В доме лжи Рэнкин Иэн

– Ну ладно, – заговорил Сазерленд, – мы знали, что это случится. Все равно на сегодня, на вторую половину дня, назначена пресс-конференция, там и займемся всеми этими вопросами. Или, во всяком случае, ими займется старший инспектор Моллисон…

Словно подтверждая слова Сазерленда, с лестницы донеслись тяжелые шаги. Суперинтендант размашисто вошел в кабинет; лицо его внушало ужас.

– Сэр, мы только что сами все слышали. – Сазерленд виновато вскинул руку.

– Семья на стенку полезет, – бросил Моллисон. – Как будто они еще не все на нас вывалили!

И действительно, картинка на телеэкране сменилась с Портаун-Вудз на Феттс. Перед полицейским участком стояла Кэтрин Блум; за спиной у нее, словно на случай нападения, маячил суровый полицейский. Когда камера слегка отъехала, к Кэтрин приблизился Дугал Келли. Сазерленд снова прибавил звук.

– Мы всегда знали, – эмоционально, дрожащим голосом говорила мать Стюарта Блума, – что полиция отнеслась к делу безответственно и халатно, она почти наверняка была заражена коррупцией и покрывала тех, кто действовал против своих некоррумпированных коллег, а на родных и друзей Стюарта смотрела свысока. – Кэтрин Блум перевела дух.

Не будь Шивон в курсе происходящего, она предположила бы, что эта женщина прошла спецподготовку по вопросам общения с прессой. Хотя, может, и прошла, учитывая, что рядом с ней Дугал Келли.

Кэтрин Блум продолжила:

– Но теперь у нас есть свидетельства того, что полиция, по всей вероятности, сама замешана в преступлении, а не просто виновна в попытке замять расследование. Стоит разобраться, как велось первоначальное расследование, причем внутренним следствием должны заняться полицейские органы, которые базируются не в Шотландии, и вопросы следует задавать на самом высоком уровне: кому и что было известно и что постарались скрыть. – Кэтрин взглянула прямо в камеру и заговорила, обращаясь напрямую к телеаудитории: – Бесчеловечное убийство моего сына не должно остаться безнаказанным. Я хочу справедливости; я хочу перемен; я хочу, чтобы виновные были названы поименно, опозорены и отправлены за решетку – все до единого!

Интервью закончилось, на экране возникли телестудия и явно взволнованный диктор. Сазерленд снова выключил звук. Он едва осмеливался смотреть на Моллисона.

– Нам надо поговорить с глазу на глаз, – официальным тоном объявил Моллисон.

Сазерленд кивнул и перевел взгляд на Тесс Лейтон.

– Наш кабинет в вашем распоряжении, – быстро сказала она.

Сазерленд пошел вперед, Моллисон следовал за ним по пятам. Несколько минут в кабинете царила тишина, потом Джордж Гэмбл тихонько присвистнул.

– Что теперь? – спросил Фил Йейтс.

– На публику вынесут немногое, – предположила Кларк. – Рискну сказать, что кое-кого ждет головомойка. Может быть, нам выделят дополнительные ресурсы и пришлют еще людей. Мы все-таки расследуем убийство, устраивать публичную порку нет никакого смысла.

– Но от нас будут ждать, что мы теперь сосредоточимся на работе тех следователей.

– Мы и так это делаем.

– А если сдать прессе отпечатки Несса? Может, не так жарко будет?

– Наручники остаются наручниками. Мы должны понять, как они оказались на Блуме и с чего надо начинать. – Кларк провела рукой по волосам.

– Все усложняется, да? – Рид затянул галстук, словно выражая готовность действовать: Сазерленда отправили в раздевалку, а ему самому присвоили звание капитана.

Шивон жестко глянула на него:

– Я видала случаи и похуже. Нам еще много чего предстоит.

На телефон сыпались все новые сообщения. Одно – от Лоры Смит – Кларк прочитала.

Перекусим? 12:30, там же, где всегда?

В ответ Шивон набрала одно-единственное слово. Договорились.

Кафе на Лит-уок располагалось почти на одинаковом расстоянии что от участка Лита, что от участка на Гэйфилд-сквер. Оно принадлежало итальянскому семейству и специализировалось на поджаренных сэндвичах с такой щедрой начинкой, что их никто не мог осилить. Тесные “пеналы” с диванчиками, незатейливая музыка. Кларк устроилась напротив Лоры Смит и воззрилась на третьего присоединившегося к ним человека.

– Я знаю Дугала, – пояснила Лора Смит. – Когда-то мы с ним вместе дежурили по ночам.

Шивон натянуто улыбнулась Дугалу Келли.

– Вы не могли бы на минутку оставить нас вдвоем? Может, сходите пока за водой?

Келли дождался молчаливого согласия Лоры Смит и ушел к стойке.

– Наручники? – тихо спросила Кларк.

– Я говорила, что даю вам день или два. Два дня вышли, Шивон. Ваши уже треплют языком почем зря.

– Насколько хорошо ты его знаешь? – Кларк, не отрываясь, смотрела журналисту в спину.

– Книга, которую он пишет, выйдет не раньше следующего года. К тому же он стойко защищает свои источники.

– Он знает о наших терках с АКО?

Смит кивнула.

– И ты притащила его сюда, чтобы…

– Чтобы ты просто его выслушала. Ладно?

Келли вернулся, неся графин с водой и три стакана.

– Ничего, если я сяду? – спросил он.

Кларк кивнула, но сил выглядеть приветливой ей не хватило. Хозяин раскрыл блокнот. Они сделали заказ, и хозяин ушел, выкрикивая указания в сторону кухни.

– Вам разве не следует ни на шаг не отходить от убитой горем матери? – спросила Кларк.

Келли ответил:

– Она вернулась в гостиницу, переваривает новости.

– Мы пока не знаем, откуда взялись наручники, – с нажимом сказала Шивон.

Келли только дернул плечом и заметил:

– Еще один элемент головоломки. Признайте, что картинка начинает складываться.

– Я, в отличие от некоторых, не делаю поспешных выводов. – Кларк отпила воды.

Келли вздохнул и обеими руками взялся за край столешницы.

– Я все-таки скажу, что у меня есть, ладно? Полицейские, которые вели первоначальное расследование, – Джон Ребус, Мэри Скилтон, Даглас Ньюсом – облажались. И если бы только это. В некоторых случаях они сами нарушали законы, которые клялись соблюдать. У меня есть информация на них, на всех до единого.

– Включая патрульных по фамилии Стил и Эдвардс?

Келли старался не смотреть ей в глаза.

– На этих – нет.

Кларк фыркнула.

– Потому что источник вашей информации – они, да? Пока их прикрывают, они рады подставить остальных.

– Я и не утверждаю, что они сама невинность.

– Ох, сейчас за этим столом станет очень жарко.

– Ролстон с его примитивной версией о гомосексуальном треугольнике; Скилтон, которая половину времени болталась неизвестно где; Ньюсом, который искажал показания; Ребус, слишком снисходительный к Дереку Шенкли… – Келли помолчал. – Вы их даже допрашивать не начинали. Я прав?

– Чтобы допросить Мэри Скилтон, понадобится медиум, – холодно ответила Шивон Кларк. – А вообще мы уже поговорили и с Ролстоном, и с Ребусом. И я уверена: Лора сообщила вам, что Дерек Шенкли и его отец тоже у нас побывали. Так что если вы ищете доказательства халатной работы полицейских, ищите усерднее. А пока вы предаетесь этому занятию, мы будем делать свою работу, несмотря на всю нервотрепку.

– Неужели вы действительно готовы винить родных Блума? Вспомните, как с ними обошлись.

– Все, что я знаю, – это что следовательская группа в Лите вкалывала до кровавых мозолей, а СМИ только мешались у них под ногами.

– Кэтрин сейчас очень больно – и ей, и Мартину. – Келли помолчал, вздохнул. – За все то время, что прошло со дня исчезновения Стюарта, им ни разу и в голову не пришло объявить сына умершим. Они цеплялись за надежду до последнего. А Мартин тем временем начал пить. Ему удалось бросить, но пьянство чуть не разрушило его брак.

– И все это будет в вашей книге, да?

– Что там будет, решать семье.

– Значит, история может оказаться неполной, – резюмировала Кларк. – Просто другая точка зрения, и все. – Она выбралась из-за столика и бросила на стол десятку: – Вот, за мой заказ должно хватить. Что-то у меня аппетита нет.

– Блумы могут оказаться полезными вам, – сказал Келли. – СМИ к ним прислушиваются. Кто-то же знает, кто убил Стюарта и почему. Чем больше об этом говорят по телевидению или еще где-то, тем неспокойнее убийцам.

Кларк, не обращая на него внимания, помахала нахмурившемуся владельцу и рванула дверь на себя. Она уже шагала по тротуару, когда из дверей выскочила Лора Смит и зацокола каблуками следом.

– Шивон…

Кларк остановилась и подождала. Лора оглянулась на окно кафе – Келли смотрел на них.

– Прости, – сказала Лора. – Я хотела помочь.

– Мне или ему?

Журналистка напустила на себя покаянный вид.

– Позволь мне загладить вину.

– Я тебя слушаю.

– Статья, которую мы готовим к завтрашнему утру… Она о сэре Эдриене Брэнде.

– И?

– Вы же сейчас в Портаун-хаус. Насколько я слышала, разносите дом по доскам.

– Лора, что это за статья?

– Всего лишь о том, что сэр Эдриен приятельствует со старшим инспектором Моллисоном. У нас есть фотографии этих двоих на благотворительных вечерах и на поле для гольфа.

– Ну и что? – Шивон Кларк удалось скрыть, что у нее упало сердце. – Вы пытались получить у старшего инспектора Моллисона комментарии?

– Он не дается в руки.

– После того, как вы слили новость о наручниках? Подумай, Лора, почему он вас избегает.

– Шивон, я журналистка. – Смит надулась, обиженная сарказмом Кларк. – Это моя работа.

– А ты сама добыла материал к статье или тебе помогали? – Кларк взглянула на окно.

Келли что-то печатал в телефоне.

– Ему нужен друг в нашей команде, так? И если ты поможешь ему свести дружбу с кем-нибудь из следователей, он с тобой чем-нибудь поделится?

– Статья есть статья.

– Если только она не однобокая. Партия в гольф? Благотворительный вечер? Ну круто, Лора. Ты не хуже моего знаешь, насколько это все ни о чем. Но любителей теории заговоров это не остановит, они с удовольствием заглотят наживку, особенно если ты в последней строчке напишешь, что тебе не удалось получить комментарий от старшего инспектора Моллисона.

– Я не могу до него добраться, зато ты можешь.

Шивон приподняла брови:

– Ты что, хочешь, чтобы я делала за тебя твою работу? Привела его к тебе на интервью? Мечтать не вредно, дорогая.

Она отвернулась и отперла машину. Она уже завела мотор, когда Лора Смит ногтями застучала по окошку. Кларк опустила стекло, и Смит сунула голову в машину, оказавшись с Кларк лицом к лицу.

– Знаешь, Шивон, сколько нас осталось в дикой природе? Журналисты вроде меня – исчезающий вид. Сейчас кругом одни блогеры, борцы за социальную справедливость и охотники за сплетнями. Скольких из них ты знаешь лично? Пожалуй, пора тебе начать знакомиться с ними, потому что скоро останутся только они.

Кларк смотрела, как подруга скрывается в кафе, где ее ждал переполненный начинкой сэндвич. Келли уже рассматривал свой, не зная, как к нему подступиться. Смит села напротив него. Келли заговорил, она слушала, потом оба повернулись и воззрились на машину Кларк. Шивон уставилась вперед и посигналила, вливаясь в поток транспорта; на возмущенно загудевшее такси она не обратила внимания.

Ребус не был в тюрьме Сотон несколько лет. У него изъяли телефон, после чего пришлось пройти через сканер вроде тех, что стоят в аэропортах. Ребуса даже проверили на наркотики. Он объяснил насчет ингалятора, и, чтобы разрешить ему оставить ингалятор при себе, проводившие досмотр служащие связались с начальством. Наконец Ребуса пропустили. В большой комнате для свиданий плохо топили; за столами сидели родственники заключенных. Ребуса провели к Эллису Мейклу. Парень сидел неподвижный как статуя – зубы сжаты, глаза устремлены на беленую стену куда-то над плечом Ребуса. Ребус опустился на школьный пластмассовый стул.

– Спасибо, что согласился встретиться со мной.

– Скажите спасибо дяде Далласу, – пробурчал Мейкл.

– Знаешь, зачем я пришел?

– Нет.

– Твой дядя вроде как попросил меня взглянуть на дело. Он говорит, что тебя зря сюда засадили.

Мейкл взглянул Ребусу в глаза:

– Меня посадили в одну камеру с насильниками. Сказали – ради моей же безопасности.

– Возможно, так и есть. Сам видишь, здесь чистые джунгли. Выживает сильнейший. Насильники обычно ведут себя потише и поскромнее.

– Я могу постоять за себя.

– Тебе на руку, что ты убийца, – согласился Ребус. – Убийцам всегда почтения побольше.

– Но я не насильник. С чего вдруг я рядом с ними? Это же позор.

– Могу попробовать замолвить словечко… – Ребус изучал молодого человека.

Эллис Мейкл еще не повзрослел, в его лице были видны черты и подростка, которым он пока был, и мужчины, которым он уже начинал становиться. В бритве нуждался пару раз в неделю. Четко очерченные скулы, узкие плечи; тюремный свитшот велик размера на два. Мейкл сцепил за головой руки, выставив локти вперед.

– Скажите дяде Далласу – я убил. Он знает, что я.

– Если ты так утверждаешь, сделать можно немногое. – Ребус пожал плечами, словно ему-то в любом случае все равно. – Но ты сам знаешь, что в твоем деле остались кое-какие невыясненные вопросы. И для меня первая загадка – почему ты это сделал. Разве ты не любил Кристен больше всего на свете?

– А вы как думаете?

– Я видел протоколы суда. Она со всеми держалась как принцесса Диана. – Ребус помолчал. – Прости, принцессу Диану ты не застал.

– Я знаю, о ком вы. И Кристен была не очень-то принцессой.

– Вот как?

Мейкл медленно покачал головой. Ребус ждал, но парень молчал.

– Ты как здесь, освоился?

– Ну тут мастерская и все такое. Без дела сидеть не дают.

– Но надзирателей не хватает, а значит, часами сидишь в камере?

Парень кивнул и медленно скрестил руки на груди.

– С мамой и сестрой видишься?

– Раз в неделю.

– Как они? В порядке?

– А вы как думаете?

Ребус тоже скрестил руки на груди. Старый прием. Копируй жесты сидящего напротив человека, и он, возможно, начнет видеть не различие, а сходство между вами. Оба помолчали.

– У вас есть дети? – спросил наконец Мейкл.

– Взрослая дочь. Я уже дедушка. Видишься с отцом?

– Нам говорить особо не о чем.

– Я слышал, у вас до стычек доходило.

– Да, бывало, – признал Эллис.

– По-моему, водить тебя на матчи “Хартс” уже изрядное наказание.

На лице Эллиса возникла натянутая улыбка.

– Вы хибби[22], что ли?

– Я агностик.

– Что значит “агностик”?

– Что я стараюсь не становиться ни на чью сторону.

– Так вы коп или как?

– Был когда-то. Сейчас на пенсии.

– А дядю Далласа откуда знаете?

– Не могу сказать, что я его прямо знаю. Мы оба служили в армии, только это нас и объединяет. Ни с твоим отцом, ни с сестрой я пока не разговаривал.

– Они-то здесь вообще при чем?! – Эллис повысил голос, шея у него напряглась.

– Спокойнее, – предостерег Ребус.

Один из надзирателей уже направлялся к ним. Ребус успокаивающе махнул ему. Эллис Мейкл подался вперед, уперев локти в стол. Ребус сделал то же самое.

– Назад не отыграешь, – хрипло сказал Эллис.

– Ты поэтому согласился встретиться со мной?

– Того, что случилось, никто уже не отменит. Я сижу здесь, и точка. Так и передайте дяде Далласу.

– Но тебе хотелось бы выйти отсюда? Тебе может помочь какая-нибудь деталь, о которой ты умолчал. То, что у нас называется “смягчающие обстоятельства”.

– Адвокат говорила то же самое, а толку?

– Эллис, если ты и дальше будешь молчать, тебе это не поможет. Дома в тот день что-то произошло, да? Что-то, от чего ты вышел из себя и всю дорогу до поля для гольфа кипел? Может, Кристен тебе что-нибудь сказала? Или мама, или дядя Даллас? И сказано это было тебе в лицо – твой телефон проверяли, там ничего нет. Но в человеке иногда проявляется и хорошее, и плохое; Хайд сменяет Джекила. Что-то меняет человека, он творит кромешный ужас, а потом вдруг снова становится нормальным.

– Нормальным? Вы же нас совсем не знаете?

– Ты имеешь в виду свою семью? – Ребус покачал головой. – Я разговаривал с твоими приятелями, и все они ответили примерно одно и то же.

– Что?

– Что все из-за нее.

– Из-за Кристен?

Ребус кивнул, не спуская с парня глаз.

– Из-за не-очень-то-принцессы, о которой на суде толком и сказано-то ничего не было.

– Я слышал, ей целый алтарь устроили. Вы видели?

– На поле для гольфа? Видел.

– Не один месяц прошел, а он все еще там… – Парень помолчал. – Значит, вот она кто, божество с алтарем. В Сети пишут – значит, правда.

– Эллис, в интернете какого только гноя нет. Я заглядываю туда не так часто, но даже я это знаю. – Ребус выдержал паузу. – Сделай для меня вот что: посмотри мне в глаза и скажи: “Я ее убил”.

Эллис Мейкл сосредоточил на Ребусе немигающий взгляд и сказал:

– Я ее убил.

Ребус понял, что снова кивает, и сжал губы.

– По-моему, ты врешь.

– Я ударил ее ножом в шею. Она упала на песок, вся в крови, у нее колени подогнулись.

– Тогда скажи, почему ты ее убил.

Мейкл моргнул, потом еще раз.

– А что мне еще оставалось?

Он поднялся. За спиной у него возник надзиратель:

– Время вышло.

Ребус стоял у стола, глядя, как уводят Эллиса Мейкла. А что мне еще оставалось? В каком это смысле? Прочие посетители прощались со своими близкими. Заключенных постепенно уводили, визитеры потянулись на выход. У двери, привалившись к стене, стоял надзиратель. Жестом притормозив Ребуса, он спросил:

– Есть минута?

Ребус смотрел, как пустеет коридор.

– А в чем дело?

– Кое-кто хочет с вами переговорить.

Надзиратель открыл дверь, и Ребус шагнул в тюремную библиотеку – комнатушку, наполовину заполненную стеллажами с залистанными книгами. Дверь за Ребусом закрылась, охранник остался в коридоре. Сначала Ребус не видел ничего, кроме пустого стола. Услышав шум, он полуобернулся, и из-за стеллажа показалось знакомое лицо. За время, прошедшее после суда, Даррил Кристи изменился – щеки стали одутловатыми, кожа приобрела землистый оттенок и нездоровый блеск. В тюрьме и у заключенных, и у надзирателей цвет лица делался одинаковым, и те и другие покрывались, как это называли, “тюремным загаром”.

– Приветствую, – сказал Кристи, протягивая Ребусу руку.

– Ты же должен быть в Барлинни.

– Меня перевели сюда. Поближе к родным и близким. Я все еще могу при необходимости дернуть пару ниточек.

– Именно так ты и узнал, что я здесь?

Кристи улыбнулся:

– Стараешься держаться подальше от неприятностей?

– С переменным успехом.

– Я читал про дело Блума. Кое-кого основательно отшлепают, да?

– Я смотрю, ты в курсе событий.

– Школа жизни! – Кристи развел руками.

Ребус бросил взгляд на дверь. Закрыта.

– Похоже, ты уже обзавелся друзьями.