Бумага и огонь Кейн Рейчел

– Вот видишь? – Томас повернулся к Джессу. – Так все и начинается. Свобода постепенно умирает.

Они вышли в коридор. Халила оказалась одна, и Джесс не знал, сложила ли Халила на груди руки просто так или таким образом она пыталась обнять саму себя. Он понимал, о чем она думает и что чувствует, потому что чувствовал то же самое, когда Морган увели и заперли в Железной башне впервые. Но тогда Джесс по крайней мере знал, где она и кто ее увел.

Дарио же просто… исчез. Испарился. И невозможно было выяснить, жив ли он, свободен ли или же заключен в тюрьму и убит. Халиле ничего не оставалось, как надеяться на лучшее… А надеяться было сложно, зная все то, что друзья знали теперь о Библиотеке. «Он не глупый, – снова сказал сам себе Джесс. – У Дарио есть влиятельные знакомые, деньги, друзья… Все с ним будет в порядке». Он хотел сказать все то же самое Халиле, но понимал, какими бесполезными будут слова.

Когда Халила подняла глаза и посмотрела на Джесса, то выдавила из себя улыбку и произнесла:

– Я как раз думала о семье.

Джесс замер. И почему он решил, что она будет бессмысленно горевать по Дарио? Может, потому, что он сам не мог избавиться от бесконечных мыслей о Морган?

– О семье? – Джесс понял, что его голос прозвучал удивленно. – Почему? С родными все хорошо?

– Я не знаю, – ответила Халила. – Я предала все, во что они верят. Даже хуже, в моей семье столько профессоров. С ними все будет в порядке, Джесс, или думаешь, Библиотека их накажет за то, что я натворила?

– Нет, – сказал Джесс. – Разумеется, не накажет.

– Надеюсь, что нет. – Безысходность в ее голосе вызывала печаль. Джесс вспомнил гордого дядю Халилы, который провожал ее на поезде в Александрию, а также бесчисленные письма, которые она получала от своих родителей, братьев, сестер и кузенов. Жизнь Халилы была наполнена любовью, а ее поступки могут лишить теперь ее этой любви. Поступила бы она так же безрассудно, если бы Джесс не пришел к ней со своими безумными планами и идеями?

Новый укол чувства вины, словно нож, вонзился в его сердце. Джессу нечего было ответить Халиле, поэтому он лишь прошептал:

– Мне жаль. – Вряд ли эти два слова могли бы ее утешить. Теперь Джессу хотелось, чтобы она лучше уж думала о Дарио. Тогда все было бы проще, ответить было бы легче. А подобные мысли лишали Халилу всего, что составляло ее жизнь.

«Она сделала свой выбор», – напомнил Джессу внутренний голос, однако он ненавидел эту мысль. Конечно, она сделала выбор. Однако это не означает, что выбор этот правильный. И в какой-то степени этот выбор лишь все усложнял.

Пока Джесс беспомощно стоял и раздумывал, Томас подошел и обнял Халилу так, что ее ноги оторвались от земли. Удивившись в первую секунду, потом Халила обняла Томаса в ответ – насколько могла обхватить руками его огромные плечи – и опустила голову ему на плечо.

– Я был бы мертв, если бы не вы, – сказал ей Томас. – Я был бы мертв для всего и всех, кого знал, если бы вы за мной не пришли. Все вы. Не думаю, что я когда-либо забуду о том, что ты для меня сделала.

– Я должна была, – ответила Халила. – И я рада, что так поступила.

– И все равно, – сказал Томас. – Если ты потеряешь семью, я буду твоей семьей. Всегда.

Халила сделала глубокий вдох, а затем произнесла:

– Спасибо. А теперь опусти меня, неуклюжий ты медведь.

Томас рассмеялся и опустил Халилу на ноги.

– Прости, – произнес он. – Это как брать на руки крошечную птичку. Тебе следует больше есть.

– Как и тебе, – заметила она. И снова улыбнулась. Да и в глазах ее снова загорелась искра. «Поразительно, – подумал Джесс, – что у Томаса получается подобное так легко». В душе Томаса было столько добра и света, что они согревали всех вокруг него. – Ты сопроводишь меня на ужин?

– С удовольствием, – серьезно ответил Томас и протянул ей руку, точно джентльмен прошлого. Халила грациозно опустила свою ладонь на его.

Джесс смеялся над ними, но резко умолк, когда Морган открыла дверь его комнаты и их глаза встретились. Джесс обеспокоенно кивнул в знак приветствия. Морган кивнула в ответ. Глаза ее были красными и опухшими, однако теперь она уже не плакала. Но и простившей Джесса она тоже не выглядела.

Джесс все еще раздумывал, что сказать Морган, когда дверь комнаты Санти и Вульфа распахнулась, и те вышли в коридор. Вульф окинул всех мрачным взглядом и произнес:

– Чего вы все ждете? – Пройдя мимо, он открыл дверь в конце коридора. Санти поспешил следом, а потом и Халила с Томасом.

Джесс прочистил горло и сделал жест рукой, чтобы Морган пошла вперед.

Он не был уверен, что они помирились.

Отчего-то Джесс ожидал, что их отведут в маленькую отдельную комнатку, однако они прибыли в огромный обеденный зал Железной башни, где стояло множество столов и почти за каждым сидела группка людей. Большинство тут же затихли и повернули головы, когда Джесс и его товарищи вошли. Инстинкты Джесса тут же пробудились, готовясь обороняться, но потом Морган шепнула:

– Здесь никогда не бывает новых лиц. Вы здесь новшество.

«Новшество». Джесс почувствовал, как Томас вздрогнул, и увидел, как Морган опустила глаза, и злость захлестнула его с новой силой. «Мы вам не развлечение», – хотелось закричать Джессу. Он теперь начинал понимать, какой была жизнь Морган в этих стенах, когда она вела себя, как бунтарский изгой среди истинных поклонников Библиотеки.

Морган, опустив глаза, не смотрела ни на один из столиков, однако все равно все таращились… и перешептывались, и указывали на прибывших пальцами. Юная девушка поднялась из-за столика, расположенного рядом, и направилась к ним. На вид ей было не больше шестнадцати лет, и выражение ее лица было неприятно самодовольным, однако внимание Джесса в первую очередь привлек ее округлый живот, выпирающий под платьем. Джессу потребовалась долгая секунда, чтобы сообразить, что к чему, а затем он быстро и испуганно покосился на Морган. Выражение ее лица, насколько Джесс мог видеть со своего места, было непроницаемой, безэмоциональной маской.

– Сестра Морган! – почти что проворковала девушка и расставила руки, точно ожидала, что Морган обнимет ее в знак приветствия. – Мы так рады, что ты решила вернуться к нам. Мы скучали по тебе!

Когда морган ее не обняла, девушка умудрилась сделать вид, будто расставила руки просто для того, чтобы потом радостно сложить их на груди, а затем опустила. Улыбка девушки стала холодной и даже немного подлой. Молчание затянулось… А затем Морган произнесла:

– Роза, мы устали и изголодались. Прошу, извини нас.

Морган говорила лишь из вежливости, и Роза не могла не заметить этого, однако каким-то образом ей удалось продолжить улыбаться, когда она положила обе ладони на свой живот.

– Ребенок начал толкаться. Хочешь положить руку и почувствовать?

– Боюсь, все мы слишком устали сегодня, – сказала Халила, ее голос прозвучал сердито, однако в то же время тепло и душевно. Только Халила умела говорить таким тоном. – Роза, верно?

– Да, – сказала Роза и повернулась к ней. Она быстро окинула Халилу взглядом с головы до ног. – Ты не одна из нас.

– Я профессор, – сказала Халила. – Каким образом это делает меня отличной от тебя?

Роза проигнорировала ее и подошла к Морган.

– Не переживай, – сказала Роза, а затем продолжила громче: – Знаю, ты пропустила свое время, однако Доминик очень терпеливый. Уверена, ты ждешь не дождешься встречи с ним.

«Доминик». Джесс почувствовал, как некое темное чувство сдавливает все у него внутри, ведь теперь он знал имя того, с кем скрывательнице Морган предполагалось делить постель. «Доминик». Джесс оглядел зал, раздумывая, кто из присутствующих тот самый юноша. Может, вот тот, опухший и бледный, на заднем ряду, который не сводит с них глаз? Или худощавый, наблюдающий за ними своими серебристыми глазами? Джесс сойдет с ума, если не будет знать, кого из них ненавидеть.

Роза направилась обратно к своему столику, однако затем внезапно развернулась, будто что-то вспомнила. Настоящий, неприкрытый спектакль.

– Ох, – произнесла она, обращаясь к Морган, – полагаю, ты не слышала, что случилось с несчастной Сибиллой?

Впервые безэмоциональная маска Морган треснула, и она быстро подняла глаза.

– Что с ней случилось?

– Произошел… несчастный случай, – сказала Роза. – Быть может, тебе следует навестить ее на больничном этаже.

На этот раз из-за одного из столиков поднялся Григорий, который сидел не так уж далеко, и, хотя он ничего не сказал, Роза тут же опустила голову и поспешила обратно на свое месте, не говоря больше ни слова. Григорий опять сел, однако Джесс все еще чувствовал его взгляд, следящий за ними всеми.

Следящий за Морган.

– Что ж, – сказала Халила, когда они расположились за относительно пустыми столиками. – Вижу, как очарование этого места может быстро сойти на нет. Морган? Ты в порядке?

– Да, – ответила Морган, однако ее отстраненный голос вовсе не убедил Джесса. – В порядке. – Она сглотнула и умудрилась даже немного приободрить остальных, добавив: – Еда здесь очень хорошая. Официанты принесут вам, что пожелаете.

Томас неуютно устроился на стуле, который был слишком мал для него, и произнес:

– А есть список, из которого можно выбрать?

– Нет. Ты просто говоришь, что ты хочешь. Вульф прав, скрывателей балуют. Лучшая еда, приготовленная точно как пожелаешь, – это один из многих способов, которые они используют, чтобы заставить нас забыть о том, что мы…

– Заключенные, – закончил за нее Джесс.

– Нет, – ответила Морган и даже не посмотрела на него. – Заключенных в конце концов выпускают.

Официант с золотым браслетом – разве это не идет против всех правил Библиотеки? – подошел и вежливо поинтересовался, что они хотят пить и есть. Не имея списка для выбора, Джесс чувствовал себя слишком уставшим, чтобы выдумывать что-то. Скучая по дому, хотя и не зная точно почему, он заказал ростбиф с картофельным пюре. Томас, вероятно, чувствовал себя точно так же, потому что заказал шницель. Морган попросила курицу, а Халила жареную баранину. Все пока казалось вполне обычным. Когда же официант ушел, Томас сказал:

– Официанты тоже обязаны работать тут всю свою жизнь?

Морган кивнула.

– Разница лишь в том, что им позволено порой покидать Железную башню, – сказала она. – Скрыватели же имеют право уйти только под строжайшим надзором.

– А что насчет тех, которые управляют телепортационными залами?

– Наша самая низшая каста, – пояснила она. – Они самые наименее одаренные, способны лишь оперировать теми сценариями, которые уже написаны, и наполнять их квинтэссенцией, чтобы те работали.

Джесс подумал, что здесь, вероятно, своего рода странное облегчение – оказаться бездарностью. Тогда можно получить возможность дышать воздухом снаружи, видеть мир, пусть и совсем чуть-чуть.

– Чертовы счастливчики, – сказал он, и Морган одобрительно на него посмотрела. Всего на мгновение, однако Джесс тут же почувствовал себя менее сердитым. Он уже совсем не злился, понял он, и отчасти потому, что все яснее и яснее понимал, что ничто из этого не имеет отношения к выбору, который сделала Морган. Она не выбирала родиться с талантом. На самом-то деле как раз наоборот, она делала все, что возможно, чтобы не оказаться в этом месте изначально. Она никогда не хотела стать скрывательницей.

«Или иметь детей», – подумал Джесс до того, как успел остановить себя. Роза, со своим сияющим от самодовольства лицом и колкими комментариями, давала четко понять, как издеваются тут над Морган.

– Морган, – тихо окликнул ее Джесс, – кто такая Сибилла?

Морган замерла, так и не взяв стакан воды, к которому тянулась, но затем все же взяла его, сделала несколько глотков и поставила стакан обратно, а потом наконец ответила:

– Подруга.

– Она болеет?

Морган ничего не ответила, однако неожиданно ответил Вульф. Он выглядел сердитым.

– Не болеет, – сказал он. – Отстать, Брайтвелл.

Снова воцарилась неуютная тишина, которую прервал Томас, попытавшись всех приободрить разговором.

– Вы уже знакомы с Железной башней? – спросил Томас у Вульфа. – Вы ведь здесь раньше жили. Какими удивительными изобретениями здесь пользуются, я был бы не прочь узнать о…

– Моя мать решила, что у меня нет выдающегося таланта для скрывателя, когда мне исполнилось пять лет, – прервал его профессор Вульф. – Когда же мне исполнилось десять, меня отдали в библиотечный приют, где я и учился. Я никогда сюда не возвращался. Так что я мало что знаю о местных изобретениях, Томас.

– Большие периоды между встречами с матерью, – заметил капитан Санти. Он внимательно наблюдал за Вульфом, позабыв о бокале с вином в своих руках.

– Недостаточно много. Я виделся с ней в тот день, когда меня отпустили из тюрьмы под базиликой, – ответил Вульф. – Она телепортировала меня домой. К тебе. И ушла до того, как ты меня нашел.

За столом воцарилась тишина. Санти раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, однако потом снова закрыл, будто бы не мог решить, что спросить или сказать. Наконец он начал пить вино. Вульф сделал то же самое.

Настроение у всех только ухудшилось, и стало лишь хуже, когда к ним внезапно подошел Григорий, который улыбался, словно пришел к своим давнишним друзьям.

– Скрывательница Холт, – произнес он, – необходимо ваше присутствие. Доминик скучал во время вашего отсутствия. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Доминик, осознал Джесс, должно быть, вон тот рыжеволосый юноша, который остановился в нескольких шагах от них. Он был невысоким, компактным, усеян веснушками… и выглядел жалким. Джесс приготовился его ненавидеть, однако, увидев, как тот избегает даже смотреть в сторону Морган, внезапно понял, что мальчишке тоже никто не давал права выбора.

Просто очередная обязанность.

Джесс уже поднимался на ноги, чтобы сотворить какую-нибудь глупость и кого-нибудь ударить – Григория, раз уж не Доминика, – когда Вульф поднялся быстрее, повернулся лицом к Григорию и сказал:

– Я-то надеялся, что ты выучишь манеры и правила приличия к столь почтительному возрасту, однако ты все такой же ужасный, каким и был в детстве. Она с вами до конца своих дней. Неужели этого недостаточно?

Григорий выпрямил спину, посмотрев на профессора Вульфа, и Джесс осознал, что эти двое по-настоящему друг друга не любят. Возможно, даже ненавидят. Несмотря на все забавные комментарии Григория, его вряд ли можно было назвать дружелюбным. И нечто темное скрывалось за его улыбкой – скорее даже усмешкой. Нечто неприятное и надменное.

– Ты всегда нравился Керии, – сказал Вульфу Григорий. – Ее маленький драгоценный мальчишка, рожденный разочарованием. Она боролась за то, чтобы оставить тебя рядом, даже когда ты уже был слишком взрослым и должен был быть выгнан прочь, а когда тебя наконец выставили, она все равно не смогла о тебе забыть. Она отдала тебе столько любви, а ты даже не можешь сказать ей несколько добрых слов.

– Она не обращается ко мне за добрыми словами. Для этого у нее есть ты. Ты всегда был отличным политиком. А еще хищником.

Улыбка Григория застыла, а потом исчезла, и его губы сложились в тонкую линию.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – сказал Вульф. – Помимо того, что ты чрезвычайно наслаждаешься работой, которую выполняешь.

– И что, по-твоему, я делаю?

– Играешь в Бога с жизнями других детей.

– Скрывательница Холт не ребенок. Она юная женщина с огромным потенциалом, который в один прекрасный день может оказаться столь же важным, если не важнее, чем потенциал твоей матери. В лучших интересах Железной башни…

– Свести ее с подходящим кандидатом, чтобы получить детей? О, разумеется. Я знаю эту игру. Я вырос с матерью, которая ненавидела даже смотреть в сторону моего отца, а он ненавидел ее в ответ. Странно, не так ли, что ваши насильственные методы скрещивания приводят лишь к новым поколениям скрывателей, которые гораздо слабее предыдущих? Как будто заставлять людей быть вместе без любви и вовсе не работает!

– Ты ничего не знаешь…

– Будучи одним из ваших самых заметных провальных проектов, я бы сказал, я знаю все, – холодно ответил Вульф. – Проваливай, Григорий. Морган остается с нами.

Джесс поднялся на ноги. Он ничего не сказал и ничего не сделал, просто поднялся. И Халила тоже встала. А за ней и Томас. И Санти. Вульф продолжал неподвижно стоять с напускным спокойствием на лице.

Доминик наконец-таки поднял голову, и облегчение на его лице нельзя было не заметить.

– Как глупо вы пользуетесь нашим гостеприимством, – сказал Григорий. – Мы предоставили вам безопасное место. Защиту. Позаботились о пострадавших. А вы тычете всем этим нам в лицо, и ради чего? Вы не сможете оставить Морган себе. Она принадлежит нам. Она принадлежит Железной башне и Библиотеке.

– Она никому не принадлежит. Давайте будем честны: девушка вправе сделать собственный выбор, по крайней мере, пока она с нами. Если моя мать будет против, скажите ей прийти сюда лично. Я не слушаюсь приказов напыщенных лакеев.

Лицо Григория жутко покраснело.

– Как пожелаешь, – сказал он, – профессор Вульф.

Он пошел прочь к своему столику, и его гнев было видно в каждом резком движении, когда он демонстративно повернулся к ним всем спиной. Джесс не собирался тоже отворачиваться. Он не доверял Григорию и не был уверен, что тот не воткнет им нож в спину.

Доминик, однако, все еще стоял рядом. Юноша выглядел напуганным, как кролик, но, прежде чем уйти, все же выдавил из себя:

– Прости, Морган, – а потом он поспешил обратно к своему столику.

Что ж, получается, не каждый в Железной башне был самоуверенным и надменным, как Роза.

– Морган? – Халила опустилась обратно на свой стул и протянула Морган руку. – Они ведь не заставляли тебя…

– Пока нет, – сказала Морган. – Спасибо вам, профессор Вульф.

Вульф расправил салфетку и постелил себе на колени.

– Не надо меня благодарить, – сказал он. – Я сделал все это ради того, чтобы позлить Григория.

– Смотрите в оба, – сказала Морган. – Он настоящая гадюка.

– На меня конкретно его яд не действует. Мы знаем друг друга с детства, и он на пять лет старше меня. Можешь представить, как это повлияло на его любовь к жестокости.

Морган вздрогнула.

– Мне не хочется представлять, – сказала она. – И все равно спасибо, неважно, ради чего вы все это сделали.

Профессор Вульф пожал плечами, как будто это было неважно. А затем принесли еду, и Джесс оказался приятно удивлен, обнаружив, что ростбиф с картофельным пюре были не хуже, чем на воскресном ужине у него дома – одной из немногих приятных вещей, какие он мог припомнить о своем детстве. Ему даже положили зеленый горошек. На какое-то время все замолчали, увлекшись едой. Томасу додумались положить двойную порцию, и он все съел с такой скоростью, что Джесс даже забеспокоился на мгновение: а что, если желудок юного немца не готов к такому внезапному и большому количеству еды? Однако Томас выглядел довольным, и это все, что по-настоящему имело сейчас значение.

– Глен! – Томас резко опустил вилку, когда уже доедал вторую порцию огромного шницеля, и повернулся к остальным. – А что будет есть Глен? Ее можно навестить?

– Можешь спросить, – сказал Вульф. – Больничный этаж прямо под нами.

– Суп, – сказал Томас. – Я принесу ей суп. – Никого больше не дожидаясь, он поднялся и остановил проходящего мимо официанта, попросив тарелку супа, а потом быстро ушел вместе с ним. Санти, который уже поел, откинулся на спинку стула и проследил за Томасом взглядом.

– Он быстро восстанавливается, – сказал Санти.

– Да, – согласился Вульф. Однако не выглядел довольным. – Похоже на то.

Они обменялись взглядом – многозначительным, как понял Джесс.

– Томас сильный, – сказал он тогда, это скорее был импульс заступиться за друга, чем желание поддержать беседу.

Санти вздохнул.

– Он бы и не выжил, если бы не был сильным, – сказал Санти. – Однако сила не может отогнать тьму, и одному в незнакомом месте ему лучше не оставаться. Иди. Сходи с ним.

Джесс не стал сомневаться, сразу согласившись. И отправился на больничный этаж.

На этаже вместо отдельных комнат было просто открытое пространство, разделенное на секции шторками, скрывающими одного пациента от всех других. Большинство шторок были собраны и завязаны, а кровати пусты. Дежурный врач поднялась со своего места и внимательно посмотрела на Джесса, когда он вошел, а затем кивнула в сторону одной из опущенных шторок.

– Ваши товарищи там, – сказала она. – Можете остаться на несколько минут. Не больше. Пациентам нужен отдых.

Джесс кивнул и прошел к указанной койке, обнаружив там Томаса, сидящего рядом с Глен. Он, кажется, был в порядке, как и сама Глен; под спину ей подложили подушку, и она пробовала суп, хотя и без особого аппетита, как заметил Джесс. Он пододвинул поближе стул и, перекинув ногу, уселся задом наперед и положил руки на спинку.

– Мне сказали, что в Железной башне все лучшее, – произнес Джесс.

Глен проглотила ложку супа и потянулась к стакану с водой.

– Суп везде суп, – сказала она. – Но меня неплохо подлечили. – Она осторожно покосилась на Джесса. – А как все остальные?

– Пока все хорошо, – ответил Джесс. Он понимал, что Глен в первую очередь спрашивает о Морган, и не хотел отвечать на этот вопрос. – Что ж, значит, ты не бросишь нас, умерев.

– А ты об этом мечтал? Нет. Не повезло тебе, Брайтвелл.

– Хорошо. – Он протянул руку, и Глен пожала ее, правда очень быстро, а потом снова принялась есть суп. Чувства и эмоции всегда вынуждали Глен чувствовать себя неловко. – Томас додумался принести тебе поесть.

– Благородно с его стороны, – сказала Глен и скромно улыбнулась сидящему рядом Томасу. – А вы сами поели?

– Я съел шницель, – сообщил Томас. – Но теперь почти что жалею об этом. Я… Желудок не привык к такому количеству еды разом, полагаю. – Он опять побледнел и нервно барабанил пальцами. Пытаясь, как осознал Джесс, отвлечься от мыслей о том, что ему приходилось есть в тюрьме, или же о тех временах, когда ему приходилось голодать. «Даже все хорошее для него теперь испорчено, – подумал Джесс, и эта мысль снова его разозлила. Но ведь Томасу станет лучше, верно? Со временем? Однако Вульфу не стало». Он нехотя вспомнил совет Эльсинора Квеста: подобные травмы нельзя легко закопать.

– Нам придется тебя покинуть, – сказал Джесс, – если, конечно, тебе ничего не надо.

– Я покричу на местных сотрудников, если мне что-то понадобится. Для этого-то они и работают, – ответила Глен. – А вы лучше займитесь тем, чтобы выяснить, как нам всем отсюда выбраться. Я завтра к вам присоединюсь.

– Если врачи скажут, что ты в порядке.

– Завтра, – повторила она и проглотила еще одну ложку супа с мрачной уверенностью на лице.

Томас, кажется, не хотел уходить, несмотря на свою непоседливость, и Джессу пришлось уговаривать его, говоря, что они вовсе не бросают Глен. Томас, похоже, переживал, что Глен будет чувствовать себя одиноко, однако Джессу казалось, что проблема скорее в депрессивном чувстве одиночества, которое не покидает самого Томаса. В конце концов Глен убедила Томаса, закатив глаза и сказав:

– О, во имя Герона, проваливай уже и дай мне отдохнуть, Томас! Я в порядке! – и как бы прямолинейно это ни звучало, убедить Томаса наконец удалось, и он пошел на выход следом за Джессом.

Однако, как только они вышли, Джесс заметил знакомую фигуру, скользнувшую за другую опущенную шторку, отделяющую больничную койку по соседству, и положил руку Томасу на плечо, призывая его остановиться.

– Подожди меня здесь, – сказал он Томасу. – Я вернусь через минутку.

– Джесс?

– Одну минутку.

Джесс не стал нарушать чужой покой, лишь отогнул краешек шторки, чтобы увидеть Морган, севшую у кровати какой-то юной девушки. Джессу потребовалась лишняя секунда, чтобы вспомнить, кто это, но разве ехидная девчонка Роза не упоминала некую подругу Морган? «Сибил… Нет. Сибиллу».

Сибилла на вид была не намного старше самой Розы: лет пятнадцать, а может, шестнадцать в лучшем случае. Она выглядела очень хрупкой, утопая в одеялах и подушках, бледной, слабой и была без сознания.

Джесс наблюдал, как Морган положила руку подруге на плечо, склонилась над ее головой и начала плакать. Молча и душераздирающе.

– Сэр, – раздался недовольный голос врача у Джесса над ухом, – уходите. Сейчас же.

Джесс вздрогнул, развернулся и последовал за женщиной на выход.

– Погодите, – сказал он. – Что с ней случилось? С той девушкой?

– Я не могу обсуждать это с вами.

– Нет, погодите. – Джесс вынудил ее остановиться и посмотрел прямо в глаза. – Что произошло?

Женщина быстро отвела взгляд.

– Я же говорю вам, что не могу обсуждать это с вами. – Однако она и не пошла тут же прочь и после короткой паузы прошептала: – Выпила яд. И она не первая, кто так поступает.

Джесс постарался говорить так же тихо, когда спросил:

– Но почему?

– Не каждый доволен своей судьбой, – ответила женщина, а затем наконец отстранилась, собираясь уйти прочь. – Или же может с ней справиться. Вам следует уйти. Сейчас же.

Джесс снова посмотрел через плечо на опущенные шторки. Морган, должно быть, их не слышала, и он до сих пор видел ее тень за тканью, склонившуюся над подругой. Она до сих пор грустила и плакала.

«Я не позволю подобному произойти с тобой, – мысленно пообещал ей Джесс. – Как бы ты сейчас ко мне ни относилась, неважно. Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с Сибиллой».

Джесс проводил Томаса к остальным их друзьям, где тот мог снова чувствовать себя в безопасности, а сам остался ждать на лестнице, пока на ступеньках не появилась Морган. Она не подняла на Джесса глаза, выглядела утомленной и одинокой и вместо того, чтобы подниматься на жилой этаж, внезапно развернулась и пошла вниз. Прочь от Джесса. Прочь от всех остальных.

Джесс тихонько пошел за ней следом, держась на расстоянии.

Морган спустилась на два этажа, прошла по коридору, и когда Джесс последовал за ней через густую тьму, то внезапно почувствовал, как к его горлу приставили холодный нож. Пришлось замереть.

– Прости, – тихо произнес Джесс. В ответ Морган снова печально вздохнула.

– За что?

– За то, что не понимал. Тебе следует держаться подальше от этого места, потому что ты этого хочешь. Неважно, чего хочу я. – Он сделал паузу, колеблясь. – Твоя подруга. Она выживет?

– Да, – ответила Морган. – И это почти что так же ужасно. Видишь ли, теперь ее будут считать опасной для самой себя, так что у нее отнимут последние остатки свободы. Она этого не выдержит. И все же ей придется.

– Он настолько плохой? Ее партнер?

– Нет. Искандер хороший. Но Сибилла… Она была влюблена в кое-кого другого.

– В кого?

Морган развернулась и прижала ладонь к щеке Джесса. Ее прикосновение было мягким и нежным, а еще очень внезапным, и Джессу пришлось приложить немало усилий, чтобы не поддаться искушению и не обнять ее.

А потом Морган ответила:

– В меня.

В первую секунду Джесс не мог сообразить, о чем говорит Морган, а потом у Джесса все внутри свело от отчаяния.

– Ты… – начал было он. – Ты с Сибиллой?

– Нет, Джесс, я вовсе не это имела в виду. – Морган убрала руку от его щеки, и ему внезапно стало жутко холодно. Даже во мраке он чувствовал, как Морган делает шаг назад. Его глаза наконец привыкли к темноте, и он начал различать серые тени и теперь видел очертания Морган. Точно она была призраком.

– Она всегда относилась ко мне по-доброму. Она единственная, кто ко мне так относился с самого начала, и мы проводили много времени вместе. Я ей нравилась. Я не понимала… не понимала сначала, что она видела во мне больше, чем подругу. – Боль прошлого до сих пронизывала каждое слово Морган, и Джесс чуть было не поморщился от этих эмоций. – А когда поняла, то не знала, что сказать, разве что то, что я… Что я не могу быть с ней. Я чувствовала себя паршиво из-за этого. Думаю, она видела во мне… видела во мне спасение от Искандера. Но я никогда… никогда… – На этот раз не оставалось сомнений, что Морган плачет, Джесс слышал, как печально срывается ее голос. – О боже, Джесс. Я не сказала ей, что собираюсь сбежать. И оставила ее совсем одну. Ты предал меня, а я предала ее. Мне следовало хотя бы попытаться помочь и ей тоже сбежать. Я ведь знала, что она в таком же отчаянии, как и я!

Джесс до сих пор с трудом усваивал все услышанное, и сердце у него в груди стучало так сильно, что было физически больно.

– Это не твоя вина, – наконец сказал он. – Ты хотела помочь нам спасти Томаса. И ты это знаешь.

– Все куда серьезнее. Я еще хотела сбежать от Доминика в ту ночь, – сказала она. – Мы оба пытались поступить правильно, не так ли? Однако, что бы мы ни делали, все выходит всегда неправильно.

Джесс наконец осмелился обнять Морган, и, поначалу напрягшись, она через секунду обмякла в его руках, прижавшись к нему. Джесс поцеловал ее в щеку, и она обняла его за шею, прижавшись крепче.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Никогда не переставала любить, Джесс… Я хочу, чтобы ты это знал. Мне просто… просто было так одиноко здесь, и ты был единственным, кого я могла в этом обвинить.

«Она меня любит. Она все еще меня любит». Эта мысль странным образом принесла Джессу душевный покой.

– Прости меня, – шепнул он.

Морган нежно поцеловала его в губы. Это был сладкий и немного печальный поцелуй.

– Я уже давно простила, – сказала она. – А теперь иди спать. Увидимся утром.

Джесс чертовски устал, осознав это, только когда отправился обратно в свою комнату, однако отдохнуть ему пока было не суждено. Дверь комнаты Вульфа оказалась открыта, и с ним внутри были Халила, Томас и Санти. Все повернули головы, когда Джесс проходил мимо, а профессор Вульф произнес:

– Брайтвелл, заходи.

Джесс вошел и остановился, устало опершись плечом о стену. Вульф, разумеется, прохаживался по комнате, что давно казалось его типичной привычкой. Халила с Томасом сидели рядом, молча наблюдая за профессором. Санти же налил Джессу стакан вина, и Джесс сделал глоток, а потом спросил:

– Итак, что происходит?

– Мы пытаемся решить, что нам делать дальше, – сказал Санти. – И пока все не очень-то хорошо. Учитывая, что, что бы мы ни делали, вряд ли нам удастся выбраться из Железной башни, а если и удастся, то нет такого исхода событий, где мы можем убраться из Александрии, оставшись в живых.

– Ник.

– Нет смысла что-то обдумывать, если мы слишком устали, чтобы хотя бы просто думать, – ответил он вполне логично. – Твоя мать вряд ли сдаст нас прямо сейчас, верно? Или же станет убивать нас, пока мы спим?

– Нет, – сказал Вульф. Он продолжал неустанно ходить, нервно сжимая руками подол профессорской мантии. – Не ее стиль.

– В таком случае у меня есть для вас новости, – сказал капитан Санти. – Может, Зара больше не считает меня своим другом, однако у меня все еще есть некоторые знакомые в библиотечной армии, на которых я могу рассчитывать. Я попросил их сообщить мне, если кто-то, подходящий под описание Дарио будет задержан в Риме или же где бы то ни было еще. Пока никого не арестовывали. Значит, полагаю, Дарио сумел выбраться из Рима.

Халила, задрожав, выдохнула и прошептала благодарственную молитву.

– С Глен все в порядке, – сказал Джесс. – Завтра она должна быть уже достаточно сильна, чтобы присоединиться к нам.

– Но и в противном случае она все равно присоединится к нам, не так ли? – спросил Вульф. – Да, знаю я эту девчонку. Она не станет долго лежать в постели.

– А Морган? – Томас посмотрел на Джесса и вскинул брови. – С ней все хорошо?