Тонкий меч Нильсон Фрида

Мать-Крылиха

Время в нашей темнице тянулось долго-долго. Иногда приходила какая-нибудь гарпирия, приносила нам хлеб, меняла факел и выливала горшок. Никто не задерживался дольше необходимого. Принцесса несколько раз просила дать ей поговорить с Матерью-Крылихой, но гарпирии не удостаивали ее ответом. «Мы тут словно три птенца в гнезде, — думал я. — Три испуганных птенца, жмущихся друг к дружке, чтобы согреться. Они кричат в пустоту, но никто их не слышит. Они ждут: кто-нибудь придет и увидит, что они еще живы. Надеются, что о них не забыли насовсем…»

И вот однажды перед решеткой появилась она. Возникла из темноты, словно по волшебству. Такая противная! Оперение серое, густое и грубое. Она была похожа на старуху в старой залатанной шерстяной кофте. Левый глаз словно из желтого стекла, а правый — совершенно черный. Я сразу догадался: это Мать-Крылиха, хотя никогда не встречал ее раньше. Во всем ее пыльном, потертом обличье было что-то древнее и непоколебимое — как у горы, в которой нас заточили.

Принцесса чинила свой башмак — штопала мысок соломинками из матраса.

— У нас гости, — сказал я.

Принцесса подняла голову. Когда она увидела, кто стоял по ту сторону решетки, башмак выпал у нее из лап. Она так давно ждала возможности поговорить с этой старой пернатой дамой! И вот теперь, не в силах скрыть радость, бросилась к решетке и низко поклонилась.

— Добрый день…

— Добрый, — ответила Мать-Крылиха.

На несколько мгновений повисло молчание. Принцесса старалась подобрать правильные слова. Слышалось только журчание воды, которая текла по стенам, словно отмеряя время. Журчащие, капающие секунды. Мать-Крылиха пристально смотрела на меня, не мигая, не говоря ни слова. Потом она повернулась к Принцессе:

— Как себя чувствует хильдин?

Принцесса оглянулась на Трине, лежавшего на каменном выступе.

— Он поправляется.

Мать-Крылиха кивнула.

— Тялве Копытач постоянно просит меня освободить Трине, — проговорила она. Голос ее звучал монотонно и равнодушно. — Говорит, что тебе и его брату не место внутри мрачной горы.

Принцесса открыла рот, чтобы ответить, но остановилась, решив как следует обдумать, что сказать. Наконец она заговорила:

— То, что сказал Трине… о войске, которое приближается к Гарпирии…

— Я отправила Боевое Перо на разведку, — перебила ее Мать-Крылиха.

— Да?

— И жду ее возвращения.

— Вот как?

Мать-Крылиха наклонила голову, задумчиво почесала когтем клюв. Лапа у нее была сухая и сморщенная, а кожа желтая, как у рептилии. Никаких украшений.

— Но поскольку она все еще не вернулась, — продолжила Мать-Крылиха, — то, боюсь, с ней что-то случилось.

— Что же? — спросила Принцесса.

— Не знаю. Я надеялась, что хильдин сможет мне на это ответить.

Принцесса ухватилась за решетку, в голосе ее прозвучала мольба:

— Мать-Крылиха! Ни Капитан Копытач, ни его отряд не хотят зла гарпириям. Я знаю, вы не любите незваных гостей, но выслушайте меня! Я уверена, мы сможем все решить мирным путем.

— Ты… — кивнула в мою сторону Мать-Крылиха.

— Я? — переспросил я.

— Вот ты тут стоишь, такой худенький и светлый, — продолжала она, бормоча словно во сне. — Еще совсем ребенок. Кусок плоти и крови в плаще хильдина и плетеных башмаках спартана. Ты пробудил мои самые глубокие страхи.

— Я не понимаю… Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— С давних времен я служу Господину Смерть. Я люблю его, — призналась Мать-Крылиха. — И все это время во мне живет страх. Постепенно, столетие за столетием, он просачивался в меня, пропитывал все мое существо. «Такого никогда не случится», — говорила я самой себе. И страх прятался, уходил в мое подсознание.

Она остановилась и снова на время задумалась.

— Это продолжалось очень долго. Страх затаился глубоко, и мне показалось, он исчез. Но вот ты явился и вытащил его наружу. Увидев тебя, я почувствовала леденящий ужас.

Я не знал, что отвечать. Ее слова были так неожиданны! Неужели она меня боялась?

— Я пришел сюда не за тем, чтобы пугать кого-нибудь, — заверил я ее.

— Правда? Но если тебе удастся выполнить задуманное и увести маму назад… Разве ты не понимаешь, что это будет означать? — ответила Мать-Крылиха. — Разве ты не понимаешь, насколько это опасно?

— Саша совсем не опасен… — начала было Принцесса, но Мать-Крылиха ее оборвала.

— Ты дуреха, тебе лучше помолчать.

Старая гарпирия снова почесала клюв и посмотрела на меня.

— Никто и подумать не мог, что такое возможно. А теперь, того и гляди, люди заявятся сюда тысячами, чтобы отобрать у Господина Смерть тех, кто ему по праву принадлежит. Что тогда станет с нашим государством? — Она покачала головой. — Наши миры соединяет лишь одна лодка, и ее хозяин — Господин Смерть.

— Во всяком случае, — заметил я, — Принцесса и Трине уж точно опасности не представляют. Тялве правильно говорит, что их надо освободить.

— То, что они совершили, непростительно, — отчеканила Мать-Крылиха. — Как я могу выпустить их из горы после всего, что они натворили? Ведь они не моргнув глазом решились помогать такому, как ты! — Она издала короткий испуганный звук и распушила перья, словно ей вдруг стало холодно. — Они считают, что ты безобидный друг, с которым можно играть. А на самом деле ты предвестник катастрофы. И это я тоже пыталась втолковать Тялве Копытачу.

Вновь повисла тишина. Что я мог сказать? Я ничего не понял. Чем мое путешествие угрожает здешним жителям?

Тишину прервал шум крыльев. Через несколько секунд из темноты появилась еще одна гарпирия и опустилась рядом с Матерью-Крылихой. Это была Боевое Перо. Она наконец вернулась.

Что рассказала Боевое Перо

— Ты долго летала, — бросила Мать-Крылиха Боевому Перу, которая еще не успела перевести дух.

— Отец-Крылин сказал, что ты здесь, — ответила Боевое Перо и, отдышавшись, продолжила: — У меня есть новости с юга.

— Выкладывай.

Боевое Перо покосилась на нас, пленников.

— Может, лучше поговорим без свидетелей?

Мать-Крылиха подумала и ответила:

— Я как раз объясняла детям, какую беду они навлекли на всех нас. Вероятно, новости касаются отца маленького хильдина. Я хочу, чтобы он встал и подошел поближе.

Мы с Принцессой помогли Трине сесть. Я надеялся, что на лице Боевого Пера промелькнет хоть капля сочувствия, когда она увидит его шрамы. Но она на него даже не взглянула.

Трине подождал немного, собираясь с силами, потом встал и медленно, превозмогая боль, приблизился к двум гарпириям.

Мать-Крылиха обернулась к Боевому Перу.

— Ну?

— Маленький хильдин говорил правду, — начала Боевое Перо. — Капитан Копытач и его отряд уже подошли к Хресарам. Они движутся на север, держа курс на Трехрогую вершину. В отличие от детей, явно ничего не знают о тайной тропе.

— А может, они уже пробовали пройти тем путем и увидели, что он завален снегом? — предположила Мать-Крылиха.

— Возможно. Мне трудно судить, насколько непроходимой стала для пеших путников та тропа. Как бы то ни было, они доберутся до вершины через пять-шесть дней. В отряде сотня хильдинов.

— А чего они хотят?

Последний вопрос Мать-Крылиха задала Трине.

Он сначала помолчал, словно не желая отвечать, а потом пробормотал:

— Они знают, зачем пришел Саша, и хотят остановить его.

— А мы их опередили, — кивнула Мать-Крылиха. И снова повернулась к Боевому Перу. — Капитан Копытач и его хильдины не заметили тебя?

— Нет.

— Хорошо. Я было решила, что, раз ты так задержалась…

Она задумалась, замерла. Свет факела отражался крошечной точкой в ее желтом глазу.

Боевое Перо откашлялась.

— И еще одно, — начала она. Ее обеспокоенный тон сразу вывел Мать-Крылиху из раздумий.

— Говори.

— По пути назад я обнаружила другой отряд.

— Еще один?

— Да, на юго-востоке. Я полетела туда на разведку, но, чтобы меня не заметили, выбрала кружной путь. Поэтому я и задержалась.

— И сколько хильдинов в том отряде? — спросила Мать-Крылиха.

— Нисколько, — ответила Боевое Перо. — Отряд состоит из сотни спартанов. Его ведет на север сам Король Спарты.

— Папа? — переспросила Принцесса.

Мать-Крылиха зыркнула на нее своим желтым глазом, словно хотела проверить, притворяется она или в самом деле ничего не знает.

— Разве тебе об этом ничего не известно? — спросила она. — Разве ты не догадываешься, зачем твой отец отправился на север со своими спартанами?

