Темные ущелья Морган Ричард
«Да, но ты все еще помнишь, как отчаянно пытался заглушить леденящее душу понимание того, что находится за стенами твоего собственного мирка. Как цеплялся за грязные маленькие определенности. Так почему же этот бедняга должен быть другим? С чего ему быть круче, чем ты был тогда?»
«С того, что он долбаный двендский паладин».
«Или нет».
Взапутанной паутине неопределенностей, с которой ему пришлось плыть, Клитрен Хинерионский был последней причиной для беспокойства. Если разобраться с Клитреном до темноты, он заснет в своей каюте, где еще слегка ощущается дыхание Серых Краев, словно ребенок, одурманенный фландрейном.
Боевое спокойствие.
Рингил теперь пропитался им настолько глубоко, что иногда казалось, будто оно превосходит любые другие аспекты его сути, будто он нес это в себе с младенчества. Он привык идти навстречу неизвестности, привык проживать день на чистой браваде и боевом запале, и именно так он и собирался вести себя в Трелейне. У него имелся своего рода план, рожденный в перерывах на отдых, на которых настаивал Хьил, между походами в расщелины и ущелья икинри’ска. Он думал, все получится – в значительной степени. Силы, противостоящие Рингилу, либо не знали о его приближении, либо, если колдовство двенд каким-то образом их предупредило, должны были встретить его с распростертыми объятиями. В конце концов, Клитрена изначально за ним и послали.
Если они не знали, что ж – их ждал большой долбаный сюрприз, и это только облегчало задачу. Если знали, сражение окажется более тяжелым, будет больше крови и больше напитков прольется на пол таверны, но так тому и быть. Гил сомневался, что даже двенды в курсе, чем он занимался в течение нескольких недель путешествия на юг, где был и что привез с собой.
Вот и вся его оппозиция.
Что касается союзников, то он некоторое время беспокоился об Анашарале, но довольно тоскливая мечта Кормчего посадить императрицу-кириатку на Блистающий трон привела их в идеальное расположение. У плана было столько же шансов на успех, сколько у девушки в портовых трущобах – остаться девственницей, но это уже не проблема Рингила.
Оставался Клитрен – тот, кого он вынужден был сделать своим союзником, действуя поспешно, и об этом Рингил мучительно рассказывал Хьилу снова и снова, пока не убедился, что обездоленный князь устал от рассказа.
«Не знаю, может быть, я ошибся насчет него, – бормочет он, когда они разбивают лагерь возле длинной полосы глифовых утесов и высоко в темном небе стоит лунна, светило Ситлоу. – Двендский паладин должен лучше переносить Серые Края, разве нет?»
Хьил пожимает плечами.
«Возможно. Но ведь ты притащил его сюда без предупреждения, заставил столкнуться с худшим, что эти места могут предложить. Судя по твоим рассказам, Ситлоу с тобой был гораздо нежнее, когда пришла твоя очередь. Он, э-э, сломил тебя ласковей, скажем так».
Рингил пытается улыбнуться, но не может этого сделать. Он все еще болен и дрожит от новой встречи с Существом-с-Перекрестка, все еще не может вспомнить, как она закончилась, и почти уверен, что он не хочет. Разговор о Клитрене, по крайней мере, позволяет гнать прочь мысли об этом.
«Я не отрицаю связи, – говорит он. – Клитрен мерцает синим пламенем в бою, точно так же, как и я, когда вернулся из Серых Краев два года назад. Может, это просто… я не знаю… броня или что-то похожее. Они знали, что посылают его против меня. Могли дать ему какое-то временное преимущество».
«Возможно».
«Похоже, он ничего не знал о них, о двендах».
«Хм».
«Когда я заговорил о клике в Трелейне, он знал их имена. Он отреагировал. Но стоило мне упомянуть о магической силе, начал скалить зубы».
«Что ж… – Обездоленный князь жует кусок вяленой свинины, не сводя глаз с огня. Кажется, он не хочет смотреть на Гила. – Почему бы тебе просто не спросить его?»
– Тост. – Он поднял свой все еще нетронутый кубок. – Смерть двендам и всем, кто с ними связался; и возлияние Темному Двору за мое благополучное возвращение прошлой ночью.
Он сделал глоток – Клитрен оказался прав: вино и впрямь было неплохое – и вылил остатки на палубный настил рядом с собой. Выжидающе посмотрел на Клитрена. Наемник пожал плечами, приподнял свой бокал на пару дюймов и помахал им в ответ. Поднял и осушил его. Вытряхнул последние капли на палубу.
– Значит, ты где-то побывал?
Но голос хинерионца едва заметно дрогнул, и Рингил понял, что он слышал. Между тремя судами, идущими на юг, нечасто перемещались на шлюпках, но они не были полностью изолированными. Встречи старших офицеров, передача жизненно важных припасов, внезапно понадобившихся на одном корабле, но хранящихся на другом, неотложная медицинская помощь – Рингил точно знал, что один человек на борту «Обагренной пустоши Мэйн» упал с такелажа две недели назад и ему пришлось вправлять руку и накладывать шину, для чего понадобился доктор с «Гибели дракона»; вероятно, были и другие, более мелкие случаи, не удостоившиеся упоминаний, когда Ньянар, Хальд и Ракан вводили его в курс дела. Гребцы работали веслами, перемещая лодки туда и обратно, а еще были слуги и помощники, которые слонялись вокруг, ожидая, когда их шлюпка отправится назад. В долгой скуке путешествия достаточно лишь намека на что-то необычное – и слухи разгораются, как пламя в иссохшей траве. Трюк с исчезновением черного мага Рингила в его собственной каюте не мог остаться незамеченным, как и его возвращение.
– Ты знаешь, где я был.
Клитрен махнул рукой.
– Как скажешь, старик. Собираешься снова налить? Ну, раз уж мы с тобой внезапно стали собутыльниками.
Рингил поставил пустой кубок на стол.
– Они отвели тебя туда?
– Куда меня отвели? Кто?
– Ты знаешь, о чем я говорю.
Их взгляды встретились через стол. Они были одни на палубе полубака, маленькая команда «Пустоши» ушла на корму, шкафут или нижнюю палубу по приказу Рингила. Тот наклонился вперед.
– Я тебе не враг, – тихо проговорил он. – Мне надоело это повторять.
Клитрен фыркнул и потянулся за бутылкой. Гил ему это позволил. Он наблюдал, как наемник наполнил свой кубок, поставил бутылку и сделал большой глоток.
– У тебя нет ничего покрепче этой мочи?
– Ты же знаешь, что есть. Но не думаю, что это тебе поможет.
Клитрен осушил остаток своего кубка. Вертя его пустым в руках, он некоторое время смотрел внутрь.
– Мне… снятся сны, – пробормотал он наконец. – Какая-то безумная хрень. Вроде…
Он покачал головой.
– Знаешь, ничего подобного уже много лет не было. С тех пор, как… Ох, не знаю – должно быть, прошло уже лет двадцать, как мне перестали сниться такие сны. Но это…
Рингил кивнул.
– Да. По всей вероятности, они забрали тебя в Серые Края, чтобы подготовить, а потом спрятали от тебя воспоминания. Если бы я не отвел тебя туда снова, это воспоминание могло бы остаться похороненным на всю оставшуюся жизнь.
– И я должен благодарить тебя за это?
– Нет. Ты должен ненавидеть. Поверь мне, это действительно помогает. Но тебе нужно направить свою ненависть туда, где ей самое место.
Клитрен свирепо ухмыльнулся.
– Я вижу, кто-то извивается на крючке?
– Наше соглашение остается в силе, если ты это имеешь в виду. Все еще хочешь отомстить за своего кретина-друга с топором? Когда мы закончим в Трелейне, я буду счастлив служить. Но ты выбрал неправильную месть.
– Ой, да что ты говоришь. Я должен сражаться за правое дело вместе с тобой и твоими имперскими дружками. На стороне Империи против моего собственного народа.
– Ты никогда не привлекал мародеров Лиги к сражениям в Тланмаре?
– Это совсем другое дело.
– Как и мое. Я собираюсь воевать с двендами, а не с Трелейном. Финдрич и клика, они просто мешают.
– Вот как? – Клитрен откинулся на спинку стула и посмотрел на Рингила с внезапно проницательным и трезвым выражением. – Я думал, ты хочешь спасти друзей.
Ой-ой.
– И это тоже. – Вышло довольно гладко, и он поспешил дальше. – Но некоторое время назад я пообещал вырвать живое сердце у первого же двенды, которого увижу разгуливающим здесь, как будто он имеет на это право. И у меня есть достаточно веские основания полагать, что именно это они и делают в Трелейне.
Наемник налил себе еще один кубок вина.
– Веские основания, значит?
– Да.
– И кто же твой источник?
Рингил колебался. Он не собирался говорить: «Темная Королева Фирфирдар», потому что эти слова прозвучали бы нелепо, если бы он произнес их при свете дня, и в любом случае это было не совсем правдой. Фирфирдар никогда не говорила ему, что в Трелейне есть двенды. Теперь он читал между строк, как любой другой верующий, хватающийся за соломинку.
Он пренебрежительно махнул рукой, злясь не только на себя, но и на собеседника.
– Ты знаешь, где я был. Хочешь сейчас поспорить со мной о том, что может увидеть черный маг? Двенды там, в Трелейне, и нам, скорее всего, придется прорываться сквозь них. Хочешь верь, хочешь нет. Мне нужно знать, смогу ли рассчитывать на тебя в этом конкретном бою или нет.
– Понятно. – Наемник выпил. Задумчиво посмотрел на Рингила поверх края кубка, прежде чем поставить его на стол. – Скажи мне, черный маг. Почему ты их так ненавидишь?
– Ты что, блядь, издеваешься? Хочешь вернуться и еще раз взглянуть на эти головы, освежить свою гребаную память или что?
– Нет. – Клитрену не удалось до конца подавить дрожь. – Но…
– Но что?
Клитрен встал и подошел к правому борту. Забрал бутылку с собой. Немного постоял, облокотившись о перила, не выпивая, глядя на заходящее солнце. Рингил ждал достаточно долго, чтобы понять, что на таком расстоянии откровенности ждать не стоит. Он закатил глаза и подошел к наемнику, стоявшему у фальшборта.
Клитрен искоса взглянул на него, возможно, слегка удивленный, но протянул бутылку. Рингил взял, вытер горлышко рукавом – он оставил свой кубок на столе, и ему кранты, если он за ним вернется, – и сделал большой глоток. Наемник смотрел на него с некоторым одобрением. Гил опустил бутылку и вытер рот. Вернул ее обратно.
– Ты что-то хотел сказать?
И все-таки на это ушло время. Молчание повисло между ними, словно третий, нежеланный спутник у перил.
Наконец Клитрен откашлялся.
– Знаешь, какой оказалась моя первая битва? Еще в тридцать девятом, когда Балдаран попытался захватить Хинерион из-за транзитных налогов. Я тогда был всего лишь пацаном в заложенной кольчуге и понятия не имел, во что ввязываюсь. Меня стошнило полдюжины раз еще в строю, просто от ожидания, пока все начнется.
Рингил кивнул, как будто понимая, о чем речь. На самом деле его никогда не тошнило в бою – обучился выдержке задолго до того, еще подростком бегая с бандами из портовых трущоб, вроде «Невест Ила» и «Парней-из-Подвала», а позже – с более методичными отрядами воров и громил Миляги. Если его желудок и сохранил остатки чувствительности, ее добили казнь Джелима Даснела и коллективная жестокость военной академии Трелейна.
По сравнению со всем этим настоящая война, когда она пришла, казалась почти чистой.
– Ну вот. – Клитрен отпил из бутылки. Кубок он держал в левой руке, но, похоже, забыл про него. Наемник выпрямился, чтобы глотнуть воздуха, и слегка вздрогнул. – Когда бой с Балдараном закончился, я уже знал, во что ввязался. Мы насадили четыреста солдат, взятых в плен, на их собственные копья в долине Хин в качестве предупреждения остальным. Большинство были еще живы, когда мы оттуда вышли. Мы срезали с них трофеи, прежде чем уйти. Я взял уши одного парня, пока он висел и просил воды. Ребенок ненамного старше меня в то время. Когда я начал резать, он кричал, чтобы я просто убил его. Но я не дал ему воды и не убил его. Просто отрезал ему уши одно за другим и оставил там. – Клитрен заглянул в пустой кубок, словно надеясь найти там воспоминание. – Сейчас трудно вспомнить наверняка, но кажется, я смеялся, когда резал.
Рингил хмыкнул.
– Дело в том, Эскиат, что за последние двадцать лет я повидал и натворил немало охрененно мрачных дел. Я получал приказы от командиров – если бы они появились в сказке, ты бы сказал, что это какие-то демоны из ада. То, что ты показал мне в этом… месте? Да, это и впрямь дерьмово. Но разве оно делает двенд хуже нас? Ну правда, в чем разница?
– Таков один из способов смириться с этим.
Он видел, как наемник попытался улыбнуться, но вечерний ветерок словно стер улыбку с его лица, прежде чем она успела закрепиться. Клитрен взвесил бутылку в руке. Наполнил свой кубок до краев.
– Я наемный убийца, приятель. – В его тоне прозвучало что-то вроде отчаяния. – И дела нынче идут так, что я нарасхват. Ты скажи – какое мне дело до того, кто мои наниматели, если они платят?
– Немалое, – мрачно сказал Рингил. – По-твоему, утраченные воспоминания и несколько двусмысленных снов – худшее, что может случиться? Я побывал внутри чар, наложенных двендой. Я знаю, каково это, когда они приходят за тобой. Ты бредешь в тумане, и ничто в нем не имеет смысла, твои действия – не твои, всякие ужасы приходят и уходят, а ты ничего даже не подвергаешь сомнению, просто все принимаешь и делаешь, что велят.
Клитрен пожал плечами.
– Похоже на войну. Если уж на то пошло, большая часть моей жизни почти такая, будь то война или мир. Сдается мне, ваше благородное происхождение не подготовило вас к этому миру, господин мой Эскиат. Большинство из нас уже живут так, как вы описываете.
– Ага. Избавь меня от исповеди рядового, рыцарь. Тот парень в заложенной кольчуге, который резал уши и смеялся? Он давно умер и сгнил, и неважно, какие кошмары снятся тебе сейчас. Пришло его время. Твои убийства – все, что у тебя есть, Клитрен Хинерионский. Ты сделал свой выбор и живешь с ним. И если я не сильно ошибаюсь, тебе это нравится.
Наемник сказал что-то невнятное. Уткнулся лицом в кубок. Рингил уставился на свои пустые руки.
– Если двенды вернутся, ты можешь помахать ручкой на прощание этому всему. Знанию, пониманию, выбору. Ты не узнаешь этот мир, как только они вывернут его наизнанку, и никогда больше не поймешь, являются ли твои действия твоими собственными. – Рингил ткнул большим пальцем назад, где над его плечом поднималось навершие Друга Воронов. – Этот клинок? Двенда позволил мне пронести его на спине через все Серые Края, и я даже не подозревал, что все это время он был при мне. Если бы на меня напали, я бы умер с пустыми руками, как какой-нибудь согбенный крестьянин, даже не попытавшись обнажить сталь, потому что я не знал, что она у меня есть. Они украли это у меня – правду о моей способности сопротивляться. Я думаю, что они могли украсть и мою волю к сопротивлению, по крайней мере на некоторое время. Но правда в том, что я не уверен. В другой раз они привязали меня к моему чувству вины и скорби и позволили им жрать меня живьем – я имею в виду, буквально. Меня буквально съедали заживо, а затем возвращали к жизни, чтобы все могло начаться заново. На той равнине, что я тебе показывал, меня разорвал на части тысячу гребаных раз демон, которого я зарубил насмерть в этом мире. Но он жил там, потому что они дали ему силу.
«Потому что ты тоже дал ему силу, Гил. Давай не будем забывать об этом».
На главной палубе послышались любопытные голоса. Гил осознал, что перешел на крик. Он тяжело вздохнул и подавил свой гнев. Сжал губы в тонкую линию.
– Вот что со мной сделали, – тихо сказал он. – За мои грехи. Ты? Ну, они послали тебя на север, чтобы привезти меня мертвым или сломленным и связанным, а вместо этого ты помог мне разоружить своих людей. Ты отдал свои корабли и командование, а теперь стоишь на моей стороне как союзник. Как ты думаешь, что они сделают с тобой за это, мой наемный друг?
– Я всегда могу снова перейти на другую сторону.
– Да, можешь. – Рингил протянул руку за бутылкой. – Вопрос в том, собираешься ли?
Они молча смотрели на закат. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем наемник передал ему вино. Гил наклонил бутылку и посмотрел на уровень. Там уже почти ничего не осталось, и с наступлением вечера цвет медленно темнел, из кроваво-красного превращаясь в черный.
Он пожал плечами, осушил ее до дна и бросил вниз, в океан, волны которого вздымались и опускались. Вытер губы.
– И что?
– И то. Насколько я могу судить, все, что ты мне показывал, могло быть чарами. – Но в голосе собеседника больше не было настоящего обвинения. Клитрен просто казался усталым. – Это дерьмо с вторжением двенд… Все, что у меня есть, – твое слово.
– Совершенно верно.
– В прошлый раз, когда я тебе поверил, ты убил моего друга, подождал, пока я отвернусь, а потом трахнул меня сзади.
Губы Рингила дрогнули.
– В некотором роде.
– Да я не об этом. Ты что, блядь, смеешься?
– Нет…
– Потому что это ни хрена не смешно. Понял? – Клитрен попытался выпрямиться, но его локоть соскользнул с перил. Он чуть не упал. Рингил закусил губу.
– Я кому сказал…
– Не смешно. – Гил покачал головой с подчеркнутой, слегка пьяной торжественностью. – Абсолютно. Да, ты совершенно прав.
– То-то же, – сказал наемник, и это могло бы прозвучать сурово, если бы у него не заплетался язык. – Не смешно. Вот. Я бы и близко не подпустил тебя к своей гребаной заднице с дрыном.
Последовало короткое недоуменное молчание.
– А зачем мне дрын?..
– Я не это имел в виду… Я имел в виду. – Клитрен сердито посмотрел на него. – Слушай, может, ты прекратишь доебываться…
– Да я же не…
Сдавленное фырканье вырвалось из чьих-то губ – позже ни один из них не вспомнит чьих. Они обменялись косыми взглядами. Рингил старался сохранить выражение лица, которое считал чем-то средним между вежливостью и серьезностью…
А потом, ни с того ни с сего, оба мужчины беспомощно захихикали.
Вслух, вообще без повода.
Словно пара маньяков, внезапно освобожденных от цепей, которые д сих пор мешали им причинять вред самим себе, друг другу и остальному нормальному бренному миру.
Глава тридцать девятая
Он проснулся от сна о зимнем закате в степи, где длинные низкие лучи красноватого света падали прямо в глаза, ослепляя на ходу, но совсем не согревали. Он ехал верхом в какое-то важное место и знал, что должен что-то доставить, но в нем нарастал ужас оттого, что это что-то – чем бы оно ни было – он потерял или где-то оставил во время долгой холодной поездки, и теперь остаток путешествия утратил смысл. К этому моменту он уже должен был заметить стоянку скаранаков, тонкие струйки дыма от костров на горизонте или, по крайней мере, темную беспокойную массу пасущихся буйволовых стад. Он приподнялся в седле, завертелся, разглядывая окрестности, но вокруг не было ничего, совсем ничего. Он ехал один, в нарастающем холоде и угасающем красно-оранжевом сиянии…
Эгар моргнул и обнаружил, что у него перед носом парит огненный дух.
Он со сдавленным воплем замахал руками, отгоняя красно-оранжевое светящееся создание. Потом проснулся окончательно.
Сел, завернувшись в одеяло, и огляделся. Бледный рассвет застилал небо на востоке, заливая тусклым серым светом свернувшиеся во сне фигуры под одеялами вокруг него, разбросанные ранцы и голубые светящиеся чаши – теперь они стали гладкими и матовыми, как большие камни со дна реки. Поодаль, у входа на лестницу, по которой путники сюда попали, сидел сгорбленный Алвар Наш, дежуривший последним. Он небрежно помахал маджаку рукой. Остальные все еще спали как убитые.
– Рано еще, – заметил имперец, когда Эгар с трудом поднялся на ноги и побрел к нему. – До полного рассвета по меньшей мере час. Но наш друг, похоже, чем-то очень взволнован.
Он махнул рукой, и Драконья Погибель увидел, что проводник теперь парил прямо над спящей Арчет, отчего на лице полукровки быстро мелькали блики оранжевых оттенков.
– С нее начал, – пояснил Наш. – Наверное, госпожа Арчет слишком утомилась, чтобы что-то заметить.
Эгар покачал головой.
– Так было всегда. Если она засыпает, то спит как положено. Однажды я видел, как она храпела во время осады Шеншената.
– Видимо, это все кровь Черного народа.
– Видимо. В тот раз ящеры подвалили к городу, и пара тупорылов начала биться лбами о стены – им соображалки не хватало, чтобы найти ворота… – Эгар на миг затерялся в воспоминаниях, а потом его как будто окатило ледяной водой. – Вот дерьмо! Наш, начинай их будить. Нам пора уходить.
– Уходить? Но…
– Чешуйчатый народ, – бросил Эгар через плечо, уже направившись к Арчет. – Ящеры не встают рано. Это как-то связано с их кровью, наследием или… Слушай, просто заставь всех пошевеливаться.
«Не могу поверить, что ты об этом забыл, Эг. Война же кончилась не так давно, верно?»
«Ой ли?»
И на пару секунд он вдруг почувствовал себя очень старым, осознав, что Наш, как и большинство других, не только не сражался на войне, но и, скорее всего, ни разу не видел живого ящера до вчерашнего боя.
Они разбудили всех за несколько минут, дали тихие инструкции собираться и быть готовыми уйти. Когда Арчет моргнула в сонном недоумении, Эгар указал на взволнованное покачивание и мерцание огненного проводника.
– Кое-кто очень спешит. Знаешь, что я думаю? Он хочет, чтобы мы убрались отсюда до наступления часа ящеров.
Глаза полукровки распахнулись.
– Вот дерьмо. Ну да, конечно.
Она сбросила с себя одеяло. Вздрогнула, потревожив рану, которую Драконья Погибель зашил накануне. Сдержала нетерпеливый болезненный стон, и ее глаза вспыхнули от гнева из-за собственной незваной слабости. Пристроила на груди портупею с ножами с грубым безразличием, как будто – как показалось Драконьей Погибели – за что-то себя наказывала. Наверняка задела рану не один раз, но, наблюдая за ней, этого никто бы не понял.
– Ну ладно, – напряженным голосом сказала Арчет, закончив. – Вперед.
Они быстро спустились по лестнице вслед за проводником и позволили ему вывести всех на улицу. До настоящего восхода солнца было еще далеко, и внизу, на уровне земли, царил полумрак. Контуры разрушенных зданий вокруг них то взмывали, то опускались, терзая внимание Драконьей Погибели, намекая на тысячу призрачных врагов, которые могли выскочить наперерез через каждые пару ярдов. Каждая темная щель в руинах, мимо которых они проходили, как будто обещала засаду, каждый блик, рожденный чем-то блестящим в тусклом свете, был глазом рептилии-пеона. Эгар зевал, несмотря на сильное напряжение, и шел вперед, чувствуя покалывание в затылке. Он пытался вспомнить полезные подробности из лекций по тактике, которые кириатские командиры читали во время войны.
«Как и все рептилии, Чешуйчатые любят жару больше, чем холод, но они, похоже, превзошли своих младших родственников с этого континента в том, что касается адаптации. Они не зависят от тепла в той же степени и могут достаточно хорошо действовать в более прохладных условиях. И все же наследие предков влияет на них в ряде случаев, что может нам пригодиться. Их инстинктивно тянет в теплые края и к отдельным источникам тепла: они, по-видимому, придают какое-то священное значение жаровням, которые строят и разжигают, и рано утром они не шевелятся без особой необходимости.
«Прям как я», – пробормотал Рингил, с которым они стояли в заднем ряду, и Эгар попытался не подавиться от смеха.
Тогда они оба были намного моложе.
«Желаете что-нибудь добавить? – Глаза Флараднама сердито глядели с морщинистого черного лица. Он выждал секунду, не получил ответа. – Тогда заткнитесь и слушайте. То, что мы расскажем вам сегодня, может спасти вашу жизнь».
Затем они пустились в путь через разрушенный предрассветный город, пробираясь по пустым улицам и площадям, преодолевая груды обломков, размерами превосходящие любое неповрежденное здание, какое ему случалось увидеть, даже в Ихельтете. И снова огненный проводник вел их через руины извилистой, как будто бессмысленной тропой. Они возвращались по собственным следам, кружили, поворачивали. Шли по широким и прямым как стрелы улицам на протяжении миль, потом резко сворачивали в непролазные дебри, прокладывали трудные извилистые маршруты лишь для того, чтобы через час выбраться на – Эгар готов был поклясться – ту же самую широкую улицу и продолжить путь, словно и не покидали ее. Однажды, когда они шли по широкому бульвару, похожему на тот, где их атаковали прошлым вечером, проводник увел их с улицы на ужасно крутой склон горы из обломков, а потом заставил пробираться по открытому всем ветрам разрушенному фасаду, похожему на утес, на протяжении по меньшей мере полумили, и путь вторил бульвару. Это была сложная работа: в некоторых местах приходилось цепляться за стену и ползти вперед с риском смертельного падения, в то время как внизу все время тянулся бульвар, лишенный видимых препятствий и совершенно пустынный.
– Как думаешь, – спросил он Арчет, тяжело дыша, пока они отдыхали на одном из редких безопасных участков, – у этой штуки есть чувство юмора?
Полукровка посмотрела туда, где дух-проводник беспечно висел в паре ярдов от стены, в сотне метров над землей.
– Либо так, либо он решил, что нам понравится вид.
– Ага. Ну, он стоит того, чтобы сюда подняться. – Эгар сердито посмотрел на изломанный ландшафт и бледно-серый прилив еще одного облачного утра. – Как сказал бы Гил, окажись он здесь, я испытываю особо теплые чувства к…
Арчет с любопытством оглянулась на друга, когда тот замолчал. Драконья Погибель прищурился, желая убедиться, а потом указал на то, что, по его прикидкам, находилось от их позиции на северо-востоке, на расстоянии дюжины миль или меньше.
– Ты это видишь? За той разломанной пирамидой? Там, где пересекаются три бульвара, а потом немного назад и налево. Видишь… что это? Оно похоже на…
Когти.
Как будто огромный кусок города со всеми его постройками провалился, словно лед на пруду, под тяжестью гигантского неуклюжего чугунного существа, которое теперь вцепилось в рваный край дыры когтями внушительных размеров, изо всех сил стараясь не упасть в бездонную пропасть. Как будто несколько колоссальных черных пауков из сказки его отца засели в одной норе неправильной формы, выставив наружу только конечности, вцепившись в края отверстия со всех сторон, готовые к прыжку. Как будто драконий яд пролился на плоть города и породил сливающиеся друг с другом овальные лужи, проел ее насквозь и оставил повсюду обширные черные следы ожогов, или…
Тут осознание снизошло на него в полную силу.
«Похоже на перекресток Калдан».
Как будто кириаты потрудились здесь, как они потрудились в Калдане в Ихельтете, докопавшись до коренной породы в своих собственных неясных целях, укрепив стенки ямы наружными железными распорками, но в значительно большем масштабе.
– Знакомо? – спросил он.
– Ну, это точно строили кириаты. – Арчет прикрыла глаза от яркого света восходящего солнца, проникающего сквозь облака. – И, что бы это ни было, оно уходит вниз. Как он сказал, воздушные транспортные ямы?
– Думаешь?
– Думаю, в противном случае это было бы просто невероятное совпадение. – Она осторожно прислонилась к фасаду, у которого они сидели. – Ну давай проверим, чувствует ли наш мерцающий друг то же самое.
Они прошли вдоль фасада почти до конца, прежде чем проводник нырнул в щель в каменной кладке и повел их вниз через ряд разрушенных и наклоненных площадок, которые когда-то могли быть комнатами. Они толпились позади, радуясь возможности уйти от отвесного обрыва, но не слишком довольные тесными мрачными помещениями.
«Если сейчас появятся наши чешуйчатые приятели, то уделают нас быстрей, чем шаман кончает. – Взгляд Эгара метался по сторонам, оценивая шансы. – Здесь едва хватает места, чтобы размахивать долбаным длинным ножом, не говоря уже о мече или топоре. И щели со всех сторон – полы, стены, потолки – прыгать можно отовсюду».
Тем не менее он пресек любые комментарии на тему от мужчин за спиной, велел им заткнуться и смотреть под ноги. Впереди внизу через развалины пробиралась Арчет, работая сапогами, локтями и задом; ее стройную фигуру подсвечивало сияние проводника, зовущего за собой.
«Неплохо для женщины, у которой поперек ребер зашитая рана достаточного размера, чтобы засунуть в нее кисть руки целиком, Арчиди. И ведь ни капли кринзанца, чтобы облегчить путешествие».
Он не знал, использовала ли она какой-нибудь из порошков, которыми их одарили в Ан-Кирилнаре, но почему-то сомневался. Арчет выглядела сгустком напряженной энергии; похоже, она каким-то образом использовала свою боль, – может, в качестве замены огню, который обычно давал крин.
– Ты в порядке? – спросил он подругу, встав рядом, когда они наконец вышли на свет, дойдя до уровня улицы.
Арчет на него не посмотрела – не перестала изучать улицу впереди, хоть проводник уже уверенно летел прочь.
– Да, а почему нет?
– Швы держатся?
– Ну, ты сам должен знать – это же твоя работа. – Арчет обернулась, чтобы посмотреть на Эгара, и скривилась. – Если и впрямь интересно, возбуждает сильней, чем если сесть на кактус. Но шов красивый, Эг. Не припоминаю, чтобы Кефанин так хорошо зашивал мой кожаный костюм для верховой езды.
Он пожал плечами, скрывая горький привкус, который оставила вчерашняя вечерняя стычка.
– Это часть моей работы. Если не смогу уберечь тебя от ран, то хоть залатаю потом.
– Меня устраивает.
Последние из мужчин выбрались из щели в каменной кладке позади них и выпрямились, громко ругаясь от облегчения. Эгар велел им заткнуться, собрал всех в неплотный клин и снова повел вслед за Арчет и духом-проводником.
Последовал марш, тяжелый, но без происшествий. Они еще несколько раз пересекали горы обломков, меняя один бульвар на другой, площади на улицы и наоборот, но это все была открытая местность с утрамбованным щебнем или участки лестниц, приподнятые платформы, которые получили всего лишь поверхностный ущерб в катаклизме, погубившем город. С хорошим обзором со всех сторон и без серьезного риска попасть в засаду, они соответственно ускорили темп. Эгар стал улавливать на ветру признаки знакомой вони.
Он побежал вперед, догнав Арчет, которая шагала в нескольких ярдах впереди.
– Чувствуешь этот запах?
– Да. Как вышки в Ан-Монале. Должно быть, мы уже близко.
Иногда в Ан-Монале ветер дул с юга, и тогда чувствовался едкий запах химикатов, с которыми что-то происходило в кириатских бродильных вышках на равнине внизу. Драконья Погибель так и не узнал наверняка, что соплеменники Арчет делали в этих башнях, он лишь понял, что они предпочитали это делать на значительном расстоянии от того места, где жили. Наблюдая по ночам, как огромные, неестественного цвета языки пламени прыгали и бились на вершинах далеких темных башен, он не особенно винил Черный народ. Что бы они там ни заперли, лучше не стоять очень близко, если оно когда-нибудь вырвется на свободу.
Он вспомнил, как спросил об этом Флараднама как-то вечером на балконе, незадолго до того, как они все отправились в Трелейн, а потом в Пустоши. С таким же успехом он мог бы и не беспокоиться – как это часто случалось с кириатами, любой ответ, полученный от них, оставлял больше вопросов, чем было до него, и этот раз не стал исключением из правила. Нам обвел взглядом лица сидящих за столом командиров, озаренные светом Ленты, а затем изрек какой-то загадочный комментарий о том, что большинство наиболее полезных кириатских сплавов нужно было растить до полной сложности или что-то в этом роде. Дескать, на самом деле это был процесс, похожий скорее не на выплавку и кузнечное дело, а на выращивание урожая или, в своих лучших формах, разведение боевых коней, а также – это сопровождалось ласковой усмешкой в сторону смущенной Арчет – детей. Что на самом деле означали его слова, Эгар понятия не имел и в тот момент чувствовал себя слишком пьяным, чтобы продолжать расспросы. А потом времени уже не осталось, все были слишком заняты, и еще через пару месяцев Флараднаму было уже не до расспросов.
Запах становился все сильнее, он чувствовался даже в промежутках между порывами ветра. Он украдкой взглянул на Арчет, гадая, пробудило ли это в ней такие же сильные воспоминания об отце.
Но в сером утреннем свете ее лицо было бесстрастным, как лезвие ножа.
Они перелезли через крутые груды щебня размером с настоящие холмы, начали спускаться по склону, из которого тут и там, словно скалы и рифы, выступали руины, похожие на затонувшие верхние уровни зданий, когда-то головокружительных по высоте. А потом до начала земляных работ, проделанных кириатами, внезапно осталось не больше пятисот ярдов. Дыры были повсюду, некоторые превосходили озера, которые он видел в степи, но были пустыми, полными теней и тьмы. Теперь еще сильней казалось, что это раны на теле города, а огромные черные железные выступы, торчащие из них со всех сторон, – какие-то хирургические зажимы, предотвращающие заживление. Как будто кириаты здесь сбросили что-то на своих врагов с большой высоты, а потом оставили, чтобы оно росло и выпускало побеги, в точности как те сложные сплавы росли в башнях Ан-Монала.
Огненный дух остановился, мерцая, как раз за развалинами высотой в несколько этажей, – наверное, давал им возможность обозреть руины по ту сторону холмов из щебня. Воздух стал теплее. Редкие порывы ветра приносили не только вонь бродильных башен, но и какой-то затхлый жар. Эгар опять коснулся плеча Арчет.
– Видишь, как можно туда спуститься?
Она прикрыла глаза ладонями, заслоняя лишнее, и вгляделась.
– Только не отсюда.
– На перекрестке Калдан есть такие штуки, словно лотки у каменотесов, они перемещаются по тросам – но вроде как спрятаны под краем дыры.
– Да, знаю. Я же видела, как всё строили, забыл? Но эта хрень намного больше чего-либо в Калдане.
– Ну… – Эгар пожал плечами. – Значит, лотки побольше и тросы потолще. Наверное.
Снова накатила едкая химическая вонь, но на этот раз она принесла с собой что-то еще, добавила ноту к смеси запахов, которые…
«Сандаловое дерево?..»
Или нет. Эгар потерял эту ноту, когда ветер переменился. Он завертел головой, глубоко вдохнул, пытаясь ощутить ее снова. Огляделся, чувствуя, как внутри зарождается чувство обреченности. Увидел, как огненный дух-проводник стал дерганым и нерешительным, заметался в воздухе рядом с ними. Арчет в глубокой задумчивости смотрела вниз – на то, что построил ее народ в этом месте…
Внезапно в нос шибануло анисом. Ветер налетел опять, принес запах сандалового дерева – более сильный, не оставляющий места для сомнений. Эгар услышал, как переговариваются мужчины, слишком молодые или слишком удачливые, чтобы понять, что это значит. Уставился на зияющие впереди дыры. Снова почувствовал тепло в воздухе, как в первый раз, – и понимание обрушилось на него, как руины за спиной.
«О нет…»
Но он знал, что не ошибается.
Где-то внутри него проснулся холодок, пробирающий до костей. Воспоминание оскалилось, словно череп, поманило костлявой рукой.
«Ну-ну, Драконья Погибель. Вот и настал этот момент, после стольких лет».
Он схватил подругу за плечо.
– Проснись, Арчиди. У нас неприятности.
– Неприятности? – Полукровка моргнула, все еще погруженная в свои мысли. – Какого…
Она уловила прилетевший с ветром аромат специй. Ее глаза широко распахнулись от потрясения. Эгар уже снимал с плеча копье-посох, выкованное Стратегом. Он сбросил мягкие тканевые чехлы с обоих лезвий, не обратил внимания, что они упали за землю. Позже будет достаточно времени, чтобы их разыскать.
Если оно наступит, это «позже».
– Оружие наголо, – рявкнул он остальным, когда они начали собираться вокруг. – Возвращайтесь в те руины и найдите укрытие, быстро.
Читать бесплатно другие книги:
