Доверие Дуглас Пенелопа

Глава 21

Вырвав и скомкав в кулаке лист, бросаю его на стол. Ненавижу рисовать эскизы. Потратила на это два часа, и каждый дизайн получается в десять раз хуже образов в моем воображении. Я не умею рисовать.

Беру свежезаточенный карандаш и начинаю заново, вспоминая линии и изгибы комода, ждущего в мастерской. На моем телефоне, лежащем на столе, играет Blue Blood от LAUREL. Легкими штрихами закрашиваю перья и другие узоры. Меня беспокоит не столько форма, сколько цвета. Каждая выбранная мной цветовая схема кажется инфантильной, однако я хочу составить общее представление, прежде чем использую краски.

Подпираю голову рукой и золотым карандашом расставляю акценты на кончиках перьев. За окном падает снег. Мне нравится это время перед рассветом. В доме тихо, не считая негромкой музыки. Все спят. Над моей кружкой с кофе поднимается пар. Я проснулась раньше всех, но чувствую себя отдохнувшей. В отличие от ночи, когда от усталости падаю на подушку в десять часов.

Мои пальцы, выглядывающие из-под длинных рукавов свитера, двигаются по бумаге, как вдруг на них падает тень. Кто-то подходит сзади, и я останавливаюсь. Всего на секунду.

Сделав вдох, продолжаю покрывать блеском детали комода. Калеб направляется к кофеварке и наливает себе порцию. Я сразу поняла, кто это, ведь Джейк или Ной сказали бы «доброе утро».

Парень стоит у стойки. Тянет проверить, наблюдает ли Калеб за мной, но я не поднимаю взгляд и меняю карандаш. Моя рука зависает над палитрой. В итоге выбираю фиолетовый и светло-голубой. Начиная раскрашивать верхний левый угол комода, двигаюсь по диагонали, потом продолжаю голубым.

Он подходит и снова останавливается у меня за спиной.

Что, Калеб?

Мое тело напряжено. Нахмуриваю брови, готовясь к очередной жестокой гадости с его стороны, однако спустя мгновение решаю не обращать внимания.

Я продолжаю работать голубым карандашом. К сожалению, результат выглядит так же, как предыдущие, и я прерываюсь. Мне хочется, чтобы цвета сливались, а у меня переход от лавандового к голубому получается слишком резким. Усиливаю давление, меняю направление, пытаюсь смешать оттенки. Правда, сосредоточиться не удается, потому что он стоит сзади. Я поднимаю голову, тщетно пытаюсь добиться желаемого эффекта, вместо штрихов рисуя по кругу. Все равно… контраст слишком четкий. Когда протягиваю руку, чтобы вырвать лист, Калеб меня останавливает, накрыв мою кисть ладонью. Собираюсь отмахнуться, но он аккуратно забирает карандаш, ставит свою кружку на стол, упирается второй рукой в столешницу и склоняется надо мной. Сжав острие двумя пальцами, парень зарисовывает круговыми движениями мою границу, после чего растирает ее подушечкой большого пальца именно так, как мне было нужно.

Снаружи завывает ветер, кружат снежинки. Мои плечи слегка расслабляются. Он берет фиолетовый карандаш и добавляет разводы и капли к голубому, наподобие…

Это похоже на акварель. Я хочу улыбнуться. Калеб в точности воплотил мою задумку.

Подхватив зеленый карандаш, занимаюсь последним участком, вожу грифелем по кругу, повторяя за парнем. Он следом смешивает свой голубой с моим цветом морской волны. Наши руки соприкасаются, пока мы растушевываем границы цветов пальцами.

Калеб много рисует? Поворачиваю голову, желая взглянуть на него, но вовремя спохватываюсь.

Я заканчиваю с ножками, добавляю к ящикам изысканные ручки. Увидев, как он расправляет один из моих рисунков, на миг запинаюсь. Калеб кладет лист с черно-бирюзовым дизайном на стол, разглаживает его и отдает мне.

Сглотнув, бормочу:

– Он мне понравился.

Только цвета выглядят… не знаю… Словно из «Битлджуса»[24]? Я посчитала их слишком ребяческими.

Глядя на свой дилетантский эскиз, беру карандаш, линейку и черчу больше полос на ящиках.

– В детстве я очень часто рисовала. Свой дом с деревьями и радугой. Однажды повесила рисунок на холодильник, чтобы родители увидели. Старательно украсила его и выбрала место повыше в надежде, что они заметят, вернувшись домой.

Рука Калеба до сих пор лежит на столешнице рядом со мной. Выбрав черный карандаш, я начинаю закрашивать полоски.

– Меня так радовало, какой сказочной получилась картинка, – продолжаю. – Такая красочная. Мне буквально хотелось запрыгнуть в нее, как в сцене с рисунками мелом из «Мэри Поппинс»[25]. – Тихо смеюсь. – Такая милая и волшебная.

Я меняю карандаш на бирюзовый. В горло будто иглы вонзаются, и формируется ком. Стискиваю челюсти.

– Несколько часов спустя я нашла рисунок в мусорной корзине, – мне удается лишь прошептать. – Он не сочетался с декором.

Из груди рвутся рыдания. Совсем забыла об этом. Однако сейчас, годы спустя, их поступок ранит сильнее, чем тогда. Разве они не могли сохранить его хотя бы на день? Неужели нельзя было сказать хоть одно доброе слово?

Хочется зареветь, послать все к чертям, только Калеб успевает подхватить меня. Внезапно я его чувствую. Нагнувшись, он прижимается губами к моим волосам.

Я закрываю глаза, перестаю дышать. Нас окружает тишина. Он держит меня. Держит, едва касаясь.

Руки покрываются мурашками. Калеб делает вдох, словно вбирая мой запах, обхватывает ладонью мою щеку, проводит носом вниз по виску, отчего я замираю. Его горячее дыхание овевает лицо.

Похоже, он балансирует на грани.

Обвив мое тело второй рукой, парень прижимает меня к себе. Мне становится тепло, будто под одеялом.

Он не целует, больше нигде не трогает. Просто согревает.

Мы оба над собой не властны. Несмотря на то, что нервные окончания под кожей буквально искрят, а кровь разносится по венам с бешеной скоростью, я не сжимаю кулаки, мои мышцы больше не напрягаются. Я чувствую себя в безопасности.

Когда Калеб обнимает меня еще крепче, с трудом сдерживаю слезы.

Калеб.

Он просто держит меня. Или держится за меня. В любом случае, мне не хочется, чтобы это заканчивалось.

Но я знаю, что ему на самом деле нужно. Этому не бывать. Калеб не может так поступить, а я не могу допустить, чтобы между нами что-то началось.

Отвернувшись, выскальзываю из его объятий. Мне едва тошно не становится, потому что я не хочу разрывать с ним контакт, только…

– Полагаю, даже шлюха сойдет, – бормочу. – Если оказаться в безвыходном положении.

Я отстраняюсь и поднимаю карандаш. Ощущаю парня у себя за спиной. Он стоит, оцепенев. Быстро утерев слезы, продолжаю рисовать и жду от него очередной вспышки ярости. Жду, что он плюнет в меня или потащит куда-нибудь, как обычно, ведь Калеб всегда закатывает истерику, не получив желаемого…

Но он уходит. Отталкивается от стола, разворачивается и уходит.

И я не вижу его до кона дня.

Подогнув пальцы в своих сухих носках и теплых ботинках, запрокидываю голову назад и кружусь, изображая из себя балерину. Холод начинает пронизывать меня сквозь слои одежды. Снежинки приземляются на нос, повисают на ресницах. Джейк наблюдает за мной, бросая собакам теннисные мячики у амбара, и качает головой, вероятно.

Что? Я выросла в Южной Калифорнии, поэтому нечасто сталкивалась с осадками. Они поднимают мне настроение, только и всего.

Остановившись, наконец-то встречаюсь с ним взглядом. Мир кружится вокруг. Мужчина безуспешно пытается сдержать улыбку.

Плевать, если я выгляжу как идиотка. Три месяца назад я была несчастна, теперь же все изменилось. Подбегаю к Джейку. Снег скрипит у меня под ногами. Ной и Калеб загружают его снегоход и снова возвращаются в мастерскую.

Глядя Калебу вслед, спрашиваю:

– Он поедет с тобой?

– Нет.

– Разве Калеб обычно не сопровождает тебя?

Я рассчитывала, что он вместе с отцом на четыре дня переберется в их другой коттедж. Калеб был там, когда я впервые приехала в город. С тех пор я выяснила, что они с Джейком любят проводить время в том домике, когда не поджимают сроки сдачи заказов. Парни пользуются им во время длительных охотничьих вылазок, или чтобы быть поближе к местам с хорошей рыбалкой.

В коттедже, где нет электричества, WiFi и канализации, мы все точно не поместимся, поэтому меня туда не возьмут, но я слышала, что там красиво. Особенно летом.

Возможно, я к тому времени уже уеду и не увижу этого.

Джейк лишь пожимает плечами на мой вопрос. Судя по всему, он сам не знает, зачем Калеб остается. С Ноем я справлюсь в одиночку. Он поумерил пыл после того эпизода под мотоциклом в мастерской, произошедшего пару недель назад.

Да и Калеб взглянул на меня от силы один раз за все это время.

Я вожделенно смотрю на щетину, которую отращивает Джейк, будто с ней зимой теплее. Думаю, пока его не будет, я смогу выполнить школьные задания впрок.

– Идея оказалась удачной, – говорит он.

Проследив за его взглядом, захожу вместе с ним в амбар и останавливаюсь возле курятника.

Ной помог мне разрезать шины от монстр-трака[26] пополам, а затем установить три половины друг на друга. Изнутри они заполнены сеном – такой своеобразный насест.

Широко улыбнувшись, сообщаю:

– Вторичное использование материалов, к тому же они должны хорошо блокировать ветер.

Еще один из моих проектов, сделанных собственными руками. Куры, похоже, вполне довольны своим зимним жилищем.

– С тобой все будет в порядке? – интересуется Джейк.

Я едва не смеюсь. А потом вспоминаю последний раз, когда осталась наедине с обоими мальчиками без него.

– Наверное, нет, – поддразниваю я. – Ты должен взять меня с собой.

Его глаза пылко сияют и на мгновение скользят вниз по моему телу.

Мне не особо хочется знакомства с такими экстремальными условиями, однако я бы не отказалась составить Джейку компанию.

– Я буду занят лишь попытками тебя согреть, – бубнит он.

Да, скорее всего.

В мыслях возникают образы: мы на кровати, возле камина. Кому нужна еда?

Ухмыляюсь себе под нос.

– Что такое? – спрашивает Джейк.

– Ничего, – отвечаю, подавив улыбку.

Он подозрительно смотрит на меня, и я вновь улыбаюсь, не сдержавшись.

Закатив глаза, Джейк дергает завязки моей шапки, которая сползает до переносицы, после чего направляется к двери, сказав напоследок:

– Мне нравится шапка.

Я поправляю ее, наигранно нахмурившись, и мы оба выходим из амбара.

Перелистнув страницу своей электронной книги Kindle, я слышу вибрацию таймера сушильной машины и тянусь за корзиной для белья. Но прежде чем отложить девайс, быстро просматриваю оставшуюся часть абзаца.

Открыв дверцу сушилки, достаю свою одежду. Сравнительный анализ экономических систем в структуре различных типов государственного управления… Этот курс, похоже, следовало пройти очно. Не то чтобы он сложен для понимания, однако у меня есть вопросы, а обсуждать мировые проблемы с Ван дер Бергами – все равно что наблюдать за тем, как Йоде[27] делают маникюр.

Джейк не голосует, потому что «пока они держатся подальше от моего пика, я ничего против не имею». Можно подумать, налоговое законодательство, загрязнение окружающей среды и ядерные войны отнесутся с уважением к границам его собственности. Ной не голосует, потому что «это смахивает на работу». И я практически уверена, что Калебу политика просто безразлична.

Мираи будет более подходящим собеседником. Мне в любом случае давно пора ей позвонить.

Достав вещи, поднимаю корзину, захлопываю сушилку ногой, возвращаюсь в свою комнату и вываливаю все на кровать. Джинсы и то, что нужно будет повесить, откладываю в отдельную кучку. Перебирая остальное, ищу нижнее белье, выуживаю голубые кружевные трусики и черный лифчик, но больше ничего не вижу.

Я хмурюсь.

Здесь одежда, собранная за шесть дней. Куда делось еще пять пар трусиков?

Опять перепроверив, нахожу два скучных спортивных лифчика, а белья все равно нет. Должно быть, они застряли в брюках или рубашках, однако, продолжая рыться в вещах, я ничего не обнаруживаю.

Какого черта?

Остановившись, задумываюсь. Джейк порвал одни в пикапе несколько недель назад. И на этом все, больше я трусики не теряла. Осмотрев ящики, кровать, пол и ванную, возвращаюсь в прачечную, проверяю стиральную и сушильную машинки. Может, случайно забыла их тут?

Но опять ничего.

Единственный оставшийся вариант…

Я поднимаюсь на второй этаж, захожу в спальню Джейка и слышу, что он принимает душ, готовясь к походу на рыбалку. Встав на колени, заглядываю под кровать, столики, ищу под одеялом.

Кроме его и своей комнаты я нигде не раздевалась.

Куда…

Вдруг меня осеняет.

Я морщусь.

– Фу. Господи.

Ворвавшись в пустую спальню Ноя – они с Калебом до сих пор работают в мастерской, – начинаю искать на кровати, под подушкой, в наволочке.

Какая гадость. Пожалуйста, скажите мне, что он бы этого не сделал. Пять пар к тому же? Ему ведь не четырнадцать лет, ради всего святого.

Спустя несколько минут поиски по-прежнему не увенчиваются успехом.

Я швыряю подушку обратно на кровать, теряя терпение. У моего белья не могли просто вырасти ноги.

Подняв глаза, вспоминаю о последнем возможном месте.

Калеб.

Пульс начинает учащаться. Он бы их не взял.

Не правда ли?

От мысли о том, как парень оборачивает моими красными трусиками свой…

А потом трет его… я…

Внезапно между бедер становится тепло, но я качаю головой. Все равно это грубое вторжение в личное пространство. И, раз помимо его комнаты вариантов нет, я точно так же вторгнусь в его личное пространство.

Выйдя из спальни Ноя, закрываю за собой дверь и направляюсь к узкой темной лестнице. Душ в ванной все еще включен. После секундных колебаний, поднимаюсь наверх. Сердце колотится от мысли, что я иду туда, где пока ни разу не была.

И от мысли, что Калеб может меня застукать. Нужно действовать быстро, чтобы не испытать на себе его отвратительный нрав.

Я поворачиваю ручку, ожидая, что дверь окажется запертой, однако она открывается. Шагнув внутрь, сразу же замечаю солнечный свет, струящийся в дальнее окно. Слава богу. Не хочу включать освещение, иначе он увидит снаружи.

Тихо закрываю за собой дверь и оглядываю огромную комнату, внезапно забыв, зачем я сюда пришла.

Выдохнув, чувствую улыбку, играющую на моих губах. Большая кровать стоит между двумя окнами, которые, должно быть, выходят на западный фронтон дома. Мой балкон расположен с этой же стороны, прямо под ними.

Вдоль стен – встроенные стеллажи, полностью забитые книгами. Вертикально, горизонтально, друг на друге… Ни на одной книге нет суперобложки, и некоторые явно старые. Калеб ведь не прочитал все это, да? Никогда не видела его читающим.

Персидский ковер лежит на полу из темного дерева, неотполированного и пошарпанного. В нескольких метрах от двери, через которую я только что вошла – маленький камин. Подойдя ближе, рассматриваю обугленные дрова. Я делаю вдох, ощущая запах гари и еще какой-то аромат. Чем-то похоже на пачули. Или бергамот.

На столе у стены разложены ремни и инструменты для их обработки, а на полу возле кровати – еще больше книг. Стены практически голые, но по оттенку отличаются от более светлой древесины, использованной в других частях дома. Эта комната напоминает чердак старого английского паба. Удивительно, что на стенах не висят старинные картины.

Двинувшись к столу, поднимаю и рассматриваю кости каких-то животных, стараясь собрать больше информации. Эта комната говорит о многом.

И в то же время ни о чем.

Ему нравится создавать изделия из кожи. Он любит читать. Я не вижу телевизора, компьютера или любой другой электроники, хотя знаю, что у Калеба есть колонка или что-то вроде того, потому что порой слышу музыку.

Тут уютно. Темно, тепло и комфортно. Большое мягкое кресло расположено в углу. Рядом с ним – очередная стопка книг.

Подойдя к прикроватной тумбочке, открываю ящик, в котором нахожу только старый томик «Трех мушкетеров», ручку и презервативы. Я поднимаю книгу и нюхаю ее.

По спине пробегают мурашки. Она пахнет так же, как вся комната.

Уверена, тут хорошо, когда горит камин. Тихо, спокойно… тепло. От взгляда на кровать во рту пересыхает. Откинув одеяло, провожу руками по простыни в поисках своих трусиков. Полагаю, мастурбировать с ними он должен здесь.

Ничего не обнаружив, опускаюсь на колени и ползаю вокруг кровати, проверяя пол.

Когда добираюсь до изножья, кое-что замечаю и останавливаюсь. В дереве видны три борозды. Я протягиваю руку, помещаю указательный, средний и безымянный палец в углубления.

Что-то поцарапало половицы. Или кто-то.

Облизав свои сухие губы, наконец-то осознаю, какое расстояние отделяет меня от полиции. Мне следовало задуматься об этом несколько месяцев назад.

Встаю на ноги, обыскиваю ящики, еще один прикроватный столик, все остальные укромные закоулки, но тщетно. Твою мать, это просто смешно. Джейк не из тех, кто похищает трусики. Ной тоже не украл бы почти все мое сексуальное белье, потому что захотел бы увидеть меня в нем! Я знаю, что это Калеб.

Схватив его подушку, просовываю руку под наволочку – последнее, что приходит на ум. Затем проверяю вторую. Что-то нащупав, замираю. Ткань, шелковистая… Достаю ее и смотрю на красную ленту.

Красную ленту для волос.

Мою красную ленту для волос.

Кожа вспыхивает, жар скапливается в животе.

Уголок моего рта приподнимается в хитрой улыбке. Что ж, это не трусики, зато тоже моя вещь. Я бросаю подушку обратно и завязываю волосы лентой в форме милого бантика.

Этого мало, однако образ Калеба постепенно вырисовывается фрагмент за фрагментом.

Может, он меня и ненавидит.

Но думает обо мне.

– Так тихо.

Ной сидит справа от меня на месте своего отца. Подняв взгляд, мельком заглядываю ему в глаза, после чего снова сосредотачиваюсь на своем учебнике. Откусив кусочек печенья, ничего не отвечаю.

Джейк ушел несколько часов назад. Я беспокоюсь, что он не выдвинулся раньше, ведь опять начался снег, а уже стемнело. Мне ненавистна мысль, что он там один. Почему Калеб не пошел с ним? Или все мы? Я могла бы потерпеть неудобства. И нам не так уж нужна рыба.

Жуя, переворачиваю страницу. Кровля хлопает на ветру, генератор в холодильнике готовит новые кубики льда. Лента щекочет мой висок, и я усиленно подавляю улыбку, чувствуя на себе пристальный взгляд Калеба, сидящего за столом напротив.

– Я никогда не предполагал, что душой компании за ужином был мой отец, – добавляет Ной, пытаясь нас растормошить.

Однако я слишком уж наслаждаюсь вниманием его брата, чтобы вести беседы.

Протянув руку, парень дотрагивается до моей ленты.

– Мило.

Улыбнувшись ему, перевожу взгляд на Калеба и замечаю, как он стискивает челюсти.

– Итак, хочешь посмотреть фильм?

– Фильм?

– Есть сиквел, где те же самые копы задерживают ту девчонку за курение травки и доставляют в участок, – отвечает он, играя бровями. – На всю ночь. Там много других заключенных.

– Звучит горячо, – хохотнув, закрываю учебник, бросаю оставшееся печенье на тарелку и отряхиваю руки. – Но мне нужно закончить еще около пятнадцати критических замечаний.