Последнее шоу Коннелли Майкл
— У тебя все нормально?
— Все отлично, спасибо, — сказала она. Стерла слезы со щек и добавила: — Сегодня умер человек, похеривший мне всю жизнь.
— В таком случае зачем грустить? — спросил Аарон. — Умер, ну и черт с ним. Если это он, а не она.
— Ну, как сказать… Видишь ли, теперь этот человек мертв, и его поступок нельзя исправить. Всё, точка.
— Пожалуй, понимаю, о чем ты.
— Все очень непросто.
На Аароне была красная нейлоновая куртка с надписью «Спасатель». Солнце опускалось к океану, температура падала вместе с ним. Небо стало неоново-розовым.
— Ты же не будешь ночевать на пляже? — спросил Аарон. — С субботы на воскресенье здесь лютуют патрули.
— Нет, — ответила Бэллард. — Поеду на работу. Захотелось посмотреть на закат.
Аарон пожелал ей доброй ночи и ушел к спасательной вышке, где обязан был оставаться до темноты. Когда солнце скрылось в черной воде, Бэллард поднялась на ноги. Купила еды себе и собаке, села на ближайшую скамейку и перекусила. Аппетита не было, и в итоге Бэллард отдала половину своей порции — черные бобы, желтый рис и плантейны — знакомому бездомному. Нейт — так его звали — был уличным художником. До января он неплохо зарабатывал на портретах прежнего президента. По словам Нейта, портреты нынешнего не продавались: его электорат не забредал на Венис-Бич.
Бэллард завезла Лолу к Саре — вновь рассыпавшись в извинениях перед девушкой и собакой, — после чего направилась на восток, в центр города, к делам. В Голливудский участок она пришла за три часа до начала смены. Переодевшись в костюм, вынула из-под клипсы эластичную траурную ленту и натянула ее поверх щита на жетоне.
Войдя в зал детективного отдела, она заняла свое обычное место и сразу же включила компьютер. Для начала открыла сайт «Лос-Анджелес таймс». Конечно, можно было войти в сеть департамента — для внутреннего доступа там выкладывали общую информацию по большинству дел, — но Бэллард не хотела оставлять следов. Ей нужны были имена троих мертвецов из «Дансерз», а к нынешнему времени — с момента бойни прошло почти двое суток — они уже должны были появиться на страницах главной городской газеты.
Бэллард быстро нашла нужную статью. В ней говорилось, что после оповещения родни погибших и проведения вскрытий бюро судмедэкспертизы огласило имена жертв неизвестного стрелка: двух работников клуба — Синтии Хэддел и Маркуса Уилбэнкса — и трех клиентов, застреленных в кабинке, — Корделла Эббота, Гордона Фабиана и Джино Сантанджело.
Чтобы получше узнать об этой троице, Бэллард решила пробить имена по базам преступлений и транспортных средств. Такой поиск тоже оставит следы, но менее заметные. Если воспользоваться своим паролем для доступа к файлам следствия, в базе появится соответствующая метка. Тем, кто расследует стрельбу в «Дансерз», тут же станет известно, что Бэллард побывала на их территории.
Она методично составила списки данных по каждому убитому. Во вчерашних новостях не соврали: у всех троих действительно было уголовное прошлое. Кроме того, эти люди принадлежали к совершенно разным сферам преступного мира, и поэтому их встреча в клубе выглядела весьма странно.
Корделл Эббот, тридцатидевятилетний чернокожий, был четырежды судим за преступления, связанные с игорным бизнесом. Во всех четырех случаях ему вменялось получение дохода от незаконных азартных игр. Проще говоря, Эббот был букмекером. Принимал ставки на любые виды спорта, от скачек до игр «Доджерс». Несмотря на четыре судимости, Эббот никогда не отбывал наказания в тюрьме штата. Всякий раз его сажали в окружную тюрьму — на несколько недель или месяцев, но никак не лет.
За Гордоном Фабианом также не числилось длительных отсидок, хотя его не единожды судили за преступления, так или иначе связанные с наркотиками. Фабиан был белым и самым старшим из погибших в клубе: ему исполнилось пятьдесят два года. С начала восьмидесятых его арестовывали девятнадцать раз, всегда за употребление или мелкий сбыт. В большинстве случаев дело заканчивалось пробацией или сроком, отбытым до суда. Иногда обвинение снимали. Незадолго до смерти Фабиан, однако, перешел в высшую лигу: его взяли с килограммом кокаина, а это уже дело федерального масштаба. Фабиана освободили под залог, но в случае доказательства вины ему светил серьезный срок.
Третий, сорокатрехлетний Джино Сантанджело, тоже был белым — и единственным из этой троицы, в чьем активе имелись насильственные преступления. За пятнадцать лет его трижды обвиняли в разбойном нападении. В одном из случаев фигурировал пистолет — Сантанджело стрелял из него, но никого не убил, — а в других двух ему вменялось нанесение тяжких телесных повреждений. Все три раза Сантанджело, чтобы скостить срок, признал себя виновным по наименее серьезным статьям. Первый раз его осудили за использование огнестрельного оружия, и следующие три года он провел в тюрьме штата. После этого — очевидно, поумнев — Сантанджело убрал из своего репертуара пистолет, ибо тот расширял диапазон возможного срока на несколько лет. В остальных случаях он нападал на жертв, пользуясь исключительно руками и ногами, и ему всякий раз дозволялось признать себя виновным по второстепенным обвинениям — например, в оскорблении действием или нарушении спокойствия, за что полагалось меньше года в окружной тюрьме. Не зная подробностей, Бэллард предположила, что Сантанджело был рядовым бойцом мафии. Она пролистала третье дело, где он обвинялся в разбойном нападении и нанесении тяжких телесных повреждений. В итоге обвинение сдулось до мелкого хулиганства. Ясно, что это случилось из-за потерпевшего или свидетеля. Факт разбойного нападения налицо, но потерпевший — или свидетель — был напуган или отказался давать показания. В результате Сантанджело получил тридцать дней и провел в окружной тюрьме всего лишь одну неделю.
Уже по этим скудным данным можно было сделать некоторые выводы, — разумеется, если читать между строк. Вообще-то, не помешало бы ознакомиться с подробностями дел и описанием фигурантов, но Бэллард не имела доступа к этим файлам. Нужно было запрашивать твердые копии, а в субботу вечером такое попросту невозможно. Бэллард, однако, взглянула на фото троих мужчин, чтобы вспомнить, как они располагались в кабинке.
Определиться с Корделлом Эбботом было проще всего, ибо он был единственным чернокожим в этой компании. Бэллард вспомнила, что его тело осталось слева от входа. Значит, Эббот сидел рядом со стрелком.
На снимке в профиль Гордон Фабиан являл собой мужчину с седыми волосами, собранными в «конский хвост». Стало быть, он сидел напротив стрелка. В момент смерти он наполовину выпал из кабинки — так, что кончик «конского хвоста» оказался в луже собственной крови Фабиана, словно кисточка в краске.
Следовательно, Джино Сантанджело сидел посередине.
Откинувшись на спинку стула, Бэллард решила подвести итоги. Итак, что ей удалось выяснить и какие из этого следуют выводы? Четверо входят в кабинку. Рассаживаются произвольно или в каком-то порядке, исходя из личных предпочтений. Букмекер, рэкетир, наркоторговец и, за неимением другой информации, стрелок.
Далее, вопрос о порядке выстрелов. У Бэллард не было доступа к рапортам о преступлении и перечню вещественных доказательств. Но если бы ее спросили, кто в кабинке мог быть вооружен — разумеется, кроме стрелка, — она бы сделала ставку на Сантанджело. В одном из его дел фигурировал пистолет. Да, Сантанджело давно не пользовался им в своей нелегкой работе, но вряд ли перестал носить оружие. Судя по досье, он был профессиональным преступником, а для таких пистолет — один из рабочих инструментов.
Отсюда следовал вопрос. На коротком селфи-видео, которое снял Александр Спейтс, было видно, что убийца сперва выстрелил в Фабиана. Почему он решил начать с наркоторговца, если знал, кто такой Сантанджело и что он, скорее всего, вооружен?
На основании этой, прямо скажем неполной, информации Бэллард сделала несколько выводов. Во-первых, не все мужчины в кабинке были знакомы между собой. Скорее всего, если стрелок кого-то и знал, то в первую очередь букмекера Эббота, ибо занял место рядом с ним. Во-вторых, он застрелил наркоторговца первым — видимо, из злобы или под влиянием момента. Из злобы, если Фабиан совершил некий поступок, из-за которого встреча пошла наперекосяк. Под влиянием момента, если стрелок решил прикончить всех в порядке очереди: раз-два-три, что быстрее и безопаснее всего, — конечно, если не знать, что Сантанджело вооружен.
Бэллард понимала, что строить предположения бессмысленно. Вариантов было множество, и любой мог оказаться причиной бойни. Возможно, перед встречей стрелок обыскал всех троих и убедился, что они безоружны. Расположение людей в кабинке могло быть обусловлено порядком их прихода в клуб. Узнать что-то наверняка было невозможно. Бэллард наконец решила, что впустую ломает голову над чужим делом, от которого ей к тому же приказали держаться подальше.
Но она не могла отказаться от своей затеи — в первую очередь из-за Честейна — и решилась на поступок, из-за которого могла запросто вылететь с работы. Если, конечно, о нем узнают.
До их размолвки Бэллард с Честейном были напарниками почти пять лет. Вместе работали над высокоприоритетными и, бывало, опасными делами. За эти годы они очень сблизились. Между ними образовалась тесная связь, во многом похожая на узы брака, хотя никто из них ни разу не пробовал переступить или хотя бы раздвинуть границы служебных отношений. Тем не менее они делились друг с другом всем, что имело отношение к работе. Бэллард даже знала пароль Честейна к сети департамента: она не раз сидела рядом, когда Честейн набирал его на клавиатуре. Департамент требовал, чтобы пользователи служебной сети ежемесячно придумывали новые пароли, но детективы, будучи людьми привычки, обычно меняли лишь три последние цифры: год и месяц.
Бэллард решила, что после их ссоры Честейн вряд ли сменил основную часть своего пароля. Собственный пароль Бэллард менять не стала, ибо он легко запоминался: имя отца справа налево. Ей не хотелось забивать голову бессмысленным набором букв и цифр. Честейн же в качестве пароля указал дату свадьбы, а после нее — инициалы жены, текущий месяц и год.
С момента смерти Честейна прошло совсем немного времени. Вряд ли его аккаунт уже стерт. Управление полиции Лос-Анджелеса — натуральный оплот бюрократии и волокиты. Скорее всего, служба цифровой безопасности удалит данные Честейна лишь через несколько месяцев. Однако вход в систему под именем Честейна можно будет с легкостью отследить — с точностью до конкретного терминала. Не важно, что ни компьютер, ни стол, на котором он стоит, не числятся за Бэллард. Она тут же попадет под подозрение, и в результате ее могут уволить, а то и подвергнуть уголовному преследованию за хакерство.
Бэллард вышла из своего аккаунта и какое-то время смотрела на поля для ввода логина и пароля. Барабаня пальцами по столу, она ждала, что внутренний голос одернет ее: «Не делай этого!» Но голос молчал. Бэллард набрала имя Честейна и его пароль. Через мгновение она уже была в сети.
Теперь оставалось пройти по цифровому следу, оставленному ее бывшим напарником. Бэллард тут же открыла доступные файлы дела «Дансерз»: многочисленные рапорты с места преступления, отчеты о вещественных доказательствах, протоколы допросов свидетелей и хронологические карты событий. Бегло просмотрев документы, Бэллард отправила их на принтер детективного бюро, чтобы позже прочесть все от корки до корки. Ей казалось, будто она проникла в чужое жилище. Нужно было сматывать удочки, пока ее не застукали.
Через пятнадцать минут она вышла из аккаунта Честейна. Дело сделано. Бэллард отправилась в секцию с принтером и вынула из него пачку распечаток толщиной почти в два дюйма.
Следующий час она не спеша изучала документы: по большей части шаблонную канцелярщину, но в некоторых рапортах встречались детали, позволяющие шире взглянуть на дело и его фигурантов. Весьма примечательными были подробные биографии троих мертвецов. Сантанджело, к примеру, оказался известным ростовщиком и коллектором, имеющим связи с мафиозной семьей из Лас-Вегаса. Кроме того, в рапорте о месте преступления говорилось, что у него за поясом действительно обнаружился пистолет сорок пятого калибра, в 2013 году украденный из дома в Саммерленде, что в штате Невада.
Рапорт о видеонаблюдении оказался на удивление коротким. В нем говорилось, что при просмотре записей с камер, установленных на входе в «Дансерз» и на близлежащих зданиях бульвара Сансет, не был замечен ни подозреваемый, ни его автомобиль. Отделу по работе с видеозаписями не удалось даже выяснить, в каком направлении — восточном или западном — скрылся преступник и каким транспортом он пользовался. Казалось, стрелок знал, где стоят камеры, и проложил свой маршрут так, чтобы не засветиться на записи.
Приуныв, Бэллард дочитала хронологию событий. Дело вели пятеро детективов и лейтенант Оливас. Хронологических карт было три: две были составлены двумя парами детективов, а третья — Честейном, «ледоколом» особой группы. Хронологии Оливаса не было: должно быть, он не успел ее подготовить.
Судя по протоколу следственных мероприятий, внимание особой группы было сосредоточено на Сантанджело. Предполагалось, что он был основной целью стрелка, а остальные четыре жертвы считались сопутствующими. Чтобы проработать эту версию, двоих детективов отправили в Лас-Вегас.
Бэллард знала, что после гибели Честейна появятся новые версии. Приоритеты следствия будут откорректированы. Если отдел криминалистики — или кто-то еще — сумеет связать убийство детектива с бойней в «Дансерз», можно будет предположить, что убийца до сих пор в Лос-Анджелесе.
Хронологию Честейна она прочла последней. Честейн прилежно описал свой визит в Голливудский участок, встречу с Бэллард и допрос Александра Спейтса. Кроме того, он установил личность Метро, приятеля и коллеги Спейтса, также бывшего в клубе, когда началась стрельба. Им оказался двадцатипятилетний Мэтью Робинсон, живущий на Ла-Хойя-авеню в Западном Голливуде. Честейн допросил Робинсона в пятницу утром, у него же дома, сразу после того, как узнал адрес в магазине «Слик кикс». Рядом с именем Робинсона стояла пометка «НХНВ». Это значило, что он, скорее всего, ни хрена не видел.
Оба — и Робинсон, и Спейтс — оказались никудышными свидетелями, но видеозапись на телефоне последнего считалась ценной уликой. Если дело когда-либо дойдет до обвинения и суда, Спейтса вызовут на свидетельскую трибуну — хотя бы для того, чтобы он представил присяжным свое селфи со вспышкой от первого выстрела. Если же адвокат поставит его слова под сомнение, Робинсон сможет все подтвердить.
Также в хронологии Честейна были указаны два телефонных звонка. Бэллард сочла их весьма любопытными. Первый был сделан в пятницу, в десять минут второго: исходящий звонок некоему Дину Таусону. Второй — последняя запись в хронологии — был входящий, от Мэтью Робинсона — того самого свидетеля, который ни хрена не видел. Робинсон позвонил Честейну в десять минут шестого. Ни пояснений, ни расшифровки разговоров в хронологии не было: вероятно, Честейн решил отложить подробности на потом. Однако Бэллард заметила, что запись о последнем звонке была сделана незадолго до того, как Оливас велел Честейну отправляться домой.
Имя «Дин Таусон» показалось Бэллард знакомым. Но откуда? Этого она вспомнить не сумела. Загуглив его, она оказалась на сайте адвоката по уголовным делам. Его специализацией была защита клиентов в федеральном суде.
— Фабиан, — произнесла Бэллард вслух.
Все сходилось. Фабиану с его килограммом кокаина предстоял процесс в федеральном суде. Таусон занимался делами федерального масштаба. Наверное, он был адвокатом Фабиана, и Честейн позвонил ему, чтобы узнать, почему его клиент тем вечером оказался в клубе «Дансерз» — в той самой кабинке, где началась стрельба.
Бэллард взглянула на часы над телеэкранами. Было почти десять. Можно, конечно, взять адрес Таусона в отделе транспортных средств и заявиться к нему, но только не в субботу вечером. Бэллард решила отложить визит к адвокату на более подходящее время, а пока что набрала номер, с которого Робинсон звонил Честейну. В хронологии он был указан вместе с кодом 213. На звонок никто не ответил. Пискнул автоответчик, но формального приветствия не последовало. Бэллард оставила сообщение:
— Мистер Робинсон, говорит детектив Бэллард из Управления полиции Лос-Анджелеса. В пятницу вы звонили детективу Честейну. Мне нужно уточнить подробности вашего разговора. Перезвоните, пожалуйста, как можно скорее.
Диктуя свой номер, она взглянула на телеэкран. Там показывали сюжет, снятый возле дома Кена Честейна. Наконец-то эта история дошла до СМИ. Звука не было, но Бэллард видела, как начальник полиции рассказывает что-то репортерам, а Оливас стоит у него за спиной, чуть слева. Шеф был бледен как смерть: стрелок из «Дансерз» открыл охоту на полицейских, и это не сулило ничего хорошего.
Чтобы понять, о чем он говорит, необязательно было включать звук.
Наконец Бэллард просмотрела пометки Честейна, сделанные во время вскрытия. Готовясь к написанию общего рапорта, он перевел свои записи в цифровой вид. Но погиб, не успев закончить начатое.
Поскольку у дела был наивысший приоритет — такой, что на место выезжала даже сама коронер, доктор Джей, — вскрытие провели в пятницу, в первой половине дня, в офисе службы судебно-медицинской экспертизы. Над двумя телами трудились заместители коронера под присмотром доктора Джей. В обоих случаях причина смерти была ясна, но пули, извлеченные из тел, являются важными уликами для следствия. Вот почему все сделали столь быстро. Обычно вскрытие проводилось не раньше чем через сутки или даже двое после смерти, а с момента гибели этих троих не прошло и двенадцати часов.
Фабианом занималась сама доктор Джей. Отчет о вскрытии появится лишь через несколько дней, но Честейн присутствовал на месте и сделал кое-какие записи. Среди прочего была фраза, заставившая Бэллард взглянуть на ситуацию под новым углом.
Оказалось, на груди у Фабиана была отметина. Доктор Джей определила ее как ожог первой степени. Он появился в момент смерти, но не был связан с фатальным выстрелом. Записав ее слова, Честейн добавил: «Ожог от батарейки?»
Бэллард обмерла. Ей вспомнилось, как Честейн, доктор Джей и лейтенант Оливас обступили тело Фабиана на месте преступления. Взгляды их были прикованы к груди мертвеца.
Теперь понятно почему. У Фабиана был ожог. Возможно, от батарейки.
Бэллард тут же открыла опись вещей погибшего, но не нашла ни слова о предмете, способном оставить ожог. Значит, эту вещь забрали с места преступления. Очевидно, это сделал сам убийца.
Все встало на свои места. Бэллард поняла, что во время встречи в «Дансерз» на теле Фабиана было записывающее устройство. Батарейка начала обжигать кожу: такое бывает сплошь и рядом. Устройство греется, кожа потеет, батарейка дает разряд на тело, и человека начинает жечь током. Профессионалы обычно защищаются от таких ожогов с помощью резиновых чехлов, чтобы не допустить контакта устройства с потовыми железами.
В документах по Фабиану не было ни слова о том, что он был секретным сотрудником полиции. Но ожог на груди указывал на обратное.
Бэллард поняла: Честейн что-то разнюхал и поэтому был убит.
18
В воскресенье, едва дождавшись девяти утра, Бэллард постучала в дверь Дина Таусона. По пути с работы она заехала в Студио-Сити и позавтракала в «Дюпар». Ночная смена прошла относительно тихо. Выезжать пришлось лишь дважды: первый раз, чтобы подтвердить самоубийство, а второй — для поисков пропавшего старика с болезнью Альцгеймера. Того нашли в соседском гараже, прежде чем Бэллард прибыла на место.
Больше всего ей хотелось позвонить Таусону, не дожидаясь утра, но Бэллард сумела справиться с этим порывом. Чем больше она думала о тех пометках, что Честейн сделал во время вскрытия, тем яснее понимала, что у Таусона может быть ключ к разгадке тайны, повлекшей за собой стрельбу в «Дансерз».
Между вызовами Бэллард рыскала по полицейским базам данных в поисках информации о погибших в клубе. Перед самым рассветом труды ее увенчались некоторым успехом: сопоставив досье троих мужчин, Бэллард обнаружила точку, в которой их судьбы могли пересечься. Пять лет назад все трое отбывали предварительное заключение в Кастаике, в исправительном центре имени Питера Дж. Питчесса.
Питчесс — так обычно называли эту тюрьму — входил в обширную сеть пенитенциарной системы округа Лос-Анджелес. Несколько десятилетий назад это была тюрьма общего режима — в основном для пьяниц. Эти бедолаги, просохнув, отбывали там свой срок за вождение в нетрезвом виде или пьянство в общественном месте. Позже Питчесс стал тюрьмой строгого режима, причем крупнейшей в округе. Там содержалось почти восемь тысяч заключенных, или ожидавших суда, или уже приговоренных к тюремному заключению на срок до двенадцати месяцев. В мае 2012 года Сантанджело отбывал в Питчессе девяносто дней за оскорбление действием. Фабиан был там же: он получил тридцать дней за хранение наркотиков. Что касается Эббота, тот досиживал свои полгода за незаконную организацию азартных игр. Судя по информации, которую раскопала Бэллард, трое мужчин одновременно находились в Питчессе в течение трех недель.
Бэллард не раз бывала там, чтобы допросить заключенных. Тюрьма была немаленькая, но у этих троих, несомненно, нашлась возможность познакомиться. В Питчессе проводилась политика сегрегации по расовым и социальным признакам. Половина корпусов была отведена под содержание членов банд. Однако в документах ни разу не упоминалось, что трое из кабинки были связаны с той или иной уличной бандой.
Вторая половина тюрьмы также делилась на корпуса: тех, кто дожидался суда или слушаний, держали отдельно от уже отбывающих наказание. Сантанджело, Фабиан и Эббот относились ко второй группе: они уже получили свои приговоры и, следовательно, оказались среди пары тысяч себе подобных. Не такая уж большая толпа, решила Бэллард, так что эти трое вполне могли пересечься. Все они совершили преступления против нравственности: азартные игры, ростовщичество, наркотики — и могли вести дела даже из-за решетки. Короче говоря, Бэллард не без оснований предположила, что до роковой встречи в «Дансерз» Сантанджело, Фабиан и Эббот знали друг друга уже пять лет.
В рапортах об этом не было ни слова. Должно быть, официальное следствие еще не пришло к такому выводу. Бэллард оказалась перед выбором: с одной стороны, нужно донести эту информацию до следствия, а с другой… С другой стороны, расследование ведет человек, приложивший все усилия, чтобы разрушить карьеру Бэллард.
К тому же у нее появились определенные мысли насчет четвертого человека в кабинке — собственно стрелка. Был ли он в Питчессе одновременно с остальными? Обвинялся ли, подобно им, в преступлениях против нравственности или был связан с убитыми как-то иначе?
Наконец Бэллард вышла из участка. Направляясь в «Дюпар», она решила, что продолжит собственное расследование, а все находки передаст официальному следствию. Таков был ее долг перед Честейном.
От души позавтракав, она отправилась к Таусону, чтобы уж точно застать его дома. Сперва хотела заявиться в восемь утра, но, подумав, решила дать адвокату лишний час сна: как-никак было воскресное утро. Бэллард рассчитывала на его помощь, и этот час мог склонить чашу весов в ее пользу.
Также она надеялась, что Таусон не успеет прочитать «Таймс»: в номере была статья о гибели Честейна. Узнав про убийство, адвокат может отказаться от беседы: попросту испугается, что тот, кто убил Честейна, дотянется и до него.
Бэллард знала: следователи, ведущие дело Честейна, проверят все его действия за последние два дня. Как утверждалось в статье, опубликованной в «Таймс» — Бэллард прочла ее за завтраком, — убийство Честейна связано с расследованием бойни в «Дансерз» и следственную группу усилят детективами из отдела тяжких преступлений.
Домашний адрес Таусона у нее уже был: Бэллард выудила его из базы транспортных средств. Так что после завтрака она отправилась прямиком в Шерман-Оукс, но сперва купила в «Дюпар» два стаканчика кофе на картонном подносе.
Адвокат жил в таунхаусе на Диккенс-стрит, в квартале к югу от Вентуры, в доме с подземной парковкой и закрытой на замок калиткой. Бэллард ждала на тротуаре, пока один из жильцов не вышел, чтобы выгулять пса.
— Ключи забыла, — пробормотала она.
Нашла дверь Таусона, постучала, сняла с ремня жетон и заранее подняла его на уровень глаз. Таусон открыл дверь в наряде, который, по всей видимости, служил ему пижамой: в тренировочных брюках и футболке с логотипом «Найк». Адвокат выглядел лет на пятьдесят. У него был невысокий рост, пузцо, очки и седая бородка.
— Мистер Таусон, я из Управления полиции Лос-Анджелеса. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Как вы попали во двор?
— Просто вошла. Калитка была приоткрыта.
— Там стоит пружина. Калитка закрывается автоматически. В любом случае я уже говорил с полицией. К тому же сейчас воскресное утро. Нельзя ли подождать до завтра? Судов у меня не назначено, и я весь день буду у себя в кабинете.
— Нет, сэр, время не терпит. Думаю, вам известно, что мы ведем крайне важное расследование. Необходимо провести перекрестный опрос.
— Перекрестный? Что за чертовщина?!
— Повторная беседа свидетеля с другим детективом. Иногда выясняется, что в прошлый раз упустили что-то важное. Свидетели вспоминают новые подробности.
— Никакой я не свидетель.
— Но владеете информацией, представляющей интерес для следствия.
— Говорите, перекрестный опрос? А по-моему, у вас попросту нет никаких улик. Ни черта у вас нет! Вот и толчете воду в ступе.
Бэллард не стала с ним спорить: пусть почувствует себя важной птицей. Тем охотнее будет разговаривать. Похоже, Таусон еще не знал, что Честейн мертв. Протянув ему картонный поднос, Бэллард сказала:
— Я привезла кофе.
— Кофе — это хорошо, — заметил Таусон. — Но я предпочитаю варить сам.
Он отступил от двери, чтобы Бэллард могла войти. И она вошла.
Таусон предложил ей сесть на кухне, чтобы поговорить, пока он будет возиться с кофе. Бэллард то и дело отхлебывала из стаканчика «Дюпар» — с удовольствием, ибо была на ногах почти двадцать четыре часа и кофеин пришелся весьма кстати.
— Вы живете один? — спросила она.
— Ага, — ответил Таусон. — Холостяк до мозга костей. А вы?
Его вопрос прозвучал по меньшей мере странно. Бэллард всего лишь прощупывала почву: хотела узнать, кто еще есть в доме, чтобы выстроить дальнейший разговор. Слова Таусона вряд ли были уместны, но Бэллард решила ему подыграть: так будет проще выведать нужную информацию.
— Ничего удивительного, — сказала она. — У меня ненормированный рабочий день. С таким графиком непросто строить личную жизнь.
Ну вот, она дала ему понять, что к чему. Пора переходить к делу.
— Итак, вы были адвокатом Гордона Фабиана в федеральном деле о килограмме кокаина, — начала Бэллард.
— Верно, — подтвердил Таусон. — Понимаю, это прозвучит цинично, но его смерть мне на руку. Не придется ставить в карточку ноль, если понимаете, о чем я.
— Хотите сказать, что проиграли бы это дело?
— Именно так. Фабиан был обречен.
— Он знал об этом?
— Я ему говорил. Его взяли в строгом соответствии с правилами, с килограммом в бардачке его собственной машины, когда он был в ней один-одинешенек и сидел за рулем. Из такой ситуации попросту нет выхода. Даже причина, по которой его остановили, полностью законна. Не подкопаешься. Мне было не с чем работать. Дело шло к суду, а там Фабиана сразу же признали бы виновным.
— И он не захотел пойти на сделку, чтобы избежать суда?
— Ее нам не предложили. На упаковке с кокаином стояла маркировка картеля. Прокурор согласился бы на сделку лишь в одном случае: если бы Фабиан сдал своих компаньонов. А он не собирался этого делать. Сказал, что лучше отсидеть пять лет — это, кстати, минимальный срок, — чем получить черную метку от картеля «Синалоа».
— Он вышел под залог. Сто тысяч. Откуда у него такие деньги плюс ваш гонорар? Вы же один из лучших адвокатов в городе, и ваши услуги обходятся недешево.
— Если это комплимент, то спасибо. Фабиан продал материнский дом и некоторые ценные вещи. Этого хватило на оплату моих услуг и десять процентов от суммы залога.
Кивнув, Бэллард сделала большой глоток остывшего кофе. Она заметила, как Таусон, украдкой бросив взгляд на стеклянную дверцу подвесного шкафчика, пригладил волосы. Да, он и впрямь разговорился. Может, потому, что клиент мертв и скрывать эту информацию бессмысленно. Или же Бэллард ему приглянулась и он знал, что путь к сердцу детектива лежит через ответы на вопросы. Что ж, пора переходить к цели визита.
— В пятницу вам звонил мой коллега, детектив Честейн, — сказала Бэллард.
— Верно, — произнес Таусон. — И я рассказал ему то же, что и вам. Я понятия не имею, почему все это случилось.
— Не знаете, почему в четверг вечером Фабиан оказался в клубе?
— Нет. Могу сказать лишь одно: он был отчаянный человек. А такие способны на отчаянные поступки.
— Например?
— Например, на какие угодно.
— Он когда-нибудь упоминал имена Корделла Эббота или Джино Сантанджело?
— Мы с вами ступаем на территорию адвокатской тайны, а ее нужно хранить даже после смерти клиента. Но я отвечу на ваш вопрос: нет, он не упоминал этих имен. Хотя, очевидно, был знаком с этими людьми. В конце концов, их убили вместе с ним.
Бэллард решила перейти к сути дела. Адвокатская тайна? Таусон или раскроет ее, или откажется это сделать.
— Почему во время встречи в «Дансерз» на Фабиане была прослушка? — напрямик спросила она.
Прежде чем ответить, Таусон какое-то время изумленно смотрел на нее. Похоже, Бэллард не ошиблась: этот вопрос крепко его взволновал.
— Любопытно, — наконец произнес Таусон.
— Правда? — спросила Бэллард. — И что здесь любопытного?
— А то, что Фабиану была хана. Впрочем, вы это уже знаете. В один прекрасный момент я сказал ему: если не хотите сдать людей из картеля, сдайте кого-нибудь еще. Это был его единственный выход.
— И что он ответил?
Таусон шумно выдохнул:
— Знаете что? Пожалуй, пора мне помахать флажком с надписью «адвокатская тайна». Мы слишком углубились в личные беседы между…
— Прошу, не начинайте. Погибло шесть человек. Если вам что-то известно, мне тоже нужно это знать.
— Я думал, погибших пятеро.
Бэллард поняла, что проговорилась, включив Честейна в число убитых.
— Да, то есть пять. Что сказал Фабиан, когда вы предложили сдать кого-то еще?
Таусон наконец принялся наливать себе кофе. Бэллард ждала, не сводя с него глаз.
— Вам известно, что в молодости я работал в окружной прокуратуре? — спросил он.
— Нет, я этого не знала, — покачала головой Бэллард.
И мысленно упрекнула себя: за изучением досье Фабиана она совсем забыла взглянуть на биографию его адвоката.
Таусон достал из холодильника полгаллона обезжиренного молока. Открутил с пластиковой бутылки крышечку.
— Да, оттрубил восемь лет помощником окружного прокурора, — сообщил он. — Последние четыре работал в ОВБСС. Вы же знаете, что это такое?
Он произнес эту аббревиатуру с паузой перед «эс-эс». Все остальные произносили ее точно так же. И все знали, как она расшифровывается. Отдел внутренней безопасности судебной системы, сторожевые псы окружного прокурора.
— Вы расследовали внутренние дела полиции, — сказала Бэллард.
Кивнув, Таусон прислонился к столешнице и стал прихлебывать кофе. Типично мужское поведение, подумала Бэллард: не садись, и будешь иметь преимущество в разговоре.
— Верно, — кивнул Таусон. — И мы, знаете ли, нередко занимались прослушкой. Это самый безотказный способ изловить продажного копа. Узнав, что запись включат в публичном суде и все услышат его собственное признание, продажный коп сразу становится как шелковый.
Он сделал паузу. Бэллард ничего не сказала. Было ясно, что Таусон хочет донести до нее какую-то мысль, но не решается выдать секрет погибшего клиента. Она ждала. Сделав еще один глоток, Таусон продолжил:
— Итак, в качестве преамбулы позвольте напомнить: я не знаю, почему в четверг вечером Фабиан оказался в том клубе, и понятия не имею, кто были его спутники и с какой целью он с ними встречался. Однако я объяснил своему клиенту: чтобы обойтись без суда, он должен сдать рыбешку покрупнее, чем он сам. Ну, это очевидно. Сдать нужно было того, кто заинтересовал бы прокуратуру сильнее, чем Фабиан.
— Ясно. И какова была его реакция?
— Он спросил: «Как насчет копа?» — И Таусон взмахнул кофейной чашкой. Должно быть, этот жест означал: отсюда можете продолжить сами.
Взяв себя в руки, Бэллард задумалась. Таусон только что подтвердил ее ночную версию: Фабиан пришел в клуб с записывающим устройством, и четвертым человеком в кабинке был полицейский. Вот и объяснение поступку Честейна: в пятницу вечером ему было велено отправляться домой, но он тем не менее решил работать дальше.
— Давайте кое-что уточним, — сказала она. — Когда вы предложили Фабиану сдать рыбешку покрупнее?
— Около месяца назад, — произнес Таусон. — И с тех пор я с ним не разговаривал.
— И что вы сказали в ответ на его фразу «Как насчет копа»?
— Что по опыту работы в ОВБСС мне известно: федералы с радостью пойдут на сделку, если взамен получат полицейского. Простите, но это факт. Громкие газетные заголовки, политическая шумиха. Дельцам вроде Фабиана грош цена в базарный день. Если хотите, чтобы у прокурора потекли слюнки, сдайте ему копа.
— Значит, вот что вы ему сказали. И посоветовали надеть прослушку?
— Нет, такого я не говорил. Наоборот, предупредил, что продажные копы очень опасны. Им есть что терять.
— Вы не уточняли, о каком полицейском идет речь?
— Нет, не уточнял. Поймите, разговор велся в очень общих чертах. Мы не разрабатывали никакого плана. Фабиан не говорил, что знает продажного копа. Спросил лишь: «Что, если я сдам копа?», и я — заметьте, очень обтекаемо — ответил что-то вроде: «Да, сдать копа было бы неплохо». Я не советовал ему надеть прослушку, хотя мог упомянуть, что нужно будет представить неопровержимые доказательства. Вот и все. С тех пор мы больше не разговаривали, и я его не видел.
Бэллард решила, что теперь знает причину бойни. К тому же понятно, почему Фабиана убили первым: он был предателем. Застрелив всех в кабинке, убийца сунул руку Фабиану под рубашку и забрал записывающее устройство.
Как стрелок узнал о прослушке? Ответ был очевиден. Батарейка начала жечь Фабиану грудь, и тот выдал себя — или вздрогнул, или попытался сорвать устройство с груди. Его действия навели копа на соответствующие мысли. Поняв, что его хотят подставить, он действовал быстро и решительно.
Взглянув на Таусона, Бэллард задумалась, стоит ли ввести его в курс дела.
— Скажите, в пятницу детектив Честейн задавал вам такие же вопросы?
— Нет. На эти темы мы с ним не говорили.
— Хорошо.
— Хорошо? Что же тут хорошего?
— Мистер Таусон, вчера ночью или сегодня утром вы читали газеты? Смотрели новости?
— Я только что встал. Пока что было не до этого.
— Погибших уже шестеро. В пятницу ночью детектив Честейн был убит.
Распахнув глаза, Таусон осмыслил эту новость, после чего задал именно тот вопрос, который Бэллард хотела услышать:
— Мне грозит опасность?
— Не знаю, — ответила она. — Но вам следует принять все меры предосторожности.
— Вы что, шутите?
— К сожалению, нет.
— Прошу, не втягивайте меня в эти дела. Я подсказал клиенту возможный выход из положения, только и всего.
— Понимаю и смею вас заверить: я не стану разглашать подробности нашего с вами разговора. Даже не буду упоминать о нем в рапорте. Обещаю.
— Господи боже! Нужно было сразу сказать, что Честейн убит.
— Я и сказала.
— Конечно, когда я выложил все как на духу.
Потратив пять минут на заверения, что она не подставит Таусона, Бэллард надела солнечные очки и вернулась к фургону. Сделав вид, что возится с ключами, она украдкой огляделась по сторонам.
Напугав Таусона, она испугалась сама. Ей тоже не помешает принять все меры предосторожности.
19
Нужно было отоспаться, но Бэллард не могла себе этого позволить. Расставшись с Таусоном, она вновь отправилась на ту сторону гор, в Западный Голливуд. Следующей ее остановкой был дом Мэтью Робинсона — того самого Метро. Ночью Бэллард оставила ему три сообщения, но он так и не перезвонил.
По нужному адресу — на Ла-Хойя, к югу от Санта-Моники, — располагался жилой комплекс. Проезжая мимо, Бэллард обратила внимание на стоящий у бордюра автомобиль — тот был похож на служебную машину детективов. Не останавливаясь, она проехала еще полквартала и припарковала свой фургон. По словам Стедмана, Честейн прислал жене эсэмэску, в которой говорилось, что он пасет свидетеля. Судя по формулировке, он считал эту задачу приоритетной. Запись о звонке Робинсона была последней в хронологии Честейна. Следовательно, продавец обуви представлял для опергруппы большой интерес.
Бэллард повернула зеркало заднего вида так, чтобы видеть служебный автомобиль. Через двадцать минут из дома вышли двое: Кори Стедман и его напарник Джерри Рудольф. Оба сели в машину. Одно из двух: или Робинсона не оказалось дома, или он уже ответил на все вопросы. Скорее всего, первое: будь он у себя, уже перезвонил бы.
Дождавшись, пока Стедман с Рудольфом уедут, Бэллард вышла из фургона и вернулась к жилому комплексу. Калитки здесь не было. Она подошла к двери Робинсона, постучала и даже удивилась, когда ей открыли. Миниатюрная девушка лет девятнадцати, не снимая дверной цепочки, пытливо вглядывалась в ее лицо. Бэллард показала ей жетон и спросила:
— Вы девушка Метро?
Оставалось надеяться, что с подчеркнуто дружелюбной женщиной эта девушка будет говорить охотнее, чем с двумя белыми мужчинами.
— Что вы хотели? — спросила девушка.
— Того же, что и те двое. Я его ищу, — ответила Бэллард. — Но по другой причине.
— По какой?
— Я за него волнуюсь. В пятницу он звонил моему напарнику. Теперь мой напарник мертв. Не хочу, чтобы с Метро что-то случилось.
— Вы знакомы с Метро?
— Честно говоря, нет. Мне просто хотелось бы защитить их с Зандром — ну, насколько это возможно. Скажите, вам известно, где сейчас Метро?
Чуть не плача, девушка поджала губы и сдавленно произнесла:
— Нет.
— Когда он в последний раз был дома? — спросила Бэллард.
— В пятницу. Я была на работе. Вернулась в десять вечера, его уже не было. На эсэмэски он не отвечал. В общем, пропал и с тех пор не появлялся.
— Разве он не должен был вчера появиться в «Кикс»?
— Он не вышел на работу. Я туда ездила, говорила с Зандром. Метро так и не объявился. Начальник сказал: если и сегодня не покажется, его уволят. Я себе места не нахожу.
— Меня зовут Рене, — сказала Бэллард. — А вас?
— Алисия, — ответила девушка.
— Те детективы, что к вам заходили… Вы рассказали им то же, что и мне?
— Нет. Они меня напугали. Сказала только, что Метро еще не вернулся. Вчера вечером они тоже были здесь, задавали те же самые вопросы.
— Ясно. Давайте поговорим о том, что было в пятницу. Метро звонил моему напарнику около пяти. Вы были дома?
— Нет, моя смена начинается в четыре.
— Где вы работаете?
— В «Старбаксе» на Санта-Монике.
Читать бесплатно другие книги:
