Хроники лечебницы Киз Дэниел
– Зажми нос, Марти. Внутри воздух лучше.
Он шел за ней по каменным ступеням, истертым за долгие десятилетия ботинками и босыми ногами.
Когда она вывела его из подвала в вестибюль, он увидел, что она подняла взгляд на изогнутую лестницу. Взявшись за перила левой рукой, правой она взяла его за руку. Один шаг вверх. Затем другой. Он не использовал с ней быструю имплозивную терапию для акрофобии. Она действительно работала над собой.
– Второй этаж! – воскликнула она, указывая на дверной проем. – Приемные! Интенсивная терапия! Профилакторий! Кафетерий!
– Наверное, тебе было трудно одной? Ты как-то сказала мне, что не можешь выносить одиночества. Однако здесь ты совсем…
– Ну, я не одна. Мне составляют компанию чокнутые призраки. Не волнуйся. Они тебя не потревожат, если не станешь делать мне больно.
Она уселась на диванчик и поманила его. Он сел на стул напротив.
– Ты знаешь, почему твой отец поместил тебя сюда до того, как его перевели в Афины?
– Всякий раз, как у меня случался, как он это называл, шизофренический эпизод, он обращался со мной как с любым из своих глючных пациентов.
– Что ж, а можешь рассказать мне, что с тобой происходило, когда ты была заложницей 17N и МЕК?
Она округлила глаза.
– Это было не по-настоящему. Просто киношные сцены.
«Тихо. Не возражай. Войди в мир ее сценических наваждений».
– Тебе понравилась твоя роль?
– Д-даже не знаю.
– Ты помнишь главные сцены?
Она обхватила лицо ладонями и стала говорить сквозь пальцы.
– Их было так много. И все не в фокусе. В первой части меня долго держали в шкафу. Потом я помогла ограбить банк. Меня чуть не убили взрывом бомбы в пирейском аэропорту. Потом, во второй части, я ехала поездом в такое место, где женщины носят военную форму.
Он должен перевести ее от наваждений к действительным воспоминаниям.
– Как почти все выдающиеся актеры, ты, наверное, черпала опыт из реальной жизни? Это называется вживание в роль.
– Да, верно.
Медленно вывести ее в реальность.
– Насколько ты опиралась в этой сцене на свой реальный опыт нахождения в шкафу, в полной темноте?
Глядя в пустоту, она начала описывать тот мучительный период первых дней после похищения.
– Сперва меня чуть не изнасиловал отец Алексия. Потом Алексий назвал меня отрыжкой американских угнетателей, жадных до нефти. Он сказал, ему хотелось разрезать меня на куски и побросать их волкам.
– Они, наверное, преследовали какую-то цель, если промывали тебе мозги и держали в живых. У тебя есть какие-то догадки, зачем им это было нужно?
– Что-то вроде проясняется, но потом исчезает. Я слышу пугающие вещи, и мне не верится, что я смогу их забыть. Когда я просыпаюсь, они как будто затухают.
Кайл попытался оценить уровень стресса по ее голосу. Раздвоение личности? Деперсонализация? Дереализация? Что бы там ни было, он не мог не давить на нее.
– Члены 17N, которых в итоге поймали, рассказали греческой группе по борьбе с терроризмом, что ты стала одной из них. Ты вела мотоцикл при ограблении банка и фургон при взрыве пирейского терминала.
– Я же сказала: это были киношные сцены, в которых меня держали заключенной.
– Согласно тем, кого арестовали и допрашивали, у тебя были шансы бежать.
– Помоги мне вспомнить, Марти.
– Давай попробуем. Закрой глаза. Представь себя в той сцене, снова в темном шкафу.
– Нет!
– Теперь ты можешь контролировать страх огня и высоты, мысленно погружаясь в такие образы. Если хочешь справиться с этим, тебе придется работать со мной.
Ее глаза закрылись, мельтеша под веками.
– Темный шкаф, – сказал он. – Ты слышишь разговор через закрытую дверцу.
Напряженная тишина.
– Кто-то говорит: операция «Зубы дракона».
– Дальше.
– Посеем зубы как семена. Семена смерти.
– Что еще?
– Спящие воины.
– А про цели они говорили?
Она открыла глаза.
– Это все, что я слышу.
– Ты уверена?
– …черт возьми! конечно!..
Он отпрянул, услышав пронзительный голос Никки. Рискованно давить на нее в таком состоянии, но на кону слишком много человеческих жизней.
– Тебе больше не нужно волноваться о том, чтобы скрывать послание Тедеску. Большинство членов 17N были пойманы после взрыва в Пирее. 17N и МЕК побеждены.
Она уставилась в пустоту. И произнесла тихим, каркающим голосом:
– Вы сказали: 17N и МЕК побеждены?
– Это что-то значит для тебя?
Она сжала кулаки.
– Я могу говорить только с теми, кто скажет: 17N и МЕК побеждены. Я не понимаю.
– Твой отец, директор клиники и режиссер твоего фильма, должно быть, спрятал для тебя за твоими фобиями постгипнотические команды. Они не давали тебе рассказать пророчества Тедеску. Но ты должна рассказать их ФБР.
– Как я могу рассказать то, чего не знаю?
– Может, ты знаешь больше, чем думаешь. Ты помнишь строки, которые говорила Тедеску перед тем, как он умер?
– Нет. Стойте! Да. По сценарию он должен был задушить меня. Но внезапно упал занавес.
– Это, несомненно, была вдохновенная игра. Ты еще кому-нибудь показывала эту сцену?
– Я пыталась рассказать отцу, но он сказал, ему небезопасно это знать. О господи! Он застрелился.
– Он загипнотизировал тебя, чтобы защитить, но теперь, когда ты преодолела фобии, ты можешь вспомнить катрены.
Она закрыла глаза.
– Я помню строки.
– Продолжай. Занавес поднимается. Ты на сцене.
– В башне на семи ветрах безликая богиня устремила в будущее взор. И, зверея царственно, она терзает всех и каждого, точно мясник.
– Богиня без лица что-то значит для тебя?
Она замялась. Губы плотно сжаты. Глаза скользнули вверх. Что-то на верхнем этаже? Что-то на парапете? Лучше пока не давить слишком сильно.
– Отложим пока это, Рэйвен. Следующие строки?
– Под утопленной стеной сбежавший быкочеловек к земле приник. Пятилистником взрывается смертный приговор.
– Отлично, Рэйвен. Агенты разгадали, что третья строка означает нью-йоркскую фондовую биржу, а четвертая – Пентагон. Они знают, что первый город – это Чикаго, но они не смогли вычислить цель. Башню на семи ветрах.
Она потерла глаза.
– Подождите! Теперь, когда вы сказали об этом… Один раз – когда мистер Тедеску раздавал роли – он говорил о том, как построили сорокапятиэтажное здание. Он сказал, оно самое высокое в Чикаго.
– А он упоминал безликую богиню?
– Вообще-то он говорил о богине без лица. Он хвастался, что открыл ее.
– Почему без лица? Почему царственно зверея?
– Ему нравилось играть словами. Царственно… царствовать. Ну-ка… Вспоминаю. Царица Церера.
– Римская богиня плодородия. На башне? Ну, конечно: охраняет будущее, потому что именно с этим связаны надежды людей на будущее: зерно, кукуруза и свиньи с коровами, которых забьет мясник. Цель теракта – это средоточие капиталистической торговли. Чикагская торговая палата.
Она обняла его.
– Мы дуэт. Мы вместе это решили.
– Но почему Церера – безликая и на башне на семи ветрах?
– Тедеску сказал, это здание было самым высоким в Чикаго на то время. Скульптор, которого наняли почти задаром, решил, что никто все равно не увидит лица статуи Цереры на верхушке. Так что он оставил его гладким.
– Осталось объяснить последнюю сцену. Как спящие агенты должны применить оружие к этим целям. Ничего не приходит на ум?
Она потерла глаза.
– Я устала, Марти.
– Ну, хорошо. Отдохни немного. Я вернусь завтра.
– Что? Ты не можешь уйти, Марти. Останься здесь на ночь, со мной.
– Это невозможно, Рэйвен. Ты должна свыкнуться с идеей, что если люди куда-то уходят, они не бросают тебя. Я вернусь завтра, и тогда…
– Ты не уйдешь со сцены!
Она сунула руку в сумку. И вынула пистолет. Он попробовал бежать. И почувствовал резкий удар в затылок. Нельзя умирать. Нужно сказать Дугану, что он узнал. Но не за что ухватиться – он падал… падал… падал… с башни на семи ветрах, поверженный богиней без лица.
Глава шестьдесят девятая
Кайл пришел в себя, голова раскалывалась.
– Где?.. Что?..
Свет ослепил его через открывшуюся дверь.
– Ты будешь в порядке, Марти. Я не хотела ударить так сильно. Ты не должен оставлять меня.
Он встал.
– Неважно. Я буду в порядке.
– Не надо мне было оставлять тебя в темной комнате. Так же сделали со мной на хате.
– Это не хата, Рэйвен.
– Как бы не так. Я могу защитить свою крепость от любых захватчиков.
– Рэйвен, послушай. Осталось очень мало времени. Я должен донести до суда, что ты преодолела промывку мозга…
– Какую еще промывку?
– Иначе судья Родригес прикажет доставить тебя назад в Грецию для допроса.
– Скажи! Какую промывку мозга?
– То, что с тобой сделал Алексий, пока ты сидела в темном шкафу, а он то и дело включал свет, не давая тебе спать.
– Не было никакой промывки!
– Тогда как ты объяснишь свою трансформацию из молодой актрисы в террористку?
– Я не террористка.
– Ты действовала с ними заодно.
– Это не то же самое.
– Помогала грабить банк? Взорвать бомбу в Пирее?
Она запустила пальцы в волосы, накрутив светлый локон.
– Я же говорила: это были киношные сцены.
Он проковылял из кладовки на кухню. Она пошла за ним. Он умылся ржавой водой, и она протянула ему полотенце.
– Рэйвен, ты никогда не слышала о стокгольмском синдроме?
– Как у Патти Хёрст? Я читала о ней подростком. Как это связано со мной?
– Как и ты, после того, как ее сделали заложницей, она стала заодно со своими похитителями. Как и ты, она помогла ограбить банк. Она была осуждена и села в тюрьму. Потом ее условно освободили и, наконец, помиловали.
– Я не могу сесть в тюрьму.
– Возможно, тебя не признают виновной.
– Меня действительно экстрадируют в Афины?
– Наверное, ведь это там ты совершила преступления.
– В Греции я не выживу. Здесь меня хотя бы охраняют.
– Кто тебя охраняет?
– Я же говорила. Мои призраки.
Очередной психоз?
– Расскажи мне о них.
– Те, кто умер в этом дурдоме, не могут отсюда уйти. Я буду с ними целую вечность.
– Так зачем ты вернулась сюда?
– Чтобы искупить мою злую сторону. То зло, что они посеяли во мне, когда отрезали мне крылья и назвали меня Никки.
Теперь он понял ее ассоциацию с именем Аптерос – Бескрылая Ника.
– Но мы только что установили, что тебе промыли мозги.
– Это ты установил. А не я.
– Рэйвен, как еще они бы сделали из тебя антиамериканскую террористку за такое короткое время?
– Алексий показал, что Америке нет до меня дела. В газетах не было ни слова о моем похищении.
– Твой любовник-похититель предал тебя так же, как и твой отец. Рэйвен, ты страдаешь от травмы предательства.
– Хренательства! Не хочу больше этого слышать! Это ты промываешь мне мозг!
В этом была своя логика. Быструю имплозивную терапию можно считать формой промывки мозгов. Но он делал это, чтобы спасти ее, а не подчинить себе.
– Что ты сейчас чувствуешь, Рэйвен?
– Я предала моих товарищей. Из-за меня большинство из них поймали и бросили в тюрьму.
– В каком-то смысле это твое искупление. Ты теперь свободна.
– Ты так и не понял. Я сказала: большинство. Но Мирона не поймали. Алексий ищет меня, чтобы спасти или убить… или Никки.
– Реальность такова, что он ищет тебя, чтобы убить, чтобы тебя не экстрадировали в Грецию, где ты могла бы рассказать про операцию «Зубы дракона» под пыткой.
– Алексий этого не сделает. Он меня любит. Мы защитим себя здесь, в Камелоте.
Очередное сценическое наваждение? Он должен развеять его.
– Рэйвен, тебе что-нибудь снилось с тех пор, как ты здесь?
– Да, днем и ночью. Во сне и наяву. Странный такой сон – снова и снова.
Она вдруг широко раскрыла глаза. И зажала рот ладонью.
– У тебя ассоциация, Рэйвен. Так ведь?
– О боже!
– Продолжай.
– Я что-то слышала о террористических ячейках, внедренных в Америке господином Тедеску для второго поколения 17N и МЕК.
– Не пытайся это анализировать. Пусть это войдет в твое сознание.
– Когда Алексию снились кошмары, он разговаривал во сне.
– Он говорил во сне о спящих агентах?
– Нет, о спящих он не говорил. Он говорил об актерах. И еще о чем-то.
– Ты знаешь, что он имел в виду?
– Что они очень важны для операции «Зубы дракона».
– Он никогда не говорил, что должны делать спящие или актеры?
Она приложила ладонь ко рту и покачала головой.
– Рэйвен, время не терпит. Тысячи невинных людей могут умереть в жутких мучениях.
– Алексий не допустил бы такого.
– А что ты скажешь, если я тебе скажу, что МЕК доставила контрабандой в Штаты смертоносные штаммы сибирской язвы, чтобы их использовали в качестве оружия местные агенты 17N?
– Я вам не верю. Алексий не стал бы в этом участвовать.
– Тебе известно, что может повлечь за собой распространение сибирской язвы среди тысяч, миллионов невинных мужчин, женщин и детей?
– Я слышала о сибирской язве, но не знаю точно, что это такое.
Он почуял последнюю возможность провести быстрое образное погружение. Это либо вылечит ее, либо переклинит.
– Как врач, я читаю отчеты, публикуемые Всемирной организацией здравоохранения. Люди, вдыхающие споры сибирской язвы, не знают, что они заразились. Все, что они чувствуют, это заложенность в носу, боль в суставах, сухой кашель и утомление. Представь это, визуализируй. При первых симптомах врачи могут диагностировать у них грипп. Если сибирскую язву выявить сразу, ее можно лечить антибиотиками. Но никто не будет знать.
– Не хочу больше слушать.
– Через несколько дней язва переходит в скрытую стадию. Люди считают, что им стало лучше…
– Ну хватит!
– Слушай! Важно, чтобы ты знала, что произойдет, если ты не поможешь остановить террористов. После скрытой стадии бактерии проникают в лимфатические узлы. Всего за несколько часов они захватывают всю лимфатическую систему и выделяют токсин, разрушающий все органы – особенно легкие. Подача кислорода прекращается.
– Вы жестоки. Хотите, чтобы я сошла с ума?
– Я хочу помочь тебе вытравить ложь, которую Алексий внедрил в твой разум. Он заставил тебя поверить, что твои соотечественники – это зло.
– Так и есть.
– 17N и МЕК втянули тебя в свой террористический заговор с целью убить невинных детей, которые будут умирать в школах и на детских площадках, если ты не сможешь увидеть свет. Малыши будут умирать на руках своих матерей, прямо на улицах.
– Я так же виновна, как и другие. Я помогала ограбить банк, чтобы у них были деньги на это ужасное средство.
– Ты можешь искупить свою вину, если поможешь их остановить.
– Я все равно не думаю, что Алексий сделал бы что-то подобное.
– В течение суток кожа зараженных сибирской язвой начинает синеть. Дыхание становится ужасно болезненным. Визуализируй это. Приступы кашля, конвульсии, а потом внезапная…
– Прекратите!
– Смерть.
– Я сказала, прекратите!
– Только ты можешь прекратить это, Рэйвен.
Он увидел слезы у нее в глазах.
– Вы мной манипулируете, обращаете против человека, которого я люблю.
– Спящие агенты МЕК и 17N собираются обрушить эту чуму на три объекта. Но мы не знаем как. Время на исходе. Мне нужно, чтобы ты мне помогла понять, как это можно сделать.
Ее голос огрубел.
– Вы хотите передать все это судье?
– Судья Родригес приказала мне вылечить тебя и доложить ей о результатах.
Она выглядела предельно спокойно.
– Делайте, что должны. А я сделаю, что должна я.
– Мы можем об этом поговорить?
– Хватит разговоров! Выход вы сами найдете: в подвал и по туннелю.
Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. Он долго стоял на месте, затем спустился в подвал, прошел по туннелю и через калитку вышел в пещеру. Дойдя до машины, он позвонил Дугану.
– Это Кайл. Отзовите СТЗИГ. Не нужно переправлять ее в Афины. У меня прорыв.
– Я слушаю.
– Безликая богиня – это статуя Цереры с гладким лицом на вершине чикагской торговой палаты.
– Вы уверены, что ее словам можно доверять?
– Это вы ФБР. Вы должны это установить.
– Тем больше смысла в экстренной экстрадиции.
Читать бесплатно другие книги:
