Хроники лечебницы Киз Дэниел

Глава пятьдесят пятая

Ланкастер, Огайо

Кайл сидел вечером дома и пил второй мартини, когда позвонил Брюс Коулман.

– Как прошло с нашей мисс Икс?

– Я оформил ее в больнице, но все запутанней, чем я ожидал. У нее параноидальный шизофренический криз.

– Какие симптомы паранойи?

– Она считает, что за ней охотятся греческие и исламские террористы, чтобы убить ее.

Он услышал напряженное дыхание Коулмана.

– Знаешь поговорку: не всякий твой страх паранойя?

– Ты хочешь сказать, что…

– Не по телефону. Давай встретимся подальше от наших рабочих мест. Позавтракаем завтра у «Салески» в Ланкастере.

Следующим утром, шагая от дома к машине, он отметил, что с подозрением вглядывается в прохожих. В дороге он то и дело поглядывал в зеркальце заднего вида на предмет возможного хвоста. На что, черт возьми, намекал Брюс?

Доехав до ресторана в Ланкастере, он припарковался у тротуара. Несмотря на то что на парковке было предостаточно свободного пространства, Коулман оставил машину через улицу.

Он подождал, и они вместе вошли внутрь.

– Так что ты хотел сказать насчет того, что кто-то хочет убить ее?

– Я пообщался с партнером в моей юридической фирме – он представляет интересы греческих перевозчиков. Один владелец танкера нанял дополнительных телохранителей и заказал бронированный «Мерседес». Его друга, владельца нескольких нефтяных танкеров, убило второе поколение 17N. Они отпочковались от первоначальной группы – и это еще большие ультранационалисты, марксисты-ленинисты и антиамериканцы, чем первое поколение.

– Террористы появились не вчера.

– Но не такая убийственная комбинация, как 17N и МЕК.

– Значит, она не просто высоковнушаемая молодая женщина, но ей к тому же промыли мозги два террористических культа? Как я смогу справиться с такой психологической травмой?

– Ты же согласился применить быструю имплозивную терапию, так что ты официально занимаешься ей, чтобы восстановить ее пригодность к экстрадиции. Это «военный буксир» между битвой Нацбезопасности против терроризма и нашей заботой о правах человека.

– Ты думаешь, ее действительно хотят убить?

– Муллы-фундаменталисты объявили фетву Рэйвен за отступничество. Реальная цель этого – предотвратить ее экстрадицию в Грецию и допрос, крайне нежелательный для вождей обеих групп.

– Может, Родригес примет решение против официальной экстрадиции?

– В этом случае наша собственная служба по борьбе с терроризмом может прибегнуть к экстренной выдаче и отфутболить ее назад в Грецию.

– Разве такое законно? Она американская гражданка. Как может наше правительство переправить ее в Грецию против ее воли?

– По словам одного человека из АСГС – он хочет сохранить анонимность, – одним из главных средств ЦРУ в борьбе против терроризма является сейчас программа экстренной выдачи преступников. Было предотвращено несколько терактов с тех пор, как мы начали перебрасывать подозреваемых для допроса за границу.

– Это предполагает пытки. Наши разведывательные службы хоть как-то в состоянии отслеживать эти допросы?

– Европейский КПП – извини, Комитет по предотвращению пыток – нанес три визита в Грецию за последние годы. Свои последние наблюдения они опубликовали в 2001 году. Так что все зависит от того, куда направят Рэйвен. Возможно, в следственный изолятор под юрисдикцией Министерства общественного порядка в Афинах или в Салониках. Либо в психиатрическое отделение тюремного комплекса в Коридалосе под юрисдикцией Министерства юстиции, либо в афинский психдиспансер, управляемый Министерством здравоохранения.

– В чем смысл пыток, если человек в результате умрет?

Коулман пожал плечами.

– Один авторитетный гарвардский правовед высказал мнение, что можно не доводить до этого. Можно, к примеру, вгонять под ногти стерильные иголки, вызывая чудовищную боль, но не угрожая жизни.

– С ней пытки не сработают. Один из главных признаков ПРЛ – это членовредительство, вплоть до самоубийства. Боль для нее – это что-то привычное, это не поможет на допросе. Но вот эмоциональные мучения – она скорее умрет, чем будет терпеть их.

– Это же уловка-22! – воскликнул Коулман. – Куда это нас заведет?

– Если я смогу обойти ее фобии с помощью быстрой имплозивной терапии, у меня появится возможность – просто возможность – преодолеть ее диссоциацию.

– А что с ее параноидной шизофренией?

– Во время истерических фаз она ведет себя как актриса на сцене или на съемочной площадке. То, что она говорит или делает, это игра.

– Ты можешь вывести ее из этого состояния для суда?

– В других подобных случаях я усвоил, что когда у пациентов галлюцинации или бред, любая попытка вывести их из этого состояния вызывает враждебность, иногда агрессивную.

– Так как ты подготовишь ее к суду?

– Вместо того чтобы возражать таким пациентам, я временно принимаю их картину мира. Я буду для Рэйвен суфлером, оператором, режиссером. А потом, в подходящий момент, если она будет думать, что играет в кино, я скажу: «Снято! Классный дубль! Афишу в печать!» Если она станет изображать игру на сцене, вспоминая учебу в театральной студии, я буду аплодировать вместе с остальной аудиторией, принимать ее поклоны, потом скажу, что занавес опущен, и уведу ее со сцены.

– И это сработает?

– Гарантий нет – что в психиатрии, что в шоу-бизнесе.

– Помни: поскольку, как нам сказали, бомба уже тикает, серые кардиналы наших спецслужб могут взять дело в свои руки.

– Понял. К слову о часах, уже почти час икс.

– О чем ты?

– У меня с ней сеанс через полтора часа. Если я буду опаздывать и представление придется задержать, она решит, что ей предпочли дублершу.

– И что тогда?

– Как почти всякая примадонна, будет метать громы и молнии.

Глава пятьдесят шестая

Уэйбридж, Огайо

На обратном пути в Уэйбридж он оказался в жуткой пробке. Кайл медленно проехал через две зебры, молясь, чтобы патрульный не остановил его. Рэйвен не приняла бы штрафную квитанцию в качестве извинения за опоздание.

Чтобы начать быструю имплозивную терапию, ему нужно было яснее представлять себе ее фобии. Какие образы он мог использовать для ее образного погружения, чтобы тревожные – в том числе фальшивые – воспоминания оставили ее в покое?

Он заехал на больничную парковку за тридцать секунд до назначенного времени и едва вошел в свой кабинет, как постучался дежурный и ввел Рэйвен. Спасибо Юнгу за синхронию.

– Я заберу ее отсюда, – сказал он дежурному.

Когда они остались одни, она прошептала:

– Вы можете забрать меня куда хотите.

Он указал на стул перед своим столом.

– Садись, пожалуйста.

– Если хотите, могу лечь на кушетку.

Он замялся. Ей нравилось дразнить его. В основном она это делала, играя в слова с эротическим подтекстом, но ее игривость объяснялась истерическим расстройством, а не сексуальным.

Он решил сыграть в ее игру.

– Можешь прилечь, если хочешь. Только чур не лягать меня ногами. И не лгать.

Она села на стул.

– Тогда я лучше сяду, чтобы вы не доминировали надо мной.

– Умно.

Она хихикнула.

– Вы же такой туз.

– Расскажи мне о картах.

– Моя мама читала судьбу по картам Таро. На них картины добра и зла, они раскрывают неведомое.

– Тебе нравилось смотреть на эти символические картины?

– Да. Кажется, вспоминаю…

– Что?

Она покачала головой.

– Так размыто… смутно… наверное, видела что-то во сне.

– Сны важны. Если будешь высказывать свободные ассоциации к этим образам, я могу попытаться помочь тебе провести связь между ними.

– Как это?

Он постарался объяснить.

– В психоанализе Фрейда пациент занимается тем, что высказывает свободные ассоциации к разным образам. В аналитической терапии Юнга участвует, как правило, и терапевт, особенно для прояснения связей с универсальными образами.

– Это хорошо, что вы будете заниматься этим со мной. А то я всю ночь переживала.

– Не хочешь посмотреть немного слайдов?

– Порнушку?

– Я собираю изображения архитектуры, скульптуры и живописи. Такое хобби.

– Окей, если это вас заводит.

Он выключил свет и опустил жалюзи.

– Ага! Значит, вы юнгианский сексотерапевт.

Он развернул экран вдоль стены и включил диапроектор.

– Нет, я юнгианский аналитик. Мы будем исследовать твои сны и обращаться к твоему бессознательному, но мы проникнем глубже твоего личного бессознательного и будем искать корни образов в универсальном бессознательном.

– Корни? Типа Райского древа?

– Это образ из Ветхого Завета, но мы рассматриваем священные сады как архетипы.

– Что за архетипы?

– Это образы или действия, глубоко укорененные в человеческом разуме и повторяющиеся в различных культурах на протяжении веков.

– Так, какие еще у вас есть священные сады?

– Висячие сады Семирамиды в Вавилоне, японские сады камней карэсансуй, буддийские сады вихара, индийские безупречные сады, упоминаемые в сутрах.

– В «Камасутре»? Я смотрела эту индийскую книжку по сексу в личной библиотеке отца. Мы будем пробовать разные позиции?

Он решил отвлечь ее от сексуальных аллюзий.

– Давай сосредоточимся на архетипах, связанных с тобой.

– А что у вас по трагичной любви? Как у меня с Алексием.

– Архетип влюбленных восходит к глубокой древности – Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Пирам и Фисба – к преданиям искривленного леса у подножия горы Фудзи, где несчастные влюбленные древней Японии совершали синдзю.

– Ну, понятно. Мы с Алексием несчастные влюбленные. Синдзю – это ведь двойное самоубийство?

– Да, Рэйвен, но ты должна понять, что пока тебя держали заложницей, Алексий манипулировал твоим сознанием, чтобы настроить тебя против твоей страны. «Моджахедин-э халк» тоже манипулировали тобой, чтобы обратить в ислам. Чтобы в результате ты стала считать себя мученицей.

– Я согласна насчет МЕК, но не про Алексия. Он открыл мне глаза на реальность.

– Давай разделять реальность и пропаганду.

– Вы мной манипулируете.

– Послушай, я не сам за это взялся. Мне велел суд, потому что ты сказала, что больше ни с кем не будешь сотрудничать.

– Вы не будете против меня?

– Нет, но мне придется прибегнуть к экстремальному методу лечения под названием быстрая имплозивная терапия. Я хочу, чтобы ты смотрела на экран, пока я буду показывать на нем разные изображения.

– Ну, хорошо.

Он сменял слайды один за другим. Сперва виды Древней Греции: храм Аполлона в Дельфах. Амфитеатр Диониса. Форум.

Никакой реакции. Библейские образы: «Сотворение Адама» Микеланджело из Сикстинской капеллы. Иосиф в цветной одежде из сафедской Библии. Ничего. Но когда он поставил слайд Моисея с горящим терновником, она закричала.

– Не надо огонь!

И тогда он вспомнил ее реакцию на дым в мотеле. Он поставил слайд с огненными всадниками Апокалипсиса. Она отвернулась.

– Смотри на это.

– Не могу!

– Представь, как смотришь на огонь.

– Перестаньте.

– Представь, как огонь лижет твою юбку, но не обжигает тебя.

– О господи…

Он поставил слайд картины Тёрнера «Седрах, Мисах и Авденаго в пещи огненной».

– Подумай, что ты, как они, окружена огнем.

– Я сейчас блевану.

– Не блеванешь. Это просто картинки. Если ты будешь смотреть на них снова и снова, они перестанут тебя беспокоить.

– Зачем вы меня мучаете?

– Чтобы спасти тебя от чего-то похуже пыток.

– Не надо больше! Хватит!

Он выключил проектор и вынул слайд.

– Что происходило у тебя в уме?

– Я не помню.

– Проведем свободные ассоциации с образом огня.

– Нет.

– Известные библейские образы. «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь…»

– Я вспоминаю проповедь нашего священника, – сказала она. – Жена Лота оглянулась на горящий город. И Бог превратил ее в соляной столп.

– Это то, что пугает тебя в огне?

– Я не хочу оглядываться, как она. Хватит сыпать соль мне на мозг.

– Двигаемся дальше.

– Не надо больше картин с горящими кустами и огненными всадниками или еще какого горящего дерьма!

– Будем плясать отсюда. Я хочу, чтобы ты визуализировала огонь. Попытайся мысленно увидеть языки пламени.

– Как, по-вашему, я это сделаю, черт возьми?

Он подумал об этом.

– Ты когда-нибудь считала овечек, чтобы заснуть?

– Конечно.

– Закрой глаза, как будто собираешься спать. И представь, что каждая овечка держит во рту факел. Считай их.

Она сложила пальцы домиком. Ее губы задвигались, и она стала шептать:

– Окей. Одна. Две, – челюcти сжаты. – О боже! Т-три… Ч-четыре, – плечи расслабились. – Пять. Шесть. Семь, – на счете двадцать пять она открыла глаза. – Не могу поверить.

– Что?

– Я была уверена, что с ума сойду. Но потом стало легче. При виде огня у меня все равно волосы дыбом встают, но думаю, я могу выносить его.

– Вот так это работает. А теперь проверка. Реальный огонь.

Она обхватила ручки кресла.

– К черту!

Он выдвинул ящик стола, достал свечу и подсвечник и положил их на стол. Рэйвен стала корчиться. Он достал зажигалку «Зиппо».

– Я хочу, чтобы ты знала: я собираюсь зажечь свечу. Смотри на нее пристально. А потом наклонись и задуй пламя.

– Я не смогу…

– У нас нет времени раскапывать в твоем прошлом причину или причины твоей пирофобии. Но мы можем притупить ее действие путем повторений. Готова?

Она замялась. Он чиркнул зажигалкой. Искры. Она поморщилась. Чиркнул второй раз. Пламя. Она отпрянула. Он коснулся пламенем свечного фитиля. Он зашипел, вспыхнул. Она закрыла глаза.

– Смотри на это. Смотри на пламя пристально. Выдыхай. Дыши медленно, еще.

«Если это не сработает, – думал он, – быструю имплозивную терапию можно бросать в помойку. Может, ей будет лучше не знать, кто она или что реально. Можно ведь просто сказать судье Родригес, что у меня не получилось сделать ее пригодной к экстрадиции».

Ее тело расслабилось. Она задула свечу.

– Браво, Рэйвен! Это потрясающе.

Она улыбнулась.

– Это вы потрясающий.

Он взглянул на настенные часы у нее за спиной.

– Наше время вышло.

– Что вы хотите сказать?

– Наш сеанс подошел к концу. Увидимся послезавтра.

– Вы не можете вот так взбудоражить меня и послать куда подальше.

Он подошел к двери.

– Мы должны придерживаться временных рамок.

– …к черту рамки. Ты не можешь поебать мне мозг, а потом бросить меня! ты нужен мне!..

Ее голос вдруг перешел на меццо-сопрано. Изменились также ее жесты и мимика.

– Рэйвен, будь разумна.

Ее глаза остекленели. Она огляделась с подозрением.

– …я не рэйвен. я никки, и это говорит мое ебаное универсальное бессознательное. Ты сказал, будь разумна, но ты бросаешь ее…

– Я не бросаю тебя, Рэйвен. Это временная пауза на данной фазе твоей терапии.

– …я же сказала: я не рэйвен! она сидит в этом кресле! Слушай, что я говорю, ты, ублюдок!..

– Держи себя в руках.

– …я держу! Сперва ты зажигаешь ей мозг, а теперь хочешь оставить ее!..

– Ты должна понимать.

– …пойми вот это!..

Она схватила со стола нож для бумаг и бросила в него. Он отбил его, но нож отскочил от стены и чиркнул его по лбу. Он нажал кнопку вызова охраны. Дверь резко раскрылась. Вбежал дежурный и схватил Рэйвен. Она вывернулась и заехала ему локтем в глаз. Вбежали еще двое дежурных. Они еле справились с ней втроем.

– …этот сраный мозгоправ зажег меня…

Пока они держали ее, он подошел к аптечке, вынул шприц и ампулу с успокоительным. Когда он ввел иглу ей в руку, она метнула в него злобный взгляд.

– …будешь насиловать, гад?..

– Я пытаюсь помочь тебе.

В глазах у нее выступили слезы. Голос смягчился.

– Что со мной происходит, Марти? Не оставляй меня.

– Я тебя не оставляю. Мы продолжим на следующем сеансе.

Когда ее увели, он достал из ящика стола диктофон и включил. С мыслями он собрался не сразу.

Рэйвен Слэйд. Пограничное расстройство личности. Код ДСС 301.83. Расщепление с симптомами деперсонализации. Эпизодическая история раздвоений и дереализации. Также симптомы сексуальной озабоченности на фоне истерического расстройства личности, 301.50, с показателями высокой внушаемости.

Первая попытка образного погружения выявила пирофобию. Я подозреваю, что могут выявиться и другие фобии.

Проблема: поскольку быстрая имплозивная терапия, как известно, сопряжена с насилием над личностью, ее обычно не рекомендуют пациентам с пограничными или истерическими расстройствами. Однако, учитывая срочность ситуации, у меня не остается выбора.

Он вздохнул и выключил диктофон. Если быстрое образное погружение сработает, он, возможно, сумеет предотвратить передачу Рэйвен греческому правосудию. Но его угнетала необходимость пытать ее для того, чтобы спасти от пыток.

Глава пятьдесят седьмая

Ашраф, Ирак – Гибельштадт, Германия

Фатима сказала Рашиду подождать на улице, пока она переоденется. Ее единственной одеждой, кроме военной формы, была черная юбка и белая блузка, которые были на ней, когда она покинула афинскую лечебницу. Черные колготки и черные лодочки. Одежда, которую носят падшие американки, чтобы возбуждать мужчин.

Она разгладила свою оливково-серую униформу и повесила в гардероб. Ей не терпелось надеть ее снова после этой миссии. План А: если они перехватят язву до того, как Алексий заберет ее в Кенте, в Огайо, тогда МЕК примут предложение Пентагона. Если язва уже у Алексия, тогда План Б: войти в контакт со спящими ячейками 17N и осуществить операцию «Зубы дракона».

В отличие от генерала Хассан, она не доверяла полковнику Рашиду Омару. Она не очень полагалась на предложение Пентагона обеспечить защиту «Моджахедин-э халк» после вторжения США в Ирак. Не только потому, что Рашид был суннитом, но и потому, что она не верила западным капиталистам и политикам. Шестеренки Америки смазывала ближневосточная нефть, и нефтяные бароны предадут кого угодно, только бы эти шестеренки не начали скрипеть.

Она открыла сундук и достала из-под запасного одеяла металлическую коробку. Под россыпью медалей лежала пудреница. Она засунула ее к себе в сумочку. Рашид был прямой связью МЕК с Пентагоном. Она могла бы уничтожить эту связь, воспользовавшись мышьяком.

Она вышла на улицу и, увидев его сидящим за рулем, села в машину с другой стороны – как можно дальше от него. На сторожевом посту он остановился и предъявил охране свой пропуск.