Именинница Рослунд Андерс

Часть седьмая

Пит побежал по сухой земле, перелез через ограду и сел в угнанный автомобиль. Назад — в ночной Шкодер, а утром в аэропорт и домой. Много километров спустя, в начале долины, где дома стояли теснее, а людей, возвращавшихся домой, чтобы лечь в постель, стало больше, темноту прорезал свет фар. Навстречу Питу мчал автомобиль. Оба водителя притормозили, чтобы не задеть друг друга на узкой дороге, и на какой-то короткий миг обменялись взглядами через опущенные стекла. Хоффман и Латифи. Не дождавшись шведского коллегу из туалета, албанский полицейский понял, что тот решил его обмануть и продолжить путь в одиночестве. Теперь Латифи спешил в особняк в самом конце дороги, чтобы предупредить очередное убийство. Еще совсем немного — и он увидит, что опоздал.

Пит Хоффман увеличил скорость, не чувствуя, как машину шатает из стороны в сторону на ухабистой дороге, как она проваливается в ямы и проскальзывает на узких крутых поворотах. Он летел как на крыльях, потому что управился и был свободен. Но ему захотелось услышать слова, подтверждающие со стороны это его ощущение, и Пит впервые набрал номер, с которого ему звонил искаженный голос.

— Да?

— Вы мне так и не ответили.

— Не ответил? На что?

— Я посылал вам снимки, доказательства того, что выполнил ваше поручение.

— Снимки получили, но поздно.

Пита пробрал ледяной холод. Словно гигантская сосулька вошла в голову и достигла сердца.

— Снимки были отправлены в двадцать один пятьдесят шесть, с запасом в шесть минут. В моем телефоне сохранилось подтверждение.

Конец фразы провалился в паузу — короткую, готовую разрядиться взрывом.

Хоффман ждал, пока сосулька входила все глубже. Наконец искаженный голос вернулся в трубку:

— На мой мобильник они поступили в двадцать два часа семь минут — с пятиминутным опозданием. И это значит, что Заравич, которого только что освободили после трехдневного ареста, не только успел встретиться со своим адвокатом, но и получить адрес, по которому прячется твоя семья. Ты уже понял, куда он спешит, пока мы с тобой здесь разговариваем.

— Поезжай туда! Немедленно!

Пит Хоффман кричал в микрофон.

— Заравич уже едет к ним!

Эверт Гренс понял не сразу:

— Ты можешь говорить тише? Этот телефон… я не уверен…

— Атласвеген, 41. Сикла. Первый этаж с левой стороны. Там Зофия и мальчики и… Гренс, поторопись!

Когда Гренс бегал в последний раз? Несколько лет тому назад, когда парень, научившийся доверять ему, был найден мертвым в общежитии для беженцев. И теперь, как тогда, комиссар с простреленным бедром несся вперед, позабыв о старой ране, и даже не прихрамы- вал.

На этот раз он не просто пытался, он бежал по-настоящему.

Свен Сундквист и Марианна Хермансон держались на шаг впереди — по коридорам, вниз по лестнице, к машине, припаркованной на Кунгсхольмсгатан.

Еще один долгий день взаперти в чужой квартире.

И все потому, что они должны прятаться. Потому что папа, который исчез, и пистолеты под мойкой, и мама, растворившая сим-карту в ацетоне на дне кастрюли, — все это означает опасность. Но никакой опасности не ощущается. Хюго сидит на углу кухонного стола перед окном, за которым ничего не происходит.

За полчаса он насчитал четыре машины на парковке, девять человек, возвращавшихся домой, и двух собак, помочившихся у одного и того же фонаря. И все-таки это было больше, чем вчера, когда за такое же время было только семь человек и одна собака.

Четыре машины и девять человек.

Если не считать тех, кто сидит в том большом черном автомобиле.

Том самом, который остановился на другой стороне улицы. Из него так никто и не вышел. А ведь там их по крайней мере двое, если никого нет на заднем сиденье.

— Что ты делаешь?

Мама. Он и не заметил, как она подошла. Она вообще хорошо умеет подкрадываться. И так приятно гладит по голове.

— Ничего. Просто смотрю.

— Пора спать, Хюго.

— Зачем? Завтра ведь все равно будет нечего делать.

— Затем, что… нужно соблюдать распорядок дня. Только так и можно сделать все это хоть немного похожим на нормальную жизнь.

Но Хюго продолжает сидеть. Если те двое выйдут из черной машины, на сегодняшний день людей будет одиннадцать.

Рекорд.

— Там ведь кто-то сидит, правда, мама? В том черном «БМВ», видишь?

— Где?

— Там.

Хюго показывает. Мама смотрит на него.

— Мне кажется, они такие же, как твой папа… из охранного агентства, я имею в виду. Папа поручил им присматривать за нами время от времени, чтобы быть уверенным, что у нас все хорошо.

Мама гладит Хюго по щеке. Какие же у нее ласковые руки!

— Еще пять минут, Хюго, а потом ты идешь чистить зубы. Договорились?

— Договорились.

Там, под деревьями, где дорога поворачивает.

Какая удача!

Еще одна собака, вчера ее не было. Итого три собаки.

И десять человек, если с тетей, которая держит собаку на поводке. Эта тетя похожа на бабушку, какой ее помнит Хюго.

Потом все снова стихает. Ничего, кроме птицы или кошки, которую, наверное, тоже можно было бы посчитать.

И в этот момент Хюго замечает нечто странное. Те двое, про которых мама сказала, что их прислал папа, сидят в шапках. В такую-то жару? Наконец они выходят из машины. Не успевает Хюго обрадоваться, — потому что с этими двумя у него уже даже не десять, а двенадцать человек — новый рекорд! — как они надвигают шапки на лица. И в таком виде — в черных масках — идут прямиком к их подъезду.

Прямо на него.

— Мама! Мама!

Хюго закричал изо всех сил, но мама двигалась медленно, она не понимала.

— Быстрее, мама!

Наконец она подошла, и Хюго не потребовалось ничего объяснять. Потому что мама увидела то, о чем он уже знал, и поняла то, что Хюго успел понять раньше нее. Двое мужчин в черных масках направлялись в их квартиру. И это не были охранники из папиного бюро. Эти люди несли смерть.

— Прочь от окна!

Мама больно схватила Хюго за руку, она никогда не делала ничего подобного. Но Хюго понял мать и следом за ней побежал к Расмусу, который в кровати играл в компьютерный футбол с пультом дистанционного управления на животе, и к Луизе, как будто в недобрых предчувствиях беспокойно вздыхающей во сне.

— Нужно запереть внутреннюю защитную дверь!

— Оставайся здесь, Хюго. У нас нет на это времени.

— Мы должны запереть ее, мама.

— Оставайся здесь, я сказала! Здесь, возле меня! И будем молчать.

До первого этажа всего какая-нибудь половина лестничного пролета. Семь шагов, Хюго считал. Именно поэтому отсюда было слышно всех, кто приходил и уходил. Хюго не понимал, как те, кто жил здесь до них, это выдерживали. Но теперь это было кстати. Входная дверь открылась и захлопнулась. Две пары ног уверенно зашагали к двери, а потом все стихло.

Мама потащила Хюго за собой в большую кровать. Она хотела, чтобы все лежали рядом. Даже Расмус почувствовал, что все серьезно, замер и даже не задавал вопросов. Хюго не мог припомнить, когда еще младший брат был таким неподвижным и молчаливым одновре- менно.

Потом снаружи забарабанили в дверь и стали ломать ее на части. Оставалась минута, может, меньше. Но Хюго знал кое-что, чего не знали ни мама, ни тем более люди в масках.

— Здесь есть запасной выход.

— Лежи, Хюго… Здесь, у меня под рукой.

— Тайный ход, говорю. Тот, о котором тебе говорил папа. Быстрей, мама.

Хюго поднялся и открыл гардероб, в паре шагов от кровати.

— Послушай, Хюго, я…

— Смотри сюда, мама.

Хюго опустился на колени рядом с открытым гардеробом и обшаривал рукой дно в поисках маленькой рукоятки, которая должна была торчать за дверной рамой. И он нашел ее, именно там, где рассчитывал.

— Здесь дно, как люк, мама.

Хюго потянул за рукоятку. Дно задвигалось и потянулось вслед за его рукой вверх. Хюго поднял его так, чтобы мама ее видела — большую круглую дыру.

И она стала входом в подвал и бомбоубежище, когда Хюго, перегнувшись через край, убрал гипсокартон.

В прихожей что-то загрохотало.

Еще один, больший кусок отлетел от двери.

Еще немного — и черные маски проникнут в квар- тиру.

— Я прыгну, мама, здесь невысоко. Ты подашь мне Расмуса, а потом…

— Прыгай, Хюго, прыгай.

Мама выглядела огорченной, когда говорила это, но уже не сомневалась.

Хюго полез в дыру. Ухватился за деревянные планки — основу крыши подвала. Повис и, насколько это получилось, выпрямил руки. Разжал пальцы — приземление получилось идеальным. Хюго посмотрел вверх на Расмуса, который был младше, меньше, но плотнее. Полноватый Расмус приземлился ничуть не хуже, Хюго почти не пришлось его поддерживать.

— Слушай, мама. Здесь есть железная стремянка. Я подтащу ее, влезу и приму Луизу. Наклонись сюда, мама. Давай…

Ее маленький мальчик. Такой взрослый, умный.

Зофия склонилась над дырой в полу, опустила в нее Луизу. Вытянулась каждой жилкой и, когда Хюго дотянулся до ноги девочки, разжала пальцы.

Луиза, похоже, так и не поняла, что ее передали с рук на руки. Хюго балансировал на стремянке, ни на секунду не теряя контроля над младшей сестрой.

— Теперь ты, мама.

Но в тот момент раздался грохот, как от выстрела, и дверь в прихожей упала. Зофия только и успела вернуть на место кусок картона, закрыть гардероб и обернуться. Они стояли перед ней.

— Мы слышали детские голоса.

Они отрезали ей путь, встали между неприбранной кроватью и закрытым гардеробом. Оба были крупнее Пита, напористые и в то же время сдержанные, с пистолетами неизвестной ей марки. Черные маски делали их глаза холодными и пронзительными, как у лесных хищ- ников.

— Голоса мальчиков. Ваших мальчиков.

Этот момент Зофия часто себе представляла. И не потому, что хотела испытать боль или отчаяние — и то и другое не раз выпадало на долю ее мужа. Похоже, тем самым она себя готовила. Как будто с самого начала знала, что жизнь, которую она себе выбрала, в конечном итоге приведет ее в эту точку.

— Когда-то давно я был знаком с твоим мужем и случайно узнал, что у вас даже не один, а два сына. Я имею в виду тех, которые только что говорили.

Но теперь, когда все наконец случилось и ее фантазии стали реальностью, Зофия совсем не чувствовала того, что ожидала. Ее даже не трясло. Дыхание не участилось. Похоже, она совсем их не боялась.

— Молчишь? Это не проблема. Мы найдем детей, вытащим из-под кровати, заглянем за полки. А потом сделаем, что должны. Только вот за лишние усилия придется заплатить.

Потому что страх всегда связан с блужданиями, сомнениями. А она не сомневалась. Зофия знала, что ей делать, и уже делала это. Спасать детей была ее единственная задача. Каждой мыслью, каждой напряженной мышцей обнимала она Хюго, Расмуса, Луизу. Поэтому и не рухнула на пол, не имея сил устоять на ногах, не закричала, когда что-то давящее в груди искало выхода наружу. Не плакала и не умоляла, не желая уступать дьяволам в масках ничего из того, что принадлежало только ей.

И пока она держалась за все это, никакого страха не было и не могло быть.

— Только на этот раз дело не только в усилиях, фру Хоффман. Здесь личное, у меня ведь тоже был сын, который умер, так и не простившись со мной. И это заслуга вашего мужа.

Тот, который говорил, стоял перед Зофией с пистолетом наготове и не спускал с нее глаз хищника. Остальные рыскали из комнаты в комнату. Открывали шкафы, переворачивали мебель. Зофию попросили посторониться, надо было открыть гардероб. Она не двинулась с места.

Тогда тот, который говорил, ударил Зофию пистолетом. Металл оставил след на ее лбу. Как ни крепись, устоять на ногах было невозможно. И Зофия упала навзничь, освободив проход мужчинам в масках. Они открыли гардероб — пусто.

— Я знаю, что твои мальчики здесь.

Голос звучал сдержанно, но это было лживое спокойствие.

— Так где ты их прячешь?

Струйка крови на щеке изменила направление, когда Зофия тряхнула головой, и разделались на три ручейка, которые потекли на шею и грудь. Несколько капель упало на пол.

— У тебя последняя попытка, потом я стреляю.

Мужчина снял пистолет с предохранителя, сверкнул глазами из-под маски.

Он еще не понял, что Зофия давно все решила. И что она не станет закрывать глаза, когда он спустит курок.

Луиза спала на руках у Расмуса. Мерно дышала.

Расмус хотел похвалиться, что сумел ее успокоить. Ведь старший брат так часто не замечал хорошего. Но Хюго все еще стоял на верху стремянки, чтобы лучше слышать, что говорят по ту сторону потолка.

Там, похоже, никто не кричал и не ругался. Не повышал голоса, не угрожал. Но то, что они говорили, звучало страшно.

Ваши мальчики.

Твои мальчики.

Хюго хорошо представлял себе маму. Это лицо, при виде которого можно сойти с ума — как будто она на что-то решилась.

Где ты их прячешь?

Теперь в голосе мужчины звучала злоба. Трудно было определить, что произошло потом. Как будто сильный удар, и сломалась кость. И что-то с глухим стуком упало на пол. Хюго не видел, но точно знал, что, и ему стало страшно.

У тебя последняя попытка, потом я стреляю.

Этот странный, низкий голос. Хюго сразу почувствовал боль в животе и груди.

Он уже понял, что это серьезно, по-настоящему. Они не просто угрожают маме, они ее убьют. И он закричал в крышу, в то самое место, где была дыра:

— Мы здесь, внизу!

Так громко, как только смог.

— Не убивайте нашу маму!

Сразу все стихло. Они его услышали и не стали ее убивать.

Но потом тишину разорвал первый выстрел. На втором Хюго потерял равновесие и упал со стремянки. Закричал, и его поддержала Луиза, которая только сейчас проснулась.

Зофия сдержала данное себе слово. Она защитила детей. И не стала закрывать глаза, когда прогремел выстрел. В этот момент ей почудился голос Хюго. Как будто он кричал, чтобы дать знать, где они прячутся.

Или это смерть так подшутила над ней?

Зофия не сразу поняла, что стрелял не мужчина с глазами лесного хищника. Потому что сразу после выстрела он упал. А следом за ним и другой мужчина в маске, который рухнул прямо на своего товарища.

Это не с Зофией, а с ними шутила смерть.

Кровь все еще текла из рассеченного лба, когда Зофия попыталась приподнять верхнюю часть корпуса. Она была не единственным живым человеком в этой комнате. Кто-то склонился над ней, дышал в лицо.

Женщина. Молодая. С пистолетом, который держала так уверенно, будто пользовалась им с детства. Такие пистолеты носят шведские полицейские.

— Где ваши дети?

Голос женщины звучал так же уверенно и при этом был теплый, участливый. Как будто не она только что застрелила двух человек.

— В гардеробе. Вы из полиции?

Молодая женщина заглянула в гардероб. Потом посмотрела на Зофию и снова в гардероб.

— Да, я из полиции. Но здесь… понятное дело, вы в шоке… В общем, в гардеробе никого нет. Но я слышала, как где-то плакал маленький ребенок. Постарайтесь вспомнить, где вы видели их в последний раз?

— Поднимите дно в гардеробе. Они внизу, в подвале.

Молодая женщина опустилась на колени и принялась ощупывать дно. А Зофия сидела на полу спальни, не в силах встать на ноги.

— Как вас зовут?

— Поднять дно, вы сказали?

— С кем вы работаете?

Женщина повернулась, наполовину сунув голову в гардероб, и Зофия разглядела, что она красива — мягкие черты лица, блестящие темные волосы, умные глаза. И при этом так молода.

— Простите, я только хотела убедиться, что у ваших детей все хорошо. Меня зовут Амелия, и я прохожу стажировку в группе Эверта Гренса. Мой непосредственный руководитель Марианна Хермансон. А теперь скажите, это дно должно подниматься, да? Вы в этом уверены?

— Я только что видела это собственными глазами. Мой сын поднял его за что-то, что было справа.

Стажер Амелия переместилась в правый угол и там нашла, что искала. Потянула за рукоятку и заглянула в подвал, на дне которого увидела всех троих.

— Эй… У нас все хорошо, опасности больше нет. Я полицейский и помогаю вашей маме. Скажите, как к вам можно попасть? Есть другие способы, кроме этого лаза?

Ей ответил мальчик лет девяти-десяти:

— Меня зовут Хюго. Нужно выйти на лестницу и спуститься в подвал. Потом до самого конца, где будет металлическая дверь с двумя колесами. Их нужно повернуть. Здесь я, мой младший брат Расмус и сестра Луиза. И еще я хотел спросить… как чувствует себя наша мама?

— Я чувствую себя прекрасно, мой мальчик!

Зофия услышала вопрос Хюго и поспешила ответить. Это было так приятно, словно она вслед за своим голосом переместилась в подвал, к детям.

— Отлично, — сказала Амелия. — Тогда я иду к вам, а мама подождет наверху.

Амелия подмигнула Хюго, и он подмигнул в ответ. Она вышла на лестницу, как он сказал, но не стала спускаться в подвал. У Амелии было еще одно дело, связанное с двумя автомобилями.

В ее собственном, — дверца так и осталась не заперта, поскольку счет шел на секунды, — лежала папка. Амелия взяла ее и направилась к черному «БМВ» на другой стороне улицы. Открыла его ключом, который вытащила из кармана Заравича, пока Зофия лежала без чувств, и положила папку на пассажирское сиденье. На пути к дому и на лестнице в подвал думала о том, сколько еще потребуется времени, чтобы Эверт Гренс, Свен Сундквист и Марианна Хермансон прибыли сюда с «мигалками» и полицейскими сиренами. И какую версию событий им предложить, если правду нельзя рассказывать ни в коем случае.

Часть восьмая

Правда в том, что я должна была умереть.

Умереть по-настоящему, поскольку на этот раз нет гардероба, в котором можно было бы спрятаться. Я даже слышала выстрелы.

Мы ехали в аэропорт ночью, по узкой, ухабистой дороге. Но потом в глаза ударил свет, появился незнакомый автомобиль, и я увидела черный мужской силуэт.

Почему ты называешь себя Лилай?

Лорик целился в меня через боковое стекло и говорил не своим голосом.

Почему — отвечай!