Вечерняя звезда Соловьева Екатерина
– Да вроде не малый… – она засмеялась, погладив пальцем здоровенного Валеру, и ткнула в Феню: – Вот этот – малый. Малюсенький.
– Да, но на вес золота.
– Ой, а тёмненький – какой красавчик! Почему я его никогда не видела?
– Тихонов, инженер наш. Он не любит фотографироваться.
– Ну прямо…
– Принц.
– Точно!
– Это его прозвище.
– Такое впечатление, что не только прозвище.
– Не отвлекайся. Короче, в первый рабочий день, восьмого, заезжай за мной в офис часов в семь. Будем разрабатывать Валеру.
– Замётано. Лиз, поехали сегодня к моим на дачу. Посидим узким кругом: мама, папа, брателло, мы со Стасиком. Соседи зайдут. По-домашнему. Или завтра давай. Папе осетра с фермы привезли.
– Спасибо, Жень. Не обижайся, не поеду.
Я купила небольшую ёлочку и тридцать первого полдня с бокалом вина развешивала на ней старые мамины игрушки из пожелтевшей от времени коробки, отвлекаясь на телефонные поздравления.
– Лиза! – это был Роланд. – В моём мире нет такого праздника, и я поначалу не понимал его смысла, но теперь думаю, это лишний повод пожелать счастья близким людям. Я желаю вам найти Вольфрама.
Я проглотила слёзы и постаралась не шмыгать носом. Как говорила Лаура, это некрасиво.
– А я желаю вам найти Диану и начать вместе с ней прекрасную жизнь. От всей души желаю!
Положив трубку, я долго не могла успокоиться. Но, в конце концов, хватит плакать. Никакого толку, как говорила ведьма – только сырость разводить.
В холодильнике сквозь прозрачную коробку блестели ягодами возмутительно дорогие пирожные из соседнего супермаркета и благоухал ананас. Я слушала музыку в интернете, читала фэнтези – с принцессой, драконом и заколдованным принцем – и даже не заметила, как наступил Новый год.
В первом часу позвонил Саша Тихонов.
– С новым счастьем тебя, Лиза!
– Спасибо. И тебя.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Плачешь. Я сейчас приеду. Какой у тебя номер квартиры? И этаж.
Он приехал быстро. Притащил огромный пакет новогодней еды и запредельное шампанское.
– Почему ты одна?
– Так вышло.
– У тебя что-нибудь случилось?
Случилось. Пропало моё любимое чудовище. Я чуть не умерла, пытаясь его спасти. И, боюсь, потеряла безвозвратно. Может быть, его сейчас мучают, истязают, а я сижу здесь под ёлкой, вся в соплях, с ананасом и пирожными, и ничего не могу поделать!
– Всё нормально, Сашечка.
– Если не прогонишь, я останусь. А лучше идём на улицу. Оденься потеплее.
– На улицу? Неожиданно.
– Идём.
Мы взяли шампанское и пластиковые стаканчики.
Народу было на удивленье много. Все кричали, смеялись, запускали фейерверки. И водили хоровод вокруг живой ёлки. Какой-то пьяный гражданин очень хорошо играл на аккордеоне русские романсы, Пахмутову и Моцарта.
Саша открыл бутылку, раздал стаканчики. Незнакомые люди наливали друг другу кто что и чокались. Было смешно танцевать в пуховике и в меховых ботинках.
Потом мы пошли гулять. Кругом царило веселье, я поминутно ойкала от разрывающихся салютов. Вернулись часа через два.
Мы проголодались и съели половину его пакета и мои пирожные. И по куску ананаса.
– Всё. Я могу ехать домой, – сказал Тихонов.
– Ещё чего! Общественный транспорт не работает, такси стит как бизнес-класс «Аэрофлота». Постелю тебе на диване, он раскладывается.
Утром, вернее, уже днём я зашла в гостиную. Саша спал сном младенца. Обветренные ночной прогулкой губы, неприличной длины ресницы. Нежная кожа с румянцем, смятая подушкой. Ну чистый младенец!
Утром пили кофе с остатками пирожных. И со сливками. Потом щёлкали пультом, лёжа на диване.
– Спасибо тебе! Ты спас мой Новый год.
– Пожалуйста, – ответил Тихонов. – Обращайтесь.
– Саша, забери вторую бутылку шампанского.
– Это мой подарок.
– Слушай, оно же стоит нереальных денег!
– Пустяки. Я его давно купил, по акции.
– Мне неудобно. Я не приготовила тебе подарка.
– Значит, за тобой должок. – Он согнул палец, как водяной царь в старом детском фильме, и скрипучим голосом повторил: – Должок!
Второго января, поздравив папу и тётю Зою, я махнула к Шидловским на дачу. Там было волшебно! Пушистые снежные шапки на всём, за что можно зацепиться, вкусный, до звона чистый воздух, тишина, глинтвейн у камина, лимонный пирог, шашлыки с дымком на улице и на полночи разговоры под одеялом, как в детстве.
Возвращались мы с Женькой вместе, пятого, на моей машине.
– Лиз, Павлик, конечно, дискредитировал себя полностью, но Саша…
Я рассказала ей о моём Новом годе.
– Мы друзья.
– Не знаешь ты мужчин. Он к тебе неравнодушен.
– Я тоже к нему неравнодушна. Он – замечательный человек.
– И?
– У меня есть Вольфрам.
– Ты уверена?
Я уверена, что Земля круглая, после зимы бывает весна, кровь красная, а слёзы солёные. Что резать руки ножом больно. И что у меня есть Вольфрам, пока никто не доказал мне обратного.
Восьмого вечером я ждала Женьку в студии. Аполинэр удачно задержалась на переговорах. Подруга приехала, как договаривались, ровно в семь. В полном боевом облачении: жёлтая норка, фиолетовая сумка, малиновая помада, распущенные осветлённые волосы, лаковые сапоги, духи «Пустынный призрак». Мужчины свернули головы, Света поджала губы. Саша, в три секунды отследив все взгляды, с прозрачной усмешкой уставился обратно в экран. Феня восхищённо улыбался. Роман предложил гостье кофе. Валера остолбенел.
– Ну, если приодеть… – размышляла Шидлик, когда мы сели в машину.
– Кто тебе не даёт? Приодень. Прояви заботу. Совместный шопинг сплачивает. Только учти, действовать придётся самой: он и вправду не слишком боевой. А от твоей канареечной шубы, по-моему, впал в анабиоз. А уж от «Призрака»!.. Азазелло[30] ты наш.
– Ладно, – вздохнула она, – может, и к лучшему. Прошлый был чересчур боевой.
На следующий день Женька позвонила Валере:
– Ой, извините за беспокойство! Ну нигде не могу найти приличного туалетного столика!
Он мгновенно набросал ей эскиз, она ответила многочисленными лайками.
– Ты по Валеркину душу убийцу клана Пикачу[31] привела? – поинтересовался Тихонов за обедом. С утра мы ездили каждый по своим делам, поэтому опоздали к перерыву и обедали вдвоём. – Я и не знал, что из них шубы шьют.
Глянула в насмешливые серые глаза. Врать ему было бесполезно.
– По Валеркину.
– Не жалко?
– Нет.
– Ну, может, и правильно, – неожиданно сказал он. – Пора оставить Пикачу в покое. Пусть Валерка отдувается. А то такими темпами наш жёлтый друг попадет в Красную книгу.
Через пару недель проект Никольского я закончила. Привезла переплетённый на подпись Павлу и уехала, не дожидаясь заказчика. А начальницу уломала отдать дизайнерский надзор за его объектом кому-нибудь другому, показав для убедительности историю нашей перписки. Альбом сделала – и ша! Иначе уволюсь. Опаловый кулон и кольцо Элорда я носила не снимая.
Аполинэр сообщения прочитала и отдала надзор Свете, почему-то решив, что вышедший на брачную охоту самец ей не опасен. На все его вызовы я поставила блокировку. И он переключился на Елену.
В субботу, за завтраком в смешном кафе, где интерьер варьировался от тюрьмы до больницы с заходом в Кремль, я спросила её:
– У тебя лепестки не кончились?
Незаметно мы подружились.
– Щепотка есть.
– Я тебе ещё отсыплю.
– Не надо, – она замахала рукой. – Больше не надо. Я… позвонила Мише Чернову. Никогда мужчинам не звонила, а тут набралась смелости. И мы сходили в кино. Потом в пиццерию. – Она улыбнулась. – Четыре года сидели через коридор. Куда я смотрела? Ой, сейчас селфи покажу.
На фото сияющая Елена была рядом с упитанным, по-медвежьи обаятельным Черновым.
– Представляешь, выяснилось, что мы с ним учились в одной музыкальной школе. Я – по классу фортепиано, а он – виолончели. Завтра пойдём в Зал Чайковского. На виолончельный концерт Дворжака…
В первый раз вижу, чтобы чужие слёзы принесли кому-то радость. Может, дело в том, что Золушка плакала на розы?
– Почему ты отказалась от надзора? Тебе деньги не нужны? – строго посмотрел Саша за обедом. Везёт мне на сероглазых!
– Не-а, не нужны. Пятиюродный дедушка умер и оставил в наследство золотой прииск.
– Ты поэтому один суп ешь? – Он подвинул свою рыбу.
– Похудеть хочу, – ответила я со смехом, но кусок рыбы на вилку подцепила. Похудеть в моей комплекции могла хотеть только сумасшедшая.
– Он тебя домогается?
Я никогда не видела Тихонова таким. Его обычная сдержанность прикрывала даже не злость, а ярость. А он, оказывается, опасный тип!
– Нет, что ты! Это я его домогаюсь. Суд вынес мне предписание не подходить к нему ближе ста метров. А надзор отдал Светке.
– Лиза, скажи правду. Если он… Я его порву.
– Не волнуйся. Его уже порвали.
– Кто?
– Жизнь.
Через четыре дня мы сели в «Сапсан» и отправились в Питер. Аполинэр, Саша и я.
– А я?.. – обиженно протянул Феня, когда его супруга сообщила нам о командировке.
– А ты, незаменимый мой, на хозяйстве. Иначе наш дружный коллектив забьёт на работу окончательно.
Ехали мы к бывшему однокласснику Аполинэр, он постоянно что-то строил и ремонтировал: магазины, рестораны, дома, квартиры. Начал со столицы, но уже добрался до Питера. И по привычке поручал все свои проекты школьной подруге. Общалась наша контора с ним в основном по скайпу, документацию слали электронной почтой, но время от времени нужно обозреть масштабы бедствия лично. И тогда мы ехали в город на Неве.
– Будут два мероприятия, – ещё в Москве предупредила Аполинэр, не терпевшая джинсов на публике, к тому же в приличных местах. – Мариинка и ужин у Матвея.
– Ума не приложу, в чём идти, – пожаловалась я Любе. – Матвей живёт в настоящем дворце, представляешь его гостей? И среди них я.
– Есть у меня клиентка одна, из постоянных, у неё барахла – как на складе конфиската. Иногда подбрасывает. Недавно притащила несколько платьев, которые носила до беременности, теперь они у неё на ляжке еле-еле застегнутся. «Отдай, – говорит, – дочке, пусть помодничает». Она дочку мою не видела! Выше мамули на пять сантиметров и плюс сайз. Я взяла, конечно. Не отказываться же! А тебе, кажется, подойдут.
Мне подошли. Все пять платьев.
– Люб, неудобно, они же дорогие – кошмар! Давай я хотя бы сколько-нибудь заплачу.
– С ума сошла? Без денег достались, так же и отдать нужно. Это закон. Закон нарушу – дар отнимут.
Собирая чемодан, я разложила на столе золото драконов, подарок Лауры и Виктора, кольцо разбойницы. Села и заплакала. Не хотелось ни театра, ни вечеринки.
Всё, что у меня есть, и всё, что когда-нибудь будет, я отдала бы за возвращение в мир, где живёт моё чудовище. Всей душой я верила, что оно в нём по-прежнему живёт. Но даже с волшебной ниткой мне не удержаться там: злой колдун-правдолюбец не позволит. Чокнутый фетишист! Ну не абсурд ли? В мире, полном магии, нет ни одного психиатра.
Феня привез Аполинэр к поезду за пять минут до отправления, заставив нас с Сашей поволноваться: она пунктуальна, как кремлевские куранты, и не терпит опозданий. Начальница была простужена, кашляла в платок, вытирала им опухший нос и моргала слезящимися глазами.
– Может, не надо, Полюшка? – в последней попытке оставить жену дома взмолился муж.
– Надо. Иди, – отрезала жена и, громко чихнув, уселась к окну.
Саша незаметно протянул мне тюбик оксолиновой мази.
Ехали грустно, хотя места у нас были шикарные – вокруг столика. Каждый вцепился в свой гаджет и исчез во Всемирной паутине: Саша играл с кем-то в шахматы, Аполинэр, поминутно сморкаясь, блуждала по каталогам итальянской мебельной фабрики. Четвёртый пассажир – долговязый андрогин азиатской наружности в дизайнерском вельвете, похожий на манекен из витрины ЦУМа, – скрючился у окна с наушниками. Я читала продолжение истории принца, принцессы и дракона, под которую встретила Новый год. Судьба главной героини оставалась неясной, когда в районе Вышнего Волочка Саша постучал по моему планшету.
– Пошли, – шепнул он, кивнув в сторону тамбура.
– Куда мы идём? – поинтересовалась я в соседнем вагоне.
– Давай перекусим в буфете. Я не обедал, голодный как волк.
Я вздрогнула. Боже! А вдруг мой волк тоже голодный? И мёрзнет. Или ранен… Не думать о плохом, не думать.
– Рядом с Романовной вообще находиться опасно – одни бациллы, – зловещим голосом добавил Тихонов.
– Зачем она поехала? Насквозь больная!
Мы взяли кофе и огромные сэндвичи с копчёной красной рыбой.
– Не хочет подвести друга. Гипертрофированная ответственность.
– До воспаления лёгких недолго с такой ответственностью. Саш, давай уговорим её не выходить из гостиницы.
Помолчав, он попросил:
– Лиза, объясни, что с тобой случилось.
– Со мной? Ничего особенного.
– Куда ты исчезла на пять месяцев? Или это секрет?
– Секрет, и не совсем мой. Почему ты спрашиваешь только сейчас? Мы же вместе встречали Новый год.
– Не хотел портить тебе праздник глупыми расспросами. Но не выдержал. Я переживал. – Он опустил глаза. – И видел сны про тебя.
Господи! Опять сны. И у него тоже.
– Что тебе снилось?
– Ну… Похоже на бред. Но очень реалистичный. Сначала ты была в тюрьме, в кандалах, а потом сидела в маленькой комнате на подушках. Вокруг – странные люди. Опасные, жестокие. Они могут убить и даже не заметят. Ещё ты резала руку. Это имеет отношение к действительности?
– Нет! Нет, конечно.
Слова не много стоят, когда сердце всё сказало за вас. Саша быстро взял мою левую руку и отдёрнул манжету. После снадобья ведьмы шрамы почти исчезли, на ладони их уже не было, но на запястье… С последнего раза прошло ещё слишком мало времени, в немагическом мире нужно мазать пару месяцев, и, если медленно провести пальцами…
– Лиза? Ты пыталась… убить себя?
На лице у него был написан такой ужас, будто я не сидела перед ним с чашкой кофе, а лежала в бумажном веночке среди атласных складочек гроба.
– Нет, ты неправильно понял!
Он не стал слушать. Соскочил с высокого табурета и обнял, так крепко, точно боялся потерять. Прямо сейчас и навсегда.
Час был поздний, пассажиры разошлись, мы были в буфете одни. Но я всё равно ощущала неловкость. Мимо прошёл наш сонный андрогин в вельвете.
– На звонки не отвечала, никто не говорил, где ты. А потом кошмарные сны… Когда чувствуешь опасность и ничем не можешь помочь. Я не представлял раньше, какой это ужас.
Сколько боли было в его глазах! Иногда они казались зеленоватыми, а в то мгновенье стали серыми. Прямой взгляд, тёмные густые брови, чёрные волосы. Узкое породистое лицо. Женька, обвинённая им в массовом убийстве покемонов, права: он красивый. Но скромный. Скромные люди умеют магически прятать красоту: она не исчезает, но её почти никто не видит. И лишь фотографии, беспристрастно останавливая время, фиксируют гармонию их черт. А общаясь каждый день, многое перестаёшь замечать. Наверное, всю жизнь замечаешь красоту только любимого человека.
Я не знаю, какой ты на самом деле, волк, я помню лишь того, с кем танцевала на балу чудовищ. Возвращайся скорее, а то все мужчины вокруг начали походить на тебя.
– Лиза, ты же догадываешься. Нельзя не догадаться, я…
– Ты – мой искренний друг. Я страшно благодарна тебе за твою дружбу.
– Да.
Мы вернулись в вагон. Аполинэр тихо посапывала под пледом, андрогин прикрылся модной курточкой. Когда он проскользнул мимо нас?
– Хочешь, погадаю? – Я взяла колоду карт пророчицы. Их значение я выучила уже наизусть.
– Погадай. – Он улыбался, но я видела, что расстроен.
До чего же у него приятная улыбка! Совсем не такая, как у тебя, волк. Его губы лишены твоего надменного излома, они – словно крылья бабочки, готовые вспорхнуть в любой миг.
– Интересненько… В прошлом ты отказался от данного судьбой, выбрал свой путь. Пошёл против семьи. Твое настоящее не безоблачно и полно испытаний. Душа окрепнет для великих свершений. О! Тебя ждёт большое будущее. Твоя слава идёт от… монаха?! Боже! Надеюсь, ты в монастырь не собираешься?
– Думал об этом, – вздохнул печально.
Нет-нет, шутит.
– Перестань, не пугай меня.
– А ты пугаешься? Хорошо.
Какой же он милый!
Матвей не поскупился на подругу и её команду: машина до гостиницы, хорошие номера. Аполинэр отправилась спать, а мы с Сашей спустились в ресторан: расслабиться и отдохнуть с дороги. Трещали дрова в камине, душевно пахло костром.
– Лиза, давай выпьем за твоё возвращение. Мы все скучали. Феня говорил, что без тебя в офисе – как на кладбище.
– Да ладно! – Я удивилась. Нужно обрадоваться или обидеться? Конечно, определённые клоунские замашки мне присущи, но чтобы все скучали! – А Светка не справлялась?
– Нет. Интеллигентным людям, к тому же привыкшим к работе профессионала, претит смеяться над детьми и убогими.
– Вот стукну сейчас чем-нибудь тяжёлым!
– Стукни. – Он взял мою руку и тихонько ударил ею себя по голове. У него были мягкие, прямо шёлковые, волосы.
Вернись, моё чудовище, защити меня от тоски, одиночества и от чужой любви.
Утром Аполинэр, укутавшись как отступающий наполеоновский солдат под Малоярославцем (шаль поверх меховой шапки и шубы с торчащим из ворота шарфом, муфта на ремешке и бархатные брюки с лампасами, заправленные в вышитые валенки), потащилась на стройку. Обкашляла прораба и электриков, выдала всем ЦУ хриплым до бульканья голосом, после чего была отправлена Матвеем в гостиницу со строгим запретом покидать её до визита врача. Врач заклеймил больную обструктивным бронхитом, поставил капельницу, выдал лекарства и исключил из рабочего процесса. Обратный билет Аполинэр пришлось менять: постельный режим ей был предписан минимум на семь дней.
– Лизок, вы без меня справляетесь? – прозрачные глаза припухли, нос покраснел и начал шелушиться, будто русалку переселили из Чёрного моря в Баренцево.
– Справляемся, Полиночка. Выздоравливай и ни о чём не переживай.
Вечером давали мою любимую «Силу судьбы» на исторической сцене Мариинки. Я выбрала тёмно-синее платье из тафты, под горло, без рукавов, с тяжёлой клешёной юбкой, вышитой по подолу золотыми мотыльками. Долго его гладила, едва касаясь утюгом, и надела несколько драконьих браслетов, похожих на экспонаты Пушкинского музея из раздела «Золото скифов». За три дня до Питера в комиссионном мне попались золотые лодочки.
– На очень узкую ногу, – предупредила продавец. – Два раза уценяли, всё равно никому не лезут.
Туфли сели идеально, но денег было впритык.
– Берите, они вообще ненадёванные, а клатч к ним отдадим бесплатно. Там, правда, замочек сломан, и ремня нет.
Бесплатный клатч решил судьбу остатка зарплаты (вместо ремня я пристегнула цепочку с другой сумки), и до следующей на обед мне светил только суп. С хлебом. Замочек отремонтировали ещё за шестьсот рублей. Минус четыре супа. Во избежание полного физического исчезновения заняла денег у Любы.
– Как познакомилась с тобой, клиент пошёл – отборный, – сказала она. – Цену вообще не спрашивают. Тут главное – не обнаглеть.
– Может, совпадение? – Я, конечно, верила, что приношу удачу и в нашем мире, но не до такой же степени.
– Нет, не совпадение. Поэтому не стесняйся, чем могу – всегда пожалуйста. – И вдобавок к деньгам дала целую сумку продуктов, я её еле подняла.
До театра мы взяли такси, снега было мало, я надела туфли. Туфли и шуба, даже перешитая мамина, – это роскошно. Я чувствовала себя светской дамой. Волосы распустила: в волшебном мире они росли втрое быстрее, ещё немного, и я превратилась бы в Рапунцель. Перед выходом покрутилась у зеркала и добавила над ушами две маленькие заколочки – драконы с расправленными крыльями. Издалека они казались мотыльками – в компанию к тем, которые роились на платье.
– Лиза, я никогда не говорил, что ты необыкновенно красивая? – серьёзно спросил Саша в гардеробе, помогая мне раздеться.
– Нет, никогда.
– Непозволительный промах, – вздохнул он.
Матвей привел модельную барышню в чёрном платье-футляре и на пятисантиметровых платформах, предположить высоту каблука я не рискнула. Все мужчины инстинктивно ныряли в порнографический вырез на её истощённой спине, вернее, уже не совсем спине. Модель победно улыбалась.
– Что он на тебя уставился? – возмутился Саша. – Я же не пялюсь на его даму.
– А ты пялься. В отместку.
– Не хочу.
– Капризный ты.
– Привередливый.
Во всей классической музыке, что я слышала, есть несколько мелодий, заставляющих замирать моё сердце, и основная тема «Силы судьбы» – одна из них. Она – как отливная волна, подхватывает и уносит бесконечно далеко от берега привычной жизни, обещая бурные страсти, приключения, восторги, но не предупреждает о трагичном финале. В который раз она захватила меня, позволив очнуться лишь с окончанием первого акта.
– Если он продолжит на тебя пялиться, я вызову его на дуэль, – сказал Саша в антракте. Мы ели клубнику и пили шампанское в буфете. Матвей ревниво косился со своего стола – он встретил знакомых, мы сидели порознь.
– А мы с его девушкой на правах секунданток вцепимся друг другу в волосы.
– Нет. Она против тебя как Аргентина против Ямайки: счет будет шесть – ноль.
– Почему?
– В её профсоюзе обязательное требование – разряд по женской драке. А то и КМС[32].
– Ты злой.
– Зато красивый.
Не поспоришь. К тому же он и оделся прекрасно. Я не слишком разбираюсь в мужской моде, но его костюм был очень хорош, даже на фоне Матвея, а отсутствие галстука и расстёгнутый воротник рубашки добавляли романтики.
– Ты никогда не хотел волосы отрастить?
– Я раньше носил хвост.
– И что?
– Достали. Отрезал и отдал тёте на шиньон.
– Наверное, ты был великолепен. И как повезло тёте!
– Я и сейчас великолепен. Но ради тебя готов отпустить косу до пояса. И даже стать сикхом.
Я чуть не облилась шампанским от смеха.
– Нет, я точно его вызову. – Он раздул ноздри в сторону Матвея. – Один выстрел с десяти шагов на «лепажах»[33]. Цилиндры, сюртуки, сапоги с отворотом.
– Или с пятисот метров на СВД[34]. Ушанки, телогрейки, сапоги без отворота.