Тонкий меч Нильсон Фрида
Антвон поднял нагруженный поднос.
— Помог, верно. Но потребовался весь наш годовой запас, — проворчал он и ушел, шаркая лапами.
Миндальный пирог
Мне понравилась Королева Спарты. В ней были спокойствие и неторопливость, а с лица ее не сходила загадочная полуулыбка. После пары часов, проведенных у камина, мы с Трине настолько ожили, что даже почувствовали голод. Тогда Антвон велел принести еду.
Пока мы ждали ужина, я опустил голову на подушку и стал рассматривать отблески огня, танцевавшие на потолке. Только подумать — я оказался в настоящем замке! Занавеси с золочеными шнурами, лилии в огромных вазах, книги в потрескавшихся переплетах, кровать под тяжелым пологом, туалетный столик, на котором лежали расчески и драгоценности, да и сама Королева, — все было такое изысканное, что у меня то и дело мурашки пробегали по коже.
Антвон вернулся в сопровождении трех придворных спартанов. Они несли большие серебряные подносы, наполненные разнообразными угощениями: засахаренные грецкие орехи, красные яблоки, консервированные груши, сухари с корицей, печенье… И пирог! Слуги поставили все на пол рядом с нами и ушли. Остался только Антвон. Он взял веер с туалетного столика и принялся обмахивать им Принцессу Спарты, глядя на нее с любовью.
— У нас в Рубиновом замке еда простая, — сказала Королева. — В Скриме я могла бы предложить гостям более изысканные блюда. Но угощайтесь тем, что есть.
Мы с Трине взяли по куску пирога. Он был точь-в-точь такой же, как тот золотисто-желтый пирог, который ели спартаны на холме и от вида которого у нас тогда потекли слюнки. И на вкус он оказался таким, как я и предполагал.
Трине украдкой поглядывал на Королеву. Она положила в рот лишь один орешек и сидела, спокойная и безмятежная, словно была одна в комнате.
— Почему вам пришлось уехать? — спросил он.
Королева помолчала, прежде чем ответить.
— Я сама так решила. В знак протеста.
— Протеста? — переспросил Трине и потянулся за печеньем. — Против чего?
— Против Короля Спарты.
— В самом деле?
Принцесса взяла яблоко и снова уселась маме на колени. Королева погладила ее по голове и продолжила:
— Король Спарты желал, чтобы Принцесса проводила время за подобающими королевской дочери занятиями.
— Подобающие — это какие? — уточнил Трине с набитым ртом, из которого сыпались крошки масляного печенья.
— Например, бесконечные королевские пиры, — ответила Королева. — И балы. Арифметика и каллиграфия. Этикет: как вести себя за столом и вытирать рот льняной салфеткой. А мне хотелось, чтобы моя дочь росла свободно. Но Король считает, что Принцесса должна вести себя как принцесса.
Королева потянулась за серебряной кружкой, стоявшей в оконной нише, и отпила маленький глоток. А потом продолжила:
— И вот однажды Король решил, что ей надо овладеть боевыми искусствами, поскольку это самое важное королевское занятие. Он повелел маршалу Тито начать тренировки и учить ее сражаться на мечах с утра до вечера. Тогда я забрала свою свиту и уехала.
Антвон всхлипнул. Он прикрыл лапой старую обвислую пасть и попытался унять слезы, но они продолжали катиться из глаз и скоро хлынули потоком по его серебристо-седым щекам. Мне стало его очень жалко.
Я задумался над словами Королевы и спросил наконец:
— А что плохого в том, чтобы научиться фехтовать? Ведь здесь никто не умирает.
Королева снова улыбнулась, но на этот раз улыбка у нее получилась печальной.
— Привычка к бою все равно делает свое дело, — ответила она. — Кроме того, так даже хуже — если сражаются и никого не могут убить. Вспомни: на той стороне, откуда ты пришел, иногда смерть не страшна. Но здесь такого не дано.
— А еще, — продолжила Королева, — конечно, очень-очень больно, когда тебе отрубают голову. И трудно потом пришить ее назад. Трудно, но можно. Королевские врачи — самые большие недотепы, которых я встречала. Зачем стараться, если в любом случае никто не умрет…
Королева отпила из серебряной кружки.
— Ну, конечно, нам приходится сражаться. Возьмем, к примеру, злобную гарпирию. Мы не можем убить ее, но можем отрубить ей голову и спрятать. Это надолго ее окоротит, уж поверьте мне.
— А гарпирии в самом деле такие задиры? — спросил я.
— Ну, теперь-то уже нет, — ответила Королева. — Я рассказываю о давних временах и давних битвах. О том, что случалось в Царстве Смерти в прошлом.
Я отломил корочку пирога и положил в рот.
— А ты видела сама кого-нибудь с отрубленной головой? — спросил я.
— Я всего повидала, — вздохнула Королева. — И вот, хотя со времен тех битв много воды утекло, Король велит Тито учить Принцессу всем этим отвратительным приемам, потому что считает их признаком королевского достоинства. Нет, я не могу с ним согласиться!
— Ясно, — сказал я. — Но разве не ужасно жить в разлуке с собственным ребенком?
— Ужасно, — подтвердила Королева. — Но иногда приходится выбирать, что главнее.
— Почему? — спросил Трине.
Королева посмотрела на него своим добрым взглядом. Тень от длинных ушей скрывала ее лицо.
— Иногда, маленький хильдин, приходится совершать то, что кажется ужасным, чтобы достичь того, что считаешь правильным. Я сказала Королю Спарты, что вернусь назад, только когда он прекратит эти опасные тренировки.
Она посмотрела на Антвона, который никак не мог унять слезы, а потом перевела взгляд на нас.
— Антвон всегда души не чаял в Принцессе, словно она его собственный ребенок. Боюсь, я разбила ему сердце, когда увела его с собой.
Принцесса прижалась к матери. Мне стало жаль ее: она словно винила себя в том, что произошло.
— Ты думаешь, папа сейчас волнуется? — спросила она.
Королева помешкала с ответом, но все же сказала:
— Конечно. Тито наверняка получит выговор или два за то, что потерял тебя. Но не думай об этом. Мне кажется, что тебе было предопределено встретить Трине и Сашу.
Она спустила Принцессу с колен, встала и положила руку на плечо Антвона.
— А теперь давай устроим детям купание. Ты, поди, рад будешь снова мыть уши твоей маленькой Принцессы.
— Да, ваше величество, — пробормотал Антвон и вытер мокрое от слез лицо. — Простите меня, ваше величество.
— Спать мы их положим в синей гостевой комнате, — продолжила Королева. — Вели Акилле принести простыни.
— Да, ваше величество, — ответил Антвон, на этот раз гораздо веселее. Он с улыбкой открыл скрипучую дверь. — Я возьму лучшее лавандовое мыло.
— Мама, прежде чем я отправлюсь спать, можно мне немножко полежать с тобой? — спросила Принцесса. — Чтобы ты спела мне, как пела в Изумрудном замке. Хорошо?
— Конечно, моя девочка, — улыбнулась Королева.
Они вчетвером скрылись в длинном коридоре. А я ненадолго задержался, подошел к большой кровати с тяжелым бархатным пологом и тихо-тихо приподнял покрывало. Простыни сверкали белизной, края наволочек были расшиты цветами и вьющимися растениями. Кровать Семиллы была другой. Маленькая, самая обычная. Никакого бархата и вышивки. Только на подголовнике папа нарисовал звезды.
Я вдруг вспомнил, каково это — забраться в мамину постель, прижаться лбом к маминому плечу, вдохнуть ее запах, закрыть глаза и осознать, что больше ничего в мире не нужно. Да, подумал я и улыбнулся: именно это почувствует Принцесса, когда заберется в кровать к Королеве Спарты.
Королевская купальня
В подвале Рубинового замка за рассохшейся старой дверью был бассейн. Четыре его угла украшали каменные статуи спартанов. Каждая фигура держала кувшин, из которого в бассейн лилась вода. Антвон подошел к рычагу насоса и принялся двигать его вверх-вниз. В глубине кувшинов что-то заурчало, а потом полилась вода. Акилла, Алекса и Амбросина уже были тут — зажигали масляные светильники в стенных нишах. Струящаяся вода заставляла огонь мерцать, разбрасывая танцующие тени по всей купальне.
Вода поступала изо рва, окружавшего замок. Прежде чем выливаться в бассейн, она попадала в соседнее помещение, где нагревалась в большом котле. Все это объяснил мне Антвон, после чего ушел за лавандовым мылом.
Я, Трине и Принцесса разделись и спрыгнули в приятную теплую воду. Трине выглядел точно так же, как обыкновенный мальчик, а Принцесса — как обычная девочка, только в шкуре, конечно. Хвост Трине был завитушкой, а у Принцессы — прямой. Королева присела на край бассейна и c улыбкой смотрела на нас.
Вернулся Антвон. Он нес большую охапку льняных полотенец, а сверху лежало лавандовое мыло. Намочив его, старый слуга взбил лапами пену и принялся нежно мыть уши Принцессы, напевая от счастья.
Королева взяла мыло и улыбнулась мне, словно приглашая подойти. Я радостно послушался. Королева Спарты с каждой секундой нравилась мне все больше. Она тоже взбила в лапах пену и принялась мыть мне волосы. Воздух в купальне стал густым от миллионов капелек пара. Трине плескался и играл, воображая себя фонтаном, который стоял в саду замка.
На стене, почти под потолком, шла полоса рельефов, изображавших спартанов: они ели и пили, дрались на мечах, а еще тянули великолепную четырехколесную повозку, похожую на карету. На козлах сидела одинокая фигура со стертыми чертами лица. Эта повозка приковала мой взгляд. Что-то в ней было знакомое, что-то манящее и в то же время причиняющее боль…
Королева наклонилась ко мне, ее тяжелое ожерелье звякнуло о мое плечо.
— Тебе нравится повозка Господина Смерть? — спросила она.
— Повозка Господина Смерть? — переспросил я.
— Ну да, — ответила Королева. — На ней он проезжает через Спарту, когда везет того, кого забрал на другой стороне. В нее впряжены шестнадцать спартанов.
— Ты хочешь сказать, что, когда человек умирает… то сначала плывет на лодке с гребцами-хильдинами, а потом…
— Потом он попадает в Хирн. Там есть мост, ведущий в Спарту. У моста ждет повозка, на ней Господин Смерть и его спутник отправляются дальше. Красивая, правда?
Я кивнул и снова посмотрел на резной рельеф. Да, повозка в самом деле была красивая.
— Но ты, Саша, — продолжила Королева, лапами расчесывая мне волосы, — ты прибыл сюда по собственной воле. Скажи мне, что привело такого маленького человека в царство вечности?
Хотя она говорила тихо, Антвон и Принцесса услышали ее слова и тоже посмотрели на меня. Мне трудно описать, что выражали их взгляды. В них были одновременно и любопытство, и испуг. Я сразу почувствовал себя неловко. Словно ввалился без спросу, куда не звали. Может, они считают, что я поступил невежливо?
— Господин Смерть забрал кого-то у тебя? — спросила Королева.
Я кивнул.
— Семиллу… Мою маму.
— И ты хочешь вернуть ее назад?
— Да. Ты думаешь, у меня получится?
Королева посмотрела на меня долгим взглядом, словно обдумывая ответ.
— Никогда не слышала, чтобы это кому-нибудь удавалось, — сказала она. — Но я не слышала и о том, чтобы кто-нибудь пробовал это сделать.
Королева вдруг положила лапу мне на голову и погрузила меня под воду. Я вынырнул, отфыркиваясь и кашляя, и тут же почувствовал, как она ерошит мои вымытые волосы, вытирая их полотенцем. Я зажмурился, а когда открыл глаза, то снова встретил ее добрый прекрасный взгляд.
— Господин Смерть совсем не злой, — прошептала она. — Но, между нами говоря, не стоит обольщаться на его счет.
Я снова посмотрел на рельеф под потолком, на повозку, такую красивую, что у меня мурашки бежали по коже…
— Вон тот, — сказал я, указывая на фигуру на козлах. — Это он?
— Нет, — ответила Королева. — Это Каро, возница Господина Смерть. Он мой хороший друг, вечером я жду его в гости.
— Вечером? — переспросил я и почувствовал укол в сердце. — Ты хочешь сказать, что повозка приедет сюда сегодня?
Она улыбнулась.
— Верно. Только очень поздно, насколько я знаю Каро. Вы трое уже будете лежать в кроватях. Вряд ли старый возница обрадуется, если встретит у меня в замке человека.
Она положила мокрое смятое полотенце на край бассейна. А потом пристально посмотрела на Трине.
— Ну, мой маленький хильдин? — сказала она, давая понять, что настал его черед испробовать лавандового мыла. Трине подошел к краю бассейна и позволил Королеве намылить свое щетинистое розовое тельце. Между тем Антвон не замечал никого, кроме Принцессы.
— Вот и славно! — радовался он, еще раз намыливая ее длинные уши. — Теперь ты снова похожа на себя прежнюю.
Королева запрокинула голову и звонко рассмеялась. Ее смех разнесся по всей купальне.
