Тёмное пророчество Риордан Рик
В этот самый момент мое тело не выдержало. Оно и так много вынесло. И теперь взбунтовалось. Я завалился на бок, сверху на меня упала Мэг. Друзья кинулись к нам. Я почувствовал, как мое тело осторожно поднимают вверх, и в моем затуманенном сознании промелькнул вопрос: это Персики несут меня или Зевс призывает обратно на небеса?
Потом надо мной нависло лицо Джозефины, словно портрет президента с горы Рашмор: это она несла меня по коридору.
– Этого в медблок, – сказала она кому-то. – А потом… фу! Ему однозначно пора помыться.
Несколько часов сна без сновидений, а после – ванна с пеной.
Это было, конечно, не возвращение на Олимп, но очень близко к тому.
Ближе к вечеру на мне была уже чистая сухая одежда, от которой не несло пометом. Живот был набит медом и свежеиспеченным хлебом. Я бродил по Станции, помогая всем, кому мог. Хорошо было чем-то себя занять. Это отвлекало от мыслей о Темном Пророчестве.
Мэг спокойно отдыхала в гостевой комнате под бдительной охраной Персика, Персика и Еще Одного Персика.
Охотницы Артемиды ухаживали за ранеными, которых оказалось так много, что Станции пришлось расширить медблок в два раза. На улице слониха Ливия помогала убрать обломки и разбитые машины с круглой площади. Лео и Джози весь день собирали по кусочкам дракона Фестуса, которого, как они мне поведали, голыми руками разорвал на части сам Коммод. К счастью, Лео отнесся к этому не как к трагедии, а скорее как к досадной неприятности.
– Не, чувак, – отмахнулся он, когда я выразил ему свои соболезнования. – Я быстро соберу его снова. Я внес пару изменений, и теперь он собирается легко, как конструктор лего!
И он принялся помогать Джозефине, которая пыталась краном снять левую заднюю лапу Фестуса с башни «Юнион-Стейшн».
Калипсо, поколдовав, призвала духов ветра, которые собрали осколки и восстановили окно-розетку, после чего тут же рухнула без сил.
Сссссара, Джейми и Талия Грейс прочесали близлежащие улицы в поисках Коммода, но император словно растворился в воздухе. Я вспомнил, как когда-то спас спрыгнувших с обрыва Гемифею и Парфенос, превратив их в свет. Мог ли такой квазибог, как Коммод, сделать нечто подобное с самим собой? Как бы то ни было, я подозревал, что мы еще увидим старину Нового Геркулеса.
На закате меня пригласили на по-семейному скромную траурную церемонию, посвященную памяти грифоницы Элоизы. Почтить ее жертву пришли бы все обитатели Станции, но Эмми сказала, что большая толпа еще больше расстроит безутешного Абеляра. Пока Хантер Ковальски охраняла яйцо Элоизы в курятнике (куда его перенесли для пущей сохранности перед битвой), мы с Эмми, Джозефиной, Джорджи и Калипсо поднялись на крышу. Скорбящий вдовец Абеляр молча смотрел на то, как мы с Калипсо – ставшие ему почетными родственниками после спасательной операции в зоопарке – осторожно положили тело Элоизы на пустую грядку.
После смерти грифоны становятся удивительно легкими. Когда душа отлетает, их тела как бы высыхают, в них остаются только пух, перья да полые кости. Мы отошли, и Абеляр приблизился к телу супруги. Он распушил перья на крыльях и в последний раз зарылся клювом в шейное оперение Элоизы. Затем он поднял голову и испустил душераздирающий крик, в котором слышалось «Я здесь. А где же ты?».
Потом он взмыл в небо и скрылся в низких серых тучах. Тело Элоизы рассыпалось в прах.
– Мы посадим здесь кошачью мяту, – сказала Эмми, вытирая щеки от слез. – Элоизе нравилась кошачья мята.
Калипсо вытерла глаза рукавом:
– Это будет хорошо. А куда улетел Абеляр?
Джозефина посмотрела на облака:
– Он вернется. Просто ему нужно время. Птенец вылупится через несколько недель. Мы пока присмотрим за яйцом.
От мысли об осиротевших грифоне и птенце мне стало невыносимо грустно, хоть я и понимал, что здесь, на Станции, их будет окружать самая любящая семья на свете.
Во время краткой церемонии Джорджина то и дело с опаской поглядывала на меня, крутя что-то в руках. Может, куклу? Я особенно не присматривался. Теперь Джозефина легонько похлопала дочь по спине.
– Не бойся, малышка, – сказала она девочке. – Подойди.
Джорджина, шаркая, приблизилась ко мне. На ней был чистый комбинезон, который шел ей куда больше, чем Лео. Теперь она была умыта, волосы ее стали пушистыми, а лицо порозовело.
– Мамы сказали, что ты, может быть, мой папа, – промямлила она, не глядя мне в глаза.
Я нервно сглотнул. В моей жизни были тысячи подобных разговоров, но теперь, когда я стал Лестером Пападопулосом, мне было еще более неловко, чем обычно.
– Я… может быть, Джорджина. Я не знаю.
– Ладно, – она протянула мне то, что держала в руке – человечка, сплетенного из ершиков для трубки, – и прижала фигурку к моей ладони. – Я его сделала для тебя. Можешь взять с собой, когда уйдешь.
Я рассмотрел куколку. Ничего особенного, похожая на пряничного человечка фигурка из проволоки и цветного пуха, в сгибах которой запуталось несколько волосков из бороды… Погодите-ка. Ничего себе. Это был тот самый человечек, который прилип к лицу Коммода. Наверное, он упал, когда император бросился к окну.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Джорджина, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, если ты захочешь поговорить…
– Нет, спасибо. – Она отвернулась и побежала обратно к Джозефине.
Та поцеловала дочь в макушку:
– Ты умница, милая.
И они пошли к лестнице. Калипсо, ухмыльнувшись, тоже ушла, оставив меня наедине с Эмми.
Какое-то время мы молча стояли у грядки.
На Эмми была серебристая куртка, оставшаяся с тех времен, когда она была Охотницей.
– Элоиза и Абеляр стали нашими первыми друзьями, когда мы поселились на Станции.
– Мне очень жаль.
В лучах закатного солнца ее седые волосы сверкали как сталь. Морщинки углубились, лицо казалось более усталым и изможденным. Сколько лет еще продлится ее человеческая жизнь… может, двадцать? Для бессмертного это просто миг. Но я больше не злился за то, что она отказалась от моего дара, от жизни богини. Артемида, очевидно, приняла ее выбор. Артемида, которая презирала романтическую любовь во всех ее проявлениях, поняла, что Эмми и Джозефина заслуживают того, чтобы состариться вместе. И я тоже должен был это принять.
– Вам удалось создать нечто прекрасное, Гемифея, – сказал я. – Коммоду не под силу это уничтожить. Вы вернете все, что потеряли. Я вам завидую.
На лице у нее проступила улыбка:
– Никогда не думала, что услышу такое от тебя, владыка Аполлон.
Владыка Аполлон. Титул, который мне не подходил. Он был словно шляпа, которую я носил много веков назад… громоздкая, неудобная и тяжелая, вроде тех, под которыми в елизаветинские времена Билл Шекспир прятал свою плешь.
– А что с Темным Пророчеством? – спросила Эмми. – Ты понял, о чем оно?
Я посмотрел на грифонье перо, упавшее на землю:
– Кое-что понял. Но не все. Наверное, достаточно, чтобы придумать план действий.
Эмми кивнула:
– Тогда лучше вернемся к друзьям. Можем обсудить все за ужином. Кроме того, – она легонько ткнула меня кулаком в плечо, – морковка сама себя не почистит.
41
Пророчество не заесть
Соевым мясом с хлебом
Несите десерт
Пусть Мойры сделают так, что все корнеплоды отправятся в бездну Тартара.
Больше мне на этот счет нечего сказать.
К обеду главный зал был практически восстановлен.
Удивительно, но даже Фестуса удалось собрать почти целиком. Сейчас он был на крыше в компании большой бочки с машинным маслом и соусом табаско. Лео был доволен своей работой, хотя все еще не мог отыскать несколько деталей. Он весь день бродил по Станции с криками «Кто увидит бронзовую селезенку вот такого размера, скажите мне!».
Охотницы Артемиды, как обычно, расселись по залу небольшими группками, но приняли в свои компании новичков, освобожденных из тюрьмы Коммода. Они подружились, сражаясь бок о бок.
Эмми сидела во главе обеденного стола. У нее на коленях спала Джорджина, перед которой лежала стопка расскрасок и маркеров. Напротив нее Талия Грейс крутила свой кинжал как волчок. Джозефина и Калипсо, склонившись над записями волшебницы, пытались истолковать строки пророчества.
Я сел рядом с Мэг. Удивительно, да? Она выглядела совсем здоровой после лечения Эмми. (Послушав меня, Эмми убрала из медблока террариум со змеями на то время, пока там была Мэг. Я боялся, что, проснувшись и увидев змей, Маккаффри может испугаться и превратить их в фигурные горшки с чиа.) Ее персиковые духи пока улетучились в свое фруктовое измерение.
Сегодня моя юная подруга была даже прожорливей, чем обычно. Она набивала рот, загребая с тарелки соевую индейку с подливкой, и так воровато озиралась, словно снова стала полудиким ребенком с улиц Нью-Йорка. Я старался не попадаться ей под руку.
Наконец Джозефина и Калипсо оторвались от желтого блокнота.
– Так, – Калипсо тяжело вздохнула. – Мы расшифровали некоторые строки, но без твоей помощи не обойтись, Аполлон. Может, расскажешь нам, что произошло в пещере Трофония?
Я посмотрел на Мэг, испугавшись, что, если начну вспоминать все ужасы, которые нам довелось пережить, она залезет вместе с тарелкой под стол и будет рычать, когда кто-то попробует достать ее оттуда.
Но она лишь рыгнула:
– Я особо не помню. Рассказывай.
И я поведал о том, как по требованию Трофония разрушил пещеру оракула. Джозефине и Эмми это явно не понравилось, но они не стали кричать и ругаться. Пистолет Джозефины так и остался лежать в шкафчике на кухне. Мне оставалось надеяться, что мой отец Зевс отреагирует так же спокойно, когда узнает об уничтоженном оракуле.
Эмми обвела взглядом зал:
– Я вдруг поняла, что в последний раз видела Агамеда перед битвой. Кто-нибудь видел его после этого?
Оказалось, что безголового духа никто в последнее время не встречал.
Эмми погладила дочку по волосам.
– То, что оракул разрушен, не страшно, но я волнуюсь за Джорджи. Она всегда была связана с этим местом. И Агамед… он ей очень нравился.
Я взглянул на спящую девочку и попытался в миллионный раз увидеть сходство с моим божественным воплощением, но проще было поверить, что она приходится родственницей Лестеру Пападопулосу.
– Меньше всего, – сказал я, – мне хотелось бы снова причинять боль Джорджине. Но я думаю, разрушить пещеру было необхоимо. Не только для нас. Но и для нее. Тепрь она свободна от него.
Я вспомнил мрачные картинки на стене детской, которые она нарисовала, мучаясь от пророческого безумия. Может быть, отправляя меня в путь с уродцем, сделанным из ершиков, Джорджи пыталась отрешиться от пережитого. Теперь Джозефине и Эмми нужно всего пару банок светлой краски – и у их дочери будет новый холст.
Эмми и Джозефина переглянулись и, похоже, пришли к согласию.
– Что ж, хорошо, – сказала Джозефина. – Теперь о пророчестве…
Калипсо прочла сонет вслух. Веселее он от этого не стал.
Талия крутанула свой кинжал:
– В первой строфе говорится о спящей луне.
– Это срок, – догадался Лео. – Пророчества всегда говорят о времени, чтоб его.
– Но ведь новолуние уже через пять ночей, – сказала Талия.
Когда речь идет о фазах луны, Охотница Артемиды знает, о чем говорит.
Никто не запрыгал от радости. Никто не закричал «Ура! Всего пять дней на то, чтобы предотвратить очередную катастрофу!».
– «Тибр кровью изойдет». – Эмми покрепче прижала к себе дочь. – Думаю, имеется в виду Малый Тибр в Лагере Юпитера в Калифорнии.
Лео нахмурился:
– Ага. А оборотень… должно быть, это мой дружище Фрэнк Чжан. Тогда Дьявол – это гора Дьябло, она недалеко от лагеря. Терпеть не могу гору Дьябло. Я там как-то сражался с Энчиладой[47].
По лицу Джозефины было видно, что ей хочется спросить у Лео, о чем он говорит, но она благоразумно промолчала.
– Значит, на полубогов Нового Рима готовится нападение, – заключила она.
Меня передернуло отчасти от слов пророчества, отчасти оттого, что у Мэг по подбородку потек сок от соевой индейки.
– Я думаю, строки одной строфы связаны между собой. Там есть строка «Сгорят слова, что память подарила». В Лагере Юпитера гарпия Элла пытается по памяти восстановить книги Кумской Сивиллы.
Мэг вытерла подбородок:
– Чего?
– Подробности потом. – Я жестом показал ей, чтобы она не отвлекалась от еды. – Думаю, Триумвират хочет сжечь лагерь, чтобы уничтожить угрозу. Из-за этого и «сгорят слова, что память подарила».
– Пять дней, – нахмурилась Калипсо. – Как нам успеть предупредить их вовремя? Все средства связи не работают.
Меня это безумно раздражало. Когда я был богом, то мне было достаточно щелкнуть пальцами, чтобы мгновенно передать послание через ветры, сны или просто явившись адресату лично во всем своем великолепии. А теперь мы были парализованы. Из всех богов милость ко мне проявили только Артемида и Бритомартида, но если они станут и дальше мне помогать, то навлекут на себя гнев Зевса, который можеть сделать с ними то же самое, что со мной. А такого я бы не пожелал даже Бритомартиде.
Техника смертных была для нас бесполезна. Телефоны, попав к нам в руки, глючили и взрывались (в смысле даже чаще, чем в руках у смертных). Компьютеры ломались. Я думал выхватить какого-нибудь смертного из толпы на улице и попросить: «Эй, позвони, пожалуйста!» Но кому он позвонит? Еще одному незнакомцу в Калифорнию? И как послание дойдет до Лагеря Юпитера, если большинство смертных просто не смогут его отыскать? И даже если мы попытаемся, ни в чем не повинные смертные могут пострадать от нападения монстров, умереть от удара молнии или получить заоблачный счет за мобильную связь.
Я посмотрел на Талию:
– По силам ли Охотницам преодолеть такое расстояние?
– За пять дней? – Она наморщила лоб. – Если не обращать внимания на ограничения скорости, то может быть. И если по пути на нас никто не нападет…
– Чего никогда еще не случалось, – добавила Эмми.
Талия положила кинжал на стол:
– Дело в другом: Охотницам нужно завершить собственный квест. Мы должны отыскать Тевмесскую лисицу.
Я изумленно уставился на нее. Мне даже хотелось попросить Мэг, чтобы она приказала мне ударить самого себя по лицу: я думал, что вижу кошмарный сон.
– Тевмесская лисица?! Это за ней вы охотитесь?!
– Боюсь, что так.
– Но это невозможно! И к тому же ужасно!
– Лисички милые, – возразила Мэг. – В чем проблема-то?
Я бы рассказал ей, сколько городов опустошила в древности Тевмесская лисица, как она упивалась кровью своих жертв и уничтожала целые греческие армии, – но мне не хотелось никому портить аппетит.
– Суть в том, – сказал я, – что Талия права. Мы не можем снова просить Охотниц о помощи. Им нужно разобраться со своми делами.
– Все в порядке, – кивнул Лео. – Вы и так много сделали для нас, Ти.
Талия наклонила голову:
– Да ничего такого, Вальдес. Но с тебя бутылка техасского острого соуса, о котором ты рассказывал.
– Организуем, – пообещал Лео.
Джозефина сложила руки на груди:
– Отлично, конечно, но проблема остается. Как нам доставить послание в Калифорнию за пять дней?
– Я доставлю, – ответил Лео.
Все взгляды обратились на него.
– Лео, – напомнила Калипсо. – Мы шесть недель добирались сюда из Нью-Йорка.
– Да, но нас было трое, – сказал он. – И… я никого не хочу обидеть, но с нами был бывший бог, который только и делал, что привлекал нежелательное внимание.
С этим я не мог поспорить. Чаще всего первыми словами нападавших было «Вон там Аполлон! Убьем его!».
– Полечу налегке, – продолжал Лео. – Я и раньше летал на такие расстояния. Справлюсь.
Калипсо это не понравилось. Лицо ее пожелтело как страницы блокнота.
– Эй, mamacita, я вернусь, – пообещал он. – Ну, начну весенний семестр попозже. А ты поможешь мне с накопившейся домашкой.
– Ненавижу тебя, – проворчала она.
Лео сжал ее руку:
– К тому же я буду рад повидать Хейзел и Фрэнка. И Рейну, хотя до сих пор и побаиваюсь этой девчонки.
Видимо, Калипсо такой план не слишком разозлил, потому что воздушные духи не подхватили Лео и не выбросили его в окно-розетку.
Талия Грейс указала на блокнот:
– Значит, с одной строфой разобрались. Ура. Что с остальными?
– Боюсь, – сказал я, – что в остальных говорится про меня и Мэг.
– Ага, – кивнула Мэг. – Передайте хлеб.
Джозефина подала ей корзинку и с ужасом наблюдала за тем, как Мэг запихивает в рот одну пышную булочку за другой.
– Значит, строчка о том, что солнце устремит ход на юг, – о тебе, Аполлон.
– Очевидно, – согласился я. – Получается, третий император находится где-то на юго-западе Америки, там, где «смерть и огонь». И мы попадем туда сквозь путаницу…
– Лабиринт, – подсказала Мэг.
Я вздрогнул. Еще были свежи воспоминания о нашем последнем путешествии по Лабиринту: плутание в пещерах под Дельфами, слова моего заклятого врага Пифона, который ползал и шипел прямо у нас над головой. Хорошо бы в этот раз нас с Мэг не связали друг с другом и не заставили участвовать в гонке трехногих.
– И где-то на юго-западе, – продолжал я, – мы отыщем загадку. Полагаю, речь идет об Эритрейской Сивилле, еще одном древнем оракуле. Я… я не очень много о ней помню…
– Удивил! – буркнула Мэг.
– …но она была известна тем, что ее пророчества представляли собой акростихи – головоломки.
Талия поморщилась:
– Гадость! Аннабет рассказывала, как им в Лабиринте встретился Сфинкс. Загадки, шарады, головоломки… Нет уж, спасибо. Поручите мне лучше что-нибудь прострелить.
Джорджина застонала во сне.
Эмми поцеловала ее в лоб.
– А третий император? – спросила она. – Ты понял, кто он?
Я мысленно повторил про себя строки пророчества – «владелец белого коня». Не слишком хорошая подсказка. Большинство римских императоров любили проехать по Риму на своем жеребце, строя из себя победоносного военачальника. Но в третьей строфе меня беспокоили другие слова: «в западный дворец», «где вражья обувь лишь пройдет». Я никак не мог понять, что это значит.
– Мэг, – сказал я. – А как насчет строчки о том, что «Деметры чадо корни обретет»? У тебя есть родственники на юго-западе? Ты когда-нибудь там бывала?
Она настороженно взглянула на меня:
– Не-а.
Затем она засунула в рот еще одну булочку, словно в знак протеста: попробуй спроси у меня что-нибудь сейчас, слабак!
– Слушайте, – Лео щелкнул пальцами. – В следующей строке говорится: «Укажет козлоногий удалец». Это значит, что вам нужен сатир? Они же проводники, ну, как тренер Хедж? Это вроде как их фишка.
– Действительно, – согласилась Джозефина. – Но мы не видели сатира в наших краях уже…
– …несколько десятков лет, – закончила Эмми.
Мэг проглотила свой комок углеводов и сказала:
– Я найду сатира.
– Как? – сердито посмотрел на нее я.
– Найду, и все.
В этом вся Мэг Маккаффри: меньше слов, больше отрыжки.
Калипсо перевернула страницу:
– Тогда остается последнее двустишие: «Известны три и Тибр перед тобой / Тогда лишь, Аполлон, танцуй и пой».
Лео щелкнул пальцами и начал танцевать сидя на стуле:
– Давно пора! Лестеру не помешало бы потанцевать.
– Хм. – Мне не очень-то хотелось развивать эту тему. Мне все еще было обидно, что в 1973 году я провалился на прослушивании в группу «Earth, Wind & Fire»[48], так как им показалось, что исполнять джаз и танцевать под него я не умею. – Я думаю, это значит, что скоро мы узнаем имена всех трех императоров. Когда мы с Мэг закончим квест на юго-западе, то сможем отправиться в Лагерь Юпитера к берегам Тибра. И тогда, надеюсь, я пойму, как вновь обрести свое былое величие.
– В ритме… танца, – пропел Лео.
– Заткнись, – проворчал я.
Новых толкований сонета не последовало. Как и предложений пройти опасный квест за меня.
– Что ж, – Джозефина хлопнула по столу. – Кому морковного торта с подрумяненным безе?
Охотницы Артемиды ушли той же ночью с восходом луны.
Несмотря на усталость, я не мог не проводить их. Я нашел Талию Грейс на площади перед вокзалом, она наблюдала, как ее Охотницы седлают освобожденных боевых страусов.
– Вы решились ехать на них?
Я-то думал, только Мэг Маккаффри настолько безбашенная.
Талия подняла брови:
– Они не виноваты, что из них сделали боевых птиц. Мы поездим на них, пока они не оправятся, а потом найдем спокойное место и отпустим. Нам и прежде приходилось иметь дело с дикими животными.
Охотницы уже сняли со страусов шлемы и колючую проволоку. Стальных клыков в клювах птиц тоже не было, так что страусы выглядели более довольными и (отчасти) менее устрашающими.
Среди птиц ходил Джейми, который гладил их по шеям и что-то ласково говорил. Он выглядел безупречно в коричневом костюме, никогда бы не подумал, что еще утром он яростно сражался. Странного оружия – бронзовой клюшки – сейчас с ним не было. Загадочный Олуджими оказался мастером боев без правил, бухгалтером, воином-чародеем и заклинателем страусов. Почему-то я не был удивлен.
– Он едет с вами? – спросил я.
Талия рассмеялась:
– Нет. Просто помогает собраться. Похоже, он отличный парень, но не думаю, что по своей природе он близок Охотницам. Он ведь даже… не из греко-римского мира, да? В смысле с вами, олимпийцами, он не связан.
– Не связан, – согласился я. – Совершенно другие традиции и происхождение.
Короткие непослушные волосы Талии затрепетали на ветру, словно реагируя на ее беспокойство.
– Значит, он происходит от других богов.
– Конечно. Он говорил о йоруба, хотя, призаться, я мало что знаю об их культуре.
– Но как такое возможно? Разве могут существовать одновременно пантеоны разных богов?
Я пожал плечами. Меня часто удивляло, как узко мыслят смертные, как они всегда пытаются втиснуть мир в какие-то рамки. Порой кажется, что человеческий разум ограничивает их так же, как и материальные тела. Хотя не сказать, чтобы боги были намного лучше.
– Как такое возможно? – проговорил я. – В древности в этом не было ничего необычного. В каждой стране, а иногда и в каждом городе был свой пантеон. Мы, олимпийцы, всегда жили в непосредственной близости от… м-м… соперников.
– Получается, что ты бог солнца, – продолжала Талия. – Но какое-то другое божество в другой культуре тоже будет богом солнца?
– Именно. Разные воплощения, но суть одна.
– Я не понимаю.
Я развел руками:
– Честно говоря, Талия Грейс, я не знаю, как лучше тебе это объяснить. Но ты была полубогиней достаточно долго, чтобы понять: чем дольше ты живешь, тем более странным становится мир.
Талия кивнула. Ни один полубог не стал бы спорить с этим.
– Слушай, – сказала она. – Если вас занесет в Лос-Анджелес, когда будете на западе, там у меня живет брат, Джейсон. Он там учится вместе со своей девушкой Пайпер Маклин.
– Я его проведаю, – пообещал я. – И передам от тебя привет.
Ее плечи расслабились.
– Спасибо. Если мне доведется говорить с госпожой Артемидой…
– Да, – я постарался проглотить комок в горле. Как же я соскучился по сестре! – Передавай ей от меня привет.
Она протянула мне руку:
– Удачи, Аполлон.
– И тебе тоже. Счастливой охоты.
Талия горько усмехнулась:
– Сомневаюсь, что она будет счастливой, но спасибо.
Читать бесплатно другие книги:
