Тонкий меч Нильсон Фрида

Факсе Сторож-у-моста

Река Хилле, полноводная и бурная, черной лентой протянулась через заросли Сумеречного леса. Деревья, растущие по берегам, отражались на сверкающей водной глади. Время от времени проплывал, уносимый течением, одинокий листок. Река была очень быстрая: если решишь по ней сплавляться — держи крепче шляпу.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы ушли из Хирна. Наконец мы добрались до пограничного перехода, о котором говорил Трине. Деревянные мечи у нас, конечно, были с собой. Стояло раннее утро, прохладный ветерок трепал мой плащ, небо казалось огромной синей периной, на которой нежилось солнце. Капли воды на листах заячьей капусты застыли, словно стеклянные бусины. Чем ближе мы подходили к границе, тем сильнее у меня от волнения сводило живот. Этот Факсе, может, и не больно прыткий, но если он нас заметит, что тогда?

Трине остановился:

— Видишь?

Я кивнул. Впереди был мост из толстых бревен, довольно широкий. Он напомнил мне огромный вытянутый скелет. Возле ворот, ведущих на мост, стояла сторожка охранника — точно такая же, как дома в Хирне. Только она была очень маленькой, всего в один этаж. И окошки тоже были крошечные, с красными ставнями. Рядом с домом — капустная грядка, погреб и туалет. Все такое милое, что мне почти захотелось стать сторожем моста, чтобы жить вот в таком домике. Но Трине скривил пятачок.

— Нет ничего хуже капусты, — прошептал он. — Ладно, пошли.

Мы осторожно направились к сторожке. Остановились у погреба. Охранника нигде не было видно.

— Может, он куда ушел, — предположил Трине. — Подожди здесь, а я схожу на разведку.

Он поднялся на крыльцо, опустил мешок и толкнул приоткрытую дверь.

— Эй! Есть тут кто? — позвал он, заглядывая внутрь.

Не получив ответа, он зашел в сени и скрылся в доме. Но сразу же вернулся, улыбаясь от уха до уха.

— Путь свободен!

И в тот же миг с треском распахнулась дверь туалета. Я в панике спрятался в погреб. Сердце заколотилось как сумасшедшее. В дверную щелочку я увидел сторожа, который вышел из уборной. Высокий, лицо грубое, близко посаженные глаза. Он держал под мышкой меч и застегивал штаны. На нем был довольно грязный темно-бордовый плащ.

— Что ты сказал? — крикнул он Трине.

Трине, стоявший на крыльце, побелел как мел.

— Я сказал… что… хорошо, что я сюда зашел. К тебе.

— Ну да, — буркнул Факсе. — А зачем ты пожаловал?

— Зачем? Хм, кажется, я забыл.

Факсе справился с последней пуговицей и пристегнул к поясу меч на ремне.

— Забыл?

— Да, — пискнул Трине и попробовал рассмеяться. — Вот досада, верно?

— Откуда ты взялся? — допытывался Факсе.

— Откуда… Хм. Из Хирна.

Факсе наморщил бугристый лоб.

— Ты хочешь сказать, что проделал весь путь от самого Хирна? И забыл зачем?

— Ну, иногда на меня нападает забывчивость, — сказал Трине и развел копытами.

— Никогда ничего подобного не слыхивал, — хмыкнул Факсе. — Есть хочешь?

— Не очень.

— Садись, — велел сторож и указал на садовый стул в тени под сиренью, неподалеку от погреба, где я прятался.

— Да не надо, — попробовал отказаться Трине, но Факсе рявкнул на него:

— Сиди!

Трине со вздохом подчинился.

— Так-то лучше, — буркнул Факсе. — Насколько я знаю, щи отлично помогают вернуть память. Считай, тебе повезло. Я только что сварил целую кастрюлю.

И он поспешил в дом, пригнувшись в дверях, чтобы не удариться о притолоку.

— Мне совсем чуть-чуть! — крикнул Трине вдогонку.

— Не волнуйся! — ответил Факсе из кухонного окошка. — Супец получился знатный! У меня его предостаточно.

Трине в отчаянье покосился на погреб. Но чем я мог ему помочь? Мне надо было затаиться, чтобы меня не обнаружили. В полумраке погреба за моей спиной высились горы кочанов капусты, а также банки с вареньем и с огурцами, бутылки с соком и здоровенная бочка с затычкой — для пива или чего-то еще. Здесь было холодно, пахло сыростью и подземельем. Стены покрывала белая плесень.

Скоро Факсе вернулся с двумя глубокими тарелками, одну поставил напротив Трине и выудил из кармана грязных штанов две ложки.

— Звать-то тебя как? — спросил он.

— Трине, — пробормотал Трине. — Копытач.

— Разрази меня гром! — удивился Факсе. — Так ты Капитанов сынок? Малыш Копытач? Ну, ешь-ешь.

Трине нехотя взял ложку. Зачерпнув немного щей, он поднес ложку ко рту и проглотил как можно быстрее.

— Ну? — спросил Факсе.

— Что? — переспросил Трине.

— Вспомнил?

— Хм, нет.

— Так съешь еще, — посоветовал Факсе и сам взялся за ложку. Подбородок его задвигался от усердного жевания. Трине влил в себя еще пару ложек. Он старался как мог, чтобы скрыть от сторожа рвотные позывы.

— Ну как теперь? — поинтересовался Факсе немного погодя. — Вернулась память?

— Не пойму, — пробормотал Трине, — так скоро не получится…

Факсе зажал в зубах кусок капусты и стал жевать, размышляя над словами Трине. Наконец он сказал:

— Поешь-ка еще.

Трине, чуть не плача, впихнул в себя остатки щей, потом рыгнул и сказал:

— Прости. Видимо, я все забыл навсегда. Лучше, пожалуй, пойду.

Факсе хрюкнул. И снова надолго задумался.

— Принесу-ка я тебе еще порцию, — решил он и вскочил с места.

— Стой! — крикнул Трине. — Я вспомнил.

— Вспомнил? Ну же!

— Это касается… касается… одного очень важного дела.

— Да?

— Очень срочного.

— Говори же.

— Это касается… касается… Господина Смерть.

Услыхав это, Факсе вздрогнул и склонился в почтительном поклоне.

— Я… должен ему кое-что сообщить.

— А что именно?

— То, что он в опасности, — продолжил Трине.

Факсе выпучил глаза. И поспешно сел на стул.

— Повтори-ка.

— Да. К нам пробрался мальчишка с другой стороны. Он идет к Господину Смерть, чтобы забрать назад свою маму. Вот папа и послал меня предупредить, чтобы ты был начеку и не дал ему перейти границу.

— Ясное дело, — сказал Факсе. — Уж это я могу обещать.

— Отлично.

Факсе моргнул несколько раз. У него были бледные веки с белесыми ресницами. Теперь он разглядывал Трине с большим интересом.

— И твой папа послал тебя с таким важным поручением? — спросил он.

— Конечно! — ответил Трине с вызовом. — У меня еще есть брат, но папа решил, что я лучше справлюсь.

— Ну, ясное дело, — кивнул Факсе. — Твой папаша, похоже, тебя очень высоко ценит. Скажи-ка… а что тебе известно про того мальчишку? Можешь рассказать?

— Конечно, могу. А что ты хочешь знать?

— Все!

— Ну, тогда… — хихикнул Трине. Но в следующий миг его лицо исказилось от боли. Он схватился за живот и тут же снова рыгнул.

— Капуста бывает тяжела для желудка, — сочувственно заметил Факсе. — Может, хочешь выпить немножко можжевелового компота, чтобы суп легче прошел?

— Да, спасибо большое, — ответил Трине.

Факсе вскочил со стула и направился… прямиком к погребу.

— Ой, нет-нет, я не то хотел сказать! — заверещал Трине. — Не нужно! Вернись скорее!

Но Факсе уже распахнул дверь погреба — и, увидев меня, побелел как мел.

— Мать честная! Малыш Копытач, ты не поверишь! Он тут!

— Правда? — пискнул Трине и подбежал к погребу. — Что же нам делать?

Глаза Факсе налились злобой. Он расставил огромные ручищи и пошел на меня, но, на мое счастье, оказался не слишком расторопным. Когда сторож сделал бросок, чтобы схватить меня, я пригнулся и промчался мимо него. Факсе рухнул на пол — прямо в гору капусты.

— Не дай ему убежать! — завопил он. — Держи его, малыш Трине!

— Увы, не вышло! — пропищал Трине, стоя на пороге. — А теперь нам надо прощаться.

Мы с треском захлопнули дверь погреба и задвинули защелку. Факсе в бешенстве замолотил по двери.

— Что это все значит?! — орал он.

— Это значит, что Саша должен встретиться с Господином Смерть. И я проведу его к нему! — ответил Трине.

Тут Факсе взревел еще сильнее.

— По поручению отца, так?! Ох, попадись ты мне, я с тебя шкуру спущу! Маленькие обманщики! Смутьяны!

— Идем, — позвал меня Трине.

Мы подхватили мешок, лежавший на крыльце, и припустили прочь. Пока мы бежали по траве к большому деревянному мосту, я то и дело оглядывался на погреб.

— Думаешь, ему долго придется там дожидаться, пока его кто-нибудь выпустит?

— Я же говорил тебе: Сумеречным переходом пользуются нечасто. Но надеюсь, что он просидит не дольше пары недель.

— Пары недель? — переспросил я. — Но это ужасно!

— Да, — согласился Трине, — есть опасение, что за это время он успеет разлюбить капусту.

Река Хилле

Мы совсем запыхались, пока добежали до моста. Сбоку от закрытых ворот был железный рычаг, приводящий в движение две огромные шестеренки. А те, в свою очередь, были связаны цепью, закрепленной в двух местах на верхней планке ворот.

— Ну, с этим мы справимся, — сказал Трине и опустил на землю нашу поклажу. Он поднырнул под рычаг и, чтобы поднять ворота, налег на него изо всех сил. Маленький хильдин покраснел как рак и ревел что было мочи, но рычаг не сдвинулся с места.

— Дай-ка мне… — попросил я. Но сколько ни старался, у меня тоже ничего не вышло. Мы попробовали сдвинуть рычаг вместе, и, когда даже это не помогло, Трине пнул его и буркнул:

— Мы эти ворота никогда не откроем!

Увы, похоже, он был прав. Что же оставалось делать? Из погреба до нас все еще доносился стук ударов и рев Факсе. Я отошел на пару шагов и осмотрел ворота, а потом поглядел на крутой берег реки.

— Если мы спустимся здесь, — сказал я, — то, наверное, сможем взобраться на опору моста и дальше по одной из балок переползти на другую сторону.

Трине посмотрел на балки, а потом на реку, которая текла под ними.

— Пожалуй, рискованно, — засомневался он.

— Другого способа нет. Надо попытаться.

Наконец Трине согласился. Мы засунули мечи в мешок и привязали его мне на спину ремнем Трине. Затем спустились вниз по берегу. Вскарабкаться на опору оказалось не так сложно, хотя мешок на спине и тянул назад. Потом я осторожно взобрался на балку. Какой она оказалась узкой! Словно нитка из дерева. Вода, черная и голодная, мчалась подо мной. Я слышал, как колотится, словно молот, мое сердце. Ветер трепал плащ, челка лезла в глаза.

— Батюшки, какая высотища! — пропищал Трине у меня за спиной.

— Скоро мы будем на том берегу, — постарался подбодрить его я.

Было непонятно, раскачивалась ли балка, по которой мы ползли, или мне это только казалось. Нет, она точно качалась, теперь я заметил! И все сильнее… Я так упаду!

Нет. Все-таки мне показалось. Просто у меня от страха все качалось перед глазами. Я остановился и сделал глубокий вдох. А потом пополз дальше, осторожно передвигая руки и колени. Всякий раз, когда мне казалось, что я вот-вот упаду, я замирал на месте и восстанавливал равновесие. Вот наконец и другой берег!

Мне хотелось кричать от радости. Я обернулся посмотреть, как там Трине.

Бедняга прополз всего половину пути. Он скользил, всхлипывал и в ужасе глядел на воду под собой.

— Смотри вперед! — крикнул я.

— Но тогда я не увижу, по чему ползу! — крикнул он в ответ голосом, полным слез.

— Увидишь!

Трине продвинулся еще немного, но снова остановился:

— Я сейчас упаду!

— Не упадешь! Трине, миленький, только не гляди на реку!

Но он снова посмотрел вниз, и голова у него закружилась. Я почти видел, как обмякло от ужаса его тело. Он с отчаяньем бросил взгляд на меня, рот его исказила гримаса. И он упал. Река Хилле открыла свою водяную пасть и проглотила Трине. Через пару секунд не осталось и следа от моего прекрасного розового синеглазого друга.

— Нет! — крикнул я и бросился вниз к опорам моста, но поскользнулся, упал и покатился по склону. Я здорово ударился о землю, у меня сбилось дыхание, но все-таки я сразу вскочил на ноги и подбежал к воде.

— Трине! — я вглядывался в несущуюся мимо реку. — Трине, где ты?

Никакого ответа. Моего друга нигде не было видно. Я побежал вдоль берега. Слезы, застревая в горле, мешали дышать, так что я уже сам не разбирал, что кричу.

— Милый Трине, покажись!

Что это мелькнуло вон там, у камней, торчащих из воды? Не он ли вынырнул на миг?

Я отвязал мешок и вошел в воду. Поток сразу потянул меня. Течение было очень сильное, но я удержался на ногах, добрался до камней и уцепился за них. Не разжимая рук, я шагнул по мягкому глинистому дну туда, где глубже.

Наконец я снова увидел Трине, теперь я был уверен: это точно он. Я поспешил к нему и крепко схватил.

—Я тебя нашел!

Но только я перестал держаться за камни, как течение с такой силой подхватило меня, что я не устоял. Ноги засосало глинистое дно, и не успел я и пикнуть, как оказался под водой.

Я выпустил Трине и завертелся в черном холодном водовороте. Я не знал, где низ, где верх, вокруг была лишь вода. Неумолимая бурлящая вода, которая вертела мной как хотела. Хватка реки становилась все крепче, словно она пыталась раздавить меня. Так я долго не выдержу!

Я почувствовал, что зацепился за что-то. Может, за ветку? Я бешено замолотил ногами, завертелся всем телом, чтобы как-то вырваться, но не смог освободиться. В отчаянье я открыл рот и втянул воду вместо воздуха. «Все, теперь мне крышка», — успел я подумать. Вот теперь Господин Смерть придет и за мной и заберет к себе. А моя оболочка так и останется тут в реке, покачиваясь в волнах, пока в конце концов не соскользнет с сучка и не уплывет в море. И папа будет изо дня в день сидеть на крыльце, напрасно ждать меня и плакать. А Нинни примется лизать ему щеки, но так и не сможет утешить. Самое ужасное то, что папе не будет ни в чем утешения.

Нет, Господину Смерть меня не получить! Так просто я не сдамся! Я ощутил прилив сил, забарахтался еще отчаяннее и вдруг нащупал какую-то опору. Оттолкнувшись, я выплыл на поверхность и ухватился за ветки ольхи — те самые, за которые зацепился курткой от пижамы. Держась за них, я выбрался на берег. А уж там упал на колени, и вода хлынула из меня как из кувшина. Она текла и текла, словно я выпил половину реки. Когда наконец поток иссяк, я поднялся на дрожащих ногах. И представьте — какое везение! Чуть поодаль на четвереньках стоял Трине. Изо рта и пятачка у него хлестала вода. Я бросился к нему и обнял.

— Ты цел!

Трине застонал и закашлялся. Наконец вся вода вытекла из него, и он в изнеможении опустился на землю.

— Тьфу! Это был настоящий кошмар! — пробормотал Трине, дрожа всем телом.

Он сидел, обхватив колени руками, бледный и промокший до нитки.

— Зачем ты бросился в реку? — спросил он.

— Чтобы спасти тебя, конечно.

— Почему?

— Почему?!

Не знаю, разозлился я больше, чем огорчился, или наоборот.

— Ты едва не утонул! — сказал я. — Ты мог умереть!

Он покачал головой.

— Нет, я не могу умереть. Я же тебе говорил.

— Ах да… А чего же ты тогда так перетрусил? Там, на мосту?

— Ну, там же было высоко! А я боюсь высоты, — объяснил он.

Я надолго задумался, пытаясь понять, что именно произошло.

— Но я видел, как ты тонул… И что ты тогда чувствовал?

Он пожал плечами.

— Было мокро.

— А дышать ты мог?

— Нет, ясное дело, не мог. Под водой ведь нельзя дышать.

Тогда я снова задумался, а потом спросил:

— Что будет, если ты, например, порежешь палец?

— Будет больно, конечно, — ответил он.

— А если ты горло себе перережешь, что тогда?

— Ну, кровищи будет много.

— Но ты не умрешь?

— Нет.

— А если упадешь со скалы высотой в несколько сот метров?

Трине поежился.

— Прям мороз по коже. Я наверняка переломаю ноги и руки.

— И шею?

— Возможно.

— Но не умрешь?

— Нет. Но придется довольно долго полежать в кровати с шиной на ноге.

Я посмотрел на черную ленту реки. Теперь она казалась такой спокойной, такой безопасной. Красивая водная гладь, скрывающая ужасные бурлящие глубины.

— А что случится, если ты заболеешь? — допытывался я.

— Заболею?

— Ну, вдруг у тебя появится комок в теле, который нельзя убрать.

Он улыбнулся так, будто я сказал что-то невероятное.

— Его можно будет убрать.