Войны Миллигана Киз Дэниел

— Я считаю пагубной директиву штата Огайо, рассматривающую период времени, проведенный в психиатрической клинике, как часть условно-досрочного освобождения, — заявил он, — и я рассчитываю использовать инцидент с Миллиганом для пересмотра этого закона и внесения необходимых изменений.

Джим Кура, адвокат, выделенный для безвозмездного представления Билли в суде графства Франклин, сомневался, что именно это настоящая мотивация Шумейкера.

Случай, ставший популярным благодаря СМИ, подобный случаю Билли, казался ему совершенно неприемлемым в качестве причины для пересмотра директивы.

— Это просто нелепо, — подтвердил он, — и я сказал это Шумейкеру. Нет никакого смысла претендовать на возможность изменения закона, основываясь лишь на вопросах дела Миллигана. Для этой цели нужно искать более подходящие, универсальные случаи. Дело Миллигана бесполезно для прецедентного права — оно слишком уникально, чтобы представить хоть один четкий прецедент для другой ситуации.

Позднее Кура пояснил:

— Я вижу и более правдоподобное объяснение. Билли знаменитость. В глазах представителей власти, типа Шумейкера, он стал символом — символом человека, побеждающего систему. И как следствие, они жаждут мести… Случай Билли просто создан для политической эксплуатации. Нападать на Миллигана все равно что нападать на Саддама Хусейна. Он — легкая добыча для политиков и прессы. Людям интересны подобные вещи, так было всегда. Это продает их газеты, и приносит им голоса. — Джим Кура сложил руки. — Билли пришлось в одиночку бороться против толпы могущественных людей. Синдром множественной личности, а также психические проблемы в целом превращают вас немного в параноика. Естественно, если на вас действительно нападают — вы больше не параноик. Так вот, вне всяких сомнений — люди нападают на Билли.

Когда Шумейкер узнал, что судья Мартин приказал перевести Миллигана в открытый корпус под ответственность доктора Кэролин, он направил директору Центральной психиатрической клиники Огайо новое постановление об аресте Билли.

Вот отрывок из этого документа, датированного 27 июня 1985 года:

Настоящим документом, мы наделяем вас правом и просим произвести арест и заключение под стражу Уильяма Стэнли Миллигана, который должен будет находиться в распоряжении службы условно-досрочного освобождения, в соответствующем учреждении. Этот документ является единственным необходимым документом для ареста.

Так как условия его условно-досрочного освобождения были нарушены, то режим освобождения под поручительство для него также недоступен.

К. Хатчинсон Бардин, директор отделения ЦПКО, регулярно встречалась с Билли: она отвечала за контроль его личного дела и осуществляла его лечение арт-терапией. 1 июля 1985 года мисс Бардин написала отчет, в котором заявила, что Миллиган придерживается установленного в корпусе регламента. Он постепенно увеличивает время, проведенное вне лечебного отделения: он использует его на занятия бегом, посещение кафетерия и прогулки с другими пациентами.

В следствие этого, судья Мартин разрешил Миллигану выходить из клиники в сопровождении ограниченного количества ответственных лиц, среди которых была Бекки Б, молодая выпускница университета Огайо, которая встречалась с Билли во время его испытательных прогулок в Афинах.

Бекки и сейчас регулярно навещала его в Коламбусе.

К концу беседы с девушкой, социальный работник Билли Глория Цастроу сделала вывод, что она — искренняя и рассудительная. Бекки только что сдала экзамен на степень бакалавра психологии, и искала место работы, связанное с психологией раннего детства, а также надеялась преподавать спортивную психологию в университете.

Но в своем ежедневнике Цастроу так же отметила, что Билли теряет чувство времени. Он не способен вспомнить, что с ним произошло. Он забывчив и беспокоен, ему все чаще требуется напоминать о встречах и мероприятиях, на которые он записан…

Доктор Кэролин связалась с Дэвидом Колом, чтобы больше узнать о результатах, достигнутых Билли в Афинах с помощью амитала натрия. Наткнувшись на протест медицинского персонала о назначении этого успокоительного, вызывающего сильнейшее привыкание, Кол заверил их, что амитал производил на Билли отличный эффект, чем на других людей. Этот раствор на время перемешивал все его личности.

По причине ухудшения состояния Билли, а также основываясь на твердой уверенности и поддержке доктора Кола, Кэролин снова начала лечение амиталом натрия.

— И во второй раз я просто опешила, — рассказывала она. — Потому что Билли тотчас собрался в единое целое, стал совсем другим человеком. Конечно, это продолжалось лишь около шести часов, пока действовало лекарство, (если принимать его трижды в день). Наверное, Билли не принимал препарат в необходимом количестве. Думаю, иногда он все же меня подводил. Однако, бесспорно это лечение доказало свою эффективность.