— Нет, — ответила Принцесса. — Если только Каро… — Она замолчала и потупила взгляд.

— Каро? — переспросила Мать-Крылиха. — Возница?

Принцесса кивнула.

— Мы гостили в Рубиновом замке у моей мамы. Трине и Саша наелись горьких ягод, и им нужна была помощь. А тут появился Каро, но…

— Но что?

— Он обещал маме никому не рассказывать, что встретил Сашу.

— Похоже, его слову все-таки нельзя верить, — проворчал Трине. Он вернулся на свой выступ. Принцесса покачала головой:

— Каро — мамин ближайший друг. Он не мог проболтаться, я уверена.

— Кто же тогда? — буркнул Трине.

Принцесса в раздумье грызла черный коготь. Я тоже размышлял. Кто мог рассказать Королю Спарты о нашем путешествии? Тот, кто думал, что я представляю опасность? Или тот, кто считал, что само путешествие опасно?

— Антвон! — догадался я.

— Антвон? — удивилась Принцесса. — Между Хресарами и рекой Хилле не найти более верного спартана. Почему ты решил, что это он?

— Сама подумай. Мы же не нашли его в то утро, когда уходили из Рубинового замка. А деревянный засов был снят. Уж не Антвон ли отпер ворота, опередив нас? И отправился в путь, чтобы предупредить твоего отца?

Боевое Перо повернулась к Матери-Крылихе.

— А мальчишка верно говорит.

— Да? Почему ты так думаешь?

— Мне удалось подобраться к лагерю спартанов так близко, что я смогла подслушать их разговоры. Насколько я поняла, известие о том, что трое детей отправились в путешествие, принес в Изумрудный замок кто-то из свиты Королевы. Они нашли его на Вересковой пустоши совсем выбившегося из сил. Явно какой-то слабак. Как бы то ни было, Королю и его отряду предстоит проделать немалый путь до Трехрогой вершины, но они движутся быстро. Возможно, мы встретим их здесь в тот же день, что и хильдинов.

— Бедный Антвон, — проговорила Принцесса. — Нелегко ему было решиться на это. Поступить так втайне от мамы!

— Ну, он-то разбирается, что хорошо, что плохо, — проворчала Боевое Перо. — А вот твоя мать, увы, нет.

— Моя мама — хорошая королева, — не согласилась Принцесса.

— Она дуреха, — перебила ее Боевое Перо. — Потому что рискует благополучием государства ради своих дерзких идей.

— Нет, — возразила Принцесса, едва сдерживая слезы. — Моя мама не такая. Ты не смеешь так говорить!

— Здесь не тебе решать, какие слова годятся, а какие нет! — рявкнула Боевое Перо. — Этот старикашка оказался единственным разумным спартаном в Рубиновом замке! Отправившись к твоему отцу, он сделал это ради Господина Смерть. Кому-нибудь пора напомнить твоей матери о ее долге.

— Ты ошибаешься, — сказал я.

— Что такое? — встрепенулась Боевое Перо.

— Ты ошибаешься, — повторил я.

Боевое Перо, казалось, еле сдерживала возмущение, но Мать-Крылиха знаком велела ей молчать. Она посмотрела на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Антвон отправился в Изумрудный замок не ради Господина Смерть, — сказал я, — а ради Принцессы. Он любит ее и боится потерять. И ее папа Король тоже.

На короткий миг, буквально на одно мгновение, я заметил неуверенность в глазах Матери-Крылихи. А потом ее взгляд снова стал решительным и надменным.

— Ни спартаны, ни хильдины не знают, что вы теперь здесь, — изрекла она. — Рассказать им мог бы только Тялве Копытач, а его я ни за что не выпущу из своих когтей. Король и Капитан никогда не догадаются, что вы мои пленники.

Тогда Принцесса вытерла слезы, шмыгнула носом и сказала:

— Может, и так. Но они сделают все, что в их власти, чтобы найти нас. И наверняка поймут: если мы пропали где-то между Спартой и домом Господина Смерть, то искать нас следует именно в казематах Гарпирии.

Жизнь в темноте

Прошло много дней с тех пор, как Мать-Крылиха приходила к нашей камере. Никто не говорил, что с нами будет дальше. Ужасно было сидеть вот так в темноте и ждать непонятно чего. Слушать, как течет по каменным стенам вода, как звенят вдалеке, в глубине горы, голоса гарпирий, и смотреть на крошечный факел. Его пламя приковывало взгляд: казалось, потеряешь его — потеряешь разум. Ледяной холод ввинчивался в виски, голова казалась оловянной. Это было мучительно!

Раны Трине затянулись и покрылись коркой. Удивительное дело: как бы сильно его ни ранили, какими бы глубокими ни выглядели шрамы, они быстро затягивались. И Принцесса, даже если бы она в отчаянье бросилась на камни, осталась бы целехонька. Никто из них не способен был умереть, кроме меня. Королева Спарты верно сказала: иногда смерть не страшна.

Да, думал я. Подняться над оболочкой, в которую ты заключен, и оказаться в доме у Господина Смерть. На лодке я, конечно, не поплыву, раз я уже здесь. И о поездке в повозке Каро тоже речь не идет. Но крылатый стул? Паланкин, на котором гарпирии переносят Господина Смерть и его спутника, когда остается последний отрезок пути? Я представил себе дорогу по воздуху — перелет через горы, когда ты только что вылупился и даже еще не успел обсохнуть…

— Эй ты!

Я открыл глаза. Трине и Принцесса спали, свернувшись калачиком на соломе. Я поднялся и решил посмотреть, кто пришел.

Это оказался мальчишка-гарпир. Хёдер. Он приземлился чуть поодаль от решетки.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

Он ждал, что я скажу. Но я молчал, и тогда он заговорил сам:

— Я хотел лишь сообщить, что забрал ваши мечи.

— Забрал?

— Да. У моих сестер. Они сложили их в свой ящик для игрушек. А я незаметно взял и спрятал в кухне за ящиком для дров.

— Почему ты это сделал?

Хёдер подтянулся и ответил, стараясь казаться взрослым:

— Потому что Хрув и Нэва поступили неправильно, когда присвоили их. И неважно, что говорит Боевое Перо. — В его желтых глазах мелькнули озорные искорки. — Ну и разозлились же они! Заявили, что не сомневаются: именно я взял мечи. Даже отцу на меня нажаловались.

— А что сказал твой папа?

— Что они, наверное, сами их куда-то спрятали. Что я нормальный мальчик и не стану воровать. — Он рассмеялся, но быстро снова сделался серьезным. — И это правда. Но ведь мечи ваши, так? Если вас освободят, я их вам верну.

— Освободят? — переспросил я. — Каким же образом?

— Не знаю.

Хёдер огляделся по сторонам — может, испугался, что сболтнул лишнего.

— Мне известно только, что мама часто разговаривает с Боевым Пером. Они засиживаются до ночи.

— А сейчас ночь? — спросил я.

Хёдер сглотнул. Казалось, ему было жаль меня, раз я даже этого не знаю.

— Сейчас день, — ответил он. — Капитан Копытач и Король Спарты поднимутся на Трехрогую вершину завтра. Мама решила устроить им там встречу. И вас с собой возьмет.

Трудно описать радость, охватившую меня при этих словах. Мы наконец выберемся на свет! От такой мысли у меня комок подступил к горлу. И неважно было, что нас дальше ждет.

— Не отчаивайся, — сказал Хёдер, заметив мои слезы. — Уже недолго осталось.

Он взмахнул крыльями, собираясь улетать, но я остановил его:

— Подожди, пожалуйста.

— Зачем?

— Здесь так темно и так… жутко. Никто к нам не приходит, понимаешь? Побудь еще чуть-чуть. Расскажи что-нибудь.

— О чем?

— О чем угодно. Расскажи… о крылатом стуле Господина Смерть.

Хёдер, казалось, не очень хотел говорить об этом. Он явно был смущен.

— Не знаю, что тут рассказывать…

— А ты его видел?

— Конечно. Много раз.

— Какой он?

— Хм… Он…

— Самый красивый? — подсказал я.

— Да, — кивнул он.

— Самый красивый и самый притягательный?

— Да.

— А когда летишь на этом стуле, — продолжал я, — то душа ликует и поет?

— Верно! — рассмеялся он.

— Ох, как мне хочется посмотреть на него! — признался я. — Он здесь, в Горном замке?

— Нет, он хранится в сарае Господина Смерть у него в саду. Но сейчас, насколько я понимаю, он в лесу у Харфа.

— Кто это?

— Ткач. Ведь обивку приходится менять после каждой поездки.

— Почему?

— Она очень нежная. Ее ткут из тончайших нитей, а нити сучат из седмичника. Эта ткань… Если даже просто не так на нее посмотришь, она может потерять блеск. Харф очень умелый мастер.

Хёдер снова напустил на себя важность и сделался похож на маленького старичка. Я подумал об этом Харфе, представил себе, как он ткет красивое блестящее полотно, обивает им крылатый стул, — и почувствовал что-то похожее на зависть. Я словно сердился на ткача, хотя никогда его не видел.

Хёдер будто прочитал мои мысли и сказал: