раскрыла свои пыльные объятия, чтобы прижать к груди Хёдера. Что ж, совсем недавно все трое изрядно переволновались из-за опасности, грозившей Господину Смерть, но и за своих детей они, конечно, все это время волновались тоже.
Теплые поздравления
Мы вошли гуськом в парадный зал. Господин Смерть пригласил всех рассаживаться. Трине сел рядом со своим папой, Принцесса — рядом со своим. Хёдер занял место возле своей старой потрепанной мамаши. Король проявил учтивость и попросил принести толстую книгу, чтобы Матери-Крылихе удобнее было сидеть за столом — чуть-чуть повыше. Вдруг Господин Смерть хлопнул в ладоши и сказал:
— Кажется, кого-то не хватает!
Он подмигнул мне и направился к двери.
— Не начинайте без меня! — крикнул он и скрылся в коридоре.
Обстановка сразу же сделалась напряженной. Все родители поглядывали на меня неприветливо, никто не проронил ни слова. Сидя между двух пустых стульев, я чувствовал себя лишним.
Но Принцесса, которая отличалась не только храбростью, но и добрым сердцем, догадалась, каково мне, и сказала Королю Спарты:
— Разве ты не хочешь поздороваться с Сашей, папа?
Тот посмотрел на меня холодно. Непривычно было видеть его так близко. Мутные глаза, острые желтые зубы, длинные уши, выступающий подбородок — в нем было что-то звериное и в то же время что-то благородное. Нарядный красный кафтан испачкался и провонял потом.
— Вряд ли ты меня поймешь. Но есть граница, которую я не могу переступить. Придворный спартан Антвон был в отчаянии, когда прибыл в Изумрудный замок, — укоризненно добавил Король. — Он шел три дня без еды и питья и упал без сил на вересковой лужайке. По счастью, его обнаружили мои маршалы — те самые, которых я послал искать тебя. И все это из-за того, что тебе вздумалось водиться с человеком!
— Маме Саша понравился, — отвечала Принцесса.
— Спасибо, я знаю. Антвон мне все рассказал. Твоя мама легко увлекается новыми идеями, как нам обоим известно. Но я… — Король еще немного задрал подбородок, чтобы казаться величественнее, — я думаю, лучше держаться того порядка, к которому мы привыкли — в Спарте и во всем царстве.
Следом за Королем слово взял Капитан Копытач:
— А я вот что скажу тебе, Трине. Когда сторож Факсе явился в Хильд и рассказал, что ты отправился к Господину Смерть вместе с вот этим, — он кивнул в мою сторону, — я ушам своим не поверил! Уж мальчишку с другой стороны я точно не считаю подходящей компанией. — И он добавил, повысив голос и обращаясь уже ко всем: — Между прочим, Факсе сломал восемь ребер, прежде чем ему удалось вышибить дверь погреба.
Капитан замолчал, и настал черед Матери-Крылихи. Она встрепенулась и строго посмотрела на Хёдера. Один глаз у нее был желтый, как солнце, а другой — черный, как погасшая звезда.
— Думаю, ты и сам понимаешь: твой отец места себе не находил от беспокойства, не говоря уж обо мне, — строго сказала она. — Этот человеческий мальчишка — опасный чужак. Он не был извлечен из своей оболочки, и ему не место в Царстве Смерти.
Тут распахнулась дверь — вошли Господин Смерть и Семилла. Она протяжно зевнула: наверное, спала после обеда.
— Извините, я задержалась. — Она дрожала спросонья. Господин Смерть поспешно снял халат и набросил ей на плечи.
— Какого торта ты хочешь, моя дорогая: миндального или малинового? — спросил он.
— Миндального и малинового, — ответила Семилла. Она подошла и села слева от меня. Обняла и уткнулась носом в мои волосы, вдыхая их запах, — я помнил, что она любила так делать и прежде. Потом она кивнула Королю Спарты, Капитану Копытачу и Матери-Крылихе.
— Здравствуйте. Я мама Саши.
— Мама Саши — отрада моего сердца! — прощебетал Господин Смерть, пока резал торт.
Король Спарты кашлянул.
— Простите, Господин Смерть, вашего сердца… что?
— Отрада! — повторил тот. — Мой нежный цветок, зеница ока… Обещание прекрасного завтра, Акастус. Да, это стоит отпраздновать.
