Тонкий меч Нильсон Фрида
— Харф добрый. Я бывал у него вместе с отцом. Они иногда встречаются и пьют шиповниковый чай, а меня угощают печеньем с ореховой пастой. Харф всегда повторяет, что я не должен поддаваться Хрув и Нэве. У него есть считалочка… но такая глупая.
— Расскажи все равно, — попросил я.
Хёдер немного поколебался, а потом все-таки произнес:
- — А у Хёдера-птенца
- Две сестры, но братьев нету.
- Мальчик Хёдер весь в отца:
- Гляньте, как летит по свету!
Он потянулся и сказал:
— Ну, мне пора улетать. Завтра утром за вами придут. Мама распорядилась, чтобы собрались все гарпирии Горного замка. Такой переполох!
— И ты тоже там будешь?
— Нет. Мы, дети, останемся дома с отцом. — Хёдер оглянулся проверить, не подслушивает ли кто, и добавил шепотом: — Но если мне удастся улизнуть, то, может, я что-нибудь и увижу.
С этими словами он взлетел. Я прижался лбом к холодной решетке и проводил его взглядом. Интересно, в кого я превращусь, когда умру? Кто прячется во мне, в самой глубине, как семя в земле? Мудрая старая гарпирия? Нет, не хочу! Уж лучше превратиться в игривую принцессу-спартанку. С бархатными ушами и большим черным носом. Или в хильдина с синими, как небо, глазами и вечно мокрым пятачком.
Впрочем, я, пожалуй, не прочь стать маленьким гарпиром. С серьезным лицом, но смеющимися глазами. Таким как Хёдер.
Клетка из ивовых прутьев
Боевое Перо прилетела отпереть железную решетку, и мы поняли, что наступило утро. С ней прибыли еще пять гарпирий — кажется, те же самые, что когда-то схватили нас и бросили в темницу. В этот раз они оделись в металлические нагрудники. Нас выпустили из камеры и снова повели по каменным узким переходам. Приятно было немного размяться. Я страстно желал выбраться на свет и одновременно боялся этого. Доспехи гарпирий ничего хорошего не предвещали. Вдобавок у каждой из них под левым крылом, на ремне нагрудника, висел меч в ножнах.
Через какое-то время Боевое Перо велела нам остановиться. Мы пришли в очень большой зал. Под потолком горели две люстры с факелами. На земле стояла клетка из ивовых прутьев и толстой веревки — шестиугольная, с полукруглым верхом, похожая на птичью, только гораздо больше. Сверху был шест для переноски. Боевое Перо оглядела нас троих.
— Сотня гарпирий слетелась, чтобы встретить войска из Спарты и Хильда, которые собираются сегодня взойти на Трехрогую вершину. Скоро мы отнесем вас туда. Мать-Крылиха желает, чтобы разговор получился мирным — ради блага Господина Смерть. Мы надеемся, что и ваши отцы думают так же.
Она бросила взгляд на дальнюю арку.
— Ну где же он? — сказала она и повернулась к гарпирии, у которой лицо было в шрамах. — Предупредила ли ты Отца-Крылина, что сбор состоится здесь?
— Да, — ответила гарпирия. — Я сообщила ему заранее.
Боевое Перо вздохнула.
— Не понимаю, почему он опаздывает, — пробормотала она. И тут послышался шум крыльев. Пламя факелов в люстрах задрожало, а через миг Отец-Крылин приземлился в зале. Он казался почти таким же старым, как Мать-Крылиха, но не таким противным. Оперение у него было светлое, песочного цвета.
Тут появился и Тялве. За плечами у него виднелась та самая корзина, которую он взял из дома в Хирне. Оторвавшаяся лямка пришита на место. Одежда выстирана и заштопана. Но выглядел он измученным, словно плохо спал последнее время. Увидев младшего брата, Тялве вскрикнул, бросился к нему и обнял.
— Ага, вот и ты, — сказала Боевое Перо Отцу-Крылину. Она поклонилась ему, но по ее тону можно было догадаться: она недовольна тем, что тот заставил ее ждать.
— Я решил вернуть Тялве Копытачу его меч, — сказал Отец-Крылин. — Нам пришлось слетать за ним в оружейную комнату.
Боевое Перо уставилась на меч, висевший у Тялве на поясе.
— Разумно ли это? — засомневалась она.
— Тялве жил в Горном замке как наш гость, — ответил Отец-Крылин. — Я с самого начала считал, что не следовало отбирать у него оружие.
— Мать-Крылиха думала иначе, — заметила Боевое Перо и подошла, чтобы осмотреть клетку.
Тялве все еще стоял, обнимая Трине, словно не хотел его больше отпускать от себя. Но в конце концов он разжал руки и только тогда увидел ужасные шрамы на лице младшего брата.
— Прости меня, братишка, — пролепетал он. — Сможешь?
Трине кивнул и тихо произнес:
— Конечно.
Тялве так обрадовался, что снова бросился ему на шею. Я тоже был рад их примирению. Пусть Тялве и сделал Трине немало подлостей и гадостей, я видел, как все-таки сильно братья любят друг друга.
Боевое Перо меж тем продолжала проверять прочность клетки, пытаясь порвать узлы когтями. К ней подлетел Отец-Крылин.
— Разве не правильнее, если все снаряжение Тялве будет в целости и сохранности, когда тот встретится со своим отцом? — спросил он.
Боевое Перо не ответила. Теперь она осматривала отверстия между прутьями: не слишком ли широки.
Отец-Крылин окинул взглядом меня, Принцессу и Трине.
— А дети? — снова обратился он к Боевому Перу. — Они ведь тоже прибыли сюда не с пустыми руками.
— Еще бы! — кивнула гарпирия.
— Ну и? — спросил Отец-Крылин.
— Ну и что? — в свою очередь спросила Боевое Перо.
— Разве не следует им тоже вернуть их вещи?
Боевое Перо промолчала. Она открыла дверцу и заглянула в клетку, чтобы осмотреть ее изнутри. Тялве все это время прислушивался к разговору и теперь прошептал на ухо Трине:
— Отец-Крылин очень добрый! Он заботился обо мне, пока я жил в Горном замке. — Тялве снова обнял брата за плечи. — Я делал все что мог, чтобы они освободили тебя! Но с Матерью-Крылихой трудно спорить. Она вообще отказывалась со мной встречаться.
Хотя он говорил очень тихо, Боевое Перо услышала его слова.
— Надо отвечать за свои поступки, Тялве Копытач, — проворчала она. — Нельзя ставить братскую любовь выше безопасности государства.
Наконец гарпирия закончила осмотр и снова обратилась к Отцу-Крылину:
— Если Король Спарты и Капитан Копытач увидят, что мы принесли на Трехрогую вершину вещи этих детей, они могут подумать, что Мать-Крылиха решила освободить их отпрысков…
— И что с того? — сказал Отец-Крылин.
— А она не собирается отпускать пленников, — продолжила Боевое Перо. — Сначала нужно все обсудить. Так что пусть их вещи пока полежат в Горном замке. — Она бросила короткий взгляд на Тялве. — Но юный Тялве может оставить себе меч. Большой беды от этого не будет.
Отец-Крылин, казалось, хотел сказать что-то еще, но Боевое Перо громко объявила:
— Нам пора в путь. Извини, Отец-Крылин.
— Конечно, — согласился тот. — Я и не думал вас задерживать. — Он кивнул в нашу сторону: — До свидания, Тялве. До свидания, дети.
— До свидания, — ответили мы.
Отец-Крылин расправил свои широкие крылья и скрылся в сводчатом коридоре, из которого прилетел. Боевое Перо распахнула дверцу и приказала нам:
— Вы трое — живо в клетку.
Тялве откашлялся, он старался держаться как взрослый.
— Папе не понравится, что вы заперли Трине.
Боевое Перо зыркнула на него и ответила:
— Это не имеет значения.
Нам оставалось только подчиниться. Боевое Перо заперла дверцу на висячий замок, а ключ на плетеном шнурке повесила себе на шею. Мы оказались в ужасной тесноте. Тялве подбежал к клетке, схватился за прутья и шепнул брату:
— Не волнуйся! Папа все исправит.
— Ну же! — гаркнула Боевое Перо. — Хрим, Лин, Рута и Хиндер — берите клетку! А мы с Харп понесем Тялве.
Они взлетели все разом, клетка оторвалась от пола. В полете нас очень сильно качало. Я боялся, что клетка ударится о какой-нибудь каменный уступ и мы разобьемся в щепки. Но гарпирии ловко лавировали между скалистыми стенами залов и переходов замка. Я оглянулся и увидел Тялве, болтавшегося в когтях Боевого Пера и Харп. Он был явно напуган. Снова взглянув вперед, я разглядел где-то далеко-далеко светлую точку.
