Хроники лечебницы Киз Дэниел
– У тебя очередной срыв, Рэйвен, – сказала она. – Я могу тебе помочь.
– Перестаньте, – сказал Алексий, – вы обе. Дайте мне подумать.
Фатима продолжала настаивать:
– Я полагаю, доктор Слэйд гипнотизировал ее и блокировал ее память внушением, перед тем как покончил с собой. Она была у тебя три недели – без результат. Дай ее мне, и я ее взломаю.
– А здесь ты не можешь?
– Нужна смена обстановки. Мне надо поработать над ней в другом месте, чтобы быть уверена, что твой отец не мешай нам.
– Мне нужно его одобрение.
Фатима увидела, как страх на лице Рэйвен сменился гневом.
– …я ушам своим не верю, алексий. если дашь ей забрать меня, я покончу с собой…
– Не обращай внимания на ее угрозы, Алексий. При пограничной психопатии пациенты часто вредят себе и грозят самоубийство, но смерть бывает редко.
– Первое время она резала себя, – сказал он, – но теперь перестала.
– Потому что теперь она делай себе внушение, что ты никогда не бросай ее.
– …я тебя ненавижу, алексий. ты будешь скучать по мне, когда я умру. не оставляй меня…
– Видишь? Пограничное состояние в чистом виде. А еще истерическое расстройство.
– …не слушай ее, алексий…
– Ты будешь с ней в безопасности, Никки. Я не могу защитить тебя.
– …провалитесь вы оба к чертям!..
– Ну, ладно, Фатима, – сказал он, – забирай ее.
Рэйвен бросилась на пол, а Фатима достала из сумочки пузырек и наполнила шприц.
– …только не игла! алексий, останови ее!..
– Держи ее, Алексий. Мы должны выносить ее отсюда.
Она ввела иглу под кожу Рэйвен.
– Что ты ей вколола? – спросил он.
– Смесь морфин и скополамин. Раньше давали женщинам при родах. Вызывает поверхностный наркоз. Она потом ничего не помнить.
– …козел, я же не рожаю! не смей…
Ее движения замедлились. Глаза закатились и закрылись.
– Сон будет длиться несколько часов. Дай мне пятьдесят тысяч долларов.
– Когда получу сибирскую язву.
Она взялась за пистолет. Он тоже.
– Думаешь, я дурак, Фатима? Думаешь, я принес их сюда?
Она всмотрелась в его лицо. Он не блефовал.
– Ну, ладно. Обмен. Ты даешь деньги курьеру перед Кентский мемориал. А теперь помоги мне отнести ее в мой фургон перед дом.
Алексий поднял Рэйвен и перекинул через плечо. Свободной рукой он взял сумку, которую принес ей.
– Это ей не нужно.
– Женщине всегда приятно, когда рядом ее личные вещи.
– Мы вылечим ее от этого.
Когда они спустились в подъезд, она открыла дверь и огляделась.
– Никого не вижу. Несем ее между нами, словно она пьяная.
Вместе они донесли ее до вишневого минивэна майора Фатимы. Она открыла дверцы, и Алексий положил Рэйвен на заднее сиденье.
– Как ты собираешься взломать ее сознание?
– Не волнуйся. У меня большой опыт с пациентами под гипнозом. Я считаю, в то время она была Рэйвен. Не Никки. Я применю метод, как делают пограничные, чтобы настроить персонал друг против друга. Разделяй и властвуй.
– Ты не навредишь ей?
– Конечно, нет. Я обойду постгипнотическое внушение, который доктор Слэйд сделал Рэйвен, и использую Никки для помощь, чтобы раскрыть ее память о пророчества Тедеску.
– Куда ты ее увозишь?
– Сперва ко мне домой. Потом в лагерь Ашраф.
– А если ты не сможешь взломать этот гипнотический блок?
– Тогда МЕК избавит тебя от задача убивать ее.
Час спустя, когда Фатима подъехала к пятиэтажному жилому дому, она заметила, что Рэйвен потянулась и выглянула в окно.
– …господи, что за паршивое место…
– Все, что я могу позволить на мою зарплату, Никки.
Нет смысла объяснять ей, что это ее временное жилье или что генерал Хассан не утвердила дополнительные расходы. Через несколько секунд Фатима услышала другой голос Рэйвен, тоном пониже:
– Я Рэйвен.
– Ну хорошо, Рэйвен. Держи свою сумку.
– Сколько мы здесь пробудем?
– До утра. Завтра мы сядем в поезд до нужный место.
– Вы не говорили мне, куда мы едем.
– Скажу, когда будет надо.
Она подтолкнула Рэйвен в подъезд, но та стала упираться. Тогда Фатима достала зажигалку и помахала пламенем перед ней. Рэйвен отскочила к стене и закричала.
– Иди наверх, Рэйвен.
– Докуда?
– Пятый этаж.
– Господи! В этом клоповнике – что, лифта нет?
– Лифт сломан.
– …я не потащусь пешком на пятый этаж…
Значит, теперь она Никки. Фатима потянула ее за собой. Когда же Никки стала отбиваться, она пригрозила ей пистолетом.
– У меня глушитель. Застрелю, если не успокойся.
– …тогда ни за что не решишь загадки тедеску…
Она потянула ее за волосы.
– Ну ладно, Никки или Рэйвен – кто ты есть – это мое временное жилье. Через несколько дней мы приедем в мой настоящий дом.
Фатима сказала себе, что не стоит слишком раскрываться, пока она не выяснит, сумел ли доктор Слэйд загипнотизировать обе стороны личности Рэйвен. Когда она открыла дверь, Рэйвен сказала тонким голосом:
– Комната маленькая, только одна кровать.
– Зато большая. Мы уместимся вдвоем.
– Я не лесби.
– Я тоже. Моя религия против. Я буду спать у окна.
Она взглянула на наручные часы.
– Время вечерней молитвы. Я должна помыться.
– Я тоже.
Солнце за окном клонилось к горизонту.
– Я первая, Рэйвен, потом ты.
Она вошла в ванную и сняла блузку, туфли и чулки. Она тщательно вымыла ноги, затем руки и лицо. Очистившись, как подобает, для вечерней молитвы, она надела ночной халат и вышла из ванной.
– Теперь можешь мыться.
Когда Рэйвен ушла в ванную, Фатима достала из шкафа свой потертый молитвенный коврик, развернула его и постелила на полу по направлению к Мекке, на Восток.
– Что вы делаете?
– Кто меня спрашивает – Никки или Рэйвен?
– Рэйвен.
– Это салят аль-магриб, вечерняя молитва.
– Можно мне посмотреть?
– Если не будешь мешать.
Фатима встала на коврик, подняла руки к ушам и сложила ладони чашечкой, направив в сторону Каабы. Она прошептала первую молитву. Затем положила правую ладонь на левую и, приложив руки к груди, прошептала вторую молитву. Поклонившись, она опустилась на колени, пятками прочь от Каабы. Наконец она простерлась ниц, завершая вечернюю молитву, вытянув перед собой руки и пальцы. Так она молилась с детства, с тех пор, как ее научил мулла в медресе. После молитвы она скатала коврик и убрала в шкаф.
– Можно, я теперь спрошу?
– Можно, Рэйвен.
– Вы психиатрическая медсестра. У меня в голове все вверх дном. Я действительно видела то, что видела, или это галлюцинация?
– Молитвы Аллаху – не галлюцинация.
– Тогда почему мне все кажется таким нереальным? Этот стремный район. И то, что вы сейчас делали. Это как в кино. Я снова схожу с ума?
– У тебя периодические шизофренические кризы.
Что значит «периодические»? Разве сумасшествие бывает периодическим?
– Пограничные пациенты – такие, как ты – иногда испытывать психотические срывы. Ощущение, что мир нереален. Что ты нереален. К тому же у вас фобии. У тебя – на огонь. У твоя другая половина – на высоту.
– И поэтому отец поместил меня в лечебницу?
– Да. А теперь давай спать. Нам надо встать рано на поезд.
– А куда мы едем? Вы сказали, что скажете мне.
– Сперва на север Греции, потом в Турцию.
– Почему в Турцию?
– Это будет сюрприз. Давай ложись.
– Я не хочу спать.
Фатима открыла сумочку и достала коробочку с таблетками.
– Это поможет. Тебе нужно отдохнуть перед дорога.
– Я не принимаю снотворное.
– Ну, тогда…
И Фатима достала из сумочки аптечку со шприцем.
– Хочешь инъекцию?
– …я приму вонючие таблетки…
Значит, таблетки проглотила Никки, и она же улеглась в постель и вскоре захрапела. Когда Фатима убедилась, что ее пленница спит, она подошла к шкафу и вынула две чадры. Им нужно будет переодеться перед тем, как пересечь турецкую границу. Иначе эта светлокожая, голубоглазая блондинка будет привлекать слишком много внимания. Они сядут на поезд из Стамбула, укутанные в черное с ног до головы и с вуалью на лице, и в таком виде достигнут Ирака.
Поскольку Фатима была выше Рэйвен, ей пришлось подшивать вторую чадру, и она провозилась больше часа. Затем она осмотрела сумку Рэйвен – самое опасное, что там было, это пилочка для ногтей, – и, скатав подшитую чадру, положила туда.
Покидая лечебницу во время налета, она взяла папку с паспортом Рэйвен. После этого она договорилась с исламской подпольной конторой в Афинах, чтобы ей подделали паспорт для Рэйвен с персидским именем. Инициалы она оставила те же: Рима Сохраб. Так Рэйвен пройдет досмотр на греческой, турецкой и иракской границах. Поддельный паспорт Фатима также положила в ее сумку.
Из Стамбула они направятся в Ашраф, где она обратит Рэйвен в ислам и приложит все усилия, чтобы узнать сообщение Тедеску. Но в любом случае Рэйвен (или Никки?) не покинет Ирак живой.
Глава двадцать шестая
Дуган не мог понять, зачем Тия проехала мимо автомастерской, а потом дважды обогнула стройку.
– Я думал, мы собираемся осмотреть хату. А ты зачем-то нарезаешь круги.
– Осторожность, Дуган. Здесь множество сторонников 17N.
– Поэтому греческой полиции понадобилось двадцать семь лет, чтобы поймать хоть кого-то из них?
– Мне не нравится такое отношение.
Осторожно. Не зли ее.
– Извини, Тия. Просто нервы. Не хотел обидеть.
– Я не обиделась, – сказала она обиженно. – Я тоже не понимаю, почему ЦРУ послало аналитика выполнять оперативную работу.
Ему захотелось сказать: «Потому же, почему твое управление послало женщину выполнять мужскую работу». Но подобное остроумие несомненно усугубило бы ситуацию.
– Полагаю, – сказал он, – я оказался наименее ценным кадром.
Тия подъехала к зданию с секонд-хендом на первом этаже. В витрине была табличка: «Закрыто на обед и сиесту». Верхние этажи, с занавесками в окнах, очевидно, были жилыми.
– Подождем, пока они вернутся? – спросил Дуган.
– Зайдем сейчас.
– У тебя ключи от магазина?
– У меня отмычка, – сказала она.
– Скрещиваю пальцы.
– Зря, Дуган. Они тебе могут понадобиться для стрельбы. Мы разделимся. Я открою переднюю дверь. Ты пойдешь к задней двери, и я впущу тебя.
Он обошел здание и увидел заднюю дверь. Не прошло и минуты, как она открылась. Он вошел в магазин.
– Здесь никого, – сказал он.
Тия приложила палец к губам и указала в сторону лестницы, поднимавшейся на второй этаж. Она пошла первой.
Слава богу, ступени не скрипели. Пахло несвежим кофе. Было тихо. Тия достала нож.
– Я иду первая.
Он отстранил ее.
– Подожди.
– Что?
– Нужна осторожность.
– Я всегда осто…
– Чччч!
Он посветил фонариком на дверной косяк сверху и снизу. Сверху поперек щели был приклеен седой волос. И так же снизу.
Она надула губы.
– Ты чертовски хорош для кабинетного умника.
Он снял оба волоса и аккуратно положил их перед дверью.
– Напомни мне вернуть их обратно, когда будем уходить.
– Сомневаюсь, что ты забудешь. – Она медленно открыла дверь и, не увидев никого, убрала нож. – Постарайся ничего не двигать. Если они вернутся, я не хочу, чтобы они поняли, что мы были здесь.
– Послушай, Тия, я не стажер.
– Прости, Дантист.
– Порядок, Тия. Мир?
Она кивнула. Но он знал, что древние греки заключали перемирие так же легко, как и нарушали.
На кухне она коснулась кофейной чашки.
– Теплая.
– Полагаю, один из наших террористов был здесь недавно.
Из кухни они прошли в гостиную, заваленную изрезанными газетами. Он потянулся к одной.
– Не трогай!
Он отпрянул, как от горячей печи.
– Мы потом их изучим, чтобы понять, какие статьи они вырезали.
Он подошел к книжным полкам и прочитал вслух несколько названий.
– «Терроризм и СМИ», «Красные бригады и леворадикальный терроризм в Италии», «Хезболла и политическое насилие в Ливане: Будущее исламского джихада».
Он указал на дверь рядом с лестницей.
– Нам стоит проверить подвал.
Он пошел первым и потянулся к выключателю.
Она перехватила его руку.
– Он может быть под напряжением.
– Неужели ты думаешь…
– Они всегда начеку. Не полагайся на удачу.
Он включил фонарик и стал спускаться по ступеням в каменный подвал. Там была дверь, на которой он высветил эмблему в виде красного флага с надписью «17N» на желтой звезде.
– Думаю, мы не ошиблись местом.
Открыв дверь, он увидел ряды винтовок и снарядов. Они тянулись вдоль стены и поднимались под потолок.
– Боже, взгляни на этот арсенал.
– Это все украли с армейского склада.
Тия посветила фонариком на две открытые металлические бочки. На одной значилось «Нафтин», на другой «Пальмитат».
– Этот сероватый порошок похож на стиральный. А там вязкая жидкость.
– Отойди! Не трогай эти канистры!
Она взглянула на него ошарашенно.
– Что такое?
– После Второй мировой американские химические войска смешивали нафтин с пальмитатом и получали напалм!
Она уставилась на него.
– Думаешь, они из этого сделали бомбу для Пирея?
– Возможно. Когда напалм поражает людей, ожоги не похожи на обычные. Они глубже, и кожа становится вязкой, как смола.
– Как мертвая кожа, которую отец срезал с трупа.
– Я поначалу купился. Я не подумал, что этот тип был уже мертв, когда твой отец кромсал его.
– Как и его товарищи из 17N.
– Тем не менее он запытал одного из них до смерти.
– Иногда иллюзия пытки не срабатывает, – сказала она. – Бард не раскололся. Но ты сказал, какой-то бузукист увел твою жену. Может, это был он?
– Мне с трудом верится, что ты одобряешь пытки.
– Я не одобряю.
Ему немного полегчало.
– У нас дома мы бы ни за что не допустили такого.
– Ну, конечно. Поэтому ваше правительство проводит допросы с пристрастием в закрытых тюрьмах в Египте, Иордании, Саудовской Аравии и…
– Греции?
– Только из-за операции «Зубы дракона».
– Что теперь? – спросил он.
– Лучше нам проверить квартиру Алексия Косты.
– Ты знаешь, где она?
– Толстяк дал адрес. Площадь Экзархия.
Читать бесплатно другие книги:
