Финансист Истон Биби

20

Двадцать, блин, один.

Вот как долго я уже живу на этой планете.

Считается, что в этот день надо пойти и ужраться вусмерть, отмечая, что ты наконец стал достаточно взрослым, чтобы покупать спиртное; но учитывая, что я начала свою карьеру пьяницы еще до того, как у меня начались месячные, вся прелесть демонстрации своего удостоверения личности официантке в «Багама Бриз» была для меня утрачена. Так что я решила утопить свою именинную печаль в «Фаззи», баре, где работала Джульет. Грязные пивные кружки и занозистые стулья гораздо лучше соответствовали моему дерьмовому настроению.

Сама не знаю, почему великие двадцать один воспринимались как пинок под зад. Может, я огорчалась, что алкоголь, один из самых любимых мной аксессуаров плохой девчонки, теперь переставал им быть. А становился обычным, законным аксессуаром взрослой тетки. И от этого мне было грустно. Может, я была в тоске потому, что не было Джейсона, с которым можно было бы отпраздновать. А может, ну может, я была в хреновом настроении из-за того, что встречалась с парнем, который не признавал дней рождения и за весь день даже рукой мне не помахал.

Это было как в Валентинов день. Я уговаривала себя, что ждать нечего. Что Кен не отмечает дней рождения, и, сколько ни дуйся, это ничего не зменит. Но, естественно, все это не помешало мне дуться как проклятой.

Я смотрела на людей, собравшихся в «Фаззи» вокруг кучи деревянных столов, которые мы сдвинули вместе, и попыталась ощутить в себе хоть какой-то энтузиазм – ну, или хотя бы признательность своим друзьям, которые приехали даже из Афин, чтобы отметить со мной – но… муэ-э-э. Аллен и Эми строили друг другу глазки, братья Александер приставали к официанткам, Кен усиленно пытался отговорить свою сестру от инвестиций в свободный от налогов аннуитет – что бы это ни было, а Джульет была на пути из бара с очередным отвратительно девичьим напитком, который сделал мне Зак.

– «Секс на пляже» для именинной сучки, – пробормотала Джульет мне на ухо, плюхая бокал на стол передо мной. – Не могу поверить, что ты уже совсем выросла. – Протянув руку, она взъерошила ровное каре, на укладку которого я потратила добрый час.

Хлопнув ее по руке, я разгладила волосы ладонями.

– А я и выросла.

– Еще как выросла. – Подняв руку, Джульет начала считать, загибая длинные тонкие пальцы. – Ты почти закончила колледж. Ты практически живешь с Кеном. Ты достаточно взрослая, чтобы покупать спиртное… – Джульет всхлипнула и сделала вид, что утирает слезу со своего подведенного глаза без ресниц. – А кажется, я только вчера учила тебя, как надо нюхать.

Я закатила глаза.

– Ты типа на полгода старше меня.

Джульет собралась было ответить, как вдруг огромный плюшевый медведь обхватил меня сзади руками за плечи.

– Как дела, худышка?

От этого знакомого голоса мое лицо впервые за день расплылось в улыбке. Я вывернула шею и обнаружила, что мне улыбается мой любимый коллега.

– Ты пришел! – заверещала я, поворачиваясь на стуле и привставая, чтобы обнять своего накачанного приятеля.

Джульет кашлянула.

– Джулс, – повернулась я к ней, одной рукой продолжая обнимать Джамала за шею. – Это Джамал. Джамал, это Джульет, моя лучшая подруга.

– Какого хрена, Би? – огрызнулась Джульет. На секунду я решила, что она действительно злится, но ее выдала улыбка. – У тебя что, есть другие черные друзья? И когда ты собиралась рассказать мне об этом?

– Господи, я тебя ненавижу, – пробормотала я, отпуская Джамала, чтобы закрыть лицо руками.

– Вот и я говорю, – хихикнул Джамал, подходя и садясь на свободный стул рядом с Джульет. – А я-то думал, я особенный.

И эти двое начали шутить и смеяться надо мной, пока я возилась с отвратительно сладкой мешаниной в своем бокале. Все за этим огромным столом счастливо разбились на парочки и занялись болтовней. Кроме меня.

Схватив свою сумку со стола, я по локоть залезла в нее в поисках чего-нибудь интересного. Я надеялась на пачку сигарет, ну, или на набор метательных ножей, но вместо этого моя рука наткнулась на жужжащий, вибрирующий телефон.

За десятую долю секунды я угадала, кто это звонит, даже не глядя на высветившийся номер. Я уже получила свой традиционный, состоящий из пиццы и кривого домашнего именинного кекса обед с родителями, большую часть которого, как всегда, скормила собаке – так что я знала, что это не они. Все мои близкие друзья сидели от меня в радиусе пяти метров, так что я знала, что это не они. Я была совершенно уверена, что Ганс уже позабыл о моем дне рождения, а Харли все еще был в тюрьме.

Но Рыцарь… Рыцарь никогда ни хрена не забывал.

– Пойду, покурю, – буркнула я, отодвигая стул от стола.

Кен повернулся ко мне и взглянул на уже замолчавший телефон у меня в руке. Подняв глаза к моему лицу, Кен сказал:

– Ты можешь курить и тут. – Его тон был обвиняющим. И он соответствовал его точеному каменному лицу.

– Не хочу, – огрызнулась я, запихивая под стол скрипучее старье, на котором сидела.

«Господи, что ж я такая сука. Кен не сделал ничего плохого».

«Вот именно. Это твой день рождения, а Кен не сделал ничего. Вообще. Рыцарь хотя бы все еще звонит тебе в твой день рождения».

«Ага, звонит и только орет на меня».

«Вот именно».

Я распахнула входную дверь, весившую больше, чем я сама, и снова почувствовала, как телефон завибрировал у меня в руке, что означало, что Рыцарь оставил сообщение. Прислонившись к кирпичной стене, я уставилась на экран, думая, прослушать его или стереть. Обычно я стирала их так быстро, как будто обезвреживала бомбу. Но сейчас мне было особенно тошно.

Когда мой палец нажал на кнопку play, я услыхала звук мотора мотоцикла, ревущего где-то на улице. Ахнув, я поглядела вперед, и в моем стянутом ужасом горле застрял сдавленный вскрик – на парковку въезжал дядечка средних лет с пивным пузом, на стареньком «Харли-толстяке». Я огляделась по сторонам в поисках сумасшедшего бывшего десантника в мотошмотках, но увидела только подвыпивших студентов в майках-поло, заправленных в шорты-хаки.

«Ты в порядке».

«Его тут нет».

«Ты в полном порядке».

«Его тут нет».

Но я, очевидно, не ощущала себя в безопасности, потому что, взглянув на телефон, вдруг поняла, что сжимаю в другой руке свой газовый баллончик.

«Удалить».

Я как раз запихала все обратно в сумку и успела выровнять дыхание почти до нормы, когда дверь рядом со мной снова распахнулась.

Татуированный, с ирокезом, делающий фруктовые коктейли Зак вышел наружу с улыбкой на множество мегаватт.

– С днем рождения, убийца.

«Убийца». Очень подходяще, с учетом моего настроения.

– Спасибо. – Я снова вытащила из сумки пачку сигарет.

Искра из зажигалки Зака вылетела в тот же момент, как я засунула сигарету в рот. Улыбнувшись, я опустила кончик сигареты в огонь.

– Ну, это и есть тот парень, а? – кивнул Зак на дверь, пока я затягивалась.

– Какой парень?

– Парень, который приглашает тебя смотреть кино.

Я фыркнула, выпуская дым из ноздрей, как дракон.

– Ага. Это он. Как выяснилось в конце концов, он не гей.

– Ты выиграла, – пожал плечами Зак. – Он – серийный убийца.

Я рассмеялась, хоть и не сильно. Но это было хорошо.

– Кстати, об убийствах, эта твоя подружка каждый день пытается придушить клиента.

– Ну да, – ухмыльнулась я. – Дай знать, когда надо будет прятать труп.

– Без обид, но не похоже, чтоб от тебя была большая помощь. – В желтом свете фонарей на тротуаре в глазах Зака, скользнувших по моему телу, мелькнули золотые искорки.

Я покраснела и снова затянулась, чтобы скрыть свой интерес.

– Может, мне и не хватает грубой силы, но я компенсирую это лидерскими качествами, – выпустила я дым. – Я отлично умею руководить.

Зажав сигарету в зубах, он протянул в мою сторону мощную татуированную руку.

– Отлично. Вы приняты.

Я с улыбкой вложила в нее свою вечно ледяную ладошку.

– Специальный управляющий похоронными делами Биби к работе готова.

Зак задержал мою руку на пару секунд дольше, чем положено просто приятелю, и я с отвращением отметила, какой восторг это вызвало у меня. А еще больше я ненавидела то, что мой собственный парень не смотрел на меня и не касался меня так, как это только что сделал бармен Зак.

Наконец отпустив мою руку, Зак вздохнул и отшвырнул окурок сигареты.

– Ну, мне пора обратно. Ты докурила?

Я кивнула и подняла то, что еще осталось от моего «Кэмела».

– Почти.

Через секунду дверь за барменом захлопнулась. Я сделала долгий дрожащий выдох, надеясь, что вместе с ним улетучится часть моей вины.

«Лучше бы мы пошли в чертов „Багама Бриз“».

Сделав последнюю затяжку, я бросила окурок на тротуар и раздавила его своим старым, потрепанным бойцовским ботинком. Собрав все силы, я потянула за ручку тяжелой дубовой двери, отделяющей меня от друзей, но на сей раз она как-то слишком легко распахнулась. Я отлетела назад, а из нее вышел Кен, внося в жаркий влажный воздух волну прохлады.

– Ты тут в порядке? – спросил он, подозрительно глядя, как я привожу себя в порядок.

– Ага, нормально. – Я выпрямилась. – Я как раз уже шла обратно.

– Что ты до сих пор тут делаешь? Народ уже спрашивает, куа ты пропала.

– Сдерживаюсь, чтобы не побить тебя. – Когда я поняла, что сказала это вслух, у меня широко распахнулись глаза. Надо думать, весь этот «Секс на пляже» наконец пробрал меня.

Ухмыльнувшись, Кен приподнял бровь.

– Я не против.

– Фу ты, – прорычала я, закатив глаза. – Так ты что, нарочно злишь меня, чтобы я тебя стукнула? Кен, это мерзко.

– Злю тебя? – Тень его улыбки исчезла. – Что я на этот-то раз сделал?

– Ничего! – заорала я, вскидывая руки. – Ничего! В том-то и дело! Это мой двадцать первый день рождения, и ты не сделал ничего! Ничегошеньки! Ни вечеринки. Ни торта. Ни подарков…

– У меня есть для тебя подарок.

Я замерла на полуфразе и уставилась на него.

– Что?

Кен сунул руку в задний карман своих темно-серых штанов и вытащил белый конверт.

– У меня есть для тебя подарок. Я хотел подождать и отдать его, когда мы вернемся домой, но… – Кен нахмурился. – Вот.

Нахмурившись, я взяла у него конверт. Перевернув его, я увидела слово «Брук», написанное спереди мелким, корявым почерком Кена.

Я только хотела, чтобы он как-то отметил мой день рождения, но теперь у меня в руках был подарок. Мне вдруг стало страшно его открывать. Я практически видела, как у нас над головой пляшут в воздухе мои надежды. Они были слишком высоки. А что, если там внутри нет ничего, кроме купона на бесплатный салат в «Руби Тьюздей»? Мне придется убить Кена, а потом возиться, руководя тем, как Джульет с Заком будут закапывать труп в мой день рождения, а ведь никому неохота надрываться в собственный день рождения.

Кен стоял, серьезный и молчаливый, пока я заставляла себя открыть клапан. Я улыбнулась, хотя это скорее напоминало гримасу, сунула руку внутрь и вытащила какую-то глянцевую, яркую брошюру.

«Что за херня?»

Перевернув, я прочитала на обложке:

ЕВРОПЕЙСКИЕ КРУИЗЫ

10-ДНЕВНЫЙ ТУР ПО БРИТАНСКИМ ОСТРОВАМ

АНГЛИЯ – ИРЛАНДИЯ – УЭЛЬС

Я не могла вздохнуть. Я не знала, что происходит, я только знала, что ни хрена не могу дышать.

– Ты сказала, чтобы я взял бы тебя с собой, когда в следующий раз поеду в Европу. Ну, вот…

Подняв глаза, которые, наверное, выкатились у меня из орбит от кислородного голодания, я лихорадочно всматривалась в лицо Кена в поисках сарказма. Не может быть, чтобы он говорил всерьез. Но твердая линия его рта заявляла, что он даже серьезней, чем сердечный приступ, который вот-вот у меня случится.

Я раскрыла брошюру и почувствовала, что мои глаза щиплет от слез; я глядела на картинки с доски моих мечтаний – Тауэр, Букингемский Дворец, Биг Бен, Стоунхендж, маленькие домики с черепичными крышами и белыми пушистыми овечками вокруг, ровные зеленые холмы и каменистые берега Ирландии, пабы на улицах Дублина и место, попасть куда я хотела больше всего на свете, – Замок Бларни.

– Это просто находка. – Голос Кена слегка дрогнул.

Я поглядела на него блестящими глазами, молясь, чтобы он не сказал мне, что это дурацкая шутка.

«Пожалуйста, не прикалывайся надо мной, – молила я. – Только не прикалывайся».

Кен сделал вдох.

– Я знаю, что ты берешь летние курсы, и я не хотел, чтобы ты пропускала учебу, так что… Тур будет только в следующем мае. Когда ты закончишь университет.

Я моргнула.

«В следующем мае».

Я сглотнула.

«В следующем. Мае».

– Кен! – Я снова моргнула, стряхивая одну большую, здоровую, огромную слезищу с глаза. – Но это же почти через год.

– Ну да, – улыбнулся он. – Мы можем считать это твоим деньрожденным подарком и на будущий год тоже.

Я рассмеялась. Нет, я закашлялась и зарылась лицом ему в грудь.

Кен неловко обхватил меня за плечи, пока я плакала, икала и хихикала, уткнувшись в него.

– А может, заодно и на Рождество, и на выпускной, раз уж мы об этом, – предположил он, видимо расслабляясь в моих объятиях.

– И на святого Валентина? – хихикнула я, косясь на его квадратную упрямую челюсть.

Ровный рот Кена приподнялся с одной стороны, и я догадалась, что он сейчас скажет.

– К чертям святого Валентина.

Я улыбнулась.

«Точно. К чертям святого Валентина».

21

«С днем рождения вас. С днем рождения вас. С днем рожденья, Кен и Челси. С днем рождения вас!»

Спустя неделю я сидела в парадной столовой мистера и миссис Истон, а хозяйка дома выносила роскошный белый, сделанный на заказ именинный торт. Она поставила его в центре стола, стараясь не помять старинную кружевную скатерть, и улыбнулась своим взрослым детям. Я рассмеялась про себя, глядя на то, как Кен стоял, скрестив руки на груди, и упрямо отказывался помогать сестре задувать их общие именинные свечи.

Но, когда вся торжественная суета закончилась, Кен помог своей маме нарезать торт и раздать всем тарелки.

Я увидела, что у меня нет вилки, и прошла на кухню, где мистер Истон наливал себе в стакан холодный чай из кувшина, стоящего на столе.

– Чем я могу вам помочь, мисс? – спросил он с очаровательным, как в фильме «Унесенные ветром», южным акцентом, которого больше нигде не услышишь.

– Мне просто нужна вилка. Пожалуйста, – улыбнулась я.

Мне нравились родители Кена. Они были настолько же консервативными и традиционными, насколько мои были эксцентричными и необычными, но они все равно приветливо относились ко мне, невзирая на мои бордовые волосы, плохие манеры и тот факт, что я, совершенно очевидно, спала с их сыном до свадьбы.

– Вот она. – Мистер Истон открыл ящик и вытащил оттуда серебряный столовый прибор. – Знаешь, – сказал он, косясь в сторону гостиной и понижая голос, – когда Кен родился прямо в день рождения Челси, я так расстроился. Я думал, каждому нужен свой день рождения. Но потом Кен решил не праздновать, и получилось, что у Челси есть свой день рождения. И это как-то грустно. Это вот первый раз, когда мы видим его на его дне рождения, за… господи… четыре или пять лет.

– Правда? – прошептала я, распахнув глаза и забирая у него вилку. – А почему он не празднует?

Мистер Истон пожал плечами.

– Не могу сказать точно, но думаю, это связано с тем, что он ненавидит быть в центре внимания. Он стеснительный, Кен. Когда он был маленьким, он прятался в капюшоне своей кофты всякий раз, как забивал мяч, потому что терпеть не мог, что на него все смотрят.

Засунув кончик вилки в рот, я потянулась к нему, впитывая каждое слово.

– Но вы-то его семья.

– Я знаю. Это звучит довольно глупо, правда? – Мистер Истон выглянул в столовую и кому-то кивнул. – Тише, – прошептал он. – Миссис смотрит на меня с выражением. Лучше нам вернуться туда. – Он взглянул на меня и добавил: – Я только хотел поблагодарить тебя. Уж не знаю, как тебе это удалось, но мы очень рады видеть нашего мальчика дома в его день рождения.

Следуя за более старшей, мягкой и седой версией Кена обратно в столовую, я не могла убрать с лица улыбку. Я действительно что-то сделала? Я исправляю его?

За тортом мы вели приятную светскую беседу, после чего «перешли в гостиную на чашечку кофе». Я вошла в гостиную и с ужасом увидела там не одно, не два, а типа восемь роскошных кресел. Два клетчатых – тут, два кожаных – там, два – возле телевизора…

«А где диваны?»

«Почему у них нет диванов?»

Все расселись, расположившись как минимум в паре метров друг от друга, и начали пить кофе из миниатюрных чашечек с блюдцами.

Кроме нас с Кеном, мы пили воду.

– Какая жалость, что Бобби не смог уйти с работы, чтобы присоединиться к нам, – сказала миссис Истон.

– Ничего. На выходных он везет меня в поездку-сюрприз в честь моего дня рождения. – Мы с Кеном обменялись понимающими взглядами, а Челси покраснела.

Бобби собирался сделать ей предложение в Диснейленде. Почему именно там, я представления не имела. Может, потому что произвести впечатление на кого-то из Истонов можно только в «самом счастливом месте на Земле».

– Брук…

«О, черт. Это ж она со мной…»

Выпрямившись, я уставилась на миссис Истон, как ученик, которого вызвали к доске.

– Кен сказал, что ты учишься в Университете Джорджии на школьного психолога? Это верно?

– Угу. – «Черт». – В смысле, да, мэм. На будущий год я иду в аспирантуру.

– И сколько же лет нужно учиться, чтобы стать школьным психологом? – спросил мистер Истон, глядя на меня поверх маленьких круглых очков.

– Семь. – «Сэр! Скажи – сэр!» – Семь лет, сэр. Мне осталось еще четыре.

– И тогда ты будешь самой образованной в семье, – улыбнулся мистер Истон, не понимая, какой совершает промах, но все женщины в комнате затаили дыхание и посмотрели на Кена.

Особенно я.

Из-за чего Кен, естественно, встал и вышел из комнаты.

«…Он ненавидит быть в центре внимания. Он стеснительный, Кен».

Родители Кена тоже поднялись, и, разглаживая складки на своих выходных нарядах, проводили нас до двери.

– Было очень приятно познакомиться, Брук, – сказала миссис Истон, вежливо улыбаясь.

Она была учительницей, как моя мама, но в отличие от мамы, которая преподавала в переполненной бедной общественной школе, где ей позволяли носить на работу «биркенштоки» и выцветшие футболки, миссис Истон выглядела так, как будто работала в дорогой частной школе, где учителям разрешалось бить учеников линейкой по пальцам.

– И мне тоже, – просияла я, с готовностью раскрывая руки для объятия, которого, естественно, не последовало.

Когда миссис Истон поняла, что я собираюсь сделать, ее глаза расширились от ужаса, а руки прижались к бокам. Покраснев, я опустила руки, и повернулась к мистеру Истону.

Нахмурив брови, словно не зная, как со мной поступить, папа Кена поднял руку и похлопал меня по плечу. Дважды.

– Ну, хорошей вам дороги.

– Э… Спасибо, что пригласили меня, – сказала я, отвлекаясь на Кена, который где-то там, на краю моего поля зрения, повернулся и пошел вниз по ступенькам, даже не попрощавшись. – Торт был прекрасным, – промямлила я, спускаясь по лестнице задом наперед. – С днем рождения, Челси! – крикнула я в сторону дома, прежде чем повернуться и поспешить за Кеном.

Он как раз открывал пассажирскую дверцу, и я нырнула на сиденье.

– Что это была за фигня? – спросила я, когда он завел мотор и задним ходом выехал на улицу.

– Какая фигня?

– Эта! – махнула я рукой в сторону его родительского дома. – Ты взял… и ушел! Вы даже не обнялись, не сказали «Я тебя люблю» или что-то в этом роде?

Кен пожал плечами, переключая передачу.

– Мы так не делаем.

– Как это, «мы так не делаем»? – не поняла я.

Кен раздраженно поглядел на меня.

– Вы что, не обнимаетесь?

– Нет.

– Никогда?

Кен посмотрел предупреждающе.

– Господи. – Я потрясенно откинулась на спинку сиденья.

«Все эти кресла».

С болью в сердце я подумала о маленьком Кене, растущем в этом доме. Без диванов, на которых валяться и обниматься. Без прикосновений. Без щекотки.

– Но они хоть говорили, что любят тебя?

Не отводя взгляда от дороги, Кен поджал губы.

– Возможно.

– Возможно? – ахнула я. – Ты что, даже не помнишь?

Кен бросил на меня короткий резкий взгляд.

– Это не так важно. Они хорошие родители. Ясно?

– Да-да. Конечно. – Я подняла руки. – Они очень милые, и…

– Если что-то не так, как ты привыкла, это еще не значит, что оно плохо, – оборвал меня Кен. Он никогда раньше не перебивал меня.

Я повернулась к нему лицом.

– Прости. Я знаю, это твои родители, и они чудесные люди, но получается, что ты прожил всю жизнь, не слыша слов «Я тебя люблю»… Это совершенно ужасно неправильно.

Не отрывая глаз от дороги, Кен не произнес больше ни слова. Было совершенно ясно, что эта тема больше не обсуждается.

Я не сказала ему «Я тебя люблю», глядя сбоку на его прекрасное бесстрастное лицо, но я думала об этом.

Я думала об этом изо всех сил.

22

Не знаю, почему в тот день я оказалась дома. Я старалась бывать там как можно меньше с тех пор, как увидела Рыцаря под окном своей спальни. Но почему-то в тот день я сидела в своей комнате наверху, куря одну за другой и делая наброски Эйфелевой башни, которую я хотела нарисовать для стены с французскими картинками у Кена. Вдруг я услыхала телефонный звонок. И это был не мой телефон – не милое чириканье «ду-у-у-удл-ду-у-удл-ду-у-удлду-у-у». Нет, это был громкий звонок домашнего телефона, от которого мне хотелось спрятаться под одеяло и заткнуть уши.

– Мам! – крикнула я, не вставая с кровати. – Ты возьмешь? Я занята.