— Не знаю, останется ли теперь хоть что-то прежним, — сказала она и вновь повернулась ко мне: — Ты наверняка станешь для Господина Смерть большим сюрпризом, Саша.
Новый меч Принцессы
Ах, как хорошо было нам в Рубиновом замке, свежевымытым и с набитыми животами! После купания нам выдали банные халаты, а потом Алекса отвела нас в спальню для гостей.
— Я слышал, что в Спарте очень неудобные кровати, — прошептал Трине, пока мы шли по коридору мимо покоев Королевы. — Так что приготовься, придется плохо спать в эту ночь.
— Спасибо за заботу, — сказал я.
Вскоре мы вошли в спальню. Стены там были обиты сине-лиловой блестящей тканью. В камине горел огонь. На кроватях лежали синие покрывала, а на плиточном полу — ковры с синими цветами. На столе стояла ваза с пионами — такими же, какие растут у нас в саду. Папа иногда срезал их и приносил в комнату Семиллы.
Когда Алекса тихо удалилась, Трине с подозрением подошел к кроватям, потрогал их и заключил:
— Твердые как камень.
— И очень хорошо, — заявил я, пробуя прилечь на среднюю кровать.
В ногах лежала наша одежда, постиранная и поглаженная. Мы оделись. Трине стал прилаживать деревянный меч к своему ремню, чтобы оружие, как и положено, висело на поясе. Принцесса наблюдала за ним, а потом посмотрела на собственный меч, лежавший на кровати. Она вынула его из ножен. Он явно был только что начищен. Клинок сверкал как серебряный, драгоценные камни на рукоятке переливались всеми цветами радуги. Принцесса повернулась к Трине.
— Хочешь поиграть? — предложила она.
Трине зыркнул на ее меч.
— Нет, спасибо, — пробормотал он и продолжил прилаживать свою палку. Вечернее солнце за окном переливалось оранжевым.
— А ты? — спросила меня Принцесса.
Я пожал плечами.
— Ну…
— Скажи «нет», Саша, — подсказал Трине.
— Почему? — хором спросили мы с Принцессой.
— Да это же обман получается!
— Почему обман? — удивилась она.
Трине закатил глаза и хмыкнул, давая понять, что Принцесса должна и сама это понимать.
— У тебя-то настоящий меч! — наконец объяснил он.
Принцесса наблюдала, как Трине с нарочитой тщательностью возится со своей палкой и перевязью.
— Ты же говорил, что и мой не настоящий!
— Ты о чем?
— Ты сказал, что раз он тупой, то, значит, не настоящий, — напомнила Принцесса.
— Ну, верно. И все-таки…
— Так ты хочешь играть со мной или нет?
— Не хочу, — сказал Трине. — И Саша тоже. Так нечестно: у нас-то просто палки.
Принцесса опустила взгляд, потом сердито посмотрела на меч в своей лапе и вышла из комнаты.
— Она, наверное, обиделась, — заметил я. — Может, ей не так часто удается поиграть. Я имею в виду, дома.
— Ну-ну… — пробормотал Трине и попробовал сделать вид, что ему все равно, но я догадывался: это его тоже огорчило. Он огляделся и вздохнул.
— Что ж, придется провести ночь в этой лачуге.
— Остается только стиснуть зубы, — добавил я и улыбнулся. На самом деле Трине явно не считал Рубиновый замок такой уж развалиной.
Мы подошли к узкому окну и выглянули наружу. Ров с лилиями. Вересковая пустошь, особенно красивая в лучах заката — золотисто-желтая, как миндальный пирог. Ни деревца, только мох, вереск и кустарник. А где-то за линией горизонта растут красные ягоды, горчащие на вкус.
— Я рад, — сказал я.
Трине посмотрел на меня.
— Чему?
— Что я не умер.
— От тех ягод?
Я кивнул.
— Все думаю: я ведь был на волосок от смерти!
Трине похлопал меня по плечу.
— Считай, повезло, — сказал он. — Забудь об этом. Теперь-то мы здесь. Конечно, бывают места и повеселее, но мы, хильдины, не привыкли хныкать.
И тут он вдруг как завопит! Морда его сморщилась от боли.
— А-а-а-а!
Разом оглянувшись, мы увидели Принцессу. В лапе она держала палку, которой только что ткнула Трине в спину.
— Теперь играй со мной! — велела она.
Трине скорчил недовольную гримасу и потер спину.
— Где твой меч?
— Вот он, — сказала Принцесса и подняла палку, явно собираясь снова ткнуть в Трине. Он едва успел отскочить.
— Я имею в виду твой настоящий… тот, другой, — глухо сказал он.
— Я велела Антвону сломать его.
— Что?! Ты что, совсем?! Надо же до такого додуматься! — завопил Трине. Я испугался, что он сейчас заплачет.
Принцесса взмахнула палкой.
— Играй со мной! — повторила она тихо.
— Мы вообще-то стояли тут и любовались солн… — пропищал Трине.
— Ай! — неожиданно вскрикнул он, потому что Принцесса ткнула палкой ему в живот.
Тут я рассмеялся и побежал за своим тонким деревянным мечом. И мы устроили поединок!
Сначала я был хильдином, а Принцесса — Королем. Трине немного побыл Господином Смерть, но потом захотел превратиться в Короля, тогда Принцесса стала злобной гарпирией. Затем я решил стать Принцессой, а она — мальчишкой, пришедшим с другой стороны. Под конец мы все были Господином Смерть.
Красиво застланные постели помялись, одеяла и подушки оказались на полу, а за ними последовали и матрасы. Принцесса Спарты владела мечом лучше нас, пришлось это признать. И все-таки получилось здорово! Ох, как же весело мне было играть в Рубиновом замке!
Повозка
Устав за такой долгий день, Трине и Принцесса заснули. Но Принцесса сначала зашла в покои Королевы — полежать у нее в кровати и послушать ее песни. Все светильники, кроме одного, в комнате погасили. За окном Вересковая пустошь купалась в сверкающем свете звезд. Странно, подумал я, какие здесь большие звезды — словно тысячи белых солнц. Я лежал на боку и смотрел на Принцессу Спарты: милый нос, висящие уши, полуоткрытый рот. Она похрапывала. Я перевернулся на другой бок и взглянул на Трине. Уши похожи на острые листья сирени, пятачок — словно маленькая труба. Друзья показались мне незнакомыми.
Я лег на спину. Я устал не меньше Трине и Принцессы и давно должен был бы заснуть. Но не мог. Сердце тревожно билось в груди, меня кидало в холодный пот. Повозка! Я не мог забыть о ней. Словно знал: она прибыла, она уже здесь, стоит перед замком. Да, я это чувствовал. А она чувствовала, что я тут! Ее притягивало ко мне так же, как меня тянуло к ней.
Я отбросил одеяло, встал босыми ногами на холодные плиты пола, тихо-тихо прокрался к двери и открыл ее.
Коридор освещали сотни масляных ламп — словно ожерелье из огней. Дверь в покои Королевы была распахнута. Мне показалось, кто-то разговаривал там внутри, но я не остановился послушать, а поспешил вниз по лестнице. Кусты и деревья в саду замка дремали. Не спал лишь фонтан: каменная Принцесса Спарты привычно выпускала изо рта струйку воды. У хозяйственных построек, рядом с дверью на кухню, стояли несколько спартанов в простых светлых рубахах, громогласно переговаривались и что-то ели. Я издалека почувствовал исходящий от них запах псины — он был мне хорошо знаком: так пахло, когда папа с Нинни и другими собаками возвращался после долгой прогулки в лесу.
Вот я уже у ворот. Сердце забилось еще сильнее. Я осторожно отодвинул засов и открыл ворота.
Повозка стояла в ослепительно-ярком звездном сиянии на другой стороне рва. На миг вернулось то самое ощущение, которое возникло у меня на причале. Мне захотелось плакать, но в то же время я испытал облегчение. Дрожа, я прошел по узкому подвесному мосту и, подойдя к повозке, дотронулся до большого золотого колеса. Над козлами был кроваво-красный полог, а за ним — сиденье с вышитыми подушками. Оглобли усыпаны драгоценными камнями всех возможных цветов. По обе стороны козел — фонари с тонкими стеклянными колпаками. Они не горели. А как волнительно, наверное, мчаться ночью по Вересковой пустоши, когда эти фонари светятся, словно два глаза!
— Саша?
Я в испуге обернулся.
Передо мной стояла Королева Спарты. Она не казалась сердитой, но и не улыбалась, как обычно.
— Прости, — пробормотал я.
— Только не думай, что я следила за тобой, — сказала она. — Просто увидела, как ты прошмыгнул мимо моей двери… Вот и захотела убедиться, что с тобой все в порядке. Принимать в замке такого гостя, как ты, — большая честь, но это очень непривычно.
