Остров забвения Хилл Сьюзен

Сорок четыре

— У меня нет настроения никуда ходить, Бренда.

Бренда, стоявшая у нее на пороге, не сдвинулась с места.

— Я знаю. Ты уже говорила мне это по телефону. Так что я поняла, что должна сама прийти и вытащить тебя. Ты идешь. Если ты не хочешь в наше обычное место, можем пойти еще куда-нибудь — та новая пекарня кажется довольно милой, а мы там никогда не были. По средам всегда тихо.

— Извини. Но я бы хотела…

— Я понимаю. Честно. Ты бы хотела засунуть голову под одеяло и никогда больше не вылезать из кровати, и тебе кажется, что все будут пялиться и шептаться за твоей спиной, и у тебя нет сил помыться, переодеться и уложить волосы. Японимаю.

— Но почему?

Теперь они уже сидели в гостиной. Мэрион выглядела измученной, она бессильно откинулась в кресле. Было холодно. Итемно.

— Это неудивительно. То, что ты сделала… это смело.

— Безрассудно, так ты сказала.

— И это тоже. Но это тебя добило. Ты и раньше была как комок нервов из-за всего этого напряжения, ожидания, а теперь еще и встреча с ним… Но, пожалуйста, давай пойдем. Если ты откажешься, мне придется идти домой и есть консервы, потому что больше у меня ничего нет. Явсегда с нетерпением жду наших встреч.

Это, конечно, была правильная тактика. Она знала, что Мэрион отреагирует, если она заставит ее себя пожалеть. Унее на кухне лежала пара прекрасных кусков ягнятины и контейнер с овощами, и, разумеется, никаких консервов. Но цель оправдывала средства.

Мэрион поднялась.

— Нет, так дело не пойдет. Буду готова через пять минут.

Они пошли в пекарню на Лэйнс. Там было пусто, так что Бренда пошла к столу у окна.

— А мы можем сесть подальше, Брен? Если ты не возражаешь.

— Ну, нет, только в окно мы сможем видеть, что происходит.

— В это время дня ничего не происходит.

— Там ходят люди, в магазинах зажигаются огни… Это хороший стол.

Мэрион продолжала стоять. Официантка замерла за их спинами, держа в руках огромные меню.

— Ой, ладно, сама решай, где хочешь сидеть.

Они заняли стол в углу, который ниоткуда не было видно.

— Ты в порядке, Мэрион? Ядумала, ты взбодришься, если мы сходим в какое-то новое место. Спасибо, — сказала она официантке.

Мэрион беспомощно посмотрела в меню.

— Столько всего… Как-то все очень сложно.

— Нет. Не обращай внимания на правую колонку, это завтрак. Ина то, что внизу, — это детское меню. Поняла? Так, смотрим в левую. Блок наверху — это закуски, потом рыбные блюда, потом мясные, потом вегетарианские и в самом низу пудинги. Ана обратной стороне напитки. Ничего сложного, правда?.. О, Мэрион. — Она быстро протянула к ней руку. Вглазах Мэрион стояли слезы, лицо было совсем бледное и испуганное. — Что такое? Не нужно мне было настаивать на том, чтобы мы пошли. Ты себя нехорошо чувствуешь?

— Я в порядке.

— Это все после похода в тюрьму.

Мэрион вытерла слезы.

— Я просто слабая.

— Нет. Это последнее, что про тебя можно сказать. Слушай, может, возьмем по бокалу вина? Это поможет?

Это помогло. Они заказали себе блюда, на лицо Мэрион вернулись краски.

— Извини, — сказала она. — Если ты правда хочешь знать, я чувствую себя просто ужасно с тех пор, как съездила к Рассону. Раньше у меня никогда такого не было, я не знаю, что со мной происходит. Япросыпаюсь от тошноты, меня мутит, и я боюсь… чего-то.

— Чего?

— Того, чего не стоит бояться. Яухожу спать и просыпаюсь с колотящимся сердцем. Мне постоянно кажется, что в доме кто-то — или что-то — есть. Ябез конца проверяю замки на двери. — Она замолчала, когда официантка принесла их тарелки. — Ясхожу с ума? Может, это не имеет к нему никакого отношения. Может, я просто схожу с ума или у меня развивается деменция.

— Нет. Это не так. Влюбом случае деменция начинается не так. Ия не думаю, что так начинается безумие.

