Доверие Дуглас Пенелопа

Глава 30

_—Минус семь градусов, – говорю Ною, выдыхая под куртку, чтобы сберечь тепло, и смотрю вверх на затянутое небо. – До тех туч менее двух километров. Нам нужно поторапливаться.

Снег кружит в воздухе, но это только начало. Надвигается буря.

Я опускаю свои лыжные очки, туже затягиваю капюшон, и следую за ним по сугробам в сапогах и водонепроницаемых брюках. Ной держит курс на север.

После того как я выволокла его из постели прошлой ночью, мы подготовили снегоходы, упаковали наше снаряжение и отправились в путь, пока погода позволяла. С восходом солнца мороз был терпимым, однако сейчас накатывают тучи. Твою мать, я просчиталась, предположив, будто снежная буря не сменит направление.

Потому что она сменила.

Джейк придет в бешенство. Я оставила ему записку на столе, поставив в известность, что мы ушли глубже в лес к рыбацкой хижине. Конечно, нет никаких гарантий, там ли Калеб, и все же это самый вероятный вариант. Мне плевать, если он последует за нами. Не будить Джейка я решила только потому, что знала: он нас остановит.

Ной тормозит передо мной. Хлопья снега падают все гуще, хлещут нам в лица.

Приподняв очки и потерев глаза, парень смотрит на карту.

– Я думала, ты знаешь дорогу, – говорю, остановившись сбоку от него.

– Отстань. – Он переворачивает карту и сверяется с ландшафтом. – За всю свою жизнь я бывал там раз пять и то до двенадцати лет. Это Калебу и папе нравится в том домике, а не мне.

– Чудесно. – Качаю головой.

Забрав у Ноя заламинированный лист бумаги, изучаю рисунок Джейка. Он составил карту этой местности много лет назад, отметив собственные ориентиры – пруды, ручьи, пещеры. Ориентиры, знакомые лишь ему.

Для меня это китайская грамота. Все горы и деревья на карте выглядят одинаково. Оглядевшись по сторонам, отдаю ее Ною и тяжело вздыхаю. Разве не существует всяких приборов с GPS? Приборов, которые подключаются к спутнику? Я подгибаю пальцы в сапогах, мои ноги слегка дрожат. Сделав шаг, проваливаюсь в снег по колено и снова осматриваюсь вокруг.

Хвоя на увешанных шишками ветках сверкает белым. Слева замечаю узкий овраг и достаю из сумки термос с водой. Когда нам пришлось бросить снегоходы из-за изменившегося рельефа, мы взяли с собой все, что можно было унести, прикрепили оружие к рюкзакам, и с восьми утра шли пешком.

Я опять поднимаю глаза к небу. Солнца не видно. Но сейчас около двух часов дня, наверное.

– Калеб сказал, что хижина расположена «в долине», – сообщаю Ною. – Где течение реки очень медленное, а ветер сильный.

– Калеб сказал?

Глянув на парня, бормочу:

– Я нашла дневник. Своего рода.

Он несколько секунд смотрит на меня, после чего переводит взгляд в сторону горизонта над пустынным белым лесом.

– Долина с рекой… – бубнит Ной себе под нос.

Еще раз проверив карту, он озадаченно покусывает обветренную губу.

– Не знаю, – выпаливает парень. – Ничего подобного я здесь не вижу. Он упомянул еще что-нибудь?

– Среди скрежета? – говорю, не уверенная, что правильно прочитала. – Там слышен не шум ручья, а именно скрежет.

Ной выпрямляется, уставившись вдаль. Винтики явно закрутились у него в голове. Я двигаюсь вперед и встаю перед ним, развернувшись спиной к ветру.

Черт, как холодно.

– Что такое?

Он моргает.

– Это было похоже на треск в дымоходе. Лощина очень узкая, окружена горами и деревьями. Если дул ветер, он проносился по ней со звуками, напоминающими шум в дымоходе.

Вздернув подбородок, Ной расправляет плечи и выдыхает. Раздается раскат грома. Обнимая себя, бросаю взгляд на небо.

– А тающий снег стекал с пика водопадом, который не виден за скалами, но поток разделялся на два ручья. В одном мы рыбачили, а другой… – наконец вспоминает парень и смотрит мне в глаза. – Я знаю, где Калеб.

Мои веки опускаются. Слава богу.

Больше не сказав ни слова, он бросается влево, к оврагу, для лучшего обзора стягивает капюшон, оставшись в черной шапке, хватает мою руку, и мы вместе спускаемся с холма.

В небе снова гремит, ветер проносится по долине, жаля наши лица снегом. Я натягиваю балаклаву на рот и нос. Заметив сверкнувшую молнию, обеспокоенно оборачиваюсь.

– Черт! – восклицает Ной, быстрее утягивая меня за собой. – Идем.

Мы движемся по глубоким сугробам так быстро, как только возможно. Мои мышцы горят, пальцы в перчатках мерзнут. Я сжимаю кулаки.

Порывы ветра, заточенного между двух горных хребтов, лишь усиливаются. Кроме пульса, отдающегося в ушах, я ничего не слышу.

– Далеко еще?

– Понятия не имею! – отвечает парень, указывая на полосу снега среди деревьев. – Нам просто нужно следовать вдоль этого оврага!

Внезапно молния ударяет в ель, растущую на склоне у нас над головами. Я вскрикиваю, а он от неожиданности падает. Наклонившись, ловлю его.

– Ной!

Стиснув зубы, всеми силами пытаюсь помочь ему подняться.

Он надевает капюшон и приобнимает меня, чтобы согреть.

– Погода будет ухудшаться. Нам нужно поставить палатку и переждать!

– Мы не будем возводить палатку с металлическим каркасом на горе во время грозы! – говорю, пятясь назад. – Не останавливайся!

Возглавив путь, веду нас по долине. Я напеваю про себя, перелезая через покрытые снегом валуны, и сжимаю пальцы, стараясь разогнать кровь. Каждый шаг приближает нас к Калебу.

Я боюсь, что с ним случилось что-то плохое. Прошло слишком много времени.

А еще беспокоюсь, что мне захочется убить его за то, что вот так исчез. Как он смеет жить тут, словно ему все безразлично? Плевать, если мы поругаемся. Вообще-то, я даже жду этого. Лишь бы Калеб оказался в коттедже и был жив.

По капюшону начинают барабанить какие-то камешки. Беспорядочно, но сильно. Я поднимаю лицо, и ледяные гранулы молотят по моим щекам.

Опустив голову под натиском стихии, приседаю на корточки.

– Град!

– Твою мать, это что, шутка какая-то? – рычит Ной.

Он берет меня за руку, и мы бежим к пещере, которую замечаем впереди. Нырнув туда, укрываемся от ветра, снега и льда. Я стягиваю с себя капюшон и балаклаву, вытираю щеки ладонью, облаченной в перчатку.

– Ты в порядке? – интересуется парень.

– Да.

Мое лицо горит. Страшно подумать, как оно выглядит. Я буквально слышу Джейка. Зачем вы пошли на такую глупость?

И он будет прав. Мы поступили глупо.

Однако я, наверное, все равно отправилась бы на поиски Калеба.

Дрожа, Ной сбрасывает куртку и выдыхает на руки.

– Мне казалось, ты вырос здесь? – дразню его.

– Заткнись.

Я улыбаюсь. Неженка.

Собираясь снять рюкзак, чувствую, что снежинки продолжают падать на мои щеки, и запрокидываю голову. Сверху струится свет. И справа тоже.

Это не пещера. А тоннель.

Сжав лямки рюкзака, опять натягиваю капюшон и выхожу наружу. С этой стороны тоже идет снег и мелкий град, но ветер дует слабее. Гораздо слабее.

Над нами возвышаются деревья, пихты и ели, укутанные снегом, слышен шум воды. Лощина размером вдвое меньше футбольного поля с обеих сторон окружена скалистыми утесами. Других путей доступа, помимо того, откуда пришли мы, я не вижу. Местность защищена горами и лесом. Несмотря на преграды, непогода все равно прорывается сюда, хоть и не так яростно.

Подняв взгляд, замечаю домик на вершине холма.

– О, благодарю тебя, Господь! – выкрикивает Ной позади меня.

Мое сердце подпрыгивает в груди. Я закрываю глаза и улыбаюсь.

– Калеб! – Вновь закричав, парень бежит к коттеджу.

Последовав за ним, я поднимаюсь на маленькое крыльцо. Мы сбрасываем свои рюкзаки с ружьями и стряхиваем налипший снег с обуви.

– По крайней мере, мне теперь не грозит смерть, – ворчит Ной. – Если бы я не уберег тебя, они бы меня прикончили.

Засмеявшись, распахиваю дверь, вхожу в дом и окликаю:

– Калеб!

Однако улыбка сползает с моего лица раньше, чем я знакомлюсь с обстановкой.

Его здесь нет.

Кровь лавой растекается по телу. Кажется, я перестаю дышать. Джейк был прав, когда сказал, что это место не для меня. Комната всего одна, с плитой, камином, двумя кроватями и тремя окнами. Ни других дверей, ни ванной. Просто коморка, где можно приготовить еду и переночевать во время рыбалки, только и всего.

Влажный воздух проникает в помещение. Я оглядываюсь по сторонам в попытке найти любые зацепки, указывающие, что все было не напрасно.

– Калеба здесь нет, – произносит Ной, протиснувшись мимо.

– Но был, да? – спрашиваю я. – Возможно, он охотится.

Парень подходит к плите, поднимает кастрюлю. Даже отсюда я замечаю в ней остатки какой-то еды.

– Все замерзло. – Он качает головой. – Думаю, Калеб был здесь. На посуде нет пыли, значит, ее недавно мыли, но прошло, по меньшей мере, несколько дней.

Направившись к смятой постели, поднимаю простынь и нюхаю ее. Кроме холода и запахов хижины ничего не ощущаю.

– Куда еще он мог пойти? – Я отбрасываю простынь. – Может, Калеб отправился обратно домой, а мы с ним разминулись?

– Он бы не оставил здесь оружие. – Ной подхватывает винтовку, и я вижу остальные, стоящие в углу.

Оружие.

Ты оставила себя беззащитной.

Слова Ноя всплывают в памяти. Подойдя к нему, вижу среди ружей одно, которым Калеб часто пользуется. Если бы он ушел на охоту, взял бы его с собой. Почему он не взял ружье?

Я пячусь назад. Рыдания застревают в груди. Твою мать, где Калеб?

Посуда, грязная кастрюля, оружие… парень был тут. Куда и когда он ушел?

Не в состоянии контролировать свои страхи, тяжело дышу. Глаза наполняются слезами.

Приблизившись, Ной кладет руки мне на плечи.

– Давай не будем торопиться с выводами. Нам пока ничего неизвестно.

Я отстраняюсь, подхватываю одну из винтовок и проверяю, заряжена ли она. Снаружи вновь гремит гром, снег хлещет в окна.

– Идем.

– Мы никуда не пойдем в такую погоду.

– Ной! – Резко разворачиваюсь к нему лицом. – Калеб не стал бы добровольно бродить по лесу во время бури. А вдруг он ранен или…

– Если уйдешь, тебе крышка! – рычит Ной. – И мне тоже, потому что я буду вынужден последовать за тобой. Я не больше твоего знаю о выживании в подобных условиях! Это не обсуждается. Мы переждем грозу.

Он прав. Я понимаю, что Ной прав, но неужели он всерьез думает, будто я смогу просидеть здесь всю ночь? Как он может?

Бросаю взгляд на дверь.

Что, если на Калеба напал волк или медведь? Вдруг он замерз и умирает?

По щеке скатывается слеза. В ногах зудит от желания сбежать. А что, если Калеб умер там несколько месяцев назад и его тело разлагается в снегу?

В голове крутятся мысли о побеге.

– Даже не думай, – огрызается парень, сняв куртку, и принимается разводить огонь в печке. – Я свяжу тебя, Тирнан. Богом клянусь.

Закрыв глаза, усаживаюсь перед окном, намереваясь до утра ждать Калеба.

Я зеваю. Веки и руки весят словно десять тонн. Накрыв ладонью груз, давящий на мою талию, понимаю, что это рука Ноя. Он лежит, обнимая меня сзади, на одной из кроватей. Прогоняя сон, моргаю. Я уютно прижимаюсь к его телу, до сих пор одетая в джинсы, свитер и шерстяные носки.

– Привет, – сонно произносит парень.

– Гроза закончилась? – спрашиваю, повернув голову.

– Да. – Он усиливает хватку. – Послушай.

Навострив уши, отмечаю монотонный шум капель, стучащих по стеклу, металлической крыше и китайским колокольчикам, висящим на крыльце. Звук отличается от снегопада.

О боже.

– Дождь идет?

– Представляешь? – шутливо спрашивает Ной.

Ветер утих, град тоже уже не бомбардирует крошечный домик.

Дождь. Не снег. Значит, снаружи не очень холодно.

– Снег не станет скользким из-за дождя?

Он поднимается, громко зевнув.

– Скорее всего, это значит, что снега в принципе выпало не так уж и много.

Встав с постели, парень надевает рубашку, а я принимаю сидячее положение, заправив волосы за уши. Как он не замерз в одних джинсах? Огонь помог, но вчера в комнате все равно было холодно.

Ной натягивает куртку, швыряет мне злаковые батончики, которые мы принесли с собой, после чего тянется за удочкой.

– Оставайся в кровати, поешь и попей. Я поймаю что-нибудь на завтрак, и будем выдвигаться.

Я цепенею.

– Мы не пойдем домой.

С ужасно усталым видом он открывает дверь.

– Я имел в виду выдвигаться на его поиски, малышка.

Почувствовав облегчение, расслабляюсь.

– Эй.

Ной оборачивается и смотрит на меня.

– Будь осторожен.

Его взгляд смягчается, парень улыбается и уходит, закрыв за собой дверь.

Река протекает за домом, поэтому он далеко не уйдет, наверное. Воспользовавшись его отсутствием, выхожу из домика, справляю нужду в кустах и растапливаю немного снега, чтобы умыться. Потом съедаю батончик и пью воду, как мне было велено.

Надев еще одну пару носков, меняю свитер и собираю волосы в хвост. Я хорошо спала, ведь Ной согревал меня. Только, подозреваю, он настоял на том, чтобы мы разделили кровать, из опасений, что я убегу искать Калеба посреди ночи.

Я рада, что не попыталась этого сделать. Отправиться сюда вдвоем с Ноем было глупо. Уйти в лес одной равносильно самоубийству.

Помыв посуду, проверяю, высохли ли мои сапоги, стоящие у камина. Затем беру свой рюкзак, решив пересчитать запасы провизии, однако какое-то движение за окном привлекает мое внимание. Я останавливаюсь, поднимаю взгляд и прищуриваюсь. Бросив рюкзак, подхожу к двери и осторожно поворачиваю ручку. Стараясь дышать тише, выглядываю наружу, открываю дверь шире и морщусь, когда петли скрипят. Не хочу его спугнуть.

Потоки дождевой воды льются с крыши на землю. Я выхожу на крыльцо и обнаруживаю оленя, застывшего передо мной, словно статуя.

В груди все сжимается от восхищения. Ого.

Огромные рога возвышаются над его головой, разветвляясь на отростки поменьше, а ноги погружены в снег. Он смотрит на меня своими большими карими глазами, как будто выжидая чего-то.

Дождь не унимается. Буквально ощущая свое ружье, оставшееся в доме, колеблюсь. Джейк сказал бы мне подстрелить животное. Еды мало, и кто знает, вдруг нас заметет сегодня или завтра. Я не должна воротить нос от мяса, если есть возможность его добыть.

Джейк будет прав.

Однако я вскидываю руки и восклицаю шепотом:

– Прочь!

Олень срывается с места, пробегает мимо. Не выпускаю его из поля зрения до последнего. Лишь бы Ной не увидел. Вдруг заметив кое-что, замираю. Мой взгляд останавливается на глазах Калеба, притаившегося в кустах и направившего ружье на белохвостого.

У меня отвисает челюсть. Калеб.

Топот животного наконец-то затихает. Парень, уже забыв о добыче, смотрит в мою сторону через прицел. Он поднимает голову, у него изо рта вырываются клубы пара.

Моргнув, убеждаюсь, что это действительно Калеб, а не галлюцинация. На нем темно-серая толстовка, черная лыжная шапка; его челюсть покрыта щетиной. Он смотрит на меня, опустив руки вдоль боков, и часто дышит, из-за чего его грудь резко вздымается и опадает.

Отрешенно спускаясь по мокрой лестнице в носках, пока парень медленно подходит ко мне, говорю:

– Привет.

Он останавливается, и я не знаю, что делать. Мы его нашли. Калеб в порядке.

По-моему.

Рассматривая его тело, проверяю, не ранен ли он, не похудел ли.

Черт побери, где он пропадал целую ночь?

Хотя мне плевать. Его прекрасные глаза. Скулы. Рот и загорелая шея, которая наверняка окажется теплой. Разумеется, у Калеба даже зимой загар сохранился.

Я сглатываю.

– Ной спустился ниже по течению, ловит рыбу на завтрак, – сообщаю тихо. – Мы беспокоились о тебе.

Парень делает шаг вперед. Опустив взгляд к его лодыжкам, вижу, что джинсы промокли до колен.

– Ты пропустил Рождество.

Слезы комом застревают в горле. Мне отчаянно хочется услышать его голос. Хочется, чтобы Калеб желал меня так же, как тогда с Ноем в ночь пожара, и после, в амбаре.

Но больше всего я хочу смотреть на него.

Покусывая губу, шепчу:

– Ты можешь вернуться домой?

Просто вернись домой.

Давай все начнем сначала и станем друзьями. Я буду мягче, ты будешь добрее. Тебе не обязательно разговаривать. Будем смеяться, работать, ходить на прогулки. Ты можешь научить меня стрелять из лука и…

Калеб бросается ко мне, заключает в объятия. С моих губ успевает сорваться только стон, прежде чем он завладевает ими.

Окружающий мир кружится, на меня накатывает эйфория. Калеб целует глубоко, проникая языком в рот, и мое тело пылает от макушки до пальцев ног. Обвив руками его шею, отвечаю на поцелуй. Слишком одурманенная желанием, я не в состоянии медлить, потому что изголодалась по нему.

– Я люблю тебя, Калеб, – едва слышно всхлипываю. – Люблю тебя.

Парень бросает свою винтовку, несет меня в дом и пинком захлопывает дверь. Мы целуемся, кусаем друг друга снова и снова. Пока он снимает ботинки, я стягиваю с него толстовку. Потом срываю с себя свитер и носки. Калеб расстегивает мои джинсы, не отрываясь от моего рта.

Давай не будем друзьями. Давай ругаться, смеяться, безумствовать, давай заведем детей когда-нибудь, ведь я чертовски сильно влюблена в тебя.

Отстранившись, он поднимает мою руку и изучает небольшой рубец на коже.

– Все нормально, – уверяю я. – Ты хорошо наложил швы.

Моя рана еще не зажила, когда мы виделись в последний раз. А сейчас остался лишь почти незаметный шрам.

Калеб тяжело дышит, но его плечи облегченно расслабляются. Обхватив мою голову ладонями, парень напористо целует меня, без языка, просто страстно, яростно и властно. Он скучал по мне.

Мы падаем на кровать. Его волосы отросли и теперь спадают на глаза. Избавившись от остатков одежды, он устраивается между моих ног, уже твердый и такой горячий. Я прижимаю голову Калеба к своей шее, глажу руками его тело.

Он проскальзывает в меня, и я крепко обнимаю его, больше не желая отпускать от себя. Прислонившись лбом к моему лбу, Калеб смотрит мне в глаза.

– У меня никого не было после тебя, – шепчу я.

Может, ему и не нужно это слышать, однако я хочу, чтобы он знал.

Парень целует мои губы, нос, щеки, раскачивая бедрами. А я не могу его отпустить. Не хочу его отпускать. Ни в апреле, когда снегопады прекратятся. Ни в августе, когда начнутся занятия в колледже. Никогда.

Он смотрит на меня сверху вниз. Сохраняя зрительный контакт, улыбаюсь и смутно слышу стук в дверь.

– Эй! – кричит Ной. – Открывай!

Я обвиваю Калеба руками и закрываю глаза, в то время как он продолжает двигаться, наполняя меня и проникая так глубоко. Изголовье кровати ритмично ударяется о стену. Он сжимает мои волосы в кулаке, отчего я испускаю стон.