Доверие Дуглас Пенелопа

– Нет, перестань, – возмущается она после очередного толчка. – Я не поклонница щекотки.

Засмеявшись, продолжаю впиваться пальцами ей в бока. Визжа, девушка пытается увернуться, но деваться ей некуда.

– Ной? – Раздается стук в дверь. – Ты выходишь? Мне пора домой.

Тирнан смотрит на меня. Я еще раз щекочу ее.

– Ноя тут нет, – подсказываю ей.

Она шлепает по моей руке.

– Нет.

– Скажи это.

– Нет! – шепотом восклицает Тирнан.

Мой палец вновь утыкается под ребро кузины, и она извивается.

– Скажи.

– Это жестоко, – цедит девушка сквозь зубы. – Нет!

Я хватаю ее за предплечье.

– Иначе устрою тебе «крапивку».

Тирнан шлепает меня, а в дверь стучат второй раз.

Выполняя свою угрозу, обхватываю ее запястье обеими руками. Ее глаза расширяются от страха. Я сжимаю кожу и растягиваю в противоположных направлениях, наблюдая за тем, как она брыкается и кричит:

– Ай!

Мы боремся, брызги разлетаются повсюду. Тирнан едва не врезает локтем мне в пах.

– Хватит, – отплевывается она, срываясь на неконтролируемый хохот, после чего я наконец-то ее отпускаю.

– Ты смеешься.

– Не смеюсь. – Выпрямившись, девушка садится.

Мое дыхание успокаивается, сердцебиение замедляется. Тирнан убирает от лица растрепавшиеся пряди, однако попыток выбраться из душа пока не предпринимает.

Я откидываюсь назад, положив руки на края ванны, в то время как она прислоняется спиной к стене. Ее ноги в кедах свисают с бортика.

– Почему ты не хочешь улыбаться?

Тирнан ничего не просит. Похоже, ей вообще ничего не хочется. Вчера она повела себя так, словно поступок Калеба, не пустившего девушку с нами, ее совершенно не ранил.

Протянув руку, разглаживаю большим пальцем кожу между ее бровями.

– Морщинки всегда собираются здесь, – говорю я и спускаюсь к уголку ее рта, где положено находиться морщинкам от смеха. – А не здесь.

Тирнан смотрит на меня. Капля воды стекает по ее щеке и зависает на губах – пухлых, мягких, розовых, словно жвачка. Я рефлекторно стискиваю зубы.

– Ной! – Теперь в ванную ломится отец.

Я почти не моргаю, не в силах оторвать от нее глаз. От ее мокрых ног, воды, струящейся по обнаженному участку декольте из-за того, что на моей рубашке не хватает пуговицы…

Удерживая зрительный контакт, она произносит:

– Ноя здесь нет.

Я широко улыбаюсь и щекочу ее шею. Тихо смеюсь, когда Тирнан пытается меня укусить.

Шаги отца удаляются. Не знаю, поверил ли он девушке или нет, но хотя бы отстал.

Надеюсь, Реми тоже последует его примеру. Раньше я чувствовал вину, выпроваживая девчонок из своего дома сразу после того, как дело было сделано, а сейчас мне вовсе безразлично.

Правда, Реми тут ни при чем. Я это понимаю. Она – просто напоминание о том, как дешево я провожу свое время.

Тирнан достает из-за спины мою пивную бутылку, которую я в какой-то момент потерял. Она приподнимает брови.

– Мы идем на рыбалку. Значит, днем пить можно.

Выхватив пиво, ощущаю, что бутылка до сих пор наполовину полная, и делаю глоток.

Моя кузина качает головой, только ее глаза искрятся от улыбки. Несколько секунд мы молчим. У меня такое чувство, будто ей тоже не очень хочется выходить.

– Я люблю пляж, – бормочет Тирнан.

Резко поднимаю взгляд.

– В Лос-Анджелесе, – поясняет она, не глядя в мою сторону. – Думаю, это мое единственное любимое место.

А, точно. Я ведь спросил о ее жизни в Калифорнии.

Посмотрев на меня с едва заметной улыбкой, девушка задумчиво говорит:

– Я вполне могу представить тебя там.

Чертовски верно. Я везде удачно впишусь.

Она умолкает, глядя прямо перед собой.

– В четырнадцать лет я была помешана на старой музыке. Не знаю почему.

Внимательно слушаю. Мне нравится, что в доме появился человек, с которым можно поговорить.

– Я узнала, что Серф-Сити, США, – это в действительности Хантингтон-Бич, Калифорния. Поэтому однажды дождливым утром я позаимствовала отцовский «Форд Вуди» 47-го года, – продолжает Тирнан, едва слышно засмеявшись, – единственную его машину, которая мне нравилась, и поехала в Серф-Сити. Родители спали. Я тогда проводила дома весенние каникулы. Никогда в жизни не брала машины отца, у меня даже прав еще не было. Просто схватила свой рюкзак, набитый книгами, и… отправилась в путь.

Она опускает глаза, сдвигает брови. Никак не могу распознать выражение, появившееся на ее лице. Прищурившись, наблюдаю за ней, пока девушка рассеянно теребит край моей рубашки, в которую она одета.

Что-то случилось в тот день.

Дальше Тирнан рассказывает практически шепотом:

– До места я добралась довольно рано. Сидела на пляже, смотрела на волны. – В ее взгляде мелькает тоска. – Было так красиво. Люди предпочитают любоваться океаном на рассвете или на закате, а я люблю моменты перед тем, как солнце взойдет, либо когда уже скроется из виду. – Серые глаза кузины начинают воодушевленно сиять. Она встречается со мной взглядом. – Вокруг царит спокойствие, а вода принимает такой серо-голубой оттенок, словно грозовые облака. Океан грозовых туч. Ритмичный рокот волн напоминает метроном, звук которого пробирает до костей. Дождь барабанит по плечам. Бесконечный горизонт. И ты мечтаешь затеряться где-то там, вдали, где нет ни души и так безмятежно.

Ее лицо мрачнеет. Я сжимаю бутылку обеими ладонями.

– Спустя какое-то время я встала, надела рюкзак на плечи. Он был таким тяжелым из-за книг, у меня колени едва не подкосились.

Она сглатывает.

– Но я стояла непоколебимо, – бормочет Тирнан. – А затем вошла в воду…

Мои пальцы сильнее обхватывают бутылку. Вошла в воду…

– Я не останавливалась, пока уровень воды не достиг моей талии, – тихо продолжает она, уставившись в пространство. – Потом плеч.

С грудой книг за спиной, тянувшей ее ко дну.

– Когда вода поравнялась с моим ртом, я начала плыть. С трудом гребла так быстро, как только могла, потому что была не очень сильной и знала, что в любую секунду вес моего груза утянет меня вниз, но я хотела забраться еще дальше. Мне было нужно заплыть на глубину, – Тирнан запинается, шепчет, будто размышляет вслух. – Настолько глубоко, чтобы не смогла вернуться. Чтобы я была неспособна вернуться. Мои ноги уже не касались дна. Я плыла. Все дальше и дальше.

Мне знакомо это чувство. Край обрыва, на котором мы балансируем, если хотим достичь точки невозврата, чтобы у нас не оказалось другого выбора, кроме как шагнуть вперед. Однако я всегда трушу. Всегда боюсь совершать поступки, которые не смогу исправить.

– Помню тот последний момент. – Капли воды мерцают на ее теперь загорелой коже. – Когда мои мышцы горели из-за того, что я исчерпала весь запас сил, стараясь удержаться на поверхности. Последний момент перед осознанием, что уйду под воду. – Она слегка качает головой. – Я сказала себе: «Отпусти. Позволь этому случиться. Просто сделай это. Просто сделай. Отпусти меня».

Я четко представляю себе эту картину: она неподалеку от какого-нибудь пирса, пытается удержать голову над водой, зная, что ей практически не спастись от океанской бездны.

– Я сбросила рюкзак. – Тирнан моргает. – Даже на сантиметр не погрузилась.

С точки зрения логики я это понимал. Ведь она до сих пор здесь, не так ли?

И все же мне отрадно слышать, что решение остаться далось ей не слишком трудно.

– Почему ты его сбросила?

– Не знаю. Возможно, не была настроена всерьез.

Протянув руку, я провожу по ее челюсти тыльной поверхностью пальцев.

– Или знала, что справишься и у тебя все будет хорошо.

Каждый рано или поздно задумывается о самоубийстве, хотя бы на миг.

И основной причиной зачастую является одиночество.

Тирнан должна была жить с нами. Почему отец не вышел с ними на связь? Не приглашал ее на лето? Родители позволили бы ей. Наверное, даже обрадовались бы возможности от нее избавиться.

Я бы тоже чувствовал себя счастливее и не таким одиноким, если бы мог с кем-то разговаривать.

– Они поняли, что ты сбежала?

Девушка кивает.

– Примерно месяц спустя. После того, как получили счет из библиотеки за просроченные книги, которые я бросила на дно океана.

Смех вырывается из моей груди, и я снова дергаю Тирнан за косичку, заметив улыбку на ее губах. Первый урок при краже папиной машины, милая: заметай следы.

Отпив пива, передаю бутылку ей.

– Ты когда-нибудь возвращалась на тот пляж?

– Каждый раз, когда идет дождь, – отвечает она, повернувшись ко мне. – Правда, теперь я беру с собой всего одну книгу и наушники.

Тирнан делает щедрый глоток, потом возвращает бутылку.

Мне это нравится. Не помню, когда в последний раз было настолько приятно находиться в этом доме.

– Ты справишься, – слышу ее голос.

Подняв взгляд, обнаруживаю, что кузина наблюдает за мной.

– И у тебя все будет хорошо.

Она повторяет мои же слова.

Что самое лучшее… мне не приходится ей ничего рассказывать. Если бы только мой отец видел дальше своего носа.

– Прими душ, – предлагает Тирнан, поднявшись. – И побыстрее.

Я допиваю пиво, оставляю бутылку на подставке для мыла, встаю и меняюсь с ней местами. Наши груди соприкасаются. Запрокинув голову назад, позволяю потоку воды смочить волосы. Девушка сразу отворачивается, предоставив мне личное пространство.

– Может, тебе стоит выйти. – Дважды дергаю ее за косичку. – Чтобы я мог раздеться.

– С меня вода льется.

Как пожелаешь.

Я снимаю джинсы, отжимаю их и бросаю на пол. Тирнан провожает мои брюки взглядом. Ее позвоночник выпрямляется; она сцепляет руки за спиной с напускным спокойствием.

Разминая мышцы шеи, я моюсь, но не могу оторвать глаз от девушки.

Тирнан нуждается во многом, только все эти вещи не купишь. Ей нужен смех. Нужно напиться. Нужно, чтобы ее щекотали, обнимали, носили на руках и шутливо дразнили. Не хотелось бы видеть ее слезы, но, если она заплачет, я хочу, чтобы моя кузина знала: ее утешат.

У нее есть дом.

Отвернув лейку к стене, подхватываю полотенце с вешалки и повязываю его вокруг талии. Приближаюсь к Тирнан, останавливаюсь сзади, наслаждаясь ее нервозностью. Она едва дышит.

Вдруг у меня возникает мысль о том, что еще может понадобиться молодой женщине, и улыбка сползает с моего лица.

Какая она, когда полностью отдается эмоциям?

Взяв ее косу, растираю волосы пальцами и облизываю внезапно пересохшие губы.

Тирнан смотрит на меня округлившимися глазами. Я моргаю, очнувшись от транса. Вновь осторожно потянув за косичку, спрашиваю:

– Черничные блины?

Для пущего эффекта хлопаю ресницами, мастерски дуясь, и молю:

– С дополнительной порцией черники?

Она поджимает губы, скрещивает руки на груди и отводит взгляд. Однако не отказывает.

– Спасибо. – Чмокнув ее в лоб, с силой дергаю за косу, хохочу и выпрыгиваю из ванны. Девушка шлепает меня по спине, пока я спасаюсь бегством.

Задвигаю шторку, после чего достаю второе полотенце и сушу свои волосы.

Развернувшись, тянусь к дверной ручке, поворачиваю ее, но в этот момент замечаю боковым зрением, как что-то вылетает из-за душевой шторки. Я останавливаюсь и вижу на полу фланелевую рубашку Тирнан – точнее, мою рубашку. Резко подняв взгляд, сжимаю ручку, слежу за движениями ее силуэта за белой тканью. Джинсовые шорты падают следом, и я опускаю глаза, крепче вцепившись в дверь.

Мое тело окутывает теплом.

Я уже слышу ветры, которые будут гулять по чердаку всего через два месяца. Чую запах снега, который пойдет зимой.

На протяжении многих недель придется делить с ней тихий дом и темные комнаты, моменты под горячим душем, в укромных углах, тихими ночами…

В кои-то веки я с восторгом предвкушаю все это.

Снова заперев замок, оборачиваюсь и смотрю на Тирнан сквозь шторку. Я буквально вижу, как белье липнет к ее телу. Вспоминаю подтянутые голени и бедра.

А что, если я ей нравлюсь? Что, если это произойдет всего раз? Останется секретом? И отец никогда не узнает.

Возможно, завтра, а не сегодня. Или на следующей неделе. Здесь, в душе, где нас никто не увидит.

Но я качаю головой, открываю дверь и быстро выхожу.

Боже правый. Ей не это нужно.

И мне новая зарубка на ремне тоже не нужна.

Голову проверить не помешало бы. Бедная девочка совсем недавно потеряла родителей.

– Ого, вау! – восклицает Тирнан, спрыгнув с погрузочной площадки пикапа и глядя на водопад.

У нас ушло два часа, чтобы разобраться с делами, запастись пивом, закусками, принадлежностями для рыбалки и доехать сюда.

Я захлопываю дверцу. Калеб направляется к воде.

– Ага… – Перевожу взгляд с маленького пруда на водопад, срывающийся с утеса, на спокойную воду перед пещерой и ручей слева.

– Вижу, почему ты так и не уехал, – произносит девушка, улыбаясь моему отцу.

Тот отвечает улыбкой, стягивая с себя футболку.

Посмотрев на Тирнан, замечаю румянец на ее щеках. Она отводит глаза обратно к водопаду.

– Точно, – говорю саркастично, скрипнув зубами. – Ведь остальному миру больше нечего предложить.

Я мельком смотрю на папу, который наблюдает за мной, прищурившись.

– Достань кулер, – распоряжается он.

Ухмыльнувшись себе под нос, выполняю приказ, стаскиваю кулер с пикапа и отношу к берегу. Тирнан следует за мной. Меня взбесило то, что она отправилась к другому пруду одна, зато радует, что мы впервые привезли ее на этот. Здесь веселее.

– Сюда больше никто не приходит? – интересуется она.

Поставив кулер, вижу, как Тирнан окидывает взглядом небольшой пляж.

– Приходят. Но еще рано. И зимой он в нашем полном распоряжении.

Я снимаю рубашку и разуваюсь.

– Замерзшее озеро, – задумчиво произносит девушка. – В нашем полном распоряжении. Фантастика.

Перед нами возвышаются скалы, шумит вода. Вокруг деревья, которые укрывают нас от яркого солнца, но слева растительность редеет над рекой, пенящейся на каменистых порогах. Запах мха и гранита заполняет мои ноздри. Наверное, я бы с удовольствием полюбовался видом, если бы не бывал здесь уже тысячу раз.

Смотрю на Тирнан. Этот вид мне нравится больше. На ней белые шорты и своя собственная клетчатая рубашка – розово-голубая, отлично сидящая, как и полагается дорогим вещам. Я изучаю ее наряд. Она так купаться собралась или?..

– Ты в порядке? – спрашиваю, заметив, что она уставилась в пространство.

Однако, проследив за направлением ее взгляда, обнаруживаю, что девушка наблюдает за Калебом. Он взбирается на скалу возле водопада в одних джинсах.

– Да.

– Мы спрыгнем с вершины, – говорю я ей. – Хочешь с нами?

– Спрыгнем? – Тирнан приспускает свои солнцезащитные очки. – Вы рыбу не распугаете?

Я смеюсь.

– Отговорки, отговорки.

Войдя в воду, ныряю. Из-за потоков водопада пруд бурлит. Догоняя брата, я не сдерживаю улыбку.

– Она – определенно причина остаться, не правда ли? – окликаю его в нескольких метрах у себя над головой. – Мне нравится ее общество.

Калеб продолжает взбираться к вершине.

– Кивни один раз, если думаешь о том же, о чем думаю я.

Наконец, он смотрит на меня сверху вниз, сделав паузу в подъеме. Его темные глаза, как обычно, мертвецки холодны, но я не унимаюсь и дразню:

– Знаю, что думаешь. Ты с таким энтузиазмом набросился на нее той ночью, что она не могла и слова вымолвить.

Он переводит взгляд на пляж, в сторону Тирнан. Посмотрев туда же, замечаю, что она сняла рубашку, оставшись в белом бикини и шортах. Ей чертовски умело удается прятать шикарное тело под моей одеждой. Кажется, будто лифчик маловат для ее большой груди. Она сидит на покрывале, опершись локтями на колени, и смотрит на нас из-под солнцезащитных очков.

– Каково было чувствовать ее?

Когда оборачиваюсь, Калеб карабкается дальше. Черные волосы, влажные от пота, липнут к его шее и вискам.

– Калеб? – Я подхватываю маленький камень и бросаю ему в ноги. – Каково было?

Хмуро взглянув на меня сверху, он не останавливается. Мой взгляд возвращается к Тирнан. Отец присел на корточки рядом с ней, показывая, как насаживать приманку на крючок. Стоит отдать ей должное. Она потакает ему. Я ненавижу гребаную рыбалку.

– Интересно, какая она, когда счастлива? Когда отдается кому-то сама и позволяет себе испытывать желание?

С удовольствием посмотрел бы, как эта девушка выглядит, оживая.

– Вчера мне не понравилось видеть ее в таком состоянии, знаешь? – Понятия не имею, слушает ли брат, но не свожу с нее глаз. – Мы нужны ей.

А мне нужно присутствие еще одного человека в доме, чтобы пережить очередную зиму.

Я поворачиваюсь к Калебу, который остановился и смотрит на меня.

– Не спугни ее, – предупреждаю его. – Я серьезно. Если она останется, я тоже останусь. – Затем добавляю: – На зиму, по крайней мере.