Мэрион гоняла кусок рыбы по тарелке. Это была прекрасная рыба, морской окунь, но она не смогла съесть ни одной вилки — каждый раз ее горло как будто сжималось.

— Прости.

— Просто пей свое вино и не беспокойся. Ничего не случится. — Бренда доела свои лингивини с крабом. Паста была восхитительной, но она чувствовала себя ужасной обжорой, поглощая еду перед своей несчастной подругой.

Они ушли через час.

— Прости, прости меня, мне очень жаль, — повторяла Мэрион. — Ты теперь никогда не захочешь снова со мной куда-нибудь пойти. Явсе испортила.

— Так, слушай, вот стоянка такси, сегодня тебе не надо мучиться с автобусами. Сначала он может закинуть меня. Ине спорь.

Но она уже совсем устала и расклеилась. Поездка оказалась короткой. Бренда помахала ей рукой от своей двери, и они завернули за угол.

— Сколько я вам должна?

Но Бренда уже заплатила за них обеих, обо всем подумала. Она показала себя настоящим добрым другом, и Мэрион стало стыдно, что она составила ей такую отвратительную компанию, не доела прекрасный ужин — вообще зачем-то вышла в город. Больше она не повторит эту ошибку.

Такси уехало, она открыла калитку, и собственный дом уставился на нее своими темными пустыми окнами. Вдомах с обеих сторон от нее окна были плотно занавешены шторами, за парой мерцал телевизор. Она прошлась по дорожке. Было слишком тихо.

Кто-то открывал ее входную дверь. Точно. Ключ как-то странно вошел в замок. Дверь поддалась слишком просто. Обычно ее надо было подергать и потрясти, и на самом деле только Мэрион она поддавалась без проблем.

Она отперла ее — дверь открывалась внутрь, в прихожую — и сделала шаг назад. Темная тишина. Мимо проехала машина, и она повернула голову, думая остановить ее, позвать на помощь. Или она может пойти к соседям. Мэйсоны были довольно закрытыми людьми, но чрезвычайно милыми, и она знала, что Джон согласится зайти и все проверить для нее.

Секунду она колебалась, стоя на порге прихожей, но потом развернулась и быстро зашагала по дорожке.

— Там ничего нет, в доме никого, и, если честно, Мэрион, не похоже, что кто-то заходил внутрь. — Джон сразу вышел на ее зов и осмотрел дом, прежде чем позвать ее внутрь. — Все выглядит нетронутым — только если не забрали какие-то ценности, но это тебе самой надо смотреть. Иди, оглядись при мне, проверь.

Она проверила. Ничего. Никто не заходил в дом, ничего на пропало и даже не было сдвинуто с места. Она тяжело опустилась на краешек дивана.

— Извини, пожалуйста, — сказала она.

— Эй, не говори глупостей, ты все правильно сделала. Ятолько рад, что смог тебя успокоить. Яже успокоил, правда?

Да, конечно, ответила она ему. Вдоме никого не было.

Но на самом деле нет. Было что-то странное с дверным замком. Нужно было попросить его проверить замок, вот идиотка. Какая идиотка. Ей не хватало смелости сходить и снова открыть и закрыть его. Авернуться и попросить сделать это Джона она тоже не могла. Она просидела на самом краешке дивана еще очень долго, так и не сняв пальто, с колотящимся в груди сердцем. Она знала, что никого в доме не было, ни сейчас, ни раньше, что она заглянула в каждый угол вместе с Джоном Мэйсоном, который страховал ее, и не нашла ничего необычного, ничего не услышала, не почувствовала, не унюхала, не нащупала. Никого.

Она встала. Плотно задернула шторы. Повесила свое пальто на крючок. Отперла и снова заперла дверь. Задвинула засов. Проверила все задвижки на окнах.

Она сходила наверх и проделала все то же самое, не включив нигде свет, быстро помылась, отправилась в постель в полной темноте и лежала, объятая неподдельным ужасом: у нее в голове было как на американских горках, которые то внезапно падали с высоты тысячи футов, то снова взмывали вверх, носясь по кругу, и она чувствовала тошноту и дурноту, и вся комната кружилась вокруг нее. Кружилась и кружилась. Ее глаза были широко распахнуты, потом она крепко закрыла их, но комната продолжала кружиться. Кружилась и кружилась.

СТОП.

Она резко села в постели, потому что услышала чей-то крик, но потом, окончательно проснувшись, поняла, что это ее собственный голос. Она включила лампу на прикроватной тумбочке. Вокруг было тихо. Кошмар.

Но потом раздался звук, откуда-то снизу, скрип или шорох, и она снова выключила лампу. Светящиеся туристические часы показывали десять минут четвертого. Десять минут четвертого, когда все уже спят, и в окнах нет теплого успокаивающего света, и даже уличные фонари приглушают ради экономии энергии. Она потянулась к своему телефону, но потом снова услышала звук и так испугалась, что смахнула телефон на пол. Он упал не на ковер, а прямо на деревянные доски с таким грохотом, что соседи наверняка проснулись.

Она сидела и дрожала, хотя было совсем не холодно. Снова звук. Не скрип, нет, скорее шуршание и постукивание, и раздавалось оно не со стороны окна в гостиной снизу, а ближе к двери, которая вела в коридор и прямо на лестницу.

Она свесилась с кровати, взяла телефон и, когда зажегся экран, открыла список самых часто используемых номеров и нашла телефон Бренды.

Трубка долгое время гудела, прежде чем включился автоответчик, но, когда он начал говорить, его прервал голос Бренды.

— Алло? Кто это? Подождите, мне нужно включить свет.

— Бренда, пожалуйста…

— Мэрион? Это ты? Сейчас же ночь, что случилось? Ты в порядке?

— Нет, тут кто-то внизу, я слышу звуки, я уверена.

— Тогда звони в полицию, не трать на меня время! Позвони им сейчас на 999 и набери мне, хорошо?

Теперь звук изменился. Тихие удары и стук, и скорее где-то в глубине кухни, хотя точно сказать было нельзя. Она дважды пыталась набрать номер. Унее соскальзывали пальцы и все плыло перед глазами, когда она смотрела на экран. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но после них еще сильнее запаниковала, так что, когда настал момент говорить, она не могла совладать с голосом еще несколько минут. Но они были терпеливы и продолжали спрашивать, какая служба ей нужна, и в конце концов она справилась. Но когда ее перевели на полицию, она смогла произнести только свое имя и адрес, а потом залилась слезами.

Скрючившись, она сидела на стуле с растрепанными волосами, обхватив себя руками, и ждала. Она ждала, хотя теперь все звуки исчезли: и внутри, и снаружи ее дома стояла мертвая тишина. Ей было все равно. Ей был кто-то нужен.

Через пятнадцать минут прибыли две женщины из полиции, обошли кругом дом, сад и всю улицу с обеих сторон, но не нашли абсолютно ничего.

— Это могла быть кошка, или лиса, или даже барсук, — сказала одна из них. — По ночам они в огромном количестве шастают по участкам, вы себе не представляете. Абарсуки умеют создавать особенно много шума. Тем не менее сейчас никаких лис или барсуков поблизости нет — мы даже кошек не видели — и точно нет никаких признаков присутствия человека. Пожалуйста, не переживайте, миссис Стилл, нельзя быть слишком осторожной, вы правильно сделали, что позвонили.

— Я чувствую себя такой дурой.

— Пожалуйста, не говорите так… Сейчас глубокая ночь, вы тут одни, и вы услышали посторонние звуки. Конечно, вы испугались. Всегда звоните нам, мы приедем и все внимательно проверим — мы для этого и нужны, так что не надо колебаться, хорошо?

Они даже не выпили горячего чая или кофе, потому что им поступил вызов, и они сразу же уехали. Патрульная машина укатила вверх по дороге, и внезапно в доме снова стало тихо. Тихо, глухо и пусто.

— Бренда?

— Я как раз собиралась звонить тебе. Ты в порядке, Мэрион? Полиция приезжала?

Она ей все рассказала, хотя рассказывать особо было нечего.

— Они с такой ответственностью ко всему подошли. Ячувствовала себя ужасно глупо.

— Можешь перестать говорить такие вещи? Слушай, хочешь я приеду и останусь с тобой? Ялегко могу вызвать такси, они работают всю ночь.

— Нет, нет, я в порядке. Мне на самом деле стало гораздо лучше после того, как они приехали и ничего не нашли. Они сказали, что это могла быть лиса, которая бегала по саду и искала мусорный бак. Городская лиса.

— Дело не в том, что я верю, что кто-то бродил у твоего дома, а в том, что я знаю, насколько это выбило тебя из колеи и как ты испугалась. Это все из-за Ли Рассона, Мэрион, и ты знаешь это, и я не удивлена. Если бы не это, ты бы даже раздумывать не стала. Просто взяла бы кочергу и сама спустилась туда.

Мэрион рассмеялась. Бренда права. Унее расшатались нервы после этого похода в тюрьму, но у кого бы не расшатались?

— Я должна просто взять себя в руки. Мне не нужно, чтобы ты приезжала и оставалась со мной, мне нужно поставить себе мозги на место. Но спасибо, Бренда, ты хороший друг, и я знаю, что ты бы это для меня сделала.

Она заперла дверь, закрыла ее на задвижку после прихода полиции и теперь проверила ее снова. Потом она вернулась в постель, где строго сказала себе, что находится в полной безопасности, что ничего не случилось и не случится и что сейчас она заснет и будет спать до тех пор, пока полностью не рассветет.

Удивительно, но так и произошло, так что она не слышала, как патрульная машина вернулась, остановилась, два офицера вышли, снова быстро обошли ее дом спереди и сзади и уехали.

С утра она вышла в сад, чтобы убедиться, что никто не пролез под забором или через него и не вошел в боковую калитку и что нигде нет следов человека или животного. Их не было. Она ответила Джону Мэйсону, который окликнул ее, что она в порядке. «Кажется, я слышала какие-то звуки».

Только слабое эхо тоненького голоска в ее голове повторяло, что да, она слышала какие-то звуки. Она слышала.

Сорок пять

Он открыл глаза и увидел перед собой гирлянду из розовых пушистых фонариков, подвешенных над изголовьем кровати, и свою сестру, стоящую над ним с чашкой дымящегося кофе. Он сел и застонал.

— Эта кровать не рассчитана на шестифутового офицера полиции.

— Скажи спасибо, что тебе вообще выделили кровать, не говоря уже о кружке горячего кофе, учитывая то, что сейчас тврится в этом доме. Феликс свалился с лестницы, но все нормально, он пошел в школу, папа жалуется, что ему больно дышать, а Кирон отправился на работу в отвратительном настроении. Давай, бери.

— Спасибо… Тебе не обязательно меня дожидаться.

— Мне нужно поговорить с кем-то вменяемым и способным рационально мыслить.

— Знаешь что? Утром я должен быть у себя в квартире, но почему бы нам не украсть себе этот вечер? Яотведу тебя на ужин. Поговорим нормально.

— Боже, звучит отлично. Мне нужно проверить своих, но да, давай. Как рука себя чувствует по утрам?

— Неплохо. Наверное, мне уже назначено время в больнице, когда я смогу примерить новую. Стоит только выучить новый набор правил и ее систему управления, и я снова полноценное, функциональное человеческое существо!

Кэт строго на него посмотрела.

— Ты никогда и не переставал им быть. Ты же это понимаешь, правда? Яне пытаюсь преуменьшить значение потери руки, Сай, это серьезное повреждение, и оно, разумеется, оказало на тебя сильное влияние во всех отношениях, в том числе психологическом. Ине надо на меня так смотреть. Но ты никогда не переставал быть Саймоном, целым и невредимым.

— Да, доктор.

— Я серьезно.

Он скинул с себя узкое одеяло, испещренное мелким узором в розовый цветочек.

— О, и ты оставил телефон на кухне, и он вибрировал. Вот.

Решив, что там не может быть ничего срочного, потому что он еще не вышел на работу, а другие важные сообщения он получал только от тех, с кем и так в данный момент находился под одной крышей, он не стал проверять телефон. Он принял душ, снова собрал вещи и спустился с сумкой вниз, на кухню, а потом приготовил себе и Кэт яйца с беконом.

Потом он взглянул на экран. Три пропущенных звонка, все сделаны этим утром, первый в полседьмого, последний полчаса назад. Все от Кирсти.

Он не перезвонил. Он несколько секунд молча смотрел на телефон, а потом, когда зашла Кэт, убрал его в карман. Он умел мысленно что-то отставить, закрыть ментальную дверь, оставить это там и не открывать ее до тех пор, пока не сможет уделить вопросу все свое внимание и разобраться с ним. Он хорошо изолировал одно от другого и занимался этим всю жизнь. Он был экспертом. Именно так он справлялся с проблемами и затруднениями всегда — и на работе, и в личной жизни.

— Спасибо, братик. За мной должок.

Он налил ей кофе.

— Расскажи мне об этом своем новом проекте.

Кэт покачала головой.

— Вечером. Мне еще нужно разобраться с кучей всего, и хотелось бы иметь побольше времени, чтобы спокойно все объяснить. Ты в порядке? — Она знала его как облупленного. Она знала, как он справляется с неприятными новостями, с задачами, которые не может решить с наскока, с тем, от чего бы он вообще хотел уклониться. На его лице появлялось характерное отсутствующее выражение, и сейчас она его узнала.

— Конечно. Мне нужно еще что-нибудь взять домой. Могу рассчитывать, что ты меня подвезешь?

— Сначала нужно сходить к папе. Сэм пока спит. Когда он был у тебя, он тоже спал по полдня?

Саймон пожал плечами. Сэм. Его приезд. Остров. Все это осталось за закрытой дверью.

— Подожди полчаса. Уотца с дыханием еще не все наладилось, но стало гораздо лучше. Он беспомощный, как котенок, и очень бесится по этому поводу, но меня это не волнует. Яотнесу ему что-нибудь на завтрак. Унего есть газета, радио, чистые простыни и книга, называется «Не навреди», про нейрохирургов. Он справится.

— Когда он сможет поехать домой?

Кэт поморщилась.

— Кирону он не нравится, и ему не нравится, что он здесь, отчасти потому что он воспринимает его как преступника, который смог формально избежать наказания, но по-прежнему виновен.

— Кирон прав.

— Я знаю. Но он приводит слишком шаткий аргумент против того, чтобы отец находился в этом доме.

— И какой же?

— Это может отразиться на репутации офиса старшего констебля.

— Полная хрень!

— В общем, да.

— Кэтрин… где ты? Яне могу найти свои очки.

Через пару часов Кэт подбросила Саймона до его квартиры после похода в супермаркет. Он включил отопление, выбросил девяносто процентов почты, в основном ненужные каталоги и проспекты, загрузил стиральную машину, поправил жалюзи в тех местах, где они провисли, выбросил пару ботинок, которые отслужили свое и теперь были готовы отправиться на помойку.

В итоге, когда он уже не смог найти, чем себя занять, он снова проверил телефон. Тарансуэй был далеко. Но все еще близко. Слишком близко.

Сообщение.

«Йен пропал. Можешь перезвонить мне? К.».

Он проигнорировал его, как и еще одно голосовое сообщение.

Саймон встал и подошел к окну. День был серый, слегка туманный. Могучее здание собора возвышалось справа от него, дома в квартале казались совсем маленькими — ряды милых кукольных домиков с ровно высаженными между ними деревьями и аккуратно подстриженными лужайками с обеих сторон. Он посмотрел вниз. Аперед его глазами стояла барная стойка в пустом и тихом пабе, а за ней Йен, опрокидывающий свой виски с искаженным страдальческим лицом. Йен.

Он должен сейчас же позвонить Кирсти и выяснить, не случилось ли еще чего-нибудь, даже если Йен уже вернулся, а все просто перепугались и не более того, хотя он только ушел прогуляться, чтобы проветрить голову.

Если он не вернулся, значит, он сел на вечерний паром и пошел в полицию. Саймон дал ему шанс, а потом уехал, ничего никому не сказав. Йен доверился ему. Он знал, что это правильный поступок. Он убил Сэнди Мердок. Иоб этом знал только Саймон.

Если бы он не был задействован в этом деле лично, он перезвонил бы Кирсти сразу же, выяснил, что происходит, и сделал, сказал бы все, что от него требуется. Но он был задействован. Он был главным офицером расследования, назначенным полицией Шотландии, и продолжал его, даже когда передал дело. Насколько он знал, это считалось нарушением, но не смертельным, к тому же кто мог об этом узнать? Однако потом, когда у него только появились подозрения насчет Йена, и уж тем более после разговора с ним было совершенно понятно, что он не имеет права утаивать какие-либо факты, касающиеся Сэнди Мердок. За то, что он предупредил Йена, за то, что не передал информацию, за то, что покинул остров, никого не известив о произошедшем, — за что угодно из этого он мог получить дисциплинарное взыскание или даже быть уволен из полиции. По крайней мере, он думал, что мог. Полиция Шотландии была отдельной структурой, независимой от полиции Великобритании, и он был вне ее юрисдикции; с другой стороны, он оказался в ней, когда его назначили ответственным после исчезновения Сэнди и обнаружения ее тела.

С моральной точки зрения Серрэйлер не чувствовал себя виноватым из-за того, как поступил с Йеном, и он никогда особо не углублялся в формальности.

Он мог бы проигнорировать сообщение Кирсти. Ничего не случится, это ни на что не повлияет и не повлечет за собой никаких последствий, помимо возможности пошатнуть их и так сомнительную дружбу.

Но он участвовал в расследовании, и на нем лежала ответственность за чистосердечное признание Йена. Меньшее, что он мог сделать, — это следить за событиями. Раньше он не задумался бы ни на минуту, но он понял, что изменился — и кто знает, временно ли это?

Когда его телефон зазвонил в очередной раз, он даже не взглянул на него. Он совершил пробежку по набережной и вернулся через пекарню, где выпил два черных кофе и прочитал газету, висящую на прикрепленной к стене большой палке, как в Париже. Заказал столик на вечер для них с Кэт. Пошел по магазинам, купил себе две пары черных ботинок и светло-голубой кашемировый свитер. Магазин мужской одежды был в паре домов от книжного. Было несколько новинок, которые он мысленно отметил про себя после прочтения свежих обзоров и хотел полистать, а еще у него кончались блокноты для скетчей, которые всегда продавались в этом магазине, — возможно, их откладывали специально для него. Он прекрасно осознавал, что все эти занятия — просто способы отвлечься, но, когда телефон снова завибрировал у него в кармане, н так и не решился достать его.

Дверь в книжный была открыта, но внутри не оказалось ни одного посетителя. Он сразу направился к полке «Новинки».

Когда он оказался рядом с ней, к нему подошла сотрудница, расставлявшая книги на полках.

— Я могу помочь, или вы хотите сами… — Апотом она запнулась. Замолчала. Замерла. Итак и застыла, со стопкой книг под мышкой.

— О.

Он забыл! Итеперь так же застыл, слегка повернув к ней голову, и совсем растерялся, что с ним редко бывало, и начал путаться в словах, и весь его речевой аппарат как будто парализовало.

В конце концов ему удалось выдавить:

— Рэйчел.

Она не шелохнулась. Наверное, так бы никто из них не пошевелился и не сказал бы ни слова, потому что никто не знал, что делать и что говорить, настолько они погрузились в водоворот чувств, переживаний и сомнений. Стыда. Но вошли сразу два посетителя, один хотел обменять книгу, а другой спрашивал, где находится отдел кулинарии. Так что они отвлекли внимание Рэйчел.

Саймон поспешно выскользнул за дверь.

— Трус, — сказала Кэт. Они встретились у дверей пекарни, и когда она увидела, что он выглядит встревоженным, Саймон рассказал ей обо всем, хотя никому другому не рассказал бы никогда в жизни. Они хотели посидеть в тишине, но когда их привели к их столу, он оказался в самой глубине и там было слишком темно.

— А есть что-нибудь поближе к окну? Или у самого окна?

— Есть, вы можете занять пятый столик слева, но там будет не так тихо, а вы просили…

— Все отлично, спасибо, этот гораздо лучше. — Он одарил официантку одной из своих самых неотразимых улыбок.

— Большой бокал новозеландского совиньон блан, если у вас есть, и большую водку с тоником. Спасибо большое.

Она принесла и поставила перед ними свечку под маленьким стеклянным куполом, кувшин с ледяной водой и меню, за что была вознаграждена очередной улыбкой.

Кэт испытующе на него посмотрела.

— Что это было такое?

— Мне не нравится там сидеть… Надо было об этом подумать.

— Почему?

Он покачал головой.

— С отцом все нормально?

— Нет, он просто одна сплошная головная боль, но сегодня вечером с ним Кирон, а с ним он связываться не захочет. Он всегда сначала зовет Сэма, но Сэм ушел в стрелковый клуб, так что на какое-то время ему придется затихнуть. Сай, ты правда забыл про то, что книжным магазином владеет Рэйчел?

— Ну, на самом деле я помнил, но только не в тот момент, когда проходил мимо и вспомнил про пару вещей, которые хотел купить. Япросто зашел. Это не важно.