Тёмное пророчество Риордан Рик
«Сперва ты напустил в нас темных пророческих пчел! – кричали они мне. – А теперь держишь нас под водой! Ты ужасный человек!»
Я мог только надеяться, что Мэг переживет этот путь. Она была без сознания, и я не мог предупредить ее, что нужно задержать дыхание. Разве что постараться плыть быстрее.
Мне хотя бы помогало течение. Вода подталкивала меня в нужном направлении, но спустя шесть или семь секунд я уже был уверен, что мы погибнем.
В ушах стучало. Я ощупью искал опоры на скользких каменных стенах туннеля. Скорее всего, я в кровь разодрал себе пальцы, но от холода моя нервная система барахлила. Все, что я чувствовал, – боль в груди и голове.
Мозг, отчаянно желавший получить кислород, пытался меня обмануть.
«Ты можешь дышать под водой, – уговаривал он меня. – Попробуй. Все будет хорошо!»
Я чуть было не сделал вдох, но в этот момент заметил наверху слабое зеленое свечение. Воздух? Радиация? Лимонад из лайма? Все это было лучше, чем утонуть в темноте. Я рванулся вверх.
Я ожидал, что наверху нас поджидают враги, и поэтому, вынырнув, постарался дышать и барахтаться как можно тише. Поддерживая голову Мэг над водой, я обхватил ее сзади и резко потянул вверх, чтобы вытолкнуть воду у нее из легких. (Для чего же еще нужны друзья?)
Проделать все это тихо было непросто, но оглядевшись, я похвалил себя за то, что дышал и двигался бесшумно, как ниндзя.
Пещера оказалась ненамного больше той, из которой мы приплыли. С потолка свисали лампы, освещая воду зелеными лучами. На противоположном конце пещеры был устроен причал с угловатыми алюминиевыми корабликами, предназначенными, как я понял, для того, чтобы возить смертных по доступным местам подземной реки. Три блеммии на причале склонились над большим предметом, похожим на два баллона для дайвинга, которые примотали друг к другу скотчем, а оставшиеся промежутки заполнили замазкой и кучей проводов.
Если бы такое устройство собрал Лео Вальдес, оно могло бы оказаться чем угодно – от робота-дворецкого до реактивного ранца. Но у блеммий с воображением было плохо, и я сделал печальный вывод, что они пытаются активировать бомбу.
Было всего две причины, по которым они нас до сих пор не заметили и не убили: 1) они спорили, 2) они не смотрели в нашу сторону. Боковым зрением блеммии могут увидеть разве что собственные подмышки, поэтому они стараются все время смотреть прямо.
Одна блеммия была в темно-зеленых слаксах и расстегнутой зеленой рубашке – может, это была форма смотрителя парка? На второй была синяя форма сотрудника полиции штата Индиана. Третья… О боги! На ней было очень знакомое платье в цветочек.
– Нет, сэр! – закричал полицейский как можно вежливее. – Красный провод нужно не сюда, большое спасибо!
– Пожалуйста, – ответил смотритель парка. – Но я сверился со схемой. Видишь ли, его нужно прикрепить сюда, потому что синий провод должен быть здесь. И покорнейше прошу прощения, но ты идиот.
– Я тебя прощаю, – любезно ответил полицейский, – но только потому, что это ты идиот.
– Тише, мальчики, – сказала женщина. Это был определенно голос Нанетт, женщины, которая устроила нам теплую встречу, когда мы прибыли в Индиану. Казалось невозможным, что она так быстро вернулась из Тартара после того, как в нее выстрелил механический арбалет Джозефины, но я списал это на свое обычное невезение. – Не будем ссориться. Давайте просто позвоним в техподдержку и…
Тут Мэг вздохнула – гораздо громче, чем я. Спрятаться мы могли только под водой, но нырять обратно я был не в силах.
Нанетт нас заметила. Лицо на ее груди расплылось в улыбке, но в зеленом свете яркая оранжевая помада у нее на губах казалась грязью.
– Вы только гляньте! У нас гости!
Смотритель обнажил охотничий нож. Полицейский достал пистолет. Несмотря на проблемы блеммий с восприятием глубины, он вряд ли бы промахнулся с такого близкого расстояния.
Беспомощно барахтаясь в воде, поддерживая полуживую, тяжело дышащую Мэг, я смог придумать только один выход. Я закричал:
– Не убивайте нас!
– И почему же, милый, мы не должны вас убивать? – усмехнулась Нанетт.
Я посмотрел на бомбу, сделанную из баллонов для дайвинга. Конечно, будь на нашем месте Лео Вальдес, он бы точно знал, что делать в такой ситуации, но я сумел вспомнить только совет, данный мне Калипсо в зоопарке: «Половина успеха в деле волшебника – притворяться уверенным, что колдовство сработает. Другая половина – выбрать в качестве жертвы суеверного олуха».
– Вам нельзя меня убивать, – заявил я, – потому что я знаю, что делать с красным проводом.
Блеммии зашептались. В отличие от смертных, чары и музыка на них не действовали, но читать инструкции и звонить в техподдержку блеммии не любили так же, как обычные люди. Пока они советовались, я улучил момент и шлепнул Мэг (легонько по щеке, чтобы ее разбудить).
Она зашевелилась и что-то забормотала, что было не так уж и плохо по сравнению с полной отключкой. Я осмотрелся в поисках выхода. Справа река текла по туннелю с низким потолком. Мне не хотелось плыть по пещерам дальше. Слева от края причала поднимался наверх пандус с перилами. Я решил, что это и есть выход на поверхность.
К сожалению, у нас на пути стояли три сверхсильных человекоподобных существа со взрывным устройством.
Блеммии закончили совещаться. Нанетт снова повернулась ко мне:
– Хорошо. Пожалуйста, скажи нам, к чему присоединить красный провод. Затем мы убьем вас самым безболезненным способом, и все радостно разойдемся по домам.
– Щедрое предложение, – сказал я. – Но я лучше вам покажу. Отсюда будет сложно объяснить. Разрешите выйти на берег.
Полицейский опустил пистолет. Под нижними ребрами у него тянулась полоска пушистых усов.
– Что ж, он попросил разрешения. Это было вежливо.
– Хм, – погладила себе подбородок (и одновременно с этим почесала живот) Нанетт. – Разрешаю.
Стоять на причале в окружении трех противников было не многим лучше, чем мерзнуть в реке, но я был рад, что вытащил Мэг из воды.
– Спасибо, – поблагодарил я блеммий после того, как они нас вытащили.
– Пожалуйста, – хором ответили они.
– Сейчас, только устрою свою подругу поудобнее… – Я заковылял к пандусу, прикидывая, смогу ли добежать до него.
– Дальше не надо, – предупредила Нанетт, – пожалуйста и спасибо.
В древнегреческом не было слов, чтобы сказать «Я тебя ненавижу, жуткая клоунесса», но я пробурчал себе под нос нечто похожее. Прислонив Мэг к стене, я прошептал:
– Ты меня слышишь?
Губы у нее были синие, как черника. Зубы стучали. Глаза закатились так, что стали видны воспаленные белки глаз.
– Мэг, пожалуйста, – проговорил я. – Я отвлеку блеммий, но тебе нужно выбираться отсюда. Ты можешь идти? Ползти? Хоть как-то двигаться?
– Хм-м-м, – Мэг задрожала, хватая ртом воздух. – Шумма-шумма.
Этот язык был мне непонятен, но стало ясно, что без моей помощи Мэг никуда не убежит. Просто отвлечь блеммий было недостаточно.
– Вот и ладненько, – сказала Нанетт. – Пожалуйста, покажи нам, что тебе известно, и мы обрушим на тебя своды пещеры.
Я выдавил из себя улыбку:
– Конечно. Давайте посмотрим…
Встав на колени перед устройством, я обнаружил, что оно совершенно примитивное. Там было только два провода и два гнезда – и то и другое помечено синим и красным цветами.
Я посмотрел наверх:
– М-м. Один вопрос. Я знаю, что блеммии страдают музыкальной глухотой…
– Неправда! – обиделся смотритель. – Что это вообще за выражение такое?!
Остальные решительно поклонились – так блеммии кивали.
– Я все слышу, – согласилась с ним Нанетт.
– Взрывы, – сказал полицейский. – Выстрелы. Звуки машин. Отличные звуки.
– Признаю свою ошибку, – покаялся я. – Но я хотел спросить… возможно ли, что блеммии дальтоники?
Мой вопрос, похоже, их ошарашил. Я еще раз присмотрелся к макияжу, платью и обуви Нанетт, и мне стало очевидно, почему блеммии так часто одеваются в униформу смертных. Конечно же они дальтоники!
Прошу заметить, я не считаю, что люди с амузией или дальтонизмом неспособны к творчеству или недостаточно умны. Ничего подобного! У многих моих любимых творцов – от Марка Твена до мистера Роджерса[43] и Уильяма Батлера Йейтса[44] – были подобные особенности.
В случае с блеммиями сенсорные ограничения и недалекий ум были, увы, звеньями одной цепи.
– Ладно, пустяки, – сказал я. – Приступим. Нанетт, возьми, пожалуйста, красный провод.
– Раз уж ты так вежливо попросил, – Нанетт нагнулась и взяла синий провод.
– Другой красный провод, – подсказал я.
– Естественно. Я и сама знаю! – Она взяла красный провод.
– Теперь вставь его в красное – вот в это – гнездо, – показал я.
Нанетт исполнила все в точности.
– Готово! – объявил я.
Все еще растерянные, блеммии изумленно смотрели на прибор.
– Но ведь есть еще один провод, – сказал полицейский.
– Да, – снисходительным тоном проговорил я. – Его нужно вставить во второе гнездо. Однако, – я схватил Нанетт за руку прежде, чем она нас подорвала, – как только вы это сделаете, бомба, скорее всего, будет приведена в действие. Видите этот экранчик? Я, конечно, не Гефест, но думаю, что это таймер. Вы знаете, на какое время он установлен?
Полицейский и смотритель посовещались на гортанном монотонном языке блеммий: звучало это так, будто две сломанные шлифовальные машинки общаются с помощью азбуки Морзе. Я взглянул на Мэг: она лежала там же, где я ее оставил, дрожала и бормотала себе под нос «Шумма-шумма».
Смотритель самодовольно улыбнулся:
– Что ж, сэр. Раз я единственный изучил схему, то решил, что смогу верно ответить на ваш вопрос. Обратный отсчет начнется с пяти секунд.
– Ага. – У меня в горле зашевилилась парочка призрачных пчел. – Значит, когда вы подсоедините провод, времени на то, чтобы выбраться из пещеры, практически не останется.
– Именно! – улыбнулась Нанетт. – Император выразился ясно. Если Аполлон и дитя смогут сбежать из святилища оракула, убейте их и мощным взрывом уничтожьте пещеру.
Полицейский нахмурился:
– Нет, он сказал, убить их мощным взрывом.
– Нет, сэр, – возразил смотритель. – Он велел использовать взрывчатку лишь в крайнем случае… – Он почесал волосы у себя на плече. – Я запутался. Так что нам делать с бомбой?
Я мысленно поблагодарил небеса за то, что Коммод отправил на это задание блеммий, а не германцев. Конечно, это значило, что, скорее всего, с германцами сейчас сражаются мои друзья на Станции, но разобраться сразу с обеими жуткими катастрофами я был не в силах.
– Друзья, – обратился к ним я. – Заклятые друзья, блеммии. Я имею в виду вот что: если вы приведете бомбу в действие, то все вы сами тоже погибнете. Готовы ли вы к этому?
Улыбка сползла с лица Нанетт:
– О. Хм…
– Придумал! – Смотритель радостно погрозил мне пальцем. – Давай ты присоединишь провод, когда мы уйдем отсюда?
– Не говори глупостей, – одернул его полицейский. – Он не станет убивать себя и девчонку только потому, что мы его попросили. – Поколебавшись, он с надеждой посмотрел на меня. – Так ведь?
– Не имеет значения, – грозно проговорила Нанетт. – Император велел нам убить Аполлона и девчонку. А не заставить их сделать это самостоятельно.
Остальные, соглашаясь, забормотали. Приказ нужно было исполнить в точности, поступить иначе они не могли.
– У меня есть идея! – сказал я, хотя на самом деле никакой идеи не было.
Я надеялся, что придумаю какой-нибудь хитрый план, чтобы одолеть блеммий и вытащить отсюда Мэг. Пока что такой план мне в голову не пришел. А еще обещание, которое я дал Трофонию… Я поклялся, что уничтожу оракул. И мне хотелось это сделать, не убивая себя.
Блеммии учтиво ждали, когда я выскажусь. Вспомнив Калипсо, я решил напустить на себя побольше храбрости. (О боги, только не говорите ей, что я вдохновлялся ее примером.)
– Вы должны убить нас сами, – начал я. – И я могу это понять! Но я придумал, как вам решить сразу все задачи – устроить мощный взрыв, уничтожить оракул, убить нас и выбраться отсюда живыми.
– Последний пункт действительно радует, – кивнула Нанетт.
– Под водой есть туннель… – Я объяснил, как мы с Мэг приплыли сюда из святилища Трофония. – Чтобы уничтожить оракул раз и навсегда, нельзя взрывать бомбу здесь. Кто-то должен отнести ее подальше в туннель, запустить таймер и приплыть обратно. Сам я для этого слишком слаб, а вот для блеммии это пара пустяков.
Полицейский нахмурился:
– Но у нас будет всего пять секунд… разве времени хватит?
– Да, – кивнул я, – но всем известно, что под водой таймер отсчитывает время в два раза медленнее, так что у вас на самом деле будет десять секунд.
Нанетт моргнула:
– Ты уверен?
Смотритель толкнул ее локтем:
– Ты ведешь себя невежливо! Он же сказал, что это всем известно.
Полицейский почесал усы дулом пистолета, наверняка нарушив при этом правила техники безопасности.
– Я все еще не уверен, что нам нужно уничтожать оракул. Почему бы нам просто не застрелить вас, скажем… из этого пистолета… и оставить оракул в покое?
Я вздохнул:
– Если бы все было так просто! Но, друзья мои, это ненадежно. Мы с девчонкой вошли в святилище, получили пророчество и сумели выбраться, правда? А значит, и другие смогут. Уверен, именно это имел в виду император, когда говорил о мощном взрыве. Вы же не хотите прибегать сюда с бомбой каждый раз, когда чужаки проникают в святилище?
– Какой кошмар, нет конечно! – ужаснулся полицейский.
– А значит, оставлять оракул в целости и сохранности там, где смертные явно устраивают экскурсии… хм – это угроза безопасности! Не разрушить оракул будет с нашей стороны крайне неделикатно.
– М-м-м, – все три блеммии с чувством кивнули/поклонились.
– Но, – сказала Нанетт, – если ты пытаешься нас обмануть… прошу прощения за свои подозрения…
– Не стоит, – ответил я. – Я прекрасно все понимаю. Давайте сделаем так: ты установишь бомбу. Если вернешься невредимой, а пещера взорвется, можешь оказать нам милость и убить нас быстро и безболезненно. А если что-то пойдет не так…
– Мы отрежем вам руки и ноги! – предложил полицейский.
– А ваши тела растопчем в желе! – добавил смотритель. – Замечательная идея. Спасибо!
К горлу подступало, но я держался как мог:
– Всегда рад помочь.
Наннет принялась рассматривать бомбу, вероятно подозревая, что с моим планом все-таки что-то неладно. Слава богам, она либо так ничего и не поняла, либо была слишком воспитанна, чтобы высказать вслух сомнения.
– Что ж, – наконец сказала она, – в таком случае я скоро вернусь!
Она сгребла в охапку баллоны и прыгнула в воду, а у меня появилось несколько драгоценных секунд, чтобы придумать, как не превратиться в желе. Наконец дела пошли на лад!
37
Любимые фрукты?
Надеюсь, не виноград,
Не яблоки и не инжир
Бедняжка Нанетт.
Интересно, о чем она подумала, когда поняла, что под водой таймер будет отсчитывать пять секунд в течение ровно пяти секунд. Я подумал, что, когда бомба взорвалась, она, прежде чем исчезнуть, пробулькала какое-нибудь ругательство вроде «Тьфу-ты пропасть!».
Мне даже было бы ее жаль, если бы она не хотела меня убить.
Пещера содрогнулась. Обломки мокрых сталактитов посыпались в озеро и забарабанили по бортам лодок. Из середины озера вырвался поток воздуха, всколыхнув причал и заполнив пещеру ароматом мандариновой помады.
Полицейский и смотритель парка сердито воззрились на меня:
– Ты взорвал Нанетт. Это было невежливо.
– Подождите! – завопил я. – Она, наверное, еще плывет назад. Туннель длинный.
Так я выиграл еще три или четыре секунды, но за это время хитрый план побега у меня так и не появился. Я надеялся, что смерть Нанетт по крайней мере была не напрасной. Мне хотелось верить, что взрыв уничтожил пещеру оракула, как того желал Трофоний, но абсолютной уверенности у меня не было.
Дрожащая Мэг еще окончательно не пришла в себя и о чем-то бредила. Нужно было поскорее вернуть ее на Станцию и усадить на Трон Памяти, но у меня на пути по-прежнему стояли две блеммии. У меня так закоченели руки, что справиться ни с луком, ни с укулеле я бы сейчас не смог. Вот если бы у меня было какое-нибудь другое оружие – сгодилась бы даже волшебная бразильская бандана, которой можно махать перед лицами врагов! О, если бы только ко мне хоть на время вернулась божественная сила!
Наконец смотритель парка вздохнул:
– Что ж, Аполлон. Что ты предпочитаешь: чтобы мы тебя сначала растоптали, а потом разорвали на части или наоборот? Это единственный выбор, который мы можем тебе дать.
– Это очень любезно с вашей стороны, – согласился я. А затем вскрикнул: – О боги! Посмотрите туда!
Вы должны меня простить. Я понимаю, что такой способ отвлечь врага описан во всех книгах всех времен и народов. На самом деле он старше даже папирусных свитков и впервые упоминается на глиняных табличках Месопотамии. Но блеммии купились.
Быстро «посмотреть туда» им не удалось. Они не умели оглядываться. Они не могли двигать головой отдельно от тела, поэтому им пришлось, перевалившись с ноги на ногу, сделать полный разворот на сто восемьдесят градусов.
Я не придумал, что делать дальше. Я просто знал, что должен спасти Мэг и выбраться отсюда. Пещера содрогнулась от повторного толчка, блеммии зашатались, и я, воспользовавшись моментом, спихнул смотрителя в озеро. В тот же самый миг от потолка отвалился кусок камня и упал прямо на него, словно гигантская градина из тучи с крупной бытовой техникой. Смотритель исчез под клубящейся пеной.
Я изумленно наблюдал за происходящим. Это точно не я обрушил на блеммию потолок. Просто повезло? А может, это дух Трофония скрепя сердце оказал мне последнюю милость за то, что я все-таки взорвал его пещеру. Расплющить кого-нибудь камнями – такой милости от него вполне можно было ожидать.
Полицейский ничего этого не увидел. Когда он повернулся ко мне, у него на груди было написано недоумение:
– Я ничего не… Постой. А куда делся мой друг?
– М-м? – отозвался я. – Какой друг?
Он пошевелил роскошными усами:
– Эдуардо. Смотритель парка.
Я изобразил замешательство.
– Смотритель? Здесь?
– Да, он был вот здесь.
– Понятия не имею, о чем ты.
Пещера вновь затряслась. Увы, камни больше не желали падать с потолка и давить моего последнего врага.
– Что ж, – проговорил полицейский, – видимо, ему пришлось уйти. Прошу прощения, но теперь мне придется убить тебя самому. Таков приказ.
– Безусловно, но сначала…
Но полицейский не собирался больше терять время. Он схватил меня за руку, прижав мою локтевую кость к лучевой. Я закричал. У меня подкосились ноги.
– Отпусти девочку, – застонал я, едва вынося боль. – Убей меня, а ее отпусти.
Такого я сам от себя не ожидал. Не такими я себе представлял свои последние слова. Я надеялся, что перед смертью у меня будет время, чтобы сочинить балладу о своих великих деяниях – очень длинную балладу. И вот в последний час я молю о спасении не своей жизни, а Мэг Маккаффри.
Мне бы хотелось думать, что все произошедшее дальше – моя заслуга. Что своим благородным жертвенным порывом я доказал свою ценность и призвал из иного измерения наших спасителей. Но скорее всего, они просто были неподалеку, искали Мэг и услышали, как я кричу от боли.
С душераздирающим боевым кличем три карпои[45] вылетели из туннеля и врезались прямо в лицо полицейскому.
Полицейский, шатаясь, заковылял по причалу, а три персиковых духа с воем царапали и кусали его как крылатые, пахнущие фруктами пираньи… хотя, судя по этому описанию, на пираний они были не очень-то похожи.
– Пожалуйста, слезьте с меня! – голосил полицейский. – Пожалуйста, спасибо!
Но карпои не слишком беспокоились о хороших манерах. Через двадцать секунд персиковой атаки от полицейского остались лишь прах, клочья ткани да волоски от усов.
Средний карпос выплюнул что-то, напоминающее пистолет несчастного. Карпос захлопал крыльями-листиками. Я решил, что это наш старый друг, которого мы зовем Персик, потому что глаза у него блестели злее всех и подгузник угрожающе набух.
Схватившись за сломанную руку, я сказал:
– Спасибо, Персик! Не знаю, как бы я…
Не обращая на меня никакого внимания, он подлетел к Мэг и, заскулив, погладил ее по волосам.
Два других карпои изучали меня с голодным блеском в глазах.
– Персик, – всхлипнул я, – ты можешь сказать им, что я друг? Пожалуйста!
Персик безутешно выл. Он сгребал землю и камешки вокруг ног Мэг, словно она была деревцем, которое следовало посадить в землю.
– Персик! – снова позвал я. – Я могу ей помочь, но нам нужно отнести ее обратно на Станцию. Трон Памяти…
К горлу подступила тошнота, и все вокруг завертелось. В глазах позеленело.
Когда зрение ко мне вернулось, я увидел, что карпои выстроились в ряд и смотрят на меня в упор.
– Персики? – требовательно спросил Персик.
– Да, – простонал я. – Нужно как можно быстрее доставить ее в Индианаполис. Если ты и твои друзья… Хм, кажется, нас так и не представили. Я Аполлон.
Персик указал на своего товарища справа:
– Персики.
Затем на демона-младенца слева:
– Персики.
– Ясно. – Я старался ни о чем не думать. Боль от руки уже подбиралась к челюсти. – А теперь слушайте. У м-меня есть машина. Красный «Мерседес», тут, недалеко. Если доберусь до него, отвезу Мэг на… на…
Я взглянул на сломанное предплечье. Оно постепенно окрашивалось в красивые оттенки фиолетового и оранжевого, как закат над Эгейским морем. Я понял, что никого никуда отвезти не смогу.
Разум начал погружаться в море боли, раскинувшееся под этим прекрасным закатом.
– Я на минутку, – пробормотал я.
И отключился.
38
Бедная Станция!
Коммод заплатит мне
Наличные я не беру
Я мало что помню о поездке назад.
Каким-то чудом Персику и его друзьям удалось перенести меня и Мэг из пещеры в «Мерседес». Больше меня тревожит то, что три карпои сумели как-то довезти Мэг, дрожащую, бредящую на пассажирском сиденье, и меня, стонущего от боли сзади, до Индианаполиса.
Не спрашивайте, как три карпои совместно управляли автомобилем. Я не знаю, кто из них крутил руль, кто жал на тормоз, а кто – на газ. Обычно съедобные фрукты таким не занимаются.
Я помню только, что к моменту, когда я снова пришел в себя, мы уже въехали в город.
Моя сломанная рука была обернута листьями, склеенными между собой растительным соком. Самого лечения я не помнил, однако мне стало лучше: боль не прошла, но ее можно было терпеть. Радовало то, что персиковые духи не стали сажать меня в землю и поливать.
Когда мне удалось сесть, они как раз вывели «Мерседес» на Кэпитал-стрит. Дорога была перегорожена полицейскими машинами. Большие красные знаки на дорожных заграждениях гласили: «ОПАСНО. УТЕЧКА ГАЗА. БЛАГОДАРИМ ЗА ТЕРПЕНИЕ!»
Утечка газа. Лео Вальдес опять оказался прав. Если он все еще жив, то целый месяц будет напоминать об этом всем и каждому.
В нескольких кварталах от заграждений, примерно там, где находилась Станция, в небо поднимался столб черного дыма. Сердце заныло сильнее, чем рука. Я взглянул на часы на приборной панели «Мерседеса». Нас не было меньше четырех часов. А казалось, прошла целая жизнь – по меркам бога!
Взглянув на небо, я не увидел ничего, что придало бы мне уверенности: ни бронзового дракона, ни защищающих гнездо грифонов. Если Станция пала… Нет, надо думать о хорошем. Нельзя позволить, чтобы на мои страхи к нам опять слетелись призрачные пчелы.
– Персик, – сказал я. – Мне нужно…
Я повернул голову и от неожиданности чуть не пробил головой крышу машины.
Персик и его друзья смотрели на меня в упор, упершись подбородками в подголовник водительского кресла, как три обезьянки «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».
– А… да. Привет, – кивнул я. – Пожалуйста, останьтесь с Мэг. Защитите ее любой ценой.
Персик Первый оскалил острые как бритва зубы и прорычал:
– Персики!
Я посчитал это знаком согласия.
– Мне нужно добраться до Станции, узнать, что с моими друзьями, – продолжал я. – Если я не вернусь… – слова застряли у меня в горле, – тогда вы должны найти Трон Памяти. Только посадив Мэг на этот трон, можно исцелить ее разум.
Я всмотрелся в три пары горящих зеленых глаз. Сложно было сказать, поняли ли карпои мои слова, и не менее сложно было предугадать, как они станут выполнять мои указания. Если же битва была проиграна, а Трон Памяти уничтожен… Нет. Хватит думать как пыльца!
– Просто… позаботьтесь о ней, – попросил я.
Я вышел из машины и доблестно оросил тротуар содержимым своего желудка. В глазах прыгали розовые смайлики. Я захромал по дороге: рука замотана в листья и обмазана соком, от мокрой одежды несет пометом змей и летучих мышей. Не самый прекрасный вид, с которым я когда-либо бросался в бой.
Читать бесплатно другие книги:
