Доверие Дуглас Пенелопа

Глава 31

Я касаюсь его лица, провожу кончиком пальца по носу, спускаюсь к ямочке над губой, затем очерчиваю рот. Глаза Калеба, прижимающего меня к себе в постели, закрыты, однако он уже явно проснулся.

Ной спит на второй кровати. Не знаю, который сейчас час. Определенно раннее утро. Дождь по-прежнему барабанит по крыше и в окна.

Я люблю тебя.

Калеб так и не произнес этих слов в ответ.

Вероятно, никогда не произнесет.

Ох, какая ирония. Полгода назад я сбежала от людей, игнорировавших меня, а в итоге влюбилась в парня, который, возможно, не скажет мне ни слова до конца жизни. Глядя на него, расчесываю пальцами его черные волосы и представляю четырехлетнего мальчика, потерявшего последнюю надежду в тот день в машине.

Я опускаю взгляд к тонкой татуировке на шее Калеба, протянувшейся от уха до плеча. Теперь я достаточно близко, чтобы прочитать ее.

Доверие. То есть вера в искренность, надежность, истинность чего-либо.

Не уверена, что понимаю смысл.

А может, понимаю.

Если он не скажет, что любит меня, тогда как я удостоверюсь в этом? А вдруг я буду нужна ему только до тех пор, пока снег не растает, и Калеб опять получит возможность встречаться с Сэси или любой другой городской девчонкой?

Вдруг я не до конца понимаю, что между нами происходит, и в большей степени принадлежу ему, чем он мне?

Правда в том… что это неважно. Я буду любить его так долго, как смогу, ведь эти чувства делают меня счастливой.

– Можно я останусь здесь с тобой?

Открыв глаза, Калеб смотрит мне в лицо. Потом качает головой, сдвинув брови, словно хуже идеи не придумаешь.

Моя гордость уязвлена, но в конечном счете я решаю поверить, что он просто не хочет, чтобы я жила в лачуге без водопровода.

– Тебе не было одиноко? – продолжаю допытываться.

Парень проводит пальцами по моей руке и спустя мгновение все-таки кивает.

Положив голову ему на грудь, слышу храп Ноя.

– Помню, насколько приятно было чувствовать объятия Мираи, когда болела в детстве. – Я крепче обвиваю Калеба руками. – И насколько приятно было обнимать кого-то. Наверное, это самый безмятежный момент в моей жизни, сохранившийся в памяти. До того, как я попала в лощину.

Я была поглощена поисками коттеджа, поэтому сначала не заметила красоту этого спокойного, чистого, укромного места… Теперь, когда увидела его собственными глазами, записи в дневнике парня обрели смысл. Мне бы не помешали современные удобства и люди, с которыми можно поговорить, но я вижу, почему ему здесь нравится.

В этом домике Калеб может укрыться от любых проблем. И я его понимаю – нам всем порой необходимо спрятаться.

– Когда мир кажется маленьким, ничто не может тебя ранить. – Лаская его живот, ощущаю, как мышцы пресса сокращаются под моей ладонью. – Ты хочешь остаться тут, потому что чувствуешь себя в безопасности. По крайней мере, на какое-то время. – Я устремляю взгляд в пространство, думая о нем и о себе. О том, как пряталась внутри себя столько лет, больше не желая быть отвергнутой или обиженной. – Однако потом ты осознаешь, что кроме тебя самого в этом крошечном мирке никому нет места. А одиночество гораздо хуже чувства незащищенности.

Избегая плохого, ты рискуешь пропустить хорошее. Уж лучше я переживу боль, чем никогда не познаю этого. Я вдыхаю аромат его кожи.

– К слову, о безопасности… – Глубоко вздохнув, запрокидываю голову назад и смотрю на Калеба. – Где, черт возьми, ты провел прошлую ночь? Прятался в пещере? – спрашиваю, сменив тему. – В нас чуть молния не ударила.

Он улыбается, переворачивает меня на спину и покрывает живот поцелуями.

– О нет. – Я останавливаю его, заставив поднять взгляд. – Сейчас, с ясной головой, я рассержена на тебя. Мы беспокоились. Очень беспокоились. Скажи, что ты сожалеешь.

Калеб чмокает мой живот, удерживая зрительный контакт.