На Трехрогой вершине
В то утро над Хресарами дул слабый холодный ветер. По синему небу медленно плыли облака. Мы с Трине и Принцессой зябли в клетке из прутьев. Снег в горах уже растаял, но трава была еще низкая и блеклая. Мои глаза пока не привыкли к свету. Казалось, будто глазные яблоки слишком велики для глазниц и в них застыли сгустки боли. Зато воздух был свежий и дышалось легко. Тюремная сырость постепенно выветривалась из одежды. Лишь плетеные соломенные башмаки все еще оставались влажными. Принцесса старалась привести в порядок свою шаль и плащ. Трине часто моргал и пытался прилечь отдохнуть. Похоже, его подташнивало после головокружительного полета из Горного замка. Я прижался лицом к прутьям клетки и, щурясь, смотрел по сторонам.
Мать-Крылиха не сводила глаз с горных вершин. Боевое Крыло неподвижно застыла рядом. А чуть поодаль, сжавшись от холода, стоял Тялве. Корзина лежала у его ног. Меч на боку казался огромным в сравнении с его тоненькой, исхудавшей фигурой. Он кутался в плащ, втягивал голову в плечи и тоже смотрел в ту сторону, откуда должны были появиться отряды его отца и Короля Спарты. Скоро ли? Или придется ждать несколько часов?
Боевое Перо повернулась к Матери-Крылихе:
— Ты уверена, что не хочешь отправить меня в разведку — посмотреть, как близко они подошли? Я бы держалась на расстоянии, чтобы меня не заметили.
— Когда придут, тогда и придут, — ответила Мать-Крылиха.
Неподалеку от нашей клетки стояли навытяжку сто гарпирий. Их нагрудники были похожи на стальные панцири. Из-под левого крыла у каждой торчала рукоять меча.
Время тянулось медленно, как облака по небу. Солнце поднялось, но теплее не стало. Высокие горы окружали нас, словно великаны в снежных шапках — огромная семья из гранита или известняка. Горы стояли и тоже ждали. Молча, не спуская с нас глаз.
Около полудня мы услыхали голоса. Они долетали с юго-востока и сначала были едва различимы, но вскоре сделались громче. Кто-то крикнул, другой ответил. Вот какой-то спартан поднялся на вершину. На нем был красный кафтан и кольчужный воротник, на поясе висел меч. Заметив нас, спартан остановился.
Гарпирии зашевелились, проверяя свои мечи. Боевое Перо посмотрела на Мать-Крылиху, ожидая приказа, но та продолжала стоять неподвижно.
Вот появился еще один спартан. Принцесса вспыхнула и расплылась в улыбке. Она вскочила и крепко вцепилась в прутья клетки.
— Папа, — прошептала она.
Король Спарты оказался седым и высоким. Он немного сутулился. На нем тоже был красный кафтан с кольчужным воротником. А я почему-то представлял, что Король Спарты появится с роскошной золотой короной на голове… Но, конечно, такой вид не годился для похода.
На вершину взобрались еще несколько спартанов. Все в одинаковой одежде. И у каждого на боку длинный меч. Из пастей у них стекали струйки слюны. Одни вчетвером тащили сундуки с поклажей, другие несли мешки за спиной. Наконец вся сотня спартанов поднялась на вершину.
В воздухе повисла тишина. Ветерок шевелил оперение Матери-Крылихи и полы кафтана Короля Спарты.
— Добро пожаловать в Гарпирию, — промолвила Мать-Крылиха.
Король Спарты посмотрел на клетку из прутьев. Лицо у него оставалось непроницаемым. Он обернулся к Матери-Крылихе:
— Там что, моя дочь? — произнес он хриплым голосом.
— Одна из них точно твоя дочь, — ответила гарпирия.
— Почему она в клетке?
— Принцесса Спарты хотела учинить беспорядки в Царстве Смерти, — сказала Мать-Крылиха. — Я и мои подданные остановили ее.
Король, казалось, задумался над этими словами. Он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но Мать-Крылиха опередила его:
— Сегодня я вышла встретить тебя, чтобы обсудить судьбу трех детей, которые попали ко мне в плен. Надеюсь, мы сумеем договориться.
Король кивнул.
— Ладно. Давай обсудим.
— Еще не время, — возразила Мать-Крылиха. — Подождем.
— Кого, позволь узнать? — спросил Король, начиная раздражаться.
— Капитана Копытача. Через несколько часов он прибудет сюда со своими хильдинами. Поскольку он также отец одного из детей в этой клетке, то наверняка обидится, если мы начнем без него.
Король Спарты хмуро смотрел на свою чумазую дочь. Но, возможно, в его взгляде была еще и жалость? Возможно, ему хотелось подойти к клетке, сломать ее, поднять дочку на руки и заявить Матери-Крылихе, что она может дальше ждать хильдинов одна?
Но чего бы ни хотел Король Спарты на самом деле, он предпочел не затевать ссору.
— Хорошо, — согласился он. — Подождем Капитана.
Так они и сделали. А время ползло вперед. Мне казалось, что солнце едва двигалось там, наверху, в синеве. Я мерз все сильнее, пальцы в мокрых башмаках уже ничего не чувствовали. Спартаны опустились на сундуки и тихонько переговаривались между собой, словно их ничто не волновало: ни король и Мать-Крылиха, ни стужа, ни движение солнца над вершиной.
Спустя пару часов снова послышались голоса: сердитые окрики, хрюканье и утомленный ропот. Звуки приближались, на этот раз с юго-запада. Порой они слабели или совсем замолкали, но вот кто-то крикнул совсем рядом:
— Эй, там! Пошевеливайтесь! Дальше будет легче.
Трине узнал этот голос. Он вскочил, и, казалось, у него перехватило дыхание. Он жадно вглядывался в даль. Тялве тоже с надеждой смотрел туда, разогнув дрожащую спину.
Капитан Копытач почти на четвереньках карабкался вверх. Он вспотел и раскраснелся. Обнаружив поджидавших его многочисленных воинов, Капитан, мягко говоря, удивился. Он расправил плечи, вытащил меч да так и застыл, оглядываясь вокруг. Наверное, он собирался приветствовать Мать-Крылиху, как вдруг заметил стоявшего рядом с ней хильдина.
— Тялве? — пробормотал Капитан.
Тялве бросился к нему на шею и всхлипнул:
— О, папа!
— Ну-ну, — пробурчал тот и похлопал сына по спине. — Я же пришел. Не плачь.
— Папа, смотри, там Трине, — Тялве кивнул на клетку. — Скажи им, папа!
Капитан Копытач высвободился из объятий и поспешил к младшему сыну, но Мать-Крылиха остановила его:
— Приказываю тебе оставаться там, где стоишь!
Капитан, казалось, не поверил своим ушам. В его небесно-синих глазах блеснул гнев.
— Ты мне приказываешь? — рявкнул он и посмотрел на Трине, который ждал, чтобы отец обнял его. Теперь Капитан разглядел шрамы на лице младшего сына. Гнев в его глазах сменился яростью, и он проревел: — Что вы с ним сделали?!
Еще несколько хильдинов поднялись на вершину, вспотевшие и выбившиеся из сил. Поход явно дался им с большим трудом. Разноцветные подкладки плащей утратили блеск. Буре Барст, штурман на лодке Господина Смерть, хромал на правую ногу.
— Держи меч в ножнах! — велела Мать-Крылиха Капитану Копытачу. — И собери свой отряд. Мы вас ждали.
Капитан не спешил. В голове у него, наверное, пронеслись тысячи мыслей, пока он смотрел на Трине, меня и Принцессу. Он повернулся к Королю Спарты и взглядом спросил его, что тот думает обо всем этом, ведь его дочь тоже заперта. Король коротко кивнул.
— Уверен, мы втроем сумеем все уладить, — сказал он. — Убери меч, Копытач.
Капитан вздохнул и сунул меч в ножны.
— Проследите, чтобы все поднялись на вершину! — крикнул он своим хильдинам. — И пусть не обнажают мечи.
Капитан уставился на Мать-Крылиху и продолжил:
— Ну, послушаем, что ты скажешь.
Переговоры
— Мальчишка с той стороны явился, чтобы вернуть свою маму, — начала Мать-Крылиха. — Это вам известно.
Король Спарты и Капитан Копытач кивнули и покосились на меня. Мне стало не по себе, такая в их взглядах была злоба. Тялве, стоявший рядом с Капитаном, что-то шепнул отцу на ухо. Тот буркнул в ответ, а затем сказал Матери-Крылихе:
— Как только я понял, что этот вот заявился в Царство Смерти, я сделал все, что было в моих силах, чтобы остановить его. Мои хильдины обыскали все дома в Хильде. Я уверен, мы бы схватили его еще до того, как он добрался до Спарты, если бы ему не помогли… хм. — Он замолчал и, стиснув зубы, посмотрел на Трине, а тот опустил глаза.
— Если бы только я вовремя узнал, что мальчишка находится в Спарте, он бы не проник в Гарпирию, уверяю вас, — прохрипел Король. — Но когда я получил это известие, было уже поздно.
Он строго посмотрел на свою дочь. Принцесса, всегда такая гордая и уверенная в себе, казалась пристыженной. Мне захотелось ее утешить. И Трине тоже. Но я не знал, как их ободрить, а если бы даже и знал, то вряд ли решился бы. Вдруг они уже раскаиваются в том, что пошли со мной?
Мать-Крылиха опять взяла слово.
— Что сделано, то сделано. К счастью, мы схватили Тялве Копытача, и ему хватило благоразумия рассказать нам о троих путниках. Так мы смогли предотвратить большую беду для нашего мира. Думаю, все согласны, что мальчишке уже не удастся вернуть домой его мать?
Король и Капитан коротко кивнули, словно этот вопрос можно было и не задавать. Вокруг стояли в ожидании своего часа отряды: суровые спартаны в кафтанах с железными воротниками, грозные гарпирии в начищенных до блеска доспехах, мощные хильдины в своих некогда прекрасных плащах с цветными подкладками.
И тут же стоял я, мальчик в клетчатой пижаме и плетеных башмаках. В куртке, которую мама Принцессы, добрая Королева Спарты, дала мне в Рубиновом замке, и в плаще, который дал мне Трине Копытач на прибрежном лугу, в мой первый день в Царстве Смерти. Было горько слышать эти речи. Не знаю, какое чувство мучило меня сильнее всего. Печаль? Или злость? Может быть, унижение? Ведь это обо мне и о моей Семилле они разговаривали. А я столько сделал для того, чтобы вернуть ее! Долгое путешествие, опасности, преграды. И вот теперь всему конец, потому что Мать-Крылиха, Капитан и Король так решили.
— Чем скорее мы с вами договоримся, тем лучше, — заявила старая гарпирия. — Как поступим с мальчишкой?
— Может, отправить его домой? — подал голос Капитан Копытач. — Я могу обеспечить транспорт.
— Исключено, — отрезала Мать-Крылиха. — Если его возвратить домой, он завтра же вернется, и не один. Есть другие предложения?
— Может, убить его, и дело с концом? — спросил Король Спарты. Несколько ужасных минут они обсуждали этот план. Но каждый знал: в таком случае без Господина Смерть не обойтись, а Матери-Крылихе не хотелось рисковать. Ведь я мог бы оказаться коварен, а Господин Смерть — доверчив.
— Самое мудрое решение, которое мне приходит в голову, — засунуть мальчишку с глаз долой обратно в темницу, — сказала Мать-Крылиха, встряхнув перьями. — Там мы сможем держать его, пока не состарится. А к тому времени он забудет свои глупые выдумки.
Мне показалось, что я падаю, проваливаюсь в бездонную пропасть, где царит жуткий ледяной холод. Нет, думал я, о, пожалуйста, нет!
Король и Капитан еще немного посовещались и решили принять план Матери-Крылихи — заточить меня в горе на тысячу тысяч дней. Они обрекали меня на темноту, которая сдавит мои глаза так, что я ослепну… Обрекали на сырость, которая станет лизать мою кожу так, что мне захочется содрать ее с себя… Обрекали на боль в висках, такую нестерпимую, что в конце концов я сойду с ума…
— Договорились! — подвел итог Король Спарты. — Мать-Крылиха, мы с Капитаном Копытачом благодарны тебе за то, что ты поймала мальчишку. Господин Смерть наверняка вознаградит тебя. А теперь остается выяснить… — Он откашлялся и, посерьезнев, продолжил: — Как ты посмела пленить наших детей?
Капитан Копытач сверлил Мать-Крылиху взглядом. Грубые клыки делали его похожим на кровожадного зверя, готового разорвать ее на куски. Но Мать-Крылиха была не робкого десятка.
— Я считаю, что Принцесса Спарты и Трине Копытач совершили непростительный проступок. Устранить мальчишку мало. Мы теперь знаем: люди могут проникнуть сюда. Надо быть начеку. Каждый житель Царства Смерти должен знать, что грозит тем, кто вздумает помогать пришельцам. Следовало бы всех троих оставить в темнице, но… — Она подняла лапу, призывая Короля и Капитана сдержать негодующие возгласы. — Поскольку я хочу сохранить мир между Спартой, Хильдом и Гарпирией, я готова отпустить Трине и Принцессу. Но вы как отцы должны гарантировать, что впредь они таких глупостей не повторят.
У всех собравшихся на горе словно камень с души свалился. Казалось, и сотня спартанов, и сотня хильдинов разом расправили плечи.
— Само собой, — согласился Король. — Обещаю, что Принцесса будет вести себя благоразумно.
— И я ручаюсь, что Трине станет отныне примерным хильдином, — подтвердил Капитан Копытач. Он повернулся к Боевому Перу. — Ну же! Отпусти моего сына!
Мать-Крылиха коротко кивнула. Боевое Перо взлетела и через мгновение приземлилась у клетки. Она сняла с шеи шнурок с ключом и отперла дверцу. Я посмотрел на Трине. Он посмотрел на меня. Его прекрасные синие глаза были словно небесные камушки, а пятачок напоминал маленькую трубу. Он повернулся к отцу.
— Я остаюсь! — крикнул он.
Капитан решил, что ослышался.
— Что ты сказал?
— Я остаюсь с Сашей! — повторил Трине. — Если вы его снова бросите в горную темницу, то и меня с ним бросайте.
— Трине, не надо! — прошептал я, хотя все во мне ликовало от его слов. Когда у тебя такой друг, на душе легче. Он захотел остаться со мной, не пожалел себя!
Принцесса, которая все это время сидела, сжавшись, на полу клетки, теперь встала и посмотрела на своего отца.
— Я тоже остаюсь! — крикнула она.
Король вздохнул. Неясно было, зол он или просто раздосадован.
— Это самое глупое, что я слышал! — сказал Капитан Копытач Трине. — Разве ты недостаточно набедокурил?
— Трине! Иди сюда! — дружелюбно позвал Буре Барст. — Посмотрим, не найдется ли у меня в карманах карамелек.
Но Трине покачал головой.
— Саша ни в чем не виноват, — заявил он. — Он лишь хотел вернуть свою маму.
— Но если бы ему это удалось, наше государство оказалось бы в опасности! — взорвался Капитан. — Разве ты не знаешь, какие у людей огромные лодки? Ты что, хочешь, чтобы они сюда приплывали тысячами?
— Если вы по доброй воле не выйдете из клетки, мы вас оттуда вытащим силой, — пригрозил Король Спарты. И махнул своим спартанам: — Достаньте ее!
— Тялве, — сказал Капитан и подтолкнул его в спину. — Приведи сюда своего брата.
Спартаны и Тялве бросились к клетке, чтобы выполнить приказ. Тялве был напуган и путался в полах своего плаща. Когда он поднял их, чтобы бежать дальше, стало заметно, как дрожали его бледные копыта. Он оказался у клетки и прижался к прутьям.
— Дорогой Трине, пойдем, — попросил он.
— Если вы силой вытащите меня из клетки, то обещаю: я не успокоюсь, пока не сообщу на другую сторону, что вы держите Сашу в темнице, — заявил Трине. — Я сделаю все возможное, чтобы его папа узнал об этом.
Во взгляде Матери-Крылихи появилась тревога.
— Вот как ты представляешь себе примерное поведение? — бросила она Капитану Копытачу.
Он попробовал обратить все в шутку.
— Мой сын сам не знает, что говорит. Он никогда не сможет перебраться на другую сторону.
— А вот и сможет! — выпалила Принцесса. — Если он смог уйти из Хирна, если сумел обвести вокруг пальца стражника на мосту, перебрался через реку Хилле и прошел незамеченным всю Спарту, если он решил, что лучше остаться в темнице, чем предать друга, то уж до другой стороны он точно доберется! А если ему понадобится помощь, то он ее получит — от меня.
— Вот как?! — выкрикнул Король Спарты. — Так ты считаешь? Но тебе придется передумать, девочка, потому что я тебе это запрещаю.
— Ты не можешь мне этого запретить! — возмутилась Принцесса.
— Как твой отец я контролирую твои поступки и намерения.
— Контролируешь? — хмыкнула Мать-Крылиха. Голос ее сделался пронзительным и раздраженным. — Так же, как ты контролировал ее, когда она сговорилась с хильдином и мальчишкой? — Старая гарпирия покачала головой. — Пожалуй, нам следует еще раз все обдумать. Мы забираем детей назад в Горный замок!
— Нет! — гаркнул Капитан.
— Мать-Крылиха, не смей! — заорал Король Спарты. А Буре Барст кричал что-то о здравом смысле и добрых взаимоотношениях.
Но Мать-Крылиха сделала знак Боевому Перу. Та заперла клетку и повесила шнурок с ключом себе на шею.
И тут в воздухе что-то сверкнуло. Это был обнаженный меч Тялве Копытача. Не уверен, что он действовал обдуманно. Я увидел, как дико расширились его глаза, а щеки раздулись от отчаянья и решимости. Клинок блеснул на солнце, и голова Боевого Пера, описав в воздухе дугу, рухнула с хрипом на землю.
Безумная схватка
Не знаю, как описать то, что произошло потом. Столько всего случилось разом! Пронзительные крики разрезали воздух, словно ножи. От оглушительного рева, казалось, тряслась земля. Тут и там сверкали сотни обнаженных клинков. Гарпирии, зловеще хлопая крыльями, атаковали хильдинов и спартанов. Те в ответ яростно размахивали мечами. Мне удалось расслышать, как Мать-Крылиха велела отнести Боевое Перо в Горный замок и пришить голову. Потом она, и вслед за ней остальные гарпирии, взмыли в воздух, и Тялве вдруг оказался окружен зловеще хлопающими крыльями. Капитан Копытач отдал приказ своим хильдинам выступить на защиту его сына. Король Спарты попробовал со своим отрядом вмешаться и разделить противников, но упорные атаки гарпирий и ярость размахивавших мечами хильдинов вынудили в конце концов спартанов тоже ввязаться в бой. Крики становились все громче, а рев —свирепее.
Я сидел, сжав прутья клетки, и видел, как лица противников наливаются злобой. Всех охватило настоящее боевое безумие. Пылающие взгляды, открытые рты, разинутые клювы… Мне было страшно.
— Саша!
Это крикнула Принцесса. Возможно, она уже несколько раз окликала меня, но я не слышал. Она пыталась дотянуться до чего-то лежавшего в траве.
— Слишком далеко. Попробуй ты, — попросила она.
Это был ключ от клетки. Он упал в траву, когда Боевому Перу отрубили голову.
Я протянул руку сквозь прутья. Ох, как он был близко! Я почти коснулся его…
— Давай, Саша! — прошептал Трине. — У тебя получится! Ну, еще немножко.
Я до боли прижался к прутьям, нащупал ключ кончиками пальцев и подтянул ближе. Но в тот самый миг, когда он уже почти был у меня в руках, здоровенный хильдин поднял его с земли. Огромный и пучеглазый, он зыркнул на меня с дикой ненавистью.
— Тебе не видать его как своих ушей! Уж я об этом позабочусь!
Верзила собирался сунуть ключ на плетеном шнурке себе в карман, но тут вдруг сверху на него набросилась гарпирия. Хильдин успел увернуться, а не то бы она расцарапала его когтями. Выронив ключ, он схватился за рукоятку меча. И тут уж я дотянулся до плетеного шнурка, валявшегося в траве.
— Дай его мне, — попросила Принцесса. Взяв ключ, она высунула лапу из клетки и открыла замок. А потом распахнула дверцу.
При мысли о том, что нам придется броситься в этот вихрь клинков и криков, меня охватил ужас. Но иного пути не было. Огромный хильдин все еще отбивался от кружившей над ним гарпирии. Ни на что другое у него времени явно не было. Самый подходящий момент!
— Надо добраться до тех камней, — и Принцесса указала на каменную гряду вдалеке. — А потом побежим в лес! Ну, скорее!
Она припустила со всех лап, а мы с Трине — за ней. Мы пригибались, уклоняясь от мечей, мелькавших над нашими головами, лавировали между потными хильдинами, слюнявыми спартанами и разъяренными гарпириями. Многие уже были ранены, одежда и перья перепачканы. Один раз я споткнулся и чуть не грохнулся лицом в красную глину.
Наконец мы добежали до камней. Здесь можно было укрыться. Мы остановились перевести дух и оглянулись на поле боя. Настоящая битва! А ведь считалось, что такие схватки остались в далеком прошлом, и о них рассказывали Принцессе на уроках истории. Но сейчас былая вражда вернулась. Словно вымерший зверь, который вдруг пробудился, она вылезла из-под земли и поднялась, полная жажды крови. В гуще битвы мы увидели Короля Спарты с длинным мечом, сверкавшим серебром. А на другом краю Капитан Копытач размахивал своим старинным свинцово-серым клинком так яростно, что трясся его двойной подбородок.
— А где же Тялве? — спросил Трине. — Я его не вижу.
Мы всматривались изо всех сил, но среди сотен сражавшихся невозможно было найти Тялве. Внезапно Трине ахнул:
— Вон он! Ох…
Да, это был Тялве. Он упал на спину и отбивался от нападавшей на него гарпирии. Та действовала ловко, и Тялве приходилось совсем туго.
— Мы должны помочь ему! — пропищал Трине.
— Если мы сейчас вернемся, то упустим, возможно, единственный шанс сбежать отсюда, — отозвалась Принцесса.
В этот миг Тялве каким-то чудом удалось выбить меч из лапы гарпирии. Оба они изумленно проследили, как тот, взлетев в воздух, исчез в водовороте битвы. Но удивление гарпирии мгновенно сменилось гневом. Она выхватила меч у Тялве, и тот теперь защищался от ее ударов голыми руками. Трине не мог больше мешкать. Он бросился на помощь брату, а мы последовали за ним.
Трине с криком налетел на гарпирию и сбил ее на землю. Мы с Принцессой едва успели помочь Тялве встать, как гарпирия вновь поднялась в воздух. Теперь она напала на нас. Я отшатнулся, увидев направленный на меня клинок, и почувствовал: лезвие оцарапало щеку. Успел заметить, как ловко Принцесса пригнулась, уклоняясь от нападения. Гарпирия вновь нацелилась на Трине, но промахнулась. Тогда она повернулась ко мне, просверлив меня взглядом. В ее желтых глазах я увидел безжалостную решимость. В тот же миг она взмыла в воздух. Я потерял ее из виду — и тут она приземлилась мне на спину. Я пригнулся и стал отчаянно раскачиваться в разные стороны. Острые когти все глубже впивались мне в кожу. Гарпирия готовилась нанести смертельный удар мечом. Мне показалось, я уже чувствую холодную сталь у себя на горле… Я подумал о Семилле. Вспомнил, как она кормила меня яблочным пюре и поила молоком, когда я болел. Увидел ручей за нашим домом, где однажды играл летом со своим маленьким деревянным мечом. Странно, ведь я никогда об этом не вспоминал. И вот теперь, с клинком у горла, я понял: тот день, когда я сражался возле ручья с тысячей выдуманных врагов, был самым счастливым в моей жизни. Я был тогда бесстрашен, и победа давалась легко.
Но эти долгие секунды закончились. Гарпирия внезапно ослабила хватку, отпустила меня и рухнула на землю. За ней стоял Тялве. В руке он сжимал камень, которым только что стукнул ее по голове. Он посмотрел на гарпирию, а потом на меня, Трине и Принцессу.
— Бегите же! — велел Тялве.
И мы побежали.
Разногласия
Мы мчались прочь, Принцесса, Трине и я. Подальше от Трехрогой вершины. Там бушевала битва, а здесь, в долине, нас принял в свои объятия лес. На мгновение я остановился и огляделся. Погони не было. И я снова припустил — быстро, как только мог в моих мокрых плетеных башмаках. Плащ все время хлопал меня по спине, словно подгонял: Саша, быстрее!
Наконец мы оказались в чаще. Я поднял глаза и с благодарностью посмотрел на кроны деревьев. Здесь росли высокие осины в пятнах желтой смолы и плакучие березы, ветви которых свисали, словно длинные ленты. Земля заросла подлеском: какие-то колючие кусты вперемешку с боярышником. Стебли диких роз, цепляясь за стволы, ползли к небу.
Шум битвы делался все тише. Мы остановились передохнуть. Трине плакал.