Психиатр зарегистрировала в своих записях наблюдений следующее, датированное 29 августа 1985:

«Пациент ведет себя менее напряженно с тех пор, как принимает амитал. Больше не заикается и не теряет сознание, его память продолжает улучшаться. Пациент утверждает, что больше не способен распадаться на отдельные личности: „Всю свою жизнь я привык к тому, что распадаюсь на несколько личностей и пускаю этот процесс на самотек. Теперь я должен противостоять реальной жизни“.

Раньше, описывая ей периоды спутанного времени, Билли сравнивал их с кинолентой, в которой не хватает нескольких кадров.

— Я будто только начинаю вести автомобиль, но в мгновение ока — он щелкнул пальцами — я уже проделал километр пути. И я продолжаю управлять машиной. В этот период я теряю контроль над сознанием. Похоже на резкий обрыв фильма, что-то вроде внезапного пробуждения. Представьте себе, что вы только допели песню до середины, а она вдруг оборвалась.

15 сентября 1985 года телеканал Афин показал документальный фильм о жизни Билли Миллигана. В материалах можно было увидеть интервью Бекки Б., в котором девушка утверждала, что подвергалась сексуальным домогательствам со стороны членов окружной прокуратуры Аллена. Бекки объясняла, что пока она подрабатывала официанткой в Студии 38, некоторые сотрудники этой прокуратуры заявили ей, что если она пойдет с ними, то дело Миллигана будет остановлено.

Адвокаты прокурора подали жалобу на телеканал, требуя запретить показ фильма. Режиссер, вынужденный изменить фильм, чтобы избежать судебных преследований, решил вырезать скандальные эпизоды:

— Я вырежу их и заменю куском черной пленки, чтобы публика знала, что мы подверглись цензуре.

18 октября судья Мартин разрешил Билли выходить за пределы больницы для работы на полставки в адвокатском бюро офиса Рэнди Дана, с условием, что он будет следить за работой Билли и найдет кого-нибудь для его сопровождения. Также Билли будет возвращаться в больницу каждый день в обед для приема лекарств.

Дана внес Билли в список работников адвокатского бюро как служащего офиса Огайо, с минимальной оплатой труда.

В начале ноября 1985, один из работников Дана получил по почте аудиокассету. Она содержала конфиденциальный телефонный разговор Билли с Гэри Швейкартом, записанный без их ведома в тюрьме округа Афины. В разговоре Швейкарт обещал вместе с Дана защищать Миллигана в суде по делу о стрельбе в сарае. Вскоре после этого шериф Аллен арестовал Миллигана.

Дана немедленно подал прошение о снятии всех обвинений по делу о сарае, потому что запись нарушала конституционные права Билли.

19 ноября, во время тщательного допроса Швейкарта в рамках судебного заседания в Афинах, шериф Аллен категорически отрицал свою причастность к этой записи.

— Этой записи не было. Она никогда не существовала, — заявил шериф, — это физически невозможно.

Тем не менее, полицейский Бартлетт показал в суде, что шериф указал ему место хранения этой магнитофонной ленты в полицейском участке, а затем приказал проверить ее, добавив: „Убедись, что за тобой никто не следит“. Бартлетт также заявил под присягой, что он, спрятав в кармане магнитофон, набрал тот же номер, что и Миллиган, а затем, оставаясь на расстоянии менее метра, в течение двадцати минут вел запись их разговора со Швейкартом.

Судья Томас Ходсон снял с Билли все обвинения по делу о перестрелке в сарае. 3 декабря, прежде чем вынести свое решение, он подчеркнул, что ни один американский заключенный никогда не был записан на пленку во время беседы со своим адвокатом. „Нет ни единого подобного случая ни в штате Огайо, ни в федеральных архивах“.

В судебном постановлении, которому было суждено войти в историю, Ходсон уточнил: „Абсолютная конфиденциальность связей между обвиняемым и его адвокатом — это традиция, которую мы чтим на протяжении всей нашей истории. Она является одной из важнейших гарантий нашей судебной системы, основным элементом контроля над властью, которая надежно сохраняет целостность этой системы. В данном случае, это право было нарушено штатом Огайо, который нанес нашей Конституции неизлечимую рану“.

М. Уоррен, окружной прокурор, которого с недовольным видом сопровождал шериф Аллен, выходя из суда, заявил репортерам, что его ведомство обжалует решение.

Билли был уверен, что теперь суд округа Франклин восстановит его право на „освобождение с испытательным сроком“. Вопреки всем ожиданиям, суд постановил, что он должен будет остаться на лечении в ЦПКО, под наблюдением доктора Льюиса Линднера.

Гэри Швейкарт был в бешенстве. Это решение напомнило ему вердикт апелляционного суда, признавший перевод Билли из Афин в Лиму „серьезным нарушением“ его прав, но не принявший никаких мер для исправления этой несправедливости. Спустя шесть лет, этот сценарий повторился. Конституционные права Билли вновь были нарушены, и суд опять ничего не сделал, чтобы это исправить. Вопреки так называемой приверженности правосудию, они собирались еще два года держать его в заключении под присмотром доктора Линднера.

Когда Рэнди Дана спросил у суда, какие условия потребуются, чтобы Билли разрешили покинуть больницу, судья и терапевтическая команда ответили, что ему надо будет найти работу и доказать свое стремление ее сохранить. После безуспешных попыток найти работу для Билли в частном секторе, Дана принял его на два месяца в качестве фактотума в адвокатскую контору. Каждое утро его будут забирать, чтобы отвезти на работу.

Доктор Стелла Кэролин не хотела, чтобы Билли пропускал прием лекарств в обед, и чтобы ему не пришлось ждать приема препаратов до возвращения в больницу, она потребовала, чтобы ее пациент имел право приносить с собой на работу дневную дозу препаратов. Билли мог бы принимать их самостоятельно и регулярно проходить контроль анализов крови и мочи. Контрольные записи, сделанные психиатром в этот период, были полны оптимизма, вызванного постоянными успехами Билли и стабильностью его слияния от приема амитала натрия.

Через шестьдесят рабочих дней Рэнди Дана был вынужден разорвать контракт с Билли. Адвокат сделал это крайне неохотно. Он симпатизировал своему клиенту и был обеспокоен испытаниями, выпавшими на долю молодого душевнобольного.

Гэри Швейкарт объяснил Билли, что Дана — отличный адвокат, хоть и прокурор в прошлом.

— Слушай все, что скажет тебе Рэнди. Даже если он вынужден выполнять государственные процедуры в рамках своей практики в адвокатской конторе, он на твоей стороне.

Билли внимательно слушал, когда однажды провожая его в больницу, Дана сказал:

— Билли, если когда-нибудь тебя освободят, уезжай на запад. И не останавливайся, пока не пройдешь хотя бы три города подряд, где никогда не слышали о Билли Миллигане. Сбрей бороду, смени имя и начни новую жизнь».

Чтобы стать другим человеком, потребуется время и стратегия, подумал Билли, заинтересованный в том, чтобы начать свой путь немедля.

Для начала он купил несколько национальных газет. Тщательно просмотрев рубрики некрологов, он отыскал имя человека, подходящего по возрасту и умершего недавно. Затем позвонил в бюро ритуальных услуг, упомянутое в сообщении о смерти.

— Добрый день, говорит страховая компания «Верность», — сказал он. — Мы хотели бы проверить свидетельство о смерти Кристофера Эжена Карра, чтобы выплатить страховку. Мы не хотели бы беспокоить членов семьи Карр в период траура.

Он спросил полное имя, номер свидетельства социального обеспечения, дату рождения и имена близких родственников умершего. Сотрудник все это сообщил ему по телефону.

Затем Билли отправил заявление о потере карты в службу социального обеспечения, попросив о замене, и заполнил бланк с информацией, которую сообщил ему сотрудник похоронного бюро. Получив по почте новую карту, он отправился в Бюро автотранспортных средств Огайо, где получил водительские права на имя Кристофера Эжена Карра.

Теперь он был готов последовать совету Рэнди Дана, когда суд в конце концов выпустит его на свободу. Он не будет терять ни минуты свободы. Он направится прямо на запад, как предложил Рэнди, и поспешит исчезнуть.

Доктор Кэролин написала в своих контрольных заметках от 13 февраля 1986 года:

«Пациент выполняет мои инструкции и всегда готов к сотрудничеству с тех самых пор, как я являюсь его терапевтом. Он начинает защищаться от сотрудников, когда ему кажется, что его внутренняя целостность под угрозой. На данный момент, я не вижу никаких оснований продолжать его лечение. Пациент проявляет удовлетворительную ясность сознания, понимая необходимость принимать препараты. Он осознает всю степень важности лечения вплоть до полного восстановления в обществе, а также понимает, что если он совершит преступление или каким-то образом нарушит закон, то понесет ответственность за свои действия и, если его осудят, сядет в тюрьму».

Кроме того, она порекомендовала предоставить Билли право проводить ночи вне больницы, но по установленному порядку. Вскоре судья Мартин разрешил ему уходить на ночь, при условии, что Билли найдет себе работу на полный рабочий день.

Несмотря на все обстоятельства, команда терапевтов не переставала оспаривать эффективность этих мер, и продолжала откладывать его ночные выходы. Кэролин была возмущена их отношением.

— Мне кажется, на данном этапе пациент имеет право отказаться от ограничений программы, предназначенной для пациентов c хронической задержкой развития — главным образом, для больных шизофренией. Способности пациента гораздо выше тех, на кого рассчитана эта программа, и заставлять его дальше ее придерживаться значило бы препятствовать полному восстановлению душевного равновесия пациента.

Хотя Рэнди Дана и думал, что намерения Департамента психического здоровья были самыми благими — содержание Билли под своей юрисдикцией помешало бы службе УДО арестовать его, — он подчеркнул, что его пребывание в психбольнице мало отличается от возвращения в тюрьму. Он попросил администрацию предоставить ему немного свободы и шанс восстановиться через получение профессионального образования за пределами больницы.

21 марта 1986 года, несмотря на протесты газет и прокурора, выждав несколько недель после разрешения, выданного судьей Мартином, команда терапевтов наконец предоставила Миллигану право покидать заведение, при условии, что он найдет себе работу и останется под наблюдением.

Рэнди Дана снова устроил его на работу с неполным рабочим днем.

Команда терапевтов также разрешила ему ездить в Ланкастер, штат Огайо, чтобы время от времени работать на стройке вместе со своим зятем, который должен был привозить его в больницу до 22 часов. Но когда некоторые сотрудники обнаружили, что Билли начал сам использовать новый красный пикап своего зятя для поездок на работу и обратно, они не разрешили ему парковать машину на стоянке больницы.

Команда терапевтов не понимала, что Билли уже не просто «мальчик на побегушках» в адвокатской конторе. Хоть он и начал с этого, занимаясь в основном поставками или чисткой машин за шесть долларов в час, Миллиган ходил по пятам за Даной, желая работать следователем.

— Я знаю о твоих способностях, Билли, и знаю, что ты любишь проводить время со следователями, но подумай о проблемах, которые могут из-за этого возникнуть…

— Я правда очень хочу работать следователем, Рэнди. Дай мне шанс. Позволь мне протянуть им руку помощи.

— Ты видишь, как сам даешь показания в суде, Билли? Ты представляешь, что тебе скажет прокурор на скамье свидетелей?

Дана продолжал ему вежливо отказывать, но в конторе Билли становился все популярнее. Он проводил все больше времени со следователями, большинству из которых нравилась его компания. В конце концов, Дана сдался и стал использовать его на службе, где его художественные способности пригодились для зарисовок сцен преступления.

Только позднее Дана узнал, что Билли хвастался тем, что работает с одним из детективов, расследующих «Дело Раттлера».

Так как воссозданный маршрут побега, предпринятого Уильямом Раттлером после предполагаемого убийства офицера полиции, содержал противоречивые сведения, Билли убедил одного из юристов-стажеров, бывшего пилота военно-воздушных сил, нанять самолет, чтобы сделать фотографии его пути с воздуха. Раттлер совершил убийство на перекрестке автомагистралей I-70 и I-7, после чего сошел с дороги и пересек город. Идея Билли заключалась в том, чтобы снять эту дорогу с воздуха. Он заполнил формуляр, дающий разрешение на выход с одной из видеокамер конторы, затем присоединился к пилоту в аэропорту. Они пролетели над автострадой, которая пересекает Коламбус, и Билли заснял движение автомобилей по земле.

Узнав об этом, Дана взорвался:

— Билли, что за бардак! Ты что, ненормальный? Ты не должен был делать этого!

Адвокат понял, что парня становится все труднее контролировать. Он спрашивал себя, в чем причина: в том, что Миллиган перестал принимать лекарства, или потому что у него появились проблемы с лечением.

Однажды после обеда один из следователей попросил Билли найти информатора. Билли взял рацию, камеру, закрыл их в багажнике служебной машины, которой постоянно пользовался, и отправился в путь к последнему известному месту пребывания этого человека.

Он слушал по радио песню «Занавес» Элтона Джона, когда в ней вдруг стали исчезать фразы. Это было похоже на телефонный разговор, прерываемый перебоями связи. Билли сразу же понял, что начинает распадаться на отдельные личности. Он старался сконцентрироваться, чтобы остаться собой, но вместо того, чтобы поехать к северу по автостраде номер 270 между штатами, он направился к западу на 70 автостраду, даже не вспомнив, что уже проехал транспортную развязку Коламбуса. Остановившись на обочине, он начал рыться в бардачке в поисках пузырька, где он хранил две капсулы амитала.

Увы, там было пусто.

Разрывы становились все чаще, как в первых фильмах, когда явление кинематографа еще только зарождалось. Он не имел представления о том, что происходило во время этих провалов. Было ясно, что дело не ограничивалось простой потерей сознания, так называемыми пробелами. Ничего подобного не было. Кто-то занял пятно, и он надеялся, что этот Обитатель, кем бы он ни был, принял дозу амитала. Но он не питал никаких иллюзий на этот счет, так как с каждой минутой чувствовал непрерывное ухудшение состояния. Должно быть, виновник разрывов выбросил таблетки в окно!

Машина дорожного патруля остановилась на обочине позади него. Увидев приближающегося полицейского, Аллен начал покрываться потом. Он знал, что в подобных обстоятельствах с трудом может выговаривать слова — мысли неслись в голове с бешеной скоростью, в то время как тело функционировало в замедленном режиме. Аллен не хотел, чтобы полицейский счел его пьяным. Он надеялся, что наклейка, прикрепленная к его машине, сигнализирующая об оплате дорожного сбора, сыграет в его пользу.

— Проблемы, сэр?

— Все хорошо, — очень медленно ответил Аллен. — Мне нужно было принять … лекарство… но окна были открыты… и ветер его унес. Я хотел попробовать найти его.

— В каком отделе вы работаете? — спросил полицейский, осматривая пропуск, прикрепленный к лобовому стеклу.

— В адвокатской конторе… с Рэндаллом Дана.

— Вы занимаетесь делом Раттлера?

Аллен кивнул в знак согласия. Он пытался не нервничать.

— Мне лучше остановить вашу машину, чтобы научить вас, как спасти убийцу полицейского!

— Эй, я просто посредник …

Хвала всевышнему, ему удалось обуздать свою речь, которая стремительно ухудшалась, если у него не было возможности принять дозу амитала натрия. Но сейчас ему удалось добиться контроля без лекарства, ценой огромного усилия и концентрации.

— Идите и поищите свое лекарство на дороге, — предложил патрульный. — Я прослежу, чтобы машины вас объезжали.

Пот огромными каплями струился по лицу Аллена, пока он мчался вдоль автострады, делая вид, что ищет таблетки. Он прекрасно знал, что не найдет их. Тот, кто заставил Билли покинуть пятно — вырвавшийся на свободу враждебный Обитатель — скорее всего выкинул их, а Аллен сейчас попросту терял время.

Кто это мог быть? Один из «нежелательных»? Может, Рейджен?

— Черта с два! — фыркнул он себе под нос. — Кем бы ты ни был, оставь Билли в покое!

Вернувшись к машине, Аллен убедил офицера, что с ним все будет в порядке — ему только нужно найти телефон, чтобы позвонить своему начальнику и предупредить об отсутствии, пока он будет искать новые таблетки. Полицейский кивнул, вернулся к своей машине и отправился дальше.

Аллен понимал, что в больнице это превратят в настоящую трагедию. Но без лекарства Билли будет не в состоянии выполнять свою работу, а он слишком дорожил этой должностью. По его мнению, именно работа являлась настоящей возможностью получить свободу. Аллен решил объяснить сотрудникам больницы, как именно он потерял таблетки, затем подождать, пока наступит эффект от новой дозы, двадцать пять минут. Как только его разум вернется в состояние покоя, и эти провалы исчезнут, Билли сможет продолжить путь.

Он остановился в придорожном кафе, позвонил в больницу и попросил позвать к телефону доктора Яками. Он, однако, не рискнул рассказать правду, опасаясь, что его оставят в отделении до осмотра доктора Кэролин. Подобного хода дел он не мог допустить. Не сейчас, когда на работе все так хорошо.

— Доктор Яками, — сказал Аллен. — У меня небольшая проблема.

Записи после наблюдения в больнице, сделанные доктором Яками:

18 июня 1986, 15.20:

Сегодня Билли позвонил мне из ресторана у шоссе и сообщил, что потерял в дороге пузырек с лекарством. Он сказал, что друг вытащил ее из бардачка, а, когда машина подпрыгнула на кочке, выронил ее в окно. Билли нужна была другая доза лекарства. Я посоветовал позвонить медсестре и приехать в отделение для получения лекарства. Во время телефонного разговора, он постоянно повторял одно и то же, а также казался весьма возбужденным и взволнованным.

Билли приехал к корпусу около 15.10. Он имел истерзанный вид и был очень возбужден. Я попросил его пройти со мной в комнату, поговорить. На нем были солнечные очки, которые он снял, но никак не мог удержать в руке. Они дважды упали на пол. Через левое плечо, на ремне у него висели камера и рация. Не переставая играть с рацией, он и ее уронил. Билли не смог обращаться с ней правильно, его психомоторные способности были сильно нарушены и он не был похож на самого себя.

Раньше я никогда не видел его в таком состоянии. Он уверил меня, что все стабилизируется через 25 минут после приема таблеток, и для беспокойства нет причин. Я сказал ему, что он должен оставаться в клинике до тех пор, пока не сможет вернуть контроль над собой, и что я не могу взять на себя ответственность, отпустив его в таком состоянии. Он не стал со мной спорить, несмотря на то, что эта мысль, как я понял, ему не понравилась.

Я назначил общий анализ крови и мочи. После сдачи анализов он должен был получить свою дозу препаратов и оставаться под наблюдением.

Но доктор Яками не смог взять у него кровь на анализ, так как Аллен не мог ни секунды стоять спокойно. В 16.10, после второй неудачной попытки, ему дали 200 миллиграммов амитала натрия.

Когда доктор Яками встал, чтобы уйти, Аллен начал настаивать на том, что как только лекарство подействует, ему нужно вернуться в контору судебных адвокатов. Яками ответил ему, что в таком состоянии он не может покинуть клинику.

Аллен преградил ему выход.

— Доктор, вы не выйдете отсюда, пока не разрешите мне покинуть клинику.

— Билли, если ты применишь физическую силу или будешь агрессивным по отношению ко мне, то знаешь, к чему это приведет.

— Я не хочу применять физическую силу, но не могу отпустить вас, пока мне не разрешат выйти.

— В таком состоянии я не могу позволить тебе покинуть корпус. Когда тебе станет лучше, доктор Кэролин решит, можно тебя отпустить или нет.

— Пожалуйста, разрешите мне вернуться на работу! — Не переставая умолять его, Аллен отступил, чтобы пропустить доктора:

— Если я не вернусь на работу, то меня уволят! Пожалуйста, разрешите мне уйти! Пожалуйста…

Доктору Линднеру доложили об этом инциденте, и он распорядился заключить Билли под стражу в корпусе. Миллиган, заключил врач, должен снова подвергнуться психологическому осмотру. 18 июня 1986 года в 15.40 доктор Кэролин записала в карточке Билли:

«Билли был возбужденным, возмущенным, испуганным и озабоченным. Он с трудом выговаривал слова, но его речь была связной и внятной. Во время беседы он переходил от поверхностной и непринужденной личности к другой, озабоченной и испуганной, а затем к третьей, возмущенной».

Помещенный под индивидуальный контроль, Билли узнал, что ему нужно будет спать в камере, под наблюдением.

На следующий день Рэндалл Дана позвонил Н.Л.Бюрли и сообщил Психиатрической клинике штата Огайо и доктору Кэролин, что Билли уволен. После обследования, казалось, его не в чем было упрекнуть, ведь все его функции восстановились, но Дана заявил, что с этих пор, он не желал бы иметь с ним никаких контактов.

Билли был опустошен этой новостью.

Через неделю Рэндалл Дана и Гэри Швейкарт встретились с командой терапевтов, а также с докторами Кэролин, Линднером и Яками, чтобы поговорить о происшествии, результатом которого стало заключение Билли под стражу в корпусе.

— Мое расследование закончено, — объявил Рэндалл Дана. — По моему мнению, его не в чем упрекнуть. Люди, которые с ним работали, подтвердили, что во время происшествия, он находился в деловой командировке, и всегда вел себя как образцовый работник.

Остальные собравшиеся затронули тему его лечения и результатов. Стелла Кэролин настаивала на продолжении лечения амиталом натрия, но Линднер заявил, что после беседы с Джеем Дэвисом, директором по медицине Департамента психического здоровья, он принял решение больше не назначать этот барбитурат. Дейвис предполагал, что они возьмут на себя слишком большую ответственность, если когда-нибудь Билли снова испытает состояние слияния нескольких личностей, сравнимое с тем, которое он испытал на прошлой неделе.

Никто не предложил взамен другого лечения, не считая длительной психотерапии.

На следующий день доктор Кэролин констатировала, что ее пациент ведет себя последовательно и разумно как в речи, так и в поведении.

— Я не вижу никаких причин отказывать ему в праве выйти на выходные.

Но доктор Линднер был решительно против любого выхода Билли за пределы не только учреждения, но даже корпуса.

Пациент должен будет оставаться в блоке двадцать четыре часа в сутки, до тех пор, пока директор или доктор Линднер не отменит эту меру. До нового приказа пациент должен оставаться под непосредственным наблюдением персонала.

В пятницу сразу после обеда, Билли отправился в санчасть, чтобы получить свою дневную дозу амитала. Медсестра позвонила в аптеку больницы. Положив трубку, она покачала головой, делая запись в своих документах.

— Фармацевт сказал, что теперь ему будет нужно разрешение на выдачу амитала натрия.

Услышав это, Билли задрожал. Он понял, что его собираются держать взаперти весь уикенд без медикаментов. Его предыдущий опыт с наркотиками научил его, что резкое прекращение приема барбитуратов может убить его. Он попросил медсестру позвать доктора Кэролин.

В 17.50 психиатр написала:

Пациент оживленный (бодрый), последовательный, в сознании. Симптомов расщепления сознания нет. Он продолжает принимать медикаменты в соответствии с назначениями. Пациент напуган; он боится прервать лечение, боится разделиться и оказаться не в состоянии вести себя нормально. Я убедила его, что во время уикенда лечение не будет прервано.

Медсестра, ответственная за распределение медикаментов, позвонила мне сегодня, чтобы сообщить, что для Билли больше нет лекарств и аптека не будет их поставлять, потому что дозировка будет изменена. Позвонили в аптеку и все выяснили. Препараты не будут изменены во время уикенда. Пациент будет продолжать получать по 200 мг амитала натрия трижды в день. Пациент будет закрыт в корпусе по приказу доктора Линднера и директора Дэна Миллера до конца расследования. Пациент понимает обстоятельства, однако продолжает опасаться прерывания лечения.

Психиатр убедила Билли, что персонал пообещал ей не отменять амитал до ее возвращения.

В это время Кэролин была уверена, что это лекарство не представляет опасности, если назначать его с осторожностью, как это делала она. Таким образом, тщательно контролируемая программа детоксикации, осуществленная в соответствующем медицинском учреждении, под контролем опытных людей, не будет представлять опасности для Билли.

Она выписала Билли амитал натрия на выходные дни, и он снова воссоединился.

Тогда Учитель вспомнил, что случилось на прошлой неделе с его пропавшими таблетками. Томми был убежден, что его никогда не выпустят из этого места. Придя в ужас от слов Линднера о необходимости его детоксикации, он начал время от времени пропускать прием лекарства, чтобы сделать себе запас, которым можно было бы воспользоваться в экстренных случаях.

В понедельник 30 июня, Глория Цастроу сделала отметку в своих записях:

«Доктор Линднер предлагает нам составить для этого пациента программу надежной детоксикации, и подготовиться к ее осуществлению в случае необходимости».

Что касается доктора Кэролин, она записала:

«17.45: Пациент продолжает вести себя, как единое целое. Разделения нет. Пациент напуган, потому что (цитирую): „Я снова разделюсь. Я потеряю контроль“. Пациент находится в депрессии, тревожен и испуган с тех самых пор, как ему сообщили о детоксикации».

Во второй половине этого же дня, доктор Яками послал «письмо для согласования» доктору Векслеру:

«Наш пациент Миллиган принимает 200 мг амитала натрия трижды в день. Более девяти месяцев. Доктор Линднер предлагает прекратить прием амитала. В связи с этим пациенту нужна программа детоксикации. Я был бы признателен, если бы вы изучили проблему и предложили программу надежной и испытанной стандартной детоксикации».

Доктор Векслер ответил в среду 2 июля 1986 года:

«Предложения по программе детоксикации пациента, принимающего по 200 мг амитала натрия трижды в день уже более девяти месяцев!

Этот препарат — быстродействующий барбитурат, действие которого длится от восьми до одиннадцати часов. Обычно выводится печенью. На этой стадии пациент, вероятно, приобрел сильную психическую и физическую зависимость от этого вещества, и имеет все шансы страдать от абстиненции при отмене. Процедура отмены препарата может поставить его жизнь под угрозу, поэтому должна осуществляться только в условиях стационара. Проявление симптомов абстиненции трудно сдержать, они могут вызывать психоз, конвульсии и смерть… Уровень смертности в период отмены барбитуратов высок… Я бы не испытывал такую программу в этом заведении из-за отсутствия отделения интенсивной терапии, а направил бы пациента в больницу, располагающую соответствующим оборудованием для детоксикации и способную осуществить нужную программу!

Д.Ж. Векслер»

Накануне длинных выходных 7 июля 1986 года Томми узнал, что доктор Линднер отдал распоряжение о его одиночном заключении под индивидуальным контролем. Персоналу не разрешалось проводить его детоксикацию до возвращения доктора Линднера из трехдневного отпуска.

Однако охрана, которая закрыла его в одиночной камере, получила большое удовольствие, объявив ему о том, что из-за недостатка персонала в клинике в этот выходной, они могут принять решение о прекращении употребления им лекарства раньше, чем это предусмотрено.

Томми решил, эти три дня он рискует остаться совсем без лекарств, и что вопреки предупреждениям доктора Векслера, персонал надеется на его детоксикацию. Томми снова прочитал листок с консультацией Векслера. Он отметил для себя слова «психоз, конвульсии и смерть», которые напомнили ему о Барбекю на Колесах в Лиме, а также о голосе, который его все еще преследовал, когда он с криками просыпался среди ночи: «Красная карточка, мистер Миллиган!»

Бог свидетель, он не будет спокойно сидеть и ждать смерти от абстинентного синдрома!

Привыкнув не доверять доктору Линднеру, он приготовился к такой ситуации. Он сохранил заколку для волос, закрученную вокруг большого пальца левой ноги, спрятанную под повязкой.

Он заметил, что приставленный к нему охранник курит травку. Еще Томми знал, что весь персонал с нетерпением ждет, чтобы посмотреть, что с ним будет происходить после прекращения приема барбитуратов. Два надзирателя принесли ведра со льдом, другие сидели рядом с камерой и были готовы вмешаться в случае его бурной реакции. Они надеялись, что он будет потеть, извиваться и издавать душераздирающие крики.

Но ничего из вышеперечисленного не происходило. Никто из них не понял, что амитал действует на Миллигана не так, как на других. В его случае эффект отсутствия проявлялся лишь внутри — помутнением сознания. Перерывы в сознании не прекращались. Он распадался на отдельные личности с огромной скоростью, его внутренние обитатели мелькали в пятне один за другим, пытаясь уловить, что происходит.

Один из надзирателей проворчал:

— Эй, ты же мне сказал, что у него сорвет крышу. В это время он уже должен быть в бреду! Что, блять, происходит?

— Я не знаю. Может быть, на это надо чуть больше времени, чем я думал. Он сильный.

— Не беспокойся, сейчас он расколется.

Они не знали, что Билли уже раскололся, но внешне это проявлялось не так, как они ожидали. Ему нужны были его специалисты, и каждый из них предстал перед ним, чтобы узнать, чем он мог помочь.

Через несколько часов один из надзирателей сказал:

— Иди, позвони Линднеру. Мы не сможем держать его в одиночном заключении, если у него не проявятся симптомы абстинентного синдрома.

Надзиратели разрешили Билли покинуть закрытый корпус. Будет еще время, чтобы позднее снова поместить его в одиночное заключение.

Билли знал, что теперь он должен был действовать, не теряя ни минуты. Он отправился в игровой зал и, среди пазлов и раскрасок, начал искать пластилин, из которого Сэмюель лепил фигурки. Найдя коробку с пластилином Плей-до, Томми оторвал кусочек, который он превратил в шарик, и зажал его в ладони. Он задумал эту операцию несколько недель назад, убив уйму времени, пока, наконец, не заметил, что медсестра, раздающая таблетки, оставляет свои ключи на стойке рядом с его картиной. Отмычка была найдена.

Томми беззаботно прохаживался, как будто ничего не произошло.

— Билли, иди принимать лекарства, — позвала его медсестра.

— Доктор Линднер сказал, что мне больше не разрешают их принимать.

— Я и не говорю об амитале натрия. Тебе прописали средство, уменьшающее прилив крови, и витамины.

Он подошел с разочарованным видом, и, спрятав размягченный пластилин в ладонь, с силой вдавил его в стойку.

— Мне действительно надо принять эти штуки? — спросил он, изображая плохое настроение.

— Это освободит тебе пазухи. Билли, не будь ребенком.

Он отвлек внимание медсестры, ткнув правой рукой в окно.

— Что это там, за стеклом?

Как только она отвернулась, он нажал на отмычку, отпечатав форму ключа в пластилине.

— Я не вижу ничего особенного, Билли, — сказала медсестра.

— Кажется, это была большая птица.

— Может быть, ее тень.

— Да, может быть.

Вернувшись в игровую, Томми сел напротив одного из столов и запомнил след, оставленный четырьмя зубцами ключа в пластилине. Как только их расположение четко уложилось в памяти, как карта дороги на волю, он вновь слепил из теста шарик. Ни одной улики. Все в голове. В нужный момент он достанет заколку для волос, спрятанную возле большого пальца ноги, и выпрямит ее, формируя крючок. Томми знал, как глубоко нужно его вставить, чтобы задействовать все кнопки замка. Сейчас нужно было сделать так, чтобы охрана дала ему время на действия. Человек, который его охранял, был настоящим наркоманом с вечной депрессией. Ему нужен был перерыв, чтобы раскурить свою травку.

— Эй, чувак! — позвал его Томми. — Мне нужно в туалет!

Они дошли до мужского туалета.

Томми улыбнулся.

— Эй, там, внутри, работает вентиляция. Если хочешь, я могу покараулить дверь, пока ты курнешь.

— Оу, круто, Билли. Очень круто!

Как только надзиратель закрылся в туалете, Томми пробрался к задней двери с бронированным стеклом, вскрыл замок и поспешно вернулся к своему посту.

— Эй, тысяча благодарностей, парень! — сказал, выходя, охранник.

— Черт, она должна быть хороша! — сказал Томми, помогая ему выветрить дым от марихуаны. — До сих пор можно учуять.

— Это было круто, чувак. Очень круто!

Они вместе прошли в общую комнату и уже садились, когда Томми вскочил.

— Черт возьми, я забыл поссать!

Надзиратель, естественно, не горевший желанием снова идти до туалета, отвел Томми до коридора.

— Окей, — сказал он, — я подожду тебя здесь. — Не шути, чувак! Будь здесь через десять минут. Пошевеливайся!

Дойдя до конца коридора, Томми демонстративно хлопнул дверью туалета.

Увидев, как охранник повернулся, чтобы поговорить с кем-то в комнате отдыха, он вышел через открытую раньше дверь. Менее чем через пять секунд он снова ее запер. Перепрыгнув через ограждение, Билли беззаботно направился к тому месту, где Аллен припарковал красный пикап. Он сдвинул форточку со стороны водителя, открыл дверь, просунув руку внутрь, и запрыгнул в машину.

Запасной ключ, который он спрятал под сиденьем, был на своем месте. Томми включил зажигание и запустил двигатель. Он громко засмеялся, отъезжая от больницы.

— Красная карточка, доктор Линднер! — закричал он. — Но вместо того, чтобы пешком покинуть стадион, я уезжаю на машине!

Он остановился в зоне отдыха, уничтожив свое удостоверение личности, затем сунул в бумажник карточку социального страхования и новенькие водительские права на имя умершего Кристофера Эжена Карра.

— Свобода! — крикнул он, выезжая на автостраду. — Свобода четвертого июля!