Хладные легионы Морган Ричард
– Госпожа, мне очень жаль. Он явился без объявления…
Голос внезапно перешел на крик, когда рыцарь-командор Сарил Ашант возник позади евнуха и поношенным военным сапогом заехал ему в зад. Пинок был такой силы, что Бринага швырнуло вперед, и он распластался на полу. Ашант перешагнул через распростертое тело и небрежно пнул опять, в голову.
– Я объявляю о себе сам, мерин. – Аристократический голос, громкий и поучительный – Эгар уловил тон. Ихельтетский рыцарь был пьян или что-то вроде того, его кровь кипела. – В моем доме, у моей супруги я, мать твою, не нуждаюсь в объявлениях!
Он окинул жадным взглядом живописную сцену у кровати: его жена стояла на коленях перед маджаком, который расселся на его простынях. Сарил Ашант оскалил зубы в свирепой ухмылке.
– А может, и нуждаюсь. Похоже, господин Ханан, я должен вам сто элементалей и искренние извинения. Ваша правда, моя супруга все-таки шлюха. – Теперь в голосе Ашанта прятались нотки смертоносного веселья. – О нет, дорогая, не вставай. Не прерывай свое занятие. Ты только что спасла меня от дуэли ради защиты твоей чести. Верно, Ханан?
В комнату вошел второй незваный гость, приблизился к рыцарю-командору и встал справа от него. Те же полковые цвета, военный плащ и обманчиво элегантный придворный меч. Тот же красноречивый ореол профессионального убийцы, неотступный, как въевшийся запах дыма от погребального костра. Эгар вдруг отчаянно пожалел, что оставил ишлинакское копье-посох на полу храма в Афа’мараге.
– Как бы это меня ни огорчало, – мрачно проговорил Ханан, – вы правы, мой господин.
Имрана вскочила. Как ни странно, в этой комнате, внезапно переполнившейся военными, она казалась единственной, кто знал, что делать.
– Сарил, что значит это вторжение? – вопросила Имрана ледяным тоном. В домашнем халате она выглядела такой властной, что даже королева ведьм из легенды не сумела бы ее превзойти. – Как ты посмел врываться сюда со своим спутником, не предупредив, как положено? Мы что, в степях?!
Ашант вытаращил глаза на нее. Наступила долгая, полезная пауза, но потом чары растаяли.
– Шлюха! – заорал он, ткнув в нее дрожащим пальцем. – Грязная шлюха!
– О, не будь таким долбаным мудаком, – устало сказал Эгар и встал с кровати, выхватив свои ножи.
Он знал, что иначе погибнет. Два демлашаранских ветерана, благородного происхождения и воспитания, полные злобы и праведного гнева, к тому же закон на их стороне. Ихельтетские юристы разрешали любому мужчине, даже простолюдину, убить жену на месте, поймав ее на прелюбодеянии. Существовали кое-какие правовые ограничения в отношении того, что можно сделать с любовником, но большинство магистратов были склонны проявлять снисходительность к мужу, который увлекся. И если любовник был маджаком, а потерпевшая сторона – аристократом, который служит Империи, нося военную форму, что ж, не нужно быть судейским чиновником, чтобы понять, как все закончится…
Ашант потянулся за мечом, и Эгар ударил его всем телом, прижал и заблокировал руку, не давая обнажить оружие. Он повалил рыцаря на пол – маневр был рискованный, будь Ашант трезвым и более собранным, вряд ли такое сошло бы Драконьей Погибели с рук. Он уже поворачивался навстречу Ханану, когда услышал сбоку тихий скрежет стали, покидающей ножны. Из-за ран он двигался медленнее, и на повороте его нога подогнулась. Ханан, не рассчитав движение, рубанул выше, чем надо. Эгар ухватился за этот шанс, не стал восстанавливать равновесие и повалился вперед, яростно ткнул ножом в правой руке в носок сапога Ханана и пригвоздил противника к половицам.
Ханан взревел, но забыл про боль и попытался снова разрубить его мечом. Эгар уже катился прочь – «…оставь нож, Драконья Погибель!» Он врезался в Ашанта, который пытался встать. Они вцепились друг в друга и начали кататься по полу туда-сюда, а потом Эгар применил маджакский бойцовский трюк, высвободился и локтем, короткими яростными тычками, врезал Ашанту в горло – раз, два, яйца Уранна, как угомонить этого типа, три, и рыцарь-командор наконец обмяк, рухнул на ковер лицом вверх, задыхаясь.
«Вставай, Драконья Погибель, вставай…»
Потому что Ханан, оказавшийся крепким маленьким ублюдком, тем временем наклонился и вырвал нож из ступни с ревом, в котором в равных долях перемешались триумф и мучительная боль, и теперь хромал к противнику с мечом и кинжалом наготове.
Эгар перекатился, вскочил и оказался в нескольких дюймах от длинного клинка Ханана. Отпрыгнул как раз в тот момент, когда ихельтетский рыцарь сделал выпад. Лезвие опять пронеслось очень близко. Драконья Погибель снова отступил. Ханан свирепо ухмыльнулся ему, взмахнул гибким придворным мечом туда-сюда, рассекая воздух со звуком, похожим на рвущуюся ткань. Противник надвигался, мрачный и хромой.
– Ну, что теперь, степная мразь? – прохрипел он. – Теперь-то что?
Отступая, Эгар в мгновение ока оценил ситуацию: у него остался один нож, в левой руке, но был еще третий, спрятанный под нарядом грабителя, однако доставать его поздно. Чтобы убить Ханана, придется подобраться близко и порезаться о придворный меч, но…
Лежащий на полу Бринаг – кровь от пинка Ашанта запеклась в его волосах и испачкала лицо – отчаянно схватил рыцаря за лодыжку.
Ханан споткнулся, выругался, резко повернулся и вонзил меч в руку евнуха. Бринаг застонал, но не отпустил. Нож Эгара словно по волшебству перепрыгнул из одной ладони в другую, и Драконья Погибель, улучив момент, не тратя время на размышления, прыгнул…
Ханан заметил движение краем глаза, повернулся, неловко вскинул клинок в защитную позицию и сделал выпад. Эгар пригнулся, согнув свободную руку, и, когда меч прошел над его плечом, опустил ее на середину клинка – повернуть в локте, убрать прочь нежную плоть с внутренней стороны предплечья, давить костью, – резко надавил и шагнул вперед. Клинок попроще сломался бы, менее опытный солдат выпустил бы его из рук. Но Ханан держался, и меч, согнувшись, рассек Эгару предплечье, когда рыцарь в отчаянии попытался высвободить оружие.
Эгар заорал и вонзил нож под грудину со всей силы.
Ханан завизжал, как застрявшая в заборе свинья. По этому крику было ясно, что с ним кончено, но Эгар лишь придвинулся рывком ближе, обнимая мужчину, как любовницу. Всадил нож поглубже, повернул, дернул в сторону живота. Он смотрел ихельтетскому рыцарю прямо в глаза, вырезая из него жизнь.
– Ну что теперь, горожанин? – сплюнул он. – Теперь-то что?
Придворный меч со звоном выпал из руки Ханана, когда тот обмяк. Кровь и внутренности хлынули на руку Эгару, стоило вытащить нож.
Он недолго подержал безвольное тело Ханана другой рукой. Похлопал мертвого или умирающего рыцаря дружески по плечу, тяжело дыша, а потом отпустил.
Тишину нарушил плач.
Эгар рассеянно огляделся, осознавая, что бой закончен. Больше никаких незваных гостей – распахнутые двери спальни зияли, а за ними была лишь тьма. Имрана стояла на коленях рядом с мужем и рыдала, держа его голову в ладонях, а Сарил Ашант умирал, задыхаясь. Бринаг с трудом встал и подошел к Эгару, сжимая рану на руке от удара Ханана. Его лицо было перепуганной пестрой маской, покрытой красными потеками и пятнами крови из рассеченной кожи головы.
– Утро у вас началось с захватывающего гаремного приключения, мой господин, – язвительным тоном сказал евнух.
Эгар поднял и повернул свою левую руку, посмотрел на темное пятно свежей крови там, где лезвие Ханана рассекло плоть. Поморщился.
– Да уж, еле отбился.
Имрана, все еще стоя на полу, обратила к нему лицо в потеках слез.
– Ты убил его! Эг, твою мать, он умер, ты убил его!!!
Он развел руками, все еще держа в правой окровавленный нож. Что тут скажешь, право слово? На втором или третьем ударе по горлу Ашанта он почувствовал, как раздавил трахею, и понял, что убил рыцаря-командора. Жаль, что она так явно расстроилась. Лучше бы он этого не видел.
– Вам лучше убраться отсюда, – раздался рядом голос Бринага. – Почему-то мне кажется, что мы не сможем просто выкинуть этих двоих в старый колодец. На этот раз не выйдет.
– Да, – Эгар взглянул на евнуха. – Я твой должник, Брин. С тобой все будет в порядке?
– Мне отрезали яйца в пятнадцать, – невыразительным голосом ответил Бринаг. – Что еще плохого может случиться?
Эгар, которому доводилось видеть людей, изувеченных горцами с перевала Дхашара, и очаги, в которых Чешуйчатые жарили пленников, подумал, что у Бринага поразительно скудное воображение. Но сейчас и впрямь не было времени его просвещать. Драконья Погибель похлопал евнуха по плечу.
– Славный малый. Значит, позаботься о ней. Вали все на меня.
Бринаг ответил ему пристальным взглядом, потом кивнул.
– Эг? – Имрана вскочила, сердитыми движениями ладони вытерла слезы. – Эг, о чем ты говоришь? Что ты собираешься делать? Ты же не можешь просто…
Он вздохнул.
– Имрана, твоих рабов отправят на допрос и узнают, что я тут был. И ты сама сказала, что наша связь – секрет, известный всем и каждому в придворных кругах. Ханан, конечно, был в курсе, раз заявил об этом Сарилу перед неизвестно сколькими благородными свидетелями. Тебе придется повесить случившееся на меня.
Она уставилась на него.
– Нет.
– Не будь идиоткой, женщина. Или так, или мы сговорились убить твоего мужа, и за это тебя отправят на пыточное кресло. Хочешь, чтобы все так сложилось? Послушай… ты ведь меня бросила, верно? Снова влюбилась в супруга. Я ворвался сюда в ярости, чтобы изнасиловать тебя или что там еще делают маджакские степные бандиты, Ханан и Сарил прибыли как раз вовремя, чтобы остановить меня, но я убил их и убежал. Ты просто жертва глупой неосторожности, приведшей к непредвиденным последствиям. Этого хватит, верно? У тебя есть друзья при дворе, которые помогут?
Она оцепенело кивнула. Он попытался ее обнять, но от шока она все еще была как деревянная. Эгар удовлетворился тем, что провел шершавым пальцем по ее щеке, испещренной дорожками слез.
– Значит, так тому и быть, Имрана.
– Но они… они же станут охотиться за тобой.
Он фыркнул.
– Да, они попытаются. На меня охотились степные упыри и изголодавшиеся волки, Имрана. Думаю, с ихельтетской Городской стражей я как-нибудь разберусь.
В какой-то безумный миг ему захотелось снова оказаться в степи, под огромным ледяным небом, с копьем, топором и ножами под рукой, и чтобы не беспокоиться ни о чем, кроме стаи воющих голодных тварей на горизонте, опрометчиво решивших покуситься на его плоть.
Но вместо этого…
«Долбаный город».
Он еще раз кивнул Брину, снова посмотрел на Имрану.
Повернулся и направился туда, откуда пришел.
Глава тридцать первая
Крики было слышно в двадцати ярдах по коридору, со всеми его альковами и колоннами. Рингил покосился на Арчет, когда они приблизились, и увидел, как у нее вытянулось лицо.
– Хуже, чем ты думала?
– Ага, – но потом она пожала плечами. – Нет, видимо, не хуже.
– Кучка гребаных торгашей, значит?
– Я кому сказал, сядьте!!! – крикнул за дверью кто-то в полный голос. Этот самый голос был молодой, неопытный, и командные нотки, невзирая на все старания, ему не давались. Рингил узнал Нойала Ракана. Он уже подслушивал молодого капитана Трона Вековечного и был вынужден согласиться с Шантой: юноша для этой работы не годился.
«А вот задница у него хороша».
Они подошли к двери. Постояли молча, глядя друг на друга. Внутри бушевала буря, и попытку Ракана положить конец препирательству уже смыло волнами бунта. Какой-то бас с сильным акцентом не оставил от приказов капитана камня на камне. В это же время другие ораторы, для которых тетаннский был родным языком, беспрепятственно соперничали за лидерство. Арчет посмотрела на Рингила и увидела холодную улыбку, которая едва тронула кривую линию рта.
– Итак, начнем, – сказал он.
Наклонился и, эффектно взмахнув рукавами, взялся за богато украшенные ручки двойных дверей. Резко повернул каждую и толкнул внутрь. Створки плавно повернулись, выпуская струю затхлого воздуха, разогретого людским теплом, и волну сердитых голосов:
– …долбаный хорист!!!
– Вот именно, вы…
– …позор! Позор!
– …я даже не собираюсь…
– Господа!
Арчет не показалось, что Рингил сильно повысил голос, но его звучание успокоило комнату, словно пение боевой трубы. В том, как все сборище застыло, повернув головы к двери и человеку, который только что вошел, было что-то почти комичное. Половина собравшихся уважаемых людей была на ногах у стола, яростно жестикулировала, а другая половина развалилась в креслах с видом надменного пренебрежения. Ракан, выглядевший осажденным со всех сторон, возглавлял собрание вместе еще с одним гвардейцем Трона Вековечного, таким же молодым, но в центре внимания находился Шенданак – огромный, широкоплечий и с возрастом отрастивший брюхо, которое болталось под одеянием, будто седельная сумка. Шенданак, который все еще носил шевелюру в узелках и железных талисманах юности, хотя это наследие бросил тридцать лет назад в тысяче миль от Ихельтета. Шенданак, который носил на лбу кривой шрам, словно это был царский венец, а крупные, исполосованные шрамами руки украшал грубо сработанными стальными и серебряными кольцами.
Шенданак заговорил первым. Он развернулся всем телом и заявил без обиняков:
– Это еще что за хер?
Рингил встретился с ним взглядом и перешел на маджакский.
– Хочешь поглядеть?
Шенданак растерялся, но лишь на пару секунд, и перешел на родной язык:
– Надо же… и у какого скаранакского педрилы ты этому научился?
Рингил позволил себе улыбнуться. Ничего не сказал.
Шенданак рассвирепел, выплюнул ругательство.
– Не смей на меня скалиться, мальчишка!
При виде новой стычки остальная часть комнаты погрузилась в тишину. Краем глаза Рингил заметил, как на лице Ракана отразилось явное облегчение, за которым последовала досада от того, каким образом власть над ситуацией уплыла из его рук. Через миг он собирался выпалить фразу, от которой вряд ли будет польза.
– Ну? – Взгляд Шенданака обещал Рингилу несвоевременную смерть и могилу.
Рингил продолжал улыбаться. Он чувствовал, как от шрама натянулась кожа на щеке, чувствовал, как драконий кинжал оттягивает рукав. Требовалось лишь мгновение, чтобы обнажить клинок, перепрыгнуть через стол и вскрыть непомерное брюхо, как мешок с просом, – и он разрешил Шенданаку прочитать это знание в своем спокойном, улыбчивом взгляде.
– Делитесь теплом очага и истиной сердца, – тихо процитировал трелейнский рыцарь. – Преломите хлеб и отведайте пищи под небом, что одно на всех… Или ты предпочитаешь что-то другое?
Казалось, в открытые двери позади него ворвался степной ветер. Связующая сила формальных фраз, холодное прикосновение обоюдоострого предложения. «В былые времена, – как-то раз сказал ему Эгар, – между нами и ишами все шло так, что эту хрень можно было услышать перед тем, как начнется заварушка, столь же часто, как и перед тем, как все садились поесть и делили друг с другом мясо. Ни один маджак, достаточно пожилой, чтобы помнить те времена, не похерит эти правила – разве что у него выхода не будет».
– Я серьезно, покоцаная морда. – На этот раз голос звучал медленнее и тише, потому что Шенданак, возможно, впервые за много лет столкнулся с чем-то, выходящим за привычные рамки. – Кто ты такой, мать твою?
Рингил по-прежнему смотрел маджаку в глаза.
– Тепло моего пламени, – негромко сказал он, – твое.
Все равно что соревноваться в борьбе на руках с неуклюжим, но самоуверенным парнем, который не понимает, как работают мышцы. Рингил почувствовал переломный момент: что-то поддалось и треснуло, будто дешевый металл. Он ощутил, как напряжение противника разом схлынуло, и невидимая рука борца опустилась.
– Как благодарный сородич, – с неохотой изрек Шенданак, – я занимаю свое место.
– Хорошо, – Рингил склонил голову и вежливым жестом указал на кресло, в котором Шенданаку полагалось сидеть. – Тогда почему бы тебе не присесть, брат. Будь спокоен, не спеши высказывать свои мысли, и мы разберемся с этими городскими обитателями, как подобает конным кочевникам – они забыли, что когда-то сами были таковыми.
– О чем вы двое болтаете? – сердито спросил толстощекий торговец, сидящий чуть дальше за столом.
Рингил не посмотрел на него – он в этом не нуждался. Сохраняя холодный, но воспитанный тон, он проговорил, опять по-тетаннски:
– Это не должно вас заботить, господин Каптал.
– Вот тут ты заблуждаешься, мой северный друг, – сказал сидевший рядом с Илмаром Капталом ихельтетец, не обладающий такими тяжелыми брылями. Менит Танд склонил вперед худой лик, обрамленный седой шевелюрой, и взмахнул рукой, указывая на всех собравшихся разом. – Что бы ни прозвучало в этой комнате, это касается нас всех. Мы – все до одного – собрались здесь, чтобы по доброй воле выступить гарантами предприятия, основанного на императорской хартии. Никто ничего не говорил о связях с повстанцами или наемниках из Лиги.
Шенданак фыркнул.
– А, так ты долбаный повстанец, да? Вот же болван.
– Я немного удивлен, что вмешательство наемников из Лиги вызывает у вас неудобство, господин Танд, – Рингил сделал еще пару шагов от порога к столу. Он овладел комнатой, будто Друг Воронов все еще висел у него на спине. – Разве вы не нанимаете таких людей в большом количестве, чтобы привозить своих рабов с севера?
Танд невесело улыбнулся в ответ.
– Нанимаю. И у многих акцент сильнее, чем у тебя, и тетаннский они знают хуже. Зато служат мне за деньги. А ты кому подчиняешься, друг мой?
Арчет кашлянула.
– Господа и дамы, позвольте представить вам сударя Рингила из дома Эскиат, что в Трелейне, некогда рыцаря-командора объединенной армии и героя победы в Виселичном Проломе.
Шепотки промчались вдоль стола, точно испуганные крысы. Рингил увидел, как Нойал Ракан напрягся и что-то пробормотал адъютанту. Отовсюду слышались слова «герой», «дракон» и «педик», произнесенные с вопросительной интонацией и примерно с равной частотой.
М-да, реноме принимает иной раз непредсказуемые позы, когда ты с ним трахаешься. К тому же он парень в лучшем случае непостоянный.
– Это то, кто он есть, кир-Арчет, – лаконично ответил Танд. – А я спросил, кому он подчиняется.
Арчет бросила на него невыразительный взгляд и выдержала паузу в несколько секунд, прежде чем сказать:
– Господин Рингил согласился стать проводником и капитаном северной экспедиции. Таким образом, он подчиняется мне и императорской хартии. Этого достаточно?
Через стол от Танда и Каптала Нетена Грал наморщила свой знаменитый лоб, бледный и гладкий – Рингилу сказали, кое-кто из придворных поэтов завуалированно воспел его в своих стихах, – и раздраженным жестом указала на Нойала Ракана.
– Насколько я поняла, госпожа Арчет, Трон Вековечный назначен командующим этой экспедицией и получил, скажем так, благословение и защиту императора в нашем предприятии. Что же, выходит, это не правда?
Рингил поднял руку к лицу и сделал, казалось, безобидный жест, погладив челюсть. Согласованный сигнал. Он почувствовал, как стоящая сбоку Арчет расслабилась.
– Уважаемая госпожа Грал, – сказал он. – Несомненно, здесь, в Ихельтете, благословение императора – вознаграждение дивной щедрости, о котором мечтает любой гражданин. Но на северо-западе от Тланмара к нему надо прибавить флорин из Лиги, чтобы купить соли ровно столько, сколько дадут за флорин.
Вслед за его словами воцарилась долгая и напряженная тишина. Рингил краем глаза наблюдал за капитаном Нойалом Раканом и увидел, как адъютант ощетинился от обиды, но сам Ракан оставался спокойным и бдительным.
Кто-то за столом прочистил горло.
– Некоторые, – осторожно проговорил Илмар Каптал, – назвали бы это оскорблением Блистающего трона.
Рингил пожал плечами.
– Некоторые назвали бы это истиной.
Опять тишина. Те взгляды, что не были устремлены на Рингила, метались по комнате, встречаясь друг с другом, ища союзников и снова убегая прочь.
А потом Менит Танд внезапно рассмеялся.
– Разумеется, он совершенно прав, – работорговец окинул взглядом собравшуюся компанию. – Разве нет? Да ладно вам, может, и не все там бывали, но разве кто-то из присутствующих не читал придворные донесения о северо-восточной пограничной провинции? Он совершенно прав, и более того – мы все об этом знаем, и сидим тут, размышляя на эту тему. Поэтому…
Он хлопнул в ладоши – резко, один раз. Коротко потер ладонями.
– …давайте мы просто поприветствуем нашего нового капитана и героя войны, как того требуют его ранг и подвиги, а затем приступим к серьезному планированию? Ибо кому как, а мне наскучило меряться членами вместо разумного обсуждения.
Конечно, времени уйдет больше. Он посеял семена, но надо подождать, пока они прорастут.
Императорский зов привел их всех на первую встречу, любопытство и обещание потенциального богатства помешали уйти, как и нежелание быть первым, кто дезертирует с корабля, – вдруг ненавистный соперник останется и получит славу и деньги в отсутствие конкурента? Мощная связующая сила для такой капризной компании, но в долгосрочной перспективе нестабильная и ненадежная. «Обстановка примерно столь же безопасная, как плавание у мыса Джерджис с его ветрами, – с кислым видом резюмировал Шанта. – Они в любой момент могут стихнуть, и в штиль мы не двинемся с места. Или внезапно изменить направление и швырнуть нас на скалы, прежде чем мы двинемся в путь. За штурвалом должен стоять кто-то очень хладнокровный».
Что ж, начало положено. Создать связь с Шенданаком, как чужак с чужаком, но скрыть ее, завуалировать, воспользовавшись языковым барьером. Протянуть руку дружбы Танду, этому умудренному опытом торговцу-путешественнику со связями на территории Лиги. Но при этом действовать так, чтобы он чувствовал смутную угрозу. Нейтрализовать соперничество между этими двумя просто: у них теперь есть Гил, вот пусть из-за него и тревожатся. А потом бросить вызов остальным – кто из них отважится пойти на конфликт, увидев, как двое самых горластых предпочли отступить? Заполировать все придворным обаянием и добавить воинской прямоты вместо дрожжей. Выковать единство из этой пестрой шайки с помощью тех же невысказанных угроз и обещаний, какие понадобились бы для любого отряда из всякой шушеры, которым доводилось командовать: «Теперь вы все – часть целого, и целое принадлежит мне; если вы его нарушите, бросите мне вызов. И очень об этом пожалеете».
Он с этой хренью справится и во сне.
А что касается прочего, его беспокоил Эгар.
«Имрана думает, он еще где-то в городе». У Арчет было маловато подробностей – ей, как и остальным, приходилось играть в догонялки. История о том, как Сарила Ашанта убили в собственной опочивальне, перевернула двор вверх тормашками, но у Имраны было достаточно связей, чтобы до минимума перекрыть хлещущий поток сведений. А долгие годы независимой жизни при дворе научили ее ловкому искусству никому не верить больше, чем это необходимо. Арчет добилась неохотного предложения поговорить и беседы в несколько минут, на протяжении которых Имрана в общих чертах описала последний визит Эгара.
«Появился на рассвете, приволок какую-то грязную девку – дескать, спас ее от жрецов-садистов и их злого колдовства…»
«Колдовство? Жрецы?»
«Ну да, я знаю, как это звучит. Но вы же в курсе, какой он, Арчет. Он действительно не видит разницы между северным шаманом с костью в носу и Откровением. Для него все – магия, причем злая. В глубине души он по-прежнему романтически настроенный неуклюжий громила, который приехал в этот город пятнадцать лет назад. У него в голове сплошные байки о героях, рассказываемые у костра, вечные узы и… – Имрана устало взмахнула рукой, указывая на городской пейзаж за окном. – Нет, правда, Арчет, кто теперь верит в такую ерунду?»
«Семья Сарила уже назначила награду за его голову?»
«Возможно, – слабая гримаса. – Они сейчас не рвутся со мной советоваться. Думаю, до сих пор решают, не попытаться ли усадить меня в пыточное кресло за случившееся».
– Кресло? – перебил Рингил тем вечером, когда Арчет пересказывала ему эту беседу. – Гребаное кресло?! Я думал, оно для изменников.
– И для женщин, цитирую, «уличенных в кознях против законного супруга», конец цитаты. Это очень старый закон, из той эпохи, когда Империя только зародилась. Раньше его применяли относительно любой разновидности прелюбодеяния, совершенного женщиной, но современные судьи обычно расценивают «козни» как посягательство на жизнь или собственность мужа. Так или иначе… – Она взяла свой кубок и осушила, но он успел заметить дрожь в ее руках. – …теперь у нас есть для изменников Палата разоблаченных секретов, а кресло ржавеет потихоньку.
– Точно. Ну ладно. – Он налил ей снова из фляги на столе. Дом был тихим и сонным, из западных окон лился розовый вечерний свет. – Значит, нет шансов, что ее туда усадят?
Арчет изучила новую порцию выпивки.
– Пару лет назад я бы сказала – нет, никаких. Но Демлашаран сотряс дворец до основания. Нынче военные фанфары звучат на каждом углу. А Сарил Ашант – подлинный герой войны… то есть был им.
Рингил хмыкнул.
– Как и я. И какая мне с этого прибыль, кроме шрамов?
– Для того, кто выбился из рядовых, почти никакой, – призналась Арчет. – Но если прибавить к этому знатную семью и богатство, появляется проблема. При дворе никто не хочет, чтобы его заподозрили в нехватке рвения по части поддержки наших славных имперских войск.
– Но у Имраны есть друзья при дворе, верно?
– У Имраны есть союзники. Это не одно и то же. И если Эгара не поймают, тогда начнут искать другого козла отпущения. – Ее губы скривились от отвращения. – Правосудие в этом городе выражается в видимом воздаянии – и в конечном итоге людей не заботит, кого оно настигнет, лишь бы отмщение свершилось.
– Совсем как у меня дома. Имрана действительно считает, что Эг не уехал?
– Судя по тому, что он говорил, так и есть.
Рингил потер подбородок.
– Странно.
– Даже не знаю, что тебе сказать… – Арчет развела руками. – Последние месяцы он вел себя странно. Особенно последнюю пару недель, после того как Ашант вернулся в город. Знаешь, возможно, он совершил ошибку, вернувшись сюда после стольких лет, проведенных в степи. Может, городская жизнь ему больше не подходит.
– Это не объясняет, почему он не уехал из города, – Рингил поднес свой стакан к свету и критически нахмурился, увидев цвет выпивки. – Во всяком случае, я думаю, больше всего Эгу не подходит, когда не удается потрахаться. И кто его может в этом винить? А?
Она проигнорировала его взгляд, проигнорировала шутку.
– Они натравили на него Городскую стражу в полную силу.
– Бедные стражники.
– Ох, не знаю, Гил. Эти ребята сильно изменились со времен войны. Сейчас в их рядах много демобилизованных ветеранов, настоящих крепких парней из тех, кто участвовал в походах и осадах. Они уже не такое посмешище, каким были когда-то. А Эг уже не так молод.
Рингил встал и подошел к одному из окон, за которыми полыхал закат. Вгляделся, будто мог рассмотреть в красноватом вечернем свете маджака, пристроившегося на какой-нибудь из черепичных крыш. Увидеть, как тот ухмыляется и машет ему, держа в другой руке копье-посох.
– Я поставлю на Драконью Погибель против чего угодно, что этот город может выслать против него, – задумчиво проговорил он. – Возможно, за исключением Монарших гонцов. И я не думаю, что Джирал будет тратить такие людские ресурсы, чтобы поймать еще одного степного кочевника, не сумевшего удержать член в штанах, верно?
Арчет поджала губы.
– Как сказать. У семьи Ашант есть кое-какой вес в дворцовых делах. И, как я уже сказала, этот тип был героем войны. Если Стража в ближайшее время не добьется хоть какого-то успеха, они могут потребовать жестких мер. Надавят посильнее – Джирал может и уступить.
– Ах, это ведь будет царственное величие Блистающего трона в действии, да? Несгибаемая воля его императорской блескучести?
– Светлости.
– Тебе не кажется, что для света это тускловато?
Она отмахнулась от вопроса, как от осы, которая ужалила столько раз, что еще один ничего не меняет.
– Послушай, я буду мешать отправке Монарших гонцов, как только смогу. Но Демлашаран расколол этот город надвое. Джирал соперничает с Цитаделью, и прямо сейчас ему нужна вся поддержка придворных.
– Как я понимаю, включая Ашантов и иже с ними.
Усталый кивок.
– Аристократы в основном встают на сторону трона, потому что до усрачки боятся религиозно озабоченной толпы, если та хлынет на улицы. Благодаря этому Джирал заполучил большую часть профессиональных военных, офицерский класс и всех, кто им предан. Кое-кто из Учителей Цитадели тоже с нами: они столковались со знатью и не хотят, чтобы кто-то раскачал их уютную лодочку. Но они и близко не составляют большинство, так что, если начнется серьезная заварушка, фронт не удержат. У нас там тысячи разозленных и набожных рядовых ветеранов, Гил. А по всей Империи – десятки тысяч. Все эти люди пошли на войну по приказу Цитадели, а потом вернулись и обнаружили, что дома все по-старому.
– Да, их можно понять, – он резко отвернулся от окна, будто принял какое-то решение. Снова подошел к столу. – Так что, они переходят к организованным действиям?
– По донесениям шпионов Джирала, еще нет. По крайней мере, не здесь. Но сражаться они умеют.
Виселичный Пролом мелькнул в его глазах, словно отблеск пламени.
– Это я знаю.
– Они выжили в войне с Чешуйчатыми и считают, что всему причиной Бог и Откровение, поэтому больше ничего не боятся по-настоящему. Вот что подпитывает пожар в Демлашаране. Такие люди – обиженные, верующие, которым нечего терять. И все может запросто повториться тут, в столице. Это новая Ашнальская схизма, она вот-вот случится. И у нас есть демагоги вроде Менкарака и его клики, которые воспользуются этим, чтобы все тут вскипело, если получится.
Рингил развернул стул и оседлал его. Положил руки на спинку и замер, погруженный в раздумья. Черный плащ собрался вокруг него на полу, словно лужа.
– А они не могут просто вывести Менкарака из игры? Прокрасться однажды ночью в его комнату и перерезать горло?
– Уже пытались. Джирал послал полдюжины лучших убийц Трона Вековечного в Цитадель именно с этой целью. Никто из них не вернулся.
Он вскинул бровь.
– Ничего не могут без посторонней помощи, да?
– Не смешно, Гил. Цитадель – это вулкан, готовый взорваться. Если позиция Джирала станет достаточно шаткой – например, если он не сумеет удовлетворить просьбу семьи демлашаранского военного героя, когда та к нему обратится, – то…
– Я понял, – вздохнул он. – Ладно, слушай сюда. Удерживай Монарших гонцов, сколько сможешь. Как только у меня появится возможность, я поброжу по городу – вдруг удастся выманить Драконью Погибель. Может, у нас еще есть время.
– А если нет?
Он одарил ее неприятной улыбкой.
– Тогда, чтобы добраться до Эгара, Монаршим гонцам сперва придется встретиться со мной.
Глава тридцать вторая
Он покрасил волосы в черный цвет в купальне захудалого борделя сразу после рассвета. Вытащил талисманы. Подкупил шлюху, чьи краски одолжил, чтобы она забыла о его визите.
Это была кругленькая сумма по меркам заведения – несомненно больше, чем она заработала бы, потрахавшись с ним, – но выражение ее лица во время сделки почти не изменилось. Она попробовала монеты на зуб и без единого слова спрятала под грязные юбки, а потом указала дальше по коридору, где находилась купальня. По ее безразличному, одурманенному фландрейном взгляду и тому, как захлопнулась дверь комнаты для ебни, Эгар понял: забыть о нем – путь, который она для себя выбрала.
В остывающей купальне было тихо, и слабые пальчики рассвета, проникая из ряда высоких окон на покрытой слизью задней стене, тыкались наугад сквозь скудный пар. Он не увидел других клиентов – лишь услышал плеск и явно фальшивый смех из погруженного во тьму алькова. Он разыскал альков для себя, разделся до пояса и быстро взялся за дело. Продержал краску так долго, насколько осмелился, а потом откинул назад почерневшие волосы и выжал, как смог. На улице солнце позаботится об остальном. Пару раз промыл руки в бассейне для купания, стряхнул влагу и опять надел рубаху. Талисманы спрятал в карман. Потом отодвинул задвижку на одном из высоких окон и выбрался наружу, стараясь по ходу дела не тревожить раны. На миг повис, цепляясь кончиками пальцев за карниз, и спрыгнул в окутанный тенями переулок.
От приземления рану в бедре пронзила боль – достаточно сильная для крика сквозь зубы. Он споткнулся и привалился к стене, тяжело дыша.
Нечто в переулке, показавшееся ему кучей мусора, застонало в ответ.
Он резко повернулся, схватившись за нож. На миг подступила паника: а если это вышибалы, которых мадам послала разобраться с клиентом, решившим покинуть заведение нетрадиционным способом?..
– В клинке нет необходимости, друг мой, – голос был хриплый, но без признаков страха. – Я не стану ссориться с мужчиной, который выбирается из борделя через заднее окно.
– В самом деле? – Эгар шагнул ближе, присматриваясь.
И разглядел худощавую фигуру, которая съежилась у стены, кутаясь в плащ ихельтетского кавалериста. Эмблема со вставшей на дыбы лошадью, чернь на серебре [3], давно выцвела до грязно-черного и кремового, но тем не менее узнавалась безошибочно. Бородатое лицо, выглядывавшее из-за воротника, покрывали шрамы и грязь, волосы были острижены как попало. Но глаза смотрели пристально.
– Честное слово, не стану. Сам так делал время от времени. Сдается мне, самое меньшее, что патриотически настроенная хозяйка борделя может сделать для ветерана – отказаться от платы. Но мало кто так считает.
Задерживаться было опасно, и все же…
Эгар сполз вдоль стены на противоположной стороне переулка, дав ноющим конечностям короткий отдых. Кивнул на плащ.
– Кавалерист, значит?
– Так точно, семнадцатый имперский. – Нищий выпростал из складок плаща правую руку и показал Эгару. – К сожалению, это в прошлом.
Драконья Погибель взглянул на усеченную вдвое руку, похожую на лапу. Безымянного пальца и мизинца нет, бесформенная масса рубцовой ткани там, где клинок глубоко вонзился в ладонь. Он такое уже видел – у рядовых кавалеристов были дерьмовые сабли, годные лишь для того, чтобы рубить ими убегающую пехоту. Имперские мануфактуры производили эти блестящие клинки быстро и дешево, и примерно один из дюжины подводил, как только его владелец встречал на пути достойно вооруженного конного противника. Пара хорошо нацеленных ударов – и гарда ломалась как ржавый мусор.
– Семнадцатый, значит? – Он устало покопался в памяти. – Значит, ты был в Оронаке тем первым летом, когда появились Чешуйчатые. Еще до драконов.
– Да, мы там были, – взгляд нищего оставался пристальным.
Читать бесплатно другие книги:
