Весь этот свет Макгвайр Джейми

Глава пятнадцатая

Кэтрин

Дождь моросил по стеклам окон, занимавших большую часть северной стены кабинета мистера Мейсона. Ученики сидели, опустив головы, и тихо писали тест, так что тишину нарушал только стук капель по стеклу и скрип карандашей по бумаге. Время от времени кто-то стирал ластиком неверный ответ, а потом смахивал на пол образовавшиеся катышки.

Ноябрьский дождь ожидаемо принес в город осень, и температура наконец-то понизилась до приемлемых величин. Небо покрыли темные тучи, сточные канавы переполнились водой, и по улицам текли разливанные реки. Было слышно, как дождь барабанит по глубоким лужам за окном, которые становились все глубже и глубже.

Я обвела кружком последний ответ, отложила карандаш и принялась грызть ноготь. Обычно первой заканчивала Минка, я же, как правило, была второй или третьей после Авы Картрайт. Я огляделась и с удивлением обнаружила, что обе девушки до сих пор работают. Я снова взяла в руки свой тест, испугавшись, что что-то пропустила. Просмотрела обе скрепленные степлером страницы, проверила каждый ответ – вразнобой, как делала всегда.

– Ты закончила, Кэтрин? – спросил мистер Мейсон.

Ава бросила на меня долгий взгляд, так что я успела заметить ее досаду, а затем снова склонилась над тестом.

Я кивнула.

Учитель поманил меня рукой.

– Тогда сдавай.

Лоб мистера Мейсона покрывали бисеринки пота, подмышками рубашки с коротким рукавом темнели пятна, хотя в классе царила приятная прохлада.

Я положила листы с тестом на учительский стол, и учитель принялся немедленно проверять мою работу.

– Мистер Мейсон, вы хорошо себя чувствуете? Вы какой-то бледный.

Он кивнул.

– Да, спасибо, Кэтрин. Просто проголодался. Сегодня весь день сижу на паре протеиновых коктейлей. Садись, пожалуйста.

Я повернулась и встретилась взглядом с Эллиоттом. Он улыбался мне, как делал всякий раз при виде меня с той самой запоминающейся игры. В тот день он впервые меня поцеловал, впервые признался мне в любви и с тех пор не упускал возможности проделать все это снова.

Последние несколько игр, в которых участвовал Эллиотт, проходили за пределами города, но сегодня в семь тридцать они должны были играть против «Блэквеллских каштанов». Обе команды считались непобедимыми, и Эллиотт всю неделю говорил о предстоящем матче, а также о стипендии, которую ему могут присудить. Впервые перед ним замаячила перспектива поступить в университет, делая все его победы более значимыми. Игра на нашем поле означала, что мы сможем отпраздновать вместе, и Эллиотт не мог сдержать восторг.

Один за другим наши одноклассники сдавали свои работы. Янгблад протянул свой тест мистеру Мейсону одним из последних, когда прозвенел звонок.

Я собрала свои вещи, не спеша покидать класс, и Эллиотт сделал то же самое. Вместе мы пошли к моему шкафчику, и там он подождал, пока я воевала с ручкой. Впрочем, на этот раз я смогла открыть шкафчик сама. Эллиотт поцеловал меня в щеку.

– Домашка?

– В кои-то веки ничего не задали.

– Не хочешь сходить со мной куда-нибудь после игры?

Я покачала головой.

– На вечеринках я чувствую себя не в своей тарелке.

– Не на вечеринку. Просто… Моя мама приезжает в город, и после матча они с тетей будут готовить ужин. Все мои любимые блюда.

– Черничный хлеб?

– Да, – Эллиотт кивнул и нервно дернул плечом. – И я подумал, может, твоя мама тоже смогла бы прийти.

Я повернула голову и искоса посмотрела на Эллиотта.

– Это невозможно. Извини.

– Тебе не обязательно просить прощения. Но я вроде как рассказал о тебе маме, и она очень хочет познакомиться с тобой и… с твоей мамой.

Мгновение я смотрела на него, чувствуя, как отчаянно колотится сердце.

– Ты уже сказал своей маме, что моя мама придет, да? Эллиотт…

– Нет, я не говорил, что она придет, просто спросил, можно ли ей прийти. Еще я сказал, что в последнее время она плохо себя чувствует.

От облегчения я закрыла глаза.

– Хорошо, – вздохнула я. – Ладно, на этом и остановимся.

– Кэтрин…

– Нет, – я закрыла свой шкафчик.

– Она могла бы повеселиться в компании.

– Я сказала – нет.

Эллиотт нахмурился, но, когда я зашагала по коридору в сторону двойных дверей, ведущих на парковку, он последовал за мной.

Дождь закончился, когда мы подходили к «Крайслеру» Эллиотта, и свежий запах только что миновавшей грозы словно подарил вялым школьникам второе дыхание. С последней домашней игры прошло несколько недель, и, похоже, все ощущали витавшее в воздухе напряжение. В школьных коридорах повсюду висели баннеры вроде «Побьем Блэквелл» и «Размажем болванов». Футболисты надели свои свитера, чирлидерши облачились в форму тех же цветов, а учащиеся слились в целое бело-синее море.

Эллиотт ладонью смахнул капли с капота своей машины. Я дотронулась до кобальтово-синего номера семь на белой куртке Эллиотта и посмотрела на него снизу вверх.

– Мне жаль, что ты расстроился. Я ведь тебе говорила.

– Знаю, – ответил он и легко поцеловал меня в лоб.

Из двойных дверей повалил очередной поток школьников. Заводились двигатели автомобилей, гудели клаксоны, а Скотти и Коннор ездили на своих машинах кругами по дальней части парковки, со стороны улицы.

Мимо прошла Пресли. Ее автомобиль стоял через четыре машиноместа от нашего. Она улыбнулась Эллиотту.

– Эллиотт! – окликнула она. – Спасибо за вчерашний вечер.

Он нахмурился и отмахнулся от нее, а потом сунул руки в карманы.

У меня ушло несколько секунд на осмысление ее слов, но даже после этого истинный их смысл остался для меня загадкой.

Эллиотт не стал ждать, пока я спрошу.

– Пресли написала мне сообщение, просила помочь с домашкой, которую задал Мейсон.

Он открыл дверь, и я села на пассажирское сиденье, чувствуя, как злость захлестывает меня с головой. При мысли о том, что Пресли знает об Эллиотте что-то, чего не знаю я, мне становилось очень грустно, а руки сами собой начинали трястись.

Парень сел рядом и показал свой мобильный, пролистнул их с Пресли переписку. Я едва взглянула на экран, не желая показать, как сильно меня задело случившееся.

– Смотри, – настаивал Эллиотт, – я дал ей ответы, только и всего.

Я кивнула.

– Ладно.

Он завел двигатель.

– Ты же знаешь, она меня не интересует. Кэтрин, она ужасная. – Я надулась и стала грызть ноготь, но Эллиотт не сдавался. – Да ни за что на свете. Уверен, она вчера написала мне, только чтобы сегодня объявить об этом в твоем присутствии.

– Мне все равно.

Он нахмурился.

– Не говори так.

– Как не говорить?

– Что тебе наплевать.

Я отвернулась и стала смотреть в окно, а Эллиотт задом выехал с парковочного места и медленно направил машину к выезду с парковки. Рядом со стадионом возле своего автомобиля стоял тренер Пекэм в компании миссис Мейсон. Психолог то и дело поправляла волосы и улыбалась от уха до уха.

Эллиотт посигналил, и парочка тут же посерьезнела и помахала нам. Интересно, почему миссис Мейсон так стремилась отделаться от своего провинциального мужа и брака, но, едва вырвавшись на свободу, немедленно бросилась на поиски следующего? За плечами у тренера Пекэма два развода. Его вторая жена была его бывшей ученицей, окончившей школу четыре года назад, но миссис Мейсон вела себя так, будто подцепила самого завидного городского холостяка.

Всю дорогу до Джунипер-стрит мы с Эллиоттом не разговаривали, и чем ближе подъезжали к гостинице, тем больше он ерзал на сиденье. Дворники смахивали со стекла дождевые капли, двигаясь в умиротворяющем ритме, но Эллиотт, казалось, не обращал на них внимания. Он пытался подыскать слова, которые бы все исправили. Наконец, он припарковался перед моим домом.

– Мне не все равно, – сказала я, опередив его. – Я просто имела в виду, что не хочу ссориться с тобой из-за Пресли. Не нужно быть гением, чтобы разгадать ее коварные планы.

– Нам не обязательно ссориться, мы можем просто поговорить.

Ответ Эллиотта меня потряс. Мои родители никогда не ограничивались разговорами, если вдруг расходились во мнениях. Они мгновенно принимались кричать друг на друга, пускали в ход оскорбления, мольбы, слезы, припоминали друг другу старые обиды.

– Разве тебе не нужно ехать на игру? Такой разговор потребует много времени.

Эллиотт посмотрел на свои наручные часы и кашлянул. Было видно, что необходимость сократить объяснение его нервирует.

– Ты права. Мне нужно попасть в раздевалку.

– Я быстро проверю, все ли у нас в порядке, но, если слишком задержусь, поезжай без меня. Я могу прийти на игру пешком.

Эллиотт нахмурился.

– Кэтрин, на улице льет как из ведра. Я не могу допустить, чтобы ты шла пешком под дождем.

Я взялась за ручку дверцы со стороны пассажирского сиденья, но Эллиотт мягко взял меня за руку и уставился на наши переплетенные пальцы.

– Может, ты могла бы сесть рядом с моей семьей во время игры?

Я попыталась улыбнуться, но собственная улыбка показалась мне фальшивой, больше похожей на гримасу боли.

– Ты ведь будешь на поле. Это будет выглядеть странно.

– Ничего подобного. Тетя Ли захочет, чтобы ты сидела с ними.

– Ох, хорошо, – согласилась я. Кажется, это прозвучало очень натянуто. – Вернусь через минуту.

Я вылезла из «Крайслера» и побежала к дому, остановившись лишь на секунду, чтобы открыть калитку. Не успела я подняться на крыльцо, как входная дверь распахнулась.

– Батюшки, дитя, неужели у тебя нет зонтика? – воскликнула Алтея, вытирая мне голову кухонным полотенцем.

Я обернулась, посмотрела на Эллиотта, и он помахал мне рукой. Втолкнув Алтею внутрь, я поскорее закрыла за нами дверь.

– Как у тебя дела с этим мальчиком?

– Честно говоря, просто отлично, – призналась я, отбрасывая со лба мокрые волосы. Оглядевшись, я поняла, что все более-менее в порядке, и за это следовало благодарить Алтею. – Сегодня вечером Эллиотт участвует в матче, так что я вернусь домой поздно. Мамочка не говорила, ей ничего не нужно?

– Вот что я тебе скажу: если ей что-то понадобится, я об этом позабочусь.

– Спасибо, – поблагодарила я, пытаясь отдышаться после короткого забега от машины до дома. – Мне нужно переодеться. Спущусь через секунду.

– Возьми зонтик, детка! – крикнула мне вслед Алтея, когда я уже бежала вверх по лестнице.

В своей комнате я через голову сняла свою толстовку, а вместо нее надела синий свитер и куртку. Расчесала волосы, почистила зубы, подкрасила губы гигиенической помадой. Закончив с процедурами, я схватила стоявший в углу зонтик и выбежала из комнаты.

Ступеньки скрипели под моими ногами, иначе и быть не могло, а мамочка не могла не прокомментировать это событие.

– Кэтрин Элизабет! – весело крикнула она из кухни.

– Извини, мне нужно бежать. У тебя есть все, что нужно? – спросила я.

Мамочка стояла у раковины и мыла картошку, ее темные вьющиеся волосы были собраны на затылке. Она повернулась ко мне и улыбнулась.

– Когда вернешься?

– Поздно. Сегодня у Эллиотта важная игра.

– Только не слишком задерживайся, – предупредила она.

– Я все подготовлю к утру, обещаю.

Я чмокнула ее в щеку, но мамочка придержала меня за рукав, и от ее прежнего настроения не осталось и следа.

– Кэтрин, будь осторожна с этим парнем. Он не собирается надолго тут задерживаться.

– Мамочка…

– Я серьезно. Это весело, я понимаю, но не нужно слишком им увлекаться. У тебя есть обязанности здесь.

– Ты права. Эллиотт не хочет здесь оставаться, он планирует путешествовать, может быть, с Национальным географическим обществом. Он спрашивал, не хочешь ли ты…

– Не хочу ли я что?

– Не хочешь ли ты прийти в гости к его тете на ужин сегодня вечером.

Мамочка круто развернулась ко мне. В одной руке она держала картофелину, а в другой – картофелечистку.

– Мне не хочется. Слишком много дел. У нас полно жильцов.

– Да? – спросила я, глядя вверх.

Несколько секунд мамочка молчала, ожесточенно очищая картофелину. Из крана все бежала и бежала вода, и с каждым мгновением мамочка чистила все быстрее и быстрее.

– Мамочка?

Она снова повернулась и указала на меня картофелечисткой.

– Просто держи ухо востро с этим парнем, слышишь меня? Рядом с ним небезопасно, как и снаружи в принципе.

Я покачала головой.

– Я ничего ему не рассказывала.

Плечи мамочки расслабленно поникли.

– Хорошо. А теперь иди. Мне нужно работать.

Я кивнула, повернулась на сто восемьдесят градусов и пошла к двери так быстро, как только могла. Оказавшись на крыльце, я открыла зонт. «Крайслер» по-прежнему стоял на обочине, дворники смахивали с лобового стекла дождевые капли, качаясь туда-сюда.

Садиться на пассажирское сиденье, одновременно стряхивая зонт, чтобы не намочить салон автомобиля – непростой маневр. Но я каким-то образом сумела его проделать и закрыла дверь, почти не забрызгав Эллиотта.

– Спросила маму про ужин? – поинтересовался он.

– Спросила. Мамочка занята.

Он кивнул и закинул руку на спинку сиденья.

– Что ж, мы попытались, верно?

– После игры я не смогу остаться надолго, – предупредила я.

– Что? Почему?

– Мамочка странно себя ведет. Сегодня она чуднее обычного. Она в хорошем, просто прекрасном настроении уже некоторое время, но сказала, что гостиница набита битком.

– Что это значит?

– Это значит, мне нужно вернуться домой пораньше. Просто на всякий случай.

– На какой случай?

Я посмотрела на него, жалея, что не могу рассказать правду, потом прибегла к уже привычной полуправде.

– Не знаю. Такого никогда не случалось.

Я бочком прошла по трибуне к тому месту, где сидели тетя и мама Эллиотта. Они, похоже, сразу меня узнали.

Ли улыбнулась.

– Привет, Кэтрин. Не могла бы ты сесть рядом с нами? Эллиотт сказал, что ты, возможно, согласишься.

Я кивнула.

– С удовольствием.

Ли поспешно подвинулась и жестом предложила мне место между ней и ее золовкой. Тут я и увидела, от кого Эллиотт унаследовал свою смуглую кожу, темные волосы, блестящие даже в лунном свете, и прекрасные скулы.

– Кэтрин, это – мама Эллиотта, Кэй. Кэй, это подруга Эллиотта, Кэтрин.

Кэй натянуто ответила:

– Привет, Кэтрин. Много о тебе слышала.

Я улыбнулась, стараясь не съежиться под ее пронзительным взглядом.

– Эллиотт сказал, что сегодня вечером вы готовите для него ужин. Мне принести что-нибудь?

– Это мило, но мы все сделаем сами, – сказала Кэй, глядя прямо перед собой. – Мы знаем, что он любит.

Я кивнула и тоже уставилась в пространство. Эллиотт почему-то не сомневался, что мне будет комфортно сидеть рядом с его матерью. Либо Кэй была отличной актрисой, либо ее сын не замечал, как холодна его мать с нежелательными гостями.

– Не пойти ли мне вниз? – спросила она.

– Кажется, это просто перерыв между периодами? – произнесла Ли.

– Пойду, проверю, – ответила Кэй и, осторожно обойдя меня и Ли, спустилась вниз по лестнице. Сидевшие на трибуне люди окликали ее по имени, тогда она оборачивалась и, натянуто улыбаясь, махала им рукой.

– Возможно, мне стоит сесть рядом с миссис Мейсон, – подумала я вслух.

– Не глупи. Поверь, Кэй просто потребуется время, чтобы оттаять. К тому же она никогда не стремилась вернуться в Дубовый ручей.

– Вот как, – пробормотала я.

– Помню, когда мы с Джоном только начали встречаться, она ужасно злилась. Прежде все члены их семьи встречались только с девушками и парнями чероки. Кэй и ее мать Вилма не обрадовались моему появлению. Джону пришлось долго уговаривать их, прежде чем они впервые зашли к нам в гости.

– И как долго?

– Ой, ты знаешь, – проговорила Ли, смахивая с брюк невидимую пылинку. – Всего-то пару лет.

– Пару лет? Но… Отец Эллиотта?..

Ли фыркнула.

– Чероки. И немец, я полагаю. Про немцев Кэй ничего не говорит, хотя у него кожа светлее, чем у меня. И, да, потребовалось два года. Потребовалось много времени, зато теперь нас с Джоном уже ничто не разлучит. Знаешь, это хорошо – преодолевать трудности. Начинаешь ценить даже маленькие радости. Думаю, именно поэтому Эллиотт провел последние два года под домашним арестом, периодически пытаясь добраться до тебя.

Я плотно сжала губы, стараясь не улыбнуться. Вернулась Кэй, и вид у нее был недовольный.

– Ты была права. Перерыв, – сказала она.

Еще кто-то окликнул Кэй, и она встала, без улыбки помахала окликнувшему, после чего снова села.

– Это же ты предложила Эллиотту закончить старшую школу здесь, – заметила Ли.

– Это была его идея, – ответила Кэй. Она поглядела на меня равнодушным взглядом. – Интересно, что это ему в голову взбрело?

– Эллиотт просил, чтобы мы были дружелюбны, – напомнила Ли.

– А еще он сказал, что она Водолей по гороскопу, – проворчала Кэй.

Ли покачала головой и коротко рассмеялась.

– Господи, только не начинай снова. Ты точно так же клевала нас с Джоном, помнишь?

– У вас двоих еще все впереди, – сказала Кэй. Она натянуто улыбнулась, потом стала смотреть на поле.

Музыкальная группа начала играть, потом на поле, развернув бумажный баннер, выбежала группа поддержки и выстроилась, образовав коридор для игроков. Еще через минуту команда вырвалась на поле. Кэй сразу же указала на Эллиотта и улыбнулась, на этот раз искренне.

– Вот он! – воскликнула она, хватая Ли за руку. – Он кажется таким высоченным.

Эллиотта было трудно не заметить: его темные волосы выбивались из-под шлема.

Ли похлопала золовку по руке.

– Это потому, что так и есть. Ты породила гиганта.

Я улыбнулась, наблюдая, как Эллиотт быстро сканирует взглядом толпу, находит свою маму, тетю, а потом и меня. Он вскинул вверх руку, его указательный палец и мизинец указывали в небо, а большой палец он отогнул вбок. Ли и Кэй повторили его жест, но, когда они опустили руки, Эллиотт все еще стоял с поднятой рукой. Ли легонько подтолкнула меня локтем в бок.

– Твоя очередь, детка.

– Ой, – спохватилась я и тоже подняла руку, повторяя его жест. Впрочем, руку я тут же опустила.

Эллиотт отвернулся, но я успела заметить на его лице знакомую широкую улыбку.

Кэй посмотрела на Ли.

– Он ее любит?

Ли снова похлопала золовку по руке.

– Только не делай вид, что не видишь этого.

Глава шестнадцатая

Кэтрин

Янгблады сидели за овальным обеденным столом Ли и поглощали расставленное на нем угощение, от черничного хлеба до макарон с сыром. Ли и ее золовка Кэй приготовили все любимые блюда Эллиотта заранее, так что к нашему возвращению все уже было готово.

Джон, дядя Эллиотта, сидел за столом напротив меня, его круглый живот врезался в край стола. Длинные, как у его племянника, волосы он носил собранными в хвостик, весь обвитый кожаным шнурком; над висками в его черных прядях серебрилась седина. Дядя Джон носил очки в золотистой оправе, которые постоянно съезжали на кончик носа.

Эллиотт так энергично жевал, что за ушами трещало. Его щеки все еще оставались красными после игры на свежем воздухе, а волосы влажными от пота.

Я коснулась его подбитого глаза. Синяк уже набух и стал фиолетовым.