— Я понимаю, — ответил я и спохватился, что снова поступил невежливо.
Мы немного помолчали. Королева вздохнула.
— Саша, — заговорила она снова, — когда-нибудь придет и твой черед проехать на этой повозке. Но не теперь.
— Она такая необычная, что я не смог удержаться, — прошептал я. — И она так приятно пахнет. Откуда этот запах?
Королева улыбнулась.
— После каждой поездки полог повозки моют розовой водой.
— Розовой водой? Зачем?
— Обычная вода для такой нежной ткани не годится — может ее разъесть, — объяснила Королева. — В Скриме, где находится Изумрудный замок, есть дистиллировочная и огромные поля, на которых выращивают розы — все для этой повозки. Какой прекрасный аромат на тех полях!
Я снова посмотрел на повозку, на сиденье с вышитыми подушками, и спросил:
— Ты помнишь, как сама ехала на ней?
Королева покачала головой, ее длинные уши пришли в движение.
— Ты и представить себе не можешь, как давно я стала Королевой Спарты. Ты ведь понимаешь, что попал в такое место, где все тянется бесконечно.
— Так ты старая?
— Я ровесница времени, — сказала Королева. — И Принцесса тоже. И Антвон.
— Ну, Антвон-то выглядит старым, — заметил я. — А ты — нет. И Принцесса тоже нет. Как же так?
— Все, что я знаю, — ответила Королева, — это то, что Господин Смерть может открыть нашу оболочку и достать оттуда то, что мы есть.
Она положила лапу мне на плечо. Лапа была тяжелая, словно золотая внутри.
— Интересно, кто живет в тебе? — проговорила она. — Старый мудрый гарпир? Или маленький хильдин, который больше всего на свете любит играть?
Я пожал плечами и, кажется, немного покраснел.
— Со временем станет ясно, — продолжила Королева. — И крылатый стул Господина Смерть прилетит забрать твое дыхание.
— Крылатый… что?
Взгляд Королевы блеснул в темноте.
— Повозка не может доехать до самого дома Господина Смерть, — сказала она. — Потому что горы Хресары слишком высокие. В конце пути восемь гарпирий переносят по воздуху Господина Смерть и его спутника в специальном паланкине. И этот паланкин — удивительный.
— Трине рассказывал, что дом Господина Смерть стоит на мысу, — вспомнил я. — Разве не проще было бы плыть на лодке прямо до места? Так ведь получилось бы быстрее?
— Думаю, Господин Смерть сам бы этому обрадовался, — ответила Королева. — Долгие поездки слишком утомительны. Но, понимаешь, течение у берега очень опасное. Во всем нашем протяженном царстве лодка может пристать лишь у причала в Хильде. Кажется, они однажды попробовали причалить у северного мыса, но это закончилось плохо. Капитан Копытач не любит об этом вспоминать.
Налетел порыв ветра, и поверхность воды во рву пошла рябью. Я вдруг задрожал, не знаю, от ночной ли прохлады или от чего-то еще. Может быть, представил, что случилось бы со мной, если бы ялик Палмгрена причалил не в Хильде, а где-нибудь в другом месте.
Мы прошли по мосту обратно к замку. В воротах я обернулся и посмотрел на повозку. Мне показалось, что я почти слышу, как она говорит мне: уже уходишь?
Королева задвинула засов. Во дворе всё еще были слышны крики и смех потных спартанов.
— Это возчики, — объяснила Королева. — Я всегда стараюсь угостить их получше. Тянуть повозку — большая ответственность.
Она погладила меня по голове.
— Ты уже убедился, что встреча с тобой здесь никого не оставит равнодушным. Так что поторопись вернуться в свою комнату, прежде чем тебя кто-нибудь заметит.
Я кивнул и уже хотел подняться по лестнице, которая вела на верхний этаж, как вдруг кто-то крикнул:
— Лобелия? Куда ты ушла? Если я и дальше буду сидеть один у огня, то решу, что мое общество тебе не по вкусу…
Тот, кто шел по галерее, вдруг осекся, увидев нас. Он казался старым, но не таким дряхлым, как Антвон, а, напротив, полным сил. На черной морде вокруг глаз и носа проступала седина. На спартане был длинный черный кафтан и кроваво-красный плащ. Я понял, что передо мной Каро, возница.
— Что все это значит? — спросил он, с тревогой глядя на меня и Королеву.
Королева глубоко вздохнула.
— Пожалуй, лучше нам пройти в мои покои. Всем троим.
Возница