Король Спарты, Капитан Копытач и Мать-Крылиха не знали, как им себя вести. Но Король первым подошел и поцеловал руку Семиллы. Тогда Мать-Крылиха склонилась в глубоком поклоне и проговорила торжественно: «Мои самые теплые поздравления». Капитан заявил, что, уже перевозя их в лодке, догадывался: что-то здесь не так. Господин Смерть, дескать, радостно напевал всю дорогу и то и дело приподнимал одеяло, чтобы посмотреть на того, кого нес на руках.
— Ах, мой старый добрый Копытач, ничто не укроется от твоего острого взгляда! — одобрительно заметил Господин Смерть.
Он подал Семилле блюдце с кусками торта, а потом сел справа от меня. Так мы и сидели: я в серединке, он справа, а Семилла слева, будто три царственные особы. По крайней мере, так мы выглядели со стороны. Господин Смерть отрезал еще торта и сказал:
— Простите, но я не расслыал, о чем вы говорили, когда я вошел. Кому, как считает Мать-Крылиха, не место в моем царстве?
Старая гарпирия страшно растерялась.
— Никому, Господин Смерть.
— Никому? — переспросил тот. — А я было решил, что речь шла о Саше. Тебе так не показалось, моя дорогая?
— Да, я так и поняла, — произнесла Семилла таким строгим тоном, что Мать-Крылиха сжалась на своем стуле.
— Нет-нет, — прокаркала она. — Вы все совсем не так поняли.
— Правда? — спросил Господин Смерть, отправляя в рот кусок торта. — Насколько мне известно, вы трое собирались заключить этого мальчика в темницу Горного замка? Разве не об этом вы сговорились там, на Трехрогой вершине?
— Ну как можно, Господин Смерть! — встревожился Король Спарты. — Я ничего такого не помню… — Он переглянулся с Капитаном. Тот, зардевшись, покачал головой, словно говоря: нет, я никогда о таком не слышал.
— Дети рассказали мне об этом, — продолжил Господин Смерть. — Но они, конечно, могли все не так понять. Верно, дети?
Мы едва удержались, чтобы не прыснуть в ответ. Принцесса вытерла рот льняной салфеткой и ответила:
— Вполне возможно, Господин Смерть. Я сейчас вспоминаю, что тот день на Трехрогой вершине выдался весьма ветреным. Может быть, мы что-то не расслышали.
— Я очень рад, — сказал Господин Смерть. — Значит, все согласны, что Саша — дорогой гость на нашем пиру?
Король, Капитан и Мать-Крылиха были полностью с ним согласны. Они даже подняли свои кофейные чашки и выпили за мое здоровье. А когда все поставили чашки обратно на блюдца, Господин Смерть обернулся к Семилле.
— Ты довольна, моя дорогая?
Она слегка улыбнулась, как полагается королевским особам, и промолвила:
— Да.
Потом Господин Смерть рассказал всем о своей встрече с Семиллой. О том, как сильно она болела и как его любовь излечила ее. Закончив рассказ, он спросил: слышал ли кто когда-нибудь подобную романтическую историю?
Нет, это просто чудо, решили все. Но Мать-Крылиха поспешно добавила, что тут нет ничего удивительного: сам Господин Смерть — необыкновенный правитель, и его могущество непостижимо.
— Дорогая Мать-Крылиха! — произнес Господин Смерть с нежностью. — Я не встречал более мудрой и почтенной дамы!
Фельдшер Брутус
Пир продолжался: гости часами ели и спорили, припоминая всякие малоприятные одному или другому собеседнику обстоятельства. Все началось с того, что Семилла подошла к окну. Она хотела посмотреть на воинов, разбивших лагерь в саду, и почти сразу воскликнула:
— Ах, как они ужасно выглядят!
Она повернулась и возмущенно взглянула на Короля, Капитана и Мать-Крылиху.
— Вашим воинам нужен хороший лекарь!
— Именно! — воскликнул Господин Смерть. — У тебя, Акастус, ведь есть фельдшер Брутус. Он здесь?
Король Спарты отправил в пасть еще кусок торта и стал жевать его так рьяно, что затряслись уши.
— Здесь, конечно. Но я не понимаю, зачем ему заниматься этими царапинами?
Семилла посмотрела на воинов, которые бродили внизу, израненные и жалкие.
— Царапинами? — переспросила она.
— Дорогая, я ведь объяснял: здесь все обстоит иначе, — сказал Господин Смерть. Он подошел к окну, распахнул его и крикнул зычным голосом:
— ПРИСЛАТЬ СЮДА ФЕЛЬДШЕРА!
Я, Трине, Принцесса и Хёдер соскочили с мест — посмотреть, придет ли фельдшер. В саду теперь было полным-полно палаток. Большая часть — из простой светлой ткани, но некоторые — ярких цветов, с золотыми шнурами и лентами, плясавшими на ветру. На кострах кипели котлы, повсюду высились горы поклажи и разного инвентаря. На траве валялось оружие. Спартаны, хильдины и гарпирии, кажется, помирились. Но я все-таки заметил группу споривших: они решали, где рыть отхожие ямы.
Спартан в светлой рубахе и плаще с капюшоном шагал напрямик через лагерь, протискиваясь меж воинов. Это и был фельдшер Брутус. Он заглянул в одну из палаток и вышел оттуда с маленьким сундучком. Вскоре Брутус поднялся в парадный зал и застыл в ожидании распоряжений, прижав сундучок к груди.
— Нам кажется, кое-кого стоило бы зашить, — сказала Семилла.
— Само собой, — кивнул фельдшер. Он опустил сундучок на стол и открыл крышку. Я вздрогнул при виде всех этих ножей, игл и мотков суровой нити, не говоря уж о пиле с заржавленными короткими зубьями и рукояткой, заляпанной кровью.
— С кого начнем? — спросил Брутус и достал фляжку с коричневой мутной жидкостью. Prima tinkturа, гласила надпись на этикетке. Я догадался, что тинктура[6] предназначалась для обезболивания пациентов, но выглядело все это не слишком ободряюще.
— Нет-нет, нас не надо зашивать, — поспешно объяснила Семилла. — Я говорю о тех несчастных в саду. Может быть, вам начать вон с того раненого спартана?
— Это ни к чему, — возразил Король и со стуком положил вилку на стол. — Спартанов не следует баловать. Брутус приступает к лечению, когда речь идет о серьезных ранах, отсечении головы и прочем. — Он явно был раздражен. — А вот Мать-Крылиха вполне может обратиться к моему фельдшеру, если считает, что ее гарпириям нужна помощь.
Капитан Копытач хрюкнул от смеха в кофейную чашку.
— Нет, спасибо, — отчеканила Мать-Крылиха и взяла нож морщинистой лапой. Она отрезала себе большую порцию малинового торта и сунула кусок в клюв.
— Если кто известен своей изнеженностью, так это хильдины, — заявила гарпирия. — Я помню, как штурман Барст поспешил пришить Капитану Копытачу правую руку, которую тот потерял в битве.
Лицо Капитана сделалось пунцовым.
— Тогда ты помнишь и то, что это ты ее отрубила! — выкрикнул он. — Когда я повернулся к тебе спиной!
— Покажи шрам, папа! — попросил Трине. — Покажи его!
— О, да, пожалуйста! — оживился Господин Смерть.
Капитан допил оставшийся кофе. Он расстегнул плащ и куртку, снял их и отшвырнул за спину. Потом встал и очень медленно стянул через голову рубаху, обнажив жирный живот. Прямо под плечом белел толстый шрам. Можно было даже увидеть следы, где иголка прокалывала кожу. Семилла в ужасе закрыла рот ладонью, а Трине, наоборот, поглядывал на отца с гордостью. Господин Смерть в знак уважения поднял вверх кофейную чашку.
— И это ты называешь шрамом? — запротестовал Король Спарты. — Тогда посмотри на мой!
— Простите, но кого мне зашивать?.. — спросил фельдшер.
— Погоди, Брутус, — отмахнулся Господин Смерть, которому не терпелось посмотреть, что покажет Король.
Акастус забросил правую ногу на стол, так что зазвенела посуда, задрал штанину и обнажил старческое узловатое колено. Его рассекал уродливый шрам, оставшийся после ранения в битве. Какому-то хильдину посчастливилось тогда нанести очень меткий удар. Король объяснил, что коленную чашечку пришлось искать несколько часов, чтобы пришить на место.
Семилла отодвинула блюдце с тортом.
— Фу, — поморщилась она.
— Твое здоровье, старик! — воскликнул Господин Смерть, и они с Королем сдвинули стаканы с морсом. А Капитан Копытач надулся.
Теперь все ждали, вдруг и Мать-Крылиха предъявит какую-нибудь ужасную рану. Но она не торопилась. Запихнула в клюв несколько кусков торта и лишь потом, отложив вилку, сказала:
— Битва у Камней Мелрика. Я сражалась там с маршалом спартанов. Он пытался проткнуть меня своим клинком.
— Ну и как? — жадно спросил Господин Смерть, выпучив глаза. — Получилось?
Мать-Крылиха медленно подняла пыльное правое крыло. Все затаили дыхание, увидев страшную отметину у нее на боку.
— Вот здесь клинок вошел в меня, — показала Мать-Крылиха. Потом так же важно подняла левое крыло и обнажила точно такой же шрам на другой стороне. — А здесь вышел.
Над столом повисло ледяное молчание. Все представили себе тело Матери-Крылихи, проткнутое, словно яблоко на вертеле. Жуткое зрелище!
— Но я, — продолжила Мать-Крылиха и взяла еще кусок торта, — не позволила себя зашивать, а ждала, пока все зарастет само.
Король и Капитан согласились: самолечение лучше всего. Немного пообсуждав это, они решили, что врачи вовсе не нужны. Достаточно просто полежать спокойно, и отрубленная голова прирастет сама собой.
Брутус опустился на позолоченный стул у двери и сидел, по-прежнему прижимая к груди свой сундучок. Вид у него был такой грустный, что хотелось плакать от жалости.
Застолье продолжалось до самого вечера. Торты стремительно исчезали со стола. К досаде Семиллы, ни о каком лечении больше не заговаривали. А поздно ночью Король Спарты обнаружил, что фельдшер исчез. Вся пировавшая компания отправилась на его поиски. Мы бродили с масляными светильниками из зала в зал и звали его. Наконец Трине отыскал Брутуса в библиотеке. Он заснул там в любимом кресле Господина Смерть. А перед этим, видимо, выпил несколько чашек своей тинктуры.
Короткая пора
Шли дни в доме у Господина Смерть. Взрослые беседовали между собой, а мы, дети, играли. Фруктовый сад отлично для этого подходил. Малиновые кусты, густые и частые, росли длинными рядами. Среди них было удобно прятаться, а потом неожиданно выскакивать и пугать проходящих мимо. Конечно, не обходилось без царапин, но нас это не огорчало. Зато мы вволю лакомились малиной.
Тем вечером мы с Трине были хильдинами, а Принцесса и Хёдер — гарпирами. Неподалеку стояли и разговаривали Король, Капитан и Мать-Крылиха. Иногда кто-нибудь из них рассказывал что-то веселое, а остальные смеялись. От ярости, горевшей в их глазах на Трехрогой вершине, и следа не осталось.
Вдруг кто-то ударил меня мечом по плечу. Это Принцесса, пока я задумался, сделала выпад.
— Сдаешься?
— Нет!
— Правильно, Саша! — завопил Трине. — Никогда ей не уступай!
Вскинув меч над головой, он с рыком ринулся к Принцессе. Но тут на него сверху налетел Хёдер. Трине пришлось отбиваться от обоих, и я поспешил ему на помощь. Ягоды и листья летели во все стороны, пока мы сражались в малиннике.
— Здорово у вас получается!
Мы оглянулись. Это сказал Господин Смерть. Он сидел на садовой скамейке под старой узловатой яблоней. Ее ветви склонились под тяжестью спелых плодов, а кора была шершавой и серой. Мне показалось, он уже давно там сидит, наблюдая за нами.
— Получается что? — уточнил я.
— Играть.
Принцесса покосилась на взрослых. Ее отец стоял, широко расставив ноги и скрестив лапы на груди. Он казался величественным и жестоким. Король Спарты строго посмотрел на Принцессу, и та опустила глаза.
— На самом деле нам не следовало… — пролепетала она.
— Не следовало? — переспросил Господин Смерть.
— Я хочу сказать, лучше нам прекратить. Папа говорит… — она прикусила губу, не решаясь продолжить.
— Что же говорит твой папа?
— Что принцесса должна заниматься другими вещами.
— Вот как? И какими же?
— Ну, например, чистописанием.
— Чистописанием? — удивился Господин Смерть. Казалось, от одного только слова ему стало не по себе. — Что это еще такое?
— Искусство писать красиво, — объяснила Принцесса. — А еще принцессы должны учиться вести беседы и устраивать обеды, но главное — осваивать боевое искусство. — Она посмотрела на палку у себя в лапе. — Я имею в виду — с настоящим мечом.
— Ты говоришь… — начал было Господин Смерть, но перевел взгляд на Трине. — А как считает твой папа?
— Мой папа… — промямлил Трине. — Он хочет, чтобы я научился чему-нибудь. Как Тялве.
— А что умеет Тялве?
— О, много всего! Готовить еду, мыть посуду, убираться, полоть огород… Он ведь старше меня. А я ничего не умею.
Господин Смерть улыбнулся, но ничего не сказал. Вместо этого он обернулся к Хёдеру.
— Хёдер из Гарпирии, твоя мама — мудрая почтенная дама. Что говорит она об играх с мечом?
— Хм… — пробормотал Хёдер. — Ей нравится, когда мои сестры играют с мечами. Но она считает, что для меня это занятие не подходит.
— Вот как? Почему?
— Потому что в Гарпирии мечи — не для мальчиков. И отцы тоже не участвуют в битвах.
Господин Смерть, казалось, обдумывал услышанное. Внезапно он встал и поспешно направился к нашим родителям. Мы не разобрали, что именно он им сказал, но догадались: он сердится. Господин Смерть размахивал руками и ругался, а взрослые сжались, будто кто-то вбивал в них гвозди. Они еще долго стояли вот так, а потом Господин Смерть быстрым шагом вернулся к нам. Он улыбнулся и снова сел на скамейку.
— Ну вот, я поговорил с вашими родителями. Надеюсь, они всё поняли.
— Поняли что? — спросил Трине.
Господин Смерть вздохнул и прислонился спиной к старой яблоне. Он задрал голову и любовался облаками, медленно плывшими по небу, словно ослепительно белые корабли.
— Дело в том, — начал он, — что есть место, где дети очень спешат.
— Спешат куда? — удивился Хёдер.
— Спешат повзрослеть, — объяснил Господин Смерть, оттирая с рукава пятно от варенья. — И это то место, откуда пришел ты, Саша. — Он слегка пожал плечами. — Но сами дети не виноваты. — Он слегка пожал плечами. — Чаще всего родители их подталкивают. Они спрашивают ребенка: кем ты будешь, когда вырастешь? Готовься, торопят они. Вот станешь взрослым — как тогда поможет тебе деревянный меч? Ты же принцесса, говорят они, выбери настоящее оружие. А если ты пока маленький и ни на что не годный, научись хотя бы мыть посуду. Если ты мальчик — бери пример с отца или старшего брата. Старайся стать таким же, как они.
Господин Смерть теребил пояс халата. Мне показалось, что ему неприятна была сама тема разговора.
— Детство быстро проходит. Это короткая пора, а детей еще и торопят! Но здесь у нас все по-другому. Когда я создаю вас, вы уже полностью завершены. Признаюсь тебе, Трине Копытач: единственное, что ты должен уметь, — играть. То же самое касается Принцессы Спарты и Хёдера из Гарпирии. Но эти трое, — он кивнул в сторону родителей, — пытаются воспитывать вас так, как люди воспитывают своих детей. Словно вы еще не стали самими собой, а только станете в будущем.
Он повернулся и погрозил им кулаком. Взрослые только-только пришли в себя после выволочки, но под сердитым взглядом Господина Смерть снова сжались.
— Так ты считаешь, что люди поступают неправильно? Они не должны готовить детей ко взрослой жизни? — спросил я.
— Ну, — вздохнул Господин Смерть, — я полагаю, они делают это из добрых побуждений. Но они вечно спешат, с самого детства. Хотят показать, что достигли чего-то, понимаешь?
— А разве это неправильно?
Господин Смерть поднял руку, сорвал красное яблоко и впился в него зубами.
— Не знаю, насколько это неправильно, — ответил он, — но когда я прихожу, то очень многие люди сожалеют о том, как жили. Говорят, что теперь предпочли бы синицу в руке журавлю в небе. Но уже поздно.
Он улыбнулся. Рот его был полон белой сочной фруктовой мякоти.
— Вот так, дети. Ну, играйте дальше.
Он встал и прогулочным шагом направился к смородиновым кустам. Халат волочился за ним по траве, словно мантия.
Тялве берет карамельку
Как-то вечером мы с Трине и Принцессой бродили вокруг крокетной площадки. А Хёдер, как обычно, парил над нами, распластав широкие крылья. На самом деле мы направлялись в сад, но решили пройти мимо лагеря — посмотреть, что там происходит. Газон был вытоптан и покрылся проплешинами. Повсюду выросли горы отбросов, из отхожих ям воняло. Пятна кострищ напоминали воронки от метеоритов. На ветках елей сушились штаны и рубахи. Гарпирии пытались устроиться там же и возмущались, что рядом висит белье. Кто-то вынес стол из гостиной, и теперь два хильдина и спартан играли за ним в кости. Повсюду на палатках пестрели яркие вымпелы.
Поднятый флаг развевался и на флигеле, стоявшем на краю сада. Я уже знал, что там в перерывах между поездками хранился паланкин Господина Смерть. А еще там были насесты для восьми гарпирий-носильщиц. Хёдер сказал, что стул вернулся на место с опозданием — из-за беспорядков на Трехрогой вершине. У некоторых носильщиц были маленькие дети, так что они не хотели покидать свои дома, испугавшись слухов о вторжении вражеских войск. Но теперь паланкин точно стоял во флигеле: на это указывал поднятый флаг.
Вдруг Трине остановился. Из одной палатки вышел Тялве. Он что-то неразборчиво бормотал на ходу и, казалось, брел куда глаза глядят.
— Привет, — окликнул его Трине.
Тялве вздрогнул, очнувшись от глубокой задумчивости.
— Привет.
Братья немного постояли молча, словно стесняясь друг друга. Потом Трине спросил:
— Почему ты не приходишь есть торт?
— Нет настроения.
— Нет настроения?
— Да.
— Привет, Трине! — крикнул Буре Барст из палатки. Точильным камнем он пытался заострить свой старый потускневший меч. Из-под его копыта летели искры. — Как дела?
— Хорошо, — ответил Трине.
— Вот, взял в долг у спартанов, — Буре указал на точильный камень. — Представляешь, они таскают такие штуковины с собой! Вот ведь дуралеи! — Но тут он заметил Принцессу, стоявшую рядом с Трине, и поспешно добавил: — Впрочем, каждый может брать с собой все, что пожелает.
Принцесса улыбнулась бедному Буре. Тот, покраснев от смущения, снова занялся своим мечом.
Трине повернулся к Тялве.
— Как можно отказываться от торта?
— Не знаю, — кисло ответил тот. — Просто не хочется.
— Ну и ну!
Тялве вздохнул и посмотрел на лагерь. Взгляд его остановился на Боевом Пере. Она сидела чуть поодаль и разговаривала с Харп и Хиндер. На шее у нее был гниющий иссиня-черный шрам. Даже отсюда чувствовалось, как он воняет. Тялве сглотнул.
— Твой старший брат немного пал духом после… ну, ты понимаешь, — объяснил штурман Трине. — Дни на Трехрогой вершине… как бы это получше сказать… оказались для него слишком тяжелым испытанием. Тому, кто прежде не сражался, в первой битве небо может с овчинку показаться.
Тялве громко хмыкнул, словно не одобрял болтовню Буре. На боку у него висел меч, которым он так гордился дома в Хирне.
— А мы идем в сад. Хотим там поиграть, — сообщил Трине.
— Угу, — буркнул Тялве.
Трине немного подождал, не сводя глаз с брата. Тот всегда казался ему таким большим, а теперь вот наоборот — маленьким…
— Увидимся, — махнул на прощание Трине.
— Угу, — снова буркнул Тялве.
Мы зашагали по вытоптанному газону. Но тут я спохватился, обернулся и спросил:
— Тялве, хочешь пойти с нами?
— Что?
— Может, хочешь с нами… поиграть? — предложил я.
Он нахмурился, покосившись на наши деревянные мечи. В бледных щелочках глаз мелькнуло что-то небесно-голубое. Да, на самом деле глаза Тялве были того же цвета, что и у Трине, просто это не сразу было заметно.
— Ну, пожалуй, — пробормотал он.
Трине просиял от радости.
— Подождите здесь! — попросил он и помчался к еловой изгороди. Выбрал подходящую ветку и, поднатужившись, оторвал ее и обломал все сучки.
— Держи, — он протянул ветку Тялве.
Тот взял, но не шевелился. Просто смотрел на ветку, и все. Принцесса сделала выпад и уколола его своим мечом в бок.
— Ай! — вскрикнул Тялве.
— Защищайся! — приказала она и снова занесла меч.
— Ну же, Тялве, покажи ей! — подзадоривал брата Трине. — Пусть получит по заслугам!