– Еще раз.

Приподнявшись, он снова целует. Его темные глаза озорно сияют.

– Я дор сих пор злюсь.

Парень ловит мой сосок зубами и медленно оттягивает.

Поймав ртом воздух, ворчу, хотя на самом деле внутри зарождается жар:

– Ты просто пытаешься меня заткнуть. Только потому, что тебе нравится, когда я гадаю, о чем ты думаешь…

Он ныряет вниз, начинает покусывать и дразнить меня между ног.

– Ладно, да, – цежу сдавленно. – Теперь я знаю, о чем ты думаешь.

Я чувствую, как Калеб смеется напротив моего клитора, после чего продолжает его посасывать.

Одеяло полностью сползло с моего обнаженного тела, и я бросаю взгляд на Ноя, развалившегося на животе в соседней кровати.

– Твой брат здесь, – произношу беззвучно.

Прервавшись, парень вскидывает бровь.

– Заткнись. Прошлой ночью мы вели себя бездумно.

Я прекрасно помню, что мы уже один раз занимались сексом, в то время как Ной спал в считанных метрах от нас, но отталкиваю Калеба и натягиваю одеяло на себя. Пусть подождет, пока мы не окажемся наедине.

Он фыркает, ложится обратно и притягивает меня себе под бок. Прильнув к его груди, блаженствую от тепла.

Калеб подхватывает что-то со стойки и сует мне.

– Что это? – спрашиваю, забрав у него книгу, и читаю название. – «Сирены Титана»?

Я смотрю на парня, а он открывает книгу на том месте, где загнут угол страницы, затем указывает пальцем.

– Хочешь, чтобы я почитала?

Калеб кивает.

Посылаю ему полуулыбку. Полагаю, он все же читает.

Если я не позволю Калебу наслаждаться моим телом, похоже, он все равно заставит меня развлекать его.

Используя руку парня в качестве подушки, переворачиваюсь на спину и прочищаю горло.

– Глава десятая…

Дернув руль вправо, упираюсь ногой в землю, пускаю заднее колесо в занос на повороте и мчусь обратно к дому. Я смеюсь, буквально ощущая следующего за мной по пятам Калеба. Собаки догоняют его, виляя хвостами.

Мы вернулись домой две недели назад. Нам с Ноем не составило труда вытащить его брата из коттеджа в горах. Думаю, Калеб понял, что мне будет некомфортно там, а отпускать меня от себя он не собирался.

Джейк посыпал солью и расчистил двор сегодня утром. Стоило ему отвернуться, как мы запрыгнули на мотоциклы.

Мой желудок исполняет сальто из-за скорости и свиста ветра. Нажав на тормоз, останавливаюсь, оглядываюсь назад и смотрю на парня, тоже резко затормозившего. Сосуд в его чертовски великолепной шее пульсирует, мышцы рук перекатываются под кожей.

Я хочу вернуться в душ вместе с ним. Чтобы руки Калеба ласкали меня, чтобы его глаза и улыбки говорили больше, чем он мог бы прошептать, когда мы одни.

После возвращения домой я ни одной ночи не провела в собственной постели.

– Вы двое! – орет Джейк.

Резко повернув голову, выпрямляюсь. Он стремительно выходит из мастерской. Черт.

– Слезли! – рявкает мужчина. – Живо!

Я опускаю подножку и слезаю с байка, стараясь подавить улыбку.

Подойдя к нам, Джейк смотрит на мотоциклы Макдугала.

– Отлично. Теперь они грязные, – рычит он. – Мне опять придется их мыть… Нет, знаете что? Вы сами их помоете. – Джейк указывает пальцем на Калеба, потом на меня. – Вы оба приведете байки в порядок!

– Мы и так собирались это сделать, – говорю, сняв шлем. – Ты блинов хочешь или еще чего-нибудь?

Мужчина вскидывает бровь и отворачивается, проигнорировав внезапную смену темы разговора.

Я бросаю взгляд на Калеба. Он лишь качает головой.

В последнее время настроение Джейка испортилось, и я беспокоюсь, что по моей вине. Его мучают угрызения совести? Он переживает обо мне? Ревнует?

У меня не было шанса поговорить с ним, ведь мы с Калебом постоянно вместе.

Или он делает так, чтобы мы всегда были вместе.

Не то чтобы я возражала. Но, надеюсь, Калеб в курсе, что я четко осознаю, кого люблю, и ему не нужно беспокоиться, если его отец или брат находятся рядом со мной.

Я бегу за Джейком.

– Ты в порядке?

– В порядке.

– Мне так не кажется.

Мужчина направляется к верстаку, выбирает необходимые инструменты и поворачивается к новому мотоциклу, над которым в данный момент работает. На меня он не смотрит.

– Я счастлива, – говорю, потому что уверена: его волнует именно это.

– Знаю.

В чем же тогда дело? Калеб проходит мимо, останавливается у раковины и моет руки, однако я чувствую, что он наблюдает за нами.

– Просто… не забеременей, – цедит Джейк сквозь зубы. – Тебе только восемнадцать.

– Я помню, – убеждаю его. – И не забеременею.

– И ты пойдешь в колледж.

– Пойду.

Наверное.

Сердито глядя на байк, он с негодованием огрызается:

– Еще передай этой женщине, – Джейк закрывает глаза, как будто даже упоминание о ней способно вывести его из себя, – если она не перестанет докучать мне звонками через день с целью разрушить мой проклятый душевный покой своими вопросами и надменными репликами, я сожгу все телефоны и компьютеры в этом доме, чтобы лишить ее возможности связаться с тобой! А потом огорожу весь участок электрически забором, чтобы ко времени оттепели она не смогла сунуть сюда свой нос!

Прикусив поджатые губы, задерживаю дыхание, потому что готова лопнуть от смеха.

Вот, значит, в чем проблема. Мираи звонит мне, но чересчур часто. А когда я не отвечаю, она звонит ему.

Самое интересное… как бы Джейк ни бесился, он всегда отвечает.

Они каждый раз ругаются. Никто другой так его не взвинчивает. Даже мы.

Подавив веселье, я киваю.

– Передам.

Швырнув гаечный ключ на стойку, он берет другой. Мы с Калебом возвращаемся в дом.

– Замени ту лампочку! – кричит мужчина нам вслед перед тем, как дверь закрывается.

Я смеюсь, а Калеб улыбается, чмокнув меня в лоб.

Подойдя к шкафчику, он достает новую лампочку, подмигивает мне и направляется к лестнице.

Аромат рулетиков с корицей, которые я поставила печься полчаса назад, витает в воздухе. На таймере остается всего несколько секунд, поэтому я выключаю духовку, достаю блюдо, ставлю его на охлаждающую подставку и смотрю на Калеба. Он запрыгивает на перила, взбирается на стропильную балку и карабкается к люстре. Одна из лампочек перегорела несколько дней назад. Мое сердце пропускает удар, пока парень поднимается все выше и выше.

– О, вкусно пахнет, – говорит Ной, вошедший в кухню.

Не в состоянии отвлечься от Калеба, мельком бросаю взгляд на его младшего брата.

– Будь осторожен там! – выкрикиваю.

Наконец-то отвернувшись, беру нож и разрезаю рулетики. Ной стоит у островка и пристально смотрит на меня.

– Итак, снегопады сбавляют обороты.

Я добавляю немного молока в глазурь, приготовленную утром, помешиваю и разогреваю ее над горелкой.

– Да. – На календаре февраль, так что зима еще далека от завершения.

Ничего не могу с собой поделать. Мне хочется, чтобы сейчас был ноябрь и все только начиналось.

– Ты сдала все школьные курсы? – спрашивает Ной.

Выключаю горелку, подхожу к формочке и поливаю рулеты глазурью.

– Мои экзамены отменили, но я должна написать эссе и предоставить его вместе с фотоотчетом до тридцатого апреля.

Боковым зрением замечаю, что он кивает.

– Я поеду в Лос-Анджелес весной. У меня встреча со спонсором, и я хочу посмотреть, что к чему. Могу я пожить у тебя?

Пожить у меня?

И тут я вспоминаю – словно на самом деле забыла об этом, – что владею особняком в Лос-Анджелесе. Ведь я сообщила им о своих планах уехать в апреле, не так ли?

– Да, – едва слышно отвечаю. – Конечно, двери моего дома всегда открыты для тебя. Оставайся столько, сколько захочешь.

Только меня, возможно, там не будет. А он пусть пользуется жильем.

Парень молчит. Мне не хватает смелости посмотреть на него. Я знаю: Ной беспокоится. Может, немного злится. Он заслуживает лучшего.

Ной повел себя достойно в сложившейся ситуации. Уступил и не стал мешать моему счастью.

Однако это не означает, что ему теперь на все плевать. Отчасти я скучаю по нашим разговорам. Он ожидает от меня другого и не обрадуется, если я решу остаться здесь. Просто многое изменилось.

Медленно приблизившись, Ной понижает голос до шепота, а Калеб тем временем продолжает возиться с лампочкой у нас над головами.

– Я надеру задницу любому, кто обидит моего брата. Я действительно его люблю, Тирнан, но эта жизнь не для тебя. Ты уедешь со мной.

Мой подбородок дрожит; я опасаюсь, что в его словах есть смысл.

– Тебя я тоже люблю, – шепчет он. – Как двоюродный брат, как друг, без разницы. Я вытащу тебя отсюда, потому что когда жизнь в подобных условиях утратит новизну, ты затоскуешь по внешнему миру. Он сделает тебя несчастной.

Глазурь заливает один рулет. Резко поднимаю взгляд на парня, желая, чтобы он прекратил. Как Ной может говорить такое о своем брате?

Его голубые глаза сужаются.

– Ему нужна безмозглая кукла, которой будет безразлично то, что она умрет в этом городишке, где ничего не меняется, кроме времен года. Раньше ты была равнодушна, но сейчас, я точно знаю, не откажешься увидеть весь мир. Калеб слишком неуравновешенный, слишком упрямый. Он никогда не покинет этот пик, Тирнан. Никогда.

Моргая, я отвожу взгляд. В глазах начинает щипать. Черт бы тебя побрал, Ной.

– Ты хочешь большего. – Он забирает кастрюлю из моих рук и ставит ее на стойку. – Уверен, что хочешь.

Возможно. Может, я хочу увидеть и испытать множество вещей, построить карьеру, попытаться изменить мир к лучшему и оставить свой след.

А может, все это не будет иметь смысла без человека, с которым я смогу разделить свой опыт.

Я смотрю на Ноя. С самого начала сердце подсказывало, что он во многих отношениях лучше мне подходит.

Он – мой здравый смысл. Голос, озвучивающий то, что я и так уже знаю. То, что мне нужно услышать.

Однако мое сердце… Оно чувствует все, без чего я не могу жить.

Запрокинув голову назад, поднимаю взгляд на Калеба. Он заменил лампочку и наблюдает за нами.

– Калеб – твой первый, – слышу слова его брата. – Он не тот, с кем ты должна провести свою жизнь, верно?

Глава 32

Два месяца спустя

Я смотрю на туалетную бумагу, вижу красные пятна и выдыхаю. Мои плечи сразу же расслабленно поникают.

Слава богу. Тихо засмеявшись, быстро привожу себя в порядок. Три дня беспокойства наконец-то подошли к концу.

Так и знала, что следовало установить контрацептивный имплантат. Я принимала противозачаточные таблетки, но они менее эффективны, чем другие методы, а стать матерью в подростковом возрасте совершенно не входит в мои планы.

Пресса и жители Чапел-Пик поднимут хай, если я спущусь с этой горы беременной.

К тому же я не уверена, как к этому отнесется Калеб.

Уже конец апреля. Земля до сих пор покрыта снегом, однако местами проглядывает трава, и воздух теплеет с каждым днем. Джейк сейчас занимается расчисткой дорог.

Два месяца, прошедшие после того, как мы вернули Калеба домой… были сказочными. Я выбросила из головы все, что мне наговорил Ной тогда в феврале, решив наслаждаться оставшимся до отъезда временем. Уединением, покоем, длинными ночами. Никогда еще я не спала так хорошо и не была настолько счастлива. Приступы ночных кошмаров давно прекратились. Мы с Калебом читаем, все вместе смотрим кино или играем в карты. На День святого Патрика я научила Ноя танцевать вальс в гостиной. А сама научилась лазить по деревьям, делать ремни, обновлять сайт «Ван дер Берг Экстрим».

И даже освоила езду на спортивных мотоциклах.

Вскоре мы сможем воссоединиться с остальным миром. Мне еще ни разу в жизни не хотелось, чтобы время текло медленнее. Но, несмотря на мое желание оттянуть этот момент, наступит день, когда придется принимать решения.

Одетая в футболку с длинным рукавом и пижамные шорты, я обнимаю себя, выхожу из ванной и поднимаюсь в нашу комнату на третьем этаже. По моим обнаженным ногам пробегает холодок.

Сегодня приезжает Мираи. Я постаралась привести дом в надлежащий вид, чтобы все было максимально чисто и красиво, лишь бы не дать ей повода разругаться с Джейком. Правда, есть вероятность, что она не сможет сюда добраться. Если Джейку не удастся убрать снежные завалы, Мираи придется переждать в городском мотеле.

По крайней мере, я не беременна. А в случае беременности хотя бы срок оказался маленьким, и внешне это было бы незаметно. Мы с Калебом не можем оторваться друг от друга, иногда занимаемся сексом чаще одного раза в день. Мне повезло, что противозачаточные пока не подвели. Трехдневная задержка сильно меня напугала.

Я останавливаюсь перед зеркалом, которое перенесла из своей комнаты, поворачиваюсь боком и провожу ладонью по животу. Облегающая белая футболка подчеркивает мой плоский торс, однако в течение нескольких тревожных дней я думала, будто внутри появилась частичка Калеба. Частичка нас обоих.

Приподняв край футболки, представляю, как в моем животе рос бы его ребенок, и стараюсь проигнорировать тепло, разливающееся по телу от подобной мысли, ведь я не должна этого хотеть. Это такое клише. Малыш сделает нас с Калебом настоящей семьей, и будем мы жить втроем долго и счастливо.

Но я бы хотела ребенка от него. Когда-нибудь. Хотела бы принадлежать Калебу вечно, увидеть его в роли отца.

Я закрываю глаза, качая головой, потому что знаю правду. О ребенке я задумалась только потому, что не уверена, принадлежит ли он мне. Если забеременею, тогда никаких решений принимать не придется. Моя судьба будет предрешена, я останусь здесь. И незачем нервничать.

Внезапно с лестницы доносится громкий топот. Ной с братом вваливаются в дверь и падают на пол, смеясь. Я замираю. Моя футболка по-прежнему задрана, а руки лежат на животе.

Смех парней затихает. Они поднимают головы, глядя на меня.

Быстро поправляю футболку.

Калеб встает на ноги, смотрит, не моргая. Его брат тоже поднимается, несколько секунд нерешительно мнется на месте, после чего все-таки уходит.

Взгляд парня опускается к моему животу.

– Я не беременна. Просто… дурачилась.

Он прищуривается, в его глазах все еще заметна неуверенность.

– У меня была задержка, – поясняю. – Сегодня утром начались месячные. Я просто… думала о… каково будет… Я… – Запускаю руку в волосы. – Я идиотка.

Пойманная врасплох, нервно смеюсь. Теперь мои фантазии, наверное, вселят в него беспокойство, что я саботирую свои противозачаточные меры.

Но Калеб подходит, накрывает мой живот ладонью и устремляет взгляд на свои растопыренные пальцы. Внутри зарождается трепет, голова едва не идет кругом.

Мы смотрим друг другу в глаза. Не успеваю я опомниться, как он берет меня за руку и ведет вниз по лестнице.

– Калеб, – возражаю я. Что он делает?

Войдя в ванную, парень открывает шкафчик с лекарствами и достает мои противозачаточные таблетки, разворачивается, вновь ловит мой взгляд. На его лице мелькает множество эмоций. Калеб открывает рот, а я перестаю дышать, потому что он, похоже, собирается заговорить. Его дыхание овевает мои губы. Обняв меня, он целует мой лоб, нос, рот. А потом, не разрывая зрительного контакта, выбрасывает таблетки в мусорную корзину.

– Калеб, нет. – Нагнувшись, я достаю их оттуда.

Парень пытается выхватить флакон из моей руки, однако я не отпускаю, прижимаюсь лбом к его рту, закрываю глаза и едва не улыбаюсь. Он хочет, чтобы у нас родился ребенок. Не разозлится и не почувствует себя загнанным в ловушку.

Калеб хочет меня.

Это все, что мне было важно узнать.

– Я не хочу расставаться с тобой, но… – Смотрю на него. – Мы слишком молоды. Слишком… Пережили слишком много дерьма. Мы пока не готовы.

Калеб медленно вытягивает таблетки, и моя хватка ослабевает.

– Я люблю тебя, – шепчу ему. – У нас вся жизнь впереди.

Он завладевает моими губами, настойчиво углубляет поцелуй, обхватывает щеку одной рукой, одновременно стараясь отобрать флакон другой. От движений его языка внутри словно ураган проносится до кончиков пальцев ног. Испустив стон, таю в его объятиях, отпускаю таблетки и в следующую секунду слышу, как они падают обратно в корзину.

Калеб обвивает мое тело руками и несет куда-то. Я не осознаю этого, пока он не кладет меня на нашу кровать.

Он всегда добивается своего. Черт бы его побрал.

Мысленно отмечаю, что нужно будет выудить таблетки из ведра, пока Джейк не сжег мусор.

Мы с Калебом смотрим друг на друга. Он откусывает курицу, а оставшуюся часть кусочка кладет мне в рот. Я сижу за столом у него на коленях, старательно скрывая улыбку. Ему это не удается. Парень широко улыбается, словно у нас есть свой секрет.

И он у нас есть. Мы ведь не пытаемся забеременеть, да? Я до сих пор не достала таблетки из мусорной корзины. Разлучаться с Калебом я совсем не хочу. Идея создать с ним семью мне нравится. Ему почти двадцать два и, кажется, он готов к этому.

Выдохнув, съедаю яичницу, затем загребаю новую порцию вилкой и кормлю Калеба. На завтрак у нас ассорти из остатков, потому что утром мы вернулись в постель. Я не успела ничего приготовить.

Полагаю, нам пока технически не удастся зачать ребенка. У меня начались месячные. В течение нескольких дней я в любом случае не смогу забеременеть. Еще есть шанс вернуться к контрацептивам.

– Ну, все, – говорит Джейк, войдя на кухню, снимает перчатки и бросает их вместе с ключами на стойку. – Дороги открыты.

Снаружи доносится рев мотоцикла. Видимо, Ной, не теряя времени даром, умчался в город к друзьям.

Опустив глаза, ощущаю смутную тревогу. Я бы предпочла пару лишних месяцев зимы. Переведя взгляд на Калеба, замечаю, что он наблюдает за мной. В данный момент меня так и подмывает затащить его в гараж, нагрузить снегоходы и сбежать в рыбацкую хижину. Там снег продержится еще около месяца.

Целый месяц блаженной тишины.

– Где эта женщина переночует? – спрашивает Джейк.

Он поворачивается к нам лицом с кружкой кофе в руке.

Ох, точно. Побег в горы все-таки отменяется. Раз дороги расчищены, Мираи сможет приехать.

– В моей комнате. – Я слезаю с колен Калеба и споласкиваю нашу пустую тарелку. – Спасибо… что согласился принять ее.

Джейк смотрит на меня сверху вниз, недовольно прикрыв веки.

– Я бы предпочел несколько лишних месяцев зимы.

После этого мужчина скрывается в мастерской.

Ага.

Полностью согласна.

Зачерпнув щедрую порцию желейных рыбок, высыпаю их в белый бумажный пакетик и закрываю контейнер.

Я набрала персиковых колец, мишек с корицей, мармеладных драже, к тому же Спенсер сейчас упаковывает для меня миндаль в шоколаде.

Глядя в окно, на противоположной стороне улицы замечаю Калеба, грузящего пиломатериалы в пикап. Он решил попробовать свои силы в столярном деле и сделать нам изголовье для кровати, а я его покрашу.

Парень настоял на том, чтобы поехать в город со мной. После происшествия в баре на мой день рождения, я боюсь, что это лишь вопрос времени, прежде чем полиция… или парни из мотокросс-тусовки пронюхают о его возвращении.

Неподалеку раздается хихиканье. Я смотрю поверх контейнера с острыми тамале и вижу двух девушек возле ретро-коллекции сладостей. Они мельком поглядывают на меня, перешептываются, затем, свернув в проход, окидывают взглядом мои вещи, смеются между собой и уходят.